Страница:
«Вжик!» — пропел топор. «Хрясь?!» — удивился старушечий череп, крепко захватив лезвие. Харри выпустил топорище из слабеющих пальцев.
— Да Достоевский вас подери!!! — заорала, пошатываясь, старушка. — Вот замотали-то! И ходют, и ходют… Спасу нет!
Харри нервно сглотнул, наблюдая, как процентщица разворачивается к нему лицом. Не в силах глядеть на свою жертву, он посмотрел ей под ноги.
— Ба… ба… бабушка… — промямлил мальчик. — А почему ты не отбрасываешь тени?
— А это потому, внучек, что я давным-давно отбросила копыта!
Харри попятился от ужасной старушки, оступился и упал навзничь. Неуклюже вскидывая руки, процентщица попыталась дотянуться до засевшего в ее голове топора. В комнату вбежала Молли Козазель с плеером «Сони» и коробкой мармелада.
— Проглоттер, хватит валяться! — приказала она, выбрасывая плеер и мармелад, тряся Харри за грудки…
Харри разомкнул веки, и его сознание постепенно вернулось в лабиринты Обиталища.
— В расчете? — протянул ему ладонь Джеймс.
— Угу, — пожал ее Проглоттер, вставая.
Голова трещала, зато Шаурма заткнулась! Правда, плетущийся позади друзей Харри не сильно-то радовался: «Дожил… Во сне уже людей убивать начал. Охо-хо, Зло близко…» За очередным поворотом путников поджидал матерый Швейцарус Рекс: взрослая, бородатая особь злобного зверя, облаченного в форму без знаков различия и в строгую фуражку. В руках Швейцарус сжимал две вязальные спицы, скорбно на них глядя и сокрушенно вздыхая. Сидел Швейцарус за массивным столом. На столе покоились телефон, лампа, чайник и стакан в подстаканнике. Заметив пришельцев, страж суетливо спрятал спицы.
— Предъявите документы, — делая ударение на «у», потребовал Швейцарус. Он явно обрел душевное равновесие.
— Это какие же документы? — поинтересовался Джеймс.
— Пропуск али любой иной аусвайс, — разъяснил страж.
— Пропуск, извините, куда? — хитро прищурилась Молли.
— Вот дура-девка! — поразился Швейцарус. — Конечно, туда!
И он ткнул крючковатым большим пальцем за спину, в коридор, оканчивавшийся очередными воротами без всяких надписей и табличек.
— А-а-а… — вымолвила Козазель.
— Нету у нас аусвайсов, — вызывающе сказал Джеймс.
— А что нам скажет мистер Хочешь-ПохудетьСпроси-Меня-Как? — посмотрел Швейцарус на Харри Проглоттера.
— Э… взятка могла бы решить наши проблемы, — неожиданно для себя нашелся Харри.
— Молодец! — просиял Швейцарус. — Мой прежний начальник говаривал: «С коррупцией надо бороться, а конвертик-то оставьте…»
Ребята сильно пожалели, что бросили коробку с айлбибаксами у входа в Обиталище. Денег набрать и то не догадались!
Пока Молли и Джеймс лихорадочно думали (в основном мысли были две: «Что делать?» и «Господи, что же делать?»), больной мозг Харри Проглоттера пронзила великолепная идея.
— Я заметил у вас спицы, — начал он.
— Да, юноша, ты не ошибся, — грустно проговорил Швейцарус. — Понимаешь ли, у меня начался период вязки, а ниток, как назло, нету…
— Вам ниток охота? Их есть у меня! — воскликнул Проглоттер, извлекая из рюкзака волшебный клубок. — Они нескончаемые, поэтому теперь у вас будет вечная вязка!
Вот и пригодился дар Предсказуньи. Швейцарус расцвел, его борода затопорщилась бодрее.
— Пробегайте, — разрешил он ребятам, обнимая клубок. — Счастливочки, родные!
VII
Стоило Джеймсу Барахлоу дотронуться до кольца, торчащего из ворот, и пол под ногами детей разверзся, они провалились в темные туннели. Каждый маг угодил в «личный» колодец. Стремительно скользя по влажным стенкам, ударяясь о них локтями и коленками, ребята всё больше и больше отдалялись друг от друга.
Джеймс упал в кучу грязного тряпья, вонючего и мокрого, как шкура лягушки, болеющей насморком. Парень сполз на пол, столь же сырой и еще более неароматный, и огляделся.
Каземат. Именно этот термин пришел на ум Барахлоу. Узкое помещение с низким потолком, прямоугольное, мрачное… Из черных стен торчали огромные болты, к которым неведомые садисты приковали ржавые цепи… В кандалах болтались скелеты, облаченные в истлевшие лохмотья… Пол был уставлен несгораемыми свечами. Между ними сновали крысы. Выход из каземата был один. Дверь была не заперта. Она открылась с зубодробительным скрежетом.
— Добро пожаловать, ягненочек, — донесся до ушей Джеймса мерзкий голос.
Мальчик сунул руку в карман, но вместо волшебной палочки вынул три обломка. Магический инструмент сломался при падении…
Обезоруженный Барахлоу осторожно выглянул из проема и увидел точно такой же каземат, как и тот, в который он угодил. Правда, в новом юного волшебника поджидал огромный многорукий мультиног, вращавший мириадами глаз и причмокивающий десятком-другим ртов, обрамленных хелицерами. Монстр был перебинтован от ушей до кончика длинного, оканчивающегося раздвоенным жалом хвоста. Под мышками у чудища покоилась пара костылей. На поясе висел здоровенный меч. Страшное создание что-то пихало в самый большой рот и громко чавкало.
— Давай без пряток, молокосос, — пророкотал раздраженно мультиног, не отрываясь от трапезы.
Бежать было некуда. Джеймс обреченно вышел к монстру. Странный меченосец поедал не вообразимых размеров булку с неизвестной начинкой. Хлебные крошки и кусочки начинки обильно падали на пол и тут же подбирались пасюками.
— Это ведьмак, — пояснил монстр. — Бигмак с мясом ведьмы. Хочешь, угощу?
Джеймса чуть не стошнило.
— Нет, спасибо, я… э… не голоден, — промямлил он.
— Ну, мне больше достанется. Итак, ты удостоился чести сопровождать самого меня. Будешь обращаться ко мне Лорд Тьмы или просто Большой Брат, — монстр запихнул в рот последний кусок ведьмака.
— Не брат ты мне, чучело черномазое, — смело бросил Джеймс и тут же пожалел.
Большой Брат зарычал и выхватил меч.
— Поэтому лучше уж Лорд Тьмы, — поспешно выкрутился мальчик.
— Ладно, щенок, сделай умное лицо — сейчас я тебя зомбировать буду.
— А это обязательно? — пропищал Джеймс. — Я не смоюсь, честное слово.
— Ха! А чего вертишься? Высматриваешь, куда бы сбежать? Нет, вьюнош, меня не надуешь. Как бы тебя побыстрее окадаврить?
Джеймс стоял, дожидаясь своей участи, а Большой Брат продолжил:
— Я бы отравил тебя, произвел особый похоронный обряд и выкопал через сутки, но у меня нет времени — способ слишком экстенсивен… Хорошо бы показать тебе волшебный Двадцать Пятый Кадр, однако я забыл его дома… Поэтому применим-ка мы низкобюджетную ворожбу. Я буду считать до тридцати трех, а ты войдешь в особое состояние. Раз… Твои веки тяжелеют… Два… Ты расслабляешься… Три… и получаешь удовольствие… Четыре… Не отвлекайся, щенок! Способ действенный, будь уверен. Один волшебник с его помощью целую страну окучил, а ты хмыкаешь… Пять…
К тридцати трем Джеймс Барахлоу безропотно отдал Большому Брату своего «маленького доброго ангела» (так колдуны Вуду называют часть души жертвы, отвечающую за волю). Тыковки и сургуча у Лорда Тьмы не нашлось, и он заточил «ангела» в пузырек из-под йода.
«Надо же, и от врачей польза бывает…» — хмыкнул Большой Брат, затыкая склянку резиновой пробкой. Не зря эти костоправы обильно поливали Лорда и рекомендовали носить запас целительной жидкости с собой.
— Слушай мою команду, — рявкнул Джеймсу Большой Брат. — В колонну по одному за мной марш! Служить и защищать!
И они зашагали из казематов.
Молли вывалилась в неестественно длинную комнату с колоннадами. Торцевые стены циклопически-помпезного помещения скрывались вдали. Девочке повезло меньше, чем Джеймсу: она упала на голый мраморный пол, сильно ударившись ногами и правой рукой. пол был скользким, Молли удалось встать с третьей попытки. Ушибленная рука повисла плетью. Ноги ныли, но работали.
Нужно было сориентироваться, куда идти. Козазель вытащила из жакета магическую монетку, загадала направление «к Харри» и несколько раз подкинула ее. Трижды из пяти раз выпал орел, то есть налево. Пожав плечами, Молли двинулась в напророченную сторону.
Комната заканчивалась глухой стеной с надписью «Попробуйте еще раз». Козазель весьма не по-детски выразила отношение к гаданию и стене, повернулась и поковыляла обратно.
В противоположном конце комнаты Молли обнаружила выход, перегороженный львом с птичьей головой. Страж был, по всем признакам, старым. Шерсть птицельва свалялась в неопрятные клочья, клюв сморщился, а веки дергались, словно заведенные. Зверь спал, и громкий храп эхом рассыпался между колонн.
— Не лаем, не кусаем и в дом не пускаем… — протянула Козазель. — И разлегся-то… Не обойти. По-любому придется лезть.
Надеясь, что лев не проснется, Молли осторожно подкралась к проему. Стоило ей коснуться шкуры стража, как тот мгновенно проснулся.
— А! А? А-а-а-а… — не очень прозрачно высказался он. — Стой, кто идет?
— Я, блин, мышка-норушка… — сардонически ухмыльнулась Молли.
— Наружка? А где тогда внутришка? — не понял зверь.
Девочка отступила так, чтобы видеть морду непонятливого птицельва.
— Слышь, папаша! Дай пройти! — смело крикнула она.
— Не могу, — прохрипел страж.
— Ты что, часовой, что ли?
— Нет. Я этот… как же его… Вот же… А! О… — Лев усиленно вспоминал. — Да! Есть! Я — Сфинктер!
И зверь гордо поглядел на Козазель.
— Наверно, всё-таки Сфинкс, — лукаво прищурилась Молли.
— Точно! Вот-вот. Сфинкс, — спохватился страж. — Я Сфинкс. Я никого не пускаю без… ух ты, Йорики черепастые, память-то не в дугу стала… Помню, если что не по мне, сразу съем… А за что?..
Молли принялась соображать, какой бы лапши навешать Сфинксу…
VIII
Когда склизкий туннель закончился, Харри Проглоттер вылетел в оранжерею и с утробным «чвак» упал на мягкую, землисто-зеленую рыхлую субстанцию.
Юный маг решил, что он угодил в компост. Еле-еле выбравшись на траву, он тщательно протер заляпанные очки. «Компост» зашевелился, меняя форму. Вскоре вместо аморфной кучи перед Харри предстал здоровенный мужик, как две капли воды похожий на актера Стивена Прыгала.
— С мягкой посадкой, — ослепительно улыбнулся он, подходя к Харри.
Каждый шаг бывшего компоста сопровождался хлюпающим звуком, хотя грунт был тверд.
— Так ты и есть Чвакальное Чмошище! — догадался маг.
Чвакальное Чмошище подернулось синим, выражая раздражение:
— К чему эти обидные прозвища? Обращайся просто: товарищ Че.
Чмошище извлекло откуда-то черный берет и натянуло его на голову.
Лицо Чмошища изменилось, обрастая бородой и усами, и существо приняло облик легендарного революционера.
— Товарищ Че, — проговорил Харри, доставая шпаргалку из рюкзака. — Мне очень нужен су-пердез-ин-тег-ра-ци-он-ный мегапурген.
— А! Мегапургений — парадокса друг! — засмеялось Чмошище, трансформируясь в великого русского поэта. — Да-да, предупреждали, что ты придешь… Нет ничего проще.
Псевдо-Пушкин сунул руку в карман пальто и вынул оттуда невзрачную тубу с таблетками.
— На, владей волшебной скрипкой, — протянуло Чмошище тубу Харри, одновременно превращаясь в отца теории пассионарности. — Посмотри в глаза чудовищ…
Маг осторожно взял лекарство.
— И ничего взамен? — спросил он у Че.
— Не корысти ради, — теперь Чмошище облачилось в поповские наряды.
— Так я пойду? — Харри вдруг стало плохо, а желудок пронзила режущая боль.
— Иди, — грустно про гундосило Чвакальное Чмошище. — И если встретишь, верни мое… мое…
— Твое что? — хватаясь за живот, простонал Проглоттер.
— Мое… мое… — Чмошище впало в неизъяснимое смятение, оно меняло цвет, облик, становясь то Сарой Коннор, то Железным Дровосеком, то полицейским, то куском кровавого месива… — Мое… мое…
Харри упал на колени, борясь с тошнотой.
— Твое «я»? — прохрипел он.
Боль ушла. Чмошище застыло в форме психоделически-сиамских рабочего и колхозницы, впав в задумчивость.
— Мое… я, — наконец повторило оно за Харри. — Мое я… Я! Я! Я!!!
Чмошище сжалось и приняло облик хренблина: зубастого безрогого чертенка с ирокезом на макушке.
— Спасибо!!! — завизжал худой черный бандюга, обнял Харри и припустил прочь по оранжерее, улюлюкая и вытворяя невообразимые сальто.
— Всегда пожалуйста, — Харри встал, отряхнулся и побрел к очередному входу.
Вскоре Проглоттер очутился в небольшом зале, стены которого были увешаны десятками магических кристаллов. В каждом мерцало изображение толстячка-путешественника.
Мальчик остановился в центре и нерешительно замялся.
— Здравствуй, Харри, Новый год! — раздался бодрый голос.
Харри развернулся и увидел мужичонку лет пятидесяти, сидящего в офисном кресле. Одет он был в строгий костюм поверх дешевой футболки и дорогие, но изрядно поношенные туфли. Голову мужичонки венчала непослушная рыжая шевелюра. Взгляд из-за очков цепко осматривал юного волшебника. Харри отметил, что этот тип неуловимо смахивает на Мастдая Глюкообильного.
— Ты кто? — спросил Проглоттер.
— Я Архитектор, — с достоинством ответил мужчина.
Магические кристаллы отобразили странную эмблему: реющий флаг, поделенный на четыре части.
— Архитектор Обиталища?
— Не только. Но ты ведь не за тем пришел, чтобы расспрашивать меня, кто я по жизни, верно? Твоя проблема в другом. Придется выбирать. Перед тобой две двери. Войдя в первую, окажешься в Суперсортире, сообщающемся со Вселенским Глотожралищем, — Архитектор указал на дверь со значком мужского туалета. — Я вижу, мегапургений уже у тебя. Хорошо… Вторая дверь ведет к Молли Козазель. Видишь ли, она сейчас слегка умирает. Выручишь ее облажаешь Мир. Избавишься от Шаурмы — умрет Козазель. Вот такая у нас с тобой игра в наперстки получается, Харри…
— А можно звонок другу? — задал вопрос Проглоттер, немного покумекав.
— Ты про Барахлоу? Он, фигурально выражаясь, занят. И вообще, нельзя. И помощь зала запрещаю тоже. А «пятьдесят на пятьдесят» — уже перед тобой.
— А если я применю заклятие «Контрл-альт-делитиум»? — Харри начал поднимать свою сучковатую палочку.
— Глупышка! Эта комната, я сам и даже ты в данный момент — самый натуральный, самый наичистейший Контрл-альт-делитиум. И как произойдет перезапуск истории, зависит от тебя, мой юный поклонник восточной кухни.
— Вот бычья какашка! — выругался юный маг. — Короче, сейчас я мелкий шкет, и всё прочее, но если я тебя еще раз встречу, то так отформатирую, мать родная не урекогнайзит!
С этими словами Харри открыл путь к спасению Молли и вышел, громко хлопнув дверью.
Удар был мощным. Эмблемка в виде черепа с двумя скрещенными косточками и надписью «СмертьКозазель!» сорвалась и разбилась о глянцевый пол.
— Эх, молодежь! — крякнул улыбающийся Архитектор, растворяясь в воздухе.
IX
— Очень кушать хочется, — Сфинкс скосил глаз на Молли. — Девочка, ты не против, если я тобой подкреплюсь, а потом вспомню, какого рожна я тут всё-таки делаю?
— Ну, это противоречит всяким правилам, — возмутилась Козазель.
— Правилам?
— Именно, правилам. Ты тут поставлен загадки загадывать. Кто три отгадал — проходит. Кто не отгадал — тот десерт.
— Да-да-да… припоминаю… — Сфинкс почесал клювом грудь. — Точно так! Всё, девочка, сейчас будет тебе загадка. М-м-м…
Молли кляла себя за то, что слишком просто слила информацию Сфинксу: «Зачем я ляпнула о реальном количестве загадок?! Почему хотя бы не одна? Ду-у-ура…»
— Вот же… А! Во! Угадайте, дети, кто: птица в кожаном пальто?
— Феликс. Птица Феликс, — мгновенно ответила Молли.
— Ты знала, — обиженно прокаркал Сфинкс. — Но у меня еще две…
Девочка поморщилась, пробуя пошевелить правой рукой. Было больно, не иначе, вывихнула плечо.
Сфинкс продолжал насиловать память.
— Ага! — вновь радостно воскликнул он. — Кто стучится в дверь ко мне с толстой сукой на ремне, с отделением десанта на усиленной броне?
— Это он, это он, в шутку вызванный ОМОН, — не задумываясь, выдала Молли, радуясь невероятной детскости загадок.
— Бесовка! — ударил передней лапой об пол Сфинкс. — Так-так-так… У какого молодца… Нет, слишком просто. Туда, сюда, обратно… Опять легко… Мой первый слог на дне морском… Тьфу, вычислит…
— Ну, ты долго будешь копаться? — надавила Козазель на стража.
— Не торопи меня! — нахохлился Сфинкс. — Цветное коромысло… нет…
Молли пожалела о том, что сильно ушибла ноги. Будь она в форме, давно бы перемахнула через тушу зверя, и никто ее бы не остановил.
— С когтями, а не птица… Между грядок лежит… — перебирал Сфинкс.
— Я! Я! Я! — донеслось издали.
Девочка и страж обернулись на голос. Между колоннами бежал, прыгал и катился взрослый хренблин.
— Ой, хренблин! — в страхе прошептал Сфинкс. — Здесь? Откуда?
Он поднялся на лапы, по-кошачьи выгибая спину. Редкая шерсть на его загривке вздыбилась — верный признак того, что Сфинкс готовился к бою. Наверняка последнему.
Молли было некогда наблюдать, чем кончится дело, она коротко разбежалась и пронырнула между ног птицельва. Сфинкс нервно мел хвостом по полу и смахнул девочку в сторону. Молли с треском влепилась в стену. Стена проломилась. Козазель очутилась в подобии клуба.
За редкими столиками сидели отдыхающие и вальяжно выпивали, основная масса плясала под звуки техномузыки. Прислушавшись, Молли распознала в залихватском миксе туш. Лазерная вывеска, пульсирующая кислотными сполохами, давала понять: сегодня вечеринка «Для тех, кто после».
Козазель со страхом пригляделась к танцующим. Мертвяки. Мертвяки второй свежести.
И запашок-то сразу показался Молли подозрительным…
— Давай-давай-давай! Что мы нынче все как дохлые?!!! — закричал диджей.
Толпа одобрительно взревела, хохоча и вскидывая руки вверх.
Юная волшебница бочком протиснулась в темный угол. За столиком, стоявшим рядом, шла оживленная дискуссия.
— Я тебе зуб даю, Боров, не воровал я твоего лопатника! — визжал, перекрывая музыку, тощий, скудно одетый зеленый труп.
Его дородный собеседник, в полусгнившем костюме и с золотой цепью на шее, уничижительно смотрел на худого.
— Зуб, говоришь?.. Давай, — потребовал Боров.
Бедный усопший совершил ритуальный блатной жест, щелкнув ногтем по краешку своего верхнего резца. В свете прожектора Молли четко увидела, как зуб не выдержал: вылетел из десны клянущегося и поскакал по столу к толстому.
Тот неуклюже прихлопнул его ладонью и, брезгливо взяв двумя пальцами, поглядел на заклад.
— Гнилой ты человечишка, Лисапед, — сказал Боров тощему, кладя зуб в карман. — Смекай, если развел, мочкану повторно…
— Боров, ну, ты че?.. Ну, я же за тебя в огонь! — залебезил Лисапед, энергично жестикулируя.
Он увлекся и с размаху задел столешницу пальцами. Пальцы неестественно вывернулись. Молли почудилось, что она слышала хруст, однако в непрекращающемся «бумс-бумс-бумс!» это было невозможно.
А Лисапед даже не заметил нанесенного себе ущерба!
Крепившаяся до сих пор Молли не выдержала и закричала от ужаса и непереносимого ощущения тотальной гадостности происходящего.
— Живая! — завопил Лисапед, показывая на девочку.
— Стопудняк! — взревел удивленно Боров.
Музыка стихла, осветитель направил неоновый луч в темный угол, и толпа уставилась на замолчавшую Молли.
— Деликатес! — провозгласил Боров, и мертвяки взвыли от радости.
Лисапед подскочил к девочке, хватая ее за запястье выбитой руки. Волшебница завопила от боли.
Толстый Боров тоже приблизился и взял ее за левый локоть.
Тут дверь дискотечного туалета открылась, из нее вышел злой Харри Проглоттер и как следует шибанул ею, захлопывая.
— Архитектор, блин! — сплюнул мальчик, разворачиваясь к мертвякам и плененной Козазель.
— Молли?! — обрадовался маг. — Ты жива!
— Не пори сантиментов, мы в западне! Это мертвяки! Колдуй, идиот! — зашипела девочка.
Проглоттер принялся выуживать палочку. Толпа опешила, не веря накатившему счастью: два блюда за один вечер, а второе еще и с жирком!
— Каким бы заклинанием их достать? Не помню, не учил… — Харри дрожащей пятерней сжимал магический инструмент.
— Неуч и прогульщик! — закатила глаза Молли. — Они страшно стесняются своей наготы!
— Точно! Эксгибиционика вуайеристикум! — прокричал Проглоттер, направляя волшебную палочку на пленителей Молли Козазель.
Но палочка была уродливо кривой, поэтому заклинание попало в саму Молли.
Ее одежда исчезла.
Юный маг вылупился на голую Козазель.
— Фиг ли пялишься? — нахмурилась девочка.
— Гх-мык… Кхе… Извини, Молли, — выдавил смущенный Проглоттер.
Он сделал вид, что его очки запотели, и принялся протирать их платком.
Х
— Колдуй в толпу, дубина!!! Не промажешь! — заорала на Харри Молли. Мальчик исправился, открыв беглую стрельбу «эксгибиционистикой».
Теперь в стане мертвого врага начался переполох. Умруны болезненно относились к отсутствию одежды на себе и окружающих. Толпу охватила паника. У выходов образовалась давка.
Под шумок Харри и Молли юркнули в туалет. Из одежды у Козазель осталась лишь волшебная палочка. Девочка быстро наворожила себе обычный наряд и облегченно вздохнула.
— Куда дальше? — спросил ее Харри.
— Ясное дело, в пролом, через который я сюда попала, — похоже, Молли окончательно пришла в порядок. — Не через твой унитаз же, правильно?
Проглоттер хотел рассказать об Архитекторе, но, подумав, счел это излишним.
Приоткрыв дверь и убедившись, что трупы разбежались, ребята бросились к дыре в стене и очутились В комнате с видом на задницу Сфинкса. Зверь снова лежал. Скорее всего, сумасшедший хренблин пробедокурил мимо.
Миновав несколько огромных анфилад, лестниц и полупещерных коридоров, совершенно уставшие дети сели отдохнуть.
— Наверняка сейчас уже ночь, — Козазель зевнула.
— Да, шестая ночь с того момента, когда я слопал эту чертову Шаурму, — согласился Проглоттер. — Пургений у меня. Теперь бы найти Глотожралище…
В его животе ухнуло и стихло.
— Ничего, завтра разыщем, — продемонстрировала уверенность Молли. — А сейчас предлагаю смежить веки и отдаться Морфею. По-любому.
Девочка закрыла глаза и тут же засопела. Харри выгреб из рюкзака спальный мешок, раскатал его и осторожно подтолкнул на него сидящую Молли. Она съехала и уютно свернулась калачиком на мягком.
Проглоттер поглядел на стену и присвистнул.Здесь была галерея надписей.
«Мы выжжем слово „мир“ на пятках милитаристов! Партия ортодоксального пацифизма», — обещала самая большая.
— Ба! Да тут стихи Железного Дровосека! — вскрикнул Харри, рискуя разбудить спутницу. «Не ржавею, не скриплю, не плачу…» Вот реальный поэт…
Потом Харри восхитился хокку древнего японского поэта Чу Ковскидзуки:
Храбр и напорист
мелкий самец комара:
фонарик в руке!
Рядом красовалось творение другого блистательного японца — Шекспирачи:
Эту улыбку узнаю я даже без кожи.
Бедный любимец — комичный герой
театра Кабуки, Йорик-сан!
Порадовало двустишье:
Скажи-ка дядя! А не много ль
Я взял яиц на гоголь-моголь?..
И ниже: «Здесь был Миша Л.»
Стена пестрела всякими «Киса и Ося здесь были», «Проверено — мин нет» и просто классическими краткими триграмматонами. Мальчик удивился, сколь странными дорогами идут разные люди, неизменно приходя к одному и тому же.
Потом устроился рядом с Молли и задремал…
Харри положил еле живую Молли Козазель на каменный пол подземелья. Джеймс и Йода топтались рядом, держа какие-то каменные чурки, называемые ключами стихий.
В подземелье, образуя квадрат, торчали четыре гранитные тумбы, на которые нужно было установить чурки, чтобы пробудить элементы-стихии, чтобы активизировать пятый элемент, которым являлась Молли, чтобы ожило Оружие Мира и Добра, чтобы навалять по первое число Мировому Злу в форме живой черной планеты, приближающейся к Земле-матушке.
Всё это было слишком сложно для Харри Проглоттера. Но времени оставалось мало. Он выхватил одну чурку из рук Джеймса и кинулся к ближайшей тумбе. Символ, выбитый на чурке (три волны), совпал с высеченным на лафете. Харри вставил ключ в паз. Его примеру последовали Барахлоу и Йода.
— Да Достоевский вас подери!!! — заорала, пошатываясь, старушка. — Вот замотали-то! И ходют, и ходют… Спасу нет!
Харри нервно сглотнул, наблюдая, как процентщица разворачивается к нему лицом. Не в силах глядеть на свою жертву, он посмотрел ей под ноги.
— Ба… ба… бабушка… — промямлил мальчик. — А почему ты не отбрасываешь тени?
— А это потому, внучек, что я давным-давно отбросила копыта!
Харри попятился от ужасной старушки, оступился и упал навзничь. Неуклюже вскидывая руки, процентщица попыталась дотянуться до засевшего в ее голове топора. В комнату вбежала Молли Козазель с плеером «Сони» и коробкой мармелада.
— Проглоттер, хватит валяться! — приказала она, выбрасывая плеер и мармелад, тряся Харри за грудки…
Харри разомкнул веки, и его сознание постепенно вернулось в лабиринты Обиталища.
— В расчете? — протянул ему ладонь Джеймс.
— Угу, — пожал ее Проглоттер, вставая.
Голова трещала, зато Шаурма заткнулась! Правда, плетущийся позади друзей Харри не сильно-то радовался: «Дожил… Во сне уже людей убивать начал. Охо-хо, Зло близко…» За очередным поворотом путников поджидал матерый Швейцарус Рекс: взрослая, бородатая особь злобного зверя, облаченного в форму без знаков различия и в строгую фуражку. В руках Швейцарус сжимал две вязальные спицы, скорбно на них глядя и сокрушенно вздыхая. Сидел Швейцарус за массивным столом. На столе покоились телефон, лампа, чайник и стакан в подстаканнике. Заметив пришельцев, страж суетливо спрятал спицы.
— Предъявите документы, — делая ударение на «у», потребовал Швейцарус. Он явно обрел душевное равновесие.
— Это какие же документы? — поинтересовался Джеймс.
— Пропуск али любой иной аусвайс, — разъяснил страж.
— Пропуск, извините, куда? — хитро прищурилась Молли.
— Вот дура-девка! — поразился Швейцарус. — Конечно, туда!
И он ткнул крючковатым большим пальцем за спину, в коридор, оканчивавшийся очередными воротами без всяких надписей и табличек.
— А-а-а… — вымолвила Козазель.
— Нету у нас аусвайсов, — вызывающе сказал Джеймс.
— А что нам скажет мистер Хочешь-ПохудетьСпроси-Меня-Как? — посмотрел Швейцарус на Харри Проглоттера.
— Э… взятка могла бы решить наши проблемы, — неожиданно для себя нашелся Харри.
— Молодец! — просиял Швейцарус. — Мой прежний начальник говаривал: «С коррупцией надо бороться, а конвертик-то оставьте…»
Ребята сильно пожалели, что бросили коробку с айлбибаксами у входа в Обиталище. Денег набрать и то не догадались!
Пока Молли и Джеймс лихорадочно думали (в основном мысли были две: «Что делать?» и «Господи, что же делать?»), больной мозг Харри Проглоттера пронзила великолепная идея.
— Я заметил у вас спицы, — начал он.
— Да, юноша, ты не ошибся, — грустно проговорил Швейцарус. — Понимаешь ли, у меня начался период вязки, а ниток, как назло, нету…
— Вам ниток охота? Их есть у меня! — воскликнул Проглоттер, извлекая из рюкзака волшебный клубок. — Они нескончаемые, поэтому теперь у вас будет вечная вязка!
Вот и пригодился дар Предсказуньи. Швейцарус расцвел, его борода затопорщилась бодрее.
— Пробегайте, — разрешил он ребятам, обнимая клубок. — Счастливочки, родные!
VII
Елизавета Бам, вытянув руки и потушив свой пристальный взор, двигайтесь за мной, храня суставов равновесие и сухожилий торжество. 3а мной.
Д. Хармс
Стоило Джеймсу Барахлоу дотронуться до кольца, торчащего из ворот, и пол под ногами детей разверзся, они провалились в темные туннели. Каждый маг угодил в «личный» колодец. Стремительно скользя по влажным стенкам, ударяясь о них локтями и коленками, ребята всё больше и больше отдалялись друг от друга.
Джеймс упал в кучу грязного тряпья, вонючего и мокрого, как шкура лягушки, болеющей насморком. Парень сполз на пол, столь же сырой и еще более неароматный, и огляделся.
Каземат. Именно этот термин пришел на ум Барахлоу. Узкое помещение с низким потолком, прямоугольное, мрачное… Из черных стен торчали огромные болты, к которым неведомые садисты приковали ржавые цепи… В кандалах болтались скелеты, облаченные в истлевшие лохмотья… Пол был уставлен несгораемыми свечами. Между ними сновали крысы. Выход из каземата был один. Дверь была не заперта. Она открылась с зубодробительным скрежетом.
— Добро пожаловать, ягненочек, — донесся до ушей Джеймса мерзкий голос.
Мальчик сунул руку в карман, но вместо волшебной палочки вынул три обломка. Магический инструмент сломался при падении…
Обезоруженный Барахлоу осторожно выглянул из проема и увидел точно такой же каземат, как и тот, в который он угодил. Правда, в новом юного волшебника поджидал огромный многорукий мультиног, вращавший мириадами глаз и причмокивающий десятком-другим ртов, обрамленных хелицерами. Монстр был перебинтован от ушей до кончика длинного, оканчивающегося раздвоенным жалом хвоста. Под мышками у чудища покоилась пара костылей. На поясе висел здоровенный меч. Страшное создание что-то пихало в самый большой рот и громко чавкало.
— Давай без пряток, молокосос, — пророкотал раздраженно мультиног, не отрываясь от трапезы.
Бежать было некуда. Джеймс обреченно вышел к монстру. Странный меченосец поедал не вообразимых размеров булку с неизвестной начинкой. Хлебные крошки и кусочки начинки обильно падали на пол и тут же подбирались пасюками.
— Это ведьмак, — пояснил монстр. — Бигмак с мясом ведьмы. Хочешь, угощу?
Джеймса чуть не стошнило.
— Нет, спасибо, я… э… не голоден, — промямлил он.
— Ну, мне больше достанется. Итак, ты удостоился чести сопровождать самого меня. Будешь обращаться ко мне Лорд Тьмы или просто Большой Брат, — монстр запихнул в рот последний кусок ведьмака.
— Не брат ты мне, чучело черномазое, — смело бросил Джеймс и тут же пожалел.
Большой Брат зарычал и выхватил меч.
— Поэтому лучше уж Лорд Тьмы, — поспешно выкрутился мальчик.
— Ладно, щенок, сделай умное лицо — сейчас я тебя зомбировать буду.
— А это обязательно? — пропищал Джеймс. — Я не смоюсь, честное слово.
— Ха! А чего вертишься? Высматриваешь, куда бы сбежать? Нет, вьюнош, меня не надуешь. Как бы тебя побыстрее окадаврить?
Джеймс стоял, дожидаясь своей участи, а Большой Брат продолжил:
— Я бы отравил тебя, произвел особый похоронный обряд и выкопал через сутки, но у меня нет времени — способ слишком экстенсивен… Хорошо бы показать тебе волшебный Двадцать Пятый Кадр, однако я забыл его дома… Поэтому применим-ка мы низкобюджетную ворожбу. Я буду считать до тридцати трех, а ты войдешь в особое состояние. Раз… Твои веки тяжелеют… Два… Ты расслабляешься… Три… и получаешь удовольствие… Четыре… Не отвлекайся, щенок! Способ действенный, будь уверен. Один волшебник с его помощью целую страну окучил, а ты хмыкаешь… Пять…
К тридцати трем Джеймс Барахлоу безропотно отдал Большому Брату своего «маленького доброго ангела» (так колдуны Вуду называют часть души жертвы, отвечающую за волю). Тыковки и сургуча у Лорда Тьмы не нашлось, и он заточил «ангела» в пузырек из-под йода.
«Надо же, и от врачей польза бывает…» — хмыкнул Большой Брат, затыкая склянку резиновой пробкой. Не зря эти костоправы обильно поливали Лорда и рекомендовали носить запас целительной жидкости с собой.
— Слушай мою команду, — рявкнул Джеймсу Большой Брат. — В колонну по одному за мной марш! Служить и защищать!
И они зашагали из казематов.
Молли вывалилась в неестественно длинную комнату с колоннадами. Торцевые стены циклопически-помпезного помещения скрывались вдали. Девочке повезло меньше, чем Джеймсу: она упала на голый мраморный пол, сильно ударившись ногами и правой рукой. пол был скользким, Молли удалось встать с третьей попытки. Ушибленная рука повисла плетью. Ноги ныли, но работали.
Нужно было сориентироваться, куда идти. Козазель вытащила из жакета магическую монетку, загадала направление «к Харри» и несколько раз подкинула ее. Трижды из пяти раз выпал орел, то есть налево. Пожав плечами, Молли двинулась в напророченную сторону.
Комната заканчивалась глухой стеной с надписью «Попробуйте еще раз». Козазель весьма не по-детски выразила отношение к гаданию и стене, повернулась и поковыляла обратно.
В противоположном конце комнаты Молли обнаружила выход, перегороженный львом с птичьей головой. Страж был, по всем признакам, старым. Шерсть птицельва свалялась в неопрятные клочья, клюв сморщился, а веки дергались, словно заведенные. Зверь спал, и громкий храп эхом рассыпался между колонн.
— Не лаем, не кусаем и в дом не пускаем… — протянула Козазель. — И разлегся-то… Не обойти. По-любому придется лезть.
Надеясь, что лев не проснется, Молли осторожно подкралась к проему. Стоило ей коснуться шкуры стража, как тот мгновенно проснулся.
— А! А? А-а-а-а… — не очень прозрачно высказался он. — Стой, кто идет?
— Я, блин, мышка-норушка… — сардонически ухмыльнулась Молли.
— Наружка? А где тогда внутришка? — не понял зверь.
Девочка отступила так, чтобы видеть морду непонятливого птицельва.
— Слышь, папаша! Дай пройти! — смело крикнула она.
— Не могу, — прохрипел страж.
— Ты что, часовой, что ли?
— Нет. Я этот… как же его… Вот же… А! О… — Лев усиленно вспоминал. — Да! Есть! Я — Сфинктер!
И зверь гордо поглядел на Козазель.
— Наверно, всё-таки Сфинкс, — лукаво прищурилась Молли.
— Точно! Вот-вот. Сфинкс, — спохватился страж. — Я Сфинкс. Я никого не пускаю без… ух ты, Йорики черепастые, память-то не в дугу стала… Помню, если что не по мне, сразу съем… А за что?..
Молли принялась соображать, какой бы лапши навешать Сфинксу…
VIII
Вышиб дно и вышел вон.
А. С. Пушкин
Когда склизкий туннель закончился, Харри Проглоттер вылетел в оранжерею и с утробным «чвак» упал на мягкую, землисто-зеленую рыхлую субстанцию.
Юный маг решил, что он угодил в компост. Еле-еле выбравшись на траву, он тщательно протер заляпанные очки. «Компост» зашевелился, меняя форму. Вскоре вместо аморфной кучи перед Харри предстал здоровенный мужик, как две капли воды похожий на актера Стивена Прыгала.
— С мягкой посадкой, — ослепительно улыбнулся он, подходя к Харри.
Каждый шаг бывшего компоста сопровождался хлюпающим звуком, хотя грунт был тверд.
— Так ты и есть Чвакальное Чмошище! — догадался маг.
Чвакальное Чмошище подернулось синим, выражая раздражение:
— К чему эти обидные прозвища? Обращайся просто: товарищ Че.
Чмошище извлекло откуда-то черный берет и натянуло его на голову.
Лицо Чмошища изменилось, обрастая бородой и усами, и существо приняло облик легендарного революционера.
— Товарищ Че, — проговорил Харри, доставая шпаргалку из рюкзака. — Мне очень нужен су-пердез-ин-тег-ра-ци-он-ный мегапурген.
— А! Мегапургений — парадокса друг! — засмеялось Чмошище, трансформируясь в великого русского поэта. — Да-да, предупреждали, что ты придешь… Нет ничего проще.
Псевдо-Пушкин сунул руку в карман пальто и вынул оттуда невзрачную тубу с таблетками.
— На, владей волшебной скрипкой, — протянуло Чмошище тубу Харри, одновременно превращаясь в отца теории пассионарности. — Посмотри в глаза чудовищ…
Маг осторожно взял лекарство.
— И ничего взамен? — спросил он у Че.
— Не корысти ради, — теперь Чмошище облачилось в поповские наряды.
— Так я пойду? — Харри вдруг стало плохо, а желудок пронзила режущая боль.
— Иди, — грустно про гундосило Чвакальное Чмошище. — И если встретишь, верни мое… мое…
— Твое что? — хватаясь за живот, простонал Проглоттер.
— Мое… мое… — Чмошище впало в неизъяснимое смятение, оно меняло цвет, облик, становясь то Сарой Коннор, то Железным Дровосеком, то полицейским, то куском кровавого месива… — Мое… мое…
Харри упал на колени, борясь с тошнотой.
— Твое «я»? — прохрипел он.
Боль ушла. Чмошище застыло в форме психоделически-сиамских рабочего и колхозницы, впав в задумчивость.
— Мое… я, — наконец повторило оно за Харри. — Мое я… Я! Я! Я!!!
Чмошище сжалось и приняло облик хренблина: зубастого безрогого чертенка с ирокезом на макушке.
— Спасибо!!! — завизжал худой черный бандюга, обнял Харри и припустил прочь по оранжерее, улюлюкая и вытворяя невообразимые сальто.
— Всегда пожалуйста, — Харри встал, отряхнулся и побрел к очередному входу.
Вскоре Проглоттер очутился в небольшом зале, стены которого были увешаны десятками магических кристаллов. В каждом мерцало изображение толстячка-путешественника.
Мальчик остановился в центре и нерешительно замялся.
— Здравствуй, Харри, Новый год! — раздался бодрый голос.
Харри развернулся и увидел мужичонку лет пятидесяти, сидящего в офисном кресле. Одет он был в строгий костюм поверх дешевой футболки и дорогие, но изрядно поношенные туфли. Голову мужичонки венчала непослушная рыжая шевелюра. Взгляд из-за очков цепко осматривал юного волшебника. Харри отметил, что этот тип неуловимо смахивает на Мастдая Глюкообильного.
— Ты кто? — спросил Проглоттер.
— Я Архитектор, — с достоинством ответил мужчина.
Магические кристаллы отобразили странную эмблему: реющий флаг, поделенный на четыре части.
— Архитектор Обиталища?
— Не только. Но ты ведь не за тем пришел, чтобы расспрашивать меня, кто я по жизни, верно? Твоя проблема в другом. Придется выбирать. Перед тобой две двери. Войдя в первую, окажешься в Суперсортире, сообщающемся со Вселенским Глотожралищем, — Архитектор указал на дверь со значком мужского туалета. — Я вижу, мегапургений уже у тебя. Хорошо… Вторая дверь ведет к Молли Козазель. Видишь ли, она сейчас слегка умирает. Выручишь ее облажаешь Мир. Избавишься от Шаурмы — умрет Козазель. Вот такая у нас с тобой игра в наперстки получается, Харри…
— А можно звонок другу? — задал вопрос Проглоттер, немного покумекав.
— Ты про Барахлоу? Он, фигурально выражаясь, занят. И вообще, нельзя. И помощь зала запрещаю тоже. А «пятьдесят на пятьдесят» — уже перед тобой.
— А если я применю заклятие «Контрл-альт-делитиум»? — Харри начал поднимать свою сучковатую палочку.
— Глупышка! Эта комната, я сам и даже ты в данный момент — самый натуральный, самый наичистейший Контрл-альт-делитиум. И как произойдет перезапуск истории, зависит от тебя, мой юный поклонник восточной кухни.
— Вот бычья какашка! — выругался юный маг. — Короче, сейчас я мелкий шкет, и всё прочее, но если я тебя еще раз встречу, то так отформатирую, мать родная не урекогнайзит!
С этими словами Харри открыл путь к спасению Молли и вышел, громко хлопнув дверью.
Удар был мощным. Эмблемка в виде черепа с двумя скрещенными косточками и надписью «СмертьКозазель!» сорвалась и разбилась о глянцевый пол.
— Эх, молодежь! — крякнул улыбающийся Архитектор, растворяясь в воздухе.
IX
Вот вы, например, мужчина видный, возвышенного роста, хотя и худой. Вы, считается, ежели, не дай бог, помрете, что в ящик сыграли. А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, приказал долго жить.
И. Ильф, Е. Петров
— Очень кушать хочется, — Сфинкс скосил глаз на Молли. — Девочка, ты не против, если я тобой подкреплюсь, а потом вспомню, какого рожна я тут всё-таки делаю?
— Ну, это противоречит всяким правилам, — возмутилась Козазель.
— Правилам?
— Именно, правилам. Ты тут поставлен загадки загадывать. Кто три отгадал — проходит. Кто не отгадал — тот десерт.
— Да-да-да… припоминаю… — Сфинкс почесал клювом грудь. — Точно так! Всё, девочка, сейчас будет тебе загадка. М-м-м…
Молли кляла себя за то, что слишком просто слила информацию Сфинксу: «Зачем я ляпнула о реальном количестве загадок?! Почему хотя бы не одна? Ду-у-ура…»
— Вот же… А! Во! Угадайте, дети, кто: птица в кожаном пальто?
— Феликс. Птица Феликс, — мгновенно ответила Молли.
— Ты знала, — обиженно прокаркал Сфинкс. — Но у меня еще две…
Девочка поморщилась, пробуя пошевелить правой рукой. Было больно, не иначе, вывихнула плечо.
Сфинкс продолжал насиловать память.
— Ага! — вновь радостно воскликнул он. — Кто стучится в дверь ко мне с толстой сукой на ремне, с отделением десанта на усиленной броне?
— Это он, это он, в шутку вызванный ОМОН, — не задумываясь, выдала Молли, радуясь невероятной детскости загадок.
— Бесовка! — ударил передней лапой об пол Сфинкс. — Так-так-так… У какого молодца… Нет, слишком просто. Туда, сюда, обратно… Опять легко… Мой первый слог на дне морском… Тьфу, вычислит…
— Ну, ты долго будешь копаться? — надавила Козазель на стража.
— Не торопи меня! — нахохлился Сфинкс. — Цветное коромысло… нет…
Молли пожалела о том, что сильно ушибла ноги. Будь она в форме, давно бы перемахнула через тушу зверя, и никто ее бы не остановил.
— С когтями, а не птица… Между грядок лежит… — перебирал Сфинкс.
— Я! Я! Я! — донеслось издали.
Девочка и страж обернулись на голос. Между колоннами бежал, прыгал и катился взрослый хренблин.
— Ой, хренблин! — в страхе прошептал Сфинкс. — Здесь? Откуда?
Он поднялся на лапы, по-кошачьи выгибая спину. Редкая шерсть на его загривке вздыбилась — верный признак того, что Сфинкс готовился к бою. Наверняка последнему.
Молли было некогда наблюдать, чем кончится дело, она коротко разбежалась и пронырнула между ног птицельва. Сфинкс нервно мел хвостом по полу и смахнул девочку в сторону. Молли с треском влепилась в стену. Стена проломилась. Козазель очутилась в подобии клуба.
За редкими столиками сидели отдыхающие и вальяжно выпивали, основная масса плясала под звуки техномузыки. Прислушавшись, Молли распознала в залихватском миксе туш. Лазерная вывеска, пульсирующая кислотными сполохами, давала понять: сегодня вечеринка «Для тех, кто после».
Козазель со страхом пригляделась к танцующим. Мертвяки. Мертвяки второй свежести.
И запашок-то сразу показался Молли подозрительным…
— Давай-давай-давай! Что мы нынче все как дохлые?!!! — закричал диджей.
Толпа одобрительно взревела, хохоча и вскидывая руки вверх.
Юная волшебница бочком протиснулась в темный угол. За столиком, стоявшим рядом, шла оживленная дискуссия.
— Я тебе зуб даю, Боров, не воровал я твоего лопатника! — визжал, перекрывая музыку, тощий, скудно одетый зеленый труп.
Его дородный собеседник, в полусгнившем костюме и с золотой цепью на шее, уничижительно смотрел на худого.
— Зуб, говоришь?.. Давай, — потребовал Боров.
Бедный усопший совершил ритуальный блатной жест, щелкнув ногтем по краешку своего верхнего резца. В свете прожектора Молли четко увидела, как зуб не выдержал: вылетел из десны клянущегося и поскакал по столу к толстому.
Тот неуклюже прихлопнул его ладонью и, брезгливо взяв двумя пальцами, поглядел на заклад.
— Гнилой ты человечишка, Лисапед, — сказал Боров тощему, кладя зуб в карман. — Смекай, если развел, мочкану повторно…
— Боров, ну, ты че?.. Ну, я же за тебя в огонь! — залебезил Лисапед, энергично жестикулируя.
Он увлекся и с размаху задел столешницу пальцами. Пальцы неестественно вывернулись. Молли почудилось, что она слышала хруст, однако в непрекращающемся «бумс-бумс-бумс!» это было невозможно.
А Лисапед даже не заметил нанесенного себе ущерба!
Крепившаяся до сих пор Молли не выдержала и закричала от ужаса и непереносимого ощущения тотальной гадостности происходящего.
— Живая! — завопил Лисапед, показывая на девочку.
— Стопудняк! — взревел удивленно Боров.
Музыка стихла, осветитель направил неоновый луч в темный угол, и толпа уставилась на замолчавшую Молли.
— Деликатес! — провозгласил Боров, и мертвяки взвыли от радости.
Лисапед подскочил к девочке, хватая ее за запястье выбитой руки. Волшебница завопила от боли.
Толстый Боров тоже приблизился и взял ее за левый локоть.
Тут дверь дискотечного туалета открылась, из нее вышел злой Харри Проглоттер и как следует шибанул ею, захлопывая.
— Архитектор, блин! — сплюнул мальчик, разворачиваясь к мертвякам и плененной Козазель.
— Молли?! — обрадовался маг. — Ты жива!
— Не пори сантиментов, мы в западне! Это мертвяки! Колдуй, идиот! — зашипела девочка.
Проглоттер принялся выуживать палочку. Толпа опешила, не веря накатившему счастью: два блюда за один вечер, а второе еще и с жирком!
— Каким бы заклинанием их достать? Не помню, не учил… — Харри дрожащей пятерней сжимал магический инструмент.
— Неуч и прогульщик! — закатила глаза Молли. — Они страшно стесняются своей наготы!
— Точно! Эксгибиционика вуайеристикум! — прокричал Проглоттер, направляя волшебную палочку на пленителей Молли Козазель.
Но палочка была уродливо кривой, поэтому заклинание попало в саму Молли.
Ее одежда исчезла.
Юный маг вылупился на голую Козазель.
— Фиг ли пялишься? — нахмурилась девочка.
— Гх-мык… Кхе… Извини, Молли, — выдавил смущенный Проглоттер.
Он сделал вид, что его очки запотели, и принялся протирать их платком.
Х
Только что-то струна порвалась,
да сломалось перо…
Чиж
…Об это каменное сердце
твари подколодной.
А. Розенбаум
— Колдуй в толпу, дубина!!! Не промажешь! — заорала на Харри Молли. Мальчик исправился, открыв беглую стрельбу «эксгибиционистикой».
Теперь в стане мертвого врага начался переполох. Умруны болезненно относились к отсутствию одежды на себе и окружающих. Толпу охватила паника. У выходов образовалась давка.
Под шумок Харри и Молли юркнули в туалет. Из одежды у Козазель осталась лишь волшебная палочка. Девочка быстро наворожила себе обычный наряд и облегченно вздохнула.
— Куда дальше? — спросил ее Харри.
— Ясное дело, в пролом, через который я сюда попала, — похоже, Молли окончательно пришла в порядок. — Не через твой унитаз же, правильно?
Проглоттер хотел рассказать об Архитекторе, но, подумав, счел это излишним.
Приоткрыв дверь и убедившись, что трупы разбежались, ребята бросились к дыре в стене и очутились В комнате с видом на задницу Сфинкса. Зверь снова лежал. Скорее всего, сумасшедший хренблин пробедокурил мимо.
Миновав несколько огромных анфилад, лестниц и полупещерных коридоров, совершенно уставшие дети сели отдохнуть.
— Наверняка сейчас уже ночь, — Козазель зевнула.
— Да, шестая ночь с того момента, когда я слопал эту чертову Шаурму, — согласился Проглоттер. — Пургений у меня. Теперь бы найти Глотожралище…
В его животе ухнуло и стихло.
— Ничего, завтра разыщем, — продемонстрировала уверенность Молли. — А сейчас предлагаю смежить веки и отдаться Морфею. По-любому.
Девочка закрыла глаза и тут же засопела. Харри выгреб из рюкзака спальный мешок, раскатал его и осторожно подтолкнул на него сидящую Молли. Она съехала и уютно свернулась калачиком на мягком.
Проглоттер поглядел на стену и присвистнул.Здесь была галерея надписей.
«Мы выжжем слово „мир“ на пятках милитаристов! Партия ортодоксального пацифизма», — обещала самая большая.
— Ба! Да тут стихи Железного Дровосека! — вскрикнул Харри, рискуя разбудить спутницу. «Не ржавею, не скриплю, не плачу…» Вот реальный поэт…
Потом Харри восхитился хокку древнего японского поэта Чу Ковскидзуки:
Храбр и напорист
мелкий самец комара:
фонарик в руке!
Рядом красовалось творение другого блистательного японца — Шекспирачи:
Эту улыбку узнаю я даже без кожи.
Бедный любимец — комичный герой
театра Кабуки, Йорик-сан!
Порадовало двустишье:
Скажи-ка дядя! А не много ль
Я взял яиц на гоголь-моголь?..
И ниже: «Здесь был Миша Л.»
Стена пестрела всякими «Киса и Ося здесь были», «Проверено — мин нет» и просто классическими краткими триграмматонами. Мальчик удивился, сколь странными дорогами идут разные люди, неизменно приходя к одному и тому же.
Потом устроился рядом с Молли и задремал…
Харри положил еле живую Молли Козазель на каменный пол подземелья. Джеймс и Йода топтались рядом, держа какие-то каменные чурки, называемые ключами стихий.
В подземелье, образуя квадрат, торчали четыре гранитные тумбы, на которые нужно было установить чурки, чтобы пробудить элементы-стихии, чтобы активизировать пятый элемент, которым являлась Молли, чтобы ожило Оружие Мира и Добра, чтобы навалять по первое число Мировому Злу в форме живой черной планеты, приближающейся к Земле-матушке.
Всё это было слишком сложно для Харри Проглоттера. Но времени оставалось мало. Он выхватил одну чурку из рук Джеймса и кинулся к ближайшей тумбе. Символ, выбитый на чурке (три волны), совпал с высеченным на лафете. Харри вставил ключ в паз. Его примеру последовали Барахлоу и Йода.