Панарин Сергей. …И паровоз навстречу!

   — Не хочется тебя отпускать, Хельгуша, — прапорщик вздохнул, — да ведь, кроме тебя, я никому не доверю рядового! Тебе отдохнуть бы.
   — Я закончила трапезу, спасибо, ваше величество. — Графиня с достоинством склонила голову. — Нет ли у вас местечка, где я могла бы поспать?
   Король приказал проводить гостью.
   — Что ж, господа, — сказал он. — Раз уж мы остались втроем в мужской компании, то не откушать ли нам эля из моих запасов?
   — Не пьянства ради, а для веселья, — соврал Палваныч.
   Коля решил: немного хмеля не повредит. Выпили. Действительно повеселели.
   — А нету ли у вас чего для досуга? — поинтересовался Дубовых.
   — Почему нет? Есть, — гордо проговорил Томас. — Музыка с танцами у нас не в почете. Сейчас стало модным приглашать мудрецов или разных ученых. Развлечение должно не только развеивать, но и приносить пользу. Я даже на войну прихватил парочку многознатцев.
   — Звучит подозрительно, но любопытно, — постановил прапорщик.
   По мнению Лавочкина, звучало не просто подозрительно, а стремно, но с командиром не поспоришь.
   Бесфамиллюр велел позвать мудреца.
   Привели щуплого зажатого человечка, постоянно шевелящего губами и хмурящего брови. Говорил он очень тихо — так, что приходилось прислушиваться.
   — Мое имя Зигмунд. Я толкователь снов и знамений, известный в узких просвещенных кругах, — представился он.
   — И чем вы отличаетесь от базарных прорицателей, уважаемый? — спросил Коля.
   — Я не занимаюсь гаданием, а строю свои прогнозы исключительно на научной основе. Без магии, шулерства и прочих фокусов.
   — Как же называется наука, к помощи которой вы прибегаете?
   — Я сам изобрел и наполнил истинным содержанием свою науку, господа. А называется она членовредительством.
   — Велика наука, — усмехнулся Палваныч, смерив взглядом тощего, согнутого в крючок Зигмунда. — Правда, не при твоем телосложении ею заниматься.
   — Ах, вы меня неверно поняли, — пробормотал ученый. — Членовредительство — это учение о том, что весь вред и все страдания человек получает от члена.
   — Подожди-ка, милок, — запротестовал Дубовых. — Сколько лет живу, а от части тела, тобой упомянутой, имею исключительно пользу и удовольствия.
   — Ну, сие вам лишь мнится. Правда слишком глубоко спрятана, чтобы вы сразу распознали, кто, точнее, что стоит за вашими бедами.
   — Стоит, стоит, не жалуюсь, — ухмыльнулся прапорщик.
   Зигмунд скривился, словно уксуса хлебнул:
   — Я не в этом смысле! Вы ведь прекрасно знаете, как мужчины переживают из-за малых размеров предмета нашей беседы!
   Палваныч поднял ладони кверху:
   — Что ты пристал? У меня все размеры вполне удовлетворительны и не раз за ночь, между прочим.
   — Ну, я не о вас конкретно, а в общем, — объяснил Зигмунд. — Представьте себе такого человека.
   — Мужика?
   — Да, мужчину.
   — С маленьким достоинством?
   — Да.
   — Ты за кого меня держишь, извращенец?!
   — Ох. — Ученый затрясся. — Я же не подразумевал ничего предосудительного! Кста-а-ати! Сейчас вы показали прекрасный пример членовредительства! Вам ненавистна мысль о мужчине, ибо вы боитесь вступить с ним в порочную связь.
   — Я что-то не пойму, — свирепо прорычал Дубовых. — То ли ты меня на слабо берешь, гомункулус латентный, то ли смерти ищешь.
   — Мы же цивилизованные люди, — промямлил Зигмунд.
   — И всегда есть третий вариант, — подсказал король Томас.
   — Воистину, воистину! — подхватил ученый. — Моя задача — лечить души разговором.
   Прапорщик ощерился:
   — Если ты вякнешь еще хоть слово на срамную тему, то у меня разговор с тобой будет коротким. Вылечу твою душу методом освобождения от тела. Усек?
   Зигмунд поспешил ретироваться.
   — Неправильно вы, Пауль, с людьми науки беседуете, — заключил смеющийся Бесфамиллюр.
   — По мне, так лучше бы у вас девки полуголые танцевали, чем это чучело карикатурное мозги полоскало, — пробурчал Палваныч. — Давайте выпьем, и баюшки.
   Рано утром прапорщик Дубовых разбудил Колю Лавочкина зычным криком:
   — Подъе-о-ом!!!
   Парень вскочил на ноги раньше, чем успел проснуться.
   — Давай, салага, не посрами, — напутствовал его командир. — Хельгулечку береги, чести не урони. Помни, ты — русский солдат. Тебе все по барабану. Бери киянку, или что там оно, и дуй в обратный зад. Удачи… Да, и мумии своей привет передай.
   — Спасибо.
   Коля сгрузил прапорщику лишние вещи, в том числе толстые книги Иоганна, и вышел из шатра. Рассвет только занимался. Перед рядовым был расстелен ковер, будто в аэропорту у трапа посольского самолета. Хельга стояла в середине:
   — Готовы, барон?
   — Всегда готов, — проявил пионерский задор Лавочкин.
   Стартовали. Графиня была поглощена управлением самолетом, а Коля предался тоске по дому и томительному перемалыванию набивших оскомину мыслей об Эльзе.
   «Удивительное разгильдяйство, Колян, — распекал себя парень. — Вернемся к началу твоей здешней жизни. Ты и трех дней не провел в этом мире, а уже спутался с девицей. Ну, гульнул. Но чем же ты, кобелина, думал?! Домой хочется… Страсть. Но как честный-то человек я должен остаться и кормить семью. Либо тащить ее с собой, в Россию. Да Эльза там с ума спятит. Ох, я сам сейчас сдвинусь».
   Постепенно Лавочкина сморил сон.
   Бессовестно продрыхнув полдня, солдат проснулся бодряком. Он удивился, как вообще он мог столь беспечно вести себя на летящем ковре.
   Спросив об этом Хельгу, он получил неожиданный ответ:
   — Я слегка навеяла на тебя чары сна. Ты так громко зевал и ворочался, что я решила помочь.
   Путешественники сделали привал, перекусили и размялись. Продолжили полет.
   Коля рассказал графине про способ делать из ковра ярангу, Страхолюдлих одобрила.
   — Послушай, Николас, — промолвила она. — Давно хотела с тобой побеседовать о Пауле. Когда мы с ним встретились, он действительно казался мне пришельцем из преисподней. Ему прислуживал черт его речи были непонятны и величественны в своей грубости. Я видела: он решал проблемы, даже не замечая их! За время более тесного знакомства я, в конце концов, поняла: Пауль не Мастер Тьмы в том смысле, каким наполняли его прозвище участники моего колдовского ордена. О, он был идеальным командиром. Но лишь недавно я уразумела: он — Повелитель Тьмы совсем в другом смысле! Он прикажет черту, и тот выполнит. А сам Пауль сын Йохана — воин света. Парня развеселил пафос Хельги.
   — Графиня, я в курсе того, что вы любите товарища прапорщика. Поэтому вы можете не объяснять мне, какой он молодец, и все такое. Что вас конкретно интересует?
   — Буду честна. Я верю, мы одержим верх над Дункельонкелем. Вам удастся вернуться на Родину. Я не смогу оставить Страхенцвергов, как бы ни желала разделить судьбу Пауля. Он здесь не останется. Я вижу, как сильно его тянет домой. И когда нам придется расстаться… Я хочу вспоминать Повелителя Тьмы. Вспоминать и знать, что у него все замечательно. Каков ваш мир, Николас? Какое место в нем занимает Пауль? Чем вы дышите? Путь неблизкий, и если ты поведаешь мне обо всем этом, время побежит быстрее. Я буду тебе очень благодарна.
   Лавочкин сел рядом с графиней, посмотрел на ее точеный профиль. Бледное аристократическое лицо. Гордый подбородок, тонкие брови, смоляные волосы, спадающие с плеч. Если бы не действие талисмана Всезнайгеля, то сейчас ветер развевал бы их, превращая в смоляное крыло. Удивительный мужик Палваныч: сам кабан кабаном, а такую женщину покорил. Вылитая миссис Адамс из готической комедии…
   — Хорошо, я постараюсь рассказать вам про нашу реальность, — проговорил рядовой. — Она иногда смахивает на ад, но, поверьте, мы живем в таком же мире, как и вы. Разве что наш куда более сумасброднее вашего. Я уже пробовал объяснять отличия другим людям. Мне раньше казалось, основное отличие в отсутствии магии. Нет у нас колдунов. Не летают ведьмы на метлах. Вы видели деревянный самолет. Слышали о паровозе. Вот, в нашей реальности мы передвигаемся так.
   — Ты сказал, мол, думалось раньше, — перебила Хельга. — Теперь ты изменил мнение?
   — Ну, во-первых, самолеты и поезда появились и у вас. А во-вторых, не в чудесах дело. Проблема в людях. Вот тут-то и получается, что не существует никаких различий. Везде одни и те же мысли, желания, проблемы. И у вас, и у нас. Ну, в моем мире больше народа. Реально больше. Стольноштадт в нашем понимании — заштатный районный центр.
   — Изъясняйся понятнее, пожалуйста.
   — Очень маленький городок, — постарался исправиться Коля. — Я живу в стране, которая в несколько раз больше, чем весь так называемый цветок ваших королевств, расположившихся вокруг Драконьей долины. Твой Пауль и я служим в армии моей Родины. Наш полк (один из многих полков!) охраняет и содержит в постоянной боевой готовности оружие. Его мощь многократно превосходит всю вашу магию.
   — О, Пауль командует полком со сверхоружием? — прошептала Срахолюдлих.
   — Нет, он заведует складом, — не покривил душой Лавочкин. — А я — всего лишь солдат.
   — Я бы рада тебе поверить, Николас, но в твоих словах заложено противоречие.
   — Какое?
   — Ты говоришь, что он простой кладовщик, а ты солдат. При этом якобы нет магии. А ведь вы совершаете подвиги, неподвластные моему пониманию. Положить армию? Легко! Накостылять дракону и избежать мести змеев? Пожалуйста! Исчезать, появляться, гонять чертей, биться с сильнейшим колдуном нашей эпохи…
   — Это вы о Дункельонкеле?
   — Да.
   — А Всезнайгели?
   — Они весьма сильны. Но мой бывший повелитель сильнее. Суди по делам их.
   Парень не стал спорить, продолжил рассказ. Изредка подкашливал. Все же к простуде, нагулянной после купания в шестистенной комнате, добавилось вчерашнее дерби со снегом за пазухой. Начала раскалываться голова, щеки зарумянились, Лавочкина стало знобить.
   Страхолюдлих немного подлечила рядового. Боль в горле унялась, голова стала ясной, жар спал. Солдат смог поддержать беседу.
   Они проговорили до позднего вечера. Потом выбрали место для ночлега, приземлились, соорудили из ковра чум. Поужинали.
   Перед сном Коля решил перебрать вещи в мешках. Достал фолиант, в котором читал о славном Зингершухере, высыпал мелочь. Взгляд остановился на амулете-пузырьке. Таком же, какой парень видел на шеях Марлен Всезнайгель и самого Дункельонкеля.
   Солдат взял амулет за веревочку, покачал, наблюдая за игрой бликов. Потрогал маленький флакончик пальцами. Теплый.
   — Что за фокусы ты тут спрятал, Дункельонкель? — прошептал Лавочкин.
   Амулет стал горячим, и рядовой вдруг услышал ответ властителя Доцланда:
   — Да, кто это?..
   От неожиданности парень выронил вещицу. «Точно, Дункельонкель, — поразился он. — Талисман действует! Найти бы еще ему применение».
   — Погоди-ка, Николас, — промолвила Хельга, протягивая руку к флакончику. — Что это такое?..

Глава 25.
Сопли дракона против брони, или Зарядные устройства

   Палваныч проводил Хельгу и рядового. Потом нашел наменлосского короля возле самой кромки ледяного ската. Томас держался за пограничный столб и вглядывался вдаль. Там, на территории Дриттенкенихрайха, строились полчища гомункулусов.
   — Смотри, Пауль, начинается, — тихо сказал Бесфамиллюр.
   Прапорщик поправил автомат:
   — Ничего, взгреем чурбанов. Ты подготовился по самому идеальному слову тактики, величество.
   — Спасибо, принц.
   Дубовых не услышал скрытой усмешки. Высокородный монарх не преминул уколоть неаристократичного мужика, да не на того напал.
   Томас повернулся к своим солдатам и громко произнес:
   — Сегодня!
   Люди закричали что-то воинственное и даже радостное. Сердце Палваныча потеплело: вот они, соколики…
   Через час орда гомункулусов двинулась на приступ.
   Одной из сотен командовал небезызвестный Факельмакель. Между прочим, он проявил смекалку, предложив генералу снабдить чурбанов своеобразными железными когтями, которые следовало прикрепить к подошвам сапог. Штаб заказал несколько тысяч комплектов. К сроку прислали не все, но сотня Факельмакеля была снабжена когтями полностью.
   Сотнику не терпелось проверить свою разработку в настоящем бою, хотя он предпочел бы вообще не воевать. Его подразделение шагало в третьем атакующем эшелоне, так что Факельмакель изнывал от необходимости ждать. Ему нестерпимо хотелось по-маленькому. Как в детстве, когда он играл в прятки, а его долго не могли отыскать.
   Наменлосцы приготовились к битве. Каждый знал свои место и обязанности. Все сохраняли спокойствие. Люди были уверены: проклятые полчища гомункулусов не прорвутся на их родные земли.
   Чурбаны шагнули вперед, и тут же в небе появились деревянные птицы. Колдуны и ведьмы Наменлоса устремились ввысь, пересекли границу и завязали воздушный бой над армией гомункулусов. Маги Черного королевства нанесли удар по отважным волшебникам, не взлетая, прямо с земли. Многие наменлосцы пострадали.
   Палваныч увидел, что деревянные птицы вот-вот начнут бомбометание.
   — Сержант Аршкопф!
   — По вашему приказанию прибыл! — пискнул черт.
   — Приказываю рвать крылья самолетам по ранее утвержденной схеме.
   — Разрешите выполнять?
   — Давай, бегом!!! — проревел прапорщик. И дело пошло.
   Деревянные летуны стали сыпаться на гомункулусов, при падении взрывались энергоблохи, нанося окружающим урон. Несколько самолетов все же успели сбросить по две-три бомбы, угодившие либо перед склоном, либо на склон, но не доставшие обороняющихся.
   Зато доцландские колдуны, поняв, что потеряли воздушный флот, жахнули заклинаниями по расположениям наменлосцев.
   К изумлению атаковавших, бойцы выстояли. Еще бы! Почти каждый носил под одеждой специальный медальон. Это изобретение Тилля Всезнайгеля поглощало магические удары. Несколько лет назад он снабдил такими игрушками вальденрайхский особый полк. Когда был заключен союз лесного королевства с Наменлосом, волшебники двух стран занялись массовым изготовлением медальонов.
   Правда, они имели предел емкости: пять-семь атак, а потом взрыв. Поэтому специально назначенные колдуны считали залпы вражеской магии. Как только отчаявшиеся ведуны Доцланда послали в сторону границы пятый вал заклинаний, по рядам обороняющихся пронесся клич: «Снять медальоны!»
   Тем временем авангард полчища гомункулусов подошел к началу склона и двинулся по льду. Многие чурбаны падали, но основные порядки удалось удержать.
   — Снежки!.. Снежки!.. Снежки!.. — передали наменлосцы команду короля.
   Люди стали выкатывать гигантские комья снега. Большие, слежавшиеся в монолит шары разгонялись и врезались в построения лже-Лавочкиных. Армия Черного королевства несла серьезные потери.
   Доцландские колдуны сориентировались и стали взрывать «снежки» заклинаниями. Это позволило отрядам обороняющихся волшебников нанести магический удар по гомункулусам и самим вражеским колдунам.
   Наменлосские ведьмы, состоящие в резерве, рвались в бой, но король Томас держал их при себе — они охраняли Барабан Власти.
   И атака на артефакт состоялась. Отряд вражеских чародеев планомерно стартовал к шатру Томаса Бесфамиллюра. Завязался магический бой. Колдуны и ведьмы Наменлоса поспешили стянуться к месту сражения.
   В это время гомункулусы уже прошагали полпути по склону. Когти, придуманные Факельмакелем, отлично им помогали. Часть клонов долбила лед, другие чурбаны осуществляли прикрытие.
   Защитники границы столкнули еще две волны снежных комьев. Огромные шары прокатывались сквозь строй болванов, давя их, словно клопов. Своеобразные коридоры, образованные «снежками», тут же заполнялись новыми гомункулусами.
   Тогда в ход пошли сопли дракона. Наменлосцы опрокинули чаны с вязкой жидкостью, она медленно потекла по склону.
   Бой у шатра был в самом разгаре. Обе стороны изрядно потрепали друг друга, но доцландский магический десант не отступил.
   Заклинания колдунов, обстреливавших позиции ополченцев, стали достигать цели. Люди падали, пораженные огнем, холодом, взявшимися ниоткуда кинжалами.
   Первые гомункулусы ступили на сопли дракона. Прилипли. Плюхнулись на руки, подталкиваемые задними рядами чурбанов. Началась свалка. Клоны перешагивали через увязших соратников, приклеивались сами, валились, а по ним карабкались следующие. Сопли текли ниже, сковывая движения задних рядов. Давка была ужасная.
   Черные колдуны сориентировались, попытались нейтрализовать гадкую субстанцию. На нее не действовали ни заморозка, ни заклинания огня. Варево по рецепту Всезнайгеля выказало отличную устойчивость к вражеской магии.
   Свалка гомункулусов выглядела впечатляюще. Словно полчище тараканов попало на липучку и встало. Приклеившиеся чурбаны шевелились, сбрасывая со спин карабкавшихся товарищей. Стоило тем коснуться соплей дракона, и они увязали, не в силах оторваться.
   Наконец кто-то из доцландских волшебников нащупал слабое место клея, изменив его свойства. Сопли распались на воду и прочие составляющие, и подавленные, изломанные гомункулусы заскользили вниз по склону, сбивая с ног шедших сзади.
   Шатер Бесфамиллюра уже горел. Рубка между чародеями продолжалась с утроенной силой. Черные колдуны навалились, и наменлосская защита дрогнула. Торжествующе вопя, доцландцы ворвались в шатер, но ни Барабана Власти, ни короля там не оказалось.
   Томас был совсем в другом месте, севернее шатра. Рядом — Пауль Повелитель Тьмы, сзади — отборный отряд ведьм. Барабан стоял возле монарха, накрытый полотном.
   — Почему ты не барабанишь? — спросил прапорщик Дубовых.
   — А ты почему не несешь врагу стрекочущую смерть? — парировал Бесфамиллюр.
   — Берегу силы.
   — Вот и я берегу. Нельзя долго в него бить, понимаешь? Старый он. Я вообще удивляюсь, как он дожил до наших времен. Сто поколений! При Зингершухере Барабан Власти уже старались щадить, а ты говоришь… Вот смотри: противник стал подпитывать корпуса гомункулусов людскими подразделениями. Скоро потребуется наш Барабан.
   Полки клонов действительно поредели, и генералы Доцланда вывели на поле боя пейзанские сотни. В небе снова появились деревянные птицы.
   — Аршкопф! — зычно позвал прапорщик.
   — Я! — пискнул бесенок.
   — Цепочка от буя! Разберись с самолетами, — приказал Дубовых.
   И тут случилась заминка. Стоило черту приступить к отрыванию крыльев, как над сражением прогремел голос Адольфа:
   — Аршкопф, я знаю твое имя! Заклинаю тебя, отступись!
   Нечистый нарисовался перед Палванычем:
   — Простите, товарищ прапорщик, они обрели надо мной власть. Я не могу выполнить ваше распоряжение.
   Дубовых глянул на удрученную мордашку черта:
   — Ладно, сержант, вольно пока. Похоже, Дункельонкель снабдил информацией своих прихвостней. Умный, Хейердал!
   Маги Наменлоса попробовали ударить по самолетам, но колдуны Черного королевства успешно отбили их атаку. Томас Бесфамиллюр понял, что бомбежки не избежать. Он сорвал черную ткань с Барабана Власти, схватил палочки и осторожно стукнул пару раз.
   Эффект был разрывной. В боевых условиях Барабан действовал исключительно на врагов. Звук оглушил доцландских пейзан, ударил по перепонкам колдунов. Томас осмелел и принялся выстукивать простенький ритм. Солдаты падали оглушенные, маги верещали, хватаясь за уши, и тоже валились наземь. Гомункулусы погибали на месте. Самолеты рассыпались на куски. Падающие энергоблохи взрывались прямо в воздухе.
   Черные колдуны предприняли отчаянную попытку достать барабанящего монарха. Страдающие от нестерпимой боли чародеи вразнобой лупанули заклятьями в сторону Томаса. Почти все были отбиты ведьмами-охранницами, одно достигло короля, вскользь задев его по лицу. По иронии судьбы, это была Мясорубка Преисподней. Лоб, бровь и щеку монарха рассекли косые стигматы, хлынула кровь. Бесфамиллюр отложил палочки, отодрал от материи полоску, перевязал лицо. И продолжил барабанить.
   Защитники Наменлоса благоговейно смотрели на разрушения, которые захлестнули армию Черного королевства. Люди не скрывали облегчения. Близилась победа.
   Где-то в тылу оккупантов скрипящий зубами Адольф вытер рукавом кровь, текущую из уха. На лице громилы играла злобная усмешка. Он любил боль.
   Повернувшись к расставленным в ряд ящикам, он сжал кулаки и крикнул:
   — К бою!
   Передние стенки ящиков упали на снег. Из темноты выкатились адские механизмы. Магия Барабана Власти не оказывала на них никакого действия. Они медленно, но неотвратимо двинулись в атаку.
   Когда огромные устройства попали в поле зрения прапорщика Дубовых, он снял шапку.
   — Ни хрена себе, — выдохнул он. — Танки!
   К наменлосской границе перли самые натуральные танки. Они напоминали машины времен Первой мировой. Не современные, конечно, только для местных реалий хватало и музейных экспонатов.
   Первый залп огненных шаров, выпущенных из башенных пушек, угодил в склон. Колдуны Наменлоса попробовали пулять в танки заклятьями. Тщетно.
   Томас оборвал игру на Барабане.
   Второй залп попал в полки, обороняющие границы.
   — Командуй отход, твое величество! — заорал Палваныч. — Против танка не попрешь.
   Король и сам все отлично понял. Границу придется отдать. Главное, сохранить как можно больше жизней.
   — Отступаем! — велел Томас, глядя на свежие вражеские полки, марширующие вслед за бронированными машинами.
 
   Под покровом ночи Тилль Всезнайгель пробрался в дом, где содержались пригнанные в Пикельбург волшебники. Колдуну не давала покоя информация о клейменных пленниках. Зачем Дункельонкелю рабы-чародеи?
   Оккупанты выставили вокруг дома усиленную стражу, поэтому разведчик полез через крышу.
   Осторожно взломав слуховое окно, Тилль крался по чердаку к лестнице. Под ногами хрустел сухой голубиный помет. Пучки кем-то развешанных трав задевали голову вальденрайхского мудреца.
   Подкравшись к деревянной двери, Всезнайгель долго ловил звуки, доносящиеся из-за нее. Тишина скрипы, редкие вздохи человека, очевидно охранника.
   Тилль попробовал аккуратно приоткрыть дверь. Заперто.
   Волшебник наслал на того, чье дыхание слышал, чары сна. Подергал ручку. Тихо погремело. Скорее всего, засов.
   Приложил ладони к гладкой поверхности. Сконцентрировался. Резко отвел руки от косяка. Засов лязгнул, дверь отворилась.
   Спустившись по лестнице, Всезнайгель обнаружил спящего часового. Зачарованный сидел на полу, привалившись к стене и свесив голову.
   Из стены торчал горящий факел. Света было мало, и лазутчик зажег маленькую магическую лампадку.
   — Николас?! — прошептал колдун, присев перед часовым.
   Рассмотрев лицо внимательнее, Тилль заметил в нем черты племянницы. «Значит, гомункулус, — подумал он. — Сходство с Марлен поразительное, если, конечно, не обращать внимания на то, что гомункулус — полное подобие барона».
   Рядом с чурбаном была запертая на замок дверь. Тилль вновь воспользовался небольшим фокусом, и замок разомкнулся. Волшебник вошел в комнату.
   Здесь стояли шесть кроватей, на которых лежали пленные. Они все были в трансе. Открытые глаза бессмысленно лупились в потолок. Веки ненадолго опускались и поднимались через равные промежутки времени. Зрелище было жуткое.
   Сев на одну из кроватей, Всезнайгель подержал ладонь над лицом мужчины средних лет, изучил печать ворожбы, наложенную на сознание лежащего, прошептал несколько нужных слов. После снятия заклинания пленник вздохнул, заворочался.
   — Кто ты? — спросил Тилль.
   — Отлученный, — бесцветно откликнулся мужчина.
   Колдуну стало жутковато.
   — Имя есть?
   — Было. Теперь недостоин.
   «Мощно же вас оболванили», — мелькнуло у Всезнайгеля.
   — Что это у тебя на лбу?
   — Тавро Всезнайгеля. Знак повиновения. Свидетельство моего отступничества от светлой теории колдунизма.
   — Чего-чего?!
   — Колдунизм — научно обоснованное учение о гегемонии волшебников. Я проявил непозволительную жалость к пейзанам. Не верил в правильность дела Вождя и Учителя. Теперь я верю.
   — Поздравляю, — пробормотал колдун.
   — Доцланд прежде всего! — обозначил выкрик зазомбированный человек.
   Девиз прозвучал мертво, и Тилль брезгливо поморщился. Положительно, у Дункельонкеля совсем мозги отказали.
   — У тебя есть задача?
   — Зарядка энергоблохов. Когда нужно и сколько нужно, — пролопотал раб.
   В ходе дальнейших расспросов Всезнайгель окончательно усвоил, что энергоблохи — это те самые капсулы, которые он навострился взрывать. Клейменый волшебник говорил о неких больших энергоблохах. Дескать, вот-вот начнется настоящая работа на износ. Он называл ее шансом искупить вину.
   — Ты будешь трудиться здесь?
   — Нет, мы пойдем дальше на восток. Наше место там, где кипит броня.
   — Да ты, бедняга, поэт, — прошептал Тилль и усыпил мужчину.
   Вальденрайхский колдун узнал достаточно.
   Он выскользнул из комнаты, повесил замок, беспрепятственно покинул дом тем же путем, каким пришел.
   На чердаке соседнего дома Всезнайгеля ждали бандиты, приставленные к нему Рамштайнтом. Они проводили волшебника к секретному входу в пикельбургские подземелья. Попетляв по туннелям и войдя в потайной лаз, Тилль попал в штаб короля преступности.
   — Ну, чего разведал? — поинтересовался Рамштайнт, занятый трапезой.
   Колдун полагал, что главный висельник страны не прерывается на обед, а, наоборот, делает передышку на дела.
   — Это сломленные волшебники, которые были не согласны с линией Дункельонкеля. Их лишили личности, клеймили и отправили работать, заряжать капсулы.