Пембертон Маргарет. Лето коронации

   – Это кругосветное путешествие, амиго! С заходом на Южный полюс!
   Мэтью устроился поудобнее на бухте каната и стал вспоминать, как он оказался на «Орионе». Он вовсе не собирался становиться его пассажиром. Несколько первых ночей после бегства из школы он провел на милой его сердцу «Дикой рябине», пытаясь разобраться в налетевших на него, словно ураган, чувствах. Днем он бродил по докам, наслаждаясь знакомыми видами, звуками и запахами и пытаясь набраться мужества для того, чтобы вернуться домой и держать ответ за свой странный поступок.
   «Орион», бросивший якорь в порту, только начали разгружать, когда Мэтью незаметно пробрался на него просто из любопытства. В уютном тихом уголке на корме мальчика сморил сон, и он проспал и разгрузку, и загрузку корабля, и его выход из порта. Когда Мэтью проснулся от сильной качки, в сгущавшихся сумерках он увидел только мерцающие далекие огни маяка. Берег скрылся из виду. Капитан-испанец наотрез отказывался возвращаться в гавань: ему вовсе не хотелось терпеть из-за неизвестного гостя убытки и вызывать речную полицию. В возрасте Мэтью сам старый морской волк бороздил океанские просторы в качестве юнги. Он полагал, что и мальчику не повредит подобный опыт.
   – Не падай духом, мой юный друг! Моряк не плачет, – успокаивал он подростка. – Не пройдет и пяти недель, как мы сюда вернемся. Ничего страшного с тобой за это время не произойдет.
   – Но мои родители не знают, где я! – в отчаянии восклицал Мэтью, с ужасом представляя, что сейчас творится в школе и дома. Когда он скрывался на «Дикой рябине», это, по его мнению, было совсем другое дело. Он находился в знакомом месте, всего в нескольких милях от площади Магнолий. А к тому же собирался набраться смелости и вернуться к родителям. Что они подумают, если он не даст о себе знать на протяжении месяца? Все это время они будут страшно волноваться и даже, не дай Бог, решат, что он погиб.
   – Свяжитесь с администрацией порта по рации! – потребовал Мэтью. – Пусть сообщат отцу, где я и когда вернусь. Он всю жизнь проработал на Темзе лодочником, они его легко найдут.
   Капитан Хуарес в ответ лишь покачал головой.
   – Нет! Это исключено.
   Причину отказа он объяснять не стал. Если его незадачливый пассажир не понимает, что администрация порта заинтересуется, почему на борту «Ориона» находится двенадцатилетний подросток, то и растолковывать это ему бесполезно. Возврат в лондонский порт означал для капитана Хуареса не только неприятности с местными властями, но и нарушение сроков поставки груза. А это неминуемо лишало его шанса получить премию. Так что капитан приказал следовать на всех парах прежним курсом.
   Кое-кто из моряков предлагал высадить парнишку в Лиссабоне и передать сотрудникам посольства Великобритании. Однако и это предложение не нашло поддержки. Бывалые матросы опасались лишних хлопот и штрафа, а Мэтью не был уверен, что родителям не придется оплачивать стоимость его обратного путешествия. Денег на это у них, разумеется, не было. Такие расходы могли потянуть лишь его тетушки Харви, но этого он уж совсем допустить не мог. Вот почему он предпочел остаться на судне и вернуться на нем спустя месяц в Лондон.
   Стало быть, Мэтью ничего не оставалось, как начать приноравливаться к новой обстановке. Это оказалось не таким уж сложным делом. Ведь ему нравилось ходить с Леоном по Темзе на баркасе, а теперь он впервые очутился в открытом море. И почему многие люди не понимают, что река и море – это волшебные места? Вот отец был в этом уверен! Он служил на военном судне, сопровождавшем опасные и важные грузы, и во время войны ходил в Северную Америку, Мурманск и Архангельск. Однажды их конвой атаковала германская подводная лодка и пустила корабль, на котором находился Леон, на дно. Отцу повезло, он спасся и попал в плен.
   Мэтью обхватил руками колени и взглянул на глянцевую поверхность океана. Леон был лучший папа на свете, хотя и не родной. Порой ему приходило в голову, что лучше бы он унаследовал от Леона смуглую кожу и карие глаза, как Лука, Джилли и Джонни. Тогда он не попал бы в привилегированную школу для отпрысков важных особ и никто бы не ожидал от него, что он будет юристом. Он стал бы лодочником, как Леон, и посвятил жизнь этой благородной и увлекательной профессии.
   Отец обучил его многим тонкостям своего ремесла. Он знал время приливов и отливов, названия мысов, плесов и мостов, особенности течения реки. Постепенно Мэтью изучил конструкцию лодки и маршруты в бухты, доки и гавани Темзы. Конечно, ему предстояло еще многое узнать. Он не боялся трудностей и готов был стойко преодолевать все тяготы матросской жизни и овладеть всеми премудростями отцовского дела. Ему хотелось во всем походить на Леона.
   Мешало этому одно существенное обстоятельство: родной отец Мэтью служил в королевском военно-воздушном флоте и являлся единственным наследником владельца строительной компании «Харви». Вот почему после смерти прадедушки родственники возлагали на Мэтью такие большие надежды. Они хотели, чтобы он стал юристом. Тетушка Дебора говорила, что знание законов – залог успеха в любом бизнесе. До поры Мэтью не осознавал, какое они прочили ему будущее. Но после беседы на эту тему с преподавателем Мэтью понял, чего ожидают от него родственники, и ему стало невыносимо тоскливо.
   Все деловые люди носили строгие костюмы, накрахмаленные рубашки и шелковые галстуки, обедали с коллегами в ресторанах и работали в душных офисах. Такая жизнь Мэтью не прельщала. Он мечтал вставать на рассвете и любоваться восходом солнца над Темзой, носить тельняшку и высокие матросские сапоги, уминать толстенные домашние сандвичи с яичницей и беконом, а на обед есть бифштекс и пудинг из почек с пирогами или картофельным пюре в портовой харчевне.
   Мэтью зажмурился, подставляя лицо жаркому солнцу. Ни Харви, ни его мать, Кейт, не имели отношения к реке или морю, но сам он чувствовал себя прирожденным матросом. Но кроме того, что его неудержимо тянуло к Темзе, существовала еще одна проблема. Мэтью считал, что он не обладает качествами, необходимыми для руководства большой компанией. Пока его родственники еще не догадались об этом, но его самого не покидал страх перед их неминуемым разочарованием. Он и представить боялся, что скажет тетушка Дебора, когда поймет, что внучатый племянник не оправдал ее надежд. В школе он всегда вел себя тихо и поэтому прослыл прилежным учеником. Ему удавалось заслужить хорошие отзывы учителей и приличные оценки в конце семестров. Однако на выпускных экзаменах в школе и вступительных в университете истинное положение вещей непременно выплывет наружу.
   Мэтью ощутил знакомое тягостное чувство под ложечкой. Ему не хотелось никого огорчать, но от перспективы стать продолжателем дела своего прадеда он впадал в уныние. Он мечтал заниматься тем, что ему по душе, по силам и уму.
   Когда «Орион» зашел в порт Мадейра, молодой матрос по имени Хайме взял его с собой на берег. Любуясь экзотическим ландшафтом, серебристо-зеленой и почти фиолетовой растительностью, изумительными скалами и глубокими ущельями, Мэтью гадал, бывал ли здесь отец и видел ли он эти живописные повозки, запряженные волами, мощенные булыжником узкие улочки и причудливо одетых аборигенов, несших странных черных рыб. Они несли их, перекинув через руку, как плащ.
   С Хайме Мэтью подружился, и однажды тот спас его от посягательств полуголого матроса, который проник ночью в их кубрик с неблаговидными намерениями.
   Мэтью вздохнул и, прищурившись, взглянул на море. Заходов в порт не предвиделось до конца рейса. На палубе кипела работа, скоро и его позовут на помощь. Мальчик вдруг подумал, что в такую передрягу следовало попасть не ему, а Луке. И не потому, что Лука тяготел к морским путешествиям, а просто он вечно умудрялся влипать в скверные истории. Мэтью засунул руки в карманы коротеньких школьных штанов и поплелся к группе матросов. Интересно, догадывается ли кто-нибудь из родственников, что самый смышленый из сыновей в их семье не он, а Лука. Правда, успехами в школе брат не блистал, но ему все давалось легко и без труда. В школе Святого Озита, конечно же, следовало учиться Луке, а не Мэтью. Брат наверняка с радостью стал бы юристом и главой корпорации. Сам он на это не способен. Более того, он не желает угождать ни родителям, ни тетушке Деборе.
   – Эй, амиго! – окликнул его Хайме. – Ступай на камбуз и помоги коку почистить картошку! Не обижайся, приятель!
   Мэтью усмехнулся и пожал плечами: он не возражал против такого занятия и готов был выполнять любую работу на судне. Жаль только, мама и папа не знают, где он находится. Если бы Хайме одолжил ему денег, он смог бы отправить родителям телеграмму из порта. Тогда бы и ему, и им стало значительно спокойнее.
   Иначе рассуждал капитан судна. В разговоре с Хайме он заметил, что Мэтью лучше не сходить на берег: так безопаснее для экипажа. Ну а когда мальчишка вернется домой и расскажет всем о своих приключениях, ему никто не поверит. Мало ли какие фантазии рождаются в голове у подростка?
   Хайме доводы капитана не убедили. Он не был уверен, что по прибытии в Рио-де-Жанейро команда получит предписание вновь отправиться в Лондон. Такие истории случались и раньше. И что тогда ожидает его юного друга? Как с ним поступит капитан? Бросит его в Рио или возьмет с собой в Кейптаун или Лагос? Хайме не оставалось ничего другого, кроме как уповать на Бога.

Глава 15

   Ярко-желтый «кадиллак» Джека взревел, сорвавшись с места, и помчался по площади в направлении пустоши. Джеку нравилась быстрая езда. Такой машины, как у него, не было ни у кого во всей юго-восточной части Лондона. И не случайно прохожие оборачивались и провожали его автомобиль изумленными взглядами. Но сейчас Джеку было не до того: из головы не выходила их ссора с Кристиной. Почему их отношения зашли в тупик? Ведь он ее любит, Бог тому свидетель! Джек сжал рулевое колесо так, что побелели костяшки пальцев. Он любил Кристину, однако обошелся с ней как с потаскухой. И когда он отпустил ее, она, униженная, растерзанная, растрепанная, стала поспешно собирать чемодан. Спустя четверть часа она выбежала из дома, и с тех пор он ее не видел.
   Разумеется, он знал, где она находится. Это было известно всей площади Магнолий – в Гринвиче, у своей мамочки. Кто именно разнес сплетни – то ли Хетти, видевшая Кристину с чемоданом в руке, то ли кто-то другой, – Джек не знал. Впрочем, ему на это было наплевать. Он резко вывернул руль, сворачивая на узкую грунтовую дорогу, ведущую через пустошь к Гринвичу и к реке. Когда Кристина покинула дом, он был настолько потрясен тем, что натворил, что не побежал за ней следом. К тому же она наверняка бы устроила ему скандал с криком и слезами. Позже Джек попытался увидеться с женой, но ее мать, Ева, не пустила его даже на порог. Впрочем, чего еще ожидать от еврейки? Конечно, она горой встанет на защиту любимой дочери. Джек тогда страшно разозлился и на нее, и на Кристину. Но еще больше он проклинал самого себя. Ему бы давно следовало понять, что давить на Кристину бесполезно – она повидала в жизни и не такое. Джек заскрежетал зубами и убавил скорость, приближаясь к Гринвичу.
   Кристине действительно довелось хлебнуть лиха. Она рано потеряла отца и брата. Их вытащили из горящего дома нацистские молодчики и застрелили у нее на глазах прямо на улице. О том, что пришлось ей вытерпеть от фашистов, Кристина никогда никому не рассказывала. Но случившееся с ней имело печальные последствия: бедняжка слегка тронулась рассудком. Он понял это по странному блеску в ее глазах с первого же взгляда и решил, что она станет его женой и он больше никому не позволит ее обидеть.
   Наплевав на ограничительные знаки и сложности на дороге, Джек погнал автомобиль по главной улице Гринвича, в сотый раз коря себя за то, что нарушил собственную клятву и фактически изнасиловал собственную жену. И чего он этим добился? Ровным счетом ничего! На огромной скорости он миновал мясную лавку мужа Евы и затормозил напротив стандартного строения в георгианском стиле. Он надеялся, что на сей раз ему улыбнется удача и он уговорит Кристину вернуться домой. Тогда можно будет со спокойной душой заняться другими насущными делами. К примеру, подготовкой к открытию клуба в Сохо, а также к предстоящему бою Зака. И наконец, утрясти вопрос с Арчи и его бандой – эти головорезы сулили попортить кровь, если он не станет плясать под их дудку.
   Поддаваться на шантаж Джек не привык. Находясь в самом мрачном расположении духа, он вышел из автомобиля и, перейдя дорогу, постучал медным кольцом о входную дверь. Открыла Ева, на сей раз, как ни странно, настроенная гостеприимно.
   – Как дела, Джек? – любезно поинтересовалась она. – Я слышала, что у ваших соседей Эммерсонов неприятности?
   Джек не желал обсуждать с ней чужие проблемы. У него хватало своих забот. Он шагнул в прихожую и сказал:
   – Я хочу поговорить с Кристиной.
   – Ее нет дома, – по-немецки ответила Ева, с беспокойством заглядывая ему в глаза. – Что случилось? Почему вы поссорились? Почему она уходит куда-то на целый день и возвращается вечером с синими кругами под глазами? Отчего не разговаривает ни со мной, ни с Джорджем?
   Джорджем звали мужа Евы. Многие приятели завидовали ему, когда он добился ее руки. Джек их понимал. Даже в свои пятьдесят с небольшим Ева сохранила поразительную стройность фигуры и свежесть лица. Кристина унаследовала от нее изящество и хрупкость, высокие точеные скулы, безупречную кожу и аметистовые глаза.
   Джек в нерешительности переступил с ноги на ногу: если Кристины нет дома, он предпочел бы уйти.
   Ева коснулась темно-зеленого шейного платка, завязанного с элегантной небрежностью, провела указательным пальцем по краю овального выреза белого джемпера, чудесно сочетавшегося с прямой темно-синей гофрированной юбкой, и озабоченно спросила:
   – Объясни мне наконец, из-за чего произошла ваша размолвка? Может, из-за того, что у вас нет детей?
   Джек вскипел:
   – Ради бога, Ева! Я сам еще не во всем разобрался! Дайте мне время, и я все улажу! – Он с трудом сдержался, чтобы не пожаловаться теще по поводу взглядов ее дочери на супружеские обязанности. Вместо это он повернулся и вышел.
   Провожая взглядом своего крепкого, ладного зятя, Ева подумала, что он непременно выполнит обещание. В противном случае все закончится весьма печально. Джек сел за руль «кадиллака» и включил двигатель. Чутье подсказывало наблюдавшей за ним Еве, что она права: все дело в том, что у них с Кристиной нет детей. Но что с этим поделаешь? Раз уж Господь не дал кому-то потомства, так тому и быть. С тяжелым сердцем она захлопнула дверь и вернулась на кухню, намереваясь приготовить кекс. Это занятие ее всегда успокаивало. Сегодня она решила испечь один кекс с яблоками, а другой – с шоколадом. Яблочный в детстве обожала Кристина, а шоколадным был не прочь полакомиться, как истинный англичанин, Джордж.

* * *

   Кристина стояла у высокой чугунной ограды, отделявшей игровую площадку школы на Мейз-Хилл от тротуара, и смотрела, как резвятся во время перемены ученики младших классов, выбежавшие на улицу поразмяться. На косичках девочек красовались банты. Одеты дети были в яркие пестрые наряды. Внимание Кристины привлекли две маленькие проказницы: на одной из них было красное клетчатое платье из бумазеи, очевидно, сшитое ее мамой, и такая же лента на голове; на другой – вязаный жакет, застегнутый кое-как, и белые гольфы, сползшие ниже щиколоток. А как бы одела свою дочку она? Кристина наморщила лоб, представляя, какой наряд подошел бы маленькой брюнетке. В том, что ее дочь родилась бы именно с темными волосами, она не сомневалась – они с Джеком оба были темноволосые. Следовательно, решила она, малышке к лицу были бы яркие костюмы. Разумеется, она бы шила их сама, как и мама той девочки в нарядном платье из бумазеи.
   Только все это пустые мечты! У них с Джеком никогда не будет детей. Сердце замерло от этой пронзительно-холодной мысли, она повернулась и побрела прочь от ограды. Что же такое произошло у них с Джеком? Он стал для нее словно чужой, между ними образовалась трещина. Ноги сами понесли Кристину к реке. В ее голове рождались все новые и новые тревожные мысли. Так ли уж хорошо она знает своего мужа? Что ей известно о темных сторонах его буйной натуры? В нем прочно засел бес, толкающий его на авантюры. Ведь недаром Джек добровольно записался во время войны в войска особого назначения и храбро сражался в Италии и Греции! Не случайно он увлекается боксом и азартными играми, гоняет, как сумасшедший, на автомобиле, может вспылить из-за пустяка. Риск нравится ему, опасность его возбуждает. Как это ни странно, именно этим он и пленил ее сердце. Он совершенно не походил на тех респектабельных, образованных и обеспеченных мужчин, из которых ей пришлось бы выбирать себе жениха, если бы не война. Вдобавок Джек дьявольски привлекателен и сексуален.
   Кристина вздохнула и перешла Трафальгарскую площадь, чтобы оттуда выйти к берегу напротив военно-морского училища. Неужели в основе их брака лежало только физическое влечение? Значит, их семейная жизнь скоро закончится – ведь Джек к ней охладел. Именно поэтому он, очевидно, и не хочет усыновить ребенка, предпочитая проводить больше времени с Мейвис. Она уставилась на Темзу, воскрешая в памяти ужасную картину их последнего столкновения. Он вел себя как дикарь! Но может быть, именно так он обращается с Мейвис и это ей нравится? Что, если, отдавшись во власть звериным инстинктам, он думал о ней?
   – Вы собираетесь садиться на паром до Вестминстера, мадам? – раздраженно осведомился контролер. – Если нет, то отойдите и не мешайте пассажирам.
   Кристина отчаянно заморгала. Она и не заметила, как очутилась на пристани. Что с ней творится? Неужели она сходит с ума?
   – Пошевеливайтесь, милочка, проходите! – сердито добавил контролер, решив, что она пьяна.
   Кристина торопливо отступила и натолкнулась на ребенка. Еще сильнее смутившись, она обернулась, чтобы извиниться.
   – Тетя тебя не ушибла, Джудит? – спросила нарядно одетая дама, державшая девочку за руку. По ее тону было понятно, что она не очень сильно переживает из-за малышки.
   – Извините, ради Бога! Я ее не заметила, – пролепетала она. Надо же, она едва не столкнула ребенка в Темзу, задумавшись о своей размолвке с мужем!
   – Не волнуйтесь, – успокоила ее дама. – Она сама виновата! Вечно глазеет по сторонам и не поспевает за мной. С ней одни хлопоты! Ее вторая тетя, у которой мы с ней сегодня были в гостях, тоже ею недовольна. Несносный ребенок!
   Пока она произносила свой монолог, Кристина и Джудит внимательно разглядывали друг друга. У девочки были большие, темные и умные глаза. Она стоически молчала, очевидно, привыкнув к критике в свой адрес.
   Кристине стало ее жаль, и она спросила у женщины:
   – А вы тоже ее тетя?
   – Увы, да, – кивнула та. – Это мне наказание за грехи! Ее мамочка, моя младшая сестра, всегда была сумасбродной. В восемнадцать лет она спуталась с евреем из Бермондси и сбежала из дома. Не прошло и года, как он ее бросил и уехал в Израиль со своей соплеменницей. Думаю, он и не знает, что его дочь осталась сиротой. – Она скорбно поджала губы, накрашенные ярко-красной помадой, тяжело вздохнула и продолжила: – Бедняжку подкосил плеврит. Умирая, она просила меня позаботиться о Джудит. И вот я до сих пор с ней мучаюсь, таскаю повсюду за собой. – Очевидно, она ожидала услышать слова сочувствия, но их не последовало.
   – Если хотите, я могу сегодня присмотреть за девочкой, – предложила Кристина.
   От изумления у дамы открылся рот.
   – Но ведь я вас совершенно не знаю! – воскликнула она, глядя на доброхотку с тревогой и подозрением. – Нет, я на это не пойду.
   – Меня зовут Кристина Робсон. Я живу на площади Магнолий сразу за пустошью. У моего мужа свой боксерский клуб на улице Магнолия-Хилл, в том же здании, что и пивной бар, на втором этаже.
   – Это не он, случайно, разъезжает в шикарном желтом «кадиллаке»? – поинтересовалась женщина, моментально успокаиваясь.
   Кристина кивнула. Затаив дыхание она ждала ответа.
   – Что ж, в таком случае он, по-видимому, знаком с моим братом. Они вместе воевали в Италии в 1944 году. Брат рассказывал мне об этом, – уже другим, уважительным тоном воскликнула собеседница.
   – Паром подходит! – объявил контролер.
   Женщина обернулась, затем снова посмотрела на Кристину и на племянницу.
   Угадав ее мысли, Кристина поспешно сказала:
   – Вы только скажите, когда вернетесь. Мы встретимся в магазинчике напротив причала, там, где продают заливных угрей. Если вы задержитесь, мы с Джудит вас подождем за чашкой чая.
   – Право же, не знаю, – все еще не решалась женщина.
   – Я хочу остаться с этой леди! – закричала девочка, беря новую знакомую за руку.
   Охваченная радостью, Кристина почувствовала, что отныне ее жизнь преобразится.
   – В таком случае, – пожав плечами, промолвила дама, – пусть будет так, как хочет Джудит.
   – Когда вас ждать? – спросила дрожащим голосом Кристина. Она уже представляла, какой чудесный день проведет с Джудит, и лелеяла надежду, что он станет началом их долгой дружбы, а потом, возможно…
   Тетя чмокнула Джудит в щеку, наказала ей быть послушной и не дерзить миссис Робсон, а затем обратилась к Кристине:
   – Если не возражаете, я вернусь на четырехчасовом пароме.
   Кристина кивнула, сжав ручонку Джудит, и вдруг спохватилась:
   – Простите, но я даже не знаю, как вас зовут.
   – Мейдж Дрейкап. Я живу в доме пятьдесят шесть по улице Нью-Хайленд, – ответила женщина и быстрым шагом направилась к парому.
   – А моя фамилия не Дрейкап, а Ливай, – пропищала Джудит. – Но тете Мейдж она почему-то не нравится.
   Кристина взглянула на ее кукольное личико, обрамленное шелковистыми темными волосами, и почувствовала, как заколотилось сердце.
   – А мне твоя фамилия нравится. Ее носят многие евреи.
   Взявшись за руки, они пошли в Гринвичский парк.
   – А какие еще еврейские фамилии ты знаешь? – заинтересовалась Джудит, приятно удивленная таким отношением новой знакомой к ее еврейскому происхождению. Обе тети Джудит – Мейдж и Фло – отзывались о евреях с раздражением и презрением.
   От умиления на глазах Кристины выступили слезы. Ей вспомнились друзья, погибшие в фашистской Германии. Она проглотила подступивший к горлу ком и промолвила:
   – Я знаю не только еврейские фамилии, но и массу еврейских легенд и сказок. Если хочешь, я расскажу тебе историю об одной леди, которую тоже звали Джудит.
   Девочка обрадованно кивнула и спросила:
   – А можно мне называть тебя тетей? Я буду называть тебя тетей Волшебницей! Хорошо?
 
   Зак Хемингуэй с унылым видом брел по Магнолия-Хилл в направлении Льюишема, засунув руки в карманы джинсов фирмы «Ливай». На душе у него скребли кошки, а в голове вертелись малоприятные мысли. Вообще-то он не был склонен к меланхолии, но сегодня поддался грустному настроению и впервые за долгое время задумался о своей жизни.
   Выходя из ворот тюрьмы строгого режима на острове Уайт, он собирался пробыть в Англии лишь несколько месяцев для отвода глаз, а потом рвануть в Новую Зеландию. Но все обернулось иначе, не так, как он предполагал. В целом планы его остались прежними: добраться до своих подельников, получить свою долю награбленного, за которое он отмотал приличный срок, и зажить припеваючи на родине киви, подальше от Скотланд-Ярда.
   Вся закавыка заключалась в том, чтобы попасть туда, не привлекая внимания английских сыщиков. Ведь полицейские ищейки наверняка только и ждут, когда он приведет их к похищенным деньгам. Рисковать Зак не собирался, он давно решил действовать только наверняка. И поэтому сразу же согласился на предложение Джека Робсона поработать в боксерском клубе, находящемся неподалеку от порта.
   Незаметно улизнуть из Лондона можно было, устроившись матросом на торговое судно. Выведав у Леона, откуда уходят корабли в Австралию и Новую Зеландию, Зак раздобыл фальшивые документы. Оставалось лишь улучить удобный момент и осуществить свой план.
   Зак обогнул подножие холма, рассеянно кивнул старине Чарли, окликнувшему его с другой стороны Главной улицы, не переставая тем временем размышлять на ходу, как избежать излишнего внимания полиции. Подпольный боксерский матч был чреват арестом и новым тюремным сроком, а это ему было ни к чему.
   Он сделал вид, что не замечает зазывного взгляда фланирующей по улице красотки, нахмурился и ускорил шаг. Огорчать Джека Заку не хотелось, этот парень ему нравился. При иных обстоятельствах он с радостью согласился бы на нелегальный бой с его пьянящей атмосферой риска и высокими ставками, сделанными людьми, уверенными в твоей победе. Теперь, однако…
   Зак пересек улицу и встал на асфальтовом островке между транспортных потоков. Мысли вертелись в его голове со скоростью секундной стрелки. При всем его уважении к Джеку попадать в участок он не собирался. В Новой Зеландии его ожидала иная, счастливая и обеспеченная жизнь, и рисковать ею он не желал. Джек охрип и посерел от ярости, пытаясь уговорить его, но Зак был неумолим. Только дурак сунул бы голову в петлю ради того, чтобы Джек и его друзья сделали на этом состояние.
   Машины обтекали Зака с двух сторон. Другая проблема, стоявшая перед ним, тоже была не из легких. Керри шарахалась от него, как от зачумленного. Он посмотрел на базарные прилавки, тянущиеся вдоль тротуара, и тяжело вздохнул. Керри избегала его вовсе не потому, что он был ей неприятен или безразличен. Напротив, она втрескалась в него так, что боялась потерять голову, оставшись с ним наедине. Но ждать, пока она созреет и упадет в его объятия, Зак не мог – его поджимало время. Он должен быть уверен, что она покинет ради него площадь Магнолий и они встретятся в Новой Зеландии, добравшись до нее окольными путями.