Перемолотов Владимир. Долететь и вернуться

   Из темноты доносились стук копыт, ржание и человеческие стоны. Было ясно, живые там еще были, но целые — нет. Рыцарь расслабил мышцы, и из груди его вырвался могучий вздох.
   — Да-а-а-а! — сказал Маввей. В голосе его плескался океан восхищения. — Обязательно съезжу к вам за море, Посмотрю, как вы там живете. Может, прикуплю себе чего-нибудь…
   Ничего не ответив, Мартин, с трудом переставляя ноги, пошел назад, к кустам. После того что он увидел, в голове осталась только одна мысль: «Дело сделано, дело сделано…» Перед глазами качались в галопе брызжущие кровью половинки человеческих тел.
   Двигаясь словно автомат, он дошел до поляны. Не думая ни о пчелах, ни о змеях, раздвинул кусты, огляделся. Там все стояло на своих местах. Деревья, камни, ползали ослепленные солдаты, лежали парализованные… Все было на месте. Все, кроме одного. Сергея там не было.
   Мартин замер. Все, что было в нем до этой минуты — страх, злобу, стыд, — унес поток адреналина, выброшен-» ный в кровь надпочечниками. На задний план ушло все — и муки совести, и чернорясые разбойники-паралитики, и только что располосованные им на части конные туземцы, и все остальное. Внутри все смерзлось, словно туда попала холодная молния.
   — Хэст! — крикнул он. — Хэст! Сергей пропал!..
   Крик был настолько похож на визг, что от стыда он поперхнулся и мгновенно пришел в себя.
   События сыпались, словно неведомый дух перевернул над их головами шкатулку Пандоры и теперь с большим интересом смотрел, что из этого получится.
   События развивались стремительно. Только успевай уворачиваться.
   Не зная, что делать, за что браться, он застыл на месте. В это мгновение его распирали самые разнообразные желания. Хотелось куда-то бежать, трясти за грудки ползавших под ногами солдат, но умом-то он понимал, что все это бесполезно. Успокаивая себя, он стиснул зубы. Пальцы сами собой сжались в кулаки. В два прыжка он выскочил к Хэсту.
   Склон простирался далеко вниз. Оттуда, откуда только что на них налетели всадники, теперь тихо, словно черный туман, поднималась темнота. Штурман, прижав бинокль к глазам, вглядывался в нее, понимая, что на своих ногах инженер никуда бы не ушел. Где-то там был доброхот, взявший на себя труд сделать это за него.
   Всадника он нашел быстро. То ли обезумев от страха, то ли понимая, что от таких врагов ему не укрыться, тот во весь опор гнал коня вниз. Поперек седла висел инженер.
   — А-а-а-а! — завыл Мартин. — Хэст, Хэст! Они увозят его, увозят!
   Он вскинул разрядник, но не выстрелил. Ночь. Скачущая лошадь. Риск попасть в друга был слишком велик. Теперь он знал, что может убить чужака, но друзей ему убивать еще не приходилось, а лошадь уносила друга все дальше и дальше. Силуэт всадника растворялся в темноте, словно сахар в кипятке. В растерянности Мартин то поднимал разрядник, то опускал его, то вновь вскидывал.
   — Что же ты, колдун? — заорал ему в ухо Хэст. — Они же убьют его! Ты понимаешь, убьют!
   Крик привел штурмана в чувство. Как-то разом осознав смысл случившегося и последствия, он успокоился. Решение пришло мгновенно, словно до этой секунды пряталось где-то в закоулках мозга. Робким всплеском где-то на задворках сознания мелькнуло лицо Мак-Кафли, и прозвучал голос капитана: «Ни космические корабли пришельцев, ни апостолы Господа нашего Иисуса Христа…» — но штурман упрямо мотнул головой. Всему есть предел. И он его достиг.
   Прикинув скорость всадника, штурман понял, что еще минут пять тот будет в пределах досягаемости луча. Теперь все, что было вокруг него, представлялось ему задачей по звездной механике. Скорость лошади, расстояние до ближайшего препятствия, уклон, мощность разрядника. У него было все, чтобы решить ее. Все, кроме света. Темнота путала все карты.
   Вдоль дороги стояли редкие деревья. В темноте они казались полузасыпанными камнями. Выбрав одно из них, метрах в трехстах перед всадником он поджег верхушку.
   Дерево вспыхнуло разом, словно в него попала молния. Рассыпая искры, оно горело, рассеивая тьму вокруг себя.
   Пользуясь этим светом, Мартин начал хладнокровно подрезать деревья и валить их перед лошадью.
   — Ага! — радостно заорал над ухом Хэст, наблюдавший за всем этим в бинокль. — Ага! Побежал, щекоткин внук!
   В его голосе уже не было священного ужаса перед волшебством. Оно стало частью жизни, частью его силы, направленной против ненавистного Трульда.
   Мартин уже по-хозяйски вырвал у него бинокль, поднес окуляры к глазам. Всадника в седле уже не было, но лошадь наличествовала. Понуро кивая головой, она стояла там, где ее бросил не выдержавший «новгородского» прессинга всадник. Сергей, словно ничего не произошло, висел поперек седла. Поднявшийся ветер нес в его сторону дым пожара.
   Мартин сбегал на поляну, быстро вернулся. На бегу бросил один из НАЗов Хэсту:
   — Быстро вниз. Он может задохнуться.
   — Не должен. Там же лошадь. Вынесет. Мартин или не услышал, или не поверил. Пришлось рыцарю бежать следом.
   Языки пламени то прыгали вверх, то припадали к земле. От искр занялись и другие деревья, освещая картины одна ужаснее другой. Пальцы огня словно перелистывали книгу с картинками о судьбах грешников. Перед глазами Хэста мелькали то половина лошади, то половина человека, а то и то и другое вместе. Все это еще жило — скреблось, корчилось, царапало землю.
   «Из замка этого, пожалуй, не видно, — с сожалением подумал он. — А жаль! Тут есть на что посмотреть».
   Мартин бежал не прямо, а обходя камни и кусты. За всем этим ему виделась опасность, которой на самом деле более не существовало. Зубы, показанные им воинству брайхкамера, были настолько страшны, что нападавшие теперь не помышляли ни о чем, кроме бегства.
   Хэст споткнулся на бегу, выругался.
   Впрочем, они тоже не думали о другом. Хоть они и разнесли эту мышеловку вдребезги, уходить с этого места требовалось как можно скорее.
   Лошадь сама вышла к ним навстречу. Оскаленные зубы сверкнули улыбкой. Радостно рыча, Мартин стащил Сергея на землю. Тот перенес путешествие без потерь, а может быть, даже и не заметил его вовсе. Штурман бегло ощупал друга. Руки и ноги были на месте, только рубец на горле посинел еще больше, но он и не подумал жаловаться на судьбу. В их ситуации и это было удачей.
   Когда он встал с колен, лошади рядом уже не было. То ли Хэст ее демобилизовал, то ли она сама дезертировала, но, кроме нее, все остальное осталось на месте. Штурман глубоко вздохнул и посмотрел назад. Свет горящих деревьев достигал и места схватки. Ветер и дым делали свет неровным, но даже он позволял угадать то, что там сейчас творилось. Мартин зажмурился. Картина, возникшая перед глазами, оказалась под стать иллюстрациям к стихам Данте.
   «Грешники в аду… — подумал штурман. — Это я — ад…» Благородный хозяин замка Керрольд смотрел туда же, куда и Мартин, но во взгляде его было только торжество. Он испытал странное облегчение. Ему стало легче от сознания того, что есть хоть один человек, который считает, что он поступил верно.
   — Веди, Вергилий.
   Незнакомое слово неприятно царапнуло Керрольда. Не будь у него за плечами рыцарского отряда, с такой легкостью разбитого этим чародеем, Хэст оскорбился бы, но он был… Даже тут, у дороги, было слышно, как орали наверху ослепленные стражники, и поэтому он обижаться не стал.
   — Ну что же ты, пошли… — повторил Мартин нетерпеливо.
   — Меня зовут Хэст Маввей Керрольд, — твердо, но довольно миролюбиво сказал рыцарь. — А на собачьи клички я не откликаюсь…
 

ЧАСТЬ 4

   Приключение закончилось. Теперь оставалось буднично пробраться к реке, а там…
   Обещанные Мартином три километра до реки они пробежали за сорок минут.
   Штурмана гнала вперед и земля, что с каждым шагом наклонялась все больше, превращая шаг в бег и страх… Нет, не страх. Он пока не мог подобрать названия этому чувству, что поселилось в нем. Больше это было похоже на стыд, смешанный с горечью невозвратимой потери. Он понимал, что там, наверху, перешел какой-то рубеж, и при этом понимал, что иного выхода у него не было.
   Правда, понимание этого ничуть не умаляло нового странного чувства.
   Ветка, вылетевшая из темноты, с размаху хлестанула Сергея по ногам. Мартин очнулся от мыслей. Жизнь напоминала, что он выбрал для копания в душе не самое лучшее время. В эти минуты только в его руках лежали нити жизней экипажа и пассажиров «Новгорода», и эти жизни могли оказаться платой за его спокойную совесть. Но сам он считал такую плату слишком большой. С каждым шагом спуск делался все более и более пологим. Деревья становились ниже, появились кусты, продираясь сквозь которые Хэст расцарапал лицо, а потом земля резко ушла вниз.
   Под ногами зашелестела трава, потянуло сыростью. Ноги на крутизне соскальзывали с сочным хрустом лопались в темноте какие-то водянистые стебли. Несколько раз Мартин чуть не упал, чудом удержав равновесие, но через минуту стало легче — трава, по которой они спускались с откоса, сменилась песком, а песок — водой. В темноте люди не заметили, как очутились в реке. Ничего не видя от кругов, мелькавших перед глазами, Мартин сделал еще один шаг и погрузился в воду до колен. Река забурлила, обтекая ноги, холод иголками заколол ступни.
   — Все, — сипло выдохнул штурман. — Встали. Мочи моей больше нет…
   Усталость и боль отодвинули назад мысли, рождаемые неспокойной совестью. Как спасение он вспомнил фразу, из давным-давно прочитанной древней книги: «Я подумаю об этом завтра…»
   — Завтра, — повторил он шепотом. — Я подумаю об этом завтра!
 
   Как мог аккуратно он положил Сергея на песок. Тот лежал недвижимый, словно неодушевленный предмет, безучастный к неудобствам и темноте. Штурман машинально потрепал его по плечу.
   В потасовке Мартину досталось куда как меньше, но он чувствовал себя еще живым только потому, что все болело.
   «Неудачная посадка плюс удачная потасовка», — подумал он, слегка завидуя ечувствительности Сергея. А у него кровь гулко била в ушах, пульсирующим обручем сжимая горло. Ныла подвернутая нога. Плечо, на котором он тащил инженера, затекло и на каждое движение отзывалось в нем колючими мурашками.
   Маввей вряд ли чувствовал себя лучше, но не сел. Остался стоять.
   — Они вернутся, — сказал он, отдышавшись немного. — Ты не знаешь Трульда. Он очень упорный человек. Мартин не ответил. Мысли его занимал совсем не Трульд.
   Из-под полуприкрытых век он смотрел на туземца, прикидывая, чего от него можно ждать теперь, когда вместе с силой они показали свою слабость.
   Тот стоял лицом к берегу, спокойно поглядывая, не мелькнет ли на фоне беспросветного неба крадущаяся фигура.
   — Твое колдовство только ослепило их, но эти тараканы на удивление живучи… Проморгаются, и тогда…
   Мартин молчал. Не понимая его молчания и желая, чтобы господин благородный Штурман ясно понял, чем может обернуться для них промедление, он сказал, что думал:
   — Они вернутся, и тогда тебе придется убить их всех.
   «Конечно, ты прав, — подумал Мартин, пытаясь кратковременным расслаблением восстановить силы. — Теперь-то уж они от нас не отстанут. Нужно будет либо убегать, либо драться. Только что при таком раскладе делать с тобой?»
   Все теперь было по-другому. Из незаметных путников, бредущих тихонько по своей надобности, они превратились в дичь. Причем настолько лакомую, что ради нее можно было пожертвовать столькими людьми. Мартин не испытывал иллюзий насчет того, по чьи души явилось давешнее воинство. Маввея гонял десяток всадников. Гонял честно, безо всяких ухищрений вроде засад. А то, что произошло наверху, — это уже была спланированная военная операция.
   «Захоти Маввей сдаться там, наверху, может, его теперь и в плен бы не взяли, — подумал он, глядя на спутника. — Интересно, понимает ли он это или нет?»
   Он усмехнулся, хотя поводов для радости у него не было никаких.
   Девять человек и Мак-Кафли, незримо стоявшие за спиной, усложняли простую на первый взгляд картину. Дело шло не только о жизни его и Сергея. От его поступков зависела судьба всех остальных. Сейчас, наспех, из подручных средств он должен будет выстроить систему безопасности. Любой элемент неизбежно либо усилит ее, либо станет причиной их гибели.
   На себя и Сергея он мог положиться, но туземец оставался величиной неизвестной. Пока у них совпадал маршрут путешествия, но не цели…
   Сверху донесся свист и хлопанье крыльев. Хэст настороженно наклонился вперед. В руке его очутился кинжал. Сегодняшний день научил Мартина многому. Он с одобрением подумал, что держит его рыцарь правильно — прикрыв рукой, чтобы не блестел.
   «Интересно, а какие, собственно, у него планы? — подумал Мартин. — Что мешает ему ткнуть меня этой железкой и скрыться?»
   Несколько мгновений они прислушивались, но шум не повторился. Тихонько звякнув металлом, рыцарь убрал кинжал в ножны.
   — Надо идти. Если ты не в силах нести господина благородного Инженера, то это сделаю я…
   Мартин не стал отвечать. Только помахал рукой, словно говоря, что пока никуда идти не нужно. Хотя темнота надежно скрывала все вокруг, он слышал тяжелое дыхание спутника. Он и сам дышал так, словно лохмотья легких хлестали по ребрам, с сипом и свистом. Из аптечки на поясе он достал тонизирующие таблетки. Коснувшись ладони Хэста, он вложил в нее пару таблеток:
   — Съешьте это.
   — Зачем?
   Мартин не ответил. Тогда Хэст спросил его, но уже другим, изменившимся голосом:
   — Надеюсь, что ты не решил от отчаяния свести счеты с жизнью? Наши дела не так плохи, как это может показаться с первого взгляда.
   Мартин не понял, шутка это или нет, но на всякий случай сказал:
   — Не шутите так. Съешьте это, и у вас прибавится сил.
   — Колдовство? — насторожился Хэст. Рука его дрогнула, напряглась в ожидании ответа.
   — Это доброе колдовство, — успокоил его Мартин. — Такое же доброе, как и в куске мяса. Против мяса вы ничего не имеете?
   Хэст тихонько и с удовольствием рассмеялся, получив очередное подтверждение своим мыслям. «Конечно же колдуны… А кто же еще?» Штурман же понял его так: дикарь уже пришел в себя и все ему было нипочем.
   — Если оно в чужой тарелке, да еще и с подливкой… Мартин сгл.отнул слюну. Кусок мяса, как бы ни был он желанен, Мартина ждет не скоро. Но поделать было ничего нельзя. Нужно было идти, а перед этим разобраться с попутчиком.
   — Присядьте, господин Маввей. В ногах правды нет…
   — А где она есть? — вздохнул Маввей, но присел на корточки, словно ждал этого приглашения.
   Мартин немного помолчал, собираясь с мыслями, но те были какими-то куцыми.
   — Последнее время жизнь к нам немилосердна, — глубокомысленно начал Мартин, но он не успел развить эту идею, как темнота голосом Хэста не согласилась с ним.
   — Нет, ты не прав. Она немилосердна к тем, кого ты сразил своим колдовским оружием, а нам везет. Смелым и сильным всегда везет.
   Разговор поворачивал куда-то не туда. Постанывая сквозь зубы, Мартин уселся на песок.
   — Как бы то ни было, мы, к сожалению, не ушли от погони. Не пройдет и часа, как хозяин этих головорезов будет знать, где мы находимся. У вас, верно, в ходу птичья почта или световая сигнализация?
   — Увы, — согласился Хэст, — все это у нас есть. И даже более того. Всезнающий…
   — Ну, вот видите… — перебил его Мартин. — Положение наше таково, что я хочу внести ясность в наши планы. Вы, наверное, уже поняли, что все это предпринято не ради вас. Мы становимся опасными спутниками.
   Даже в темноте Мартин почувствовал, как потяжелел взгляд Хэста. Он смешался, махнул рукой и рубанул напрямик:
   — Наши дороги не связаны… Вы вольны выбирать сами свой путь…
 
   Хэст с натугой задышал, и Мартин запоздало испугался: «Неужели таблетки?». Он ни о чем спросить не успел.
   Хэст перебил его:
   — Я понимаю, что ты хочешь сказать. — Рука его сжала плечо Мартина. — И послушай, что скажу я. Если б на твоем месте был бы кто-нибудь другой, я зарубил бы его.
   Сказано это было не сгоряча. Мартин повидал жизнь и мог отличать эмоции от взвешенного решения. Он осекся и пробормотал:
   — Так уж сразу…
   — Никто не может предложить мне бесчестья!
   Фраза упала тяжело, словно каменная плита, безо всяких там легкомысленных перекатываний — плоско и прочно. Мартин помолчал, глядя снизу вверх на поднявшегося на ноги Хэста. Он не видел, чтобы тот был как-то особенно возбужден или рассержен, но все-таки… Кто их знает, эти местные нравы… От его слов веяло средневековой романтикой. Ему стало не по себе от возвышенности чувств, и он спросил:
   — А почему ты сделал для меня исключение?
   — Ты великий воин и великий колдун!
   Хотя переводчик и не должен был передавать интонации, но в голосе Хэста Мартин и так почувствовал уважение, которое тот испытывал к нему.
   — Я дворянин, — на всякий случай напомнил Мартин, — как и ты.
   — Наверное, ваши дворяне другие.
   Мартин был рад, что рыцарь не видит его лица.
   — И все-таки почему?
   — Вы спасли мою жизнь. Я спасу вашу.
   В словах Хэста была уверенность, озадачившая Мартина.
   — Вы думаете, что мы будем нуждаться в этом?
   — Я же говорил: Трульд настойчив. Ты знаешь его девиз?
   Штурман пожал плечами, но, сообразив, что в темноте этого не видно, раздраженно ответил:
   — Откуда? Но сейчас, верно, вы заполните этот пробел в моем образовании,
   — «Я сюда пришел, я тут и останусь!» Кроме того, дворяне ведь должны помогать друг другу, не правда-ли? Мартин не ответил. Где-то впереди гулко хлюпнуло, словно с высоты в воду упало что-то тяжелое. Звук мог означать опасность. Если они хотели выжить и дойти до конца, то должны были считаться с такой возможностью. Порыв ветра вернул Мартина к реальности. Он обнаружил, что уже стоит, как и Маввей, с разрядником, направленным в сторону реки.
   — Кажется, мы договорились? — спросил Маввей. Меч его бесшумно скользнул в ножны.
   — До чего?
   Мартин все еще вслушивался в отголоски звука и вопроса не понял.
   — Я беру вас под свое покровительство…
   Штурман, не столько слушая Хэста, сколько прислушиваясь к шуму вокруг, неловко повернулся, и туземец, посчитав это за возражение, быстро добавил:
   — Клятвы вассала не требую…
   Мартин не оценил намерений Хэста. Было не до того.
   Напрягая слух, он пытался определить среди ночных шумов опасность. Хэст, привлекая внимание к себе, тронул его за плечо:
   — Это не страшно. Это водяной русалок кроет. Ты лягушек слушай. Если заквакают, то опасности рядом нет.
   Через несколько мгновений, подтверждая, что меч был убран не зря, квакнула одна, пробуя голос, потом другая… Вскоре воздух вокруг них наполнился басовитым рокотом, напоминающим приглушенный звук работающего мотора. Ночь висела гулкая как колокол, и лягушачий рокот бился в берегах реки, словно морской прибой.
   — Водяной? — переспросил Мартин, возвращаясь в реальный мир. — Русалок?
 
   Кто бы там ни был в этой реке, но им нужно было решать свои задачи. Нужно было принять решение и уходить. Вдвоем или втроем.
   Он посмотрел на Сергея, беспомощно лежащего у его ног… Туземец словно почувствовал, что Мартин задумался о чем-то важном, и подался вперед, положив руку на кинжал. «Одного его поймают скорее, чем с нами, — подумал Мартин. — Кто его знает, что он о нас там расскажет при здешних методах допроса? Тут хоть перед глазами… Да и местность знает…»
   Приняв решение, он сунул руку в НАЗ. Маввей напрягся, но господин благородный Штурман вынул из своего чудного мешка мягкий обруч. Точно такой же, какой был у него самого на голове.
   — Наденьте это… Мало ли что…
   Сверток упал на воду, оборвав лягушачий концерт. На глазах у Хэста, который старался ничему не удивляться, из бесформенного комка сама собой появилась лодка. Не такая, конечно, к каким он привык и с каких его озерные крестьяне ловили рыбу, но все-таки лодка.
   — Прошу…
   Теперь голос колдуна звучал, казалось, в самом мозгу, и Хэст, не дрогнув, одной ногой ступил на творение господина благородного Штурмана. Судя по тому, как ее болтало на мелкой волне, тот сделал ее из чего-то легкого вроде кожи, однако, надавив, он ощутил под ногой твердость металла.
   Страха у него не было. Он чувствовал, что волшебство окружает его со всех сторон и сам он становится частью этого нового для себя волшебного мира. Мартин протянул ему Сергея. Хэст принял тело и, как мог, аккуратно положил на дно.
   «Путешественники… Дворяне… Колдуны! — подумал он. — У Трульда один, а вот у меня целых двое…»
   Течение подхватило лодку по-кошачьи мягко. Вода незаметно оттаскивала их от берега пусть опасного, но вполне предсказуемого, к избавлению от старых, а возможно, и к новым опасностям.
   Мартин не сел к водометам, положившись на течение. Он понимал, что в ближайшее время вопрос, куда они плывут, станет неглавным. Главным будет вопрос — откуда. Он вспомнил оскаленные морды первого ряда конницы, зыбкий блеск на кирасах всадников и зябко поежился. Ему захотелось оправдаться если не перед Хэс-том, то хотя бы перед самим собой.
   — Что было бы, если б они взяли нас?
   Что-то в голосе выдало его. Жалость проскользнула, что ли, или сожаление…
   — Не жалей их, господин благородный Штурман, — снисходительно ответил Хэст. — Точно сказать не берусь, но явно хуже, чем сейчас.
   Мартин не ответил. Приняв молчание за сомнение, Хэст продолжил:
   — Сперва, наверное, к Трульду на разговор. Потом пытка… Потом опять дознание. Он разговорчивый, собака.
   Мартин прижался лбом к стволу разрядника — пытка, дознание… Невообразимой древностью, трухой времен веяло от всех этих слов. Застенок. Брызги крови и грязь на стенах. Бывшие не более чем абстракцией слова, никак не могущие относиться к нему, штурману звездного флота, все-таки стали явью. Для него. Для Сергея. Как были они явью для всех других в этом мире, включая Хэста Маввея Керрольда, владельца замка Керрольд.
   «А может быть, все же можно было бы объяснить? Договориться с ними?»
   Видя задумчивость чародея, Хэст спохватился, что не совсем точно обрисовал ситуацию:
   — Сперва-то, конечно, с нами дружинники его потешатся, а уж потом…
   — Как это? — пришел в себя Мартин. От слов Хэста по спине проскользнул холодок. — Как это? Как это — потешатся?
   Хэст усмехнулся почти весело:
   — Да уж как водится… Чтоб сговорчивыми были… Есть у него там, я слышал, несколько типов с противоестественными наклонностями.
   Мартин мысленно содрогнулся.
   «Значит, я действовал правильно! — подумал он. — Конечно, можно было бы пройти через все это и остаться живым, но на все на это потребовалось бы время, а ребята в анабиозе… Значит, все верно! Значит, по-другому было нельзя».
   Он хотел убедить себя в том, что выбора у него не было, что совершенное им было единственно правильно.
   — А потом, может, и до Всезнающего дело дойдет… Небо на горизонте посветлело. Там обозначились горы. Мартин увидел, как лицо Хэста приняло мечтательное выражение. Он явно знал, о чем говорил. По уверенности в голосе рыцаря Мартин догадался, что знает он все это не понаслышке. Попади они в руки к нему — у него все было бы точно так же. Ну, может быть, только без Всезнающего. А он вроде был не самым скверным пунктом программы. Не желая слушать подробности того, что случилось бы с ними, не пусти он в ход разрядник, Мартин поспешил перевести разговор на другое:
   — А кто это такой — Всевидящий? Вы уже столько говорите о нем. Кто он?
   — Всезнающий, — поправил туземец с уважением и замолчал. Это явно не было риторическим приемом, чтобы привлечь внимание к рассказу. Похоже, что этот самый Всезнающий был в этом мире величиной настолько большой, может быть, даже непостижимой, что обычными словами его описать было невозможно.
   — Что — Всезнающий?
   Он задумался, собирая слова в горсть.
   — Другого такого нигде нет. Даже у вас, — помолчав, ответил он. — У вас там, за морем, много чего есть, но второго такого, как Всезнающий, наверняка и у вас нет…
   В его тоне странным образом смешались горечь, зависть и гордость. Мартин, удивившись слегка такому проявлению патриотизма, не стал убеждать его, что у них есть много чего такого, о чем Маввей и не подозревает, и только кивнул головой, предлагая продолжать.
   — Я его не видел. Трульд хоть и сволочь, но не ДУрак. Он его никому не показывает, но знаю, что появился он у брайхкамера года четыре назад. И с тех пор не стало тайн, в которые Трульд не мог бы проникнуть.
   — То есть?
   — То и есть. С помощью Всезнающего все тайны, интересующие Трульда, выплывают наружу быстрее дохлой рыбы. Колдовство, конечно, — со знанием дела сказал Хэст.
   Мартин не знал, что ему делать — смеяться или просвещать дикого человека.
   — Шпионы у него повсюду, что ли? — на всякий случай спросил он.
   — Шпионы, — презрительно хмыкнул Хэст, — Зачем ему шпионы при Всезнающем-то? Сам подумай. Мартин подумал:
   — А что он еще может? Ну, кроме тайн…
   Скрипнуло железо. Плечи Маввея поднялись и опустились.
   — Не знаю. Даже если б он больше ничего не умел, то и этого было бы достаточно.
   С завистью человека, никогда не обладавшего ничем удивительно ценным, но не потерявшего еще надежды на это, он восторженно брякнул:
   — Да такого человека иметь — это вроде как в темноте с фонарем ходить или из-за угла подглядывать!