Страница:
— Паломники?
— А кто еще?
Мартин повернулся к рыцарю:
— Их надо найти!
Ветер вздул пламя над пышущими жаром углями, и в этой вспышке склонившийся над землей Хэст показался Мартину похожим на молодого хищного зверя. Ноздри его зашевелились, а сузившиеся глаза пристально рассматривали траву под ногами. Потом рыцарь провел ладонью над примятой травой, растер между пальцев комочек сухой земли и прислушался, как песчинки тонкой струйкой стекают вниз.
Сергей и Мартин молчали, боясь спугнуть творившееся у них на глазах следопытское колдовство.
— Давно ушли… Четверть ночи в пути… — сказал наконец он.
— Догоним?
Хэст не стал ничего отвечать, и тогда Сергей снова спросил:
— Догоним?
Инженер ясно слышал, как переводчик перевел вопрос, но Хэст не спешил отвечать. У Сергея сжалось сердце. Если уж туземец, плоть от плоти, кровь от крови этого мира, не знает ответа, то…
— Догнать да схватить любого можно… — пробормотал рыцарь. — Если он, конечно, не дух… Знать бы только, куда бежать.
От этих слов Сергей ожил, словно глотнул живой воды.
— Узнаю! — пообещал он. — Сейчас и узнаем! Он рывком пододвинул к себе НАЗ и сунул руку глубоко внутрь. Мартин понял, что инженер хочет запустить в дело сберегаемого им последнего «воробья».
— Подожди!
— Чего ждать? Уйдут!
— Уже ушли.
Мартин опустил голову, задумался. Хэст, с тщательно скрываемым самодовольством, смотрел на господина благородного Штурмана. И вдруг он подумал, что колдуны не бросятся очертя голову по указанному им следу, а постараются колдовством найти потерю. От этой мысли внутри у него стало холодно. Перед глазами мелькнул ряд разрезанных пополам полурыцарей. Повернувшись боком, он осторожно пощупал упрятанную за кирасой волшебную шкатулку. Дурацкая мысль шевельнулась в голове и пропала. «А вот что они со мной сделают, если узнают, как я их…» Он не позволил себе додумать ее до конца. Срочно требовалось придумать что-нибудь, чтобы спасти себя и Мэй.
— А обойтись без нее никак нельзя? — спросил он. — — Если что, я отдам золотом по весу…
— Нельзя, — отозвался Мартин. — Есть вещи ненужные, есть нужные, а эта — нужнее не придумаешь…
— Ну, может, как-нибудь…
— Нет, господин благородный рыцарь. — Господин благородный Штурман тер лоб, занятый другими мыслями, и все за него объяснил господин благородный Инженер:
— Это ключ от заколдованного замка. Только с его помощью можно усмирить злого духа, охраняющего замок, и открыть его двери.
— Придумал! — сказал штурман и полез в свой НАЗ. Хэст Маввей Керрольд стиснул пальцы в кулаки и забормотал молитву, призывая Карху превозмочь чужое колдовство и спасти его от колдовского гнева и неизбежной смерти. Мартин вытащил бинокль. Увидев волшебные трубки, Хэст почувствовал; как спина становится мокрой. Как он мог не подумать об этих волшебных" трубках, что делали невидимое видимым? Вот сейчас господин благородный Штурман развернется да как посмотрит на него!
От страха его прошиб пот.
— Я на дерево, — сказал Мартин Сергею, не обращая внимания на вытянувшееся от огорчения лицо туземца. — Посмотрю, куда они пошли.
Маввей разжал стянутые напряжением зубы.
— А что искать? Я и так знаю, куда они пошли. Мартин отпустил ветку и повернулся к нему:
— Ну?
— В монастырь, что под Гэйлем. Брат Така говорил… Так и не поднеся к глазам свои волшебные трубки, господин благородный Штурман сунул их обратно в мешок за спиной. Хэст словно заново родился. Он украдкой вытер пот со лба, думая, что одну неприятность он, слава Кархе, преодолел. Теперь нужно было только продержаться до монастыря, а там, рядом со святым местом, колдовская сила должна была пойти на убыль. Должна! А как же иначе?
— Тогда веди!
Эта ночь наверняка не была создана для походов через лес, но дело требовало того,
Хэст ломился сквозь кусты и ругался, не боясь, что его хоть кто-нибудь услышит. Сергей на ходу вслушивался в слова, как в музыку, как в шум ветра или крик птицы, — в переводчике слов, что употреблял рыцарь, не было, и инженер догадывался, почему они не вошли в лексический словарь землян, хотя аналоги там, безусловно, имелись. Сперва это было интересно, потом он перестал обращать на рыцаря внимание, а потом все это стало ему надоедать. Ходьба по ночному лесу плохое подспорье для занятия лингвистикой. Деревья требовали к себе внимания больше, чем ругающийся рыцарь, но спустя какое-то время стволов вроде стало меньше, но тут ругань, лившаяся из рыцаря непрерывным потоком, постепенно стала стихать, словно кто-то в голове у Маввея заворачивал ругательный кран. Слова вылетали все реже и наконец Превратились в шипение, и Сергей понял, что враги где-то рядом.
Не прошло и десяти минут, как их поводырь остановился перед полосой кустов, тянувшихся и вправо и влево. Когда «новгородцы» стали рядом, он раздвинул ветки и сказал, кивнув в темноту перед собой:
— Тут! За этими стенами.
Мартин посторонился, вглядываясь в дыру. За кустами, глыбой мрака, более черной, чем темнота, громоздилось приземистое, всего в четыре этажа, здание. Мартин скинул НАЗ, достал бинокль и несколько минут молча рассматривал стену. Маввей за его спиной, как и давеча у костра, зашевелился, начал переминаться с ноги на ногу что-то шептать.
— Метров шесть! — наконец сказал штурман. — Не перемахнешь. С шестом если только.
— А вон ворота, — сказал Сергей, понимая, что не заметить их мог только слепой.
— Что — ворота?
Штурман на ворота не смотрел, а вел биноклем вдоль зубчатой стены к башенке, что стояла на изгибе. Там стена поворачивала в сторону и пропадала в кромешной
— Ворота хорошие, крепкие…
Мысли его были далеко, и говорил он сквозь зубы:
— Закрыты наглухо… Не отопрут, сколько ни проси… Сергей хмыкнул:
— А кто просить-то собирается? Всего и делов-то — петли срезать. Да внутрь…
— Вот-вот… Там за воротами нас и встретят, — сказал вдруг Хэст, перестав приплясывать.
— Лучники?
Чтобы задать этот вопрос, Мартину не потребовалось даже ума — хватило здравого смысла.
— Пращники, — поправил его Маввей. Потом подумал и добавил для объективности: — Хотя луками братия также не худо владеет.
— Придется их всех поубивать, — весело предложил Сергей. — Тех, кто индикаторы ворует!
Мартин и Хэст побледнели, но штурман ничего не возразил и только Хэст отозвался:
— Чтобы их поубивать, их на стену выманить нужно. А как?
— Никого убивать не будем! — тахо сказал Мартин. — Хватит. Наубивались! И вообще… Все, что вы предлагаете, это путь силы, а у нас ее нет.
— Есть и другой путь, — скромно напомнил Маввей. — Путь хитрости.
— Предательство? — быстро спросил Сергей. Маввей вздрогнул, и волна холода прошла по внутренностям. Колдун все знал! — Коварство и любовь? Рыцари плаща и кинжала?
Слова сыпались как камни из мешка, только смотрел он при этом не на него, а на господина благородного Штурмана.
— Прекрати, — сказал тот сквозь зубы. — Нас ждут… Забыл?
Сергей посерьезнел:
— Что тогда?
Они замолчали. Маввей перевел дух. Он чувствовал свежесть ветра, и она показалась ему холодом могилы. Он стоял так близко к ней, что казалось, слышал шорох осыпающейся земли, но игра стоила свеч. Самое главное для него сейчас — угадать, когда колдовская сила его друзей пойдет на убыль, а уж потом…
В этот миг Маввей решил, что самое время ему указать колдунам путь к спасению.
— Чудо бы им какое… — сказал он. — Что-нибудь такое, от чего они штаны обмочат.
Маввей произнес это, вполне допуская, что его слова станут для колдунов как искра для костра и, услышав его, чародеи радостно загомонят и сделают что-то такое…
Чтобы направить их мысли в нужном направлении, Маввей сказал:
— Есть тут, кстати, тайный ход где-то. Говорил мне один монах. Может, поищем?
Не дожидаясь ответа, поднялся. Он встал, но Мартин с земли спросил:
— Ладно… Так или иначе туда мы попадем, а что дальше?
— А дальше думать не надо — только действовать. Находим и отбираем индикатор, — ответил за рыцаря инженер.
— Как ты себе это представляешь?
— Просто. Просто подойти и потребовать, чтобы отдали. Он усмехнулся:
— Я думаю, что они не смогут доказать, что эта вещь принадлежит им.
— Боюсь, обсуждений не будет, — покачал головой Мартин. — Пращники народ неразговорчивый.
— Почему это?
— Тут, по-моему, еще то время, когда сила заменяет право.
Сергей не смутился. Где-то в глубине души он был готов к экстраординарным действиям.
— Ну, тогда и мы свою силу покажем.
Он словно невзначай коснулся разрядника, а чтобы благородному рыцарю не стало обидно, сказал:
— А вот хоть господин благородный рыцарь их мечом посечет или иначе как-нибудь зарежет…
Он посмотрел на туземца, уверенный, что тот-то уж никак не упустит возможности подраться, но тот его разочаровал.
— Не знаю, как за морем, а у нас Братьев предпочитают не трогать… — неожиданно мягко сказал рыцарь. — С чудом оно куда как лучше было бы…
Сергей оглядел его и вдруг улыбнулся:
— Погодите-ка! Будет чудо! Я сейчас!
Подхватив пустой разрядник, он подтянулся на руках и забросил ноги на соседние ветки.
— Обезьяна, — вполголоса сказал Марин, оценив быстроту инженерского движения. — Гамадрил твоя фамилия.
Через несколько секунд он уже шуровал там вовсю — шуршал листьями, даже взвизгивал отчего-то.
— Что он там? — скрывая опаску, спросил Хэст. — Ритуал перед боем или боевое колдовство?
Задрав голову, Мартин смотрел вверх, отмахиваясь от мусора, что сыпался с кроны. Поведение инженера иногда ставило в тупик не только туземца, поэтому, подумав, он просто пожал плечами:
— Гнездо вьет.
Хэст заинтересованно посмотрел наверх — новый обряд его заинтересовал.
— А почему раньше этого не делал? Марин задумался:
— Действительно…
Туземец смотрел требовательно.
— Наверное, чует что-то особенное… — сказал наконец господин благородный Штурман.
— Что-то ужасное?
— Что-то ужасное, — согласился Мартин. — Он такой чувствительный… Барометр его фамилия.
И пяти минут не прошло, как Сергей спрыгнул, широко улыбаясь,, — сразу было видно, что тряс ветками не зря;..
— Что цветешь?
— Давай-ка быстрее отсюда, если облучиться не хочешь, — сказал он. — Объяснения позже.
— Облучиться?
Радиация — это не та вещь, с которой приятно шутить, и поэтому, не переспрашивая, Мартин подхватил одной рукой НАЗ, а другой рыцаря и отбежал подальше.
— Что случилось? — встрепенулся Маввей, вытаскивая меч.
Мартин махнул рукой и тот успокоился,
— Ты что сделал?
— Чудо заготовил, — довольно ответил Сергей. — Впрок.
От такого чуда полмонастыря штаны стирать будет, если у них такая же физиологическая реакция на страх.
— А что значит «облучиться»? — спросил рыцарь, представив яркий солнечный день. — Согреться, что ли?
— Нет, — весело объяснил Сергей. — Облучиться — это попасть во власть злых духов, вызывающих болезни. Есть такой злой дух по названию «радиация».
Мартин схватился за голову:
— Что ты несешь?
— Свет знаний и цивилизации, — хихикнул Сергей.
Но Мартин смотрел требовательно, и инженер снизошел до объяснения: — Я там закрепил пустой разрядник и разгерметизировал зарядную камеру.
Мартин посмотрел на дерево и потащил Хэста Маввея
Керрольда еще дальше от новоявленного анчара. Ругай его, не ругай, а дело инженер сделал.
— Куда направил?
— Не бойся, не в ворота… Придется им завтра по камушку свою стену собирать.
Мартин молчал, не зная, что сказать. Инженер потер руки:
— Не все им нас пугать, пора бы уж и в обратную сторону…
Он вовсе не считал, что сделал что-то вредное. Мартин молчал, понимая, что делать что-либо уже поздно.
— А ночь располагает… Гроза будет. Хэст не стал смотреть на небо. Приближение грозы он чувствовал и так — мелкие волосы на руках вставали Дыбом. Руки зудели, словно насекомая мелочь пошла бродить по коже, но он не обращал на это внимания.
Где-то там, за мрачными, крепкими стенами, его ждала сестра. Он прислушался — не слыхать ли собачьего лая. Тишина висела густая, как сметана, и он успокоенно сказал:
— Дождь — это кстати!
Раздвинув ветки, он пошел к монастырю. Шум и шепот за спиной говорили о том, что колдуны тоже снялись с места и пошли следом. Маввей усмехнулся. Все шло как нужно, а потом в голову залетела мысль. Карха уже показал свою силу тогда, когда Маввей прихватил колдовской ключ от замка, не позволив колдунам разобраться, у кого за пазухой лежит сейчас их шкатулка. Тогда божественная сила легко поборола колдовскую силу, а теперь Карха мог явить свое могущество еще более зримо. А ну как испугаются и сбегут? Говорят, вокруг монастырей по ночам много всякого-разного бродит. Невзначай можно и на такое чудо нарваться, что… Он полуобернулся:
— Вы ничего не бойтесь. Нам бы только внутрь попасть, а там все просто…
— Мы и не боимся, — ответил за двоих господин благородный Штурман.
От стены несло холодом, словно от горного ручья. Маввей прижался к камню щекой, словно прислушивался, поднял руку. Чародеи послушно встали.
Вели себя тихо — не разговаривали, ногами не шаркали, и даже никто не упал, пока ощупью шли вдоль стены. Похоже, они вправду ничего не боялись. Сдерживая легкое раздражение, Хэст ударил кулаком по стене, но камень впитал звук, словно сухой мох воду. Брат Така говорил про пустоту. Нет ее тут. Значит, дальше.
Слава Кархе, несмотря на ночное время и близость монастыря, никого не встретили. А может быть, помогли охранительные знаки, что он делал через несколько шагов.
Вообще-то всем известно, что в ночное время вокруг монастырей всякое случается — не раз бывало, что помощники Пэговы или даже сам Пэга стены монастырские на крепость пробовали и, говорят верные люди, следы когтей на стенах видели и другие знаки, но миловал Бог, обошлось.
Так. Вот еще одно дерево. Не показывая вида, Хэст отсчитал девять шагов, коснулся камня:
— Тут!
Он уперся плечом в стену, закряхтел, передавая силу от ног в плечи, и камень с тихим шелестом отъехал в сторону.
— Сюда, — скомандовал Хэст. Он хотел было шагнуть в темноту, но господин благородный Инженер удержал его:.
— Стой!
Хэст дернул плечом, сбрасывая руку колдуна, но тот успел ткнуть в темноту своей страшной колдовской палкой. Та щелкнула, словно зубами лязгнула от злого бессилия, огонек на палке сердито так сверкнул и — тишина, А потом малый шум впереди и снова тишина.
Маввей усмехнулся. Чтобы в святой обители да грязное колдовство? Да никогда! Хорошо, конечно, быть колдуном, только помнить надо, что на всякого кудесника узда есть. От больших бед такие мысли спасают, от неприятностей. Головой думать надо — не лес, не поле — монастырь все-таки. Крепость веры! Так что прежде, чем руками трясти и палкой своей махать, подумать надо было. Да вот и господин благородный Штурман и сам удивился.
— Зачем? — шепотом спросил Мартин.
— Показалось, — смущенно сказал инженер, и сам не понимавший, зачем он это сделал. — Дернуло что-то.
— Подсознание, — понимающе сказал Мартин. Темнота впереди была страшной. Сергей подумал и с чувством добавил:
— .Собака.
Хэст посмотрел на него как-то странно, чуть ли не с вызовом, и Сергей твердо сказал:
— Нужно было!
Мартин посмотрел в темноту перед собой, обернулся. Темнота перед ними была густой, как графитовая смазка.
Он достал фонарь и, ощупью повернув регулятор на минимальную мощность, включил. Луч, острый словно лезвие меча, распорол чрево тьмы. Мелькнули камни, свет пробежал еще немного и уперся в две кучи тряпья. Нет, не тряпье. Два тела. Маввей прикусил губу. «Откуда эти-то?.. Ничего Така про них не говорил». Рука сама собой потянул меч из-за плеча. Держа оружие перед собой, он сделал несколько шагов вперед. Больше всего его удивили не эти люди, а то, что колдовство у господина благородного Инженера все же получилось. Три шага эта мысль жила в голове, а на четвертом он понял, кто тут сидел в темноте и дожидался его. Эта мысль вышибла из головы все остальное.
— Кто это? — спросил господин благородный Штурман. — Монахи?
Он посмотрел на туземца, ожидая, что тот все объяснит, но тот только молча открывал рот.
— Хозяева, вероятно, — ответил Сергей, не дождавшись разъяснений от Маввея. — Кому же тут еще быть? Все как один на защиту… Враг у ворот…
Он ткнул ногой ближайшего и все всем объяснил:
— Стражник его фамилия.
Господин благородный Инженер ошибался. Из всех ныне тут стоящих на своих ногах только Хэст знал истину.
Хэст узнал, кто это был! Узнал! Конечно, знать в лицо каждого Брата по Вере он не мог — слишком большая честь для них, чтобы владелец замка Керрольд знал всех, но этих-то он знал. Не раз они заходили в Керрольд. Настоятель монастыря — Старший брат Атари — держал при монастыре специальную команду монахов-людоловов, охотников за беглыми рабами.
Эти двое были из этих. Мечом он провел по полу. Так и есть. Сеть.
Гэйль во все времена был городом беспокойным. Торговля драконами — дело веселое, прибыльное, и оттого, наверное, всегда в нем что-нибудь происходило. Вокруг города леса да болота, в которых хватало и рабов беглых, и разбойников, да недопойманных последователей Просвещенного Арги, и наладился Старший брат, для пополнения монастырской казны, отлавливать нечестивцев. И молодчиков для этого дела подобрал соответствующих — умелых и поперек себя шире.
Вот двое из них теперь и лежали тут, у него под ногами.
А ведь где-то рядом должен быть третий. Тот, кто организовал все это.
Должен был быть…
Хэст прикусил губу и молча, никому ничего не объясняя, пошел вперед.
…Старший брат Атари со вздохом, полным глубокого удовлетворения, откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. От напряженного чтения в глазах еще ходили круги, но сквозь них и щель в ставнях он видел полосу неба с одинокой звездой, а под ней черную разлапистую раскоряку гремящего дерева. Он довольно прищурился, разглядывая черный на темно-синем, словно бархатном небе прихотливо ломающийся контур. Человеку с фантазией, а Старший брат именно таким и считал себя, оно служило отправной точкой, выводившей в разное время мысли то к догмату о троеначалии, а то и к зримости третьего воплощения Кархи.
Сколько уж раз братия приступала к нему с просьбами срубить дерево, чтобы не гремело каждый раз с восходом солнца, но он всякий раз отговаривал монахов — уж больно приятно было смотреть на него в такие минуты, после чтения умных книг, напитанных мудростью и благочестием.
От долгого сидения спина стала совсем как деревянная. Старший брат, кряхтя, поднялся, хотел было позвать служку, чтобы растер, но сдержался и сам заелозил по спине кулаком, прислушиваясь к тому, что творилось за окном.
В комнате висела тишина. Это там, за каменными стенами, свистел ветер и собиралась гроза — горе для путников, а тут воздух был наполнен уютом и запахом расплавленного воска. Тихонько потрескивала свеча, сонно плескалась пара поющих рыб, что жили в подвешенной на крюке посредине комнаты лохани.
Он прошелся по комнате, стараясь не нарушать благопристойной тишины. Спать в обители, по заведенному обычаю, ложились рано. И то дважды в ночь приходилось братьям вставать на ночную охранительную пляску, отгоняющую от стен обители злых духов, да и без этого монахи любили поспать. Ничего предосудительного Старший брат в этом задолго до него заведенном порядке не находил. Не зря у блаженного Кейзи он трижды натыкался на мысль, что «…ночной сон есть посрамление дьявола, а дневной — его услада!».
Мысль, что и говорить, глубокая, и давно уже Старший брат подступался к ней, чувствуя в ней глубину, как раз по своему разуму, но всякий раз что-то мешало.
Так и сейчас — сесть бы, подумать, разобраться в тонкостях, но все некогда.
«К людоловам сходить, что ли? — подумал глава обители. — Не спят ли?»
Но эту мысль опередила другая: «А чего идти-то? Раньше не спали, да и теперь с чего бы?»
Ах, какие дела творились вокруг!
Брат шел на брата, сын на отца… Это все, конечно, в порядке вещей. Родственные свары — дело в Империи обычное, да и везде так, только вот главное отличие — там, где кровь льется, обязательно есть братья, отцы, дядья и племянники. Старший брат сбился с шага и встал.
Нарожали благородных столько, что и ступить некуда, а тут…
Он потер ладони и заплясал благодарственную.
Надо же! Под самым боком у Братства! Брат с сестрой и никаких других родственников!
Он щелкнул пальцами.
Ну, сестра, положим, не в счет. По Имперскому уложению деда нынешнего Императора Мовсия Эмирга, храни его Карха, не мог майорат перейти в женские руки, и ввиду такого расклада появлялась у Гэйльского монастыря возможность прибрать к рукам родовой замок Маввеев — замок Керрольд с угодьями, пашнями, озером…
Найти бы только Хэста да поговорить, как нужно, чтобы с пониманием отнесся к нуждам Братства, любовью проникся. Конечно, там и Трульд был, будь он неладен со своим колдуном, но это уже другая забота. Были у Старшего брата ходы в Имперский совет, были… Так что можно было надеяться. С тем и были посланы в разные стороны монахи, чтобы донести до скрывающегося где-то Хэста Маввея Керрольда благую весть, что ждет его в Гэйльском монастыре сестра под защитой святых стен и Старшего брата Атари. Он не сдержался и, умиленный собственной хитростью, снова заплясал. Ай да брат Атари! Ай да умница! Харрарский ковер под ногами глушил шаги, и он вздрогнул, когда за ставнями громыхнуло. В прорезь плеснуло резким синим светом, ковер под ногами вспыхнул яркими красками. «Уснут! — подумал он. — Конечно, уснут! В такую погоду и умалишенный из дому не вылезет. Посидят, посмотрят немного и спать завалятся…»
На мгновение замешкавшись, он шагнул к двери. За спиной опять ударил гром, и дверь, словно перепуганный Божьим гневом грешник, шмыгнула в сторону. Ярко-лиловый свет рассек темноту дверного проема надвое, отразившись внизу ярким серебряным блеском и высветив три фигуры. Он узнал среднюю. Радость колыхнулась в нем, словно вода в луже, когда в нее попадает камень удачи.
«Значит, не спали! — мелькнула в голове совсем уж глупая мысль. — По кувшину вина каждому… По два… И закуски вволю!» Вслух он ничего этого несказал, только произнес:
— Ага! Господин Маввей.
Сопровождавшие его монахи почему-то не сняли ряс, но радость не оставила времени на размышление. Несколько мгновений он смотрел на расплывающийся в темноте силуэт Маввея, но потом все же перевел взгляд за спину рыцаря. Что-то там все же было не так.
Через долгое мгновение он сообразил, что фигуры за его плечами не такие крупные, как должны были быть, и только тут стало понятно, что означает этот смутный блеск внизу, около его ног. Сперва он понял это головой, а не сердцем, и от этого у него еще вырвалась фраза:
— А где?..
— Людоловы? — спросил Хэст, и губы его раздвинула нехорошая усмешка. — Где ты их поставил, там я их и положил…
В темноте трудно было что-либо разглядеть, но рыцарь что-то увидел, и усмешка его стала еще шире. Старший брат Атари, человек, умудренный четырьмя годами учебы в университетах Братства, успешными интригами при императорском дворе и схоластическими спорами с приверженцами Просвещенного и разных лжепророков, понял, что переделка, в которую его затащил его хитрый ум, может для него кончиться очень и очень плохо. Он молчал, удивленно рассматривая гостей. Те двое, что прятались за спиной…
— Интерес должен быть обоюдным, — перебил его мысль рыцарь. — Я на твой вопрос ответил, ответь и ты на мой…
Старший брат склонил голову, не зная, что сказать. Лицо хозяина замка Керрольд стало жестким.
— Где Мэй?
Время для Атари остановилось. Полыхни сейчас молния, он успел бы прочесть не меньше трех страниц из жизнеописания любого святого мученика. Он понимал, что правильный ответ оттягивал неизбежное.
Брови на лице сами собой удивленно поднялись, а в голове в то же время одна за другой бежали мысли: «Конечно, отвечу! Правду? Только правду! И дальше? Нельзя признаваться! Это смерть, смерть, смерть… Ему терять нечего… Только бы продлить разговор!»
— Мэй? — наконец сказал он. — Не знаю. Если все, что нам удалось узнать, правда, то скорее всего она у Трульда. Я уже послал в его замок Среднего брата Унду, чтобы он поддержал ее… Мы ведь все думали, что ты погиб!
Он увидел, что Хэст не слушает его. Входя сюда, Маввей все еще надеялся на чудо, но чуда не произошло. Увидев, что стало с лицом рыцаря, Старший брат участливо сказал:
— Я знаю, знаю о твоем горе! Еще вчера я направил. Императору письмо о том, что тут произошло. Голубиной почтой. Мне кажется…
Хэст словно и не слышал его.
— А мне сказали, что Мэй в монастыре.
— Кто? — удивился Старший брат. — Кто сказал? Тебя обманули!
— Нынче вечером я встретил брата Таку.
— Я послал его в Саар! — объявил Атари так, словно это оправдывало его и снимало все подозрения рыцаря.
— Он и шел в Саар. Он сказал, что своими глазами видел, как…
— Он ошибся.
Старший брат хотел было утешительно положить руку на плечо печальному рыцарю, но не решился.
— Спроси его о шкатулке, — прозвучал голос из темноты.
— А кто еще?
Мартин повернулся к рыцарю:
— Их надо найти!
Ветер вздул пламя над пышущими жаром углями, и в этой вспышке склонившийся над землей Хэст показался Мартину похожим на молодого хищного зверя. Ноздри его зашевелились, а сузившиеся глаза пристально рассматривали траву под ногами. Потом рыцарь провел ладонью над примятой травой, растер между пальцев комочек сухой земли и прислушался, как песчинки тонкой струйкой стекают вниз.
Сергей и Мартин молчали, боясь спугнуть творившееся у них на глазах следопытское колдовство.
— Давно ушли… Четверть ночи в пути… — сказал наконец он.
— Догоним?
Хэст не стал ничего отвечать, и тогда Сергей снова спросил:
— Догоним?
Инженер ясно слышал, как переводчик перевел вопрос, но Хэст не спешил отвечать. У Сергея сжалось сердце. Если уж туземец, плоть от плоти, кровь от крови этого мира, не знает ответа, то…
— Догнать да схватить любого можно… — пробормотал рыцарь. — Если он, конечно, не дух… Знать бы только, куда бежать.
От этих слов Сергей ожил, словно глотнул живой воды.
— Узнаю! — пообещал он. — Сейчас и узнаем! Он рывком пододвинул к себе НАЗ и сунул руку глубоко внутрь. Мартин понял, что инженер хочет запустить в дело сберегаемого им последнего «воробья».
— Подожди!
— Чего ждать? Уйдут!
— Уже ушли.
Мартин опустил голову, задумался. Хэст, с тщательно скрываемым самодовольством, смотрел на господина благородного Штурмана. И вдруг он подумал, что колдуны не бросятся очертя голову по указанному им следу, а постараются колдовством найти потерю. От этой мысли внутри у него стало холодно. Перед глазами мелькнул ряд разрезанных пополам полурыцарей. Повернувшись боком, он осторожно пощупал упрятанную за кирасой волшебную шкатулку. Дурацкая мысль шевельнулась в голове и пропала. «А вот что они со мной сделают, если узнают, как я их…» Он не позволил себе додумать ее до конца. Срочно требовалось придумать что-нибудь, чтобы спасти себя и Мэй.
— А обойтись без нее никак нельзя? — спросил он. — — Если что, я отдам золотом по весу…
— Нельзя, — отозвался Мартин. — Есть вещи ненужные, есть нужные, а эта — нужнее не придумаешь…
— Ну, может, как-нибудь…
— Нет, господин благородный рыцарь. — Господин благородный Штурман тер лоб, занятый другими мыслями, и все за него объяснил господин благородный Инженер:
— Это ключ от заколдованного замка. Только с его помощью можно усмирить злого духа, охраняющего замок, и открыть его двери.
— Придумал! — сказал штурман и полез в свой НАЗ. Хэст Маввей Керрольд стиснул пальцы в кулаки и забормотал молитву, призывая Карху превозмочь чужое колдовство и спасти его от колдовского гнева и неизбежной смерти. Мартин вытащил бинокль. Увидев волшебные трубки, Хэст почувствовал; как спина становится мокрой. Как он мог не подумать об этих волшебных" трубках, что делали невидимое видимым? Вот сейчас господин благородный Штурман развернется да как посмотрит на него!
От страха его прошиб пот.
— Я на дерево, — сказал Мартин Сергею, не обращая внимания на вытянувшееся от огорчения лицо туземца. — Посмотрю, куда они пошли.
Маввей разжал стянутые напряжением зубы.
— А что искать? Я и так знаю, куда они пошли. Мартин отпустил ветку и повернулся к нему:
— Ну?
— В монастырь, что под Гэйлем. Брат Така говорил… Так и не поднеся к глазам свои волшебные трубки, господин благородный Штурман сунул их обратно в мешок за спиной. Хэст словно заново родился. Он украдкой вытер пот со лба, думая, что одну неприятность он, слава Кархе, преодолел. Теперь нужно было только продержаться до монастыря, а там, рядом со святым местом, колдовская сила должна была пойти на убыль. Должна! А как же иначе?
— Тогда веди!
Эта ночь наверняка не была создана для походов через лес, но дело требовало того,
Хэст ломился сквозь кусты и ругался, не боясь, что его хоть кто-нибудь услышит. Сергей на ходу вслушивался в слова, как в музыку, как в шум ветра или крик птицы, — в переводчике слов, что употреблял рыцарь, не было, и инженер догадывался, почему они не вошли в лексический словарь землян, хотя аналоги там, безусловно, имелись. Сперва это было интересно, потом он перестал обращать на рыцаря внимание, а потом все это стало ему надоедать. Ходьба по ночному лесу плохое подспорье для занятия лингвистикой. Деревья требовали к себе внимания больше, чем ругающийся рыцарь, но спустя какое-то время стволов вроде стало меньше, но тут ругань, лившаяся из рыцаря непрерывным потоком, постепенно стала стихать, словно кто-то в голове у Маввея заворачивал ругательный кран. Слова вылетали все реже и наконец Превратились в шипение, и Сергей понял, что враги где-то рядом.
Не прошло и десяти минут, как их поводырь остановился перед полосой кустов, тянувшихся и вправо и влево. Когда «новгородцы» стали рядом, он раздвинул ветки и сказал, кивнув в темноту перед собой:
— Тут! За этими стенами.
Мартин посторонился, вглядываясь в дыру. За кустами, глыбой мрака, более черной, чем темнота, громоздилось приземистое, всего в четыре этажа, здание. Мартин скинул НАЗ, достал бинокль и несколько минут молча рассматривал стену. Маввей за его спиной, как и давеча у костра, зашевелился, начал переминаться с ноги на ногу что-то шептать.
— Метров шесть! — наконец сказал штурман. — Не перемахнешь. С шестом если только.
— А вон ворота, — сказал Сергей, понимая, что не заметить их мог только слепой.
— Что — ворота?
Штурман на ворота не смотрел, а вел биноклем вдоль зубчатой стены к башенке, что стояла на изгибе. Там стена поворачивала в сторону и пропадала в кромешной
— Ворота хорошие, крепкие…
Мысли его были далеко, и говорил он сквозь зубы:
— Закрыты наглухо… Не отопрут, сколько ни проси… Сергей хмыкнул:
— А кто просить-то собирается? Всего и делов-то — петли срезать. Да внутрь…
— Вот-вот… Там за воротами нас и встретят, — сказал вдруг Хэст, перестав приплясывать.
— Лучники?
Чтобы задать этот вопрос, Мартину не потребовалось даже ума — хватило здравого смысла.
— Пращники, — поправил его Маввей. Потом подумал и добавил для объективности: — Хотя луками братия также не худо владеет.
— Придется их всех поубивать, — весело предложил Сергей. — Тех, кто индикаторы ворует!
Мартин и Хэст побледнели, но штурман ничего не возразил и только Хэст отозвался:
— Чтобы их поубивать, их на стену выманить нужно. А как?
— Никого убивать не будем! — тахо сказал Мартин. — Хватит. Наубивались! И вообще… Все, что вы предлагаете, это путь силы, а у нас ее нет.
— Есть и другой путь, — скромно напомнил Маввей. — Путь хитрости.
— Предательство? — быстро спросил Сергей. Маввей вздрогнул, и волна холода прошла по внутренностям. Колдун все знал! — Коварство и любовь? Рыцари плаща и кинжала?
Слова сыпались как камни из мешка, только смотрел он при этом не на него, а на господина благородного Штурмана.
— Прекрати, — сказал тот сквозь зубы. — Нас ждут… Забыл?
Сергей посерьезнел:
— Что тогда?
Они замолчали. Маввей перевел дух. Он чувствовал свежесть ветра, и она показалась ему холодом могилы. Он стоял так близко к ней, что казалось, слышал шорох осыпающейся земли, но игра стоила свеч. Самое главное для него сейчас — угадать, когда колдовская сила его друзей пойдет на убыль, а уж потом…
В этот миг Маввей решил, что самое время ему указать колдунам путь к спасению.
— Чудо бы им какое… — сказал он. — Что-нибудь такое, от чего они штаны обмочат.
Маввей произнес это, вполне допуская, что его слова станут для колдунов как искра для костра и, услышав его, чародеи радостно загомонят и сделают что-то такое…
Чтобы направить их мысли в нужном направлении, Маввей сказал:
— Есть тут, кстати, тайный ход где-то. Говорил мне один монах. Может, поищем?
Не дожидаясь ответа, поднялся. Он встал, но Мартин с земли спросил:
— Ладно… Так или иначе туда мы попадем, а что дальше?
— А дальше думать не надо — только действовать. Находим и отбираем индикатор, — ответил за рыцаря инженер.
— Как ты себе это представляешь?
— Просто. Просто подойти и потребовать, чтобы отдали. Он усмехнулся:
— Я думаю, что они не смогут доказать, что эта вещь принадлежит им.
— Боюсь, обсуждений не будет, — покачал головой Мартин. — Пращники народ неразговорчивый.
— Почему это?
— Тут, по-моему, еще то время, когда сила заменяет право.
Сергей не смутился. Где-то в глубине души он был готов к экстраординарным действиям.
— Ну, тогда и мы свою силу покажем.
Он словно невзначай коснулся разрядника, а чтобы благородному рыцарю не стало обидно, сказал:
— А вот хоть господин благородный рыцарь их мечом посечет или иначе как-нибудь зарежет…
Он посмотрел на туземца, уверенный, что тот-то уж никак не упустит возможности подраться, но тот его разочаровал.
— Не знаю, как за морем, а у нас Братьев предпочитают не трогать… — неожиданно мягко сказал рыцарь. — С чудом оно куда как лучше было бы…
Сергей оглядел его и вдруг улыбнулся:
— Погодите-ка! Будет чудо! Я сейчас!
Подхватив пустой разрядник, он подтянулся на руках и забросил ноги на соседние ветки.
— Обезьяна, — вполголоса сказал Марин, оценив быстроту инженерского движения. — Гамадрил твоя фамилия.
Через несколько секунд он уже шуровал там вовсю — шуршал листьями, даже взвизгивал отчего-то.
— Что он там? — скрывая опаску, спросил Хэст. — Ритуал перед боем или боевое колдовство?
Задрав голову, Мартин смотрел вверх, отмахиваясь от мусора, что сыпался с кроны. Поведение инженера иногда ставило в тупик не только туземца, поэтому, подумав, он просто пожал плечами:
— Гнездо вьет.
Хэст заинтересованно посмотрел наверх — новый обряд его заинтересовал.
— А почему раньше этого не делал? Марин задумался:
— Действительно…
Туземец смотрел требовательно.
— Наверное, чует что-то особенное… — сказал наконец господин благородный Штурман.
— Что-то ужасное?
— Что-то ужасное, — согласился Мартин. — Он такой чувствительный… Барометр его фамилия.
И пяти минут не прошло, как Сергей спрыгнул, широко улыбаясь,, — сразу было видно, что тряс ветками не зря;..
— Что цветешь?
— Давай-ка быстрее отсюда, если облучиться не хочешь, — сказал он. — Объяснения позже.
— Облучиться?
Радиация — это не та вещь, с которой приятно шутить, и поэтому, не переспрашивая, Мартин подхватил одной рукой НАЗ, а другой рыцаря и отбежал подальше.
— Что случилось? — встрепенулся Маввей, вытаскивая меч.
Мартин махнул рукой и тот успокоился,
— Ты что сделал?
— Чудо заготовил, — довольно ответил Сергей. — Впрок.
От такого чуда полмонастыря штаны стирать будет, если у них такая же физиологическая реакция на страх.
— А что значит «облучиться»? — спросил рыцарь, представив яркий солнечный день. — Согреться, что ли?
— Нет, — весело объяснил Сергей. — Облучиться — это попасть во власть злых духов, вызывающих болезни. Есть такой злой дух по названию «радиация».
Мартин схватился за голову:
— Что ты несешь?
— Свет знаний и цивилизации, — хихикнул Сергей.
Но Мартин смотрел требовательно, и инженер снизошел до объяснения: — Я там закрепил пустой разрядник и разгерметизировал зарядную камеру.
Мартин посмотрел на дерево и потащил Хэста Маввея
Керрольда еще дальше от новоявленного анчара. Ругай его, не ругай, а дело инженер сделал.
— Куда направил?
— Не бойся, не в ворота… Придется им завтра по камушку свою стену собирать.
Мартин молчал, не зная, что сказать. Инженер потер руки:
— Не все им нас пугать, пора бы уж и в обратную сторону…
Он вовсе не считал, что сделал что-то вредное. Мартин молчал, понимая, что делать что-либо уже поздно.
— А ночь располагает… Гроза будет. Хэст не стал смотреть на небо. Приближение грозы он чувствовал и так — мелкие волосы на руках вставали Дыбом. Руки зудели, словно насекомая мелочь пошла бродить по коже, но он не обращал на это внимания.
Где-то там, за мрачными, крепкими стенами, его ждала сестра. Он прислушался — не слыхать ли собачьего лая. Тишина висела густая, как сметана, и он успокоенно сказал:
— Дождь — это кстати!
Раздвинув ветки, он пошел к монастырю. Шум и шепот за спиной говорили о том, что колдуны тоже снялись с места и пошли следом. Маввей усмехнулся. Все шло как нужно, а потом в голову залетела мысль. Карха уже показал свою силу тогда, когда Маввей прихватил колдовской ключ от замка, не позволив колдунам разобраться, у кого за пазухой лежит сейчас их шкатулка. Тогда божественная сила легко поборола колдовскую силу, а теперь Карха мог явить свое могущество еще более зримо. А ну как испугаются и сбегут? Говорят, вокруг монастырей по ночам много всякого-разного бродит. Невзначай можно и на такое чудо нарваться, что… Он полуобернулся:
— Вы ничего не бойтесь. Нам бы только внутрь попасть, а там все просто…
— Мы и не боимся, — ответил за двоих господин благородный Штурман.
От стены несло холодом, словно от горного ручья. Маввей прижался к камню щекой, словно прислушивался, поднял руку. Чародеи послушно встали.
Вели себя тихо — не разговаривали, ногами не шаркали, и даже никто не упал, пока ощупью шли вдоль стены. Похоже, они вправду ничего не боялись. Сдерживая легкое раздражение, Хэст ударил кулаком по стене, но камень впитал звук, словно сухой мох воду. Брат Така говорил про пустоту. Нет ее тут. Значит, дальше.
Слава Кархе, несмотря на ночное время и близость монастыря, никого не встретили. А может быть, помогли охранительные знаки, что он делал через несколько шагов.
Вообще-то всем известно, что в ночное время вокруг монастырей всякое случается — не раз бывало, что помощники Пэговы или даже сам Пэга стены монастырские на крепость пробовали и, говорят верные люди, следы когтей на стенах видели и другие знаки, но миловал Бог, обошлось.
Так. Вот еще одно дерево. Не показывая вида, Хэст отсчитал девять шагов, коснулся камня:
— Тут!
Он уперся плечом в стену, закряхтел, передавая силу от ног в плечи, и камень с тихим шелестом отъехал в сторону.
— Сюда, — скомандовал Хэст. Он хотел было шагнуть в темноту, но господин благородный Инженер удержал его:.
— Стой!
Хэст дернул плечом, сбрасывая руку колдуна, но тот успел ткнуть в темноту своей страшной колдовской палкой. Та щелкнула, словно зубами лязгнула от злого бессилия, огонек на палке сердито так сверкнул и — тишина, А потом малый шум впереди и снова тишина.
Маввей усмехнулся. Чтобы в святой обители да грязное колдовство? Да никогда! Хорошо, конечно, быть колдуном, только помнить надо, что на всякого кудесника узда есть. От больших бед такие мысли спасают, от неприятностей. Головой думать надо — не лес, не поле — монастырь все-таки. Крепость веры! Так что прежде, чем руками трясти и палкой своей махать, подумать надо было. Да вот и господин благородный Штурман и сам удивился.
— Зачем? — шепотом спросил Мартин.
— Показалось, — смущенно сказал инженер, и сам не понимавший, зачем он это сделал. — Дернуло что-то.
— Подсознание, — понимающе сказал Мартин. Темнота впереди была страшной. Сергей подумал и с чувством добавил:
— .Собака.
Хэст посмотрел на него как-то странно, чуть ли не с вызовом, и Сергей твердо сказал:
— Нужно было!
Мартин посмотрел в темноту перед собой, обернулся. Темнота перед ними была густой, как графитовая смазка.
Он достал фонарь и, ощупью повернув регулятор на минимальную мощность, включил. Луч, острый словно лезвие меча, распорол чрево тьмы. Мелькнули камни, свет пробежал еще немного и уперся в две кучи тряпья. Нет, не тряпье. Два тела. Маввей прикусил губу. «Откуда эти-то?.. Ничего Така про них не говорил». Рука сама собой потянул меч из-за плеча. Держа оружие перед собой, он сделал несколько шагов вперед. Больше всего его удивили не эти люди, а то, что колдовство у господина благородного Инженера все же получилось. Три шага эта мысль жила в голове, а на четвертом он понял, кто тут сидел в темноте и дожидался его. Эта мысль вышибла из головы все остальное.
— Кто это? — спросил господин благородный Штурман. — Монахи?
Он посмотрел на туземца, ожидая, что тот все объяснит, но тот только молча открывал рот.
— Хозяева, вероятно, — ответил Сергей, не дождавшись разъяснений от Маввея. — Кому же тут еще быть? Все как один на защиту… Враг у ворот…
Он ткнул ногой ближайшего и все всем объяснил:
— Стражник его фамилия.
Господин благородный Инженер ошибался. Из всех ныне тут стоящих на своих ногах только Хэст знал истину.
Хэст узнал, кто это был! Узнал! Конечно, знать в лицо каждого Брата по Вере он не мог — слишком большая честь для них, чтобы владелец замка Керрольд знал всех, но этих-то он знал. Не раз они заходили в Керрольд. Настоятель монастыря — Старший брат Атари — держал при монастыре специальную команду монахов-людоловов, охотников за беглыми рабами.
Эти двое были из этих. Мечом он провел по полу. Так и есть. Сеть.
Гэйль во все времена был городом беспокойным. Торговля драконами — дело веселое, прибыльное, и оттого, наверное, всегда в нем что-нибудь происходило. Вокруг города леса да болота, в которых хватало и рабов беглых, и разбойников, да недопойманных последователей Просвещенного Арги, и наладился Старший брат, для пополнения монастырской казны, отлавливать нечестивцев. И молодчиков для этого дела подобрал соответствующих — умелых и поперек себя шире.
Вот двое из них теперь и лежали тут, у него под ногами.
А ведь где-то рядом должен быть третий. Тот, кто организовал все это.
Должен был быть…
Хэст прикусил губу и молча, никому ничего не объясняя, пошел вперед.
…Старший брат Атари со вздохом, полным глубокого удовлетворения, откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. От напряженного чтения в глазах еще ходили круги, но сквозь них и щель в ставнях он видел полосу неба с одинокой звездой, а под ней черную разлапистую раскоряку гремящего дерева. Он довольно прищурился, разглядывая черный на темно-синем, словно бархатном небе прихотливо ломающийся контур. Человеку с фантазией, а Старший брат именно таким и считал себя, оно служило отправной точкой, выводившей в разное время мысли то к догмату о троеначалии, а то и к зримости третьего воплощения Кархи.
Сколько уж раз братия приступала к нему с просьбами срубить дерево, чтобы не гремело каждый раз с восходом солнца, но он всякий раз отговаривал монахов — уж больно приятно было смотреть на него в такие минуты, после чтения умных книг, напитанных мудростью и благочестием.
От долгого сидения спина стала совсем как деревянная. Старший брат, кряхтя, поднялся, хотел было позвать служку, чтобы растер, но сдержался и сам заелозил по спине кулаком, прислушиваясь к тому, что творилось за окном.
В комнате висела тишина. Это там, за каменными стенами, свистел ветер и собиралась гроза — горе для путников, а тут воздух был наполнен уютом и запахом расплавленного воска. Тихонько потрескивала свеча, сонно плескалась пара поющих рыб, что жили в подвешенной на крюке посредине комнаты лохани.
Он прошелся по комнате, стараясь не нарушать благопристойной тишины. Спать в обители, по заведенному обычаю, ложились рано. И то дважды в ночь приходилось братьям вставать на ночную охранительную пляску, отгоняющую от стен обители злых духов, да и без этого монахи любили поспать. Ничего предосудительного Старший брат в этом задолго до него заведенном порядке не находил. Не зря у блаженного Кейзи он трижды натыкался на мысль, что «…ночной сон есть посрамление дьявола, а дневной — его услада!».
Мысль, что и говорить, глубокая, и давно уже Старший брат подступался к ней, чувствуя в ней глубину, как раз по своему разуму, но всякий раз что-то мешало.
Так и сейчас — сесть бы, подумать, разобраться в тонкостях, но все некогда.
«К людоловам сходить, что ли? — подумал глава обители. — Не спят ли?»
Но эту мысль опередила другая: «А чего идти-то? Раньше не спали, да и теперь с чего бы?»
Ах, какие дела творились вокруг!
Брат шел на брата, сын на отца… Это все, конечно, в порядке вещей. Родственные свары — дело в Империи обычное, да и везде так, только вот главное отличие — там, где кровь льется, обязательно есть братья, отцы, дядья и племянники. Старший брат сбился с шага и встал.
Нарожали благородных столько, что и ступить некуда, а тут…
Он потер ладони и заплясал благодарственную.
Надо же! Под самым боком у Братства! Брат с сестрой и никаких других родственников!
Он щелкнул пальцами.
Ну, сестра, положим, не в счет. По Имперскому уложению деда нынешнего Императора Мовсия Эмирга, храни его Карха, не мог майорат перейти в женские руки, и ввиду такого расклада появлялась у Гэйльского монастыря возможность прибрать к рукам родовой замок Маввеев — замок Керрольд с угодьями, пашнями, озером…
Найти бы только Хэста да поговорить, как нужно, чтобы с пониманием отнесся к нуждам Братства, любовью проникся. Конечно, там и Трульд был, будь он неладен со своим колдуном, но это уже другая забота. Были у Старшего брата ходы в Имперский совет, были… Так что можно было надеяться. С тем и были посланы в разные стороны монахи, чтобы донести до скрывающегося где-то Хэста Маввея Керрольда благую весть, что ждет его в Гэйльском монастыре сестра под защитой святых стен и Старшего брата Атари. Он не сдержался и, умиленный собственной хитростью, снова заплясал. Ай да брат Атари! Ай да умница! Харрарский ковер под ногами глушил шаги, и он вздрогнул, когда за ставнями громыхнуло. В прорезь плеснуло резким синим светом, ковер под ногами вспыхнул яркими красками. «Уснут! — подумал он. — Конечно, уснут! В такую погоду и умалишенный из дому не вылезет. Посидят, посмотрят немного и спать завалятся…»
На мгновение замешкавшись, он шагнул к двери. За спиной опять ударил гром, и дверь, словно перепуганный Божьим гневом грешник, шмыгнула в сторону. Ярко-лиловый свет рассек темноту дверного проема надвое, отразившись внизу ярким серебряным блеском и высветив три фигуры. Он узнал среднюю. Радость колыхнулась в нем, словно вода в луже, когда в нее попадает камень удачи.
«Значит, не спали! — мелькнула в голове совсем уж глупая мысль. — По кувшину вина каждому… По два… И закуски вволю!» Вслух он ничего этого несказал, только произнес:
— Ага! Господин Маввей.
Сопровождавшие его монахи почему-то не сняли ряс, но радость не оставила времени на размышление. Несколько мгновений он смотрел на расплывающийся в темноте силуэт Маввея, но потом все же перевел взгляд за спину рыцаря. Что-то там все же было не так.
Через долгое мгновение он сообразил, что фигуры за его плечами не такие крупные, как должны были быть, и только тут стало понятно, что означает этот смутный блеск внизу, около его ног. Сперва он понял это головой, а не сердцем, и от этого у него еще вырвалась фраза:
— А где?..
— Людоловы? — спросил Хэст, и губы его раздвинула нехорошая усмешка. — Где ты их поставил, там я их и положил…
В темноте трудно было что-либо разглядеть, но рыцарь что-то увидел, и усмешка его стала еще шире. Старший брат Атари, человек, умудренный четырьмя годами учебы в университетах Братства, успешными интригами при императорском дворе и схоластическими спорами с приверженцами Просвещенного и разных лжепророков, понял, что переделка, в которую его затащил его хитрый ум, может для него кончиться очень и очень плохо. Он молчал, удивленно рассматривая гостей. Те двое, что прятались за спиной…
— Интерес должен быть обоюдным, — перебил его мысль рыцарь. — Я на твой вопрос ответил, ответь и ты на мой…
Старший брат склонил голову, не зная, что сказать. Лицо хозяина замка Керрольд стало жестким.
— Где Мэй?
Время для Атари остановилось. Полыхни сейчас молния, он успел бы прочесть не меньше трех страниц из жизнеописания любого святого мученика. Он понимал, что правильный ответ оттягивал неизбежное.
Брови на лице сами собой удивленно поднялись, а в голове в то же время одна за другой бежали мысли: «Конечно, отвечу! Правду? Только правду! И дальше? Нельзя признаваться! Это смерть, смерть, смерть… Ему терять нечего… Только бы продлить разговор!»
— Мэй? — наконец сказал он. — Не знаю. Если все, что нам удалось узнать, правда, то скорее всего она у Трульда. Я уже послал в его замок Среднего брата Унду, чтобы он поддержал ее… Мы ведь все думали, что ты погиб!
Он увидел, что Хэст не слушает его. Входя сюда, Маввей все еще надеялся на чудо, но чуда не произошло. Увидев, что стало с лицом рыцаря, Старший брат участливо сказал:
— Я знаю, знаю о твоем горе! Еще вчера я направил. Императору письмо о том, что тут произошло. Голубиной почтой. Мне кажется…
Хэст словно и не слышал его.
— А мне сказали, что Мэй в монастыре.
— Кто? — удивился Старший брат. — Кто сказал? Тебя обманули!
— Нынче вечером я встретил брата Таку.
— Я послал его в Саар! — объявил Атари так, словно это оправдывало его и снимало все подозрения рыцаря.
— Он и шел в Саар. Он сказал, что своими глазами видел, как…
— Он ошибся.
Старший брат хотел было утешительно положить руку на плечо печальному рыцарю, но не решился.
— Спроси его о шкатулке, — прозвучал голос из темноты.