Страница:
Глава 26
Гаврила знаком подозвал хозяина. - Еды. - И пива... -добавил хазарин. Хозяин поклонился еще раз и Избор, что бы все пошло своим чередом бросил ему золотой. Корчма в его представлении была единственным местом, где еще можно было платить вперед без боязни, что обманут. Тот куснул монету, подбросил ее, поймал. Покосившись на спящего, спросил. - Вы, я вижу нездешние... - И что теперь? - мрачно спросил Гаврила. - Неужто у вас тут пришлых не кормят? Хозяин ухмыльнулся. - Тех, кто платит, кормят... Я о другом. Вы гулять-то гуляйте, только потише. Кузьму не трогайте. Он кивнул в сторону звероподобного мужика, спящего за столом. Гаврила наклонился над ним и приподняв его за волосы спросил: - Это еще почему? Лицо у мужика было нормальное - с синяком под глазом и царапинами. Не найдя в нем ничего интересного, Гаврила опустил его обратно на стол. Хозяин, затаив дыхание смотревший за ним, осторожно выпустил воздух из груди. - Страшный человек, - серьезно ответил хозяин. - Буйный. - Я и сам не красная девица, - ответил Гаврила. - Пива не забудь. Им успели принести только первую перемену, как вокруг стола закружили какие-то мужики. Избор, поглядывавший на них искоса, негромко сказал. - Все. Пошли отсюда. Лошади заждались... - Как пошли? - удивился Исин. - Ты же пива еще не выпил! - В другой раз... Пошли. Сейчас тут не хорошо будет... Он не успел объяснить свое предчувствие, как над их головами пролетел кувшин и грохотом раскололся о длинный стол, за которым гуляла большая компания. От удара гуляки вскочили. - Вон он! - заорал кто-то. - Вот он паскудник! Несколько рук показало в противоположный конец зала и весь стол, каждый, кто еще мог ходить бросились туда. Избор привстал и увидел, как там какой-то человек бросился в дверь, что наверняка вела на задний двор, но преследователи его опередили. Ловкие руки подхватили мужичка, вбросили в круг и он волчком завертелся, уворачиваясь от кулаков. Гаврила дернулся, что бы встать, но Избор удержал его. - Сиди. Они тут все свои. Сперва подерутся, а потом помирятся. - Так ведь.... Избор только сильнее сжал его колено. - Остынь. Может быть еще и подерешься... Сам не лезь. Если это твоя драка, то она тебя найдет. Он тревожно оглянулся. У обиженного нашлись защитники, и теперь драка крутилась уже по всему залу... Их пока не трогали. То ли потому что они были чужаками, то ли еще почему-то. Несколько минут они спокойно глядели на веселое побоище, а потом Масленников не выдержал. - Пойду! - решил Гаврила. - Потешусь... А то все колдовство, да волшба.... И подраться-то по-человечески не с кем.... Нескольких минут ему хватило, что бы разобраться, что люди тут дерутся не из-за чего-то, а просто так. Вроде как стенка на стенку. Он вдохнул пропитанный копотью и запахами еды воздух, и сбросив Изборову руку, ринулся в кучу дерущихся. Он выбрал себе в противники крепкого мужичка в волчевке. Бородач принял вызов. Он слегка попятился, отводя руку для удара. Гаврила успел рассмотреть, что рукав испачкан чем-то жирным, и, опережая противника, нанес удар первым. Тот покачнулся, но устоял на ногах и нанес ответный удар.... Постепенно вокруг Гаврилы собралось человек восемь. Больше мешая друг другу, чем помогая они все-таки приперли его к стене. Масленников вертелся, отбиваясь и пока все было неплохо. Бритоголовый широко размахнулся, и. надеясь уложить Гаврилу одним ударом, метнул свой кулак в богатыря. Все остальные словно по команде отступили, желая увидеть, чем все это кончится, но кончилось все иначе, чем рассчитывал бритоголовый. Гаврила отпрыгнул в сторону, перехватил его руку и, дернув к себе, завернул ее за спину. Тому пришлось наклониться, по лысой голове от лба до затылка пробежал световой зайчик и Гаврила аккуратно прижал его кулаком. У него не было намерения убивать кого-то из них, и от удара из ноздрей бритоголового выхлестнули всего лишь две тяжелые зеленые сопли и, замотав головой, то ли от восторга, то ли от изнеможения он опустился на пол. А носы-то них слабые, подумал Гаврила. Избор хладнокровно наблюдавший за дракой не беспокоился за Гаврилу. Достойных соперников тут не было, да и видно было, что дерутся тут люди не ради смертоубийства, а ради удовольствия - ножами никто не размахивал, в спину не били, да и лежачих не трогали. Исин же смотрел на все это с большим интересом. Гаврила стоял в середине кружка, нанося противникам короткие резкие удары от которых те разлетались в разные стороны. Кто бы ни были эти люди, среди них не было ни наемников, ни княжеских дружинников. По ухватке было видно. Что тут собрались обычные селяне, что махали кулаками, как попало, ахая и ухая при каждом ударе так, словно рубили дрова. Гаврила смотрелся среди них чужаком - он дрался не как поселянин, а как воин. Исин подумал о Гавриловом кулаке, и тут же молнией в голове мелькнула мысль о другой его странности. - Он же вспотеет! Что произойдет после этого, ему не нужно было напоминать - разорванный год назад в клочья разбойник все еще стоял у него перед глазами. Подумав об этом, он сам покрылся потом. Он поднялся, чтобы закричать, но чьи-то руки, по подлому, сзади, подхватили его и выдернули из-за стола. Избор не заметил этого. Все его внимание было поглощено схваткой Гаврилы с местными драчунами. Богатыря прижали к стенке, и дел ему хватало. Гаврила подхватил пролетавший мимо табурет и несильно, в ползамаха, обрушил его на голову ближнего своего. Тот шарахнулся в сторону, но рука Масленникова оказалась быстрее. Табурет ударился о голову и раскололся. Оставшись с пустыми руками, Гаврила недоуменно смотрел на обломки. Обрадованные враги вновь надвинулись тучей и тогда богатырь, подхватив лысого, бросил его в толпу. Сбитые своим товарищем, нападавшие покатились в разные стороны, а Гаврила рассмеялся. Он повернулся к Избору, и смех застрял у него в горле. Он увидел, что за его спиной возник мужичок с тяжелой глиняной кружкой в руках. Кружка уже летела вниз, и Гаврила сообразил, что даже не успеет крикнуть, что бы предупредить. Глаза его раскрылись, словно два окна и этого оказалось достаточным для Избора. Увидев изменившееся лицо друга, воевода не стал долго разбираться, и попросту нырнул вниз. Кружка грохнулась о стол рядом с ухом спавшего за столом мужика. Он зачмокал во сне губами, замычал спросонья и поднял голову. - Кузьма проснулся! - проорал кто-то рядом с Избором. В голосе звучал страх. Кузьма встает! Мужик, только что так неудачно разбивший кружку заметался хватаясь то за табурет, то за кружку, ухватил, наконец, лавку и с оттяжкой, со всего маху опустил его на кудрявую голову Кузьмы. Вместо того чтобы упасть под стол, тот затряс головой и начал привставать. Открыв глаза, он посмотрел на покусителя. Тот стоял перед ним парализованный удивлением. Кузьма медленно, словно раздумывая правильно ли он делает или нет, протянул к нему руку. Оторопь, что овладела покусителем, соскочила с него, он отшатнулся назад, но пальцы Кузьмы, ухватив обидчика за ворот уже тащили его к себе. В предчувствии того, что сейчас должно произойти тот заорал тонким, переходящим в визг голосом: - Что же ты, Кузьма меня уродуешь? Я ведь тебя лавкой только слегка потрогал. Избор содрогнулся, увидев как загорелись глаза Кузьмы, и тот потянулся зубами к горлу кричавшего. Неизвестно, что произошло бы, но тут двери корчмы широко раскрылись и воздух насыщенный "аханьем" и "уханьем" прорезал крик: - Кузьма! Люди, только что с ожесточением лупившие друг друга чем попадя, остановились. Казалось, что в раскрывшееся настежь двери корчмы вместе со свежим воздухом и светом заходящего солнца вливаются здравый смысл и отрезвление. - Кузьма! - снова заорали от двери. - Кузьма! В дверь полетел табурет, но эта попытка втянуть незнакомца в драку не удалась. Кто другой просто закрыл бы дверь, загородился ей от летящего табурета, но он поступил иначе. Он просто схватил табурет из воздуха и продолжив его движение по кругу крутанул и расколол его об пол.. Звук получился при этом очень внушительный. После этого драка остановилась вовсе. - Кузьма, мыша тебе в задницу! - еще более громко и решительно позвал незнакомец. - Убили тебя там, что ли? - Кто там? - откликнулся наконец Кузьма, выпуская из зубов клок рубахи. Голос его звучал хрипло от злобы и еще не рассеявшегося сна... Избор, оглянувшийся на дверной проем так же не узнал кричавшего. Этого не мог бы сделать и трезвый - свет с улицы лился как раз в спину незнакомца и не давал разглядеть ни лица, ни фигуры - а уж пьяный-то, да еще и с подбитым глазом и подавно. Главным тут был голос. - Ты кто? - повторил Кузьма. Он разжал кулаки и выпавший из них покуситель неслышно отполз подальше. - Совсем сдурел...- ответили из проема. - Там народ варяжских купцов грабит, а они тут друг другу задаром морды бьют. Нечего сказать - нашли, чем заняться. Кузьма ничего не сказал, только неопределенно воскликнул: - Ну? - Точно! -подтвердил голос. - Казну разбили. Золото по все улице валяется. Только нагибаться не ленись... Винища - хоть портками черпай! - Ну? - Вот тебе и ну! Пока ты тут кулаки чешешь, глядишь, и твою долю унесут. - Ну?! В голосе Кузьмы послышалась обида на свою судьбу, но с места он не сдвинулся. Потеряв терпение, голос из двери спросил: - Макара-телятника знаешь? - Ну! - Маленький такой. - Ну!! - Кривой. - Ну!!! - Едва в бочке с ромейским не утоп. Еле-еле откачали. Толпа завистливо и едино выдохнула. - Ну-у-у? Все нукали, но стояли на месте. Там, куда их звал голос, было вино, и была драка, но и тут и того и другого было ничуть не меньше. - Да что я тут с вами... - досадливо воскликнул голос. - Деритесь. Вот вам дуракам на бедность! Незнакомец взмахнул рукой, и по полу застучали монеты. Это походило на чудо, словно солнечный свет налету превратился в золотые монеты и теперь лежал у ног застывших в нерешительности людей. - Золото! - крикнул поверженный на пол Гаврилой лысый - Золото! Монета подкатилась ему прямо под нос, и он теперь держал ее в высоко поднятой руке. Это решило дело. В дверях началась свалка - теперь каждый хотел выбраться из корчмы быстрее других. - Дурни! Там этого золота на всех хватит. Айда за мной. Он отпрыгнул в сторону, освобождая дорогу людям и солнечному свету. Через нескольких мгновений корчма очистилась о людей. На полу остались только оглушенные и мертвецки пьяные да Гаврила с Избором. - Слава Богам, обошлось без трупов, - облегченно вздохнул Избор. Вытирая чужие сопли с кулаков, Гаврила оглядевшись окрест спросил. - А хазарин? Исин-то куда делся... - С народом, верно, побежал. За золотом ... Тут дверь скрипнула, и в корчму вошел Исин. - Где тебя носит? - Нигде не носит, - обиделся Исин. - Я в дверях стоял... Гаврила не понимая, посмотрел на него. - Ты? Хазарин даже не ответил. Просто кивнул. И тогда Гаврила захохотал. Он смеялся до тех пор, пока Избор на сунул ему в руки кружку. - Кончай. Потом отсмеешься. А то вернуться еще... Придется додираться. Пить и смеяться одновременно Гаврила не мог, поэтому он выбрал одно и перестал смеяться. - Как же " вернутся"... Это после того, что он им наобещал? Да ни в жизнь! - Вернутся, - возразил Избор. - Не найдут ничего из того, что он им посулил и вернутся. - Нет - уверенно сказал сотник. - Не вернутся. Ежели им драки мало, то они там новую затеют. Зачем им возвращаться? Он повернулся к Исину и спросил. - А чего это ты вдруг варяжских купцов приплел? Откуда знаешь? - Гаврила рассказал... - Я? - удивился Гаврила. - Да я тут раньше ни разу... - Ты, ты. Ты же мне в пошлый приезд про Киев рассказывал. Ну, а я им рассказал. Избор одобрительно кивнул. - То-то я думаю, откуда в этой дыре варяжские купцы... Радхониты еще куда ни шло, а варяги... Исин поставил рядом с ним мешок с едой. Кожаные бока мешка раздулись, и он стал похож на осеннего бобра - толстого, и лоснящегося от своего нутряного жира.
- Платить будем? - спросил он и в вопросе уже был ответ. - А ты покупал? - спросил Гаврила - Нет. Хазарин оскалил белые зубы. - А за что тогда платить? Пошли отсюда. Исин посмотрел на Избора. - Да, - согласился Избор. - Во-первых, проигравший денег не получает, а во-вторых, ты и так им золота высыпал больше, чем весь этот поганый городишко стоит... Он достал княжеский кошель, подбросил на ладони. - А то и на лошадей не хватит. ....Лошадиного барышника они отыскали в соседнем доме. Нос Гаврилы не подвел его, и свернув от корчмы налево они вышли к сараю из которого доносился запах сена. Бродивший по двору человек завидев их юркнул в него и начал открывать дверь пошире - знал, ведь по какому делу к нему люди идут. Еще от ворот, что бы тот не подумал о них чего дурного, Исин крикнул: - Мы к тебе, хозяин. Лошадок не продашь ли? Хозяин молчал, и они вошли под крытую соломой крышу. Внутри было темновато, горела только одна свеча и свет заходящего солнца, что бил в стену соседней избы, прогревая дерево перед не длинной ночью, не доставал сюда. - А что, хозяин лошади-то есть у тебя? - повторил Исин. - Лошади? - задумчиво спросил хозяин. - Какие такие лошади? Свечка, что стояла рядом с ним в большом глиняном блюде мигнула, и лицо его стало похоже на ковригу хлеба - круглую и плоскую. - Хорошие, на четырех ногах, - объяснил хазарин. - Лучше жеребцы. И побыстрее.
Не тратя время на разговоры, Избор достал мешочек, что дал им князь в дорогу, и подбросил его в воздух. Звон золота сделал из истукана человека. Барышник посмотрел на него оценивающе. Избор почувствовал, как в хитрой голове торговца мгновенно определяется, сколько шкур тот сможет содрать с каждого из них, и какого качества будут эти шкуры. Взгляд обшарил их с головы до ног, только что в карманы не заглянул. Пока все, что видел барышник, говорило не в его пользу - их было много, они были вооружены, и одежда не говорила о достатке, оттого и интерес к ним был маленьким. - Ах, лошади... Лошади-то есть.... Барышник посмотрел на них с интересом. Он понял, что обманулся и с этих можно содрать поболее, чем он предполагал в самом начале. - Да по деньгам ли вам? Кто его знает, что там такое в мешочке-то... - Чем платите? - Тем, что имеем. - Избор еще раз подбросил мешочек с золотом. Барышник уже понял, что лошади им нужны срочно. Он мельком задумался над тем, что могло выгнать этих людей из города на ночь глядя. Избор, приняв его размышление за колебания, сунул руку в кису, вытащил несколько желтяков и положил на доску прямо перед ним. Тотчас же лицо барышника переменилось. Он посмотрел на золото, потом на Избора, потом снова на золото. Осторожно взяв одну из монет, поднес ее к лицу. Избор подумал, было, что он хочет попробовать ее на зуб, но тот только внимательно осмотрел ее, а потом перевел взгляд на Избора. Что-то было в его взгляде, удивление или просьба... Воевода готов был поклясться, что он ждет от него чего-то еще - то ли слова, то ли знака, и он повторил: - Четыре лошади... - и словно глухому показал четыре пальца. И все же Избор не оправдал его ожиданий. Барышник стоял так, словно он ждал другого. Тогда Избор щелкнул пальцем по золотому, что венчал кучку и те разлетелись. Звон золота привел барышника в себя. - Утром приходите, - наконец сказал он. - Какой нынче торг? Ночь на дворе. Избор оглянулся на солнце, поливавшее лучами двор, и покачал головой. Из темной глубины, где с тихим ржанием переступали с ноги на ногу кони, долетел голос Гаврилы. - А чего утра-то ждать? Кони тут, золото - вот оно... Я тут с одним уже подружился. Уздечки давай, седла.... - Утром, - странным, каким-то сдавленным голосом повторил барышник. Казалось, что он борется сам с собой. Из темноты вышел Исин. Его конь уже оседланный и взнузданный шел следом. - Странный ты какой-то.... Словно и не купец, вовсе. Он на всякий случай потрогал, как вынимается меч и барышник промолчал. Когда мимо него прошел Избор он почти жалобно попросил. - Утром-то куда как сподручнее было бы. На свету и выбрали бы... - Не беспокойся. Будто не знаешь, что доброго коня на ощупь выбирают! Он высыпал перед ним несколько монет, подумал, добавил еще парочку и сказал, отсекая возможные возражения: - И не говори, что много... Уже не обращая внимания на барышника, растеряно перебиравшего монеты, они вывели коней во двор
Глава 27
Все шло не так. Тьерн злился, и то, что он никого не мог обвинить в своих несчастьях, только добавляло яду в его злобу. Кто мог знать, что четыре сотни песиголовцев с двумя драконами не смогут сходу сломить сопротивление княжеской дружины и взять Пинск? Кому могло прийти в голову, что в этом захолустье окажется Черная свеча? Кто смог бы предвидеть, что талисман не даст ему возможности увидеть ни его, ни тех, кто его несет? Он целый день просидел около Шара, извел треть припасенных для него снадобий, но талисмана не обнаружил. Беглецы пропали, словно монеты брошенные в воду. Шар, что после заклятий должен был показать княжеского воеводу Избора - Тьерн был твердо уверен, что уж этот-то наверняка окажется среди тех, кто понесет талисман - но Шар не показал ничего. В нем плавали расплывающиеся зеленые полосы, так, словно Тьерн лежал, уткнувшись лицом в траву, а однажды там показался выпуклый рыбий глаз. Сельдеринг точно знал, что талисман покинул город. Реликвия проявила себя лишь однажды. На несколько мгновений он сумел увидеть его в лесу и каких-то людей рядом - старика и еще кого-то, но все кончилось. Это было коротко как касание, как удар капли о землю. Он готов был грызть землю от злости и отчаяния и не делал этого только потому, что знал, что это не принесет пользы. Тьерн не был готов к этому и растерялся. Сомнения терзали его всю ночь. Она истомила его неизвестностью, и под утро он все-таки применил магию. Он честно признался себе, что применить Большую магию просто не решился. У него хватало воображения, что бы представить себе, чем это может для него кончится, но Малой магией он воспользовался. Второй день узкие полосы облаков тянулись над лесными дорогами Пинского княжества, что вели к Киеву, второй день из них лился дождь, и второй день Тьерна терзало недоумение. Он не мог понять, почему Белоян молчит? Может быть, он еще не почувствовал присутствия у себя под боком другого мага, как беспечный купец не видит скрывающегося в чаще разбойника? Или наоборот он не заметил его, как медведь не замечает невесть как оказавшегося в берлоге комара? А может быть и это не так, а просто все разговоры о его силе оказались только разговорами? Такие мысли, хоть и забредали в голову мага, но он гнал их от себя. Маг готовился отразить натиск волхва, но тот молчал, и Тьерн терзался, пытаясь отыскать смысл в этом молчании. Постепенно он склонялся к самому страшному для себя ответу. Этим ответом на невысказанный вопрос могло быть слово "презрение". Тьерн все боле и более убеждался, что Белоян не считал его, Тьерна, будущего главу Совета магов Вечного города, опасным для себя и только от этого еще не показал силу. - Что же... И я не школяр, - подумал Сельдеринг.- Я знаю на что способен. Сухой воздух от жаровни зашевелил занавеси, что окружали кресло Тьерна. Светильник в форме свиной морды, что висел над его головой, тоже не стоял на месте. Ток воздуха, что колебал полупрозрачные занавеси, раскачивал и его. От этого свиная морда болталась на тонких серебряных цепочках. Ее глаза, что обозначались небольшими, с ноготок младенца изумрудами вызывающе посверкивали. Тьерну казалось, что он читает ее мысли. Она словно смеялась, подмигивая и думая про себя -"А я знаю, зна-а-аю, что у тебя неприятности!" Маг смотрел на светильник преисполненный раздражения. Его раздражало все, что окружало - и мокрый воздух за стенами шатра и сам шатер и шорохи, и волны тепла, что проносились мимо него. Вообще от гулявших под шатром сквозняков все тут двигалось, скрипело, шелестело. Только две вещи стояли прочно, как и полагалось - трехногий светильник перед входом, в котором курились какие-то благовония, да Шар, что стоял перед ним. Он снял Шар с подставки, согрел в ладонях. Прохлада хрусталя вошла в пальцы, остужая кровь. Злиться можно было сколько угодно, но цель от этого не становилась ближе. Привычно оглянувшись, нет ли кого рядом, маг шепотом произнес заклинание и брызнул на блестящую поверхность несколько капель мятной воды. Запах испуганной мышью шмыгнул по шатру, запутался в занавесях. На мгновение он перебил даже запах благовоний, сделав воздух свежим, как ожог крапивы. Через секунду он бесследно пропал, зато Шар изнутри засветился теплым светом, словно кто-то живущий в нем ждал гостей и зажег свечу, что бы его гости не заблудились. Свет в хрустале стал сильнее. Он разделился на тонкие лучи, на мгновение, сделав стенки шатра похожими на звездное небо. Тогда Тьерн провел над ним рукой, уменьшая яркость, и позвал: - Барон! Барон! Вы слышите меня? Внутри Шара шевельнулась тень, и Тьерн помимо воли подумал, что Шар похож на яйцо, что каждый раз рождало для него нового собеседника.
Гаврила знаком подозвал хозяина. - Еды. - И пива... -добавил хазарин. Хозяин поклонился еще раз и Избор, что бы все пошло своим чередом бросил ему золотой. Корчма в его представлении была единственным местом, где еще можно было платить вперед без боязни, что обманут. Тот куснул монету, подбросил ее, поймал. Покосившись на спящего, спросил. - Вы, я вижу нездешние... - И что теперь? - мрачно спросил Гаврила. - Неужто у вас тут пришлых не кормят? Хозяин ухмыльнулся. - Тех, кто платит, кормят... Я о другом. Вы гулять-то гуляйте, только потише. Кузьму не трогайте. Он кивнул в сторону звероподобного мужика, спящего за столом. Гаврила наклонился над ним и приподняв его за волосы спросил: - Это еще почему? Лицо у мужика было нормальное - с синяком под глазом и царапинами. Не найдя в нем ничего интересного, Гаврила опустил его обратно на стол. Хозяин, затаив дыхание смотревший за ним, осторожно выпустил воздух из груди. - Страшный человек, - серьезно ответил хозяин. - Буйный. - Я и сам не красная девица, - ответил Гаврила. - Пива не забудь. Им успели принести только первую перемену, как вокруг стола закружили какие-то мужики. Избор, поглядывавший на них искоса, негромко сказал. - Все. Пошли отсюда. Лошади заждались... - Как пошли? - удивился Исин. - Ты же пива еще не выпил! - В другой раз... Пошли. Сейчас тут не хорошо будет... Он не успел объяснить свое предчувствие, как над их головами пролетел кувшин и грохотом раскололся о длинный стол, за которым гуляла большая компания. От удара гуляки вскочили. - Вон он! - заорал кто-то. - Вот он паскудник! Несколько рук показало в противоположный конец зала и весь стол, каждый, кто еще мог ходить бросились туда. Избор привстал и увидел, как там какой-то человек бросился в дверь, что наверняка вела на задний двор, но преследователи его опередили. Ловкие руки подхватили мужичка, вбросили в круг и он волчком завертелся, уворачиваясь от кулаков. Гаврила дернулся, что бы встать, но Избор удержал его. - Сиди. Они тут все свои. Сперва подерутся, а потом помирятся. - Так ведь.... Избор только сильнее сжал его колено. - Остынь. Может быть еще и подерешься... Сам не лезь. Если это твоя драка, то она тебя найдет. Он тревожно оглянулся. У обиженного нашлись защитники, и теперь драка крутилась уже по всему залу... Их пока не трогали. То ли потому что они были чужаками, то ли еще почему-то. Несколько минут они спокойно глядели на веселое побоище, а потом Масленников не выдержал. - Пойду! - решил Гаврила. - Потешусь... А то все колдовство, да волшба.... И подраться-то по-человечески не с кем.... Нескольких минут ему хватило, что бы разобраться, что люди тут дерутся не из-за чего-то, а просто так. Вроде как стенка на стенку. Он вдохнул пропитанный копотью и запахами еды воздух, и сбросив Изборову руку, ринулся в кучу дерущихся. Он выбрал себе в противники крепкого мужичка в волчевке. Бородач принял вызов. Он слегка попятился, отводя руку для удара. Гаврила успел рассмотреть, что рукав испачкан чем-то жирным, и, опережая противника, нанес удар первым. Тот покачнулся, но устоял на ногах и нанес ответный удар.... Постепенно вокруг Гаврилы собралось человек восемь. Больше мешая друг другу, чем помогая они все-таки приперли его к стене. Масленников вертелся, отбиваясь и пока все было неплохо. Бритоголовый широко размахнулся, и. надеясь уложить Гаврилу одним ударом, метнул свой кулак в богатыря. Все остальные словно по команде отступили, желая увидеть, чем все это кончится, но кончилось все иначе, чем рассчитывал бритоголовый. Гаврила отпрыгнул в сторону, перехватил его руку и, дернув к себе, завернул ее за спину. Тому пришлось наклониться, по лысой голове от лба до затылка пробежал световой зайчик и Гаврила аккуратно прижал его кулаком. У него не было намерения убивать кого-то из них, и от удара из ноздрей бритоголового выхлестнули всего лишь две тяжелые зеленые сопли и, замотав головой, то ли от восторга, то ли от изнеможения он опустился на пол. А носы-то них слабые, подумал Гаврила. Избор хладнокровно наблюдавший за дракой не беспокоился за Гаврилу. Достойных соперников тут не было, да и видно было, что дерутся тут люди не ради смертоубийства, а ради удовольствия - ножами никто не размахивал, в спину не били, да и лежачих не трогали. Исин же смотрел на все это с большим интересом. Гаврила стоял в середине кружка, нанося противникам короткие резкие удары от которых те разлетались в разные стороны. Кто бы ни были эти люди, среди них не было ни наемников, ни княжеских дружинников. По ухватке было видно. Что тут собрались обычные селяне, что махали кулаками, как попало, ахая и ухая при каждом ударе так, словно рубили дрова. Гаврила смотрелся среди них чужаком - он дрался не как поселянин, а как воин. Исин подумал о Гавриловом кулаке, и тут же молнией в голове мелькнула мысль о другой его странности. - Он же вспотеет! Что произойдет после этого, ему не нужно было напоминать - разорванный год назад в клочья разбойник все еще стоял у него перед глазами. Подумав об этом, он сам покрылся потом. Он поднялся, чтобы закричать, но чьи-то руки, по подлому, сзади, подхватили его и выдернули из-за стола. Избор не заметил этого. Все его внимание было поглощено схваткой Гаврилы с местными драчунами. Богатыря прижали к стенке, и дел ему хватало. Гаврила подхватил пролетавший мимо табурет и несильно, в ползамаха, обрушил его на голову ближнего своего. Тот шарахнулся в сторону, но рука Масленникова оказалась быстрее. Табурет ударился о голову и раскололся. Оставшись с пустыми руками, Гаврила недоуменно смотрел на обломки. Обрадованные враги вновь надвинулись тучей и тогда богатырь, подхватив лысого, бросил его в толпу. Сбитые своим товарищем, нападавшие покатились в разные стороны, а Гаврила рассмеялся. Он повернулся к Избору, и смех застрял у него в горле. Он увидел, что за его спиной возник мужичок с тяжелой глиняной кружкой в руках. Кружка уже летела вниз, и Гаврила сообразил, что даже не успеет крикнуть, что бы предупредить. Глаза его раскрылись, словно два окна и этого оказалось достаточным для Избора. Увидев изменившееся лицо друга, воевода не стал долго разбираться, и попросту нырнул вниз. Кружка грохнулась о стол рядом с ухом спавшего за столом мужика. Он зачмокал во сне губами, замычал спросонья и поднял голову. - Кузьма проснулся! - проорал кто-то рядом с Избором. В голосе звучал страх. Кузьма встает! Мужик, только что так неудачно разбивший кружку заметался хватаясь то за табурет, то за кружку, ухватил, наконец, лавку и с оттяжкой, со всего маху опустил его на кудрявую голову Кузьмы. Вместо того чтобы упасть под стол, тот затряс головой и начал привставать. Открыв глаза, он посмотрел на покусителя. Тот стоял перед ним парализованный удивлением. Кузьма медленно, словно раздумывая правильно ли он делает или нет, протянул к нему руку. Оторопь, что овладела покусителем, соскочила с него, он отшатнулся назад, но пальцы Кузьмы, ухватив обидчика за ворот уже тащили его к себе. В предчувствии того, что сейчас должно произойти тот заорал тонким, переходящим в визг голосом: - Что же ты, Кузьма меня уродуешь? Я ведь тебя лавкой только слегка потрогал. Избор содрогнулся, увидев как загорелись глаза Кузьмы, и тот потянулся зубами к горлу кричавшего. Неизвестно, что произошло бы, но тут двери корчмы широко раскрылись и воздух насыщенный "аханьем" и "уханьем" прорезал крик: - Кузьма! Люди, только что с ожесточением лупившие друг друга чем попадя, остановились. Казалось, что в раскрывшееся настежь двери корчмы вместе со свежим воздухом и светом заходящего солнца вливаются здравый смысл и отрезвление. - Кузьма! - снова заорали от двери. - Кузьма! В дверь полетел табурет, но эта попытка втянуть незнакомца в драку не удалась. Кто другой просто закрыл бы дверь, загородился ей от летящего табурета, но он поступил иначе. Он просто схватил табурет из воздуха и продолжив его движение по кругу крутанул и расколол его об пол.. Звук получился при этом очень внушительный. После этого драка остановилась вовсе. - Кузьма, мыша тебе в задницу! - еще более громко и решительно позвал незнакомец. - Убили тебя там, что ли? - Кто там? - откликнулся наконец Кузьма, выпуская из зубов клок рубахи. Голос его звучал хрипло от злобы и еще не рассеявшегося сна... Избор, оглянувшийся на дверной проем так же не узнал кричавшего. Этого не мог бы сделать и трезвый - свет с улицы лился как раз в спину незнакомца и не давал разглядеть ни лица, ни фигуры - а уж пьяный-то, да еще и с подбитым глазом и подавно. Главным тут был голос. - Ты кто? - повторил Кузьма. Он разжал кулаки и выпавший из них покуситель неслышно отполз подальше. - Совсем сдурел...- ответили из проема. - Там народ варяжских купцов грабит, а они тут друг другу задаром морды бьют. Нечего сказать - нашли, чем заняться. Кузьма ничего не сказал, только неопределенно воскликнул: - Ну? - Точно! -подтвердил голос. - Казну разбили. Золото по все улице валяется. Только нагибаться не ленись... Винища - хоть портками черпай! - Ну? - Вот тебе и ну! Пока ты тут кулаки чешешь, глядишь, и твою долю унесут. - Ну?! В голосе Кузьмы послышалась обида на свою судьбу, но с места он не сдвинулся. Потеряв терпение, голос из двери спросил: - Макара-телятника знаешь? - Ну! - Маленький такой. - Ну!! - Кривой. - Ну!!! - Едва в бочке с ромейским не утоп. Еле-еле откачали. Толпа завистливо и едино выдохнула. - Ну-у-у? Все нукали, но стояли на месте. Там, куда их звал голос, было вино, и была драка, но и тут и того и другого было ничуть не меньше. - Да что я тут с вами... - досадливо воскликнул голос. - Деритесь. Вот вам дуракам на бедность! Незнакомец взмахнул рукой, и по полу застучали монеты. Это походило на чудо, словно солнечный свет налету превратился в золотые монеты и теперь лежал у ног застывших в нерешительности людей. - Золото! - крикнул поверженный на пол Гаврилой лысый - Золото! Монета подкатилась ему прямо под нос, и он теперь держал ее в высоко поднятой руке. Это решило дело. В дверях началась свалка - теперь каждый хотел выбраться из корчмы быстрее других. - Дурни! Там этого золота на всех хватит. Айда за мной. Он отпрыгнул в сторону, освобождая дорогу людям и солнечному свету. Через нескольких мгновений корчма очистилась о людей. На полу остались только оглушенные и мертвецки пьяные да Гаврила с Избором. - Слава Богам, обошлось без трупов, - облегченно вздохнул Избор. Вытирая чужие сопли с кулаков, Гаврила оглядевшись окрест спросил. - А хазарин? Исин-то куда делся... - С народом, верно, побежал. За золотом ... Тут дверь скрипнула, и в корчму вошел Исин. - Где тебя носит? - Нигде не носит, - обиделся Исин. - Я в дверях стоял... Гаврила не понимая, посмотрел на него. - Ты? Хазарин даже не ответил. Просто кивнул. И тогда Гаврила захохотал. Он смеялся до тех пор, пока Избор на сунул ему в руки кружку. - Кончай. Потом отсмеешься. А то вернуться еще... Придется додираться. Пить и смеяться одновременно Гаврила не мог, поэтому он выбрал одно и перестал смеяться. - Как же " вернутся"... Это после того, что он им наобещал? Да ни в жизнь! - Вернутся, - возразил Избор. - Не найдут ничего из того, что он им посулил и вернутся. - Нет - уверенно сказал сотник. - Не вернутся. Ежели им драки мало, то они там новую затеют. Зачем им возвращаться? Он повернулся к Исину и спросил. - А чего это ты вдруг варяжских купцов приплел? Откуда знаешь? - Гаврила рассказал... - Я? - удивился Гаврила. - Да я тут раньше ни разу... - Ты, ты. Ты же мне в пошлый приезд про Киев рассказывал. Ну, а я им рассказал. Избор одобрительно кивнул. - То-то я думаю, откуда в этой дыре варяжские купцы... Радхониты еще куда ни шло, а варяги... Исин поставил рядом с ним мешок с едой. Кожаные бока мешка раздулись, и он стал похож на осеннего бобра - толстого, и лоснящегося от своего нутряного жира.
- Платить будем? - спросил он и в вопросе уже был ответ. - А ты покупал? - спросил Гаврила - Нет. Хазарин оскалил белые зубы. - А за что тогда платить? Пошли отсюда. Исин посмотрел на Избора. - Да, - согласился Избор. - Во-первых, проигравший денег не получает, а во-вторых, ты и так им золота высыпал больше, чем весь этот поганый городишко стоит... Он достал княжеский кошель, подбросил на ладони. - А то и на лошадей не хватит. ....Лошадиного барышника они отыскали в соседнем доме. Нос Гаврилы не подвел его, и свернув от корчмы налево они вышли к сараю из которого доносился запах сена. Бродивший по двору человек завидев их юркнул в него и начал открывать дверь пошире - знал, ведь по какому делу к нему люди идут. Еще от ворот, что бы тот не подумал о них чего дурного, Исин крикнул: - Мы к тебе, хозяин. Лошадок не продашь ли? Хозяин молчал, и они вошли под крытую соломой крышу. Внутри было темновато, горела только одна свеча и свет заходящего солнца, что бил в стену соседней избы, прогревая дерево перед не длинной ночью, не доставал сюда. - А что, хозяин лошади-то есть у тебя? - повторил Исин. - Лошади? - задумчиво спросил хозяин. - Какие такие лошади? Свечка, что стояла рядом с ним в большом глиняном блюде мигнула, и лицо его стало похоже на ковригу хлеба - круглую и плоскую. - Хорошие, на четырех ногах, - объяснил хазарин. - Лучше жеребцы. И побыстрее.
Не тратя время на разговоры, Избор достал мешочек, что дал им князь в дорогу, и подбросил его в воздух. Звон золота сделал из истукана человека. Барышник посмотрел на него оценивающе. Избор почувствовал, как в хитрой голове торговца мгновенно определяется, сколько шкур тот сможет содрать с каждого из них, и какого качества будут эти шкуры. Взгляд обшарил их с головы до ног, только что в карманы не заглянул. Пока все, что видел барышник, говорило не в его пользу - их было много, они были вооружены, и одежда не говорила о достатке, оттого и интерес к ним был маленьким. - Ах, лошади... Лошади-то есть.... Барышник посмотрел на них с интересом. Он понял, что обманулся и с этих можно содрать поболее, чем он предполагал в самом начале. - Да по деньгам ли вам? Кто его знает, что там такое в мешочке-то... - Чем платите? - Тем, что имеем. - Избор еще раз подбросил мешочек с золотом. Барышник уже понял, что лошади им нужны срочно. Он мельком задумался над тем, что могло выгнать этих людей из города на ночь глядя. Избор, приняв его размышление за колебания, сунул руку в кису, вытащил несколько желтяков и положил на доску прямо перед ним. Тотчас же лицо барышника переменилось. Он посмотрел на золото, потом на Избора, потом снова на золото. Осторожно взяв одну из монет, поднес ее к лицу. Избор подумал, было, что он хочет попробовать ее на зуб, но тот только внимательно осмотрел ее, а потом перевел взгляд на Избора. Что-то было в его взгляде, удивление или просьба... Воевода готов был поклясться, что он ждет от него чего-то еще - то ли слова, то ли знака, и он повторил: - Четыре лошади... - и словно глухому показал четыре пальца. И все же Избор не оправдал его ожиданий. Барышник стоял так, словно он ждал другого. Тогда Избор щелкнул пальцем по золотому, что венчал кучку и те разлетелись. Звон золота привел барышника в себя. - Утром приходите, - наконец сказал он. - Какой нынче торг? Ночь на дворе. Избор оглянулся на солнце, поливавшее лучами двор, и покачал головой. Из темной глубины, где с тихим ржанием переступали с ноги на ногу кони, долетел голос Гаврилы. - А чего утра-то ждать? Кони тут, золото - вот оно... Я тут с одним уже подружился. Уздечки давай, седла.... - Утром, - странным, каким-то сдавленным голосом повторил барышник. Казалось, что он борется сам с собой. Из темноты вышел Исин. Его конь уже оседланный и взнузданный шел следом. - Странный ты какой-то.... Словно и не купец, вовсе. Он на всякий случай потрогал, как вынимается меч и барышник промолчал. Когда мимо него прошел Избор он почти жалобно попросил. - Утром-то куда как сподручнее было бы. На свету и выбрали бы... - Не беспокойся. Будто не знаешь, что доброго коня на ощупь выбирают! Он высыпал перед ним несколько монет, подумал, добавил еще парочку и сказал, отсекая возможные возражения: - И не говори, что много... Уже не обращая внимания на барышника, растеряно перебиравшего монеты, они вывели коней во двор
Глава 27
Все шло не так. Тьерн злился, и то, что он никого не мог обвинить в своих несчастьях, только добавляло яду в его злобу. Кто мог знать, что четыре сотни песиголовцев с двумя драконами не смогут сходу сломить сопротивление княжеской дружины и взять Пинск? Кому могло прийти в голову, что в этом захолустье окажется Черная свеча? Кто смог бы предвидеть, что талисман не даст ему возможности увидеть ни его, ни тех, кто его несет? Он целый день просидел около Шара, извел треть припасенных для него снадобий, но талисмана не обнаружил. Беглецы пропали, словно монеты брошенные в воду. Шар, что после заклятий должен был показать княжеского воеводу Избора - Тьерн был твердо уверен, что уж этот-то наверняка окажется среди тех, кто понесет талисман - но Шар не показал ничего. В нем плавали расплывающиеся зеленые полосы, так, словно Тьерн лежал, уткнувшись лицом в траву, а однажды там показался выпуклый рыбий глаз. Сельдеринг точно знал, что талисман покинул город. Реликвия проявила себя лишь однажды. На несколько мгновений он сумел увидеть его в лесу и каких-то людей рядом - старика и еще кого-то, но все кончилось. Это было коротко как касание, как удар капли о землю. Он готов был грызть землю от злости и отчаяния и не делал этого только потому, что знал, что это не принесет пользы. Тьерн не был готов к этому и растерялся. Сомнения терзали его всю ночь. Она истомила его неизвестностью, и под утро он все-таки применил магию. Он честно признался себе, что применить Большую магию просто не решился. У него хватало воображения, что бы представить себе, чем это может для него кончится, но Малой магией он воспользовался. Второй день узкие полосы облаков тянулись над лесными дорогами Пинского княжества, что вели к Киеву, второй день из них лился дождь, и второй день Тьерна терзало недоумение. Он не мог понять, почему Белоян молчит? Может быть, он еще не почувствовал присутствия у себя под боком другого мага, как беспечный купец не видит скрывающегося в чаще разбойника? Или наоборот он не заметил его, как медведь не замечает невесть как оказавшегося в берлоге комара? А может быть и это не так, а просто все разговоры о его силе оказались только разговорами? Такие мысли, хоть и забредали в голову мага, но он гнал их от себя. Маг готовился отразить натиск волхва, но тот молчал, и Тьерн терзался, пытаясь отыскать смысл в этом молчании. Постепенно он склонялся к самому страшному для себя ответу. Этим ответом на невысказанный вопрос могло быть слово "презрение". Тьерн все боле и более убеждался, что Белоян не считал его, Тьерна, будущего главу Совета магов Вечного города, опасным для себя и только от этого еще не показал силу. - Что же... И я не школяр, - подумал Сельдеринг.- Я знаю на что способен. Сухой воздух от жаровни зашевелил занавеси, что окружали кресло Тьерна. Светильник в форме свиной морды, что висел над его головой, тоже не стоял на месте. Ток воздуха, что колебал полупрозрачные занавеси, раскачивал и его. От этого свиная морда болталась на тонких серебряных цепочках. Ее глаза, что обозначались небольшими, с ноготок младенца изумрудами вызывающе посверкивали. Тьерну казалось, что он читает ее мысли. Она словно смеялась, подмигивая и думая про себя -"А я знаю, зна-а-аю, что у тебя неприятности!" Маг смотрел на светильник преисполненный раздражения. Его раздражало все, что окружало - и мокрый воздух за стенами шатра и сам шатер и шорохи, и волны тепла, что проносились мимо него. Вообще от гулявших под шатром сквозняков все тут двигалось, скрипело, шелестело. Только две вещи стояли прочно, как и полагалось - трехногий светильник перед входом, в котором курились какие-то благовония, да Шар, что стоял перед ним. Он снял Шар с подставки, согрел в ладонях. Прохлада хрусталя вошла в пальцы, остужая кровь. Злиться можно было сколько угодно, но цель от этого не становилась ближе. Привычно оглянувшись, нет ли кого рядом, маг шепотом произнес заклинание и брызнул на блестящую поверхность несколько капель мятной воды. Запах испуганной мышью шмыгнул по шатру, запутался в занавесях. На мгновение он перебил даже запах благовоний, сделав воздух свежим, как ожог крапивы. Через секунду он бесследно пропал, зато Шар изнутри засветился теплым светом, словно кто-то живущий в нем ждал гостей и зажег свечу, что бы его гости не заблудились. Свет в хрустале стал сильнее. Он разделился на тонкие лучи, на мгновение, сделав стенки шатра похожими на звездное небо. Тогда Тьерн провел над ним рукой, уменьшая яркость, и позвал: - Барон! Барон! Вы слышите меня? Внутри Шара шевельнулась тень, и Тьерн помимо воли подумал, что Шар похож на яйцо, что каждый раз рождало для него нового собеседника.