Страница:
«Это Копьё Судьбы, – благоговейно объявил Эйно Парве, и глаза его просияли. – Копьё Лонгина. Один из великих Предметов Силы. На нём кровь Сына Божьего, и он приносит победу в войне. Им владели многие европейские правители, и последним из них был Адольф Гитлер. Теперь Копьё принадлежит Братству Сааремаа».
Яан Мяэ, пока ещё не веря, протянул руку, чтобы притронуться к копью, но замминистра сразу же спрятал наконечник в чехол, а сам чехол повесил на шею.
«Вы пока ещё не один из нас, – объяснил он журналисту мотивы своего поступка. – Вам нельзя к нему прикасаться. Все Предметы Силы необычайно чутки к человеческим мыслям и пожеланиям. Пока вы не научитесь контролировать своё внутреннее я, прикосновение к Копью может быть опасно для вас».
«А я где-то читал, что Копьё Лонгина находится в Вене», – Мяэ откинулся на спинку кресла, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.
«Это ошибка, – заверил Парве, застёгивая сорочку и вновь надевая френч. – В Вене подделка. Офицеры СС вывезли подлинное Копьё на секретную немецкую базу в Антарктиде, откуда мы забрали его».
«Победа в войне… – повторил Яан, словно пробуя эти слова на вкус. – Зачем Эстонии победа в войне? Мы ведь не собираемся ни с кем воевать. Или я ошибаюсь?»
«Мы не собираемся, – согласился замминистра, – но у нас, как я уже говорил, есть могущественные братья, которые собираются. И мы должны сделать всё, чтобы они победили. Иначе Эстония погибнет, а храм Атлантической Традиции будет разрушен…»
«Вы говорите о НАТО?»
«Тс-с-с, – Эйно Парве поднёс указательный палец к губам и покачал головой. – Не всё сразу, господин Мяэ. Прежде чем продолжать, я должен быть уверен, что вы готовы примкнуть к Братству Сааремаа и пройти соответствующие процедуры».
«Но зачем вы говорите мне всё это? Что я должен буду делать в Братстве?»
Главный вопрос был наконец-то задан, и Яан даже придержал дыхание.
«Вы напишете книгу. Книгу с большой буквы. В ней вы расскажете подлинную историю эстов и острова Сааремаа. Мы – маленький, но гордый народ. И мы претендуем на то, чтобы нас знали и уважали во всём мире. Наше Братство должно стать не одним из множества отделений Ордена, а руководящим магистратом. Вы напишете такую книгу?»
«Но где я буду брать материал?»
«О, это просто. Я познакомлю вас с документами и археологическими находками. Организую частные встречи с интересными людьми, которые много знают. Если у вас получится книга, Братство озолотит вас. Вы будете очень богаты и знамениты. А с учётом вашего юного возраста, у вас ещё останется время на то, чтобы принять участие в политической борьбе и стать… быть может, президентом Эстонской республики».
Яан сомневался, что у него достанет прыткости занять президентский пост, но даже если сбудется половина из того, что сулил замминистра, перед журналистом открывалось захватывающее будущее. И то ли от этих блистательных картин, то ли от употреблённого алкоголя у Мяэ закружилась голова.
«Я напишу книгу, – сказал Яан. – И я буду готов вступить в Братство Сааремаа после того, как вы расскажите мне условия членства в нём. Права и обязанности, пожалуйста».
«Ваша хватка мне нравится, господин Мяэ, – вновь похвалил Эйно Парве молодого журналиста. – Вы правильно ставите вопрос. Что же, если вы готовы слушать, то я…»
Он не закончил. Входная дверь внезапно распахнулась, и в холл не вошёл, а буквально влетел директор Музея древней истории Юхан Мяльк. По инерции он сделал ещё несколько шажков, а потом колени его подогнулись и Мяльк рухнул ничком на ворсистый ковёр. Несколько раз дрыгнул ногами и затих.
«Что за чёрт?!» – успел воскликнуть замминистра, и тут погас свет.
Дверь снова приоткрылась, и в холле появился кто-то ещё.
Этот кто-то двигался быстро и почти бесшумно. Яан, усиленно моргая в темноте, услышал лёгкий скрип половицы, потом резкий и хлёсткий звук, напоминающий звук пощёчины, и слабый вскрик. А затем темнота взорвалась сильным ударом в солнечное сплетение, и Мяэ несколько секунд корчился в кресле, пытаясь вдохнуть ставший жидким воздух.
Ещё через какое-то время появился свет. Пришелец зажёг и поставил на столик, рядом с блюдом для десерта, большой переносной фонарь. Конус света выхватил из непроницаемой тьмы искажённое страхом и болью лицо замминистра.
Пришелец стоял вполоборота к Мяэ, и когда глаза привыкли к новой интенсивности освещения, журналист сумел разглядеть подробности. Незваный гость (кстати, совершенно незнакомый Яану) был одет в облегающий спортивный костюм, а на его суровое лицо с большим хрящеватым носом была нанесена маскировочная раскраска – тёмные полосы, придававшие лицу оттенок тигриной свирепости.
Увидев всё это, Мяэ обомлел от страха. Потому что понял: пришелец не относится к племени обыкновенных ночных грабителей – это профессионал из спецслужб, и он пришёл сюда забрать их жизни. Но почему? За что?!
«По-русски все понимают?» – спросил пришелец.
Неожиданно для самого себя Мяэ быстро ответил:
«Да».
«Отлично. Тогда вы будете избавлены от необходимости слушать мой корявый эстонский».
Замминистра что-то пробулькал.
«Тебе пока слова не давали, – сказал ему пришелец из спецслужб, потом как бы невпопад заметил: – Интересного ты себе водителя подобрал. Не в моих правилах убивать без причины, но он уж дрался больно отчаянно. Какие-то приёмчики мне показывал, которых я не знаю. Вроде, кунг-фу, а вроде, и не кунг-фу. И словно боли не чувствует. Пришлось успокоить».
Пришелец помолчал.
«Деньги? Вам нужны деньги? – забормотал Эйно Парве по-русски. – Возьмите, они в сейфе. Шифр – один-девять-четыре-один».
«А больше там ничего нет? – спросил пришелец. – Копьё там?»
«Я не понимаю. Какое копьё?»
«Да понимаешь ты всё. Копьё Лонгина. Которое ты с приятелями вывез из Земли Королевы Мод».
Ага, подумал Мяэ, так вот зачем явился пришелец. От сердца немного отлегло. Сейчас Парве отдаст наконечник, и пришелец уйдёт. Как он там говорил? «Не в моих правилах убивать без причины?»
Однако Эйно Парве заупрямился.
«У меня нет копья, – заявил он. – Оно в хранилище Музея. Там охрана. Гвардейцы „Балтбата“. [40]Посторонним вход воспрещён. Нам туда не пройти».
«А у меня другие сведения, – сказал на это пришелец. – Все говорят, оно у тебя. Мол, ты с ним от самой Антарктиды не расстаёшься. Понравилась игрушка, да?»
«Это неправда», – отрезал Парве.
Пришелец с минуту размышлял. Потом положил руки на плечи замминистра, особенным образом сложил пальцы и нажал. Эйно Парве забился и громко взвыл.
«Больно? Я знаю, это очень больно, – приговаривал пришелец. – Где копьё?»
«У меня!.. Его!.. Нет!..» – прокричал замминистра.
Пришелец отпустил его плечи и снова задумался. В этот момент Яана разобрала икота. Он пытался сдержат дыхание, но организм оказался сильнее.
«И-ик», – сказал Мяэ.
Пришелец резко повернулся на звук:
«А ты знаешь, где копьё, юноша?»
Яан помотал головой, но, наверное, нечто такое промелькнуло в его взгляде, потому что пришелец обошёл столик и склонился теперь над журналистом.
«Некрасиво врать старшим, – сказал он укоризненно. – Где копьё?»
«Я думаю, господин Парве сказал правду, – пролепетал Мяэ, глядя в чёрные страшные глаза пришельца. – Копьё в хранилище Музея…»
Пришелец сделал неуловимое движение рукой, и в пальцах у него появилась вилка, с помощью которой ещё совсем недавно Яан потреблял вкусный десерт.
«Я не буду тебя пытать, – сообщил пришелец обомлевшему журналисту, поднося вилку к самому его лицу. – Сначала я выколю тебе правый глаз. Выколю аккуратно – так, чтобы не повредить мозг. Если после этого ты не скажешь, где находится копьё, я выколю тебе левый глаз. А потом кастрирую. Ты выживешь. Но подумай, кому ты будешь нужен – слепой и без яиц? А впереди у тебя ещё лет шестьдесят…»
Пришелец блефовал. Наверняка, он блефовал, чтобы запугать Мяэ до полусмерти, но журналист не мог вынести зрелища острой вилки, направленной ему в глаз. Он лихорадочно облизал губы и сказал:
«Я знаю, где копьё…»
Тут Эйно Парве попытался вскочить, но пришелец, чуть повернувшись, выкинул назад левую ногу и сильным ударом отправил замминистра обратно в кресло. Парве вновь забулькал.
«Ну, говори», – приказал пришелец Яану.
«Он носит копьё на груди, – ответил Мяэ. – Как амулет».
Пришелец тут же оставил журналиста и вернулся к Парве. Резкий рывок, и френч, и сорочка на груди замминистра были разорваны. Увидев амулет, пришелец сдёрнул его, посмотрел, что находится внутри чехла, и, удовлетворившись, спрятал наконечник себе в карман. Видя это, Эйно Парве заплакал, жалобно, по-детски, всхлипывая. Теперь он совсем не был похож на того импозантного господина, с которым молодой журналист познакомился в начале этого дикого вечера.
«Отлично, – сказал пришелец, но уходить не спешил. – Остался один вопрос. Что вы сделали с Тигром?»
«С каким тигром?» – по толстому лицу замминистра катились слёзы, но он даже не мог утереть их рукой.
«К вам на судно проник наш человек, – начал терпеливо объяснять пришелец. – У него на груди татуировка – скалящийся тигр. Он должен был следить за вами до Антарктиды и на обратном пути. Но он не вернулся. Что вы с ним сделали?»
«Да-да, – сказал Парве. – Я вспомнил. Мы ему ничего не сделали. Его поймали, когда он пытался сойти с лайнера на берег, следом за экспедицией. Посадили в карцер. Он не отвечал на вопросы и дважды пытался сбежать. Тогда капитан, перед отправкой, велел оставить его на берегу. Этот ваш Тигр был слишком опасен, чтобы везти его назад…»
«Одного? На берегу? – переспросил пришелец. – Без провизии? Без огня? Без тёплой одежды? Это же убийство… Ты снова лжёшь! Я знаю капитана „Таллинна“ – он не мог отдать подобное распоряжение… Наверное, ты его отдал, так? Как начальник экспедиции, так?»
Новый тычок, и Эйно Парве зашёлся в кашле. Когда он отдышался, то ответил просто:
«Да, я это сделал. И сделал бы ещё раз. Потому что я вас ненавижу! Всех ненавижу!»
Пришелец некоторое время буравил замминистра взглядом.
«Что ж, – произнёс он, – ты свой выбор сделал. Не в моих правилах убивать без причины, но Тигра я тебе не прощу».
Пришелец взял вилку и с силой вогнал её Эйно Парве под раздвоенный подбородок. Брызнула кровь. Замминистра вытаращил глаза и забился в кресле. Правая нога его судорожно выпрямилась и опрокинула столик. Фонарик, блюдо для десерта, бутылка с остатками ликёра и хрустальные рюмки полетели на ковёр, а вторая вилка упала прямо на колени Мяэ. Ничего уже не соображая, журналист схватил вилку и наугад ткнул ею туда, где находился пришелец. Попал в мягкое и бросился в сторону.
Охваченный тёмным ужасом, крича и плача, Мяэ выскочил за дверь, потом – за ворота и побежал по залитому лунным светом шоссе. Никто его не преследовал.
Спохватился и серьёзно забеспокоился он на третий день, когда следователь прокуратуры зачитал ему обвинение в убийстве двух человек: заместителя министра культуры Эйно Парве и директора Музея древней истории Юхана Мялька. Мяэ пытался оправдаться, но его никто не слушал. Всё сходилось один к одному: два высокопоставленных господина пригласили молодого журналиста провести вечер за рюмкой «Вана Таллинна», тот напился и повёл себя неадекватно, а затем, пребывая в помрачённом состоянии сознания, прикончил обоих, воспользовавшись для этого вилкой из столового прибора, найденной на месте преступления. На вилке (улика номер один!) обнаружены отпечатки Яана Мяэ и засохшая человеческая кровь первой группы – такой же, как и у невинно убиенного Парве. По мнению следователей, дело не стоило выеденного яйца, а причастность журналиста к кровавому преступлению была доказана.
Через месяц состоялся суд. Адвокат Яана Мяэ, нанятый газетой «Ээсти Пяэвалехт», напирал в основном на то, что нет прямых доказательств виновности журналиста, да и мотивы двойного убийства выглядят надуманными.
«Взгляните на моего подзащитного, – говорил он присяжным заседателям. – Неужели вы верите в то, что он, выпив всего лишь несколько рюмок настойки и ликёра, способен впасть в дикое буйство и убить двух человек? Взгляните и на само орудие убийства. Вилка! Какой подготовкой надо обладать, какими изощрёнными методами нападения и самообороны нужно владеть, чтобы умертвить двух взрослых сильных мужчин с помощью такого орудия? Вы, конечно, знаете, что такие люди встречаются, их готовят спецслужбы для выполнения тайных операций. Но где журналист Мяэ мог пройти подобную подготовку? И когда он мог пройти подобную подготовку? Совсем недавно он ещё учился в обыкновенной средней школе, затем работал внештатным корреспондентом нескольких периодических изданий, чему есть официальное подтверждение. Где и когда Мяэ успел стать профессиональным киллером, суперагентом в стиле Джеймса Бонда? Может быть, мы чего-то упустили? Может быть, господа сыщики ошиблись в реконструкции преступления? Может быть, в доме заместителя министра Эйно Парве был ещё кто-то, способный не только убить взрослого человека вилкой, но и уничтожить все следы своего пребывания на месте преступления? Может быть, кто-то пытается обвинить Яана Мяэ в совершении преступления, чтобы скрыть от общественности очередные происки спецслужб?..»
Красноречие адвоката, впрочем, не произвело заметного впечатления на жюри. Куда убедительнее звучала версия прокурора, который рассказывал, что люди в состоянии аффекта способны творить чудеса ловкости и проявлять недюжинную силу. Для подтверждения своих слов прокурор пригласил в суд целый сонм экспертов-психологов, которые с умным видом перечисляли прецеденты и убедили-таки присяжных, что Яан Мяэ лишь кажется невинным ягнёнком, а на самом деле в нём сокрыта натуральная «белокурая бестия», которую алкоголь выпускает наружу, «превращая благовоспитанного мистера Джекиля в свирепого мистера Хайда».
На проведение следственного эксперимента с употреблением горячительных напитков, затребованный было адвокатом, судья разрешения не дал, и Яана признали виновным. Согласно статье существующего уголовного кодекса, он получил пятнадцать лет, которые и отправился отбывать в исправительно-трудовую колонию строгого режима под Раквере. Там он находится до сих пор и, говорят, числится на хорошем счету у администрации. Каждый год он обращается с апелляциями по своему делу в различные инстанции, но каждый раз получает отрицательный ответ. Ещё он работает в тюремной библиотеке и выписывает для неё малотиражные издания, посвящённые истории и мифологии эстов. Наверное, это нужно ему для книги, которую он пишет ночами и в свободное от обязательных работ время…
Её биография была проста и в то же время необычайна для тех, кто знает, как тяжело (почти невозможно) девушке из крестьянской семьи стать кадровым лётчиком. С двенадцати лет она посещала занятия Литовского аэроклуба в Каунасе, для чего ей приходилось совершать три раза в неделю двухчасовые вояжи на междугородних автобусах. В четырнадцать лет она впервые поднялась в воздух на месте наблюдателя в кабине пилотажного самолёта «Як-52», в семнадцать ей доверили самостоятельный полёт по полному профилю на «Як-50», в восемнадцать она поступила в Центральную летно-техническую школу при ЦК ДОСААФ СССР, где попалась на глаза самой Савицкой. В двадцать три, по рекомендации Светланы Евгеньевны, её зачислили в школу лётчиков-испытателей, а в двадцать пять – в отряд испытателей Лётно-исследовательского института. И тут всё закончилось. Блестящая, изумительная карьера была оборвана на взлёте, жизнь дала трещину, как это случилось со многими жизнями после распада огромной страны. В Прибалтийских республиках началась «чистка» административного аппарата и силовых структур от «иностранцев», коими в один момент стали русские. В Российской Федерации, хоть и с заметным запаздыванием, но начался аналогичный процесс, только здесь в «иностранцы» записали выходцев из Прибалтийских республик. Натурализоваться у Ангеле не получилась, да и не сильно она стремилась к этому, увлечённая идеями независимости и нового строительства литовской государственности с ориентацией на западноевропейские демократии.
Однако на родине её ждало разочарование. Там занимались «накоплением капитала», бывшие коммунисты пересели в кресла банкиров, шла активная торговля всем и вся, и никто думать не желал о будущем страны, не говоря уже о будущем авиации этой страны. Пришлось и Ангеле впрячься в возок капитализма, чтобы хоть как-то выжить самой и помочь выжить стареющим родителям. Это едва не стоило ей здоровья, а, скорее всего, и самой жизни. Начав работу в фирме, занимающейся транзитом алюминиевых чушек в Европу, на должности младшего экспедитора, Ангеле Бачинскайте быстро поднялась по служебной лестнице, став заместителем главы отдела воздушных перевозок. С какого-то момента она начала подозревать, что её фирма занимается не только транзитом алюминия, но и пакетов с белым порошком, произведённым в Средней Азии. Будучи человеком щепетильным в вопросах нарушения законности, Ангеле обратилась в Департамент госбезопасности. Её подвела некоторая наивность в «мирских» делах, и она записалась на приём прямо к начальнику отдела по борьбе с наркотиками.
Дальше начался форменный детектив в стиле Чейза. Её похитили прямо из приёмной, отвезли на удалённый хутор, принадлежащий главе охраны фирмы, и там устроили допрос с пристрастием. Хотели пустить «по кругу», но честь Ангеле спасло то, что у неё в те дни были месячные, и охранники побрезговали связываться.
Заперев девушку в подполе и пообещав наутро вернуться, мучители уехали в Вильнюс. И пропали. Три дня и три ночи Ангеле провела в холодном подвале, питаясь исключительно коллекционными винами, которые глава охраны хранил здесь для уик-эндов. На четвёртый день ей показалось, что наверху кто-то ходит. Взобравшись на пирамиду, построенную из пузатых бочонков, девушка принялась стучать в дощатый люк и громко материться по-русски и по-литовски. Её услышали и вытащили.
Когда спустя ещё сутки Ангеле немного оправилась от пережитого потрясения и победила жесточайшее похмелье, молодой и красивый сотрудник госбезопасности рассказал ей, что фирма прекратила своё существование. Пауки сожрали друг друга. Не добившись какого-то внятного признания от девушки, глава охраны, видимо, решил, что она действовала не по собственной инициативе, а по указке кого-то из руководства фирмы. Импровизированное расследование закончилось перестрелкой в центральном офисе: глава охраны был тяжело ранен и умер в реанимации, а директор сбежал и находится в розыске. Первоначально этим делом занималась полиция, потом, когда выяснилось, что в деле пахнет героином, подключилась госбезопасность. О похищении Ангеле никто даже не догадывался, пока она сама не дала о себе знать криками из подвала в тот самый момент, когда в доме главы охраны шёл обстоятельный обыск.
«Мы вас всё равно бы нашли, – утешал всхлипывающую девушку молодой и красивый сотрудник. – Раньше или позже. Но лучше, конечно, раньше, чем позже».
Этот жестокий урок многому научил Ангеле. Она наконец поняла, что в нашем изменчивом мире нужно рассчитывать только на себя и свои собственные силы. Нужно самой начинать дело, и тогда тебя никто не обманет и не подставит. А ещё лучше, если дело это будет связано с тем, чему хотелось бы посвятить всю свою жизнь, – с мечтой о небе.
Слухи в деловом мире Вильнюса распространяются быстро, но ещё быстрее искажаются, превращая любую информацию в нечто совершенно ей противоположное. Через пару недель рассказ о необыкновенных приключениях Ангеле Бачинскайте оброс такими подробностями, что когда она пришла в банк просить кредит под открытие частного аэроклуба «Пилотас», её принял сам директор, долго поил кофе, рассказывал несмешные анекдоты и искательно заглядывал в глаза. Позже Ангеле узнала, что в Вильнюсе её считают агентом 007 в юбке и никто уже не сомневается, что госбезопасность специально внедрила её в банду наркоторговцев. Так или иначе, но кредит она получила.
Первая половина денег ушла на покупку и восстановление лётного поля старой, времён Второй мировой войны, авиационной части к северу от Вильнюса. Наём бывших военных лётчиков в качестве штатных пилотов и инструкторов обошёлся куда дешевле: все они томились на земле, без работы, в ожидании лучших дней, а тем из них, кто был русским, даже «лучшие дни» не обещали ничего хорошего. Поэтому когда Ангеле приходила к кому-нибудь из них с предложением поучаствовать в создании нового аэроклуба, они с радостью соглашались, часто забывая спросить про аванс.
Вторая половина денег ушла на покупку самолётов. Тут Ангеле повезло. На рынок по бросовой цене вдруг выставили дюжину легкомоторных «О-2 Skymaster», разработанных известной американской фирмой «Цессна». Вообще-то это были военные машины, созданные специально для Вьетнама, – их использовали как самолёты целеуказания: в задачу «О-2» входило обнаружить наземную цель и обозначить её огнём из пулемётов GAU-2B/A или залпом неуправляемых ракет. Но с тех пор минуло много лет, и боевая «Цессна» была списана в гражданскую авиацию. Её пытались использовать на сельхозработах и при картографировании, но без особых успехов. А вот для аэроклуба эта лёгкая и устойчивая в полёте машина, с кабиной на двух пилотов и салоном на четырёх пассажиров, была в самый раз.
Шатко ли валко ли, но капитализм в Литве переходил из дикой стадии в цивилизованную. У народа появились деньги, и народ возжаждал развлечений по высшему европейскому разряду. Новые частные аэроклубы стали появляться тут и там, но Ангеле Бачинскайте была первой и успела снять сливки, введя клубную карту. Среди её клиентов значились и крупные бизнесмены, и вильнюсские политики, и даже премьер-министр Паксас заезжал, а потом вытворял чёрте что в воздухе, оттачивая свой пилотаж.
Но главное – Ангеле снова могла летать, подниматься всё выше и выше в ослепительно синюю бездну, растворяться в ней, оставляя далеко внизу заботы и горести земного несовершенного мира.
Не ладилось только на «личном фронте». Ангеле вошла в возраст цветения, когда девушка-худышка превращается в прекрасную статную даму с точёной фигурой и изящной грудью. Ко всему, она активно занималась спортом и поддерживала свою физическую форму на очень хорошем уровне, как и полагается пилоту, который хочет летать каждый день. Разумеется, многие мужчины обращали на неё внимание, некоторые из них пытались свести знакомство и даже закрепить его. У Ангеле были любовники, но ни одна из этих связей не переросла в серьёзное чувство, требующее чего-то большего, нежели примитивные игры под одеялом. Возможно, поклонников отпугивали целеустремлённость и очевидная деловитость молодой дамы, которая сумела добиться в своей жизни всего, о чём только мечтает большинство мужчин. Она совсем не подходила на роль домохозяйки или хотя бы подруги жизни, претендуя всегда на безусловное лидерство в паре. А поскольку круги, в которых она вращалась, сплошь состояли из мужчин-лидеров, встретить такого, кто признал бы её превосходство и сохранил бы после этого любовь, не получалось.
Вот и теперь, возвращаясь с родового хутора под Шяуляем, оставленного ей в наследство бабушкой по материнской линии, Ангеле была одна. И всю дорогу домой, в Вильнюс, думала, почему же она одна. Грех столь эффектной женщине в летнем костюме от Bernd Berger и туфлях от Sergio Rossi, сидящей за рулём «Renault Espace» выпуска девяносто шестого года, быть одной. Что бы она о себе ни думала, что бы ни воображала – грех. Потому что небом можно наслаждаться, а жить приходится на земле. Она всплакнула, но заметила это только, когда вид шоссе за стеклом переднего обзора начал расплываться.
«Этого ещё не хватало!» – выругала она себя, сняв одну руку с рулевого колеса и смахивая пальцами слезинки с ресниц.
Ей пришлось притормозить, а затем и сбросить скорость, потому что машины впереди сигналили и объезжали какое-то препятствие. Подъехав ближе, она увидела, что прямо на дорожном покрытии, вытянув ноги, сидит светловолосый мужчина.
Ангеле была девочка умная и при других обстоятельствах никогда не остановилась бы рядом с этим подозрительным человеком. Но тут ей бросилась в глаза одна деталь, заставившая её нарушить свои строгие правила и вдавить педаль тормоза до упора. Светловолосый мужчина, сидящий на шоссе, был одет в высотный компенсирующий костюм – такой знакомый и родной, что прямо захватывало дух. Перед Ангеле был брат-лётчик, а не помочь брату – самое последнее дело.
Яан Мяэ, пока ещё не веря, протянул руку, чтобы притронуться к копью, но замминистра сразу же спрятал наконечник в чехол, а сам чехол повесил на шею.
«Вы пока ещё не один из нас, – объяснил он журналисту мотивы своего поступка. – Вам нельзя к нему прикасаться. Все Предметы Силы необычайно чутки к человеческим мыслям и пожеланиям. Пока вы не научитесь контролировать своё внутреннее я, прикосновение к Копью может быть опасно для вас».
«А я где-то читал, что Копьё Лонгина находится в Вене», – Мяэ откинулся на спинку кресла, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.
«Это ошибка, – заверил Парве, застёгивая сорочку и вновь надевая френч. – В Вене подделка. Офицеры СС вывезли подлинное Копьё на секретную немецкую базу в Антарктиде, откуда мы забрали его».
«Победа в войне… – повторил Яан, словно пробуя эти слова на вкус. – Зачем Эстонии победа в войне? Мы ведь не собираемся ни с кем воевать. Или я ошибаюсь?»
«Мы не собираемся, – согласился замминистра, – но у нас, как я уже говорил, есть могущественные братья, которые собираются. И мы должны сделать всё, чтобы они победили. Иначе Эстония погибнет, а храм Атлантической Традиции будет разрушен…»
«Вы говорите о НАТО?»
«Тс-с-с, – Эйно Парве поднёс указательный палец к губам и покачал головой. – Не всё сразу, господин Мяэ. Прежде чем продолжать, я должен быть уверен, что вы готовы примкнуть к Братству Сааремаа и пройти соответствующие процедуры».
«Но зачем вы говорите мне всё это? Что я должен буду делать в Братстве?»
Главный вопрос был наконец-то задан, и Яан даже придержал дыхание.
«Вы напишете книгу. Книгу с большой буквы. В ней вы расскажете подлинную историю эстов и острова Сааремаа. Мы – маленький, но гордый народ. И мы претендуем на то, чтобы нас знали и уважали во всём мире. Наше Братство должно стать не одним из множества отделений Ордена, а руководящим магистратом. Вы напишете такую книгу?»
«Но где я буду брать материал?»
«О, это просто. Я познакомлю вас с документами и археологическими находками. Организую частные встречи с интересными людьми, которые много знают. Если у вас получится книга, Братство озолотит вас. Вы будете очень богаты и знамениты. А с учётом вашего юного возраста, у вас ещё останется время на то, чтобы принять участие в политической борьбе и стать… быть может, президентом Эстонской республики».
Яан сомневался, что у него достанет прыткости занять президентский пост, но даже если сбудется половина из того, что сулил замминистра, перед журналистом открывалось захватывающее будущее. И то ли от этих блистательных картин, то ли от употреблённого алкоголя у Мяэ закружилась голова.
«Я напишу книгу, – сказал Яан. – И я буду готов вступить в Братство Сааремаа после того, как вы расскажите мне условия членства в нём. Права и обязанности, пожалуйста».
«Ваша хватка мне нравится, господин Мяэ, – вновь похвалил Эйно Парве молодого журналиста. – Вы правильно ставите вопрос. Что же, если вы готовы слушать, то я…»
Он не закончил. Входная дверь внезапно распахнулась, и в холл не вошёл, а буквально влетел директор Музея древней истории Юхан Мяльк. По инерции он сделал ещё несколько шажков, а потом колени его подогнулись и Мяльк рухнул ничком на ворсистый ковёр. Несколько раз дрыгнул ногами и затих.
«Что за чёрт?!» – успел воскликнуть замминистра, и тут погас свет.
Дверь снова приоткрылась, и в холле появился кто-то ещё.
Этот кто-то двигался быстро и почти бесшумно. Яан, усиленно моргая в темноте, услышал лёгкий скрип половицы, потом резкий и хлёсткий звук, напоминающий звук пощёчины, и слабый вскрик. А затем темнота взорвалась сильным ударом в солнечное сплетение, и Мяэ несколько секунд корчился в кресле, пытаясь вдохнуть ставший жидким воздух.
Ещё через какое-то время появился свет. Пришелец зажёг и поставил на столик, рядом с блюдом для десерта, большой переносной фонарь. Конус света выхватил из непроницаемой тьмы искажённое страхом и болью лицо замминистра.
Пришелец стоял вполоборота к Мяэ, и когда глаза привыкли к новой интенсивности освещения, журналист сумел разглядеть подробности. Незваный гость (кстати, совершенно незнакомый Яану) был одет в облегающий спортивный костюм, а на его суровое лицо с большим хрящеватым носом была нанесена маскировочная раскраска – тёмные полосы, придававшие лицу оттенок тигриной свирепости.
Увидев всё это, Мяэ обомлел от страха. Потому что понял: пришелец не относится к племени обыкновенных ночных грабителей – это профессионал из спецслужб, и он пришёл сюда забрать их жизни. Но почему? За что?!
«По-русски все понимают?» – спросил пришелец.
Неожиданно для самого себя Мяэ быстро ответил:
«Да».
«Отлично. Тогда вы будете избавлены от необходимости слушать мой корявый эстонский».
Замминистра что-то пробулькал.
«Тебе пока слова не давали, – сказал ему пришелец из спецслужб, потом как бы невпопад заметил: – Интересного ты себе водителя подобрал. Не в моих правилах убивать без причины, но он уж дрался больно отчаянно. Какие-то приёмчики мне показывал, которых я не знаю. Вроде, кунг-фу, а вроде, и не кунг-фу. И словно боли не чувствует. Пришлось успокоить».
Пришелец помолчал.
«Деньги? Вам нужны деньги? – забормотал Эйно Парве по-русски. – Возьмите, они в сейфе. Шифр – один-девять-четыре-один».
«А больше там ничего нет? – спросил пришелец. – Копьё там?»
«Я не понимаю. Какое копьё?»
«Да понимаешь ты всё. Копьё Лонгина. Которое ты с приятелями вывез из Земли Королевы Мод».
Ага, подумал Мяэ, так вот зачем явился пришелец. От сердца немного отлегло. Сейчас Парве отдаст наконечник, и пришелец уйдёт. Как он там говорил? «Не в моих правилах убивать без причины?»
Однако Эйно Парве заупрямился.
«У меня нет копья, – заявил он. – Оно в хранилище Музея. Там охрана. Гвардейцы „Балтбата“. [40]Посторонним вход воспрещён. Нам туда не пройти».
«А у меня другие сведения, – сказал на это пришелец. – Все говорят, оно у тебя. Мол, ты с ним от самой Антарктиды не расстаёшься. Понравилась игрушка, да?»
«Это неправда», – отрезал Парве.
Пришелец с минуту размышлял. Потом положил руки на плечи замминистра, особенным образом сложил пальцы и нажал. Эйно Парве забился и громко взвыл.
«Больно? Я знаю, это очень больно, – приговаривал пришелец. – Где копьё?»
«У меня!.. Его!.. Нет!..» – прокричал замминистра.
Пришелец отпустил его плечи и снова задумался. В этот момент Яана разобрала икота. Он пытался сдержат дыхание, но организм оказался сильнее.
«И-ик», – сказал Мяэ.
Пришелец резко повернулся на звук:
«А ты знаешь, где копьё, юноша?»
Яан помотал головой, но, наверное, нечто такое промелькнуло в его взгляде, потому что пришелец обошёл столик и склонился теперь над журналистом.
«Некрасиво врать старшим, – сказал он укоризненно. – Где копьё?»
«Я думаю, господин Парве сказал правду, – пролепетал Мяэ, глядя в чёрные страшные глаза пришельца. – Копьё в хранилище Музея…»
Пришелец сделал неуловимое движение рукой, и в пальцах у него появилась вилка, с помощью которой ещё совсем недавно Яан потреблял вкусный десерт.
«Я не буду тебя пытать, – сообщил пришелец обомлевшему журналисту, поднося вилку к самому его лицу. – Сначала я выколю тебе правый глаз. Выколю аккуратно – так, чтобы не повредить мозг. Если после этого ты не скажешь, где находится копьё, я выколю тебе левый глаз. А потом кастрирую. Ты выживешь. Но подумай, кому ты будешь нужен – слепой и без яиц? А впереди у тебя ещё лет шестьдесят…»
Пришелец блефовал. Наверняка, он блефовал, чтобы запугать Мяэ до полусмерти, но журналист не мог вынести зрелища острой вилки, направленной ему в глаз. Он лихорадочно облизал губы и сказал:
«Я знаю, где копьё…»
Тут Эйно Парве попытался вскочить, но пришелец, чуть повернувшись, выкинул назад левую ногу и сильным ударом отправил замминистра обратно в кресло. Парве вновь забулькал.
«Ну, говори», – приказал пришелец Яану.
«Он носит копьё на груди, – ответил Мяэ. – Как амулет».
Пришелец тут же оставил журналиста и вернулся к Парве. Резкий рывок, и френч, и сорочка на груди замминистра были разорваны. Увидев амулет, пришелец сдёрнул его, посмотрел, что находится внутри чехла, и, удовлетворившись, спрятал наконечник себе в карман. Видя это, Эйно Парве заплакал, жалобно, по-детски, всхлипывая. Теперь он совсем не был похож на того импозантного господина, с которым молодой журналист познакомился в начале этого дикого вечера.
«Отлично, – сказал пришелец, но уходить не спешил. – Остался один вопрос. Что вы сделали с Тигром?»
«С каким тигром?» – по толстому лицу замминистра катились слёзы, но он даже не мог утереть их рукой.
«К вам на судно проник наш человек, – начал терпеливо объяснять пришелец. – У него на груди татуировка – скалящийся тигр. Он должен был следить за вами до Антарктиды и на обратном пути. Но он не вернулся. Что вы с ним сделали?»
«Да-да, – сказал Парве. – Я вспомнил. Мы ему ничего не сделали. Его поймали, когда он пытался сойти с лайнера на берег, следом за экспедицией. Посадили в карцер. Он не отвечал на вопросы и дважды пытался сбежать. Тогда капитан, перед отправкой, велел оставить его на берегу. Этот ваш Тигр был слишком опасен, чтобы везти его назад…»
«Одного? На берегу? – переспросил пришелец. – Без провизии? Без огня? Без тёплой одежды? Это же убийство… Ты снова лжёшь! Я знаю капитана „Таллинна“ – он не мог отдать подобное распоряжение… Наверное, ты его отдал, так? Как начальник экспедиции, так?»
Новый тычок, и Эйно Парве зашёлся в кашле. Когда он отдышался, то ответил просто:
«Да, я это сделал. И сделал бы ещё раз. Потому что я вас ненавижу! Всех ненавижу!»
Пришелец некоторое время буравил замминистра взглядом.
«Что ж, – произнёс он, – ты свой выбор сделал. Не в моих правилах убивать без причины, но Тигра я тебе не прощу».
Пришелец взял вилку и с силой вогнал её Эйно Парве под раздвоенный подбородок. Брызнула кровь. Замминистра вытаращил глаза и забился в кресле. Правая нога его судорожно выпрямилась и опрокинула столик. Фонарик, блюдо для десерта, бутылка с остатками ликёра и хрустальные рюмки полетели на ковёр, а вторая вилка упала прямо на колени Мяэ. Ничего уже не соображая, журналист схватил вилку и наугад ткнул ею туда, где находился пришелец. Попал в мягкое и бросился в сторону.
Охваченный тёмным ужасом, крича и плача, Мяэ выскочил за дверь, потом – за ворота и побежал по залитому лунным светом шоссе. Никто его не преследовал.
* * *
Утро Яан Мяэ встретил в полицейском участке. Сонный дежурный заполнил бланк, а потом закрыл незадачливого журналиста в камере. Яан не протестовал. Он был в шоке и не совсем понимал, что с ним происходит.Спохватился и серьёзно забеспокоился он на третий день, когда следователь прокуратуры зачитал ему обвинение в убийстве двух человек: заместителя министра культуры Эйно Парве и директора Музея древней истории Юхана Мялька. Мяэ пытался оправдаться, но его никто не слушал. Всё сходилось один к одному: два высокопоставленных господина пригласили молодого журналиста провести вечер за рюмкой «Вана Таллинна», тот напился и повёл себя неадекватно, а затем, пребывая в помрачённом состоянии сознания, прикончил обоих, воспользовавшись для этого вилкой из столового прибора, найденной на месте преступления. На вилке (улика номер один!) обнаружены отпечатки Яана Мяэ и засохшая человеческая кровь первой группы – такой же, как и у невинно убиенного Парве. По мнению следователей, дело не стоило выеденного яйца, а причастность журналиста к кровавому преступлению была доказана.
Через месяц состоялся суд. Адвокат Яана Мяэ, нанятый газетой «Ээсти Пяэвалехт», напирал в основном на то, что нет прямых доказательств виновности журналиста, да и мотивы двойного убийства выглядят надуманными.
«Взгляните на моего подзащитного, – говорил он присяжным заседателям. – Неужели вы верите в то, что он, выпив всего лишь несколько рюмок настойки и ликёра, способен впасть в дикое буйство и убить двух человек? Взгляните и на само орудие убийства. Вилка! Какой подготовкой надо обладать, какими изощрёнными методами нападения и самообороны нужно владеть, чтобы умертвить двух взрослых сильных мужчин с помощью такого орудия? Вы, конечно, знаете, что такие люди встречаются, их готовят спецслужбы для выполнения тайных операций. Но где журналист Мяэ мог пройти подобную подготовку? И когда он мог пройти подобную подготовку? Совсем недавно он ещё учился в обыкновенной средней школе, затем работал внештатным корреспондентом нескольких периодических изданий, чему есть официальное подтверждение. Где и когда Мяэ успел стать профессиональным киллером, суперагентом в стиле Джеймса Бонда? Может быть, мы чего-то упустили? Может быть, господа сыщики ошиблись в реконструкции преступления? Может быть, в доме заместителя министра Эйно Парве был ещё кто-то, способный не только убить взрослого человека вилкой, но и уничтожить все следы своего пребывания на месте преступления? Может быть, кто-то пытается обвинить Яана Мяэ в совершении преступления, чтобы скрыть от общественности очередные происки спецслужб?..»
Красноречие адвоката, впрочем, не произвело заметного впечатления на жюри. Куда убедительнее звучала версия прокурора, который рассказывал, что люди в состоянии аффекта способны творить чудеса ловкости и проявлять недюжинную силу. Для подтверждения своих слов прокурор пригласил в суд целый сонм экспертов-психологов, которые с умным видом перечисляли прецеденты и убедили-таки присяжных, что Яан Мяэ лишь кажется невинным ягнёнком, а на самом деле в нём сокрыта натуральная «белокурая бестия», которую алкоголь выпускает наружу, «превращая благовоспитанного мистера Джекиля в свирепого мистера Хайда».
На проведение следственного эксперимента с употреблением горячительных напитков, затребованный было адвокатом, судья разрешения не дал, и Яана признали виновным. Согласно статье существующего уголовного кодекса, он получил пятнадцать лет, которые и отправился отбывать в исправительно-трудовую колонию строгого режима под Раквере. Там он находится до сих пор и, говорят, числится на хорошем счету у администрации. Каждый год он обращается с апелляциями по своему делу в различные инстанции, но каждый раз получает отрицательный ответ. Ещё он работает в тюремной библиотеке и выписывает для неё малотиражные издания, посвящённые истории и мифологии эстов. Наверное, это нужно ему для книги, которую он пишет ночами и в свободное от обязательных работ время…
(Шоссе Е-272, Литва, август 2000 года)
Ангеле Бачинскайте была по происхождению из жемайтийцев. [41]Считается, что именно эта народность выделяется среди всех остальных литовцев сдержанностью, настойчивостью и волевым характером. Ангеле соответствовала этому стереотипу на все сто. Что, по-видимому, и помогло ей стать чуть ли не единственной литовкой, получившей звание лётчика-испытателя Советского Союза.Её биография была проста и в то же время необычайна для тех, кто знает, как тяжело (почти невозможно) девушке из крестьянской семьи стать кадровым лётчиком. С двенадцати лет она посещала занятия Литовского аэроклуба в Каунасе, для чего ей приходилось совершать три раза в неделю двухчасовые вояжи на междугородних автобусах. В четырнадцать лет она впервые поднялась в воздух на месте наблюдателя в кабине пилотажного самолёта «Як-52», в семнадцать ей доверили самостоятельный полёт по полному профилю на «Як-50», в восемнадцать она поступила в Центральную летно-техническую школу при ЦК ДОСААФ СССР, где попалась на глаза самой Савицкой. В двадцать три, по рекомендации Светланы Евгеньевны, её зачислили в школу лётчиков-испытателей, а в двадцать пять – в отряд испытателей Лётно-исследовательского института. И тут всё закончилось. Блестящая, изумительная карьера была оборвана на взлёте, жизнь дала трещину, как это случилось со многими жизнями после распада огромной страны. В Прибалтийских республиках началась «чистка» административного аппарата и силовых структур от «иностранцев», коими в один момент стали русские. В Российской Федерации, хоть и с заметным запаздыванием, но начался аналогичный процесс, только здесь в «иностранцы» записали выходцев из Прибалтийских республик. Натурализоваться у Ангеле не получилась, да и не сильно она стремилась к этому, увлечённая идеями независимости и нового строительства литовской государственности с ориентацией на западноевропейские демократии.
Однако на родине её ждало разочарование. Там занимались «накоплением капитала», бывшие коммунисты пересели в кресла банкиров, шла активная торговля всем и вся, и никто думать не желал о будущем страны, не говоря уже о будущем авиации этой страны. Пришлось и Ангеле впрячься в возок капитализма, чтобы хоть как-то выжить самой и помочь выжить стареющим родителям. Это едва не стоило ей здоровья, а, скорее всего, и самой жизни. Начав работу в фирме, занимающейся транзитом алюминиевых чушек в Европу, на должности младшего экспедитора, Ангеле Бачинскайте быстро поднялась по служебной лестнице, став заместителем главы отдела воздушных перевозок. С какого-то момента она начала подозревать, что её фирма занимается не только транзитом алюминия, но и пакетов с белым порошком, произведённым в Средней Азии. Будучи человеком щепетильным в вопросах нарушения законности, Ангеле обратилась в Департамент госбезопасности. Её подвела некоторая наивность в «мирских» делах, и она записалась на приём прямо к начальнику отдела по борьбе с наркотиками.
Дальше начался форменный детектив в стиле Чейза. Её похитили прямо из приёмной, отвезли на удалённый хутор, принадлежащий главе охраны фирмы, и там устроили допрос с пристрастием. Хотели пустить «по кругу», но честь Ангеле спасло то, что у неё в те дни были месячные, и охранники побрезговали связываться.
Заперев девушку в подполе и пообещав наутро вернуться, мучители уехали в Вильнюс. И пропали. Три дня и три ночи Ангеле провела в холодном подвале, питаясь исключительно коллекционными винами, которые глава охраны хранил здесь для уик-эндов. На четвёртый день ей показалось, что наверху кто-то ходит. Взобравшись на пирамиду, построенную из пузатых бочонков, девушка принялась стучать в дощатый люк и громко материться по-русски и по-литовски. Её услышали и вытащили.
Когда спустя ещё сутки Ангеле немного оправилась от пережитого потрясения и победила жесточайшее похмелье, молодой и красивый сотрудник госбезопасности рассказал ей, что фирма прекратила своё существование. Пауки сожрали друг друга. Не добившись какого-то внятного признания от девушки, глава охраны, видимо, решил, что она действовала не по собственной инициативе, а по указке кого-то из руководства фирмы. Импровизированное расследование закончилось перестрелкой в центральном офисе: глава охраны был тяжело ранен и умер в реанимации, а директор сбежал и находится в розыске. Первоначально этим делом занималась полиция, потом, когда выяснилось, что в деле пахнет героином, подключилась госбезопасность. О похищении Ангеле никто даже не догадывался, пока она сама не дала о себе знать криками из подвала в тот самый момент, когда в доме главы охраны шёл обстоятельный обыск.
«Мы вас всё равно бы нашли, – утешал всхлипывающую девушку молодой и красивый сотрудник. – Раньше или позже. Но лучше, конечно, раньше, чем позже».
Этот жестокий урок многому научил Ангеле. Она наконец поняла, что в нашем изменчивом мире нужно рассчитывать только на себя и свои собственные силы. Нужно самой начинать дело, и тогда тебя никто не обманет и не подставит. А ещё лучше, если дело это будет связано с тем, чему хотелось бы посвятить всю свою жизнь, – с мечтой о небе.
Слухи в деловом мире Вильнюса распространяются быстро, но ещё быстрее искажаются, превращая любую информацию в нечто совершенно ей противоположное. Через пару недель рассказ о необыкновенных приключениях Ангеле Бачинскайте оброс такими подробностями, что когда она пришла в банк просить кредит под открытие частного аэроклуба «Пилотас», её принял сам директор, долго поил кофе, рассказывал несмешные анекдоты и искательно заглядывал в глаза. Позже Ангеле узнала, что в Вильнюсе её считают агентом 007 в юбке и никто уже не сомневается, что госбезопасность специально внедрила её в банду наркоторговцев. Так или иначе, но кредит она получила.
Первая половина денег ушла на покупку и восстановление лётного поля старой, времён Второй мировой войны, авиационной части к северу от Вильнюса. Наём бывших военных лётчиков в качестве штатных пилотов и инструкторов обошёлся куда дешевле: все они томились на земле, без работы, в ожидании лучших дней, а тем из них, кто был русским, даже «лучшие дни» не обещали ничего хорошего. Поэтому когда Ангеле приходила к кому-нибудь из них с предложением поучаствовать в создании нового аэроклуба, они с радостью соглашались, часто забывая спросить про аванс.
Вторая половина денег ушла на покупку самолётов. Тут Ангеле повезло. На рынок по бросовой цене вдруг выставили дюжину легкомоторных «О-2 Skymaster», разработанных известной американской фирмой «Цессна». Вообще-то это были военные машины, созданные специально для Вьетнама, – их использовали как самолёты целеуказания: в задачу «О-2» входило обнаружить наземную цель и обозначить её огнём из пулемётов GAU-2B/A или залпом неуправляемых ракет. Но с тех пор минуло много лет, и боевая «Цессна» была списана в гражданскую авиацию. Её пытались использовать на сельхозработах и при картографировании, но без особых успехов. А вот для аэроклуба эта лёгкая и устойчивая в полёте машина, с кабиной на двух пилотов и салоном на четырёх пассажиров, была в самый раз.
Шатко ли валко ли, но капитализм в Литве переходил из дикой стадии в цивилизованную. У народа появились деньги, и народ возжаждал развлечений по высшему европейскому разряду. Новые частные аэроклубы стали появляться тут и там, но Ангеле Бачинскайте была первой и успела снять сливки, введя клубную карту. Среди её клиентов значились и крупные бизнесмены, и вильнюсские политики, и даже премьер-министр Паксас заезжал, а потом вытворял чёрте что в воздухе, оттачивая свой пилотаж.
Но главное – Ангеле снова могла летать, подниматься всё выше и выше в ослепительно синюю бездну, растворяться в ней, оставляя далеко внизу заботы и горести земного несовершенного мира.
Не ладилось только на «личном фронте». Ангеле вошла в возраст цветения, когда девушка-худышка превращается в прекрасную статную даму с точёной фигурой и изящной грудью. Ко всему, она активно занималась спортом и поддерживала свою физическую форму на очень хорошем уровне, как и полагается пилоту, который хочет летать каждый день. Разумеется, многие мужчины обращали на неё внимание, некоторые из них пытались свести знакомство и даже закрепить его. У Ангеле были любовники, но ни одна из этих связей не переросла в серьёзное чувство, требующее чего-то большего, нежели примитивные игры под одеялом. Возможно, поклонников отпугивали целеустремлённость и очевидная деловитость молодой дамы, которая сумела добиться в своей жизни всего, о чём только мечтает большинство мужчин. Она совсем не подходила на роль домохозяйки или хотя бы подруги жизни, претендуя всегда на безусловное лидерство в паре. А поскольку круги, в которых она вращалась, сплошь состояли из мужчин-лидеров, встретить такого, кто признал бы её превосходство и сохранил бы после этого любовь, не получалось.
Вот и теперь, возвращаясь с родового хутора под Шяуляем, оставленного ей в наследство бабушкой по материнской линии, Ангеле была одна. И всю дорогу домой, в Вильнюс, думала, почему же она одна. Грех столь эффектной женщине в летнем костюме от Bernd Berger и туфлях от Sergio Rossi, сидящей за рулём «Renault Espace» выпуска девяносто шестого года, быть одной. Что бы она о себе ни думала, что бы ни воображала – грех. Потому что небом можно наслаждаться, а жить приходится на земле. Она всплакнула, но заметила это только, когда вид шоссе за стеклом переднего обзора начал расплываться.
«Этого ещё не хватало!» – выругала она себя, сняв одну руку с рулевого колеса и смахивая пальцами слезинки с ресниц.
Ей пришлось притормозить, а затем и сбросить скорость, потому что машины впереди сигналили и объезжали какое-то препятствие. Подъехав ближе, она увидела, что прямо на дорожном покрытии, вытянув ноги, сидит светловолосый мужчина.
Ангеле была девочка умная и при других обстоятельствах никогда не остановилась бы рядом с этим подозрительным человеком. Но тут ей бросилась в глаза одна деталь, заставившая её нарушить свои строгие правила и вдавить педаль тормоза до упора. Светловолосый мужчина, сидящий на шоссе, был одет в высотный компенсирующий костюм – такой знакомый и родной, что прямо захватывало дух. Перед Ангеле был брат-лётчик, а не помочь брату – самое последнее дело.