Петухов Анатолий. Дай лапу, друг медведь !

   "Носилки бы сделать, - думал Борька. - Только на носилках холодно ему будет, вон как морозит! На руках теплее..."
   ...В зимнюю пору колхозные механизаторы работали по субботам и воскресеньям не полный день, и Вадим Сергеевич возвратился домой, едва начало смеркаться. Он не на шутку встревожился, узнав, что Андрюшка и Борька еще не пришли из лесу.
   - Они ведь не больно и заботятся, - ворчала бабка Перьиха. Дорвутся до воли, так и чуру не знают. Теперь-то уж, поди, в домашнюю сторону правят...
   Не успокоившись таким предположением матери, Вадим Сергеевич решил сходить к Сизовым: может, ребята уже вернулись, но застряли у Борьки?
   Но бабка была права: в эту самую пору Андрюшка и Борька действительно "правили" к дому, однако были всего на полпути к деревне. Они опять сидели на снегу, отдыхая, быть может, в десятый раз. После каждого такого отдыха ноша уже не казалась легче, а руки, наоборот, становились все слабей и непослушней.
   - Придумал! - почти выкрикнул Борька. - Мы его вместе, вдвоем понесем. У тебя есть в брюках ремень?
   - Есть.
   - И у меня есть. Только дыры придется в фуфайке сделать. Проденем в эти дыры ремни и...
   - Не так надо, - возразил Андрюшка, живо ухватившись за Борькину мысль. - Мы из ремней лямки сделаем, чтобы медвежонок за спиной, как в ватном мешке, сидел!
   Перочинным ножом Андрюшка нарезал дыр по нижнему краю фуфайки и тремя большими стежками прошил ее своим ремнем, а пряжку застегнул. Второй ремень ребята пропустили в сквозное отверстие, прорезанное возле веревочки, которой был стянут ворот, и все получилось отлично. Сначала ремни оказались длинноваты, но Борька подтянул их, перестегнул пряжки на другие дырки, и фуфайка с медвежонком удобно легла поперек Андрюшкиной спины.
   Перемена положения, видимо, доставила раненому медвежонку какое-то беспокойство, и он заворочался.
   - Шевелится, он шевелится!.. - восторженно прошептал Борька.
   - Конечно, шевелится! Теперь мы его хоть за двадцать километров унесем!..
   Уже светилось огнями недалекое Овинцево, когда перед ребятами на тракторном следу неожиданно возникли из густой темноты две человеческие фигуры.
   - Кажется, шагают наши пропащие!.. - раздался глуховатый добродушный голос.
   Андрюшка, узнав своего отца, почувствовал во всем теле такую усталость, что едва удержался, чтобы тут же не сесть в снег. Он остановился, опершись рукой на Борькино плечо, и хрипло и радостно сказал:
   - Ну, теперь-то, Бориска, мы пришли!
   Рядом с Андрюшкиным отцом был Федор Трофимович.
   Отец Борьки, понимая, насколько устали ребята, сам вызвался сходить за ветеринарным врачом и сразу отправился на центральную усадьбу колхоза.
   - Ты уж, Федя, поторопись! - крикнул ему уже с крыльца своего дома Вадим Сергеевич. - Если Виталия Максимовича нету, к Нюшке-фельдшерице сбегай!
   - Все сделаю! - отозвался из темноты Сизов-старший.
   Когда Вадим Сергеевич со своей странной ношей на руках вошел в избу, Перьиха чуть не упала в обморок. Но, увидев, что следом за сыном через порог шагнул Андрюшка, а за ним и Борька, тотчас успокоилась и громко спросила:
   - Чего такое принес-то? С ремнями!..
   - Ты потише, - предупредил ее Вадим Сергеевич. - Медвежонок раненый.
   - Еще не легче!.. - Старуха так и села на лавку.
   Вадим Сергеевич бережно опустил закутанного медвежонка на пол посреди избы, скинул с себя полушубок. Он сам вытащил из фуфайки ремни, мысленно подивившись сметливости ребят, перерезал веревочки, которыми были связаны рукава и стянут ворот, потом расстегнул все пуговицы и тихонечко раскинул полы. Медвежонок лежал на левом боку, поджав лапы и подогнув к груди мордочку. Глаза его были закрыты, он прерывисто и часто дышал. Шерсть на передней лапе повыше локтя и на груди свалялась и слиплась от запекшейся крови.
   - Папка, а он живой? - спросил Вовка, тараща на медвежонка круглые зеленоватые глаза.
   - Видишь, дышит, - тихо отозвался Вадим Сергеевич. - Значит, живой!
   - И его можно потрогать?
   - Нельзя, - ответил Андрюшка. - В лесу он меня знаешь как за руку тяпнул!..
   Бабка Перьиха тоже подошла, чтобы посмотреть медвежонка. Склонившись над ним, она постояла так и сказала с безнадежным вздохом:
   - Не жилец.
   Борька испуганно глянул на старуху, а Андрюшка хмуро сказал:
   - Лечить ведь будем!..
   Неизвестно, что подействовало на медвежонка - тепло, яркий электрический свет или людской говор, - но он вдруг упруго разогнул спину, приподнял голову и забился на месте, делая отчаянные попытки встать на ноги; глаза его хищно посверкивали. Вовка шарахнулся к бабке, Андрюшка же схватил отцовский полушубок и накрыл им медвежонка.
   - Боится, - шепотом сказал он. - Может, его в спальню перенести? Свет выключим, заходить пока не будем...
   - Сначала место надо подготовить, - возразил отец. - Пусть полежит под шубой, а я ему угол в спальне отгорожу.
   И он отправился в сарай готовить доски.
   35
   Ребята очень волновались, приедет ли ветеринарный врач: а вдруг его не окажется дома? Но врач приехал. Это был высокий, уже не молодой человек, сухой и подвижный, с обветренным и красным с мороза лицом. Пожимая широкую ладонь Вадима Сергеевича, он укоризненно сказал:
   - Когда только вы привыкнете пользоваться телефоном? Ведь можно было позвонить мне из конторы бригады или от Гвоздевых! Человека сгоняли в такую даль, - он кивнул на Сизова-старшего, - и я приехал на целых полчаса позднее, чем мог бы. Надеюсь, не опоздал? Жив еще ваш найденыш?
   - Жив, жив!.. - в один голос ответили Андрюшка и Борька.
   Виталий Максимович разделся и прошел в комнату, прихватив привезенный с собой чемоданчик.
   - Это он тут, под шубой?
   - Он. Свету боится, вот и пришлось прикрыть, - пояснил Вадим Сергеевич.
   Виталий Максимович приподнял полушубок и несколько секунд внимательно смотрел на медвежонка.
   - Слаб. Очень слаб, - сказал он. - Но будем надеяться на живучесть породы.
   По его распоряжению Андрюшкина кровать превратилась в операционный стол. Не обращая внимания на слабое сопротивление, врач ловко надел медвежонку намордник, перенес его на кровать и на каждую лапу накинул по петле из узких сыромятных ремней. Привязав эти ремни к спинкам кровати и попеременно подтягивая их, Виталий Максимович добился того, что медвежонок лишился малейшей возможности двигаться. Он лежал на спине, будто распятый.
   Андрюшка и Борька думали, что ветеринар сразу начнет искать раны, скрытые слипшейся от крови шерстью. Но Виталий Максимович будто и не замечал этих ран. Сначала он посмотрел глаза медвежонка, потом погрузил пальцы руки в густую шерсть на его шее, постоял так несколько секунд, затем ощупал лапы и грудь, наконец достал стетоскоп и долго слушал, как врач прослушивает больного.
   Вадим Сергеевич, Федор Трофимович, Андрюшка и Борька стояли возле кровати и не спускали глаз с изрезанного морщинами лица ветеринара. Но лицо Виталия Максимовича оставалось таким же сосредоточенно-серьезным, и по нему невозможно было определить, хорошее или плохое слышится ему в трубке.
   - Ну как? - с робкой надеждой спросил Вадим Сергеевич.
   Виталий Максимович неопределенно пожал плечами, но увидел тревожно ждущие глаза Андрюшки и Борьки и сказал:
   - Можете быть уверены - я сделаю все, чтобы он выжил.
   Затаив дыхание, ребята смотрели, как врач делал медвежонку уколы сначала в шею, потом в здоровую лапу. После этого он смочил каким-то раствором слипшуюся шерсть и стал аккуратно обстригать ее. И по мере того как он стриг, на груди медвежонка обнажалась широкая рваная рана. Она показалась ребятам настолько страшной, что надежда на спасение медвежонка почти угасла. Когда Виталий Максимович стал промывать эту рану, медвежонок глухо застонал, и по телу его волнами пошла дрожь.
   - Ничего, потерпи, - бодро говорил Виталий Максимович. - С такой раной ты еще сто лет проживешь!..
   - А что, разве она не опасная? - спросил Федор Трофимович.
   - Все раны опасны, - возразил ветеринар. - Однако это ранение можно отнести к категории легких. Самое главное - что пуля не проникла в полость груди и легкие и плевра целы. А грудная кость, хоть и сильно разбита, срастется.
   Ребята повеселели.
   Промытую и очищенную от шерсти рану Виталий Максимович присыпал каким-то белым порошком, смазал желтоватой мазью и залил чем-то таким, отчего поверхность раны стала как бы подсыхать. После этого он снова делал медвежонку уколы, а уж затем приступил к обработке раны на лапе. Рана оказалась сквозной, но кость была не задета.
   - Это, видимо, одна и та же пуля, - сказал Виталий Максимович. Пробила лапу, а потом пропахала грудину. Попади она сантиметров на пять выше - и тогда всё.
   - Тогда бы медвежонок сразу умер? - спросил Борька.
   - Не сразу, но вы бы нашли его мертвым. В общем, можете считать, что вашему мишке крупно повезло!
   Окончив обработку ран, врач сделал медвежонку еще один укол, теперь уже в бедро задней ноги, собрал свой инструмент и осмотрел отгороженный досками угол.
   - Нормально, - кивнул он одобрительно. - Только шубу надо убрать, а вместо нее постелите грубую чистую ткань - мешковину или кусок брезента. И воду поставьте.
   - Может, лучше молока? - спросил Андрюшка.
   - И молоко можно. Но воду обязательно.
   - А кормить чем?
   - Что будет есть, тем и кормите: молоком, творогом, мясным фаршем, полувареной рыбой... День-два он, вероятно, ничего есть не будет, но это не беда - жиру у него накоплено порядочно, не страшно. В случае чего звоните мне. Только не бегайте опять за три километра, как сегодня...
   Виталий Максимович развязал ремни, перенес медвежонка в угол и сдернул с головы намордник. Мишка тотчас забился в самый уголок между стеной и досками и улегся там, поджав под себя лапы. Он дрожал как в лихорадке.
   - Это от волнения, - пояснил Виталий Максимович. - И мой настоятельный совет - старайтесь как можно меньше его беспокоить. Чем реже он будет волноваться, тем быстрей поправится.
   Уже на улице, усевшись в легкие санки и взяв в руки вожжи, чтобы придержать застоявшегося нетерпеливого рысака, ветеринар сказал:
   - Хочу предупредить: когда узнают, что у вас есть медвежонок, появится много любопытных. Постарайтесь как-нибудь оградить медвежонка от их посещений. Это очень важно.
   Виталий Максимович уехал. Тут же, у крыльца, Вадим Сергеевич, Федор Трофимович и ребята договорились о медвежонке пока никому ничего не говорить.
   36
   В понедельник вечером, возвратившись с работы, Валентин Игнатьевич застал Валерку и Лариску за выполнением домашних заданий.
   - Чего поздно уроки делаете? - удивился он.
   - А мы кино смотрели! - бойко отозвалась Лариска. - Про индейцев. Интересное!.. И еще мультики...
   - Понятно. А медвежонка смотреть не ходили?
   - Что? Какого медвежонка? - разом спросили Валерка и Лариска.
   Валентин Игнатьевич на секунду растерялся: было просто невероятно, что Андрюшка, с которым Валерка учится в одном классе, промолчал о таком событии. Он вдруг понял, что ссора сына с Андрюшкой Перьевым - не обычная размолвка, какие часто случаются у ребят.
   - О каком медвежонке ты спрашиваешь? - нетерпеливо произнес Валерка.
   Валентин Игнатьевич сел на диван и задумчиво уставился на сына.
   - Не торопи... Вчера Андрюшка и Борька ходили в лес по следам этих... браконьеров. С какой целью, я уж не знаю. И вот где-то там, недалеко от берлоги, поймали раненого медвежонка.
   - Ой, правда?! - вскрикнула Лариска и, выскочив из-за стола, подсела на диван к отцу. - И они принесли его домой?
   - Конечно! Это уже вечером было. Вызвали ветврача. Он что-то там поделал, рану, видимо, обработал... Вот, собственно, и все.
   Не в состоянии скрыть смятение, вызванное такой невероятной вестью, Валерка, заикаясь, спросил:
   - А ты-то... откуда все это... узнал?
   - Я к Перьевым в обед заходил.
   Лариска, сгорая от нетерпения, дергала отца за рукав:
   - И ты видел этого медвежонка?
   - А как же. Ему отгородили угол в спальне, вот там он и лежит.
   У Валерки горело лицо, пылали уши.
   "Надо же!.. Андрюшка... Ни слова! И даже виду не показал..." билось в голове.
   - Пап!.. А как они его поймали? Расскажи! - теребила отца Лариска.
   - Этого я не знаю. Некогда было спрашивать... Кстати, Андрюшка-то был сегодня в школе?
   - Был, - глухо ответил Валерка.
   - И ничего тебе не сказал?
   В последнем вопросе не было необходимости, но он сорвался с языка как-то сам собой.
   - Он никому ничего не говорил. Я даже и не знал, что вчера они в лес ходили.
   Валентин Игнатьевич подумал, что, кажется, наступил благоприятный момент попытаться все-таки помирить ребят, и сказал:
   - Просто поскромничал. И так о нем с Борькой разговоров хватает браконьеров помогли задержать, а тут еще медвежонок... Вот и промолчал... А вы сходите к нему сейчас. И медвежонка посмотрите и расспросите, что да как было.
   - Пошли? - Лариска просительно глянула на брата.
   - Я не пойду.
   - Почему? - удивился Валентин Игнатьевич. - Интересно же! И в этом нет ничего плохого.
   - Не пойду, и все. Мне... уроки делать надо. - Валерка отвернулся и склонился над тетрадью.
   - Ну вот, он всегда так! - надулась Лариска.
   Догадавшись, что творится в душе сына, Валентин Игнатьевич сказал дочери:
   - Между прочим, у тебя тоже не все уроки сделаны. А медвежонка можно посмотреть и завтра. Пойдете из школы и зайдете по пути. Днем еще лучше, светлее.
   В этот вечер Валерка лег спать раньше обычного.
   Никто, ни один человек даже не предполагал, какую горькую обиду перенес он, когда узнал, что Андрюшка и Борька, делая все возможное, чтобы разоблачить браконьеров, так и не вспомнили о нем.
   Но там были особые обстоятельства: Андрюшка и Борька спешили, им дорога была каждая минута, да и вряд ли он, Валерка, мог в чем-то оказаться полезным. Но вчера, когда они отправились в лес, когда шли мимо его, Валеркиного, дома, разве не могли сказаться? Долго ли подняться на крыльцо и постучать в дверь? В конце концов, ведь не кто другой, а он, Валерка, предупредил Андрюшку о приезде охотников. А если бы промолчал?.. Ведь они понимали все это и тем не менее прошли мимо. У них был свой план действий, и они не сочли нужным поделиться им.
   Однако самое горькое для Валерки заключалось не в том, что Андрюшка и Борька, отправляясь в лес, не зашли к нему. Если бы они поступили так в отместку за старое, обида была бы меньше: Валерка понимал, что заслуживает и не такой мести... Но он был почти уверен, что Андрюшка и Борька в самом деле забыли о нем! Борька не вспомнил - это еще понятно, но Андрюшка, с которым он целый год сидел за одной партой, с которым столько раз ходил на рыбалку и караулил с лабаза медведей?! Трудно было поверить, что он тоже не вспомнил и что никакие чувства не шевельнулись в нем, когда он проходил мимо Валеркиного дома.
   37
   Во вторник утром в школе уже все знали, что Андрюшка Перьев и Борька Сизов в воскресенье поймали в лесу раненого медвежонка. Борька, внезапно оказавшийся в центре внимания пятиклассников, занял позицию "постороннего".
   - Медвежонка поймал Андрюшка, а не я, - говорил он, - Андрюшка и нес его. И живет медвежонок у Перьевых. Вот у него и спрашивайте.
   - Но ты же ходил с ним в лес! - напирали ребята.
   - Ну и что? Я за Андрюшкой ходил. Сзади. Он след медвежонка увидел и пошел по этому следу. А медвежонок под елкой лежал, чуть живой. Андрюшка завернул его в фуфайку, взял на руки и понес. Вот и все. Чего еще рассказывать? Я-то тут при чем?
   Зато Андрюшке пришлось труднее. Его упрекали за скрытность, некоторые даже обвиняли в зазнайстве: "Подумаешь, героизм - сбегал к участковому, чтобы тот браконьеров задержал!" Выпытывали подробности, как же все-таки удалось изловить медвежонка, и очень многие заявляли, что после уроков непременно пойдут в Овинцево посмотреть мишку.
   Как ни скупился Андрюшка на подробности, но из него постепенно вытянули все, даже узнали, куда, в какое именно место ранен медвежонок и как обрабатывал раны ветеринарный врач. И только по отношению к желающим посмотреть мишку Андрюшка остался непреклонен.
   - Медвежонка не покажем. - В отличие от Борьки он говорил от имени обоих. - Врач сказал, что сейчас от любого беспокойства он может погибнуть. Когда поправится и немножко привыкнет к людям, тогда хоть всем классом приходите.
   - Но если сегодня придем, неужели в дом не пустишь?
   - Не пущу. Ни одного человека.
   Ребята, зная характер Андрюшки, поверили: не пустит. И отступились: в самом деле, когда медвежонок выздоровеет и будет бегать, тогда и посмотреть на него интереснее.
   А Валерка ничего не спрашивал. Был он в этот день молчаливый, на лице его проступила нездоровая бледность. И Андрюшка вдруг почувствовал себя виноватым перед ним: ведь Валерка еще в августе видел этого медвежонка и потому имел право и должен был узнать о том, что медвежонок пойман, раньше других, узнать именно от него, от Андрюшки. Или от Борьки. Но только не от кого-то третьего, как это получилось.
   После уроков Валерку в коридоре ждала Лариска. Встретив ее удивленно-восторженный взгляд, Андрюшка, будто между прочим, сказал:
   - Чего, Лариска, пошли вместе домой!
   - А мы с Валерой... Он скоро?
   - Скоро. Он дежурил сегодня...
   У Борьки в этот день тоже было пять уроков, и они одевались вместе. На крыльце школы Андрюшка остановился, сказал:
   - Знаешь, давай обождем... Валерку и Лариску.
   - Ага, - с готовностью ответил Борька. - Я еще вчера хотел тебе об этом сказать.
   - Чего ж не сказал?
   - Не знаю. Думал, тебе виднее...
   - Какой ты все-таки чудак!.. Ты мне всегда говори что думаешь.
   - А я и говорю. Только... не всегда сразу.
   На крыльцо вышли Валерка и Лариска.
   - Вас ждем, - сказал Андрюшка.
   Валерка вскинул на него глаза, но тотчас опустил их.
   Вчетвером спустились с крыльца и медленно, хотя всем хотелось спешить, двинулись к дому.
   Андрюшка решительно не знал, что говорить. Оправдываться за вчерашнее молчание было нелепо: он не умел этого делать, когда чувствовал себя виноватым. Говорить о чем-либо постороннем, не имеющем отношения к медвежонку, придумывать что-то, делая вид, что ничего особенного не случилось, было и вовсе противно его натуре. И он молчал.
   - А что, медвежонок в самом деле очень слабый? - спросил Валерка, и вопрос его прозвучал естественно, с искренней озабоченностью.
   - Конечно!.. - Андрюшка вздохнул. - Столько потерял крови и больше суток пролежал на морозе.
   - И у него есть на груди белый треугольничек?
   - Есть, - кивнул Андрюшка, поняв, что Валерку до сих пор мучит сомнение, действительно ли убита именно та медведица и те медвежата, которых удалось подкараулить на Стрелихе. - Да и не может быть в одном месте двух совершенно одинаковых медвежьих семей. Ведь от Стрелихи до берлоги, если по прямой, не больше четырех километров.
   Валерка долго молчал, потом сказал с легкой досадой и грустью:
   - А я все считал, что медведица была ранена. Думал, что и медвежата давно погибли...
   И опять долго шли молча.
   - А медвежонок не кусается? - спросила Лариска.
   - Если тронешь, кусается. - Андрюшка оттянул рукав куртки к локтю и показал запястье правой руки. - Видишь, синие пятнышки? Это от клыков. Укусил, когда я его на фуфайку хотел положить.
   Валерка тоже посмотрел на руку Андрюшки и невольно подумал, что надо быть очень решительным и смелым, чтобы вот так, голыми руками, взять в лесу раненого медвежонка. Пусть он маленький, не больше собаки, но все равно - зверь!..
   - Вы как его назвали? - спросил он.
   - Никак!.. - вырвалось у Борьки.
   Андрюшка тоже удивился: в самом деле, почему они не сообразили, что медвежонка-то надо назвать!..
   - Давайте, - сказал он, - каждый из нас придумает ему имя. А дома мы напишем эти имена на отдельные листочки, скатаем в трубочки, перемешаем, и кто-нибудь вытащит одну. Какое там будет написано имя, так и назовем.
   - И мне можно придумывать? - спросила Лариска.
   - Конечно!
   - Я уже придумала! "Мишка".
   - Разве это имя? - усмехнулся Валерка. - Все медвежата - "мишки". Надо по-другому, поинтереснее.
   - Как по-другому? - не поняла Лариска.
   - Не знаю. Думай! Например, "Смелый", "Белогрудый" или еще как...
   Весь остаток пути до деревни ребята подбирали медвежонку имя. Каких только кличек на было предложено! В конце концов выбор был сделан: Андрюшка пожелал назвать медвежонка "Черный Коготь", Борька - "Силач", Валерка - "Потапыч" и Лариска - "Топтыжка".
   38
   У тропки, что сворачивала к дому Перьевых, Валерка и Лариска остановились.
   - Вы чего? - насторожился Андрюшка.
   - Но ты же сам говорил, что пока никого не пускаешь, - ответил Валерка. В голосе ни обиды, ни насмешки.
   Андрюшка нахмурился.
   - А мы и не пустим никого, - сказал он. - Но медвежонок-то - наш общий знакомый! Ты ведь раньше тоже его видел. И Лариска видела.
   - Когда, когда видела? - удивилась Лариска.
   - Когда с отцом на Стрелиху ездила. Сама же рассказывала, как медвежата бежали с поля.
   - А-а!.. - Девочка заулыбалась.
   - Пошли! - И Андрюшка взял Лариску за руку.
   Едва ребята переступили порог, бабка Перьиха проворчала:
   - Господи! Опять целая артель.
   - А что, разве уже кто был у нас? - с беспокойством спросил Андрюшка.
   - Целый день и двери не закрываются! - сердито ответила старуха.
   - А ты зачем пускаешь?
   - Как не пускать, если ворота открытые!
   - Заперла бы.
   - Запирала, так еще хуже - стукотят! Знают, что я-то дома сижу. Не только бабки с маленькими ребятишками - мужики и бабы идут!
   - Ты хоть сама-то потише говорила бы, - заметил Андрюшка. - Как радио, на полную катушку! - И обернулся к ребятам: - Раздевайтесь.
   Осторожно ступая по половицам, все четверо направились в другую половину избы. Мимо кроватки, в которой спал Вовка, они тихонько прошли в передний угол, остановились.
   Медвежонок лежал на животе, поджав под себя лапы и зарывшись мордой под мешковину. Он мелко-мелко дрожал. Ни молоко в миске, ни конфеты и сахар, что лежали на блюдечке, не были тронуты.
   - Опять ничего не ел!.. - вздохнул Андрюшка.
   - А чего он дрожит? - спросила Лариска. - Ему холодно?
   - Не холодно, а страшно. Бабушка же говорит, что весь день люди ходили.
   - Ему надо попробовать меду дать, - тихо сказал Валерка, - медведи же очень его любят.
   - У нас нету меду, - печально отозвался Борька.
   - Я сейчас принесу. Я быстро! - И Валерка убежал.
   Пока он ходил за медом, Андрюшка вырезал из тетрадного листка четыре билетика и написал на них придуманные в дороге клички. Потом глянул на бабку, которая сидела на диване и вязала носок, спросил:
   - Бабушка, как, по-твоему, медвежонка назвать?
   Перьиха подняла на внука глаза и, нимало не задумываясь, сказала:
   - "Бурко". Он бурый, как же еще назовешь? - и опять уткнулась в свою работу.
   - А чего, хорошо! - улыбнулся Борька, которому предложенная кличка очень понравилась.
   - Ладно, - согласился Андрюшка. - Тогда еще один билетик сделаем. Пусть будет и "Бурко".
   Бумажки с кличками ребята скатали в плотные трубочки, положили в Андрюшкину шапку, и Борька долго тряс их, перемешивая.
   Прибежал Валерка. Борька подскочил к нему с шапкой в руках.
   - Тяни!
   Валерка, на секунду задумавшись, опустил левую руку в шапку - в правой он держал банку меда - и, не глядя, вытащил один рулончик.
   - Сейчас посмотрим, чье имя будет носить наш медвежонок! - Борька отложил шапку и торопливо раскатал билетик. - "Топтыжка"! - объявил он.
   Лариска так и подскочила:
   - Топтыжка, Топтыжка, Топтыжка!.. - и захлопала в ладоши.
   - Тише ты! - цыкнул на нее Валерка. - Топтыжка так Топтыжка. - И подал мед Андрюшке.
   Перьиха глянула на ребят исподлобья и запоздало проворчала:
   - Ну и имя придумали! "Бурко" - самое подходящее было бы.
   - Хорошее имя, - без тени сомнения сказал Андрюшка. - Самое медвежье. А "Бурко" - это для жеребенка подходит...
   Мед был густой, и Валерка посоветовал выложить его на чистую доску.
   - Почему на доску? - удивился Андрюшка.
   - Ну, потому что доска... деревом пахнет. И брякать не будет, если он начнет мед слизывать. А молоко, конфеты и сахар надо пока убрать. Пусть один мед останется.
   Андрюшка так и сделал.
   - Только бы есть начал, тогда бы сразу стал поправляться, - с надеждой сказал он.
   Хлопнула входная дверь, в сенях раздался топот многих ног, и в избу ввалилась толпа ребятишек-младшеклассников.
   - А где медвежонок? Покажите! Мы медвежонка пришли посмотреть! весело загалдели ребята.
   Андрюшка на миг растерялся, но Валерка выручил его.
   - Никакого медвежонка! - сказал он. - Если будете ходить да беспокоить, он умрет. Он же раненый и ничего не ест, потому что целый день его тревожили.
   - А мы тихонечко!..
   - Нельзя! - отрезал Валерка.
   - Вот когда он поправится, - сказал Андрюшка, - тогда и приходите. Договорились?
   Ребята ушли.
   - Давайте повесим на дверях объявление, - предложил Борька, - чтобы не ходили...
   Все посмотрели на Андрюшку.
   - Неудобно как-то, - сказал он, подумав.
   - Чего неудобного? - возразил Валерка. - Можно вежливо написать: "Пожалуйста, не беспокойте!"...
   - И правда, - сказала Перьиха, - напишите-ка такую бумагу да прилепите на дверь. Совесть-то у людей есть, прочитают и не станут ломиться.
   Общими силами текст объявления был составлен. На чистой фанерке от посылочного ящика Андрюшка написал крупными печатными буквами:
   О Б Ъ Я В Л Е Н И Е
   ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАХОДИТЕ!
   МЕДВЕЖОНОК СОВСЕМ СЛАБЫЙ
   И ОТ ЛИШНЕГО БЕСПОКОЙСТВА МОЖЕТ УМЕРЕТЬ.
   О ВЫЗДОРОВЛЕНИИ СООБЩИМ.
   Все вышли на крыльцо, и Андрюшка четырьмя гвоздиками прибил фанерку посреди двери. Валерке и Лариске, которые собрались уходить домой, он сказал: