Питерс Ральф. Война 2020 года

   Козлова мучил стыд. Он все больше и больше чувствовал себя обязанным этим американцам, которые готовы были продолжать борьбу не только за свои интересы, несмотря на высокую цену, которую им, возможно, придется заплатить. И все же американцев не покидала сила духа, даже в черные, тяжелые моменты жизни. Именно силы духа не хватало его стране в течение долгого времени. Его соотечественников били, мучили, морили голодом, стараясь убить их дух. Обреченность передавалась из поколения в поколение, народ забыл, что такое надеяться, а надежда почти так же необходима для здоровья человеческого существа, как витамины.
   И все же он старался сохранить достоинство, несмотря на все это. Он гордился тем, что он русский даже в самые страшные часы. Но сейчас… казалось, что его страна опять специально старалась унизить и опозорить его. Военная машина, которой он отдал всю свою сознательную жизнь, не могла даже доставить топливо, которое позволило бы другим людям продолжить войну великой России.
   Сколько лжи, полуправды и пустых обещаний было забыто сразу же после того, как они были произнесены. Почему генерал Иванов не сказал правду хотя бы в этот единственный раз?
   Возможно, это была просто некомпетентность. Возможно, при всем желании самолеты-заправщики не могли вовремя прилететь в назначенный район.
   — Может быть, — сказал Козлов с надеждой, — они просто задерживаются из-за военных действий?
   Тейлор холодно взглянул на Козлова. Все остальные американцы, втиснувшиеся в крошечное помещение, тоже посмотрели на него. Затем американский полковник отвел взгляд и повернулся к Мередиту и Паркеру.
   — Мы садимся, — сказал Тейлор. — Хэнк, свяжись с другими. Мы сядем и подождем. Сейчас мы только зря расходуем топливо.
   — Да, сэр, — сказал капитан.
   Козлов опять взглянул на офицера, на груди которого была нашивка с фамилией «Паркер».
   Их представили друг другу прошлым вечером.
   Но ему нужно было запомнить так много новых лиц. Например, Райдера, этого испуганного молодого человека с чемоданом, который сейчас сидел в дальнем конце отсека. Козлов вдруг подумал, что главное чувство, испытываемое человеком во время боевых действий, — это не страх или волнение и не трусость или храбрость, а обычная усталость. Казалось, что усталость — это единственное чувство, которое он ощущал в последнее время. Возможно, именно поэтому начальникам удавалось заставить людей платить столь самоубийственно высокую плату за выполнение задания — люди были просто слишком усталыми, чтобы думать о своей судьбе.
   — Рассредоточьте хорошенько все вертолеты на местности, — сказал Тейлор, — чтобы самолеты-заправщики могли между ними маневрировать. Все должны замаскировать машины, прежде чем выйдут даже по нужде.
   — С помощью обычной автоматической системы маскировки? — спросил Мередит.
   Тейлор поджал губы, затем согласился.
   — Конечно, это не слишком хорошо. Но мы должны быть готовы к быстрым действиям. И давай посадим наших ребяток немного к югу, чтобы эти жирные птички не сели прямо на нас. Мы наведем их потом, когда у нас будет с ними связь.
   Капитан Паркер уже передавал приказ остальным пяти машинам М-100. Это были великолепные боевые машины. Козлов знал, что ему нужно как можно лучше запоминать детали этой операции, чтобы по возвращении иметь возможность составить полный отчет. Но он очень устал.
   Полковник Тейлор повернулся и протиснулся в проход, ведущий в кабину пилота. Козлов почувствовал облегчение, так как это была временная передышка от дальнейших вопросов, а следовательно, и того чувства стыда, которое он испытывал, отвечая на них. Кроме того, ему трудно было смотреть на этого человека: от напряжения последних дней шрамы еще сильнее выступили на лице американца, подчеркивая его уродство. Сейчас Тейлор напоминал Козлову дьявола.
   За стенами командного отсека раздался приглушенный гул моторов: это боевые машины начали опускаться на русскую землю.
   Дул хотя и южный, но очень холодный ветер. Ветер проносился над иранским плоскогорьем, затем охлаждался, пролетая над Каспийским морем, и сейчас дул с такой силой, что приходилось закрывать глаза. Вертолеты М-100 были очень устойчивы, и внутри невозможно было определить силу ветра. Но здесь, в этом месте, где мертвая, бесцветная трава простиралась от горизонта до горизонта, ничто не преграждало путь ветру. Куда ни посмотри — никчемное пустынное место, в котором невозможно было укрыться от ветра.
   Тейлор взглянул на часы, затем на небо.
   Ничего.
   Начинало темнеть.
   Сама мысль о том, что все может так бесславно закончиться, была невыносима. Все эти годы он очень хотел получить возможность нанести ответный удар настоящему врагу, скрывающемуся за спинами тех, которых называли врагами его страны. После борьбы и потерь, ожесточенного планирования и потрясения при виде прижатого к стене президента становилось больно при мысли о том, что все это закончится в этой пустыне только из-за отсутствия топлива.
   Он знал, что это будет конец, и не мог понять, почему никто другой, казалось, даже не осознавал этого. Поражение сейчас, в этот день, в этом месте, определит порядок в мире на целое поколение или даже больше. Им придется уйти обратно в свое истерзанное полушарие, а японцы получат то, к чему они так долго стремились.
   Он старался избавиться от своих предрассудков. Но это было очень трудно. Он во всем винил японцев. И не мог ничего поделать. Больше всего на свете он хотел встретиться с ними в последний раз, держа оружие в руках.
   Он снял шлем, и ветер взъерошил его спутанные волосы. Он подумал о Дейзи и горько улыбнулся. Он не мог поверить, что был настолько глуп и вообразил, что между ними было что-то серьезное. Ни одна женщина, даже поблекшая, не могла связать с ним свою жизнь. У него было одно, и только одно, предназначение: воевать. Все остальное было просто бесполезной мечтой.
   Не может быть, чтобы все закончилось здесь, когда они так близко подошли к цели. Он взглянул на небо, там никого не было.
   До его слуха донесся чей-то голос, прежде чем ветер унес его прочь. Он обернулся. К нему шел Мерри Мередит. За спиной офицера разведки М-100 казались естественными пятнами на фоне ландшафта. Автоматическая система маскировки развернула свои веера, а ее датчики, определив цветовую гамму земли, окрасили их внешнюю поверхность в нужный цвет. Маскировка была эффективной на любом фоне, кроме снега. Обшивка не могла окрашиваться в белый цвет и становилась лишь пятнисто-серой. Но здесь, в высохшей голой степи, маскировка работала отлично. Чтобы увидеть вертолеты, противник должен был точно знать, где их искать.
   Все это — и техника, и испытания, и волшебство, и жертвоприношения… Нет, не может быть, чтобы все вот так закончилось.
   Мередит нагнал его. Его кожа стала грубой от холода, но, глаза горели как обычно.
   — Сэр, — сказал Мередит.
   — В чем дело, Мерри?
   — У меня появилась идея. Возможно, она вам не понравится. Но это все, что я могу предложить.
   — Относительно чего?
   — Относительно выполнения задачи. Есть возможность осуществить наш план без дополнительного топлива.
   — Каким образом?
   — Если исходить из того, что у нас нет достаточно топлива, чтобы долететь до Баку и вернуться в безопасное место на советской территории…
   — Допустим. Дальше, — согласился Тейлор.
   — Отлично. Тогда куда еще мы можем полететь? После того, как нанесем удар по Баку?
   Тейлор вопросительно взглянул на Мерри.
   Сейчас Мередит был похож на возбужденного мальчишку.
   — А если в Турцию? — спросил начальник разведки. — Итак, у нас нет возможности вернуться назад. Ну так мы будем продолжать двигаться вперед. Я рассчитал расстояние. Мы сможем это сделать, хотя и с трудом. Из Баку полетим на запад через Армению и сядем на территории Турции около границы. Турция сохраняет нейтралитет — у них свои серьезные проблемы, связанные с движением фундаменталистов, — и поэтому они будут соблюдать международное право. Нам придется взорвать машины, как только мы сядем. Но мы сможем выполнить задание. Они интернируют нас до окончания военных действий — ну и что же? По крайней мере, мы сможем нанести удар, а не возвращаться обратно домой, поджав хвост…
   Это было отлично и так просто. Тейлор понимал, что он бы никогда до этого не додумался. Он был слишком стар и слишком прямолинеен: необходимо вернуть подразделения на свои позиции во что бы то ни стало. Тем не менее в истории было известно множество примеров, когда подразделения в силу обстоятельств оказывались на нейтральной территории. В международном праве существовали специальные законы на этот случай.
   Ну что ж, он и его люди не будут участвовать в дальнейших боевых действиях. Но если они сейчас не выполнят задания, то никаких дальнейших боевых действий вообще не будет.
   Тейлор пристально смотрел на юг, представляя себе волны моря за горизонтом, а за ним и другие земли.
   — Госдепартаменту это не понравится, — тихо сказал Тейлор, как будто его мог подслушать какой-нибудь высокопоставленный чиновник. Но он улыбался. — Ну и черт с ним. Мне всегда хотелось побывать в Турции.
   Он протянул руку своему молодому подчиненному.
   Вдруг сильный взрыв прогремел на горизонте, совсем недалеко. И вскоре они почувствовали удар взрывной волны. Горячий сильный порыв отогнал южный ветер. Несмотря на то, что взрыв был на расстоянии нескольких километров, его раскат был оглушительным. Район взрыва находился на севере, как раз в том месте, где советские самолеты-заправщики должны были ждать М-100.
   За первым взрывом раздался второй.
   — Ловушка, — закричал Тейлор. — Твою мать, это ловушка. Русские нас предали.
   Они оба побежали к М-100.
   Райдер стоял у заднего трапа М-100. Когда Тейлор и Мередит подбежали к нему, молодой человек стоял как огорошенный и наблюдал за тем адом, который бушевал на ближнем горизонте.
   — Лезь внутрь. Лезь внутрь, — закричал Тейлор, размахивая летным шлемом, который он все еще держал в руке.
   Утенок Кребс понял ситуацию быстрее всех остальных. Двигатели М-100 уже работали.
   — Мерри, — закричал Тейлор, — поднимай всех в воздух.
   Огромные веера маскировки начали убираться в фюзеляж М-100.
   Тейлор впихнул Райдера в пункт управления вслед за Мередитом. Он бросил свой шлем на пол и, пробираясь в носовую часть, пересчитывал экипаж. Вслед за ним Паркер убрал трап.
   Тейлор сурово взглянул на ничего не понимающего Козлова. Он чуть не вытащил пистолет и не застрелил русского прямо на месте. Но он не мог терять ни минуты.
   Тейлор оттолкнул русского и протиснулся через люк, ведущий в кабину.
   Он бросился на сиденье, хватая на ходу наушники. Затем подал знак Кребсу.
   — Взлетай.
   М-100 начал подниматься в небо.
   На горизонте вспыхнули еще два ярких взрыва, осветив степь ярко оранжевым, желтым и красным светом. Над степью начал подниматься черный дым. Затем раздались один за другим еще около десяти взрывов. Каждый новый взрыв раздавался все ближе к начавшему набирать высоту вертолету.
   — Эти сволочи русские, — прорычал Тейлор в наушники. — Твою мать, эти сволочные русские. Они нас предали.
   — Фокстрот один-четыре. Взлетаем. Прием, — доложил один из М-100. Затем раздался голос пилота еще одного вертолета, по интонации было слышно, насколько он был потрясен неожиданным нападением. Вслед за поднявшимися в небо М-100 раздалась целая очередь взрывов.
   — Ракеты, — сухо доложил второй пилот. — Похоже, это управляемые ракеты класса «воздух-земля». Компактные взрывчатые вещества обычного типа и боеприпасы объемного взрыва. Не смогли точно прицелиться, а то нам никогда не взлететь.
   «Эти чертовы русские, — подумал Тейлор. — У них даже и в мыслях не было посылать самолеты-заправщики. Вместо этого они сообщили японцам или иранцам координаты выбранного места. Но в обмен на что? Они смогут добиться большего на мирных переговорах? В обмен на что?»
   Тейлор подумал о Козлове, и его начало трясти от злости.
   — Один М-100 остался на земле, — раздался голос Паркера по внутреннему телефону.
   — Всем станциям доложить по очереди, — приказал Тейлор.
   Вертолет на земле.
   — Это Один-пять, — доложил экипаж другого вертолета. — Его сбили. Огненным шаром.
   От взрывов внизу их подбросило вверх и кабину сильно тряхнуло. Тейлор схватился за поручни сиденья.
   — Набирай, — закричал он, застегивая ремни безопасности.
   — Я набираю максимум, — закричал в ответ Кребс.
   По внутреннему телефону зазвучал голос Мередита, он изо всех сил старался сохранять спокойствие:
   — Проверь, что с Один-пять. Он слишком медленно взлетает. Его не видно в огне.
   — Всем станциям, — прокричал Тейлор в микрофон, — черт вас дери, докладывайте.
   М-100 доложили по очереди. Не ответил только Один-пять. Все остальные машины поднялись над огненным ковром.
   — Мерри, — приказал Тейлор, — начинай разрабатывать новый маршрут. Оставь все остальные дела. Хэнк, — вызвал он начальника оперативного отдела и боевой подготовки. — Мы возвращаемся на курс полета и летим в Баку.
   Кребс недоверчиво взглянул на Тейлора.
   — Не беспокойся, Утенок. У нас теперь новый план.
   Уорент-офицер покачал головой.
   У самого их хвоста раздались мощные взрывы, и ударной волной подбросило набирающий скорость вертолет.
   — Хэнк, — позвал Тейлор. — Попытайся вызвать изображение места, куда упал Один-пять. Посмотри, что там осталось.
   — Вас понял.
   Вдруг серое небо как бы раскололось на две части. Впереди простиралось зелено-серое бурное море и его далекие берега. Вид моря, казалось, обещал безопасность.
   — Ты знаешь, — горько сказал Тейлор Кребсу, — должно быть, их системы в ужасном состоянии. Мы нанесли им вчера серьезный удар. Иначе они бы нас сбили. — Он чувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Он пристально смотрел на море. Оно было похоже на ожившую стальную глыбу. — Огонь был слишком беспорядочным. Им следовало ударить по нашим вертолетам всеми ракетами сразу.
   — Изображение на экране, — перебил его голос Паркера.
   Тейлор поднял голову и посмотрел на центральный экран монитора. На радиолокационном изображении местности в рентгеновских лучах сквозь огонь и дым можно было видеть останки М-100, разбросанные на расстоянии нескольких акров.
   — О Боже, — прошептал голос по внутреннему телефону.
   Тейлор нажал на кнопку — и изображение исчезло.
   — Забудь об этом, — сказал он холодно. — Нам повезло.
   Ничего не могло остановить его сейчас. Никакие потери — ни свои, ни иранцев, ни повстанцев, ни японцев, ни даже русских.
   Он снял наушники и встал с кресла. Он хотел поговорить с Козловым. Этому сукину сыну придется ответить на его вопросы.
   Звук голоса Кребса остановил его.
   — Твою мать, — с отвращением сказал старый уорент-офицер. Он посмотрел на Тейлора.
   Но Тейлору не нужны были дальнейшие объяснения. На экране появились яркие вспышки, и Тейлору все стало ясно.
   — Насколько я понимаю, они хотели убедиться, что ничего не осталось, — сказал Кребс.
   — Бандиты, — сказал Тейлор по командной связи. — Вверх на девять часов.
   Кребс начал разворачивать М-100 вверх и влево.
   — Я сам поведу машину, — сказал Тейлор, взяв в руки рычаги ручного управления. — Ты будешь стрелять.
   На индикаторе боевых действий было видно, как остальные четыре машины последовали за ним. Но боевой порядок был слишком очевидным, слишком предсказуемым.
   — Один-один, Один-два. Я Фокстрот Один-ноль. Идите вверх. Идите один над другим. Один-три, Один-три. Оставайся со мной. Конец связи.
   По внутренней линии связи раздался голос Мередита.
   — Мы их засекли. Я даже слышу их. — Затем он на минуту замешкался.
   — Какие это машины? — требовательно спросил Тейлор.
   — Японские боевые вертолеты. Последняя модификация «Тошиба».
   — Вас понял. Начинайте осуществлять программу мер радиопротиводействия.
   Боевые машины противника быстро приближались. Сорок миль. Тридцать миль.
   — Что еще, Мерри?
   Опять наступила минутная пауза.
   — Голоса, — сказал Мередит, — похоже, это южноафриканцы.
   Тейлор схватил рычаги управления. Время сыграло с ним злую шутку. Прямо здесь, над Каспийским морем.
   «Ну что ж, так тому и быть», — подумал он.
   — Подтверди осуществление всех мер радиопротиводействия, — сказал Тейлор.
   Он решил сохранять выдержку. Ничего особенного в том, что это были южноафриканцы. Но он никак не мог до конца отделаться от возникавших в памяти воспоминаний. Дерзкий молодой капитан, парящий над скудной африканской растительностью. Тот же молодой капитан, охваченный ужасом. Пистолет, приставленный к голове мальчишки с перебитым позвоночником. Муравьи, ползущие по глазам мертвого человека. Путешествие по реке в самом центре умирающего континента.
   Да. Тейлор помнил южноафриканцев.
   Вдруг изображение на мониторе стало нечетким.
   — Сволочи, — сказал Кребс. — У них какие-то новые сволочные штуки.
   — Мерри, — почти выкрикнул Тейлор, с трудом сдерживаясь. — Хэнк, ударь по ним во всю силу. Уничтожь их к чертовой матери.
   — Двадцать восемь миль, — сказал Кребс. — Сближаемся.
   Изображение на мониторе цели стало еще менее четким.
   — Перевести боевой комплект на автоматическое наведение, — сказал Кребс. — Будем надеяться, что это сработает.
   Тейлор чувствовал, как холодные капельки пота выступили по всему телу. Он ожесточенно начал крутить ручки, пытаясь сделать изображение на экранах более четким.
   — Двадцать пять миль.
   Тейлор пытался разглядеть хоть что-нибудь через ветровое стекло. На экранах мониторов ничего видно не было. Он изо всех сил старался увидеть вражеские самолеты.
   — Я вижу их, — выкрикнул Мерри. — Изображение четкое.
   — Передай его на системы управления оружием, — приказал Тейлор.
   Другие вертолеты доложили об искажении изображения на электронных экранах их мониторов.
   «Помни, — сказал сам себе Тейлор. — Твое состояние передается другим. Они так же напуганы, как и ты. Сохраняй спокойствие. Сохраняй спокойствие».
   — Этого сделать нельзя, — доложил Мерри. — Боевая система не позволяет переключить изображение на другой источник.
   — До цели двадцать миль, — объявил Кребс.
   Вдруг М-100 пошел носом вверх, и Тейлор почувствовал сильную вибрацию под сиденьем.
   Это начала стрелять главная пушка.
   «Что сейчас видит противник? — думал Тейлор. — Если системы работают нормально, то противник видит сотни смазанных, одинаковых изображений, бесчисленное количество имитированных целей, за которыми скрывались М-100. Или же на экране у противника будут только помехи и рябь».
   Тейлор опустил защитный козырек шлема.
   — Лазерная тревога, — сказал он по командной связи. Кребс, стоящий рядом, тоже повернул защитный козырек вниз.
   Защитные линзы сделали небо более темным, а из-за того, что, двигаясь вперед, М-100 поднял нос вверх, получить четкое изображение стало еще труднее. Тем не менее Тейлор верил, что он сможет сфокусировать те темные точки, которые и были самолетами противника.
   — Полная боевая скорость, — приказал он. — Мы их догоним.
   — Тринадцать миль, — сказал Кребс. — Мы их не найдем.
   — И они нас тоже, — сказал Тейлор. Под кабиной вертолета, имеющей специальную виброизоляцию, главная пушка продолжала расстреливать драгоценные боеприпасы, но с каждым выстрелом точность стрельбы падала.
   — Я их все еще хорошо слышу, — сказал Мерри. — Они растеряны. Они нас потеряли. Они ведут стрельбу из всех имеющихся орудий.
   — Десять миль.
   Тейлор всматривался в черные точки. Он насчитал десять точек. Но он не видел ни одного вражеского вертолета. Небо было заполнено множеством снарядов и лазерных лучей. Но снаряды, выпускаемые М-100, имели гораздо большую скорость, чем мог уловить человеческий глаз, а современные лазеры противника не были настроены на спектр видимого света. Небеса вокруг смертоносных пуль и лучей буквально сотрясались от электронного насилия.
   Тем не менее он видел только серое небо и линии черных точек, идущих встречным курсом в сторону его уступающего по численности подразделения.
   — Семь миль. Господи…
   — Спокойно, — сказал Тейлор, забыв о своем страхе.
   Темные трубчатые фюзеляжи, шум моторов и лопастей винтов.
   — Четыре мили, — сказал Кребс. — Господи, сэр. Нам надо идти вверх. Мы идем прямо на них на встречном курсе.
   «Нет, — думал Тейлор. — Если они еще не нанесли нам удар при этом угле, то они его уже не нанесут. Но первый, кто отвернет в сторону, обнажит уязвимый угол и потерпит поражение».
   М-100 выпустил целую серию снарядов в сторону приближающегося противника.
   — Всем станциям, — сказал Тейлор. — Точно по курсу.
   — Две мили…
   Боевые машины «Тошиба» были уже четко видны. За последние годы их внешний вид изменился не сильно. По форме они были похожи на вертолеты с турбовинтовыми двигателями по бокам или на самолеты с несущими винтами. На что именно, решайте сами.
   — Держите курс, — закричал Тейлор.
   Пушка М-100 продолжала вести стрельбу. Но снаряды летели в небо, не попадая в цель.
   — Одна миля — и сближение.
   Когда-то всадники скакали навстречу друг другу с обнаженными саблями, сейчас же их потомки неслись по небу, выстроившись в длинную линию из металлических машин, изрытая молнии.
   — Бей, черт побери, бей, — молил Тейлор главную пушку.
   Теперь он мог видеть вражеские боевые машины очень хорошо. Фальшивая иранская маркировка, маскировочная пятнистая окраска. Низко подвешенная лазерная установка.
   — Мы сейчас столкнемся…
   Тейлор крепко держал руку на рычаге управления. Прямо.
   Рассекая воздух и издавая оглушительный шум, М-100 пронесся мимо линии противника.
   — Всем станциям, — сказал Тейлор. — Следуйте за мной. У нас радиус разворота больше, чем у них.
   Он чувствовал себя сейчас более уверенно. Конструкция корпуса М-100 была создана лет на десять позже, чем конструкция «Тошиба». М-100 обладал большими преимуществами с точки зрения маневренности.
   — Все идут за мной? — требовательно спросил Тейлор.
   Четыре остальные вертолета один за другим доложили о получении команды.
   — Завершить разворот. Мы уязвимы только сзади.
   Он взглянул на монитор. Гудящее облако в том месте, где были самолеты противника, тоже начало поворачивать. Но они двигались медленнее, и Тейлор это чувствовал.
   — Утенок, — сказал Тейлор, — отключи автоматические системы. Они только нейтрализуют действие друг друга. Возьми ручное управление главной пушкой. И давай.
   — Точность наведения ухудшается, — сказал Кребс.
   — Ты сможешь сделать это, Утенок. Давай. Когда мы начинали, у нас с тобой не было всех этих чертовых приспособлений.
   Кребс кивнул, хотя по его лицу, там, где оно не было закрыто лазерным козырьком, можно было видеть, что он сомневается.
   — Всем станциям, — сказал Тейлор. — Рассредоточиться. Перейти на ручное ведение огня.
   Так как разворот был очень крутым, то ремни безопасности сильно натянулись. Когда они уже почти вышли из разворота, самолеты противника еще находились только в середине маневра. У них было мало времени. Но вероятность успеха все же была.
   Насколько он помнил, у японских боевых машин не было ручного управления ведением огня.
   Излишняя гордыня.
   — Одиночный огонь, — приказал Тейлор.
   Он вводил вертолет в разворот так, как будто вел необъезженную лошадь. Вскоре он уже мог различать черные точки боевого порядка вертолетов противника, описывающих длинную дугу в небе. Они шли четким строем. Это были очень дисциплинированные летчики.
   Сейчас все вертолеты команды Тейлора летели самостоятельно, не соблюдая никакого боевого порядка. Каждый сам выбирал наилучший угол атаки.
   Тейлор шел на полной скорости, стараясь подойти к противнику с фланга, прежде чем японские машины смогут привести свои орудия в состояние боевой готовности.
   — Не знаю, — неуверенно сказал Кребс, держа руку на рычагах управления боевыми орудиями.
   — Твою мать, чего ты не знаешь? — спросил Тейлор. — Я же знаю, что надо убрать этих сукиных сынов.
   Кребс выстрелил.
   Ничего.
   — Небольшая проба для наведения прицела, — сказал он, как бы извиняясь. Сейчас, когда он начал стрелять, его голос зазвучал спокойнее.
   Тейлор направил М-100 прямо в центр боевого порядка противника, наблюдая за тем, как четкие очертания боевых машин входят в последнюю стадию разворота.
   — Давай, малышка, — сказал Кребс. Он опять выстрелил.
   Мгновенно черный вертолет вспыхнул и начал падать, нарушая боевой порядок противника, отдельные части разлетелись в разные стороны.
   Тейлор закричал от радости, как необузданный молодой капитан, который когда-то летал, как во сне, в небе над Африкой.
   — Здорово, твою мать, — сказал Кребс восхищенно. Он опять выпустил целую очередь снарядов.
   Еще один японский боевой вертолет развалился на части в небе.
   — Вы меня запомните, — сказал Тейлор своим врагам. — Вы меня запомните.
   Вслед за этим загорелись и развалились еще две японские боевые машины. Другие М-100 тоже вели огонь.
   Было очень мало времени. С каждой секундой очертания вертолетов противника становились все четче. Тейлор боялся, — что они смогут завершить маневр под нужным углом и обстрелять их перекрестным огнем лазеров.