Пратчетт Терри. Пятый элефант

   – Видите ли, сэр, большинство гномов придерживаются достаточно… как вы это называете, либеральных взглядов. В основном все они родом из окрестностей Медной горы. Они прекрасно ладят с людьми. Некоторые даже признают, что у них есть… дочери, сэр. Но многие из более… старомодных… убервальдских гномов не настолько продвинуты. Они ведут себя так, словно Б'хриан Кровавый Топор до сих пор жив. И мы называем их друдак'аками.
   Ваймс сделал попытку процитировать соответствующее гномье присловье, хотя для того, чтобы хорошо разговаривать на гномьем (если это вообще возможно), нужно изучать этот язык всю жизнь и одновременно страдать хроническим воспалением горла.
   – …«Поверхностно-отрицательно… они вылезать»… – запинаясь, выговорил он.
   – «Они недостаточно часто бывают на свежем воздухе», – поправила-подсказала Шелли.
   – Ну да, точно. И они считали, что новый король будет выбран из ихних?
   – Говорят, Альбрехт никогда в жизни не видел солнечного света. Никто из его клана не бывал на поверхности днем. Убервальдцы были уверены, что королем станет он.
   «А все случилось совершенно иначе, – подумал Ваймс. – Некоторые из убервальдских гномов не поддержали его. И мир продолжал двигаться дальше. Многие гномы родились в Анк-Морпорке. Их дети болтаются по улицам в надетых задом наперед шлемах и разговаривают на гномьем только дома. А некоторые не узнают кирку, даже если треснуть ею им по голове^[7]. И чтобы этих новогномов учил жить заскорузлый старикашка, восседающий на черствой булке под какой-то далекой горой?»
   Ваймс задумчиво постучал карандашом по блокноту. «И из-за всего этого, – подумал он, – гномы лупят друг друга по башке на моих улицах».
   – В последнее время мне частенько попадаются на глаза гномьи паланкины, – сказал он. – Как правило, их несет парочка троллей. Толстые кожаные занавески, все такое…
   – Друдак'аки, – кивнула Шелли. – Очень… традиционные гномы. Если им приходится выходить на улицу днем, они всячески избегают солнечного света.
   – По-моему, еще год назад ничего такого у нас не встречалось.
   Шелли пожала плечами.
   – Сейчас в Анк-Морпорке очень много гномов, сэр. А друдак'аки могут жить только среди гномов. Но теперь им вовсе не обязательно иметь дело с людьми.
   – А что, мы им так не нравимся?
   – Они не станут даже разговаривать с человеком. Сказать по чести, они и не со всяким гномом заговорят, настолько они разборчивы.
   – Но это уже просто глупо! – воскликнул Ваймс. – А где они берут еду? Всю жизнь на одних грибах не проживешь! Как они торгуют рудой, запруживают реки, добывают лес для укрепления своих шахт?
   – Ну, за это получают деньги другие гномы. Или нанимаются люди, – ответила Шелли. – Друдак'аки могут себе это позволить. Они очень хорошие рудокопы. По крайней мере, владеют очень богатыми рудниками.
   – А по-моему, эти твои друдак'аки – самая обычная шайка… – Ваймс вовремя прикусил язык.
   Как любил провозглашать щедрый на доброту Моркоу, мудрый человек должен уважать чужие обычаи. С данной концепцией Ваймс был не совсем согласен. К примеру, в мире существовали племена, в обычаи которых входило потрошить людей, как моллюсков. Подобные привычки не вызывали у Ваймса ну абсолютно никакого уважения.
   – Я мыслю не по-дипломатически, да? – спросил он.
   Шелли бросила на него нарочито безразличный взгляд.
   – В дипломатии я ничего не смыслю, сэр, – сказала она. – Кроме того, вы ведь так и не закончили фразу. Но многие гномы уважают друдак'аков. Они видят их… и на сердце легчает.
   Ваймс озадаченно воззрился на нее. А потом до него дошло.
   – А, понял, – кивнул он. – Они видят этих своих друдак'аков, возносят очи к небу и провозглашают: «Хвала богам, что есть те, кто еще поддерживает старые традиции». Я прав?
   – Абсолютно, сэр. Наверное, внутри каждого живущего в Анк-Морпорке гнома – или гномихи – существует частичка, которая втайне осознает: место настоящего гнома – под землей.
   Ваймс что-то черкнул в блокноте. «Дом… – подумал он. – Моркоу частенько поминает свой „дом“ – там, в горах. Горы – вот настоящий гномий дом, как бы далеко эти гномы ни забрались. Поразительно, куда б ты ни отправился, ты считаешь, что люди – везде люди. Хотя, быть может, тот, кто придумал данное выражение, никогда не держал встреченных тобой людей за людей. И все же… пусть даже в собственных глазах ты не так добродетелен, тебе нравится видеть добродетель в своем соседе. Тем более что это тебе ничегошеньки не стоит».
   – Тогда зачем эти дур… традиционные гномы заявились сюда? Анк-Морпорк битком набит людьми. Надо очень постараться, чтобы избежать встречи с нами.
   – Друдак'аки… необходимы, сэр. Законы гномов достаточно трудны для понимания, и часто возникают споры. Друдак'аки проводят обряды бракосочетания и занимаются решением других подобных вопросов.
   – Судя по твоим словам, они являются своего рода жрецами.
   – Гномы совсем не религиозны, сэр.
   – Конечно. Ну ладно. Спасибо, капрал. Ты свободна. Никаких последствий вчерашних событий? Серные коты, страдающие недержанием мочи, не пришли на явку с повинной?
   – Никак нет, сэр. Но комитет «Гномы на высоте» выпустил специальный памфлет с заявлением, что данное ограбление – еще один пример отношения к гномам как к гражданам второго сорта. Дальше все слово в слово, как и во всех остальных их памфлетах. Плюс прочерки, куда вы можете вписывать те выражения, которые вам больше нравятся.
   – Да, Шельма, все как всегда. Что ж, увидимся завтра утром. Вызови ко мне Детрита.
   Ну почему именно он? В Анк-Морпорке полным-полно дипломатов. Иначе зачем еще нужны представители высшего света? Им все дается легче легкого, потому что половина зарубежных шишек – это их старые приятели, с которыми они еще в школе играли в «А-Ну-Втяни-Ка-Ему-Мокрым-Полотенцем». Они даже со всякими Ахмедами и Фонгами были на «ты». Знали, какими вилками в каком случае следует пользоваться. Увлекались охотой, стрельбой и рыбной ловлей. Вращались в кругах, которые совпадали с кругами их заграничных приятелей и которые были крайне далеки от тех кругов, в которых каждый рабочий день вращался Ваймс. Эти люди знали, когда и как следует кивать, когда и как подмигивать. Какие шансы у него против всех этих гербов и галстуков?
   Витинари бросал его на съедение волкам. И гномам. И вампирам. Ваймс поежился. Лорд Витинари никогда ничего не делал без причины.
   – Входи, Детрит.
   Эта способность Ваймса всегда приводила сержанта Детрита в восторг. Всякий раз Ваймс точно знал, что за дверью именно он, Детрит. А Ваймс никогда не упоминал, что стена кабинета скрипела и прогибалась, когда огромный тролль шагал по коридору.
   – Вы звали, сэр?
   – Да, присаживайся. Это касается Убервальда.
   – Так точно, сэр.
   – Ты не против посетить отечество?
   Лицо Детрита оставалось бесстрастным – он терпеливо ждал, когда сказанное станет более понятным.
   – Я имею в виду Убервальд, – подсказал Ваймс.
   – Не знаю, сэр. Я ж был совсем еще булыжником, когда мы уехали оттуда. Отец отправился в большой город искать лучшей жизни.
   – Там будет много гномов, Детрит.
   Ваймс не стал упоминать про вампиров и вервольфов. Попытавшись напасть на тролля, любой из них совершит роковую, и последнюю, ошибку в своей карьере. В качестве личного оружия Детрит всегда имел при себе здоровенный арбалет, натянуть который мог только он один.
   – Все клево, сэр. Я по-современному отношусь к гномам.
   – Эти гномы могут показаться тебе несколько старомодными.
   – Они типа глубинные?
   – Именно.
   – Слыхал.
   – Насколько мне известно, в прилегающих к Пупу областях до сих пор идут войны между троллями и гномами. Но нам придется проявлять тактичность и дипломатичность.
   – Значица, вы обратились к нужному троллю, сэр, – ухмыльнулся Детрит.
   – На прошлой неделе, Детрит, ты пробил одним человеком стену.
   – Но сделал это крайне тактично, сэр. Просто стена попалась ненадежная.
   Ваймс решил не развивать данную тему. Вышеупомянутый преступник уложил трех стражников, но потом явился Детрит и сломал его дубинку, как спичку, одной рукой. После чего выбрал стену потактичнее.
   – Ну, тогда до завтра. Не забудь про парадные доспехи. А сейчас позови-ка сюда Ангву.
   – Так ее нет тутова, сэр.
   – Проклятье. Тогда оставь для нее сообщение, хорошо?
 
   Игорь ковылял по коридору, фирменно приволакивая ноги.
   Он был Игорем, сыном Игоря, племянником нескольких Игорей, братом Игорей и кузеном такого числа Игорей, которое и сам не вспомнил бы, не заглянув предварительно в дневник^[8].
   Игорям как клану нравилось служить вампирам. Вампиры вели размеренный образ жизни, вежливо относились к своим прислужникам, а также – крайне важный для слуги плюс! – не особо нуждались в застилке постелей и приготовлении пищи. Кроме того, в их замках было полным-полно просторных холодных подвалов, где Игори могли заниматься своим любимым делом. Все это более чем компенсировало хлопоты, связанные с достаточно редкими случаями, когда приходилось убирать оставшийся от хозяина или хозяйки прах.
   Он вошел в склеп леди Марголотты и вежливо постучал по крышке гроба. Крышка немного сдвинулась в сторону.
   – Да?
   – Прошайт прощений, что пробуждайт ваф пофреди дня, гофпожа, но вы фказайт…
   – Ладно, ладно. Ну и?…
   – Это ефть Ваймф, гофпожа.
   Из полуоткрытого гроба появилась элегантная рука и триумфально взмахнула кулачком.
   – Да!
   – Йа, гофпожа.
   – Так. Значьит, Сэмюель Ваймс. Бедняга. А песики уже знают?
   – Бароний Игорь тоже забирайт фообщение, гофпожа, – кивнул Игорь.
   – А гномы?
   – Это ефть официальный назначение, гофпожа. Вфе знавайт. Его фветлофть герцог Анк-Морпоркфкий, фэр Фэмюель Ваймф, главнокомандующий Городфкой Фтражи Анк-Морпорка.
   – Стало бьить, Игорь, навозная куча угодьила прямиком в ветряную мельницу, а?
   – Очень в цель фказайт, гофпожа. И фкоро проходить неприятный дождичек.
   – О да, Сэмюель Ваймс им еще покажьет.
 
   Давайте рассмотрим замок с точки зрения имеющейся в нем мебели.
   В этом замке наличествовали стулья, но вид у них был такой, словно на них никто никогда не сидел. Да, рядом с камином стояла гигантская софа, вся потертая от постоянного использования, но остальная меблировка, казалось, существовала только для внешнего эффекта.
   Был длинный дубовый стол, отлично отполированный и выглядевший поразительно новым для столь антикварного предмета. Возможно, это объяснялось большим количеством белых керамических мисок, расставленных вокруг него на полу.
   На одной из них было написано: «Отец».
   Баронесса Серафина фон Убервальд раздраженно захлопнула «Книгу Пэров Твурпа для Пятнадцати Гор и равнины Сто».
   – Этот человек… никто! – воскликнула она. – Существует лишь на бумаге. Подставное лицо. Оскорбление!
   – У имени Ваймс очень длинная история, – возразил Вольфганг фон Убервальд, отжимавшийся на одной руке перед камином.
   – Как и у имени Смит. Что с того?
   Вольфганг переместился на другую руку, зависнув на мгновение в воздухе. Он был абсолютно голым. Ему нравилось, когда мускулы обдувал воздух. Они блестели. Человек с анатомическим атласом определил бы каждую мышцу. А еще он мог бы заметить, что светлые волосы Вольфганга фон Убервальда росли не только на голове, но также на шее и плечах.
   – Он герцог, матушка.
   – Ха! В Анк-Морпорке нет даже короля!
   – …Девятнадцать, двадцать… Я слышал об этом много историй, матушка…
   – Ох уж эти истории. Сибилла каждый год присылает мне свои глупые письма! Сэм то, Сэм сё. Конечно, она должна быть благодарна судьбе за то, что ей удалось заполучить хотя бы его, но… этот человек занимается тем, что гоняется за каким-то жульем! Мне придется отказать ему в приеме.
   – Ты так не поступишь, матушка, – прохрипел Вольфганг. – Это может быть… двадцать девять, тридцать… опасно. Что ты рассказывала о нас госпоже Сибилле?
   – Ничего! Естественно, я не ответила ни на одно ее письмо. Довольно унылая и глупая женщина.
   – И она по-прежнему пишет тебе каждый год?… Тридцать шесть, тридцать семь…
   – Да. По четыре страницы. Это говорит о человеке все, что необходимо знать. Где твой отец?
   Дверца в нижней части двери откинулась, и в комнату пронырнул огромный волк. Оглядевшись, он принялся энергично отряхиваться. Баронесса пришла в ярость.
   – Гай! Ты забыл, что я говорила? Уже седьмой час! И перекидывайся, когда возвращаешься из парка!
   Волк бросил на нее укоризненный взгляд и затрусил к массивной дубовой ширме в дальнем конце комнаты. Послышался… шум, тихий и довольно странный, который был даже не звуком, но изменением структуры воздуха.
   Барон вышел из-за ширмы, завязывая поясок поношенного халата. Баронесса принюхалась.
   – По крайней мере, твой отец хоть иногда ходит одетым, – укоризненно заметила она.
   – Одежда вредит здоровью, матушка, – спокойно парировал Вольф. – А в наготе заключается чистота.
   Барон сел. Он был крупным краснолицым мужчиной – насколько можно было судить по участкам кожи, не закрытым бородой, волосами, усами и бровями. Эта растительность вела отчаянную четырехстороннюю борьбу за оставшиеся незанятыми части лица.
   – Ну? – прорычал он.
   – Так называемым послом станет некто Ваймс из Анк-Морпорка, ловец воришек и всякого жулья! – резко произнесла баронесса.
   – Гномы?
   – Разумеется, они это уже знают.
   Некоторое время барон сидел и смотрел в пустоту с выражением, которое, как правило, застывало на лице Детрита, когда тот собирал слова в новую мысль.
   – Плохо? – произнес он наконец.
   – Гай, я говорила тебе уже тысячу раз! – воскликнула баронесса. – Ты слишком много времени проводишь в ином обличье! Сам знаешь, на кого ты похож после этого. А если к нам пожалуют официальные гости?
   – Всех покусаю!
   – Вот видишь? Отправляйся в постель и не возвращайся, пока не примешь человеческий облик!
   – Ваймс может все погубить, отец, – сказал Вольфганг.
   Теперь он делал стойку на руках. Вернее, на одной руке.
   – Гай! Лежать!
   Барон прекратил попытки почесать ухо ногой.
   – Да? – спросил он.
   Блестящее тело Вольфганга на мгновение опустилось и снова поднялось, пока он менял руки.
   – Городская жизнь делает людей слабыми. Впрочем, надеюсь, с этим Ваймсом будет весело. Говорят, что он любит бегать. – Вольфганг рассмеялся. – Придется проверить, насколько быстро он умеет перебирать ногами.
   – Его жена уверяет, что он очень мягкосердечный… Гай! Не смей этого делать! А не можешь сдержаться – ступай наверх!
   Запахивая полы халата, барон выглядел лишь чуточку смущенным.
   – Разбойники! – рыкнул он.
   – Ну да, в это время года они могут представлять некоторую проблему, – подтвердил Вольфганг.
   – Не меньше дюжины, – добавила баронесса. – Согласна, это может…
   Стоявший вверх ногами Вольфганг презрительно хмыкнул.
   – Нет, матушка. Ты говоришь глупости. Его карета должна добраться до нас целой и невредимой. Понятно? Но как только он окажется здесь… это совсем другое дело.
   Кустистые брови барона напряженно сдвинулись в приступе мысли.
   – План! Король! – рявкнул он.
   – Вот именно.
   – Не доверяю я этому мелкому пакостнику, – вздохнула баронесса.
   Вольф, сделав сальто, встал на ноги.
   – Верно. Но доверие, недоверие – другой альтернативы у нас нет. Этот Ваймс должен приехать сюда живым, его мягкое сердце должно биться у него в груди. Возможно, он будет нам полезен. Быть может, нам даже следует… немного пособить ему.
   – Почему? – резко спросила баронесса. – Пусть Анк-Морпорк сам заботится о своих людях.
 
   Ваймс как раз завтракал, когда раздался стук в дверь. Вилликинс впустил в дом низкорослого тощего человечка в аккуратной, но поношенной черной одежде. Из-за непропорционально большой головы человечек напоминал дососанный почти до конца леденец на палочке. Свой черный котелок он нес на сгибе руки, по-солдатски, а шагал так, словно у него были серьезные проблемы с коленными суставами.
   – Прошу прощения за беспокойство, ваша светлость…
   Ваймс положил на стол нож, которым чистил апельсин. Сибилла настаивала на том, чтобы он ел фрукты.
   – Только не ваша светлость, – сказал он. – Просто Ваймс. В крайнем случае сэр Сэмюель. Ты человек Витинари?
   – Иниго Сепаратор, сэр. Мхм-мхм. Я должен сопровождать вас в Убервальд.
   – А, ты тот самый чиновник, который будет заниматься перешептыванием-перемигиванием, пока я буду раздавать бутерброды с огурцами?
   – Изо всех сил постараюсь быть вам полезным, сэр, хотя не могу сказать, что являюсь большим мастером перемигивания. Мхм-мхм.
   – Не желаешь позавтракать?
   – Я уже поел, сэр. Мхм-мхм.
   Ваймс внимательно осмотрел человечка. На самом деле его голова была не такой уж и большой, просто она выглядела так, словно кто-то сжал нижнюю ее часть, выдавив все содержимое в верхнюю половинку. Иниго Сепаратор уже начинал лысеть и поэтому аккуратно зачесывал оставшиеся жидкие пряди поперек розовой макушки. Возраст его определить было трудно. Он мог быть мучимым треволнениями двадцатипятилетним юношей, или же ему могло быть лет сорок, просто он на диво хорошо сохранился. Сам Ваймс склонялся к первому варианту: чиновник выглядел так, словно всю свою жизнь наблюдал за миром поверх гроссбуха. А еще это… Что это было? Нервный смешок? Насмешливое пофыркивание? Не совсем удачный способ прочистить горло? И эта странная походка…
   – Что, даже бутерброд не хочешь? Кусочек апельсина? Эти апельсины только что привезли из Клатча. Настоятельно рекомендую.
   Ваймс метнул один из фруктов чиновнику. Отскочив от руки человечка, апельсин покатился по полу, а Сепаратор сделал шаг назад, очевидно слегка ошеломленный герцогской привычкой швыряться фруктами.
   – С вами все в порядке, сэр? Мхм-мхм?
   – Прошу меня извинить, – сказал Ваймс. – Меня немного занесло. Наверное, апельсины на меня так действуют.
   Отложив салфетку и встав из-за стола, он обнял Сепаратора за плечи.
   – Я отведу тебя в Нежно-Желтую гостиную, где ты можешь подождать, – сказал он, подталкивая чиновника к двери и дружески похлопывая его по руке. – Багаж уже погружен в кареты. Сибилла в который раз заливает раствором ванну, учит древнеклатчский и доделывает кучу мелочей, которые женщины всегда доделывают в последнюю минуту. Ты поедешь с нами в большой карете.
   Сепаратор отпрянул от него.
   – О, я не могу так поступить, сэр! Я предпочитаю ехать с вашей свитой. Мхм-мхм. Мхм-мхм.
   – Если ты имеешь в виду Шельму и Детрита, они тоже едут в карете, – сказал Ваймс, подмечая, что уровень ужаса, содержащегося во взгляде чиновника, резко подпрыгнул. – Для игры в карты нужны четверо, а дорога большей своей частью обещает быть очень долгой и очень скучной.
   – А ваши, э-э, слуги?
   – Вилликинс, повар и служанка Сибиллы едут в другой карете.
   – О.
   Ваймс улыбнулся про себя. Он вспомнил одну поговорку из своего детства: слишком беден, чтобы красить, слишком горд, чтобы белить…
   – Сложный выбор, правда? – спросил он. – Тогда вот что я могу тебе предложить. Ты можешь ехать в нашей карете, но сиденье у тебя будет очень жестким. И мы время от времени будем относиться к тебе снисходительно. Ну, что скажешь?
   – Боюсь, вы подшучиваете надо мной, сэр Сэмюель. Мхм-мхм.
   – Я еще даже не начал смеяться. А теперь, если позволишь, мне еще нужно заскочить в Ярд, чтобы разобраться с парочкой весьма важных проблем…
 
   Через четверть часа Ваймс вошел в дежурку Ярда. Сержант Рукисила поднял на него взгляд, отдал честь и тут же быстро пригнулся, уворачиваясь от брошенного ему прямо в голову апельсина.
   – Сэр? – с изумлением вопросил он.
   – Просто проверял кое-что.
   – И я прошел проверку, сэр?
   – О да. Апельсин можешь оставить себе. В нем много витаминов.
   – А моя мама всегда говорила, что эти мелкие пакостники очень вредны для здоровья, сэр.
   Моркоу терпеливо ждал в кабинете Ваймса. Ваймс покачал головой. Он знал все половицы в коридоре, на которые нельзя было наступать, знал, что ходит совершенно бесшумно, – и тем не менее ему ни разу не удалось застать Моркоу за чтением своих документов, пусть даже вверх ногами. Как приятно было бы поймать его на чем-нибудь хоть разок. Если бы этот человек был еще прямее, его можно было бы использовать в качестве доски.
   Моркоу встал и отдал честь.
   – Да, да, но на всю эту ерунду у нас совершенно нет времени, – отмахнулся Ваймс, располагаясь за собственным столом. – За ночь что-нибудь произошло?
   – Необъяснимое убийство, сэр. Жертва – ремесленник Уоллес Сонки. Найден в одном из собственных чанов с перерезанным горлом. Никаких печатей Гильдий, никаких записок. Нам это показалось крайне подозрительным.
   – Звучит в известной степени подозрительно, – согласился Ваймс. – Разве что он имел обыкновение крайне неаккуратно бриться. А что за чан?
   – Э-э, с резиной, сэр.
   – В чанах бывает резина? Но она же… резиновая, от нее, как правило, отскакиваешь.
   – Нет, сэр. Я имел в виду варево в чане. Он делал… кое-какие резиновые штуки.
   – Погоди, кажется, я что-то такое видел… Берешь нужную форму, окунаешь ее в резину и получаешь перчатки, башмаки… ну и все прочее?
   – Э… Да, сэр, и прочее тоже.
   Несколько смущенное поведение Моркоу заставило Ваймса задуматься. Вскоре в самой глубине памяти выдвинулся ящик картотеки и радостно помахал ему карточкой.
   – Сонки, Сонки… Моркоу, мы говорим о том самом Сонки, что и на «Пачке Сонки»?
   Моркоу густо покраснел от смущения.
   – Так точно, сэр!
   – О боги, но что именно он опускал в чан?
   – Его туда сунули целиком, сэр.
   – Да он же национальный герой! В смысле был.
   – Сэр?
   – Капитан, нехватка жилья в Анк-Морпорке ощущалась бы куда сильнее, если бы не старина Сонки и его превентативы по пенсу за пачку. Но кому он помешал?
   – Не все одобрительно относились к тому, что он делал, сэр, – холодно заметил Моркоу.
   «В том числе и ты, – подумал Ваймс. – Гномы косо смотрят на подобные вещи».
   – Ну хорошо, выдели людей, чтобы занялись этим делом. Что-нибудь еще?
   – Вчера вечером возница напал на констебля Свирса, когда тот пытался обуть его телегу.
   – Напал?
   – Точнее, пытался затоптать, сэр.
   Ваймс представил себе констебля Свирса – лепрекона шести дюймов ростом и с кипучей агрессивностью высотой в милю.
   – И как он?
   – Ну, говорить возница может, но на телегу ему еще долго не садиться. Все прочее – обычная текучка.
   – Ничего нового о краже Лепешки?
   – Ничего. Гномы винят друг дружку, но на самом деле никто ничего не знает. Как вы выразились, сэр, когда дела пойдут совсем плохо, все само собой прояснится.
   – Что слышно на улицах?
   – Скорее видно, сэр. Слово «стой», сэр. Крупными буквами. Сержант Колон написал его на мостовой в самом начале Нижнего Брода. Теперь возницы ведут себя более внимательно, сэр. Правда, каждый час приходится убирать навоз.
   – Вся эта регулировка уличного движения не добавляет нам популярности, капитан.
   – Абсолютно согласен, сэр. Но мы и так не больно-то популярны. И по крайней мере, она приносит деньги в городскую казну. Кстати, сэр, вот еще что…
   – Да?
   – Вы, случаем, не видели сержанта Ангву?
   – Я? Нет. Вообще-то я думал увидеть ее здесь. – Потом Ваймс наконец обратил внимание на нотки озабоченности в голосе Моркоу. – Что-нибудь случилось?
   – Вчера она не вышла на дежурство. Полнолуние еще не наступило, и это показалось мне немного… странным. И Шнобби сказал, что на прошлом дежурстве она была чем-то весьма озабочена.
   Ваймс понимающе кивнул. Совсем не удивительно. Дежурство со Шнобби – такое дело, есть чем озаботиться. Дежуря с капралом Шноббсом, люди очень часто поглядывали на часы.
   – Ты к ней домой заходил?
   – Постель застелена, в ней никто не спал, – сказал Моркоу. – И в корзине тоже.
   – Ну, здесь я ничем не могу тебе помочь, Моркоу. Она – твоя подружка.
   – Последнее время она была очень обеспокоена… будущим, – сообщил Моркоу.
   – Гм… То есть ты… она… и эта, как ее, вервольфность?… – Чувствуя себя крайне неудобно, Ваймс замолк.
   – Это буквально поедом её ело, – кивнул Моркоу.
   – А может, она просто ушла куда-нибудь, чтобы хорошенько все обдумать? – предположил Ваймс.
   «Да как вообще она могла встречаться с молодым человеком, который, каким бы идеальным он ни был, краснеет от одной мысли о „Пачке Сонки“?»
   – Очень на это надеюсь, сэр, – сказал Моркоу. – Иногда с ней такое случается. Очень тяжело быть вервольфом в большом городе. Знаю, нам наверняка сообщили бы, если бы она попала в беду, но…
   С улицы донесся грохот колес по мостовой, и призывно брякнула упряжь. Ваймс был спасен. Вид обеспокоенного Моркоу был настолько необычным, что, по сути дела, приравнивался к природному катаклизму.
   – Ну что ж, придется ехать без Ангвы, – подвел итог Ваймс. – Держи меня в курсе, капитан. Кража поддельной Лепешки за неделю или две до важной гномьей коронации – не верю я в подобные совпадения, и мне почему-то кажется, что это дело может касаться меня лично. И кстати, распорядись, чтобы мне сообщали буквально всю информацию по делу Сонки. Терпеть не могу загадок. Насколько мне известно, клик-башни уже докликались до Убервальда?