Страница:
Там, на реке, в нашу первую ночь я тоже охраняла его сон. Он спал как ребенок: доверчиво прижимался к моему плечу и ласково улыбался. Никогда прежде мне не был так близок мужчина, словно знали и любили мы друг друга от века, не расставались никогда и составляли нечто цельное и неделимое. Я слышала, как стучит его сердце, понимая, что если оно остановится, то не будет биться и мое.
Даже здесь, на пляже я закрываю глаза и ощущаю его прикосновение, тепло рук.
Он обязательно напишет мне, уже очень скоро долетит его письмо. Андрей не станет писать впопыхах, где-нибудь в обеденный перерыв или на коротком отдыхе. Я знаю: он придет домой, выпьет любимого чаю, облачится в свои смешные старенькие шаровары и тапочки, сядет за стол и предастся письму увлеченно и деловито, с улыбкой на губах. Он не будет курить, щурясь от едкого дыма, и торопиться, и даже не поднимется отворить, заслышав стук в дверь.
А я напишу ему, как резвятся вдалеке дельфины, догоняя одинокий парус; как пахнут мокрые сети в поселках рыбаков и как падают мне в ладони ночные звезды.
А еще я напишу о необыкновенном человеке, последнем русском волшебнике и великом мечтателе. Я повстречала его вчера, во время бури. На пустынном побережье, среди рева стихии были только мы одни. Он наблюдал, как разбиваются о гранитный причал волны, и сам казался таким же строгим и неприступным в своем черном пальто и широкополой шляпе. Незнакомец заметил меня и окинул недовольным взглядом, словно возмущаясь тем, что я нарушила его одиночество. Я хотела было уйти, но вдруг уловила в глазах человека нечто замечательное. Там, в глубине сурового взора, искрилась робкая, похожая на мягкое пушистое существо, доброта; за внешней суровостью угадывалась прекрасная душа и горячее сердце. Непонятно почему, он напомнил мне Грэя.
Каково же было мое удивление, когда за ужином мамуля с улыбкой спросила меня: "Так ты познакомилась с ним?" – (Она, оказывается, видела нас у причала!) "С кем?" – не поняла я. – "С отцом твоей трогательной Ассоли!"
Ну кто бы мог подумать, что мой незнакомец написал "Алые паруса"? Александр Грин! Я представляла его совсем иным, очень похожим на Блока: с романтичными кудрями, пышным бантом. С бездонной голубизной глаз. Говорят, он довольно нелюдим, и потому мне придется ждать новой бури, чтобы его повидать».
Глава XXIII
Глава XXIV
Даже здесь, на пляже я закрываю глаза и ощущаю его прикосновение, тепло рук.
Он обязательно напишет мне, уже очень скоро долетит его письмо. Андрей не станет писать впопыхах, где-нибудь в обеденный перерыв или на коротком отдыхе. Я знаю: он придет домой, выпьет любимого чаю, облачится в свои смешные старенькие шаровары и тапочки, сядет за стол и предастся письму увлеченно и деловито, с улыбкой на губах. Он не будет курить, щурясь от едкого дыма, и торопиться, и даже не поднимется отворить, заслышав стук в дверь.
А я напишу ему, как резвятся вдалеке дельфины, догоняя одинокий парус; как пахнут мокрые сети в поселках рыбаков и как падают мне в ладони ночные звезды.
А еще я напишу о необыкновенном человеке, последнем русском волшебнике и великом мечтателе. Я повстречала его вчера, во время бури. На пустынном побережье, среди рева стихии были только мы одни. Он наблюдал, как разбиваются о гранитный причал волны, и сам казался таким же строгим и неприступным в своем черном пальто и широкополой шляпе. Незнакомец заметил меня и окинул недовольным взглядом, словно возмущаясь тем, что я нарушила его одиночество. Я хотела было уйти, но вдруг уловила в глазах человека нечто замечательное. Там, в глубине сурового взора, искрилась робкая, похожая на мягкое пушистое существо, доброта; за внешней суровостью угадывалась прекрасная душа и горячее сердце. Непонятно почему, он напомнил мне Грэя.
Каково же было мое удивление, когда за ужином мамуля с улыбкой спросила меня: "Так ты познакомилась с ним?" – (Она, оказывается, видела нас у причала!) "С кем?" – не поняла я. – "С отцом твоей трогательной Ассоли!"
Ну кто бы мог подумать, что мой незнакомец написал "Алые паруса"? Александр Грин! Я представляла его совсем иным, очень похожим на Блока: с романтичными кудрями, пышным бантом. С бездонной голубизной глаз. Говорят, он довольно нелюдим, и потому мне придется ждать новой бури, чтобы его повидать».
Глава XXIII
Поработав с утра часа полтора, Кирилл Петрович Черногоров имел обыкновение пить черный кофе. Секретарша зампреда, как всегда в таких случаях, принесла прибор и соленое печенье. Кирилл Петрович взял в руки чашечку и подошел к окну.
Внизу на тротуаре оживленно беседовали двое мужчин. Один подобострастно склонял голову и делал скорбное лицо, другой нетерпеливо пыхтел и порывался уйти. Видя стремление собеседника, первый осторожно придерживал его за рукав рабочей тужурки и продолжал умолять. «На выпивку канючит, – глянув на кирпичное лицо просителя, заключил Черногоров. – Ну ничего, сегодня можно дать взаймы: нынче у всех тружеников города праздник – первое число месяца, день получки. Под такое дело приятель наверняка сумеет вымолить на опохмелку».
Будто услышав доводы Черногорова, неприступный мастеровой картинно плюнул, извлек из кармана горсть мелочи и сунул забулдыге, весьма красноречиво погрозив при этом у его носа пальцем. Кирилл Петрович вспомнил, что и у них в ГПУ сегодня день выдачи зарплаты. «По правде говоря, глупая практика. Чистой воды формализм выдавать деньги в один день. – Зампред поморщился. – Сколько лишних хлопот Госбанку!»
Он вдруг почувствовал непонятное волнение и постарался удержать мысль, от которой почему-то встревожился: «Всем выдают в один день… Само собой, неразумно держать к выдаче столь огромную сумму наличности».
Черногоров повернулся к висевшей на стене карте города и нашел квадратик, обозначавший Госбанк. Он, как и здания губкома, ГПУ, прокуратуры и оружейных складов, был отмечен красной звездочкой – «особо охраняемый объект». «А ведь кому-то может прийти в голову напасть на банк именно первого, – нахмурился зампред. – Этакая силища денег собирается в кассовом зале!.. Впрочем в день получки у банка дежурят усиленные патрули, – успокоился Черногоров. – Не посмеют сунуться».
Дверь без стука распахнулась, и на пороге возник Гринев.
– Теракт, товарищ зампред! – судорожно сглотнув, выпалил он.
– Неужто все-таки водокачка? – Кирилл Петрович чертыхнулся.
– Нет, – мотнул головой Гринев. – Горит здание депо, совсем рядом с водокачкой. Ошибся немного информатор.
– Так что же ты!.. – подступая к подчиненному, крикнул Черногоров.
Глядя начальнику прямо в глаза, Гринев отчеканил:
– Два дня подряд безуспешно проверяли водокачку и вокзал. Как и условились, со вчерашнего дня поставили оцепление из милиционеров и наших агентов…
– Ладно, – махнул рукой зампред. – Что там сейчас творится?
– Сигнал поступил в 9.37, три минуты назад. Возгорание началось с дровяного склада. Туда немедленно выехали пожарные, начальник милиции Зотов снимает все свои патрули и посылает к депо…
Телефонный звонок оборвал рапорт.
– Слушаю! – раздраженно ответил Черногоров. – Да, товарищ Медведь, уже знаю… М-м, необдуманное распоряжение… Уж предоставьте решать мне!
Зампред в сердцах швырнул трубку на рычаги:
– Этот идиот распорядился послать весь наличный состав ГПУ на пожар!
Он прошелся по кабинету, стараясь взять себя в руки. Остановившись перед картой города, бросил Гриневу:
– Бери машину и – дуй к депо. Отзывай всех наших, кроме дежурной опергруппы. И возвращай людей Зотова в центр, на места штатного патрулирования!
– Не понял? – недоуменно выдавил Гринев.
– Иди сюда, – поманил его пальцем Черногоров. – Видишь, где депо? Собрав все силы там, на окраине, мы оголяем центр города, оставляем особо охраняемые объекты без защиты. На пожаре и без того людей хватает.
Гринев щелкнул каблуками:
– Как прикажете.
– И вот еще, – добавил зампред. – Всех, кто остался в Управлении, немедленно привести в состояние боеготовности. И ждать приказа.
– Есть! – Гринев кивнул и вышел.
Черногоров, не отрываясь, смотрел на карту: «Чуяло мое сердце. Ах, как бы хотелось ошибиться!»
Вновь зазвонил телефон. Кирилл Петрович взял трубку:
– Я, товарищ Луцкий… Знаю, принимаем все возможные меры… Не думаю, что это акт политической диверсии, скорее провокация уголовных элементов…
В начале десятого утра в кабинет «особой группы» заглянул сотрудник СПЕКО [139]Назаров.
– Здравия желаю! – козырнул он и протянул Рябинину конверт. – Утром поступило из Ростова. Только что расшифровали.
Андрей расписался в получении и вскрыл депешу:
«Секретно.
Начособгруппы тов. Рябинину.
В ответ на Ваш запрос по СШ [140]№ 310 от 23.06.1924 г. относительно уголовного преступника, известного в г. Ростове под кличкой Поручик, сообщаем, что в картотеке РостОГПУ за № 3218 ф. № 2/б числится разыскиваемый органами ВЧК-ОГПУ с января 1920 г. за разбойные нападения Немов Юрий Викентьевич, предположительно 1894 г. р., известный в криминальных кругах как "Черный Поручик".
Согласно имеющимся в картотеке данным, Немов Ю. В. в 1919 – нач. 1920 г. возглавлял банду из 52 активных членов, занимавшуюся нападениями на граждан, торговые заведения, рестораны и квартиры. Установлено, что в бандформирование входили такие преступники, как Фролов Ф. Д. (Фрол), Артемьев А. И. (Головатый), Водовозов М. К. (Мотя-Одессит) и другие. В результате оперативно-розыскных действий РостЧК и угро 24.02.1920 г. Немов был арестован. Из допроса Немова Ю. В., проведенного 24.02.1920 г. оперуполномоченным угро Садовским Т. М., следует, что родился он в 1894 г. в Москве, в мещанской семье.
В 1918 г. выехал к родственникам в Ростов. В 1919-м организовал преступную группу. Оперуполномоченным Садовским Т. М. составлено описание внешности и особых примет Немова: на вид 26– 28 лет (на 1920 г.), рост – 2 аршина и семь с половиной вершков [141]; лицо правильное, глаза светло-карие, волосы темно-русые, брови тонкие, изогнутые, нос широкий, короткий; губы немного припухлые; сложение крепкое, но не плотное. Особые приметы: на левом плече полувыведенная кислотой татуировка "ЧУ. Б", значение которой Немов объяснить отказался.
Следствие по делу Немова Ю. В. не было завершено ввиду того, что 25.02.1920 г. при халатном попустительстве охраны допра он бежал со внутреннего двора тюрьмы.
Других сведений о Немове Ю. В. в картотеке Рост-ОГПУ и угро нет.
При аресте вышеуказанного преступника в вашей губернии просим этапировать его в распоряжение РостОГПУ для идентификации и проведения следственных действий.
Начальник ИНФО [142]РостОГПУ
Горбач Л. И.»
«М-да, эти данные мало что могут прояснить, – подумал Рябинин. – Разве что опрокидывают версию Деревянникова, что Гимназист и Артемьев – одно лицо». Он решил дождаться возвращения своих подчиненных и посоветоваться.
Размышления Андрея прервал телефонный звонок:
– Рябинин у аппарата!
– Говорит Гринев. Срочный приказ товарища Черногорова: личный состав вашей группы надлежит немедленно привести в состояние боеготовности и ждать дальнейших распоряжений! Непецин и Деревянников на месте?
– Никак нет. Отлучились в бухгалтерию получать карточки июльского доппайка, – ответил Андрей.
– Позвоните туда и немедленно верните сотрудников! – скомандовал Гринев.
– Есть.
Рябинин спрятал депешу из Ростова в карман, проверил «браунинг» и сделал звонок в бухгалтерию.
Здание Госбанка по праву считалось гордостью местных градостроителей. Неподалеку от Старой заставы улица Губернская вдруг расширялась, и перед глазами возникало огромное сооружение, украшенное по фасаду колоннами и длинной гранитной лестницей, ведущей от парадного подъезда к тротуару.
Каждое утро в 9.30 банк открывался для обслуживания клиентов. Каждый первый день месяца на мостовой у подножия лестницы выстраивалась шеренга инкассаторских автомобилей и пролеток, доставлявших к банку кассиров многочисленных предприятий и учреждений. Вдоль строя машин и экипажей прогуливался милицейский наряд, который следил за безопасностью доставки денежных мешков до транспорта, отгонял докучливых мальчишек и праздных зевак.
1 июля 1924 года, во вторник, привычная работа постовых была нарушена. В 9.40 к банку, визжа тормозами, подскочил грузовик, из кабины выпрыгнул начальник милиции Центрального округа Бурмистров и, подбежав к подчиненным, распорядился:
– Трое – в машину, живо! Еремеев! Остаешься здесь за старшего.
Удивленные милиционеры забрались в кузов, где их уже ждал десяток товарищей, снятых с патрулирования Губернской.
Постовой Еремеев, парень лет восемнадцати, поправил кобуру «нагана» и тревожно огляделся. По улице буднично сновал народ, грохоча и позванивая, прополз мимо трамвай. Еремеев решил, что начальство удумало провести какие-нибудь учения и успокоился. Однако через минуту из-за угла Госбанка, с Малой Фоминской вывернула забитая милиционерами подвода и понеслась вниз к Старой заставе.
«Наряды от кирпичного завода сняли, – смекнул Еремеев. – Что-то неладно!»
Занятый своими мыслями, милиционер не обратил внимания, как неподалеку, у афишной тумбы собралась кучка молодых людей в низко надвинутых на глаза кепках.
– Че там стряслось-то, а? – справился у Еремеева водитель одной из инкассаторских машин.
– Сам не знаю, – скривился постовой. – Сиди себе на месте и не высовывайся, вскорости деньги начнут выносить.
Теряясь в догадках, Еремеев посмотрел на вертящиеся стеклянные двери Госбанка, где в кассовом зале дежурили три его товарища: «Ребята наверняка знают, в чем дело, там телефон имеется». В который раз пробежав взглядом по периметру своего поста, Еремеев посмотрел на часы: 9.45.
В этот самый момент к банку подъехала расхлябанная, влекомая сивой клячей телега. Из нее вылезли пятеро бородатых мужиков в забрызганных известью и краской робах. Они извлекли из телеги стремянку, рогожные свертки, холщовые мешки и неторопливо стали подниматься по лестнице.
– Стой! – скомандовал мужикам Еремеев. – Куда направляетесь?
– Карыдор белить, – кивнув на стремянку, ответил передний и протянул постовому мятую бумажку.
Еремеев стрельнул глазом по синему штампу «Губ. С. Н. Х.», придирчиво оглядел бородатое чумазое лицо и сурово справился:
– В мешках чего тащите?
– Струмент! – мужик важно поклонился.
– Валяйте, – махнул рукой Еремеев и отвернулся. «Там внутренний наряд проследит, – заключил он, – мое дело – улица».
Мужики-строители поднялись по лестнице, прошли вертушку стеклянных дверей и очутились в кассовом зале. Путь им преградил старший внутреннего милицейского наряда, громогласный верзила Кошкин:
– Кто такие? Зачем? – уперев руки в бока, спросил он.
– Белить потолки, – ответил чумазый бригадир и предъявил бумагу со штампом губсовнархоза.
Кошкин погрузился в изучение предписания, а бригадир быстро осмотрел зал. У длинной застекленной стойки – очередь кассиров и инкассаторов; позади, за спинами банковских служащих, – второй постовой; в углу у окна, на стульчике у телефона, – третий.
Бригадир кивнул спутникам, вытащил из кармана револьвер и выстрелил в грудь Кошкина. В руках остальных «строителей» тоже появились револьверы. Грянули выстрелы. Милиционеры замертво повалились на пол. Налетчики бросились к инкассаторам.
– Руки вверх! Лицом к стойке! – рявкнул один из бандитов.
Крепыш в рваном армяке сбросил с длинного свертка рогожу, вытащил ручной пулемет «льюис» и полоснул короткой очередью по потолку.
– Хахальни [143]на замок! – крикнул он.
Три дюжины посетителей застыли в ужасе. Налетчики подбегали к инкассаторам и срывали ремни с оружием.
– Мы возьмем только деньги. Ляжьте на пол, и вам не причинят вреда, – громко сказал «бригадир».
Кассиры послушно распластались по полу. Женщины тихо плакали. Кто-то шепотом молился.
Когда и обезоруженные инкассаторы были уложены лицом вниз, крепыш с пулеметом перекрыл выход во внутренние помещения банка, другой встал у стеклянных дверей. Главарь заглянул за стойку, где прятались испуганные банковские служащие:
– Всем встать! Кто старший? – он вынул из кармана золотой хронометр. – Даю две минуты собрать деньги. Не уложитесь – всем конец!
Трое налетчиков с мешками в руках бросились за стойку.
– Ка-ра-ул! – истошно заголосил смешной мужичок и полез под стол.
Высокий бандит, не раздумывая, хватил его рукоятью «нагана» по голове, и человечек затих. Остальные служащие, обливаясь холодным потом, принялись судорожно опорожнять сейфы.
– Россыпь-то оставь! – прикрикнул на молодого клерка один из бандитов. – Пачки, пачки сваливай.
– Быстрее, граждане банкиры, быстрее, – прохаживаясь по кассовому залу, приговаривал атаман. – Стрелки бегут!
От стеклянных дверей парадного входа наблюдатель громко докладывал о происходящем снаружи:
– Шухер поднялся… Народ растуриваться [144]начал… Тубан [145]приличный!.. Пошло в ход прикрытие…
Стоявший на карауле у входа во внутренние помещения пулеметчик крикнул:
– Атанда! По коридору отара [146]прет. С берданами! [147]Вохра [148]банковская, как будто.
– Дай им пугача, – распорядился главарь.
Караульщик выпустил в коридор длинную очередь, швырнул ручную бомбу и захлопнул дверь. Где-то за стеной ухнуло, с потолка посыпался известковый снег.
– Мой сидор [149]– под завязку! – бросил атаману один из тех, кто собирал деньги за стойкой.
– Плетовать [150]пора, – взваливая на плечо туго набитый мешок, сказал другой.
Главарь взглянул на часы:
– Алмазно! Слепили грант за пять с половиной минут.
Он кивнул пулеметчику на лежащих на полу людей:
– Подымаем этих фраеров и – выходим!
Заслышав глухие звуки выстрелов, милиционер Еремеев рванулся вверх по лестнице, но что-то больно ударило его в спину, ноги стали ватными и непослушными, сознание помутилось, и он рухнул на ступени.
Перепуганные водители инкассаторских машин высыпали на мостовую и, обнажив револьверы, двинулись к банку. Истошно закричала толстая лоточница, и улица замерла. Подозрительные молодые люди у афишной тумбы побежали по тротуару, стреляя на ходу в спины водителей-инкассаторов. Не ожидавшие засады несчастные не сумели ответить ни единым выстрелом.
Прохожие вдруг поняли, что вокруг нет ни одного милиционера и что улица находится во власти бандитов. Началась паника: люди разбегались кто куда; извозчики осаживали лошадей и круто разворачивали их назад; губисполкомовский «фиат» наскочил на фонарный столб, – из развороченного радиатора вырвались густые клубы пара. Спокойным и невозмутимым среди этого хаоса и десятка трупов оставался только Володька Умник. Прислонившись к тумбе, он со зловещей усмешкой курил папиросу.
– Ну че, Вова, сработали, а? Сгондобили дельце? – крикнул, подбегая к нему, Музыкант.
Его била лихорадочная дрожь, глаза бешено вращались, на губах играла сумасшедшая улыбка. Умник вынул изо рта папиросу и пустил на булыжник длинную слюну:
– Дело только начинается. Счас легавые подскочат. Вели ребятам схериться промеж карет [151]и тыхтунов.
Сообщение о налете на Госбанк поступило в 9.48. Дежурный по городу губернского управления Рабоче-крестьянской милиции в отчаянии бросился в кабинет опергруппы, но, вспомнив, что все отправились на пожар, побежал к банку…
Черногоров приказал группе Рябинина двигаться на место происшествия.
Во внутреннем дворе уже поджидал открытый голубой «рено».
– Скорее! – поторапливал сидевший рядом с водителем начальник Особого отделения ГПУ Свечников.
Андрей, Непецин и Деревянников забрались в машину, на подножки прыгнули два «особиста» и Титушкин из «комендантской».
У здания Госбанка кипел настоящий бой. Прибывшие чуть раньше милицейские патрули Портового округа отбивались от засевших среди экипажей и автомобилей бандитов. Не имевшие укрытия милиционеры несли большие потери и отступали в сторону Старой заставы.
– Лево руля! Ставь машину боком! – скомандовал Свечников. – Все – за борт.
Пригибаясь и закрывая головы руками, гепеушники спрятались за автомобилем. Пули застучали по металлу, со звоном осыпалось лобовое стекло.
– Да чтоб вас, в самом деле! – вскричал Свечников, рванул из кармана две ручные бомбы и, изловчившись, бросил их в сторону бандитов.
– Вперед! – подтолкнул Непецина Андрей.
Им в лицо ударила теплая смрадная волна дыма и пыли, за спиной ухнуло что-то большое и тяжелое. Рябинин добежал до развороченного автомобиля, упал на мостовую и огляделся.
Непецин, стоя на коленях, стрелял поверх капота машины, шагах в семи корчилась в конвульсиях умирающая лошадь. Налетчики медленно отступали вдоль экипажей к углу Губернской и Малой Фоминской. Андрей почувствовал, как кто-то схватил его за сапог. Он обернулся – рядом лежал, держась за живот, один из «особистов». Очевидно, он побежал вслед за ними и получил пулю.
– Не подвезло, – криво улыбнулся чекист и сунул Рябинину «лимонку». – На, жахни по гадам!
Андрей оглянулся назад, туда, где из-за обезображенного пулями «рено» отстреливались его товарищи: «А ведь может и горючее рвануть!» Однако, размышлять об этом не было времени. Рябинин выдернул чеку и бросил бомбу.
– Прикрой меня! – крикнул он на ухо Непецину и, согнувшись, засеменил вдоль тротуара.
Подталкивая стволами плачущих, умоляющих о пощаде людей, Фрол и Геня вышли из здания Госбанка первыми. Затем появился нагруженный мешками с деньгами Никита, следом – Агранович и Кадет.
Аркадий добежал до угла и махнул рукой:
– Карета подана!
Налетчики бросились на Малую Фоминскую, где у будки «Свежее пиво» их ожидал закрытый пароконный экипаж. На козлах восседал закутанный до бровей шарфом Профессор, в извозчичьей шапке и кафтане, внутри – упакованный в пеньковую бороду Гимназист.
– Бог в помощь, ребятушки! – Профессор тряхнул кнутом. – Оборотите декчу [152]взад – у нас фараоны на хвосте!
От Старой заставы приближался отряд конной милиции в полтора десятка всадников.
– Эх, не удержала Володькина шарага! – посетовал Гимназист. – Геня, Яшка – за бокач [153], Федор – под арку напротив.
– Пора когти рвать! – Профессор схватил его за рукав.
– Не оторвемся.
Гимназист достал из-под сиденья ящик с ручными бомбами:
– Будет им фейерверк!
Тем временем конники сняли с плеч карабины и на скаку открыли огонь. В ответ из-за будки «Свежее пиво» посыпался град бомб, застучал пулемет Степченко.
– Геня! Возьми левее, сверху легавые маячат, – крикнул Кадет.
Степченко стеганул очередью в сторону банка, где наверху лестницы появились две фигурки. Преследователи бросились наземь.
Через минуту стремительный натиск милицейской конницы был сломлен.
– Все в карету! – скомандовал Гимназист. – Где Яшка?
Кадет и Степченко волоком тащили Аграновича к экипажу:
– Кончился Яша, – выдохнул Аркадий. – Достал-таки, стрела! [154]
Гимназист глянул в лицо покойника. Оно было счастливым и безмятежным, выпуклые карие глаза упрямо смотрели в небо. Его портила разве что маленькая дырочка посреди лба, глупая и несуразная.
– Кладите в ноги, покройте рогожей, – отвернулся Гимназист. – Федор, скорее!
Фрол бежал с противоположной стороны улицы. Профессор хватил лошадей кнутом, экипаж понесся по улице. Федька впрыгнул уже на ходу и повалился на тело Аграновича.
– Федя, ты что? – Гимназист тряхнул его за плечо.
Фрол не поднимал головы, только судорожно цеплялся за рогожу, покрывавшую тело Яшки. Никита и Геня подхватили Федьку под мышки и усадили на скамью.
– Схлопотал маслину… [155]– морщась, проговорил Фрол.
Он был бледен, губы кривились, грязная строительная рубаха насквозь пропиталась кровью.
– Да как же это, Федя? – покачал головой Степченко, распарывая финкой одежду Фрола.
Федька бессильно откинулся на спинку скамьи и, с трудом разлепив сухие губы, прошептал:
– Из арки… к карете я… уж близко совсем был… а он, легаш, – сверху… от банка… Шмяк, и потек кагор из кишок…
Никита скинул одежду, нарвал из исподней рубахи бинтов и перевязал Фрола.
Экипаж во весь опор пронесся по Малой Фоминской, свернул на Кожевенную, затем попетлял по многочисленным переулкам и остановился перед глухими воротами. Кадет выскочил наружу, юркнул в калитку, отвалил засов и распахнул ворота. Экипаж въехал во двор, посреди которого возвышался просторный бревенчатый сарай.
– Меняем хламиды [156], карету и – в растурку, – распорядился Гимназист.
В сарае налетчиков поджидала снаряженная подвода и ларь с чистой одеждой. Бандиты сняли накладные бороды, умылись из бочки и облачились в неброские пиджаки и рубахи.
Покончив, собрались вокруг атамана. Гимназист переложил деньги в два больших чемодана, один вручил Профессору, другой – Кадету.
– Оттащите аржан [157]на галинники [158], как условились. Вы, Геня и Никита, подскочите с Федором и телом Якова на нешухерной карете на хазу в Слободке. Там до вечера перекантуетесь и – аллюром: Никита с Федором к доктору Решетилову, на Кропоткина, 22, а Геня – к слободскому штуцеру [159], на кладбище…
– Не спалит Фрола этот дохтор? – нахмурился Профессор.
– Если кто и сможет Федору помочь, так только он, – Гимназист повернулся к Степченко. – Как отвезешь Якова, сплетывай в Торжец, к Мирону Скокову, замерзни у него на время.
Внизу на тротуаре оживленно беседовали двое мужчин. Один подобострастно склонял голову и делал скорбное лицо, другой нетерпеливо пыхтел и порывался уйти. Видя стремление собеседника, первый осторожно придерживал его за рукав рабочей тужурки и продолжал умолять. «На выпивку канючит, – глянув на кирпичное лицо просителя, заключил Черногоров. – Ну ничего, сегодня можно дать взаймы: нынче у всех тружеников города праздник – первое число месяца, день получки. Под такое дело приятель наверняка сумеет вымолить на опохмелку».
Будто услышав доводы Черногорова, неприступный мастеровой картинно плюнул, извлек из кармана горсть мелочи и сунул забулдыге, весьма красноречиво погрозив при этом у его носа пальцем. Кирилл Петрович вспомнил, что и у них в ГПУ сегодня день выдачи зарплаты. «По правде говоря, глупая практика. Чистой воды формализм выдавать деньги в один день. – Зампред поморщился. – Сколько лишних хлопот Госбанку!»
Он вдруг почувствовал непонятное волнение и постарался удержать мысль, от которой почему-то встревожился: «Всем выдают в один день… Само собой, неразумно держать к выдаче столь огромную сумму наличности».
Черногоров повернулся к висевшей на стене карте города и нашел квадратик, обозначавший Госбанк. Он, как и здания губкома, ГПУ, прокуратуры и оружейных складов, был отмечен красной звездочкой – «особо охраняемый объект». «А ведь кому-то может прийти в голову напасть на банк именно первого, – нахмурился зампред. – Этакая силища денег собирается в кассовом зале!.. Впрочем в день получки у банка дежурят усиленные патрули, – успокоился Черногоров. – Не посмеют сунуться».
Дверь без стука распахнулась, и на пороге возник Гринев.
– Теракт, товарищ зампред! – судорожно сглотнув, выпалил он.
– Неужто все-таки водокачка? – Кирилл Петрович чертыхнулся.
– Нет, – мотнул головой Гринев. – Горит здание депо, совсем рядом с водокачкой. Ошибся немного информатор.
– Так что же ты!.. – подступая к подчиненному, крикнул Черногоров.
Глядя начальнику прямо в глаза, Гринев отчеканил:
– Два дня подряд безуспешно проверяли водокачку и вокзал. Как и условились, со вчерашнего дня поставили оцепление из милиционеров и наших агентов…
– Ладно, – махнул рукой зампред. – Что там сейчас творится?
– Сигнал поступил в 9.37, три минуты назад. Возгорание началось с дровяного склада. Туда немедленно выехали пожарные, начальник милиции Зотов снимает все свои патрули и посылает к депо…
Телефонный звонок оборвал рапорт.
– Слушаю! – раздраженно ответил Черногоров. – Да, товарищ Медведь, уже знаю… М-м, необдуманное распоряжение… Уж предоставьте решать мне!
Зампред в сердцах швырнул трубку на рычаги:
– Этот идиот распорядился послать весь наличный состав ГПУ на пожар!
Он прошелся по кабинету, стараясь взять себя в руки. Остановившись перед картой города, бросил Гриневу:
– Бери машину и – дуй к депо. Отзывай всех наших, кроме дежурной опергруппы. И возвращай людей Зотова в центр, на места штатного патрулирования!
– Не понял? – недоуменно выдавил Гринев.
– Иди сюда, – поманил его пальцем Черногоров. – Видишь, где депо? Собрав все силы там, на окраине, мы оголяем центр города, оставляем особо охраняемые объекты без защиты. На пожаре и без того людей хватает.
Гринев щелкнул каблуками:
– Как прикажете.
– И вот еще, – добавил зампред. – Всех, кто остался в Управлении, немедленно привести в состояние боеготовности. И ждать приказа.
– Есть! – Гринев кивнул и вышел.
Черногоров, не отрываясь, смотрел на карту: «Чуяло мое сердце. Ах, как бы хотелось ошибиться!»
Вновь зазвонил телефон. Кирилл Петрович взял трубку:
– Я, товарищ Луцкий… Знаю, принимаем все возможные меры… Не думаю, что это акт политической диверсии, скорее провокация уголовных элементов…
* * *
В начале десятого утра в кабинет «особой группы» заглянул сотрудник СПЕКО [139]Назаров.
– Здравия желаю! – козырнул он и протянул Рябинину конверт. – Утром поступило из Ростова. Только что расшифровали.
Андрей расписался в получении и вскрыл депешу:
«Секретно.
Начособгруппы тов. Рябинину.
В ответ на Ваш запрос по СШ [140]№ 310 от 23.06.1924 г. относительно уголовного преступника, известного в г. Ростове под кличкой Поручик, сообщаем, что в картотеке РостОГПУ за № 3218 ф. № 2/б числится разыскиваемый органами ВЧК-ОГПУ с января 1920 г. за разбойные нападения Немов Юрий Викентьевич, предположительно 1894 г. р., известный в криминальных кругах как "Черный Поручик".
Согласно имеющимся в картотеке данным, Немов Ю. В. в 1919 – нач. 1920 г. возглавлял банду из 52 активных членов, занимавшуюся нападениями на граждан, торговые заведения, рестораны и квартиры. Установлено, что в бандформирование входили такие преступники, как Фролов Ф. Д. (Фрол), Артемьев А. И. (Головатый), Водовозов М. К. (Мотя-Одессит) и другие. В результате оперативно-розыскных действий РостЧК и угро 24.02.1920 г. Немов был арестован. Из допроса Немова Ю. В., проведенного 24.02.1920 г. оперуполномоченным угро Садовским Т. М., следует, что родился он в 1894 г. в Москве, в мещанской семье.
В 1918 г. выехал к родственникам в Ростов. В 1919-м организовал преступную группу. Оперуполномоченным Садовским Т. М. составлено описание внешности и особых примет Немова: на вид 26– 28 лет (на 1920 г.), рост – 2 аршина и семь с половиной вершков [141]; лицо правильное, глаза светло-карие, волосы темно-русые, брови тонкие, изогнутые, нос широкий, короткий; губы немного припухлые; сложение крепкое, но не плотное. Особые приметы: на левом плече полувыведенная кислотой татуировка "ЧУ. Б", значение которой Немов объяснить отказался.
Следствие по делу Немова Ю. В. не было завершено ввиду того, что 25.02.1920 г. при халатном попустительстве охраны допра он бежал со внутреннего двора тюрьмы.
Других сведений о Немове Ю. В. в картотеке Рост-ОГПУ и угро нет.
При аресте вышеуказанного преступника в вашей губернии просим этапировать его в распоряжение РостОГПУ для идентификации и проведения следственных действий.
Начальник ИНФО [142]РостОГПУ
Горбач Л. И.»
«М-да, эти данные мало что могут прояснить, – подумал Рябинин. – Разве что опрокидывают версию Деревянникова, что Гимназист и Артемьев – одно лицо». Он решил дождаться возвращения своих подчиненных и посоветоваться.
Размышления Андрея прервал телефонный звонок:
– Рябинин у аппарата!
– Говорит Гринев. Срочный приказ товарища Черногорова: личный состав вашей группы надлежит немедленно привести в состояние боеготовности и ждать дальнейших распоряжений! Непецин и Деревянников на месте?
– Никак нет. Отлучились в бухгалтерию получать карточки июльского доппайка, – ответил Андрей.
– Позвоните туда и немедленно верните сотрудников! – скомандовал Гринев.
– Есть.
Рябинин спрятал депешу из Ростова в карман, проверил «браунинг» и сделал звонок в бухгалтерию.
* * *
Здание Госбанка по праву считалось гордостью местных градостроителей. Неподалеку от Старой заставы улица Губернская вдруг расширялась, и перед глазами возникало огромное сооружение, украшенное по фасаду колоннами и длинной гранитной лестницей, ведущей от парадного подъезда к тротуару.
Каждое утро в 9.30 банк открывался для обслуживания клиентов. Каждый первый день месяца на мостовой у подножия лестницы выстраивалась шеренга инкассаторских автомобилей и пролеток, доставлявших к банку кассиров многочисленных предприятий и учреждений. Вдоль строя машин и экипажей прогуливался милицейский наряд, который следил за безопасностью доставки денежных мешков до транспорта, отгонял докучливых мальчишек и праздных зевак.
1 июля 1924 года, во вторник, привычная работа постовых была нарушена. В 9.40 к банку, визжа тормозами, подскочил грузовик, из кабины выпрыгнул начальник милиции Центрального округа Бурмистров и, подбежав к подчиненным, распорядился:
– Трое – в машину, живо! Еремеев! Остаешься здесь за старшего.
Удивленные милиционеры забрались в кузов, где их уже ждал десяток товарищей, снятых с патрулирования Губернской.
Постовой Еремеев, парень лет восемнадцати, поправил кобуру «нагана» и тревожно огляделся. По улице буднично сновал народ, грохоча и позванивая, прополз мимо трамвай. Еремеев решил, что начальство удумало провести какие-нибудь учения и успокоился. Однако через минуту из-за угла Госбанка, с Малой Фоминской вывернула забитая милиционерами подвода и понеслась вниз к Старой заставе.
«Наряды от кирпичного завода сняли, – смекнул Еремеев. – Что-то неладно!»
Занятый своими мыслями, милиционер не обратил внимания, как неподалеку, у афишной тумбы собралась кучка молодых людей в низко надвинутых на глаза кепках.
– Че там стряслось-то, а? – справился у Еремеева водитель одной из инкассаторских машин.
– Сам не знаю, – скривился постовой. – Сиди себе на месте и не высовывайся, вскорости деньги начнут выносить.
Теряясь в догадках, Еремеев посмотрел на вертящиеся стеклянные двери Госбанка, где в кассовом зале дежурили три его товарища: «Ребята наверняка знают, в чем дело, там телефон имеется». В который раз пробежав взглядом по периметру своего поста, Еремеев посмотрел на часы: 9.45.
В этот самый момент к банку подъехала расхлябанная, влекомая сивой клячей телега. Из нее вылезли пятеро бородатых мужиков в забрызганных известью и краской робах. Они извлекли из телеги стремянку, рогожные свертки, холщовые мешки и неторопливо стали подниматься по лестнице.
– Стой! – скомандовал мужикам Еремеев. – Куда направляетесь?
– Карыдор белить, – кивнув на стремянку, ответил передний и протянул постовому мятую бумажку.
Еремеев стрельнул глазом по синему штампу «Губ. С. Н. Х.», придирчиво оглядел бородатое чумазое лицо и сурово справился:
– В мешках чего тащите?
– Струмент! – мужик важно поклонился.
– Валяйте, – махнул рукой Еремеев и отвернулся. «Там внутренний наряд проследит, – заключил он, – мое дело – улица».
Мужики-строители поднялись по лестнице, прошли вертушку стеклянных дверей и очутились в кассовом зале. Путь им преградил старший внутреннего милицейского наряда, громогласный верзила Кошкин:
– Кто такие? Зачем? – уперев руки в бока, спросил он.
– Белить потолки, – ответил чумазый бригадир и предъявил бумагу со штампом губсовнархоза.
Кошкин погрузился в изучение предписания, а бригадир быстро осмотрел зал. У длинной застекленной стойки – очередь кассиров и инкассаторов; позади, за спинами банковских служащих, – второй постовой; в углу у окна, на стульчике у телефона, – третий.
Бригадир кивнул спутникам, вытащил из кармана револьвер и выстрелил в грудь Кошкина. В руках остальных «строителей» тоже появились револьверы. Грянули выстрелы. Милиционеры замертво повалились на пол. Налетчики бросились к инкассаторам.
– Руки вверх! Лицом к стойке! – рявкнул один из бандитов.
Крепыш в рваном армяке сбросил с длинного свертка рогожу, вытащил ручной пулемет «льюис» и полоснул короткой очередью по потолку.
– Хахальни [143]на замок! – крикнул он.
Три дюжины посетителей застыли в ужасе. Налетчики подбегали к инкассаторам и срывали ремни с оружием.
– Мы возьмем только деньги. Ляжьте на пол, и вам не причинят вреда, – громко сказал «бригадир».
Кассиры послушно распластались по полу. Женщины тихо плакали. Кто-то шепотом молился.
Когда и обезоруженные инкассаторы были уложены лицом вниз, крепыш с пулеметом перекрыл выход во внутренние помещения банка, другой встал у стеклянных дверей. Главарь заглянул за стойку, где прятались испуганные банковские служащие:
– Всем встать! Кто старший? – он вынул из кармана золотой хронометр. – Даю две минуты собрать деньги. Не уложитесь – всем конец!
Трое налетчиков с мешками в руках бросились за стойку.
– Ка-ра-ул! – истошно заголосил смешной мужичок и полез под стол.
Высокий бандит, не раздумывая, хватил его рукоятью «нагана» по голове, и человечек затих. Остальные служащие, обливаясь холодным потом, принялись судорожно опорожнять сейфы.
– Россыпь-то оставь! – прикрикнул на молодого клерка один из бандитов. – Пачки, пачки сваливай.
– Быстрее, граждане банкиры, быстрее, – прохаживаясь по кассовому залу, приговаривал атаман. – Стрелки бегут!
От стеклянных дверей парадного входа наблюдатель громко докладывал о происходящем снаружи:
– Шухер поднялся… Народ растуриваться [144]начал… Тубан [145]приличный!.. Пошло в ход прикрытие…
Стоявший на карауле у входа во внутренние помещения пулеметчик крикнул:
– Атанда! По коридору отара [146]прет. С берданами! [147]Вохра [148]банковская, как будто.
– Дай им пугача, – распорядился главарь.
Караульщик выпустил в коридор длинную очередь, швырнул ручную бомбу и захлопнул дверь. Где-то за стеной ухнуло, с потолка посыпался известковый снег.
– Мой сидор [149]– под завязку! – бросил атаману один из тех, кто собирал деньги за стойкой.
– Плетовать [150]пора, – взваливая на плечо туго набитый мешок, сказал другой.
Главарь взглянул на часы:
– Алмазно! Слепили грант за пять с половиной минут.
Он кивнул пулеметчику на лежащих на полу людей:
– Подымаем этих фраеров и – выходим!
* * *
Заслышав глухие звуки выстрелов, милиционер Еремеев рванулся вверх по лестнице, но что-то больно ударило его в спину, ноги стали ватными и непослушными, сознание помутилось, и он рухнул на ступени.
Перепуганные водители инкассаторских машин высыпали на мостовую и, обнажив револьверы, двинулись к банку. Истошно закричала толстая лоточница, и улица замерла. Подозрительные молодые люди у афишной тумбы побежали по тротуару, стреляя на ходу в спины водителей-инкассаторов. Не ожидавшие засады несчастные не сумели ответить ни единым выстрелом.
Прохожие вдруг поняли, что вокруг нет ни одного милиционера и что улица находится во власти бандитов. Началась паника: люди разбегались кто куда; извозчики осаживали лошадей и круто разворачивали их назад; губисполкомовский «фиат» наскочил на фонарный столб, – из развороченного радиатора вырвались густые клубы пара. Спокойным и невозмутимым среди этого хаоса и десятка трупов оставался только Володька Умник. Прислонившись к тумбе, он со зловещей усмешкой курил папиросу.
– Ну че, Вова, сработали, а? Сгондобили дельце? – крикнул, подбегая к нему, Музыкант.
Его била лихорадочная дрожь, глаза бешено вращались, на губах играла сумасшедшая улыбка. Умник вынул изо рта папиросу и пустил на булыжник длинную слюну:
– Дело только начинается. Счас легавые подскочат. Вели ребятам схериться промеж карет [151]и тыхтунов.
* * *
Сообщение о налете на Госбанк поступило в 9.48. Дежурный по городу губернского управления Рабоче-крестьянской милиции в отчаянии бросился в кабинет опергруппы, но, вспомнив, что все отправились на пожар, побежал к банку…
Черногоров приказал группе Рябинина двигаться на место происшествия.
Во внутреннем дворе уже поджидал открытый голубой «рено».
– Скорее! – поторапливал сидевший рядом с водителем начальник Особого отделения ГПУ Свечников.
Андрей, Непецин и Деревянников забрались в машину, на подножки прыгнули два «особиста» и Титушкин из «комендантской».
У здания Госбанка кипел настоящий бой. Прибывшие чуть раньше милицейские патрули Портового округа отбивались от засевших среди экипажей и автомобилей бандитов. Не имевшие укрытия милиционеры несли большие потери и отступали в сторону Старой заставы.
– Лево руля! Ставь машину боком! – скомандовал Свечников. – Все – за борт.
Пригибаясь и закрывая головы руками, гепеушники спрятались за автомобилем. Пули застучали по металлу, со звоном осыпалось лобовое стекло.
– Да чтоб вас, в самом деле! – вскричал Свечников, рванул из кармана две ручные бомбы и, изловчившись, бросил их в сторону бандитов.
– Вперед! – подтолкнул Непецина Андрей.
Им в лицо ударила теплая смрадная волна дыма и пыли, за спиной ухнуло что-то большое и тяжелое. Рябинин добежал до развороченного автомобиля, упал на мостовую и огляделся.
Непецин, стоя на коленях, стрелял поверх капота машины, шагах в семи корчилась в конвульсиях умирающая лошадь. Налетчики медленно отступали вдоль экипажей к углу Губернской и Малой Фоминской. Андрей почувствовал, как кто-то схватил его за сапог. Он обернулся – рядом лежал, держась за живот, один из «особистов». Очевидно, он побежал вслед за ними и получил пулю.
– Не подвезло, – криво улыбнулся чекист и сунул Рябинину «лимонку». – На, жахни по гадам!
Андрей оглянулся назад, туда, где из-за обезображенного пулями «рено» отстреливались его товарищи: «А ведь может и горючее рвануть!» Однако, размышлять об этом не было времени. Рябинин выдернул чеку и бросил бомбу.
– Прикрой меня! – крикнул он на ухо Непецину и, согнувшись, засеменил вдоль тротуара.
* * *
Подталкивая стволами плачущих, умоляющих о пощаде людей, Фрол и Геня вышли из здания Госбанка первыми. Затем появился нагруженный мешками с деньгами Никита, следом – Агранович и Кадет.
Аркадий добежал до угла и махнул рукой:
– Карета подана!
Налетчики бросились на Малую Фоминскую, где у будки «Свежее пиво» их ожидал закрытый пароконный экипаж. На козлах восседал закутанный до бровей шарфом Профессор, в извозчичьей шапке и кафтане, внутри – упакованный в пеньковую бороду Гимназист.
– Бог в помощь, ребятушки! – Профессор тряхнул кнутом. – Оборотите декчу [152]взад – у нас фараоны на хвосте!
От Старой заставы приближался отряд конной милиции в полтора десятка всадников.
– Эх, не удержала Володькина шарага! – посетовал Гимназист. – Геня, Яшка – за бокач [153], Федор – под арку напротив.
– Пора когти рвать! – Профессор схватил его за рукав.
– Не оторвемся.
Гимназист достал из-под сиденья ящик с ручными бомбами:
– Будет им фейерверк!
Тем временем конники сняли с плеч карабины и на скаку открыли огонь. В ответ из-за будки «Свежее пиво» посыпался град бомб, застучал пулемет Степченко.
– Геня! Возьми левее, сверху легавые маячат, – крикнул Кадет.
Степченко стеганул очередью в сторону банка, где наверху лестницы появились две фигурки. Преследователи бросились наземь.
Через минуту стремительный натиск милицейской конницы был сломлен.
– Все в карету! – скомандовал Гимназист. – Где Яшка?
Кадет и Степченко волоком тащили Аграновича к экипажу:
– Кончился Яша, – выдохнул Аркадий. – Достал-таки, стрела! [154]
Гимназист глянул в лицо покойника. Оно было счастливым и безмятежным, выпуклые карие глаза упрямо смотрели в небо. Его портила разве что маленькая дырочка посреди лба, глупая и несуразная.
– Кладите в ноги, покройте рогожей, – отвернулся Гимназист. – Федор, скорее!
Фрол бежал с противоположной стороны улицы. Профессор хватил лошадей кнутом, экипаж понесся по улице. Федька впрыгнул уже на ходу и повалился на тело Аграновича.
– Федя, ты что? – Гимназист тряхнул его за плечо.
Фрол не поднимал головы, только судорожно цеплялся за рогожу, покрывавшую тело Яшки. Никита и Геня подхватили Федьку под мышки и усадили на скамью.
– Схлопотал маслину… [155]– морщась, проговорил Фрол.
Он был бледен, губы кривились, грязная строительная рубаха насквозь пропиталась кровью.
– Да как же это, Федя? – покачал головой Степченко, распарывая финкой одежду Фрола.
Федька бессильно откинулся на спинку скамьи и, с трудом разлепив сухие губы, прошептал:
– Из арки… к карете я… уж близко совсем был… а он, легаш, – сверху… от банка… Шмяк, и потек кагор из кишок…
Никита скинул одежду, нарвал из исподней рубахи бинтов и перевязал Фрола.
Экипаж во весь опор пронесся по Малой Фоминской, свернул на Кожевенную, затем попетлял по многочисленным переулкам и остановился перед глухими воротами. Кадет выскочил наружу, юркнул в калитку, отвалил засов и распахнул ворота. Экипаж въехал во двор, посреди которого возвышался просторный бревенчатый сарай.
– Меняем хламиды [156], карету и – в растурку, – распорядился Гимназист.
В сарае налетчиков поджидала снаряженная подвода и ларь с чистой одеждой. Бандиты сняли накладные бороды, умылись из бочки и облачились в неброские пиджаки и рубахи.
Покончив, собрались вокруг атамана. Гимназист переложил деньги в два больших чемодана, один вручил Профессору, другой – Кадету.
– Оттащите аржан [157]на галинники [158], как условились. Вы, Геня и Никита, подскочите с Федором и телом Якова на нешухерной карете на хазу в Слободке. Там до вечера перекантуетесь и – аллюром: Никита с Федором к доктору Решетилову, на Кропоткина, 22, а Геня – к слободскому штуцеру [159], на кладбище…
– Не спалит Фрола этот дохтор? – нахмурился Профессор.
– Если кто и сможет Федору помочь, так только он, – Гимназист повернулся к Степченко. – Как отвезешь Якова, сплетывай в Торжец, к Мирону Скокову, замерзни у него на время.
Глава XXIV
В 10.07 на место происшествия прибыли Медведь, Черногоров с Гриневым и начальник губернской милиции Зотов. Здание Госбанка было оцеплено плотным милицейским кордоном, за который пропускались только санитарные кареты, судмедэксперты и сотрудники ГПУ. Пожарная команда суетилась вокруг горящих автомобилей. Санитары 1-й городской больницы собирали и укладывали в рядок на тротуаре трупы. В изрешеченном пулями «рено» был устроен временный командный пункт – начальник Особого отделения Свечников отдавал приказания милицейским патрулям; здесь же Андрей Рябинин беседовал с управляющим Госбанка Пимановым.
– Э-э, да тут прямо-таки бойня! – выходя из машины и оглядываясь, протянул Медведь.
Он поманил пальцем Свечникова:
– Ваня, доложи-ка обстановку.
Свечников вкратце рассказал о налете. Невесело усмехнувшись, Черногоров подвел итог:
– Видишь, Платон Саввич, какие бандиты пошли – маскировочка, тыловое прикрытие…
– Угу, – буркнул Медведь, – обвели нас жиганы вокруг пальца, жди теперь упреков на бюро губкома.
– Ну, это мы еще посмотрим, – Черногоров упрямо поджал губы и кивнул Свечникову. – Погоню организовали?
– Так точно, – подтвердил Свечников. – В десять к нам на помощь прибыл на автомобиле товарищ Сухов с сотрудниками, начособгруппы Рябинин придал ему оперуполномоченного Непецина, и они отправились вдогонку.
– Э-э, да тут прямо-таки бойня! – выходя из машины и оглядываясь, протянул Медведь.
Он поманил пальцем Свечникова:
– Ваня, доложи-ка обстановку.
Свечников вкратце рассказал о налете. Невесело усмехнувшись, Черногоров подвел итог:
– Видишь, Платон Саввич, какие бандиты пошли – маскировочка, тыловое прикрытие…
– Угу, – буркнул Медведь, – обвели нас жиганы вокруг пальца, жди теперь упреков на бюро губкома.
– Ну, это мы еще посмотрим, – Черногоров упрямо поджал губы и кивнул Свечникову. – Погоню организовали?
– Так точно, – подтвердил Свечников. – В десять к нам на помощь прибыл на автомобиле товарищ Сухов с сотрудниками, начособгруппы Рябинин придал ему оперуполномоченного Непецина, и они отправились вдогонку.