Петрашевский сделал вид, что удручен и даже напуган перспективой сидеть в одной камере с «кобылкой».
— Господня смотритель, я не ожидал такого пассажа, и мне будет неловко в этаком платье отбывать с уголовниками. Надеюсь, вы поверите моему честному слову. Я отправлюсь к себе на квартиру., переоденусь, захвачу необходимейшие вещи и буду в вашем распоряжении.
Смотритель колебался. Хотя у него нет основания не верить Петрашевскому, да к тому же ом возмущен действиями Корсакова и Замятина.
— Извольте! Жду вас через час!
Темно, скользко! Нога то и дело срываются с деревянного тротуара.
Хотя бы огонек мелькнул где-либо.
Упал. Очки… Они где-то здесь, рядом. Петрашевский зажигает спячку за спичкой. Угольники желтоватого отсвета на снегу. А время идет.
Очки хрустнули под ногами. Целы, только немного прогнулись дужки.
Сальный фонарь затрепыхал отсветом где-то далеко-далеко.
Петрашевский бежал, не разбирая дороги. Спотыкался о тумбы, предательски выглядывавшие из-под снега, налетал на сугробы. Ему было жарко.
Мороз же легонько поскрипывал бревнами домов.
«Почта».
Заспанный телеграфист никак не может понять, чего хочет этот толстый, потный господин. Ему нужно отдышаться. Перо скачет в руках и сажает чернильные кляксы.
Михаил Васильевич хорошо знает, что телеграмма на имя управляющего Третьим отделением не освободит его от острога. Но какой переполох она наделает в доме генерал-губернатора! Они думают, что он смирился, что его, как клячу, предназначенную на живодерню, уже не может подстегнуть удар кнута.
Нет!
Острога не миновать. Но никто никогда не услышит от него униженной просьбы. Никто не увидит его поднятых кверху рук.
Пока уймется дрожь, он может немного подумать.
Наверное, этот взлохмаченный после сна телеграфист считает его сумасшедшим. Нет, он еще не сошел с ума и, назло своим гонителям, не сойдет.
Им дай только повод — и тогда «желтый дом». Разве не на его глазах Чаадаева объявили сумасшедшим?
Но минуло уже полчаса. А он должен еще забежать к своему поверенному.
«Прошу защиты!» Петрашевскому некогда рассуждать, как звучат эти слова телеграммы. Его незаконно заключили, под стражу — это главное. Сенат и суд должны решить вопрос о правах, возвращенных ему волей государя.
Денег едва хватило, чтобы расплатиться.
Поверенный пошлет вторую телеграмму — члену военного совета и инспектору войск генералу Лутковскому. Лутковский интересовался участью Петрашевского. Пусть знает, как Корсаков обращается с дворянами и вымещает свою личную неприязнь.
Смотритель острога не удивился, когда перед ним вновь предстал Петрашевский. Почему только Михаил Васильевич не переменил платья, как хотел? Да и вещей он не видит.
Петрашевский ничего не ответил.
— Тюрьма страшна только по первому разу. А я привык. Уж который год отбываю — счет потерял!
Арестант глядит хмуро, исподлобья и не понимает, чего от него хочет этот бородатый кряжистый заключенный. Писать прошения, требовать, чтобы состоялся новый суд? Ну, нет. Суды и судья всюду одинаковы. «Карман сух, так и судья глух». И законы — что дышло…
Петрашевского это заявление немного коробит, хотя не признать его вековую правоту он не может. Много ему помогла законность, когда он добивался пересмотра процесса 1849 года? А ведь тогда-то законы были нарушены самым беспардонным образом.
Но Петрашевский не отступает от узника, берется ему помочь, поражает его цитированием наизусть чуть ли не половины кодекса уголовных преступлений. Потом оставляет в покое.
Из тюрьмы можно досадить начальству новым прошением. И легче всего это сделать, адресуясь в Енисейский губернский тюремный комитет. Его засадили в эту камеру вместе с уголовной «кобылкой» для наказания. Ничего, он расскажет и членам тюремного комитета, каковы у нас в России начальники. Использовать права, предоставленные законом, для обличения тех же законов и их проводников в жизнь. Вот его идефикс законности. Не все это понимают именно так.
Проходили дни, недели. «Дерзкое прошение» в тюремный комитет давно отправлено. Петрашевского все время треплет лихорадка и гложут невеселые мысли. Его, конечно, вышлют из Красноярска. А между тем он нашел в этом городе «несколько прекрасных личностей», возможность заниматься литературным трудом. И опять надоевшее село Шушенское. Теперь ему известно, что «Колокол» заступился за ссыльного. Герцен припечатал «прогрессивного генерал-губернатора». «Неужели прогрессивный генерал-губернатор не понимает, что вообще теснить сосланных гнусно, но теснить политических сосланных времен Николая, т. е. невинных — преступно. Если же он не может с ним ужиться, то благороднее было бы, кажется нам, просить о переводе Петрашевского в Западную Сибирь, на Кавказ или куда-нибудь».
Месяц подходил к концу. Однажды утром Петрашевского разбудил угрюмый заключенный, протянул бумагу и молча отошел в сторону. Прошение, прошение!
Написано очень коряво, но с сердцем. Малограмотный, искалеченный тюрьмою узник обвиняет судей!
Петрашевский вспомнил разыгравшуюся три года назад в Иркутске трагедию, когда по проискам Муравьева и его петербургских доброжелателей был устроен суд над судьями Беклемишева и других убийц Неклюдова. Хотя, к позору Муравьева, вмешавшийся прокурор отменил дикие постановления этой расправы и даже назначил Ольдекопа прокурором в Казань. Но праведные судьи успели отсидеть в тюрьме десять месяцев, а убийцы пользовались свободой. Их даже повысили в чинах, Беклемишев уехал из Иркутска принимать чуть ли не губернаторский пост.
Такие прошения, как вот это, поданное простым вором, рецидивистом, — первая ласточка пробуждения сознания даже у «отверженных», самых, как их величают, «отбросов общества».
А не они «отбросы», отбросы — это Молчанов, эта мартышка Корсаков.
Нет, вор, сам того не зная, помог Петрашевскому преодолеть, наверное, самые тягостные дни.
Как странно! Ему вор помог найти силы для борьбы. И те же воры, убийцы, каторжане превратили Федора Михайловича Достоевского в человека из «мертвого дома».* Он отказался даже и от тех либеральных настроений, которые согревали его молодость.
И опять дорога, дорога…
Минусинск, Шушенское, Верхний Кебеж.
Дом окружного врача Вицына в Енисейске всегда открыт для Петрашевского. И, часто наезжая из Вельска, Михаил Васильевич гостит у него. Вицын любит поговорить с этим изгнанником, который, несмотря «а удары судьбы, происки начальства, не утерял ясности мысли, дара слова. А память у него — кладезь фактов.
Единственно, в чем он слаб, — в знании литературы изящной. Последний роман, который Петрашевский прочел и от которого в восторге — „Что делать?“. Вицын напрасно старается привить своему гостю вкус к беллетристике. Петрашевский умолкает, слушает рассеянно.
Сегодня 5 декабря 1866 года. Петрашевский стоит у календаря и ловит себя на мысли — какого же числа и месяца он родился?
45 лет. Из них 17 в тюрьмах, на каторге, в ссылках. За эти 17 лет никто не вспомнил о его дне рождения, не поздравил. И он забыл, забыл этот день.
А ведь были в детстве и веселые праздники, и подарки, лицейские ночные бдения в честь новорожденного и товарищеские пирушки в Пассаже».
Как странно!
Вицын никогда не видел Михаила Васильевича грустным. Все что хотите — смех, гнев, добродушие, но грусть, как она не подходит к этим близоруким выпуклым глазам, седине и огромной лысине, пропахавшей голову ото лба до затылка!
А ведь только что Михаил Васильевич ввалился к доктору сияющий, возбужденный. Он одержал какую-то там победу над енисейскими бюрократами. Вицын запутался; в тяжбах, которые вел Петрашевский.
В который раз он подал прошение о пересмотре?
— Михаил Васильевич! Не мое, конечно, дело отговаривать вас от безнадежной борьбы. Но скажите, на что вы рассчитываете, подавая прошения о пересмотре дела?
— На что я рассчитываю?
— Да, на что, особливо после того, как летом этого года в государя императора стрелял Каракозов?
Петрашевский не хочет поддерживать этот разговор. Несколько лет или год — он уже не помнит — как не беспокоил Петербург прошениями.
А ныне послал вновь. И, может быть, именно этот выстрел пробудил в нем силы, вдохнул жизнь.
Раньше он рассчитывал на суд и критику реформ с трибуны суда. Теперь он окончательно излечился от реформистских иллюзий.
До своего ареста, задумываясь о революции, о народном восстании, он считал что время для них не приспело. Теперь, в 1866 году, Петрашевский уверен; то, чего не удалось сделать ему — подготовить сознание масс к идее неизбежности революции, — уже сделали за него шестидесятники.
Суд не трибуна критики, а пьедестал, с которого он будет призывать к революции.
Только революционное действие может теперь помочь России.
Но доктору Вицыну об этом знать не следует. — Михаил Васильевич! А ваши, так сказать, соратники согласятся на пересмотр? Соратники…
Псковская губерния. Островский уезд. Уездный мировой посредник Николай Спешнев в ущерб дворянству отстаивает крестьянские интересы. В Третье отделение сыплются доносы.
Тверская губерния. Имение Ивашевки. Владелец Василий Головинский. Живет под надзором полиции, без выезда. Еще в 1858 году, будучи чиновником в Симбирске, пекся о крестьянах — вызвал ненависть дворянства, обратившего внимание жандармов на этого «висельника».
Александр Европеус подписал адрес тверских дворян об отмене запрещения обсуждать крестьянский вопрос, выслан в Пермь. Вернулся в Петербург и опять на подозрении.
Алексей Плещеев. О нем тепло говорил Михайлов. и на него холодно поглядывает полиция.
— Хватит, хватит! Откуда у вас такие сведения?
— Неважно! Но вернемся к пересмотру. Теперь только я, один я — из всех кружковцев, оставшихся в живых, — ссыльнопоселенец. И теперь я могу не считаться с их нежеланием и протестами против пересмотра…
— Прошу к столу! — Хозяйка мило улыбается. От обеда Петрашевский отказался, так как плотно закусил со своими доверителями. Вицын предлагал остаться на ночь, а не мчаться за тридевять земель под вечер. Да и метель могла разыграться. Но Петрашевский уехал.
И снова дорога.
Дорога, дорога, дорога!..
В темноте ее не видно. Ни ямщику, ни седоку.
И только мысленно, оглядываясь назад, Михаил Васильевич видит огромную ледяную гору. Она подпирает небо, задернутое тучами.
По этой дороге можно съехать только вниз.
Ехал более суток. Замерз.
Потом дома плотно поужинал. И лег спать. Засыпая, чувствовал, что от огромной русской печи веет угаром.
Во сне приснилась деревушка Верхний Кебеж, откуда он писал Герцену. Его выслали туда из Шушенской волости в далеком 1864 году.
И так же, как и в этой хате, он спал на деревянной лавке. Только изба в Верхнем Кебеже не была выморожена, и тысячи тараканов ползали по лицу, груди, щекотали в носу, уничтожали продукты, съели сапоги, полушубок.
Потом уже ничего не снилось.
Всю вторую неделю декабря 1866 года в Енисейской губернии царствовала пурга. Пустовал Ачинский тракт, съежились деревушки и села. Снег заносил дома, где-то в лесу замерзали охотники.
Доктор Вицын поневоле наслаждался отдыхом. Не так-то часто он выпадает на долю окружного врача, единственного на губернию, если не считать нескольких ссыльных лекарей.
Метель утихла, но еще долго будут расчищать дороги, выгоняя на работы целые деревни.
Только к Новому году возобновилось движение по Ачинскому тракту.
И первым, кто приехал в Енисейск, был бельский волостной начальник.
Он радостно сообщил енисейским властям, что 7 декабря 1866 года внезапно скончался ссыльнопоселенец Буташевич-Петрашевский. Труп находится в «холоднике» в ожидании доктора, который должен произвести вскрытие.
7 декабря. Доктор Вицын вспоминает, как Петрашевский, грустный, стоял над листком календаря — это было 5 декабря. Значит, буквально накануне внезапной смерти.
Но прошел еще месяц, пока доктор добрался до села Вельского.
Трудно вскрывать труп друга, трудно установить и причину его смерти через два месяца после ее наступления.
Квартирная хозяйка, видимо уже в который раз, заученно рассказывает, как приехал Михайло Васильевич веселый из города, плотно поужинал, да и спать.
А наутро, сердешный, уже и закоченел.
Доктор Вицын слышал и другие версии. Особенно упорно бедные крестьяне утверждали, что Михаилу в городе начальство ядами извело.
Но Петрашевский умер от повреждения клапанов сердца, сопровождавшегося при этом апоплексией мозга. Мозга, который своим объемом поразил доктора. По словам Вицына, вес его был «несравненно более 5 фунтов».
12 февраля 1867 года за кладбищенской оградой появился одинокий холм. Никто не украсил его венками, никто не поставил креста, ведь покойник ушел из жизни без церковного покаяния. И никто не провожал в последний путь Петрашевского.
Молчал и церковный колокол.
Но за тридевять земель, в Лондоне, «Колокол» известил о смерти бойца-социалиста, который не сгибал спины, не изменял убеждениям. «Да сохранит потомство память человека, погибшего ради русской свободы, жертвой правительственных гонений…»
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ М. В. БУТАШЕВИЧА-ПЕТРАШЕВСКОГО
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
— Господня смотритель, я не ожидал такого пассажа, и мне будет неловко в этаком платье отбывать с уголовниками. Надеюсь, вы поверите моему честному слову. Я отправлюсь к себе на квартиру., переоденусь, захвачу необходимейшие вещи и буду в вашем распоряжении.
Смотритель колебался. Хотя у него нет основания не верить Петрашевскому, да к тому же ом возмущен действиями Корсакова и Замятина.
— Извольте! Жду вас через час!
Темно, скользко! Нога то и дело срываются с деревянного тротуара.
Хотя бы огонек мелькнул где-либо.
Упал. Очки… Они где-то здесь, рядом. Петрашевский зажигает спячку за спичкой. Угольники желтоватого отсвета на снегу. А время идет.
Очки хрустнули под ногами. Целы, только немного прогнулись дужки.
Сальный фонарь затрепыхал отсветом где-то далеко-далеко.
Петрашевский бежал, не разбирая дороги. Спотыкался о тумбы, предательски выглядывавшие из-под снега, налетал на сугробы. Ему было жарко.
Мороз же легонько поскрипывал бревнами домов.
«Почта».
Заспанный телеграфист никак не может понять, чего хочет этот толстый, потный господин. Ему нужно отдышаться. Перо скачет в руках и сажает чернильные кляксы.
Михаил Васильевич хорошо знает, что телеграмма на имя управляющего Третьим отделением не освободит его от острога. Но какой переполох она наделает в доме генерал-губернатора! Они думают, что он смирился, что его, как клячу, предназначенную на живодерню, уже не может подстегнуть удар кнута.
Нет!
Острога не миновать. Но никто никогда не услышит от него униженной просьбы. Никто не увидит его поднятых кверху рук.
Пока уймется дрожь, он может немного подумать.
Наверное, этот взлохмаченный после сна телеграфист считает его сумасшедшим. Нет, он еще не сошел с ума и, назло своим гонителям, не сойдет.
Им дай только повод — и тогда «желтый дом». Разве не на его глазах Чаадаева объявили сумасшедшим?
Но минуло уже полчаса. А он должен еще забежать к своему поверенному.
«Прошу защиты!» Петрашевскому некогда рассуждать, как звучат эти слова телеграммы. Его незаконно заключили, под стражу — это главное. Сенат и суд должны решить вопрос о правах, возвращенных ему волей государя.
Денег едва хватило, чтобы расплатиться.
Поверенный пошлет вторую телеграмму — члену военного совета и инспектору войск генералу Лутковскому. Лутковский интересовался участью Петрашевского. Пусть знает, как Корсаков обращается с дворянами и вымещает свою личную неприязнь.
Смотритель острога не удивился, когда перед ним вновь предстал Петрашевский. Почему только Михаил Васильевич не переменил платья, как хотел? Да и вещей он не видит.
Петрашевский ничего не ответил.
— Тюрьма страшна только по первому разу. А я привык. Уж который год отбываю — счет потерял!
Арестант глядит хмуро, исподлобья и не понимает, чего от него хочет этот бородатый кряжистый заключенный. Писать прошения, требовать, чтобы состоялся новый суд? Ну, нет. Суды и судья всюду одинаковы. «Карман сух, так и судья глух». И законы — что дышло…
Петрашевского это заявление немного коробит, хотя не признать его вековую правоту он не может. Много ему помогла законность, когда он добивался пересмотра процесса 1849 года? А ведь тогда-то законы были нарушены самым беспардонным образом.
Но Петрашевский не отступает от узника, берется ему помочь, поражает его цитированием наизусть чуть ли не половины кодекса уголовных преступлений. Потом оставляет в покое.
Из тюрьмы можно досадить начальству новым прошением. И легче всего это сделать, адресуясь в Енисейский губернский тюремный комитет. Его засадили в эту камеру вместе с уголовной «кобылкой» для наказания. Ничего, он расскажет и членам тюремного комитета, каковы у нас в России начальники. Использовать права, предоставленные законом, для обличения тех же законов и их проводников в жизнь. Вот его идефикс законности. Не все это понимают именно так.
Проходили дни, недели. «Дерзкое прошение» в тюремный комитет давно отправлено. Петрашевского все время треплет лихорадка и гложут невеселые мысли. Его, конечно, вышлют из Красноярска. А между тем он нашел в этом городе «несколько прекрасных личностей», возможность заниматься литературным трудом. И опять надоевшее село Шушенское. Теперь ему известно, что «Колокол» заступился за ссыльного. Герцен припечатал «прогрессивного генерал-губернатора». «Неужели прогрессивный генерал-губернатор не понимает, что вообще теснить сосланных гнусно, но теснить политических сосланных времен Николая, т. е. невинных — преступно. Если же он не может с ним ужиться, то благороднее было бы, кажется нам, просить о переводе Петрашевского в Западную Сибирь, на Кавказ или куда-нибудь».
Месяц подходил к концу. Однажды утром Петрашевского разбудил угрюмый заключенный, протянул бумагу и молча отошел в сторону. Прошение, прошение!
Написано очень коряво, но с сердцем. Малограмотный, искалеченный тюрьмою узник обвиняет судей!
Петрашевский вспомнил разыгравшуюся три года назад в Иркутске трагедию, когда по проискам Муравьева и его петербургских доброжелателей был устроен суд над судьями Беклемишева и других убийц Неклюдова. Хотя, к позору Муравьева, вмешавшийся прокурор отменил дикие постановления этой расправы и даже назначил Ольдекопа прокурором в Казань. Но праведные судьи успели отсидеть в тюрьме десять месяцев, а убийцы пользовались свободой. Их даже повысили в чинах, Беклемишев уехал из Иркутска принимать чуть ли не губернаторский пост.
Такие прошения, как вот это, поданное простым вором, рецидивистом, — первая ласточка пробуждения сознания даже у «отверженных», самых, как их величают, «отбросов общества».
А не они «отбросы», отбросы — это Молчанов, эта мартышка Корсаков.
Нет, вор, сам того не зная, помог Петрашевскому преодолеть, наверное, самые тягостные дни.
Как странно! Ему вор помог найти силы для борьбы. И те же воры, убийцы, каторжане превратили Федора Михайловича Достоевского в человека из «мертвого дома».* Он отказался даже и от тех либеральных настроений, которые согревали его молодость.
И опять дорога, дорога…
Минусинск, Шушенское, Верхний Кебеж.
Дом окружного врача Вицына в Енисейске всегда открыт для Петрашевского. И, часто наезжая из Вельска, Михаил Васильевич гостит у него. Вицын любит поговорить с этим изгнанником, который, несмотря «а удары судьбы, происки начальства, не утерял ясности мысли, дара слова. А память у него — кладезь фактов.
Единственно, в чем он слаб, — в знании литературы изящной. Последний роман, который Петрашевский прочел и от которого в восторге — „Что делать?“. Вицын напрасно старается привить своему гостю вкус к беллетристике. Петрашевский умолкает, слушает рассеянно.
Сегодня 5 декабря 1866 года. Петрашевский стоит у календаря и ловит себя на мысли — какого же числа и месяца он родился?
45 лет. Из них 17 в тюрьмах, на каторге, в ссылках. За эти 17 лет никто не вспомнил о его дне рождения, не поздравил. И он забыл, забыл этот день.
А ведь были в детстве и веселые праздники, и подарки, лицейские ночные бдения в честь новорожденного и товарищеские пирушки в Пассаже».
Как странно!
Вицын никогда не видел Михаила Васильевича грустным. Все что хотите — смех, гнев, добродушие, но грусть, как она не подходит к этим близоруким выпуклым глазам, седине и огромной лысине, пропахавшей голову ото лба до затылка!
А ведь только что Михаил Васильевич ввалился к доктору сияющий, возбужденный. Он одержал какую-то там победу над енисейскими бюрократами. Вицын запутался; в тяжбах, которые вел Петрашевский.
В который раз он подал прошение о пересмотре?
— Михаил Васильевич! Не мое, конечно, дело отговаривать вас от безнадежной борьбы. Но скажите, на что вы рассчитываете, подавая прошения о пересмотре дела?
— На что я рассчитываю?
— Да, на что, особливо после того, как летом этого года в государя императора стрелял Каракозов?
Петрашевский не хочет поддерживать этот разговор. Несколько лет или год — он уже не помнит — как не беспокоил Петербург прошениями.
А ныне послал вновь. И, может быть, именно этот выстрел пробудил в нем силы, вдохнул жизнь.
Раньше он рассчитывал на суд и критику реформ с трибуны суда. Теперь он окончательно излечился от реформистских иллюзий.
До своего ареста, задумываясь о революции, о народном восстании, он считал что время для них не приспело. Теперь, в 1866 году, Петрашевский уверен; то, чего не удалось сделать ему — подготовить сознание масс к идее неизбежности революции, — уже сделали за него шестидесятники.
Суд не трибуна критики, а пьедестал, с которого он будет призывать к революции.
Только революционное действие может теперь помочь России.
Но доктору Вицыну об этом знать не следует. — Михаил Васильевич! А ваши, так сказать, соратники согласятся на пересмотр? Соратники…
Псковская губерния. Островский уезд. Уездный мировой посредник Николай Спешнев в ущерб дворянству отстаивает крестьянские интересы. В Третье отделение сыплются доносы.
Тверская губерния. Имение Ивашевки. Владелец Василий Головинский. Живет под надзором полиции, без выезда. Еще в 1858 году, будучи чиновником в Симбирске, пекся о крестьянах — вызвал ненависть дворянства, обратившего внимание жандармов на этого «висельника».
Александр Европеус подписал адрес тверских дворян об отмене запрещения обсуждать крестьянский вопрос, выслан в Пермь. Вернулся в Петербург и опять на подозрении.
Алексей Плещеев. О нем тепло говорил Михайлов. и на него холодно поглядывает полиция.
— Хватит, хватит! Откуда у вас такие сведения?
— Неважно! Но вернемся к пересмотру. Теперь только я, один я — из всех кружковцев, оставшихся в живых, — ссыльнопоселенец. И теперь я могу не считаться с их нежеланием и протестами против пересмотра…
— Прошу к столу! — Хозяйка мило улыбается. От обеда Петрашевский отказался, так как плотно закусил со своими доверителями. Вицын предлагал остаться на ночь, а не мчаться за тридевять земель под вечер. Да и метель могла разыграться. Но Петрашевский уехал.
И снова дорога.
Дорога, дорога, дорога!..
В темноте ее не видно. Ни ямщику, ни седоку.
И только мысленно, оглядываясь назад, Михаил Васильевич видит огромную ледяную гору. Она подпирает небо, задернутое тучами.
По этой дороге можно съехать только вниз.
Ехал более суток. Замерз.
Потом дома плотно поужинал. И лег спать. Засыпая, чувствовал, что от огромной русской печи веет угаром.
Во сне приснилась деревушка Верхний Кебеж, откуда он писал Герцену. Его выслали туда из Шушенской волости в далеком 1864 году.
И так же, как и в этой хате, он спал на деревянной лавке. Только изба в Верхнем Кебеже не была выморожена, и тысячи тараканов ползали по лицу, груди, щекотали в носу, уничтожали продукты, съели сапоги, полушубок.
Потом уже ничего не снилось.
Всю вторую неделю декабря 1866 года в Енисейской губернии царствовала пурга. Пустовал Ачинский тракт, съежились деревушки и села. Снег заносил дома, где-то в лесу замерзали охотники.
Доктор Вицын поневоле наслаждался отдыхом. Не так-то часто он выпадает на долю окружного врача, единственного на губернию, если не считать нескольких ссыльных лекарей.
Метель утихла, но еще долго будут расчищать дороги, выгоняя на работы целые деревни.
Только к Новому году возобновилось движение по Ачинскому тракту.
И первым, кто приехал в Енисейск, был бельский волостной начальник.
Он радостно сообщил енисейским властям, что 7 декабря 1866 года внезапно скончался ссыльнопоселенец Буташевич-Петрашевский. Труп находится в «холоднике» в ожидании доктора, который должен произвести вскрытие.
7 декабря. Доктор Вицын вспоминает, как Петрашевский, грустный, стоял над листком календаря — это было 5 декабря. Значит, буквально накануне внезапной смерти.
Но прошел еще месяц, пока доктор добрался до села Вельского.
Трудно вскрывать труп друга, трудно установить и причину его смерти через два месяца после ее наступления.
Квартирная хозяйка, видимо уже в который раз, заученно рассказывает, как приехал Михайло Васильевич веселый из города, плотно поужинал, да и спать.
А наутро, сердешный, уже и закоченел.
Доктор Вицын слышал и другие версии. Особенно упорно бедные крестьяне утверждали, что Михаилу в городе начальство ядами извело.
Но Петрашевский умер от повреждения клапанов сердца, сопровождавшегося при этом апоплексией мозга. Мозга, который своим объемом поразил доктора. По словам Вицына, вес его был «несравненно более 5 фунтов».
12 февраля 1867 года за кладбищенской оградой появился одинокий холм. Никто не украсил его венками, никто не поставил креста, ведь покойник ушел из жизни без церковного покаяния. И никто не провожал в последний путь Петрашевского.
Молчал и церковный колокол.
Но за тридевять земель, в Лондоне, «Колокол» известил о смерти бойца-социалиста, который не сгибал спины, не изменял убеждениям. «Да сохранит потомство память человека, погибшего ради русской свободы, жертвой правительственных гонений…»
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ М. В. БУТАШЕВИЧА-ПЕТРАШЕВСКОГО
1821, 1 ноября— В семье доктора медицины и хирургии Василия Михайловича Петрашевского родился первый сын — Михаил.
1832–1839— Учеба Петрашевского в Царскосельском лицее.
1840–1841— Петрашевский — переводчик министерства иностранных дел и вольнослушатель юридического факультета Петербургского университета.
1841, август— Защита диссертации. Петрашевский — кандидат юридического факультета.
1842–1843— Усиленное занятие самообразованием. «Запас общеполезного».
1845—Начало «пятниц» Петрашевского и участие его в составлении «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка».
1846, апрель — июнь— Выход в свет и запрещение цензурой 2-го выпуска «Карманного словаря».
1847, лето — зима —Неудачная попытка Петрашевского построить для своих крестьян фаланстер.
1848, февраль— Составление и попытка распространить на дворянских выборах литографированную записку «О способах увеличения ценности дворянских или населенных имений». Составление «Проекта об освобождении крестьян».
1848, март— Начало слежки за Петрашевский агентом министерства внутренних дел Антонелли.
1848, осень— Приток новых посетителей на «пятницы» Петрашевского. Петрашевский участвует в обсуждении проекта создания подпольной революционной организации и «Братства взаимной помощи».
1849, 7 апреля— Речь Петрашевского на обеде в честь Шарля Фурье.
1849, 23 апреля— Арест Петрашевского и посетителей его «пятниц».
1849, апрель — декабрь— Заключение Петрашевского в Алексеевской равелине, следствие и суд по делу «петрашевцев».
1849, 22 декабря —Расправа с петрашевцами на Семеновском плацу в Петербурге. Отправка Петрашевского на вечную каторгу в Сибирь.
1850–1854 —Петрашевский на каторге в Шилкинском заводе.
1854–1855— Петрашевский отбывает каторгу на Александровском заводе.
/557— 1860— Жизнь Петрашевского на поселении в Иркутске. Участие в газетах «Иркутские губернские ведомости», «Амур». Начало столкновений с генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым.
1860–1866— Преследование Петрашевского администрацией Восточной Сибири. Перемещение его в разные пункты поселения: Минусинск, село Шушенское, Енисейск, Красноярск, село Верхний Кебеж, село Вельское.
1866, 7 декабря— Внезапная смерть Петрашевского в селе Вельском.
1832–1839— Учеба Петрашевского в Царскосельском лицее.
1840–1841— Петрашевский — переводчик министерства иностранных дел и вольнослушатель юридического факультета Петербургского университета.
1841, август— Защита диссертации. Петрашевский — кандидат юридического факультета.
1842–1843— Усиленное занятие самообразованием. «Запас общеполезного».
1845—Начало «пятниц» Петрашевского и участие его в составлении «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка».
1846, апрель — июнь— Выход в свет и запрещение цензурой 2-го выпуска «Карманного словаря».
1847, лето — зима —Неудачная попытка Петрашевского построить для своих крестьян фаланстер.
1848, февраль— Составление и попытка распространить на дворянских выборах литографированную записку «О способах увеличения ценности дворянских или населенных имений». Составление «Проекта об освобождении крестьян».
1848, март— Начало слежки за Петрашевский агентом министерства внутренних дел Антонелли.
1848, осень— Приток новых посетителей на «пятницы» Петрашевского. Петрашевский участвует в обсуждении проекта создания подпольной революционной организации и «Братства взаимной помощи».
1849, 7 апреля— Речь Петрашевского на обеде в честь Шарля Фурье.
1849, 23 апреля— Арест Петрашевского и посетителей его «пятниц».
1849, апрель — декабрь— Заключение Петрашевского в Алексеевской равелине, следствие и суд по делу «петрашевцев».
1849, 22 декабря —Расправа с петрашевцами на Семеновском плацу в Петербурге. Отправка Петрашевского на вечную каторгу в Сибирь.
1850–1854 —Петрашевский на каторге в Шилкинском заводе.
1854–1855— Петрашевский отбывает каторгу на Александровском заводе.
/557— 1860— Жизнь Петрашевского на поселении в Иркутске. Участие в газетах «Иркутские губернские ведомости», «Амур». Начало столкновений с генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым.
1860–1866— Преследование Петрашевского администрацией Восточной Сибири. Перемещение его в разные пункты поселения: Минусинск, село Шушенское, Енисейск, Красноярск, село Верхний Кебеж, село Вельское.
1866, 7 декабря— Внезапная смерть Петрашевского в селе Вельском.
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Ленин В. И., Собр. соч., -т. 7.
Дело петрашевцев, тома I–III. Изд. Академии наук.
Петрашевцы в воспоминаниях современников. Сб. под ред. П. Е. Щеголева.
Государственные преступления в России. Сб. под. ред. В. Я. Базилевского, т. I, Женева, 1903.
Политические процессы николаевской эпохи Петрашевцы. Изд. В. Саблина. М., 1907.
Общество пропаганды 1849 г. Изд. Э. Каспаровича. Лейпциг, 1875.
Переписка Николая Павловича с шефом жандармов А. Ф. Орловым. «Былое», 1906, № 2.
Исторические сведения о цензуре в России. Спб., 1862.
Некролог Петрашевского. «Колокол», 1867, 1 апреля.
Рассказ А. Н. Майкова о Ф. М. Достоевском и петрашевцах.
Публикация Н. П. Овсянникова «Исторический архив», 1956, № 3.
Альминский П. (А. Пальм), Алексей Слободин. Семейная история в 5 частях. «Вестник Европы», 1872, № 10–12; 1873, № 2–3.
Анненков П. В., Замечательное десятилетие. Воспоминания и очерки, т. III, Спб., 1881.
Арефьев В., М. В. Буташевич-Петрашевский в Сибири. «Русская старина», 1902, № 1.
АрсеньевИ. А., Слово живое о неживых. «Исторический вестник», 1887, № 4.
Ахш арумов Д. Д., Из моих воспоминаний, 1849–1851. Спб., 1905.
Бакунин М. А., Письма к Герцену и Огареву. Женева, 1896.
Батуринский В., Герцен, его друзья и знакомые. «Всемирный вестник», 1904, № 7.
Белоголовый Н. А., Воспоминания и другие статьи. М., 1897.
Бешкин Г., Идеи Фурье у Петрашевского и петрашевцев. М., 1923.
Богданович Т. А., Первый революционный кружок николаевской эпохи. Петрашевцы, Спб., 1917.
Бурцев В. Л., За сто лет. Лондон, 1897, ч. I, ч. II.
Быкова В. П., Записки старой смолянки, т. II, Спб., 1899.
Венюков М. И., Из воспоминаний. «Русская старина», 1890, № 4.
Воинов В., Петрашевский-Буташевич. Русский биографический словарь. Спб., 1902.
Герцен А. И., Собрание сочинений в 9 томах. Гослитиздат.
Глинский Б. Б., Русская периодическая печать в провинции. «Исторический вестник», 1898, № 1.
Демор В. П., Петрашевский. Биографический очерк. П., 1920.
Зотов В. Г. Петербург в 40-х годах. «Исторический вестник», 1890, № 5–6.
Зотов В. Р., Наши энциклопедические словари. «Исторический вестник», 1888, № 5.
Корф М. А., Записки. «Русская старина», 1900, № 4–5.
Кузьмин П. А., Записки генерал-лейтенанта. «Русская старина», 1895, № 2, 3, 4.
Лейки на В. Р., Н. А. Спешнев. «Былое», 1924, № 25.
Лейкина В. Р., Момбелли. «Былое», 1924.
Лейкина В. Р., Петрашевцы. Под редакцией П. Е.; Щеголева. М., 1924.
Лейкина-Свирская В. Р., Революционная пропаганда петрашевцев. «Исторические записки», 1954, № 47.
Лейкина-Свирская В. Р., О характере кружков петрашевцев. «Вопросы истории», 1956, № 4.
Любавский. Русские уголовные процессы. СПб., 1867, т. 2.
Львов Ф. Н., Записка о деле петрашевцев. «Литературное наследство», 1956, т. 63.
Львов Ф Н., Выдержки из воспоминаний ссыльнокаторжного. «Современник», 1861, т. 89; 1862, т. 91.
Ляцкий Е. А., Н. Г. Чернышевский и Шарль Фурье. «Современный мир», 1909, II.
Майков А. Н., Письмо к П. Е. Висковагому. Сб. «Достоевский», П., 1922.
Мещерский А. П., Документы о пребывании М. В. Буташевича-Петрашевского в сибирской ссылке. «Исторический архив». 1960, № 1.
Миллер О. Ф., Материалы для жизнеописания Ф. М. Достоевского, 1883.
Милютин Б. А., Генерал-губернаторство Н. Н. Муравьева в Сибири. «Исторический вестник», 1888, № 12.
Михайлов М. И., Записки (1861–1862). Гослитиздат, 1952.
Новополвн Г., Петрашевцы к их время в воспоминаниях Н. П. Балина. «Каторга и ссылка», 1930, № 2.
Панкратов А., Последний петрашевец. «Русское слово», 1910, № 312.
Полонский В., Крепостные и сибирские годы М. Бакунина. «Красная новь», 1921, № 2.
Попов М., Львов Ф. Н., Русский биографический словарь. Спб, 1914.
Салтыков М. Е., За рубежом. «Отечественные записки», 1881, № 1.
Салтыков М. Е., Запутанное дело. «Отечественные записки». 1848, т. 57, март.
Скятловский В., Фурьеризм в России (петрашевцы). Сб… «К истории политической экономии и статистики в России». СПб., 1906.
Семевский В. И., Сен-симонисты и фурьеристы в России в царствование Николая I. Книга для чтения по истории нового времени, т. IV, ч. II. М., 1914.
Семевский В. И., Крестьянский вопрос в кружке Петрашевского. Гл. XII, т. II, кн. «Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века». Спб, 1888.
Семевский В. И., М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы, ч. I, под редакцией В. Водовозова. М., 1922.
Семевский В. И., Следствие и суд по делу петрашевцев. «Русские записки», 1916, № 9—11.
Семевский В. И., Материалы по истории цензуры. «Голос минувшего», 1913, № 3,4.
Семевский В. И., Буташевич-Петрашевский. «Большая энциклопедия» под редакцией Южакова, т. 15, 1904.
Семевский В. И., М. В. Буташевич-Петрашевский в Сибири. «Голос минувшего», 1915, № 1, 3, 5.
Семевский В. И., Толль. «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», т. 33.
Семевский В. И., Петрашевцы. Кружок Кашкина. «Голос минувшего», 1916, № 2–4.
Семевский В. И., Петрашевцы. Дуров, Пальм, Достоевский и Плещеев. «Голос минувшего», 1915, № 11–12.
Семевский В. И., Дуров «Энциклопедический словарь Гранат», т. 19.
Семевский В. И., Головинский. «Энциклопедический словарь Гранат», т. 15.
Семевский В. И., Григорьев, «Энциклопедический словарь Гранат», т. 17.
Семевский В. И., Петрашевцы. Беклемишев и Тимковский. «Вестник Европы», 1916, № П.
Семевский В. И., Петрашевцы. Студент Толстое и Г. П. Данилевский, мещанин П. Г. Шапошников, литератор Катенев и Б. И. Утин. «Голос минувшего», 1916, № 11–12.
Семевский В. И. Салтыков-петрашевец. «Русское богатство», 1917, № 1.
Сосновский М., Д Д. Ахшарумов. «Русское богатство», 1910, № 2.
Столпянский П. Н., Революционный Петербург. П., 1922. Струве Б. В., Воспоминания о Сибири «Русский вестник», 1888, №5.
Толль Ф. Г., Из записок моего сосланного приятеля. 1850 г. «Современник», 1863, г. 95.
Унковский А. М., Записки. «Русская мысль», 1906, № 6.
Устрялов Ф. Н. Университетские воспоминания. «Исторический вестник», 1884, т. 16.
Шелгунова Л. П., Из далекого прошлого. Спб., 1901.
Шляпкин И., Письмо М. В. Буташевича-Петрашевского к Н. С. Кирилову. «Голос минувшего», 1914, III -8.
Щпицер С. Новое о деле петрашевцев (предатель И. П. Липранди). «Каторга и ссылка», 1926, № 7–8 (28–29).
Шумахер А. Д., Поздние воспоминания о давно минувших временах. «Вестник Европы», 1899, № 3.
Дело петрашевцев, тома I–III. Изд. Академии наук.
Петрашевцы в воспоминаниях современников. Сб. под ред. П. Е. Щеголева.
Государственные преступления в России. Сб. под. ред. В. Я. Базилевского, т. I, Женева, 1903.
Политические процессы николаевской эпохи Петрашевцы. Изд. В. Саблина. М., 1907.
Общество пропаганды 1849 г. Изд. Э. Каспаровича. Лейпциг, 1875.
Переписка Николая Павловича с шефом жандармов А. Ф. Орловым. «Былое», 1906, № 2.
Исторические сведения о цензуре в России. Спб., 1862.
Некролог Петрашевского. «Колокол», 1867, 1 апреля.
Рассказ А. Н. Майкова о Ф. М. Достоевском и петрашевцах.
Публикация Н. П. Овсянникова «Исторический архив», 1956, № 3.
Альминский П. (А. Пальм), Алексей Слободин. Семейная история в 5 частях. «Вестник Европы», 1872, № 10–12; 1873, № 2–3.
Анненков П. В., Замечательное десятилетие. Воспоминания и очерки, т. III, Спб., 1881.
Арефьев В., М. В. Буташевич-Петрашевский в Сибири. «Русская старина», 1902, № 1.
АрсеньевИ. А., Слово живое о неживых. «Исторический вестник», 1887, № 4.
Ахш арумов Д. Д., Из моих воспоминаний, 1849–1851. Спб., 1905.
Бакунин М. А., Письма к Герцену и Огареву. Женева, 1896.
Батуринский В., Герцен, его друзья и знакомые. «Всемирный вестник», 1904, № 7.
Белоголовый Н. А., Воспоминания и другие статьи. М., 1897.
Бешкин Г., Идеи Фурье у Петрашевского и петрашевцев. М., 1923.
Богданович Т. А., Первый революционный кружок николаевской эпохи. Петрашевцы, Спб., 1917.
Бурцев В. Л., За сто лет. Лондон, 1897, ч. I, ч. II.
Быкова В. П., Записки старой смолянки, т. II, Спб., 1899.
Венюков М. И., Из воспоминаний. «Русская старина», 1890, № 4.
Воинов В., Петрашевский-Буташевич. Русский биографический словарь. Спб., 1902.
Герцен А. И., Собрание сочинений в 9 томах. Гослитиздат.
Глинский Б. Б., Русская периодическая печать в провинции. «Исторический вестник», 1898, № 1.
Демор В. П., Петрашевский. Биографический очерк. П., 1920.
Зотов В. Г. Петербург в 40-х годах. «Исторический вестник», 1890, № 5–6.
Зотов В. Р., Наши энциклопедические словари. «Исторический вестник», 1888, № 5.
Корф М. А., Записки. «Русская старина», 1900, № 4–5.
Кузьмин П. А., Записки генерал-лейтенанта. «Русская старина», 1895, № 2, 3, 4.
Лейки на В. Р., Н. А. Спешнев. «Былое», 1924, № 25.
Лейкина В. Р., Момбелли. «Былое», 1924.
Лейкина В. Р., Петрашевцы. Под редакцией П. Е.; Щеголева. М., 1924.
Лейкина-Свирская В. Р., Революционная пропаганда петрашевцев. «Исторические записки», 1954, № 47.
Лейкина-Свирская В. Р., О характере кружков петрашевцев. «Вопросы истории», 1956, № 4.
Любавский. Русские уголовные процессы. СПб., 1867, т. 2.
Львов Ф. Н., Записка о деле петрашевцев. «Литературное наследство», 1956, т. 63.
Львов Ф Н., Выдержки из воспоминаний ссыльнокаторжного. «Современник», 1861, т. 89; 1862, т. 91.
Ляцкий Е. А., Н. Г. Чернышевский и Шарль Фурье. «Современный мир», 1909, II.
Майков А. Н., Письмо к П. Е. Висковагому. Сб. «Достоевский», П., 1922.
Мещерский А. П., Документы о пребывании М. В. Буташевича-Петрашевского в сибирской ссылке. «Исторический архив». 1960, № 1.
Миллер О. Ф., Материалы для жизнеописания Ф. М. Достоевского, 1883.
Милютин Б. А., Генерал-губернаторство Н. Н. Муравьева в Сибири. «Исторический вестник», 1888, № 12.
Михайлов М. И., Записки (1861–1862). Гослитиздат, 1952.
Новополвн Г., Петрашевцы к их время в воспоминаниях Н. П. Балина. «Каторга и ссылка», 1930, № 2.
Панкратов А., Последний петрашевец. «Русское слово», 1910, № 312.
Полонский В., Крепостные и сибирские годы М. Бакунина. «Красная новь», 1921, № 2.
Попов М., Львов Ф. Н., Русский биографический словарь. Спб, 1914.
Салтыков М. Е., За рубежом. «Отечественные записки», 1881, № 1.
Салтыков М. Е., Запутанное дело. «Отечественные записки». 1848, т. 57, март.
Скятловский В., Фурьеризм в России (петрашевцы). Сб… «К истории политической экономии и статистики в России». СПб., 1906.
Семевский В. И., Сен-симонисты и фурьеристы в России в царствование Николая I. Книга для чтения по истории нового времени, т. IV, ч. II. М., 1914.
Семевский В. И., Крестьянский вопрос в кружке Петрашевского. Гл. XII, т. II, кн. «Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века». Спб, 1888.
Семевский В. И., М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы, ч. I, под редакцией В. Водовозова. М., 1922.
Семевский В. И., Следствие и суд по делу петрашевцев. «Русские записки», 1916, № 9—11.
Семевский В. И., Материалы по истории цензуры. «Голос минувшего», 1913, № 3,4.
Семевский В. И., Буташевич-Петрашевский. «Большая энциклопедия» под редакцией Южакова, т. 15, 1904.
Семевский В. И., М. В. Буташевич-Петрашевский в Сибири. «Голос минувшего», 1915, № 1, 3, 5.
Семевский В. И., Толль. «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», т. 33.
Семевский В. И., Петрашевцы. Кружок Кашкина. «Голос минувшего», 1916, № 2–4.
Семевский В. И., Петрашевцы. Дуров, Пальм, Достоевский и Плещеев. «Голос минувшего», 1915, № 11–12.
Семевский В. И., Дуров «Энциклопедический словарь Гранат», т. 19.
Семевский В. И., Головинский. «Энциклопедический словарь Гранат», т. 15.
Семевский В. И., Григорьев, «Энциклопедический словарь Гранат», т. 17.
Семевский В. И., Петрашевцы. Беклемишев и Тимковский. «Вестник Европы», 1916, № П.
Семевский В. И., Петрашевцы. Студент Толстое и Г. П. Данилевский, мещанин П. Г. Шапошников, литератор Катенев и Б. И. Утин. «Голос минувшего», 1916, № 11–12.
Семевский В. И. Салтыков-петрашевец. «Русское богатство», 1917, № 1.
Сосновский М., Д Д. Ахшарумов. «Русское богатство», 1910, № 2.
Столпянский П. Н., Революционный Петербург. П., 1922. Струве Б. В., Воспоминания о Сибири «Русский вестник», 1888, №5.
Толль Ф. Г., Из записок моего сосланного приятеля. 1850 г. «Современник», 1863, г. 95.
Унковский А. М., Записки. «Русская мысль», 1906, № 6.
Устрялов Ф. Н. Университетские воспоминания. «Исторический вестник», 1884, т. 16.
Шелгунова Л. П., Из далекого прошлого. Спб., 1901.
Шляпкин И., Письмо М. В. Буташевича-Петрашевского к Н. С. Кирилову. «Голос минувшего», 1914, III -8.
Щпицер С. Новое о деле петрашевцев (предатель И. П. Липранди). «Каторга и ссылка», 1926, № 7–8 (28–29).
Шумахер А. Д., Поздние воспоминания о давно минувших временах. «Вестник Европы», 1899, № 3.