Протов Виталий. Вечная история

   Спать он улегся рано, чтобы пораньше встать и не растратить следующий день так же бездарно, как этот.
 
   Джуди в этот день проснулась поздно – около полудня. Мать ее тоже не торопилась вставать – вчерашняя дорога и в самом деле вымотала ее. Они неторопливо оделись и спустились вниз. Джуди, скользнув глазами по противням шведского стола, уговорила мать позавтракать в Макдональдсе напротив. Они затратили на еду всего минут десять, заскочили к себе в номер и, прихватив все необходимое, отправились на пляж. Обе они заранее готовились к этой поездке и успели не один час провести на солнышке, чтобы загрунтовать кожу перед приездом туда, где ультрафиолет будет беспощадным. Джуди и вообще была уже почти шоколадного цвета – лишь под купальником кожа у нее оставалась белая, как молоко. И, дурачась перед зеркалом, она называла себя кофе и молоко. Не «с молоком», а «и молоко». Она клала шоколадную ручку на свой белый лобок, едва покрытый короткими волосиками, и восхищалась контрастом. Вернее, представляла себе, как этим мог бы восхищаться кто-то другой, увидевшей ее в этой позе, которую она приняла, конечно же, не намеренно, не рисуясь, а просто так, случайно и естественно.
   Было около половины второго, когда они на подступах к пляжу нос к носу столкнулись с этим вчерашним парнем. Как его? Ах, да – Джон. Она, конечно же, лукавила перед собой, потому что прекрасно запомнила его имя – он почему-то произвел на нее впечатление.
   – А я уже на сегодня принял свою дозу солнечных лучей, – с сожалением сказал Джон.
   Джуди пожала плечами.
   – А мы с мамой специально загрунтовались, чтобы тут не обгореть.
   Они обменялись еще несколькими пустыми фразами и разошлись: миссис Уайт с Джуди отправились на пляж, а Джон – продолжил свой путь вдоль берега.
   Джуди с матерью, заняв себе места поближе к океану, сразу же отправились в теплую воду. Минут пять бултыхались они недалеко от берега, плавая параллельными курсами, а потом выбрались на песочек и улеглись на топчанах. Джуди принялась повязывать на голову косыночку. Взгляд ее скользнул по горизонту – океан потрясал своим могуществом. Потом ее внимание привлекли вещи не столь необъятные, хотя и не менее интересные. «Он шевелится» – беззвучно сказала она себе, и глаза ее широко открылись от какого-то мистического ужаса. «Он» был массой, распиравшей плавки лежавшего неподалеку на спине мужчины лет тридцати. Рядом с мужчиной лежала девица, которая, видимо, разомлела на солнце до того, что, забывшись, провела рукой по плавкам своего спутника. Это и спровоцировало то шевеление, которое поразило воображение Джуди.
   Ей все время попадалось на глаза что-нибудь такое, будто она сама искала их. А увидев, она долгое время не могла прийти в себя – все в ней трепетало и волновалось, она закрывала глаза и представляла себя участником увиденного, фантазировала, пыталась вообразить, что бы при этом чувствовала она… Что бы, интересно, почувствовала она, если бы случайно коснулась вот той штуки, зашевелившейся в плавках этого типа? И какая, интересно, она на ощупь – мягкая или твердая, ну, как палец, например?
   От этих мыслей у нее почему-то кружилась голова и перехватывало дыхание. Вот и теперь, почувствовав головокружение, она улеглась на топчан и забылась в какой-то сладкой дремоте. Ей привиделось, будто рядом с ней здесь на пляже лежит Джон, и она вот так же небрежно и обыденно проводит рукой по его телу и касается того, что скрывается под материей плавок. Оно и в самом деле твердое. Как палец. Но и немного другое. Она поймала себя на том, что, ухватившись за ремешок своей сумочки, настойчиво теребит его, села, провела рукой по лицу, словно прогоняя наваждение, и, предупредив мать, отправилась купаться. Она отплыла чуть подальше от берега и, покачавшись немного на мягких, как перина, волнах, запустила руки в трусики и ополоснула себя теплой океанской водичкой, смывая ту влагу, которая начинала обильно выделяться в ней при малейшем намеке на что-либо «такое». Вот и теперь – сначала эта парочка, а потом собственные фантазии разогрели ее курочку. Она не забыла погладить себя пальчиками по самым нежным и чувствительным местам, а потом, поправив трусики, поплыла к берегу.
   Они с матерью провалялись на пляже еще часа полтора, а потом отправились в гостиницу. Перекусив, съездили в город. К себе они вернулись около восьми, включили телевизор. Мать долго переключала программы, пока на экране не мелькнул Майкл Дуглас. Что ж, значит, сегодня они в очередной раз посмотрят «Основной инстинкт».
   Джуди впивалась глазами в экран, когда героиня, оседлав лежащего на спине героя, навинчивалась на него всем своим прекрасным телом. Джуди жгуче интересовалась тем, что происходит там, в той части, которая не попадает в объектив камеры. Хотя, конечно, интернетовские картинки и дали ей некоторое представление об этом, но каждый раз видя эту сцену (мать краем глаза взглянула на нее в тот момент, когда сцена достигла своей кульминации), задавала себе этот вопрос.
   Фильм закончился, и они улеглись спать, договорившись подняться пораньше.

Понедельник

   Джон и в самом деле поднялся рано – не было еще и девяти. Он быстренько принял душ, а потом сунулся было в комнату к родителям, но оказалось, что дверь заперта изнутри, и в ответ на дерганье ручки раздался непривычно хрипловатый голос отца:
   – Иди погуляй, мы заняты.
   Ах, они заняты! – зло подумал Джон. Чем это, интересно, они заняты? Уж не тем ли, чем занимался вчера по телевизору Майкл Дуглас с этой красоткой? Ему претила мысль о том, что родители его могут делать то, что делают герои кинофильмов или запечатленные на интернетовских картинках парочки. Ему хотелось думать, что у родителей и в мыслях ничего такого нет. А еще лучше, если бы они вообще были лишены тех самых органов, которые так активно задействуют персонажи на фотографиях. К сожалению, жизнь нередко давала ему свидетельства того, что действительность далека от его фантазий. Он выскочил как угорелый из номера и тут же в коридоре столкнулся с Джуди и ее матерью. Он поздоровался на бегу и унесся вниз по лестнице, не услышав как миссис Уайт сказала дочери: «Странный он какой-то, этот наш сосед».
   Джон выскочил на улицу и тут остановился. А куда он, собственно, так несется? Что такого случилось, отчего он должен сходить с ума и клясть на чем свет стоит родителей. Он словно бы выскочил из теплого дома под холодный дождь, который мигом привел его в чувство. Он стоял как потерянный, не зная, что ему делать дальше. Постоял-постоял, а потом поплелся в гостиницу. В дверях он снова столкнулся с Джуди и ее матерью, пропустил их, привычно сведя мышцы лица в подобающую случаю улыбку и уже совсем было собрался подняться в номер на второй этаж, как передумал и снова выскочил на улицу. Ему пришло в голову, что хорошо бы узнать, где расположатся на пляже соседи по гостинице. Он, как сыщик, прячась за фигурами бредущих по мосткам людей, выследил эту сладкую парочку, запомнил место и понесся назад. Родители уже встали и теперь ждали его.
   – Где ты болтаешься? – раздраженно спросил отец.
   «Сказал бы я тебе», – не сказал ему Джон.
   – Так, воздухом подышал, – ответил Джон.
   – Пойдем завтракать.
   Завтракали они втроем отвратительными салатами в ресторане гостиницы, а потом привычным маршрутом отправились на берег. У них не было раз и навсегда выбранного места на этом песочке, а потому Джон, шедший впереди, сделал несколько незамысловатых виражей и вывел их туда, где нежились Уайты.
   Миссис Уайт, заслышав шум, производимый располагающимися рядом с нею людьми, села на своем топчане. Джуди осталась неподвижной.
   – Вот здорово, – сказал Джон. – Оказывается, мы соседи не только по гостинице.
   На лице миссис Уайт появилось выражение узнавания. Села на своем топчане и Джуди.
   – Мам, у них номер 225 рядом с нами. Это миссис Уайт и Джуди, – представил Джон. – Я познакомился с ними вчера.
   Знакомство состоялось. Они обменялись дежурными фразами. Отец был сама любезность. Поинтересовался, надолго ли миссис Уайт в Вирджинии-Бич. Предложил поужинать сегодня вместе.
   – Джуди, – Джон обратился к не проронившей ни слова девушке, – ты купалась? Может, пойдем?
   – Пойдем, – неуверенно сказала Джуди.
   Джон сделал свой коронный бросок – вошел в воду, как дельфин. Вынырнув на поверхность, он оглянулся – Джуди только еще заходила в воду, которая в этот момент доходила ей до того места, которое вчера так недвусмысленно демонстрировала полицейским героиня фильма. Джуди шла, чуть подняв руки, словно боясь замочить их. Наконец, когда вода закрыла ее трусики, она погрузилась в воду по плечи, сделав это смешно, по-девчоночьи, но с какой-то обаятельной неловкостью.
   – Давай за мной, – сказал Джон и красивыми саженками поплыл в океан. Оглянувшись через минуту, он увидел, что Джуди по-собачьи плывет вдоль берега. Он такими же мощными гребками вернулся к девчонке.
   – Хочешь, я тебя поучу плавать? – спросил он. – Я занимаюсь в бассейне с тренером.
   – Я умею плавать, – ответила Джуди. – Хотя с тренером и не занималась.
   – Нет, я тебя научу плавать по-настоящему. Как это делают спортсмены. – (Девушка промолчала). – Для этого, прежде всего, нужно не бояться замочить волосы. Ты просто попробуй погрузиться с головой. – (Джуди смотрела на него широко раскрытыми глазами). – Да ты не бойся, я ведь тут, рядом, если что… Давай, попробуй.
   Джуди послушалась и, перестав грести своими растопыренными ладошками, погрузилась под воду с головой, чтобы тут же вынырнуть с испуганным лицом и глазами, раскрывшимися еще шире. Она глотнула воды и теперь была в панике. Джон тут же подтолкнул ее к берегу, до которого было не больше десяти футов.
   – Вставай на ноги, не бойся. Здесь уже мелко, – сказал Джон.
   Джуди встала на ноги, ужас из ее глаз исчез, и только тут она поняла, что Джон крепко держит ее за руку. Они так и пошли, держась за руки, и лишь когда вода стала им ниже пояса, Джуди высвободилась, сделав круговое движение кистью. Джон отстал немного, пропустив девушку вперед, но вовсе не для того, чтобы разглядывать (это получилось как-то само по себе) ее длинные ноги, переходящие в мягкие округлости, которые при ходьбе делали такие удивительные раскачивающиеся движения то в одну, то в другую сторону. Интересно, это все так ходят или это только у Джуди такая необыкновенная походка? Как ему хотелось идти сейчас с ней рядом, обняв ее сзади рукой, которая нашла бы естественную опору на этой округлости. Он видел парочки, разгуливающие так по пляжу… Ах, если бы… Нет, ему нельзя об этом думать, потому что сразу же начинает шевелиться его петушок.
   Он вдруг позавидовал Джуди. Она ведь ни о чем таком и не думает. Насколько она лучше его. Чище. У него же чуть что – сразу появляются грязные мысли. А она даже руку свою высвободила так, будто стряхивала с нее слизняка или навозную муху. Но он не в силах с собой ничего поделать – разглядывает ее трусики в том месте, где они прикрывают сходящиеся ноги, ощупывает глазами ее спину, бедра. Жаль, что он не может сделать это руками.
   Вскоре он снова корил себя за грязные мысли, глядя в чистые глаза Джуди, которая расчесывая свои намоченные океанской водой волосы, высоко задирала руки. Он смотрел в ее глаза, боясь сорваться взглядом в чисто выбритые желобки ее подмышек, в которых с каждым движением ее пальцев происходили какие-то изменения – шевелились косточки, сухожилия, образовывались и пропадали ямки.
   Наконец, чтобы дальше не искушать себя, он улегся и погрузился в какое-то странное полузабытье, в котором (в реальности и в фантазиях) присутствовала Джуди. Он воображал, как спасает ее, выносит из океана на руках, кладет на песок и делает искусственное дыхание рот в рот, выдавливает из легких воду, нажимая на грудь… Нет, с этими фантазиями нужно кончать, иначе ему опять придется нырять в океан.
   Они провели на пляже в этот день около двух часов, и родители потянулись к выходу. Миссис Уайт с Джуди решили остаться – им обжигающее солнце было уже не страшно. Договорились встретиться в пять часов, чтобы отправиться – как предлагал отец – в какой-нибудь ресторан поужинать.
   Джон долго готовился к этому ужину. Он даже выпросил у отца очередную десятку и сбегал в парикмахерскую, потом подстриг ногти. Он долго чистил зубы, проверялся на свежесть дыхания. Потом вылил на себя чуть не половину отцовского дезодоранта. Наконец, оделся в лучшее, что взял с собой и пожалел, что поленился прихватить свой шикарный костюм, за который было заплачено пятьсот долларов.
   Они поехали на их машине – мужчины спереди, женщины сзади. На этот раз Джон ничуть не возражал против готов к роли «маленького», которого дискриминируют, отправляя на заднее сиденье. Он с удовольствием уступил бы свое место матери, чтобы сесть рядом с Джуди, где можно случайно прижаться к ней плечом, прикоснуться к ее обнаженной руке. Мечты, мечты… Он, как взрослый, едет на переднем сидении и слушает щебет женщин сзади – и голосок Джуди тоже раздается. Отец время от времени вставлял реплику, чуть поворачивая назад голову или бросая взгляд в зеркало заднего вида.
   Зато в ресторане Джон сидел рядом с Джуди и извлек максимум из этого обстоятельства – наливал ей колу, передавал салфетку, стараясь при этом коснуться ее пальцев, как бы невзначай клал руку на спинку ее стула. Он не слышал разговоров за столом, он был весь – комок желаний, предмет которых находился так близко.
   Вечер прошел незаметно. Обратно они ехали, рассевшись, к сожалению, так же, как и на пути в ресторан. Женщины теперь, разомлев от еды, больше помалкивали. Отец тоже вел машину молча. День подходил к концу.
   Когда Джон принимал душ перед тем как улечься спать, он не удержался и совершил грех еще раз – всего несколько размеренных движений, и напряжение спало, растекаясь молочными каплями по стенке душевой кабинки (которую потом Джон тщательно ополоснул, вытащив душевой шланг из его крепления наверху). Он, ругая себя за несдержанность, оправдывался тем, что спать с этим все равно было бы невозможно.
   Спал он без сновидений и проснулся поздно.
 
   На второй день Джуди проснулась довольно рано. Она бросила взгляд на соседнюю кровать, где спала мать, и увидела, что та тоже проснулась. Мать лежала, вытянув вверх руку и словно изучая кожу на ней.
   – Ма, ты чего? – спросила Джуди.
   – Так, – ответила мать. – Ну, что, встаем?
   – Встаем.
   Когда они выходили из номера, их чуть не сбил с ног сосед – Джон. Извинившись, он понесся дальше. Этот сумасшедший столкнулся с ними еще раз буквально через минуту, когда они выходили на улицу. Он, кажется, немного пришел в себя – вид у него был уже не такой растрепанный. Он извинился, пропустил их, а сам скрылся в гостинице.
   На пляже было еще пустовато, и они расположились поближе к океану. Ей опять привиделся Джон (вот привязался!). Он как будто лежал с нею рядом на пляже. Потом пляж почему-то опустел – на нем не осталось никого, даже ее матери. Только она и Джон. Джон протянул к ней руку и принялся ласкать ее грудь, потом опустился ниже, ниже, и сладкая истома охватила ее тело. Она не могла пошевельнуться. Нет, смогла… Она тоже протянула руку и нащупала под плавками у Джона то, что так волновало ее… Потом она услышала его голос:
   – Вот здорово. Оказывается, мы соседи не только по гостинице. Мам, у них номер 225 рядом с нами. Это миссис Уайт и Джуди. Я познакомился с ними вчера.
   Джуди, не веря своим ушам, не хотела открывать глаза, потому что боялась разрушить иллюзию. Вдруг это ей приснилось. Но тут заговорила ее мать, потом раздался мужской голос, и она села на топчане. Вот они, значит, какие, родители Джона. Пожалуй, ровесники ее матери. В этом нет ничего удивительного. Ведь они с Джоном тоже вроде бы ровесники. Словно бы из другого мира донесся до нее голос Джона:
   – Джуди, ты купалась? Может, пойдем?
   – Пойдем, – сказала Джуди, делая вид, что соглашается неохотно.
   Джон пошел вперед и, зайдя в воду по колено, нырнул и на несколько секунд исчез под водой. Какие у него уверенные, сильные движения. Вынырнув на поверхность, он оглянулся. Джуди только еще заходила в воду. Вода была теплая, но она шла так, будто с каждым движением все глубже и глубже погружалась в ледяную купель. Наконец, когда вода стала ей чуть выше пояса, она погрузилась в воду по плечи, делая это неумело, чтобы Джон почувствовал ее беспомощность. Она разыгрывала перед ним этот спектакль и одновременно кляла себя за то, что она такая, за то, что все мысли у нее с двойным дном, что взгляд ее постоянно ищет (и находит) что-то такое, отчего ее курочка начинает кудахтать.
   – Давай за мной, – сказал Джон и поплыл прочь в океан. Ее это вовсе не устраивало. Она уже определила свою роль. Плавала она и в самом деле неважно, но сейчас вознамерилась продемонстрировать свое неумение в полной мере. Джон обернулся и, увидев, что Джуди по-прежнему барахтается у берега, в несколько мощных гребков вернулся к ней.
   – Хочешь, я тебя поучу плавать? – спросил он. – Я занимаюсь в бассейне с тренером.
   – Я умею плавать, – ответила Джуди, стараясь не смотреть ему в глаза. – Хотя с тренером и не занималась.
   – Нет, я тебя научу плавать по-настоящему. Как это делают спортсмены. Для этого прежде всего нужно не бояться замочить волосы. Ты просто попробуй погрузиться с головой, – Джуди широко раскрыла глаза. – Да ты не бойся, я ведь тут, рядом, если что… Давай, попробуй.
   Джуди заставила Джона поуговаривать ее, но в конце концов с преувеличенной робостью согласилась.
   Она тут же погрузилась с головой, чтобы через секунду вынырнуть на поверхность с широко раскрытым ртом, глотающим воздух, и не менее широко раскрытыми от ужаса глазами.
   Джон предупредительно подтолкнул ее к берегу, до которого было не больше десяти футов.
   – Вставай на ноги, не бойся. Здесь уже мелко, – сказал он.
   Джуди встала на ноги, прогнала ужас из глаз и посильнее уцепилась за руку Джона. Какие у него сильные пальцы. Если бы он прикоснулся этими пальцами к ее груди. Они так и пошли к берегу, держась за руки, и лишь когда вода стала им ниже пояса, Джуди (спасательная операция завершилась, и теперь ее героиня могла идти без посторонней помощи) высвободилась.
   Она вдруг позавидовала Джону. Он-то ни о чем таком и не думает. Насколько он лучше ее. Чище. А у нее чуть что, сразу появляются грязные мысли.
   Она уселась на топчан и принялась расчесывать волосы, глядя в глаза Джона, который расположился рядом. Высоко подняв руки, она двигала мышцами, демонстрируя ему свою женственность и обаяние, играя ямочками, которые образовывались у нее под мышками, когда руки перебирали волосы наверху (она неоднократно репетировала эти движения перед зеркалом). А что же он? А он смотрел в ее глаза, рассказывая о своем тренере и не обращая ни малейшего внимания на ее прелести.
   Потом она улеглась на топчан и погрузилась в какое-то полузабытье. Джон лежал рядом, отчего ее фантазии обретали некое правдоподобие. Но длилось это недолго, потому что скоро родители Джона стали собираться. Мистер Гровс (так, кажется, он представился ее матери) пригласил их на ужин, и на этом они расстались.
   Она долго и тщательно готовилась к этому ужину, опустошив косметичку матери. В ход пошли и карандаш для бровей, и тени, и румяна (которые все же пришлось стереть – уж слишком неестественный получался цвет). Духи у нее были свои – подаренные отцом на день рождения, дорогие (кажется, отец отдал за них долларов сто пятьдесят). Она пользовалась ими лишь в редких случаях и взяла с собой, надеясь, что такой редкий случай непременно подвернется. Она не ошиблась. Она долго не могла выбрать между вечерним платьем и простыми (хотя и очень модными) юбочкой с блузкой. В конечном счете она остановилась на юбке (потому что та была короче платья) и на блузке (потому что она оставляла на ее груди больше открытого места).
   Наконец, они уселись в машину. К сожалению, Джон сел на переднее сидение, чем был, кажется, очень доволен. Она бы предпочла чувствовать его сильную, надежную руку рядом с собой. Ах, эти несносные мужчины! До чего они самоуверенны и самолюбивы. Вот и Джон – даже не обратил внимания на ее одежду, на ее длинные ресницы, тени. Плюхнулся себе на переднее сидение рядом с отцом и впился глазами в дорогу. Впрочем, все дело в том, что он чище ее и у него нет на уме этих грязных мыслей.
   Слава богу, в ресторане они оказались рядом. Она сидела, помалкивая, слушая и не слыша разговоры взрослых и ловя каждую возможность прикоснуться к Джону. Нет, она положительно ни чуточки не нравится ему. Вот он кладет руку на спинку ее стула, а когда она откидывается назад, чтобы почувствовать его тепло, он отдергивает свою руку, будто получив разряд тока.
   Вечер прошел незаметно. Обратно они ехали, рассевшись, к сожалению, так же, как и на пути в ресторан. Раскланялись в коридоре, даже не договорившись ни о чем на завтра. Впрочем, а что договариваться, когда можно утром стукнуть в дверь и начать день вместе?
   Она скинула с себя одежду и отправилась в душ. Ее курочка снова была влажна. Джуди долго ласкала ее, чувствуя, как все сильнее и сильнее бьется сердце. Наконец она достигла вершины чувства и обессиленная, едва сдерживаясь, чтобы не испустить громкий стон, опустилась на скамеечку душевой кабины.
   – Ну, долго ты там еще, мокрая курица? – раздался голос матери.
   – Сейчас иду, – крикнула после некоторой паузы Джуди.
   Спала она без сновидений, и проснулась, когда солнце стояло уже высоко.

Вторник

   Дни в Вирджинии-Бич похожи один на другой. После завтрака они оказались на пляже – на том же самом месте, где и вчера. Джон шел первым и вывел свое семейство именно туда в расчете на то, что туда же придут и Уайты. Но на этом он не успокоился. Искупавшись, он не лег, как обычно, загорать, а отправился бродить вдоль дорожки, по которой вчера прошли на песочек пляжа Джуди с матерью. Он предполагал встретить их здесь и препроводить на вчерашнее место (на всякий случай он расположил топчаны, на которых теперь лежали его родители, как можно шире, чтобы при необходимости их можно было сдвинуть и освободить место для Уайтов).
   Он не ошибся в своих ожиданиях: через полчаса он «случайно» натолкнулся на Джуди.
   – Ой, а я думал, вы уже загораете где-то. Пойдемте, я покажу, где мои.
   Так хитростью он добился своего. Взрослые обменялись приветствиями, поинтересовались самочувствием после вчерашнего вечера чревоугодия и, расположившись на своих топчанах, погрузились в свое полусонное состояние. Только вот отцу что-то не лежалось. Он поминутно садился, делал движение шеей, будто поправлял галстук, устремлял тоскливый взгляд куда-то в даль, не забывая скользнуть при этом по полуобнаженным формам миссис Уайт, а потом снова ложился, чтобы через несколько минут повторить свой маневр. Джон обратил внимание на странное поведение отца, вернувшись на берег после первого купания. Мать почему-то безмятежно лежала на своем месте, хотя обычно всегда держала нос по ветру и первая замечала всякие необычности. Что же касается Джона, то он вообще не понимал, как это люди в их возрасте могут думать о таких вещах. Впрочем, Джону было не до этого. Его одолевали другие заботы.
   Он лежал, отвернувшись от Джуди, чтобы ее вид не возбуждал в нем дурацких безнадежных фантазий, которые никогда не смогут стать реальностью. Наконец, ему наскучил этот душераздирающий пессимизм, он повернулся к Джуди и сразу же увидел то, от чего его петушок немедленно встрепенулся в плавках: у лежавшей от него на расстоянии вытянутой руки Джуди чуть сбился купальник, приоткрыв половинку соска. Даже не половинку – самую малость его, краешек. Самого сососчка не было видно – лишь часть обрамляющего его кружочка, нежные розоватые ткани и рядом кусочек белоснежной кожи (значит, Джуди и дома загорала в купальнике, под которым оставалось белое, как молоко, тело). Джон лежал на животе (и слава богу, подумал он), чуть приподнявшись на локтях. Глаза Джуди были закрыты, и он молился, чтобы она пролежала так как можно дольше, потому что иначе она мигом проследит за направлением его взгляда, и все закончится. Даже не так. Закончится не только это зрелище, но и их отношения, какими бы они ни были.
   С другой стороны, наслаждаться этим видом долго он тоже не мог, потому что его петушок мог вырваться на свободу и пролить свои капли прямо здесь. Так он мучался несколько минут, не в силах оторвать взгляд от этой невыносимо прекрасной частички тайны, и в то же время понимая, что если он не сделает этого, его ждет вечный позор. Если его петушок выкинет свой фокус на глазах десятков людей и – главное – Джуди, он не вынесет этого позора. Наконец, он увидел, как дрогнули ее ресницы, и почувствовав, что неизбежное случится через несколько мгновений, как ящерица, перебрался на брюхе в спасительные воды океана. Он сделал несколько мощных гребков, а когда оказался на просторе, ушел под воду и здесь помог себе несколькими энергичными движениями пальцев, снова оскверняя океан своими мутными каплями.
   Он вернулся на берег. Джуди уже сидела на своем топчане (вероятно, она вышла из своего полусонного состояния, когда он сползал в воду). Купальник был на месте и закрывал все, что должен был закрывать. Обнаружила ли она случившийся с нею конфуз или просто привычным движением поправила на себе купальник? А если она обнаружила, что купальник сбился, то, наверное, должна была подумать о том, что это мог заметить и он, Джон… Мысли путались у него в голове, но он, как ни в чем не бывало, спросил у нее: