Страница:
В большом полутемном зале два мальчика сосредоточенно прыгали, уставившись в потолок.
— Вот они, — сказал Пара Граф. — Это мои племянники. Их зовут Отсих и Досих. Смотрите и учитесь.
— А почему они прыгают только на левой ноге? — спросил Ёжик.
— Отсих и Досих — очень дисциплинированные дети. Сегодня они начали изучать прыжки. Пять дней они будут прыгать на левой ноге, потом пять дней — на правой, потом еще пять дней — на двух ногах вместе.
— А почему они молчат?
— Разговоры во время прыжков отвлекают. Во время прыжков они должны думать только о своих ногах. Таков порядок.
И действительно, у Отсиха и Досиха были такие печальные лица, как будто они не прыгали, а ели манную кашу.
— А вообще-то они умеют смеяться? — опять спросил Ёжик.
— А как же! Если они смотрят кинокомедию, то обязательно смеются в течение всего сеанса.
— А если не хочется? — спросил Саша.
— Вред и бред! — строго сказал Пара Граф. — Раз написано, что это комедия, значит, это комедия. Поэтому следует смеяться. И никакие отговорки не помогут. Таков порядок. Но лично я принципиально против смеха. От смеха у меня начинает болеть голова, и мне приходится принимать три таблетки пирамидона. Посему мои племянники смотрят комедии раз в год, и то для общего развития.
В это время Отсих и Досих перестали прыгать, сели на трехногие табуретки и стали считать вслух.
— Сейчас у них двухминутный перерыв, — пояснил Пара Граф. — Они досчитают до ста двадцати и вновь приступят к прыжкам. Впрочем, сегодня в виде исключения я продлю перерыв до десяти минут.
И Пара Граф подошел к племянникам.
Но Отсих и Досих смотрели в потолок и продолжали считать.
— Девяносто два! — говорил Отсих.
— Девяносто три, — говорил Досих.
— Девяносто четыре, — говорил Отсих.
— Девяносто пять, — говорил Досих.
— Остановитесь, милые дети, — сказал Пара Граф. — К вам пришли гости.
Но Отсих и Досих продолжали считать, как будто и не слышали голоса своего дяди.
— Не очень-то они дисциплинированные, — хмыкнул Саша.
— Вред и бред! — покосился на него Пара Граф. — Отсих и Досих — самые дисциплинированные дети!
— Тогда почему же они не останавливаются?
— Потому что не имеют моего письменного указания о прекращении счета. Таков порядок.
Он извлек из кармана железную трубку с чернилами, лист бумаги и что-то на нем нацарапал. Потом он расстегнул воротник своей куртки и достал из-за пазухи медную коробку, которая висела у него на шее на цепочке. Ключом он открыл коробку, вынул из нее печать и приложил ее к бумаге. Проделав все это, Пара Граф спрятал печать в коробку, запер ее на ключ, затем спрятал ключ и коробку за пазуху, застегнулся на все пуговицы и протянул бумагу Отсиху и Досиху, которые к этому времени опять прыгали на левой ноге. Прыгая, Отсих и Досих прочитали бумагу и наконец остановились.
— Вот видите, они прекратили прыжки, — с достоинством изрек Пара Граф.
Отсих и Досих расписались на бумаге и вложили ее в большую серую папку.
Отсих остался стоять, а Досих сел на трехногую табуретку и начал считать.
— Зачем он считает? — спросил Саша у Отсиха. — Пускай идет к нам.
— А как мы узнаем, когда кончится перерыв? — ответил Отсих.
— Видите, какие они дисциплинированные! — гордо проскрипел Пара Граф. — Ну, беседуйте, я не буду вас отвлекать.
— У тебя марки есть? — спросил Саша.
— Марки? — удивился Отсих. — А что это?
— Видали! — засмеялся Саша. — Он не знает, что такое марки!
— Брось ты свои марки! — сказал Алеша. — Давайте сыграем в футбол. Будем бить по воротам!
— В какой футбол? — еще больше удивился Отсих. — Мы этого не проходили…
Тут уж засмеялись все.
— Почему вы смеетесь? — недоуменно спросил Отсих.
— Отсихочек и Досихочек знают только то, что им задают, — вмешался Пара Граф. — Марок и футбола в программе нет. А раз их нет, значит, они — вред и бред! Они отвлекают от учебы. Вот так случилось с вами, Саа и Алеа!
— Неправда! — сказал Саша. — Просто мы сами…
— Ах, просто вы сами? — насмешливо перебил Пара Граф. — Может быть, вы сами останетесь на второй год? А?
Саша хотел сказать, что на второй год они никогда не останутся, но тут Отсих подбежал к Досиху и стал считать вместо него, а Досих подошел к ребятам.
— А какие бывают марки? — робко спросил он.
— Разных стран, — сказал Саша.
— Разных стран, — мечтательно повторил Досих.
— Нам пора, — неожиданно заявил Пара Граф. — Через полчаса у детей начнется урок крючкотворства. Я весьма рад, что вы с пользой провели время.
И он направился к выходу.
В это время к Пара Графу приблизился Досих. В руке он держал конверт.
— Позвольте вручить заявление, — сказал он, извлекая из конверта лист бумаги, — о выдаче к обеду в течение следующего месяца клюквенного киселя.
Пара Граф внимательно просмотрел заявление и даже понюхал.
— Подписи, печати…— забормотал он. — Подписи заверяющие… печати удостоверяющие… так… все в порядке… Заявление будет рассмотрено, и вы своевременно получите ответ. Примерно через две недели. Но думаю, что ответ будет отрицательным.
— Отрицательным, — как эхо, повторил Досих.
— Отрицательным? — спросил Отсих и перестал считать. — Но почему?
— Вопросы?! — прошипел Пара Граф и его глазки злобно блеснули. — Впрочем, объясню. Во-первых, Досих, считая вслух, слуал посторонние разговоры. Иначе он не спросил бы о марках. Во-вторых, Отсих прекратил считать и тем самым потерял представление о времени. Понятно? А теперь продолжайте заниматься.
— Я тоже хочу марки, — неожиданно сказал Досих и побледнел от волнения.
— И я, — прошептал Отсих.
На мгновенье Пара Граф онемел.
— Что?! Вы “хотите”?! Без моего указания?! Вот кого я воспитал! Стоило появиться двум второгодникам…
— Мы не второгодники! — воскликнул Саша.
— Молчать!! Стоило появиться двум крайне невоспитанным субъектам, которые буквально не дают сказать слова благовоспитанным людям, как вы сбиваетесь с того благородного пути, на который я вас направил! Запомните: марки собирают бездельники! В футбол играют глупцы и лентяи! Молчать! Не возражать! Понятно?!
— Понятно, — в страхе сказал Отсих.
— А тебе понятно? — Пара Граф засверлил своими глазками Досиха.
Досих молчал.
— Понятно или не понятно?!
Досих втянул голову в плечи и молчал.
— Ах, так! Ты перестал меня понимать! Меня, своего единственного дядю Пара Графа! Сейчас я помогу тебе!
В руках Пара Графа оказалась длинная деревянная линейка, и в то же мгновенье он ударил ею Досиха по голове.
Досих охнул и закрыл голову руками.
— Вы не имеете права драться! — хмуро сказал Алеша.
— Я не намерен драться, мой милый, я намерен бить моего негодного племянника! Двадцать ударов будет подходящей порцией. Один был, осталось девятнадцать.
Пара Граф снова поднял линейку, но тут Саша подпрыгнул и выхватил линейку из его рук. Пара Граф так и застыл с поднятой рукой.
— Ты!.. Ты!.. Меня!.. Пара Графа!!! Меня! Ты!.. Вон отсюда!.. А с вами, дорогие племянники, я побеседую позже! Сейчас же извольте продолжать прыжки!..
Отсих и Досих снова начали прыгать на левой ноге, не отрывая глаз от двери, которая закрылась за Пара Графом, Сашей и Алешей. Потом Досих стал прыгать все медленней и медленней и, наконец, остановился.
— Почему ты остановился? — спросил Отсих, пыхтя от напряжения.
— Потому что не хочу, — заявил Досих.
— Как это “не хочу”? — поразился Отсих.
— Очень просто — не хочу, и все! Да перестань ты прыгать!
— Но еще не наступил перерыв, — возразил Отсих.
— Сейчас я тебе его устрою, — пообещал Досих и подставил Отсиху ножку.
— Ой! — вскрикнул Отсих и упал. — Я сообщу дяде Пара Графу о твоем поведении… Сообщу…
— Сообщай, — бесстрашно сказал Досих. — Я все равно буду собирать марки и играть в этот… в футбол!
— Марки и футбол — вред и бред, — захныкал Отсих.
— Это ты — вред и бред. Только и способен, что хныкать и кланяться. Кланяться и хныкать.
— Ну и ладно, — сказал Отсих, — сам-то еще в футбол играть не научился.
— Научусь! Я буду изо всех сил бить по воротам, и они откроются.
— А чем надо бить? — неуверенно спросил Отсих.
— Наверное, какой-нибудь палкой или молотком. Саа и Алеа нам покажут.
— Саа и Алеа? Так ведь они у нас в плену.
— А почему? — спросил Досих.
— Не знаю, — признался Отсих.
— Они хотели спасти одну букву и сами попали в плен. Но мы им поможем.
— Кто — мы?
— Ты и я.
— Ты ничего не говорил, я ничего не знаю, — сказал Отсих. — И, пожалуйста, не отвлекай и меня от прыжков.
Отсих поджал правую ногу и приготовился прыгать на левой. Но тут Досих сказал:
— Между прочим, сидеть на стуле с тремя ножками неудобно.
С этими словами Досих достал спрятанную четвертую ножку, прикрепил ее к стулу и сел.
— Вот так куда удобнее! — проговорил он.
— Что? — прошептал Отсих и в изумлении опустился на пол.
Глава одиннадцатая,
Глава двенадцатая,
Глава тринадцатая,
Глава четырнадцатая,
— Вот они, — сказал Пара Граф. — Это мои племянники. Их зовут Отсих и Досих. Смотрите и учитесь.
— А почему они прыгают только на левой ноге? — спросил Ёжик.
— Отсих и Досих — очень дисциплинированные дети. Сегодня они начали изучать прыжки. Пять дней они будут прыгать на левой ноге, потом пять дней — на правой, потом еще пять дней — на двух ногах вместе.
— А почему они молчат?
— Разговоры во время прыжков отвлекают. Во время прыжков они должны думать только о своих ногах. Таков порядок.
И действительно, у Отсиха и Досиха были такие печальные лица, как будто они не прыгали, а ели манную кашу.
— А вообще-то они умеют смеяться? — опять спросил Ёжик.
— А как же! Если они смотрят кинокомедию, то обязательно смеются в течение всего сеанса.
— А если не хочется? — спросил Саша.
— Вред и бред! — строго сказал Пара Граф. — Раз написано, что это комедия, значит, это комедия. Поэтому следует смеяться. И никакие отговорки не помогут. Таков порядок. Но лично я принципиально против смеха. От смеха у меня начинает болеть голова, и мне приходится принимать три таблетки пирамидона. Посему мои племянники смотрят комедии раз в год, и то для общего развития.
В это время Отсих и Досих перестали прыгать, сели на трехногие табуретки и стали считать вслух.
— Сейчас у них двухминутный перерыв, — пояснил Пара Граф. — Они досчитают до ста двадцати и вновь приступят к прыжкам. Впрочем, сегодня в виде исключения я продлю перерыв до десяти минут.
И Пара Граф подошел к племянникам.
Но Отсих и Досих смотрели в потолок и продолжали считать.
— Девяносто два! — говорил Отсих.
— Девяносто три, — говорил Досих.
— Девяносто четыре, — говорил Отсих.
— Девяносто пять, — говорил Досих.
— Остановитесь, милые дети, — сказал Пара Граф. — К вам пришли гости.
Но Отсих и Досих продолжали считать, как будто и не слышали голоса своего дяди.
— Не очень-то они дисциплинированные, — хмыкнул Саша.
— Вред и бред! — покосился на него Пара Граф. — Отсих и Досих — самые дисциплинированные дети!
— Тогда почему же они не останавливаются?
— Потому что не имеют моего письменного указания о прекращении счета. Таков порядок.
Он извлек из кармана железную трубку с чернилами, лист бумаги и что-то на нем нацарапал. Потом он расстегнул воротник своей куртки и достал из-за пазухи медную коробку, которая висела у него на шее на цепочке. Ключом он открыл коробку, вынул из нее печать и приложил ее к бумаге. Проделав все это, Пара Граф спрятал печать в коробку, запер ее на ключ, затем спрятал ключ и коробку за пазуху, застегнулся на все пуговицы и протянул бумагу Отсиху и Досиху, которые к этому времени опять прыгали на левой ноге. Прыгая, Отсих и Досих прочитали бумагу и наконец остановились.
— Вот видите, они прекратили прыжки, — с достоинством изрек Пара Граф.
Отсих и Досих расписались на бумаге и вложили ее в большую серую папку.
Отсих остался стоять, а Досих сел на трехногую табуретку и начал считать.
— Зачем он считает? — спросил Саша у Отсиха. — Пускай идет к нам.
— А как мы узнаем, когда кончится перерыв? — ответил Отсих.
— Видите, какие они дисциплинированные! — гордо проскрипел Пара Граф. — Ну, беседуйте, я не буду вас отвлекать.
— У тебя марки есть? — спросил Саша.
— Марки? — удивился Отсих. — А что это?
— Видали! — засмеялся Саша. — Он не знает, что такое марки!
— Брось ты свои марки! — сказал Алеша. — Давайте сыграем в футбол. Будем бить по воротам!
— В какой футбол? — еще больше удивился Отсих. — Мы этого не проходили…
Тут уж засмеялись все.
— Почему вы смеетесь? — недоуменно спросил Отсих.
— Отсихочек и Досихочек знают только то, что им задают, — вмешался Пара Граф. — Марок и футбола в программе нет. А раз их нет, значит, они — вред и бред! Они отвлекают от учебы. Вот так случилось с вами, Саа и Алеа!
— Неправда! — сказал Саша. — Просто мы сами…
— Ах, просто вы сами? — насмешливо перебил Пара Граф. — Может быть, вы сами останетесь на второй год? А?
Саша хотел сказать, что на второй год они никогда не останутся, но тут Отсих подбежал к Досиху и стал считать вместо него, а Досих подошел к ребятам.
— А какие бывают марки? — робко спросил он.
— Разных стран, — сказал Саша.
— Разных стран, — мечтательно повторил Досих.
— Нам пора, — неожиданно заявил Пара Граф. — Через полчаса у детей начнется урок крючкотворства. Я весьма рад, что вы с пользой провели время.
И он направился к выходу.
В это время к Пара Графу приблизился Досих. В руке он держал конверт.
— Позвольте вручить заявление, — сказал он, извлекая из конверта лист бумаги, — о выдаче к обеду в течение следующего месяца клюквенного киселя.
Пара Граф внимательно просмотрел заявление и даже понюхал.
— Подписи, печати…— забормотал он. — Подписи заверяющие… печати удостоверяющие… так… все в порядке… Заявление будет рассмотрено, и вы своевременно получите ответ. Примерно через две недели. Но думаю, что ответ будет отрицательным.
— Отрицательным, — как эхо, повторил Досих.
— Отрицательным? — спросил Отсих и перестал считать. — Но почему?
— Вопросы?! — прошипел Пара Граф и его глазки злобно блеснули. — Впрочем, объясню. Во-первых, Досих, считая вслух, слуал посторонние разговоры. Иначе он не спросил бы о марках. Во-вторых, Отсих прекратил считать и тем самым потерял представление о времени. Понятно? А теперь продолжайте заниматься.
— Я тоже хочу марки, — неожиданно сказал Досих и побледнел от волнения.
— И я, — прошептал Отсих.
На мгновенье Пара Граф онемел.
— Что?! Вы “хотите”?! Без моего указания?! Вот кого я воспитал! Стоило появиться двум второгодникам…
— Мы не второгодники! — воскликнул Саша.
— Молчать!! Стоило появиться двум крайне невоспитанным субъектам, которые буквально не дают сказать слова благовоспитанным людям, как вы сбиваетесь с того благородного пути, на который я вас направил! Запомните: марки собирают бездельники! В футбол играют глупцы и лентяи! Молчать! Не возражать! Понятно?!
— Понятно, — в страхе сказал Отсих.
— А тебе понятно? — Пара Граф засверлил своими глазками Досиха.
Досих молчал.
— Понятно или не понятно?!
Досих втянул голову в плечи и молчал.
— Ах, так! Ты перестал меня понимать! Меня, своего единственного дядю Пара Графа! Сейчас я помогу тебе!
В руках Пара Графа оказалась длинная деревянная линейка, и в то же мгновенье он ударил ею Досиха по голове.
Досих охнул и закрыл голову руками.
— Вы не имеете права драться! — хмуро сказал Алеша.
— Я не намерен драться, мой милый, я намерен бить моего негодного племянника! Двадцать ударов будет подходящей порцией. Один был, осталось девятнадцать.
Пара Граф снова поднял линейку, но тут Саша подпрыгнул и выхватил линейку из его рук. Пара Граф так и застыл с поднятой рукой.
— Ты!.. Ты!.. Меня!.. Пара Графа!!! Меня! Ты!.. Вон отсюда!.. А с вами, дорогие племянники, я побеседую позже! Сейчас же извольте продолжать прыжки!..
Отсих и Досих снова начали прыгать на левой ноге, не отрывая глаз от двери, которая закрылась за Пара Графом, Сашей и Алешей. Потом Досих стал прыгать все медленней и медленней и, наконец, остановился.
— Почему ты остановился? — спросил Отсих, пыхтя от напряжения.
— Потому что не хочу, — заявил Досих.
— Как это “не хочу”? — поразился Отсих.
— Очень просто — не хочу, и все! Да перестань ты прыгать!
— Но еще не наступил перерыв, — возразил Отсих.
— Сейчас я тебе его устрою, — пообещал Досих и подставил Отсиху ножку.
— Ой! — вскрикнул Отсих и упал. — Я сообщу дяде Пара Графу о твоем поведении… Сообщу…
— Сообщай, — бесстрашно сказал Досих. — Я все равно буду собирать марки и играть в этот… в футбол!
— Марки и футбол — вред и бред, — захныкал Отсих.
— Это ты — вред и бред. Только и способен, что хныкать и кланяться. Кланяться и хныкать.
— Ну и ладно, — сказал Отсих, — сам-то еще в футбол играть не научился.
— Научусь! Я буду изо всех сил бить по воротам, и они откроются.
— А чем надо бить? — неуверенно спросил Отсих.
— Наверное, какой-нибудь палкой или молотком. Саа и Алеа нам покажут.
— Саа и Алеа? Так ведь они у нас в плену.
— А почему? — спросил Досих.
— Не знаю, — признался Отсих.
— Они хотели спасти одну букву и сами попали в плен. Но мы им поможем.
— Кто — мы?
— Ты и я.
— Ты ничего не говорил, я ничего не знаю, — сказал Отсих. — И, пожалуйста, не отвлекай и меня от прыжков.
Отсих поджал правую ногу и приготовился прыгать на левой. Но тут Досих сказал:
— Между прочим, сидеть на стуле с тремя ножками неудобно.
С этими словами Досих достал спрятанную четвертую ножку, прикрепил ее к стулу и сел.
— Вот так куда удобнее! — проговорил он.
— Что? — прошептал Отсих и в изумлении опустился на пол.
Глава одиннадцатая,
в которой рассказывается об одном условии Пара Графа
Когда Саша и Алеша вернулись в комнату Пара Графа, они заметили, что там кто-то есть.
— Привет, приятели! — раздался знакомый голос. — Узнаете?
Это был Кривпоч. Он сидел на полу, а рядом с ним на носилках лежала принцесса Лень.
От удивления никто из пленников не мог произнести ни слова.
— Как счастливы эти бедные дети, — томным голосом сказала принцесса. — От радости они не находят слов.
— Еще бы! — заявил Кривпоч. — Всегда приятно встретить старого друга!
— Это вы-то друг? — спросил Ёжик дрожащим голосом.
— А, Ёжик! — ничуть не смущаясь, воскликнул Кривпоч. — И ты здесь? Как ты меня огорчил!.. Ты мог стать заглавной буквой и не пожелал! И твоя приятельница, которая там, внизу, тоже не желает. Ай-ай-ай!..
— Здесь такой воздух, — продолжал Кривпоч, — что стоит вдохнуть его несколько раз и… Но вы неисправимы! Вы отравлены воздухом улицы Разума!
— Ужасный воздух! — сказал Пара Граф. — Он чувствуется даже здесь. Даже здесь становится трудно дыать!..
— Да, да, бедный Ёжик, — произнесла принцесса, — ты отравлен! И вы тоже отравлены!.. Это ужасно!.. Ах, как я устала, как устала! — и она в изнеможении откинулась на подушку.
— Впрочем, я благороден! — сказал Кривпоч. — И поэтому я обратился к моему другу Пара Графу с просьбой, чтобы вас отпустили домой.
— Да, да, подтверждаю, что такая просьба была мною получена. И я был готов вас отпустить. Но теперь я категорически возражаю!
— Но почему, мой друг? — удивился Кривпоч.
— Почему? — переспросил Пара Граф. Он наклонился к Кривпочу и, поблескивая маленькими злыми глазками, что-то зашептал ему на ухо.
— Да, — сказал Кривпоч, — набрасываться на взрослых — это ужасно.
— А бить маленьких? — спросил Саша.
— Тоже не следует, — примирительно сказал Кривпоч. — Я думаю, что вам надо помириться. Тем более что скоро вы вернетесь домой. Не так ли, друг мой, Пара Граф?
— Гм… Что ж… Пожалуй. Но при одном маленьком условии.
— Каком условии? — быстро спросил Ёжик.
— Условие очень простое. За то короткое время, что вы находитесь здесь, я, несмотря ни на что, привязался к вам. Очень привязался. А сегодня я убедился, что и мои дорогие дети Отсих и Досих тоже полюбили вас всем сердцем. Поэтому обещайте мне, что придете сюда еще раз и приведете с собой всех своих друзей из Буквограда. Мы устроим прощальный пир. А чтобы мне не было грустно без вас и чтобы вы не забыли меня, известная вам буква побудет здесь. Разумеется, недолго, только до того момента, пока не придут все остальные. Таков порядок.
— Вы и так не имеете права нас здесь держать! — крикнул Саша. — Нет такого порядка.
— Да вас никто и не держит, — сказал Кривпоч. — К вам просто обращаются с просьбой. Если хотите, я дам вам свое обещание.
— Нет у вас обещания, — сказал Ёжик, — оно в больнице.
— Ничего, найду другое.
— Хи-хи-хи, — заскрипел Пара Граф. — Какая милая утка!.. Как вы считаете, высокочтимая принцесса?
В ответ раздался храп. Утомленная разговором, принцесса Лень уснула.
— Мы подумаем, — сказал Ёжик, которому очень уж хотелось снова оказаться в Буквограде.
— Нечего нам думать! — оборвал Ёжика Саша. — Вы хотите оставить заложника и заманить все буквы в плен!
— Вред и бред! — сказал Пара Граф. — В какой плен? В конце концов, это даже интересно — провести ночь в подземелье. Будет что рассказать своим кольным приятелям. Впрочем, если ты намерен сидеть еще — сиди на здоровье! Надеюсь, что твои товарищи окажутся умнее тебя и уже сегодня будут обедать в Буквограде.
— Не окажутся! — ответил Алеша, глотая слюну.
— Милые ребята, — ласково заговорил Кривпоч, — я желаю вам добра. Разве плохо было бы сейчас заняться марками? Или сыграть в футбол?.. И все это зависит только от вас! Кстати, Ёжик, где ты оставил свой велосипед?
Последний вопрос Кривпоч задал небрежным тоном, словно его совсем это не интересовало, но глаза его так заблестели, что стало ясно — вопрос задан неспроста.
Ёжик почувствовал, что надо быть осторожным, и сказал первое, что пришло ему в голову:
— А я не помню… Кажется, он утонул в реке.
Это было настолько неправдоподобно, что Саша и Алеша дружно рассмеялись.
— Ну, ладно же! — сквозь зубы процедил Кривпоч. — Я вижу — вы сговорились!
— Боюсь, что вам придется пожалеть о своем поведении, — проскрипел Пара Граф. — Впрочем, если вы одумаетесь, вы сможете исправить свое положение. Веревочная лестница останется висеть. Даю на размыление ровно три дня. Через три дня лестница будет поднята, а вы — хи-хи-хи — забыты.
Пара Граф отвратительно захихикал, сделал ногой какое-то движение, и Саша, Алеша и Ёжик полетели в подземелье.
— Привет, приятели! — раздался знакомый голос. — Узнаете?
Это был Кривпоч. Он сидел на полу, а рядом с ним на носилках лежала принцесса Лень.
От удивления никто из пленников не мог произнести ни слова.
— Как счастливы эти бедные дети, — томным голосом сказала принцесса. — От радости они не находят слов.
— Еще бы! — заявил Кривпоч. — Всегда приятно встретить старого друга!
— Это вы-то друг? — спросил Ёжик дрожащим голосом.
— А, Ёжик! — ничуть не смущаясь, воскликнул Кривпоч. — И ты здесь? Как ты меня огорчил!.. Ты мог стать заглавной буквой и не пожелал! И твоя приятельница, которая там, внизу, тоже не желает. Ай-ай-ай!..
— Здесь такой воздух, — продолжал Кривпоч, — что стоит вдохнуть его несколько раз и… Но вы неисправимы! Вы отравлены воздухом улицы Разума!
— Ужасный воздух! — сказал Пара Граф. — Он чувствуется даже здесь. Даже здесь становится трудно дыать!..
— Да, да, бедный Ёжик, — произнесла принцесса, — ты отравлен! И вы тоже отравлены!.. Это ужасно!.. Ах, как я устала, как устала! — и она в изнеможении откинулась на подушку.
— Впрочем, я благороден! — сказал Кривпоч. — И поэтому я обратился к моему другу Пара Графу с просьбой, чтобы вас отпустили домой.
— Да, да, подтверждаю, что такая просьба была мною получена. И я был готов вас отпустить. Но теперь я категорически возражаю!
— Но почему, мой друг? — удивился Кривпоч.
— Почему? — переспросил Пара Граф. Он наклонился к Кривпочу и, поблескивая маленькими злыми глазками, что-то зашептал ему на ухо.
— Да, — сказал Кривпоч, — набрасываться на взрослых — это ужасно.
— А бить маленьких? — спросил Саша.
— Тоже не следует, — примирительно сказал Кривпоч. — Я думаю, что вам надо помириться. Тем более что скоро вы вернетесь домой. Не так ли, друг мой, Пара Граф?
— Гм… Что ж… Пожалуй. Но при одном маленьком условии.
— Каком условии? — быстро спросил Ёжик.
— Условие очень простое. За то короткое время, что вы находитесь здесь, я, несмотря ни на что, привязался к вам. Очень привязался. А сегодня я убедился, что и мои дорогие дети Отсих и Досих тоже полюбили вас всем сердцем. Поэтому обещайте мне, что придете сюда еще раз и приведете с собой всех своих друзей из Буквограда. Мы устроим прощальный пир. А чтобы мне не было грустно без вас и чтобы вы не забыли меня, известная вам буква побудет здесь. Разумеется, недолго, только до того момента, пока не придут все остальные. Таков порядок.
— Вы и так не имеете права нас здесь держать! — крикнул Саша. — Нет такого порядка.
— Да вас никто и не держит, — сказал Кривпоч. — К вам просто обращаются с просьбой. Если хотите, я дам вам свое обещание.
— Нет у вас обещания, — сказал Ёжик, — оно в больнице.
— Ничего, найду другое.
— Хи-хи-хи, — заскрипел Пара Граф. — Какая милая утка!.. Как вы считаете, высокочтимая принцесса?
В ответ раздался храп. Утомленная разговором, принцесса Лень уснула.
— Мы подумаем, — сказал Ёжик, которому очень уж хотелось снова оказаться в Буквограде.
— Нечего нам думать! — оборвал Ёжика Саша. — Вы хотите оставить заложника и заманить все буквы в плен!
— Вред и бред! — сказал Пара Граф. — В какой плен? В конце концов, это даже интересно — провести ночь в подземелье. Будет что рассказать своим кольным приятелям. Впрочем, если ты намерен сидеть еще — сиди на здоровье! Надеюсь, что твои товарищи окажутся умнее тебя и уже сегодня будут обедать в Буквограде.
— Не окажутся! — ответил Алеша, глотая слюну.
— Милые ребята, — ласково заговорил Кривпоч, — я желаю вам добра. Разве плохо было бы сейчас заняться марками? Или сыграть в футбол?.. И все это зависит только от вас! Кстати, Ёжик, где ты оставил свой велосипед?
Последний вопрос Кривпоч задал небрежным тоном, словно его совсем это не интересовало, но глаза его так заблестели, что стало ясно — вопрос задан неспроста.
Ёжик почувствовал, что надо быть осторожным, и сказал первое, что пришло ему в голову:
— А я не помню… Кажется, он утонул в реке.
Это было настолько неправдоподобно, что Саша и Алеша дружно рассмеялись.
— Ну, ладно же! — сквозь зубы процедил Кривпоч. — Я вижу — вы сговорились!
— Боюсь, что вам придется пожалеть о своем поведении, — проскрипел Пара Граф. — Впрочем, если вы одумаетесь, вы сможете исправить свое положение. Веревочная лестница останется висеть. Даю на размыление ровно три дня. Через три дня лестница будет поднята, а вы — хи-хи-хи — забыты.
Пара Граф отвратительно захихикал, сделал ногой какое-то движение, и Саша, Алеша и Ёжик полетели в подземелье.
Глава двенадцатая,
из которой становится ясно, отчего выздоровела буква Ш
— А может быть, согласиться? — неуверенно сказал Ёжик. — Ведь мы приведем сюда помощь.
— Пока приведем, буквоеды убьют ее, — ответил Саша и показал на спящую букву Ш.
Но буква Ш не спала.
— Не бросайте меня, — заплакала она. — Без вас я умру.
— Не плачь, — сказал Саша. — Мы никуда не уйдем. С буквоедами надо бороться здесь!
— А что, если все время смеяться? — спросил Ёжик и всхлипнул. — Ведь Пара Граф сказал, что от смеха у него болит голова.
— Придумал! — воскликнул Саша. — Пара Граф не выносит свежего воздуха! Он сам говорил, что когда-нибудь свежий воздух погубит его.
— Верно! — подхватил Ёжик. — Недаром там задохнуться можно!
— Это потому, что воздух ядовитый, — сказал Саша. — Кто им долго дыит, становится таким, как Отсих и Досих.
— Эх, — мечтательно проговорил Ёжик. — Вот если бы…
— Тсс! — Саша приложил палец к губам. — Мы увеличим люк, и в подземелье войдет сразу много свежего воздуха! А отсюда он проникнет в комнату Пара Графа!
— Угу! — подтвердил Алеша. — И потом еще нам надо написать письма. Одно не дойдет — дойдет другое!
— А я предлагаю, — заявил Ёжик, — написать протест Пара Графу и всем буквоедам, потому что они не имеют никакого права держать нас в плену!
— Протест — это здорово! — согласился Саша. — Пусть тогда двое начнут писать, а один копает.
Все захотели копать, поэтому Саша сказал:
— Ладно, писать мы будем с Алеой.
— Давай, — без всякой охоты отозвался Алеша.
Так как Ёжик, начав расширять люк, загородил собой солнечный свет, выжигать буквы с помощью увеличительного стекла стало невозможно. Решили, что Саша вырежет письмо на дереве перочинным ножом, а Алеша напишет на бумаге протест Пара Графу.
Саша выбрал толстый сук, очистил его от веток и медленно кончиком ножа стал вырезать цифры:
что означало:
Саша даже вспотел от напряжения.
— Послуай, — сказал он Алеше. — Пока там будут разбирать цифры, пройдет много времени. Может, сразу вырезать буквы, а? Все равно Пара Граф письма не увидит — ведь он не выходит на свежий воздух.
— По-моему, можно.
Нелегкая это работа — вырезать буквы на дереве! Вот когда вспомнил Саша палочки и кружочки, которые еще совсем недавно он так не любил! Эх, дали бы ему сейчас письменный стол, тетрадку с линейками и хорошую ручку!.. Но в подземелье ничего этого не было. Были только дерево и ножик. И Саша продолжал терпеливо работать:
МЫ В ПЛЕНУ У БУКВОЕДОВ ОНИ БОЯТСЯ СВЕЖЕГО ВОЗДУХА НА ПОМОЩЬ СПЕ…
— Ой, что это? — застонала буква Ш. — Мне показалось, что до меня кто-то дотронулся!..
Саша хотел написать слово “спешите”, но буква Ш никак не выходила. Она получалась такой кривой, что совсем не была похожа на себя. Ее можно было принять за букву Т, за букву И и даже за букву Ю… Саша несколько раз состругивал ножом это место и начинал вырезать букву Ш сначала.
Со лба у него катился пот, рубашка давно прилипла к спине, но письмо надо было закончить и как можно скорее.
Наконец, после долгих усилий, буква Ш получилась. Правда, кривая, некрасивая, но все-таки это была она!
— ЗДЕСЬ, — продолжал вырезать Саша, — БУКВА…
— Ой! — опять застонала буква Ш.
— …Ш, — закончил Саша и начал вырезать имена своих друзей. — ЕЖИК, АЛЕ…
И опять буква Ш! И опять Саша несколько раз состругивал одно и то же место, пока буква не получилась.
А когда он стал вырезать свое имя, буква Ш получилась чуть-чуть лучше и чуть-чуть быстрее.
— Ах! — вскрикнула буква Ш. — Какой свежий воздух!..
Пока Саша трудился над своим письмом, Алеша писал протест Пара Графу. Как пишут протесты, он не знал, ему даже писем никогда не приходилось писать. А тут еще, как назло, все время попадается буква Ш! Из-за нее пришлось пятнадцать раз переписывать одно и то же слово, и все равно ничего не получалось!
Алеша не на шутку рассердился, взял чистый листок бумаги и пятьдесят раз написал: Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш…
— Что со мной? — громко сказала буква Ш. — Мне как будто стало легче!..
В это время Алеша почувствовал, что правая рука у него устала, но, превозмогая усталость, он быстро дописал протест до конца. И тут же раздался голос Саши:
— У меня все готово!
— И у меня тоже! — ответил Алеша.
— Прочитай, что у тебя получилось.
— Сначала ты, — возразил Алеша, — твое письмо надо отправить первым.
— Ладно, — согласился Саша. — Ёжик, иди сюда!.. Слушайте: “ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!” Это цифрами, а дальше — буквами.
— Стой! — вдруг закричал Ёжик не своим голосом.
— Ну что? — недовольно спросил Саша. — Что ты перебиваешь?
— Ты сказал: “слушайте”! — кричал Ёжик. — Ты сказал: “дальше”, ты сказал: “перебиваешь”!.. А ведь в этих словах…
— В этих словах есть я! — крикнула буква Ш. — Как мне хорошо! Как хорошо! Неужели я выздоровела?.. Выздоровела! Ур-ра!
— Тише! — сказал Ёжик. — Нас могут услышать…
— Алеша! Слышишь, Алеша! Я слышу букву Ш! И я говорю букву Ш!
— И я слышу! И я говорю!
И они стали повторять:
— Пока приведем, буквоеды убьют ее, — ответил Саша и показал на спящую букву Ш.
Но буква Ш не спала.
— Не бросайте меня, — заплакала она. — Без вас я умру.
— Не плачь, — сказал Саша. — Мы никуда не уйдем. С буквоедами надо бороться здесь!
— А что, если все время смеяться? — спросил Ёжик и всхлипнул. — Ведь Пара Граф сказал, что от смеха у него болит голова.
— Придумал! — воскликнул Саша. — Пара Граф не выносит свежего воздуха! Он сам говорил, что когда-нибудь свежий воздух погубит его.
— Верно! — подхватил Ёжик. — Недаром там задохнуться можно!
— Это потому, что воздух ядовитый, — сказал Саша. — Кто им долго дыит, становится таким, как Отсих и Досих.
— Эх, — мечтательно проговорил Ёжик. — Вот если бы…
— Тсс! — Саша приложил палец к губам. — Мы увеличим люк, и в подземелье войдет сразу много свежего воздуха! А отсюда он проникнет в комнату Пара Графа!
— Угу! — подтвердил Алеша. — И потом еще нам надо написать письма. Одно не дойдет — дойдет другое!
— А я предлагаю, — заявил Ёжик, — написать протест Пара Графу и всем буквоедам, потому что они не имеют никакого права держать нас в плену!
— Протест — это здорово! — согласился Саша. — Пусть тогда двое начнут писать, а один копает.
Все захотели копать, поэтому Саша сказал:
— Ладно, писать мы будем с Алеой.
— Давай, — без всякой охоты отозвался Алеша.
Так как Ёжик, начав расширять люк, загородил собой солнечный свет, выжигать буквы с помощью увеличительного стекла стало невозможно. Решили, что Саша вырежет письмо на дереве перочинным ножом, а Алеша напишет на бумаге протест Пара Графу.
Саша выбрал толстый сук, очистил его от веток и медленно кончиком ножа стал вырезать цифры:
3 19 6 14 3 19 6 14 3 19 6 14
что означало:
В С Е М В С Е М В С Е М
Саша даже вспотел от напряжения.
— Послуай, — сказал он Алеше. — Пока там будут разбирать цифры, пройдет много времени. Может, сразу вырезать буквы, а? Все равно Пара Граф письма не увидит — ведь он не выходит на свежий воздух.
— По-моему, можно.
Нелегкая это работа — вырезать буквы на дереве! Вот когда вспомнил Саша палочки и кружочки, которые еще совсем недавно он так не любил! Эх, дали бы ему сейчас письменный стол, тетрадку с линейками и хорошую ручку!.. Но в подземелье ничего этого не было. Были только дерево и ножик. И Саша продолжал терпеливо работать:
МЫ В ПЛЕНУ У БУКВОЕДОВ ОНИ БОЯТСЯ СВЕЖЕГО ВОЗДУХА НА ПОМОЩЬ СПЕ…
— Ой, что это? — застонала буква Ш. — Мне показалось, что до меня кто-то дотронулся!..
Саша хотел написать слово “спешите”, но буква Ш никак не выходила. Она получалась такой кривой, что совсем не была похожа на себя. Ее можно было принять за букву Т, за букву И и даже за букву Ю… Саша несколько раз состругивал ножом это место и начинал вырезать букву Ш сначала.
Со лба у него катился пот, рубашка давно прилипла к спине, но письмо надо было закончить и как можно скорее.
Наконец, после долгих усилий, буква Ш получилась. Правда, кривая, некрасивая, но все-таки это была она!
— ЗДЕСЬ, — продолжал вырезать Саша, — БУКВА…
— Ой! — опять застонала буква Ш.
— …Ш, — закончил Саша и начал вырезать имена своих друзей. — ЕЖИК, АЛЕ…
И опять буква Ш! И опять Саша несколько раз состругивал одно и то же место, пока буква не получилась.
А когда он стал вырезать свое имя, буква Ш получилась чуть-чуть лучше и чуть-чуть быстрее.
— Ах! — вскрикнула буква Ш. — Какой свежий воздух!..
Пока Саша трудился над своим письмом, Алеша писал протест Пара Графу. Как пишут протесты, он не знал, ему даже писем никогда не приходилось писать. А тут еще, как назло, все время попадается буква Ш! Из-за нее пришлось пятнадцать раз переписывать одно и то же слово, и все равно ничего не получалось!
Алеша не на шутку рассердился, взял чистый листок бумаги и пятьдесят раз написал: Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш…
— Что со мной? — громко сказала буква Ш. — Мне как будто стало легче!..
В это время Алеша почувствовал, что правая рука у него устала, но, превозмогая усталость, он быстро дописал протест до конца. И тут же раздался голос Саши:
— У меня все готово!
— И у меня тоже! — ответил Алеша.
— Прочитай, что у тебя получилось.
— Сначала ты, — возразил Алеша, — твое письмо надо отправить первым.
— Ладно, — согласился Саша. — Ёжик, иди сюда!.. Слушайте: “ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!” Это цифрами, а дальше — буквами.
— Стой! — вдруг закричал Ёжик не своим голосом.
— Ну что? — недовольно спросил Саша. — Что ты перебиваешь?
— Ты сказал: “слушайте”! — кричал Ёжик. — Ты сказал: “дальше”, ты сказал: “перебиваешь”!.. А ведь в этих словах…
— В этих словах есть я! — крикнула буква Ш. — Как мне хорошо! Как хорошо! Неужели я выздоровела?.. Выздоровела! Ур-ра!
— Тише! — сказал Ёжик. — Нас могут услышать…
— Алеша! Слышишь, Алеша! Я слышу букву Ш! И я говорю букву Ш!
— И я слышу! И я говорю!
И они стали повторять:
— Буква Ш, ты здорова! — торжественно объявил Ёжик. — Почерк так и сказал: как только Саша и Алеша услышат или скажут тебя, значит, ты здорова!.. А теперь, Саша, читай свое письмо! Ведь кончается первый день!..
Тише, мыши,
Кот на крыше,
А котята
Еще выше!
Тише, мыши,
Кот на крыше,
А котята
Еще выше!
Глава тринадцатая,
в которой решается вопрос: надо ли выражать уважение, если его нет?
Все замолчали. Действительно, первый день из трех, которые дал им Пара Граф, заканчивался. Свет, падавший из люка, становился все слабее и слабее.
Когда Саша прочитал письмо, Ёжик сказал, что оно хорошее, а Алеша добавил, что его нужно поскорее отправить.
Сук с письмом был брошен в люк. Он завертелся в бурлящей воде и быстро поплыл. Через минуту его уже не было видно.
Все с грустью смотрели ему вслед. Может быть, очень скоро он поплывет по тому самому месту, где они строили свой плот. Увидит ли его кто-нибудь из друзей, прочитает ли письмо?..
Как хорошо было бы сейчас оказаться в Буквограде!.. Пусть даже на Скамье Несознательных!.. Неужели они навсегда останутся здесь, в этом мрачном подземелье?..
— Теперь слушайте, что написал я, — сказал Алеша и начал читать:
— Вот это протест! — восторженно сказал Саша. — Вот это я понимаю!
— Тут только одного не хватает, — заметил Ёжик. — Перед словом “пленники” надо написать: “С уважением”.
— Еще чего! — возмутился Саша. — Какое у нас может быть уважение к этому Пара Графу? Никакого!
— Это я знаю, — не сдавался Ёжик. — Но так всегда пишут протесты.
— Ну и неправильно делают! Если нет к человеку уважения, то и писать об этом нечего! А то получается один обман!
— Вот именно, — сказал Алеша.
— Ладно, — согласился Ёжик. — Только все равно так не полагается. А вообще протест хороший.
— Завтра передадим его Пара Графу, — сказал Алеша. — А сейчас давайте спать, а то скоро ночь.
И правда, в подземелье стало совсем темно. Все улеглись на мох, и наступила тишина. Лишь из люка доносилось журчание воды…
Когда Саша прочитал письмо, Ёжик сказал, что оно хорошее, а Алеша добавил, что его нужно поскорее отправить.
Сук с письмом был брошен в люк. Он завертелся в бурлящей воде и быстро поплыл. Через минуту его уже не было видно.
Все с грустью смотрели ему вслед. Может быть, очень скоро он поплывет по тому самому месту, где они строили свой плот. Увидит ли его кто-нибудь из друзей, прочитает ли письмо?..
Как хорошо было бы сейчас оказаться в Буквограде!.. Пусть даже на Скамье Несознательных!.. Неужели они навсегда останутся здесь, в этом мрачном подземелье?..
— Теперь слушайте, что написал я, — сказал Алеша и начал читать:
Протест Пара Графу!
Мы пришли за больной буквой Ш. А вы заманили нас в свою душную комнату и потом провалили в подземелье. Вы не имеете права держать нас в подземелье! Вы, бездушный Пара Граф, сейчас же отпустите нас всех, а то вам достанется!
Пленники: Ёжик, Саша, Алеша, буква Ш.
— Вот это протест! — восторженно сказал Саша. — Вот это я понимаю!
— Тут только одного не хватает, — заметил Ёжик. — Перед словом “пленники” надо написать: “С уважением”.
— Еще чего! — возмутился Саша. — Какое у нас может быть уважение к этому Пара Графу? Никакого!
— Это я знаю, — не сдавался Ёжик. — Но так всегда пишут протесты.
— Ну и неправильно делают! Если нет к человеку уважения, то и писать об этом нечего! А то получается один обман!
— Вот именно, — сказал Алеша.
— Ладно, — согласился Ёжик. — Только все равно так не полагается. А вообще протест хороший.
— Завтра передадим его Пара Графу, — сказал Алеша. — А сейчас давайте спать, а то скоро ночь.
И правда, в подземелье стало совсем темно. Все улеглись на мох, и наступила тишина. Лишь из люка доносилось журчание воды…
Глава четырнадцатая,
в которой рассказывается о побеге и о неожиданной встрече
В подземелье было прохладно. Свежий утренний воздух врывался через широкий люк, и вместе с ним заглядывали первые лучи утреннего солнца.
— Бррр… — задрожал Ёжик, вскочил на ноги и начал делать зарядку.
Сделав двадцать прыжков и десять приседаний, он встал посреди пещеры и запел песенку, которую часто слышал по радио:
— Эх, сейчас бы позавтракать! — мечтательно произнес Алеша после зарядки.
Ёжик достал из рюкзака два печенья и термос с остатками компота. Пищу разделили на четыре части, и через полминуты от нее не осталось и следа.
— Да, — с грустью проговорил Алеша и добавил: — Пора вручать протест.
— Кто пойдет?
— Я! — крикнули хором буква Ш, Саша и Ёжик.
— Всем нельзя, — уточнил Алеша. — Надо одному.
Саша посмотрел на ребят, вздохнул и сказал:
— Раз протест писал Алеша, пускай он его и вручает.
Ёжик тоже вздохнул:
— Пускай…
— Ладно, — сказал Алеша и без лишних слов стал подниматься вверх по веревочной лестнице.
— В случае чего — крикни! — напутствовал его Саша.
— Угу, — ответил Алеша с лестницы.
Он поднимался все выше и выше и скоро исчез в темноте. Саша включил фонарик, но луч стал таким слабым, что нельзя было ничего разглядеть.
И вдруг сверху раздался голос Алеши:
— Ребята!.. Скорее сюда!
— На него напали буквоеды! — крикнул Саша. — За мной!
И он, как только мог, быстро начал подниматься по лестнице. Буква Ш и Ёжик с велосипедным насосом, который он на всякий случай заткнул за пояс, последовали за ним.
Когда они оказались в комнате Пара Графа, то, к своему удивлению, увидели, что никого, кроме Алеши, в ней нет. Алеша сидел за столом Пара Графа и улыбался.
— Что ты делаешь! — заговорил Ёжик страшным голосом. — Сейчас может войти Пара Граф!..
— Не войдет, — спокойно ответил Алеша. — Чувствуешь, какой здесь воздух? Жаль, поесть нечего.
Воздух в комнате был свежий и чистый. От духоты и следа не осталось.
— Да уж, сюда-то Пара Граф не войдет, — сказал Саша. — Но тогда…
Он подбежал к стене и начал внимательно ее рассматривать.
— Нашел! — воскликнул он. — Скорее сюда!
В одно мгновение все оказались у стены.
— Сейчас я открою дверь, — зашептал Саша. — Но выходить всем вместе опасно. Сначала посмотрим, нет ли там засады. Ёжик, дай-ка сюда твой насос, на всякий случай…
— Только спокойнее, — сказал Ёжик.
Саша взял насос в правую руку, а левой нажал на маленький выступ в стене. В ту же секунду бесшумно открылась дверь, и из комнаты в коридор подул легкий ветерок.
— Сквозняк, — прошептал Саша. — Мы не закрыли люк… Вот здорово!
Он осторожно выглянул в коридор. В комнате было тихо и темно.
— Когда мы шли сюда, — шепотом вспоминал Саша, — дверь была справа… Значит, нам налево… За мной!..
Пленники гуськом вышли в коридор.
Все крадучись двигались в полной темноте.
— Ой! — вдруг сказал Ёжик вполголоса. — Я забыл рюкзак и термос.
— Молчи! — цыкнул на него Алеша.
Но было уже поздно.
— Кто здесь? — раздался поблизости голос, и ребята увидели двух незнакомцев с коптилками в руках. К счастью, в коридоре гулял ветер, и, чтобы он не задул слабенькие огоньки коптилок, незнакомцы загораживали их руками. Поэтому пленники оставались в темноте.
— Бррр… — задрожал Ёжик, вскочил на ноги и начал делать зарядку.
Сделав двадцать прыжков и десять приседаний, он встал посреди пещеры и запел песенку, которую часто слышал по радио:
Ёжику пришлось три раза повторить слова песенки, пока проснулся Саша, а уж Алешу будили они вдвоем. Наконец, друзья встали в шеренгу. Вид у них был довольно вялый и кислый. Но после первых упражнений — бега на месте и “насоса” — настроение стало быстро улучшаться.
На зарядку, на зарядку,
На зарядку, на зарядку
Становись!..
— Эх, сейчас бы позавтракать! — мечтательно произнес Алеша после зарядки.
Ёжик достал из рюкзака два печенья и термос с остатками компота. Пищу разделили на четыре части, и через полминуты от нее не осталось и следа.
— Да, — с грустью проговорил Алеша и добавил: — Пора вручать протест.
— Кто пойдет?
— Я! — крикнули хором буква Ш, Саша и Ёжик.
— Всем нельзя, — уточнил Алеша. — Надо одному.
Саша посмотрел на ребят, вздохнул и сказал:
— Раз протест писал Алеша, пускай он его и вручает.
Ёжик тоже вздохнул:
— Пускай…
— Ладно, — сказал Алеша и без лишних слов стал подниматься вверх по веревочной лестнице.
— В случае чего — крикни! — напутствовал его Саша.
— Угу, — ответил Алеша с лестницы.
Он поднимался все выше и выше и скоро исчез в темноте. Саша включил фонарик, но луч стал таким слабым, что нельзя было ничего разглядеть.
И вдруг сверху раздался голос Алеши:
— Ребята!.. Скорее сюда!
— На него напали буквоеды! — крикнул Саша. — За мной!
И он, как только мог, быстро начал подниматься по лестнице. Буква Ш и Ёжик с велосипедным насосом, который он на всякий случай заткнул за пояс, последовали за ним.
Когда они оказались в комнате Пара Графа, то, к своему удивлению, увидели, что никого, кроме Алеши, в ней нет. Алеша сидел за столом Пара Графа и улыбался.
— Что ты делаешь! — заговорил Ёжик страшным голосом. — Сейчас может войти Пара Граф!..
— Не войдет, — спокойно ответил Алеша. — Чувствуешь, какой здесь воздух? Жаль, поесть нечего.
Воздух в комнате был свежий и чистый. От духоты и следа не осталось.
— Да уж, сюда-то Пара Граф не войдет, — сказал Саша. — Но тогда…
Он подбежал к стене и начал внимательно ее рассматривать.
— Нашел! — воскликнул он. — Скорее сюда!
В одно мгновение все оказались у стены.
— Сейчас я открою дверь, — зашептал Саша. — Но выходить всем вместе опасно. Сначала посмотрим, нет ли там засады. Ёжик, дай-ка сюда твой насос, на всякий случай…
— Только спокойнее, — сказал Ёжик.
Саша взял насос в правую руку, а левой нажал на маленький выступ в стене. В ту же секунду бесшумно открылась дверь, и из комнаты в коридор подул легкий ветерок.
— Сквозняк, — прошептал Саша. — Мы не закрыли люк… Вот здорово!
Он осторожно выглянул в коридор. В комнате было тихо и темно.
— Когда мы шли сюда, — шепотом вспоминал Саша, — дверь была справа… Значит, нам налево… За мной!..
Пленники гуськом вышли в коридор.
Все крадучись двигались в полной темноте.
— Ой! — вдруг сказал Ёжик вполголоса. — Я забыл рюкзак и термос.
— Молчи! — цыкнул на него Алеша.
Но было уже поздно.
— Кто здесь? — раздался поблизости голос, и ребята увидели двух незнакомцев с коптилками в руках. К счастью, в коридоре гулял ветер, и, чтобы он не задул слабенькие огоньки коптилок, незнакомцы загораживали их руками. Поэтому пленники оставались в темноте.