Райан Никол. Вопрос различий

   Приподнявшись на локтях, он переждал приступ головокружения, затем медленно пополз в сторону трикодера, подтягиваясь на руках. Мимоходом он окинул взглядом окружающий вид. Вокруг был только лед, снег и холмы.
   А шаттл к тому же белый, так что заметить его практически невозможно, – мрачно подумал Маккой.
   Через некоторое время, которое показалось Маккою вечностью, он, наконец, добрался до трикодера, обернулся в сторону Спока и включил прибор, чтобы просканировать первого офицера.
   У Спока было интенсивное кровотечение из раны на голове и от внутренних повреждений. Сердце его билось неровно, и другие показатели, которые побежали по экрану медицинского трикодера, Маккою тоже совершенно не понравились.
   Ну, хоть жив, – подумал Маккой, затем просканировал себя и рассмотрел результаты.
   У него был перелом трех ребер, сильное кровотечение из раны на ноге и внутреннее – в брюшную полость. И невыносимая головная боль.
   Не слишком замечательный диагноз, – подумал Маккой, – но спасибо за снег, – если бы не он, могло быть и хуже.
   Маккой, двигаясь очень медленно, подполз к Споку и перевернул его на спину.
   – Спок! Ты как?…
   Спок ответил – еле слышно, но выдержанно сухим тоном:
   – Это нелогичный вопрос, доктор. Позволив себе вольность просканировать меня, вы, естественно, уже знаете ответ.
   Никак не отозвавшись на это замечание, Маккой еще раз провел трикодером над Споком, чтобы снять более точные показания.
   Наконец, он убрал трикодер и сказал:
   – Спок, ты не в том состоянии, чтобы тебе можно было двигаться, да и я тоже.
   – Если мы останемся на месте, доктор, мы вскоре оба будем не в том состоянии, которое можно назвать живым, – отозвался Спок. – Оставьте меня на несколько минут одного. Тем временем, проверьте, в каком состоянии пилот, и посмотрите, можно ли задействовать коммуникатор шаттла.
   Маккой поколебался, затем, – очень медленно – попытался встать. Минуты через две борьбы с головокружением и болью, он оказался на ногах. Он повернулся в направлении разбитого шаттла и очень осторожно двинулся вперед, шагая так, будто только учился ходить. Черт тебя подери, если ты упадешь, – сказал он себе.
   Тогда, вероятно, ты уже не сможешь встать.
   Ему понадобилось на удивление немного времени, чтобы добраться до обломков, которые прежде были шаттлом, и заглянуть в рваную дыру в его борту. Половины крыши тоже не было, – должно быть, ее оторвало, когда шаттл, накренившись, врезался в основание холма.
   Споку и мне чертовски повезло, что нас выбросило наружу, – невесело подумал он, и тут же спросил себя, повезло ли точно так же пилоту, хотя, при том, что он находился в передней части шаттла, это было маловероятно.
   Он получил ответ на этот вопрос, обнаружив тело пилота, которое безвольно свесилось на контрольную панель перед ним. Панель, на которой лежала голова пилота, была залита кровью, которая стекала на пол шаттла. Маккою не нужен был медицинский трикодер, чтобы понять, что у пилота сломана шея. Это было ясно по углу поворота головы относительно туловища.
   Маккой пробрался в передний левый угол шаттла к коммуникационной консоли. Через несколько минут бесплодных усилий он сдался. Магнитный шторм, по всей видимости, по-прежнему влиял на связь. Либо это, либо оборудование пострадало во время аварии. Маккой двинулся в заднюю часть шаттла в поисках пары термо-одеял и пищевых пайков, которые всегда хранились на шаттлах на случай чрезвычайных обстоятельств. Он разыскал их в небольшом хранилище, встроенном в пол, и взял одно термо-одеяло для Спока и одно для себя. Потом прихватил столько пайков, сколько мог унести, и выбрался наружу, где Спок по-прежнему лежал в снегу.
   Глаза вулканца были закрыты, и один взгляд на трикодер ясно показал, что состояние Спока быстро ухудшается.
   – Спок! – заорал Маккой прямо в ухо вулканцу. – А ну очнись!
   Вулканец на отреагировал.
   – Спок!
   Спок снова зашевелился и открыл глаза. Не говоря ни слова, он толкнулся руками и сел. Затем, через несколько секунд, с выражением глубокой концентрации на лице, Спок встал.
   Маккой немедленно запротестовал:
   – Спок, тебе нельзя никуда идти. Теперь я – врач, и ты сделаешь, как я…
   – Как мистер Шеперд? – спросил Спок хорошо контролируемым голосом, очевидно, он справился с болью или убрал ее подальше, чтобы она не мешала.
   Маккой поколебался, затем сказал:
   – Он мертв, Спок. И ты тоже умрешь, если не будешь оставаться в покое.
   – Я готов к переходу, доктор Маккой, – сказал Спок, с едва различимым оттенком раздражения в голосе. – В отличие от вас, людей, я способен подчинить боль своему контролю…
   – Это не означает, что вы можете взять под контроль то количество своей зеленой крови, которую вы теряете каждую минуту, – заспорил Маккой.
   – С вашим медицинским опытом и некоторой… удачей, я уверен, вы способны будете разрешить эту незначительную проблему, – сказал Спок, причем по мелькнувшему на его лице выражению можно было подумать, что его что-то забавляет.
   – Ну, даже если так, мы сейчас черт знает где. Куда вы предлагаете идти?
   Спок поднял глаза на бледное солнце и сказал:
   – Насколько я припоминаю, в момент аварии мы находились в двадцати километрах к югу от того поселения, о котором говорил главный инженер Крофорд. Имея термо-одеяла и пищевые пайки, мы сможем пройти это расстояние.
   – Почему бы не остаться здесь? – спросил Маккой. – Мы можем укрыться в шаттле, и именно в этом районе нас будут искать.
   – Доктор, – сказал Спок со вздохом, – Шаттл пострадал настолько, что представляет теперь не лучшее укрытие, чем то место, на котором я стою. Это во-первых. Во-вторых, магнитный шторм искажает показания сенсоров, так что шансы отыскать нас сводятся к вероятности обнаружения пресловутой иголки в стоге сена. Наконец, в третьих, «Энтерпрайз» будет вынужден покинуть планету через приблизительно пять часов, и в этом случае нам тоже невыгодно оставаться здесь. Единственный логический образ действий – двигаться в сторону места, которое предоставит нам укрытие и лучшие возможности связи, так что у нас будет больше шансов выжить.
   – Ну, я все равно думаю, что вам нельзя никуда идти. И мне тоже, – упрямо сказал Маккой.
   – Тогда у меня не останется иного выхода кроме как нести вас.
   Капитан Джеймс Ти Кирк, задав очередной вопрос Чехову насчет показаний сенсоров, выключил интерком. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, – чувство, которое ему не случалось испытывать давным-давно. С таким звездолетом за спиной, он всегда мог сделать хоть что-нибудь. Но сейчас, когда сенсоры были бесполезны, и оставалось только пять часов на поиски его друзей, чувство беспомощности завладело им. Все рабочие были найдены, что означало, что четыре шаттла, находившиеся на планете, могли теперь помочь в поисках пропавшего судна. И все равно они ничего не могли обнаружить.
   Встав из-за стола, Кирк направился к двери, когда послышалось знакомое жужжание звонка.
   – Войдите. – Он старался говорить спокойно и твердо.
   Дверь, слегка зашипев, скользнула в сторону, и в каюту неуверенно шагнул лейтенант Кевин Райли.
   – Капитан, – сказал он, нервничая. – Могу я с вами поговорить?
   – Конечно, – сказал Кирк, указав на стул, и снова сел за стол.
   Райли остался стоять.
   – Капитан… Я некоторое время думал об этом, сэр, и пришел просить вас о переводе.
   Сказав это, Райли уставился в пол.
   Вот черт, подумал Кирк. Сначала Дженис, теперь – Райли. Может, дело во мне?…
   Со времени инцидента с Кодосом Палачом прошли уже месяцы. Конечно, это не из-за того, что тогда случилось.
   Кирк решил попробовать другой подход:
   – На какой корабль вы хотите перевестись, мистер Райли?
   Райли поколебался, затем сказал:
   – Я не хочу переводиться на другой корабль, сэр. Я хочу работать в Академии.
   Кирк был ошеломлен. Он ожидал чего угодно, но Академия!…
   Кирк уставился в стол и повторил:
   – В Академии.
   Последовала долгая пауза, в течение которой Райли пытался понять, почему его запрос так подействовал на капитана, которым он так долго восхищался.
   – Я понимаю, я выбрал не лучшее время…
   – Академия! – снова сказал Кирк, затем встал и посмотрел Райли прямо в глаза. – Вы хоть понимаете, что говорите, мистер Райли?
   Райли не ответил, только переступил с ноги на ногу.
   – У вас все задатки превосходного офицера. Вы прекрасно выполняете ваши обязанности. Какого черта, что с вами такое произошло, что вам захотелось осесть в Академии?
   Райли снова не ответил.
   – Послушайте, два моих офицера пропали где-то там, на планете, мистер Райли. Я не хочу потерять их, хотя это может произойти. Я не хочу терять никого из своих офицеров.
   Глядя Райли в лицо, Кирк вдруг подумал, – а знает ли навигатор о пропавшем шаттле. Об этом не трезвонили, и, насколько было известно Кирку, в курсе были только несколько офицеров. Возможно, Райли и не знал, что они потеряли шаттл, что у них совсем не оставалось времени… Кирк сделал паузу, затем подошел ближе к ирландцу.
   – Какую должность они вам предложили?
   – Инструктора по навигации, сэр, – ответил Райли, голос его так же выдавал его чувства, как и лицо.
   Кирку в голову вдруг пришла мысль. Он спросил:
   – Лейтенант, это имеет отношение к Лане Шемри?
   Райли промолчал. Он снова уставился в пол с явным намерением хранить молчание.
   Кирк сказал более мягким тоном:
   – Мистер Райли, я хочу, чтобы вы подумали об этом. То есть, хорошенько подумали. Я не подпишу ваш перевод, – по крайней мере, пока. Если вы позднее не оставите этой идеи, тогда я подумаю об этом. Но сейчас, ваш запрос о переводе отклонен.
   Райли не стал спорить. Он просто повернулся и вышел.
   Он с этим справится, подумал Кирк. Парень слишком умен, чтобы позволить одной ошибке разрушить блестящую карьеру. Ему, Кирку, приходилось терять людей под его командой. В первый раз это было особенно тяжело. Но он справлялся с этим.
   И Райли тоже справится.
   Лазарет был переполнен ранеными, которые страдали в основном от обморожений и сильных простуд, у некоторых было воспаление легких. Но Кристина Чэпэл не сомневалась, что они справятся даже в самых худших случаях. Медицинский персонал на «Энтерпрайзе» был самым профессиональным, с каким она когда-либо работала. Рабочие и их семьи были в хороших руках.
   Она вышла из самой обширной из их помещений для раненых, и вошла в кабинет доктора Маккоя, чтобы проверить поступившие данные о состоянии последней группы пострадавших, только что поднятой с планеты. Состояние их не внушало особых опасений. Но мистер Спок и доктор Маккой по-прежнему были где-то там. И судя по тому, что Чэпэл слышала о поверхности планеты, если их не найдут быстро, шансы их будут невысоки.
   Доктор Маккой был ей как отец. Она знала, что это звучит смешно, но все равно, так ей всегда казалось. А Спок…
   Она чувствовала себя лишь наполовину живой после трагического эпизода на Экзо-III, когда «Энтерпрайз» обнаружил ее жениха, Роджера Корби, существовавшего в теле андроида. Он убил себя, когда провалился его пугающий план заменить людей андроидами. Часть ее умерла тогда вместе с ним, и она скрывалась от своей боли, задавив эмоции, угрожавшие полностью завладеть ей. Она считала это единственным способом, который мог помочь ей продолжать работать на должном уровне, – и вообще продолжать жить. Однако Леонард Маккой именно отечески поговорил с ней, доказав, что, подавляя свои эмоции, она не решала проблему, а создавала себе новую. Он даже пустился в откровенности, рассказав, что, когда он был моложе, он тоже подавлял свои эмоции. И это в какой-то мере повлияло на то, что его брак распался.
   Он также привел в качестве примера Спока. Спок отрицал часть того, чем он был, а делать это означало никогда не достигнуть внутреннего мира и счастья. Маккой говорил с ней горячо, но не грубо, и она мало-помалу поняла, что он был прав.
   И еще она осознала, что теперь понимает Спока совсем не так, как его понимал Леонард Маккой. Она чувствовала то, что, как она воображала, испытывал Спок, – одиночество, потребность в скрытности, и осознание того факта, что чувства все же существуют, неважно, как глубоко в душе они погребены.
   Сначала она просто увлеклась Споком, толком не понимая – почему. Теперь же она чувствовала, что она начинает влюбляться в него, но на этот раз ей была известна причина. Она знала, что он чувствует, и знала об его одиночестве. А теперь, когда Леонард и Спок оба пропали, ей было так же плохо, как после того, как погиб Роджер. Или даже хуже.
   Кристина внезапно поняла, что ее лицо стало мокрым от слез, и быстро обернулась к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.
   Но мысли о Споке никуда не девались, когда она покинула кабинет, чтобы помогать рабочим и их близким.
   «Журнал капитана, звездная дата 3534.7. Наше время почти истекло. Через час «Энтерпрайзу» придется оставить поиск пропавшего шаттла и его трех пассажиров и направится в точку встречи. Сулу и я останемся на планете, вместе с четырьмя шаттлами, которые по-прежнему ведут поиск, а мистер Скотт примет командование кораблем и обеспечит передачу груза звездолету «Потемкин».
   – Но, кап’тан… – начал было Скотт, но Кирк сразу оборвал его.
   – Никаких протестов, Скотти. У вас приказ.
   Скотти с сомнением посмотрел на командира.
   – Кап’тан, вы останетесь одни на планете на целых два дня, и, если эти раагзиин вернутся…
   – Они получили то, за чем пришли. Сомневаюсь, что они вернутся, – сказал Кирк, и присоединился к Сулу и двум офицерам охраны на транспортаторной платформе.
   – А если еще какой-нибудь шаттл потеряется в процессе поисков? – спросил Скотт.
   – Магнитный шторм стихает, мистер Скотт. С ними все будет в порядке. В любом случае, я принял решение, и от него не отступлюсь.
   – Да, сэр, – проворчал Скотт, двигая реле транспортатора. – Кто бы сомневался. Удачи, кап’тан.
   – Спасибо, Скотти. Отправляйте.
   Мерцающая россыпь вспышек окутала четыре фигуры на платформе транспортатора, и они исчезли.
   Кирк, Сулу и два офицера охраны оказались приблизительно в той точке, куда Кирк, Спок, Маккой и медкоманда спустились накануне. Кирк немедленно прошел в контрольный центр, где лейтенант Карен Палмер, коммуникационный офицер, держала связь с четырьмя шаттлами.
   – Как дела, лейтенант? – спросил Кирк, не в силах скрыть тревогу.
   – Пока не слишком удачно, капитан. – Она не сказала «простите», – это было написано у нее на лице.
   Кирк ободряюще кивнул ей, затем повернулся к Сулу и офицерам охраны:
   – «Энтерпрайз» вернется только через два дня, так что мы здесь пока поживем. Располагайтесь удобнее.
   Офицеры охраны кивнули и прошли к ряду компьютерных консолей. Сулу подошел к Кирку и озабоченно посмотрел на него.
   – Капитан, как вы думаете, какие шансы у мистера Спока и доктора Маккоя остаться в живых?
   Вот именно об этом Кирк и думать не хотел.
   – Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужен мистер Спок, лейтенант, – сказал он и отвернулся.
   «Полагаю, взяли бы другого офицера по науке», – слова Спока не выходили у него из головы.
   Маккой замотался в термо-одеяло с головой, оставив только просвет, через который он мог видеть туманную белизну прямо перед собой. Он уже давным-давно потерял всякое чувство направления и понятия не имел, откуда они пришли и в какую сторону направлялись.
   Если Спок ошибся с направлением… – подумал было он, но быстро отбросил эту мысль, не желая ее додумывать.
   В нескольких шагах перед собой он видел ссутулившуюся фигуру вулканца, медленно бредущего вперед. Маккою удалось остановить ему наружное кровотечение, и приостановить внутреннее, но он знал, что Спок испытывает сильную боль, хотел он это признавать или нет. Но Спок продолжал идти вперед, не произнеся ни слова за последние три часа.
   В самом начале их перехода нога Маккоя причиняла ему много страданий, и Спок настоял на мелдинге, что позволило ему сначала немного облегчить боль Маккоя, и, в конечном счете, почти что свести ее на нет. Маккой был признателен ему за то, что Спок готов был взять на себя его боль вместе со своей собственной, и теперь чувствовал некоторые угрызения совести из-за того, как он изводил Спока раньше. Спок заявил, что истинной причиной, по которой он осуществил мелдинг, являлось то, что в противном случае скорость передвижения Маккоя сильно бы их задерживала, но у доктора было такое чувство, что Спок просто хотел ему помочь, так, что, если бы ему, Маккою, пришлось умереть в этом суровом месте, он бы умер мирно и настолько спокойно, насколько позволяли обстоятельства. Это наполнило его сердце непривычно теплым чувством, хотя признаваться в этом он не собирался.
   В третий раз за последние полчаса Маккой спросил Спока, не могли бы они остановиться передохнуть на минуту.
   – Отрицательно, доктор, – ответил Спок, не отрывая взгляда от лежащей перед ними равнины. – Это было бы самоубийственным поступком. При остановке, соблазн остаться на месте может оказаться слишком велик. Кроме того, чем скорее мы достигнем поселения, тем скорее мы будем в безопасности.
   – Но, согласно вашим подсчетам, «Энтерпрайз» к этому времени давно уже ушел с орбиты, – заспорил Маккой.
   – Это так. Однако, у нас больше шансов выжить в поселении, чем здесь.
   Маккой некоторое время молчал. Потом он заговорил снова, спокойным и даже небрежным тоном:
   – Спок, похоже, у нас есть время. Так что, почему бы вам не рассказать немного о себе?
   – Это, к примеру, о чем, доктор? – бесстрастно сказал Спок.
   – Ну, скажем, о настоящей причине, по которой вы отказываетесь признавать свою человеческую половину.
   – Мы уже это обсуждали, доктор. Бессчетное число раз, как мне припоминается, – в голосе Спока послышалось едва заметное раздражение.
   – Ну, сделай мне приятное, Спок.
   Спок приподнял бровь, но ничего не сказал.
   Они шли еще в течение часа, – молча, не считая нескольких попыток Маккоя снова поднять вопрос об отдыхе. Спок, наконец, уступил, – больше для того, чтобы Маккой замолчал, чем чтобы дать ногам отдых.
   Вскрыв один из пяти оставшихся пакетов с пищевыми пайками, Спок разделил содержимое с Маккоем.
   – Могли бы положить туда что-нибудь повкуснее, как ты думаешь? – проворчал Маккой, разделываясь с пищей.
   – Тогда на случай аварии ничего бы не осталось, – заявил Спок, оставив Маккоя сомневаться, была ли это попытка пошутить со стороны вулканца, или нет.
   – Вы ничего не ответили на тот мой вопрос, – сказал ему Маккой, указав рукой в направлении, откуда они пришли сюда.
   – Я не хотел, – сказал Спок.
   – Почему?
   – Потому что это неминуемо привело бы к тому же самому результату, которым оканчивались все предыдущие споры, которые мы имели по этому самому поводу.
   – Ну, может, на этот раз вы смогли бы быть правдивым, обсуждая этот самый повод.
   – Я говорил правду и прежде.
   – Вы признаете, что вы испытываете эмоции? – спросил Маккой.
   Спок немного помолчал. Когда он заговорил, голос его был совершенно спокоен:
   – Доктор, я вулканец.
   – Вы наполовину человек, мистер Спок. Об этом факте вы постоянно забываете, или же не хотите признать его.
   Маккой позволил себе озорную улыбку, затем, чувствуя удовлетворение оттого, что мог сейчас без помех развязать старый спор, который Джим Кирк частенько обрывал, сказал:
   – Может статься, Спок, вы в конце концов не так уж и отличаетесь от этих раагзиин. Вы не хотите примириться с тем, какой вы есть. А, раз у вас это засело в голове, очевидно, что вы вполне человек, поскольку, согласно вашему же убеждению, нежелание примириться с тем, что есть, – это наша, нелогичная, человеческая черта.
   – Да, в моей наследственности есть человеческая составляющая, поскольку моя мать – землянка, но я вырос на Вулкане и, следовательно, я – вулканец, – сказал Спок, защищаясь.
   – Но даже у вулканцев есть эмоции, – заявил Маккой.
   Спок решил подойти к проблеме с другой стороны.
   – Что вы имеете против логики, доктор? Вы, похоже, редко ею пользуетесь.
   Маккой уклонился от ответа на этот вопрос, предложив выступать в путь. В начале их перехода он хотел ввести Споку обезболивающее, но получил отказ.
   – Вулканцы могут контролировать боль, не прибегая к помощи медикаментов, благодарю вас, доктор, – сказал тогда Спок и тронулся в путь.
   Но Маккой не переставал беспокоиться об ухудшении состояния первого офицера. Они оба потеряли много крови, как от наружных ран, так и от внутренних повреждений. Маккой чувствовал сильную слабость и бездумно брел следом за Споком. Но он знал, что кровопотеря Спока еще больше, и это знание не успокаивало. Он попробовал списать эту свою заботу на счет естественного беспокойства главного офицера по медицине по поводу раненого члена команды звездолета «Энтерпрайз», но в глубине души он знал, что это чувство – другого порядка.
   Спок, шедший перед ним, внезапно остановился, так что Маккой чуть не налетел на него.
   Просканировав область перед ними с помощью трикодера, Спок оглянулся на доктора:
   – Трещина, доктор. Пожалуйста, идите за мной след в след.
   Они двинулись в обход занесенной снегом пропасти, тщательно следя за тем, чтобы находиться от нее на должном расстоянии. Через несколько минут они обогнули ее и продолжили свой путь.
   – Вы действительно думаете, что теперь Джим уже точно ушел? – спросил Маккой, желая услышать «Нет», но при этом зная, какой будет ответ.
   – У «Энтерпрайза» миссия, которую он должен выполнить. Капитан понимает, что тысячи жизней зависят от доставки нашего груза на планету Каплана. Как бы ему ни хотелось остаться, я уверен, он посчитает, что нужды большинства перевешивают нужды немногих, – ответил Спок.
   Они молча продолжали идти вперед. Через двадцать метров Маккой упал, зарывшись головой в снег.
   Спок поднял его и продолжал идти, удостоверившись сначала, что доктор как следует укутан одеялом.
   Джима Кирка разбудил звук разряда фазера. Через секунду он был на ногах, двумя быстрыми шагами пересек крошечную комнатку, в которой он спал, и оказался у двери в коридор. В руке у него как-то сам собой оказался фазер; он, прижимаясь к стене, бросил быстрый взгляд через плечо, а затем уставился в глубь коридора, в ту сторону, с которой послышался разряд. Там была дверь в основное помещение, в которой размещались Карен Палмер, и сенсоры, и коммуникационное оборудование. Дверь была закрыта. Мертвая тишина действовала на нервы, и он встряхнулся, прикидывая, что ему следует делать и с чем он может сейчас столкнуться.
   Не вернулись ли, в конце концов, раагзиин? И где сейчас были Сулу, Галлоуэй и Нгуни?
   Он медленно двинулся по коридору, не отводя глаз от двери в главное помещение и держа фазер наготове. Он был меньше чем в десяти метрах от двери, когда она открылась и из нее выскочили две фигуры, с головой закутанные в длинные тканевые полотнища, с оружием в руках. Кирку удалось избежать энергетического луча, перекатившись назад, в результате этого маневра он оказался на четвереньках возле стены коридора. Прицелившись в одну из странным образом закутанных гуманоидных фигур, Кирк выстрелил. Луч его фазера ударил существо точно в центр груди, в результате чего оно молча рухнуло на пол. Но оглушить другого он не успел. В тот момент, когда луч фазера Кирка достиг первого нападающего, второй гуманоид вскинул свое оружие и выстрелил в него. Кирк без чувств свалился у стены коридора.
   Следующее, что он ощутил, был мощный удар в челюсть, прокатившийся волной боли по всей голове. Он попытался открыть глаза, но ослепительный свет не давал разглядеть, где он находится или кто только что ударил его.
   – Встать! – сказал какой-то придушенный голос со странным акцентом, который он не мог распознать.
   Кирк перекатился по кушетке, на которой он лежал, и попробовал приподняться. Как только он это сделал, чья-то сильная рука схватила его за шею и швырнула о переборку на другой стороне помещения, в котором он находился.
   – Очнись, ты, собака! – заорал все тот же голос.
   Кирк, держась за разбитую челюсть, снова попытался взглянуть на своего мучителя. На этот раз яркий свет не помешал ему увидеть обладателя придушенного голоса. Это была мускулистая фигура высотой около двух метров. Иной информации от разглядывания фигуры получить было невозможно, поскольку она была закутана в плотную, грубую материю темного цвета, которая придавала гуманоиду угрожающий вид. Голова его была укрыта тем же материалом. Только его глаза и рот были закрыты чем-то другим. Рот был прикрыт металлической решеткой, через которую Кирк мог разглядеть тонкие, жестокие губы, которые были обезображены шрамами, а в одном уголке вздулись и имели синеватый оттенок. Глаза гуманоида прикрывала подобная же решетка, больше, впрочем, похожая на визор, чем на решетку. Сквозь этот визор пронзительно горели два глаза, беспощадные и презрительные. Сомнений не было: раагзиин вернулись.
   – Поднимайся на ноги! Командир ждет. – Чтобы придать больший вес своему требованию, существо двинулось к оглушенному капитану.
   Кирку удалось, хоть и с трудом, подняться на ноги, придерживаясь за
   перегородку, об которую его ударили.
   – Я встал, – пробормотал Кирк, не желая, чтобы его снова приложили об стену или палубу.
   Раагзиин, однако, не остановился. Он снова схватил его за шею и потащил к двери. Дверь, зашипев, открылась. Точно как на «Энтерпрайзе», – мельком подумал Кирк.