Страница:
— Скоро вы убедитесь, что нет у вас никакой силы! Когда должна начаться всегалактическая забастовка? — Секретарю, похоже, удалось взять себя в руки.
— В полночь по земному времени.
Секретарь нажал кнопку одного из переговорных устройств на своем столе.
— Немедленно направьте Двадцать седьмой флот на Спику II. Ровно в полночь по земному времени военные должны потребовать, чтобы шахтеры отгрузили пятьдесят тонн железа. Если горняки ответят отказом, меры принять незамедлительно. Нам нужно это железо. Вы поняли? — Не дожидаясь ответа, он отключил связь. — Вот так, мистер Коулмен. Посмотрим, что теперь скажет ваша Федерация.
Коулмен неторопливо извлек из кармана небольшой передатчик.
— Это Коулмен. — Он сделал паузу. — Сегодня ночью на Спике II. Съемочные камеры должны быть в готовности. — Он не спеша засунул в карман передатчик и с улыбкой взглянул на Секретаря. — Ваш ход, сэр.
— Тут вам не партия в шахматы, это предательство по отношению к Республике. — Секретарь говорил теперь почти спокойно. — Но поскольку правила предлагаете вы, то, надеюсь, не станете их нарушать сами. — Он снова щелкнул кнопкой внутренней связи. — В течение пяти дней перехватывать все корабли, оказавшиеся в одном парсеке от Спики. — Он с любопытством взглянул на Коулмена. — Полагаете, у вас остались какие-то шансы?
— Когда измените свое мнение и решите согласиться на наши требования, сообщите. — Коулмен повернулся и, насвистывая, вышел из кабинета главы Республики.
Ровно в полночь Федерация Горняков объявила о начале забастовки.
В 00.11 земного времени флагман Двадцать седьмого флота потребовал от горняков Спики II начать отгрузку суточной нормы железа.
В 00.12 последовал отказ.
В 00.14 военные предъявили десятиминутный ультиматум, по истечении которого горняки подлежат аресту.
В 00.22 по земному времени семьдесят два горняка, представлявшие собой все население Спики II, собрались у крупнейшего обогатительного комбината планеты и взорвали три ядерные бомбы.
В 01.03 Джереми Коулмен под конвоем был доставлен в кабинет Секретаря Республики, которого только что вытащили из постели.
— Что, черт побери, вы пытаетесь доказать?
— Мы ничего не пытаемся доказать. Мы всего лишь боремся за свои права. В течение последнего десятилетия эти горняки по три часа в день подвергались интенсивной обработке гипнозом и теперь готовы умереть, отстаивая свои права. Честно говоря, им даже в голову не придет, что у них есть какой-то выбор. Любое противодействие со стороны Республики повлечет за собой ответ, подобный тому, который вы только что получили. Смею вас заверить — наша решимость не ослабеет ни при каких обстоятельствах.
— Боже, но вы ведь самые высокооплачиваемые люди во всей Республике!
— Возможно, но услуги, которые мы оказываем Республике, стоят куда дороже. Так вы готовы согласиться с нашими требованиями?
— Да пусть хоть все горняцкие планеты взлетят на воздух! — отчеканил Секретарь. — Мы не уступим шантажу.
— Сомневаюсь, сэр. Как только в Республике станет известно, сколь преданы горняки своему делу…
— Никто ничего не узнает! Ваш корабль задержан, и все корабли, направляющиеся к горняцким планетам, будут тут же перехвачены.
— Что ж, в таком случае ваша совесть рано или поздно, но заставит вас уступить. — Коулмен выглядел очень уверенным, хотя на душе у него было неспокойно.
— Уведите его, — с отвращением процедил Секретарь.
— Он арестован? — выступил вперед охранник.
— Да! Предъявите ему обвинение в измене и отправьте в камеру.
В тюрьме с Коулменом обходились довольно предупредительно. Каждое утро он просматривал видеоновости. О забастовке не сообщалось ни слова, но он был уверен, что горняки не отступят. Республика может обойтись без сырья неделю, две, ну от силы три. Но потом всякое межзвездное сообщение прекратится. Первыми пострадают больницы — очень скоро они останутся без медикаментов, и это огорчало Коулмена. Следом за медиками взвоют гигантские космические концерны, и их вопли окажутся куда громче и действеннее. И сам Секретарь Республики после этого не сможет скрывать истинное положение вещей.
Коулмен провел в тюрьме девятнадцать дней, шесть часов и двадцать четыре минуты. После чего вновь оказался в кабинете Секретаря.
Со времени их последней встречи глава Республики, казалось, постарел на несколько лет. Вокруг глаз залегли тени, щеки обвисли, глубокие морщины избороздили лицо.
— Если у вас были друзья на Презепе II и IV, на Альфарде XVII или на Альтаире V, то вы их больше никогда не увидите. Надеюсь, это известие вас обрадует.
— Напротив, — Коулмен качнул головой, — я очень огорчен. Эти смерти целиком на совести Республики.
— А как насчет вашей собственной совести? — устало спросил Секретарь. — Вас не смущает тот факт, что свыше четырех тысяч пациентов погибли? Вы ведь оставили больницы без лекарств.
— Мне искренне жаль, но тем не менее мы продолжим борьбу. Слишком поздно отступать. Если Республику беспокоят права горняков или здоровье и жизнь больных, то она может в любой момент прекратить забастовку.
— Я повторяю, мы не поддадимся на ваши угрозы.
— Что ж, подождем, — безразлично откликнулся Коулмен. — Время на нашей стороне. Даже вы со всеми ресурсами Республики не сможете предотвратить взрыв возмущения. Если бы вы в самом начале обратились к общественности, то, может быть, вам и удалось бы вызвать сочувствие. Но теперь поздно, горняки пяти планет погибли, а из военных не пострадал никто. Как вы думаете, на чьей стороне будет общественное мнение?
— Что может помешать нам осадить каждую горняцкую планету, а затем, когда горняки подорвут себя, высадиться и снова начать добычу?
— Мы используем бомбы, сильно загрязняющие окружающую среду, — спокойно ответил Коулмен. — Пройдут годы, прежде чем там можно будет снова приступить к разработкам полезных ископаемых. Думаете, экономика Республики выдержит такой удар?
Секретарь закрыл глаза и на минуту погрузился в свои мысли. Затем он взглянул на своих адъютантов.
— Пожалуйста, оставьте меня наедине с мистером Коулменом.
Когда за помощниками закрылась дверь, Секретарь жестом пригласил Коулмена садиться.
— Допустим, мы согласимся на ваши экономические требования. Вы обещаете снять свое условие о большем политическом представительстве?
Коулмен отрицательно покачал головой.
— Нет. Рано или поздно вы согласитесь на все, так зачем нам уступать сейчас? Погибло слишком много людей, чтобы торговаться.
— Зачем вы все это затеяли?
— Ради справедливости.
— Я имею в виду личную выгоду.
— Я получаю четверть миллиона кредиток в год и девяносто процентов денег отдаю на нашу медицинскую программу, — с достоинством ответил Коулмен.
— Никогда не умел обращаться с праведными фанатиками, — вздохнул Секретарь. Он вытащил из ящика стола папку с требованиями горняков, извлек из кармана печать, аккуратно поставил ее на все бумаги и подписался.
Почти на тысяче разбросанных по всей Галактике планет праздновали победу. В том числе и на Гамме Зайца IX. Виски текло рекой, и в эту последнюю ночь бездействия здесь безраздельно царило счастье.
— Эй! — крикнул кто-то. — Пусть Ферди тоже выпьет с нами! У него такие же права, как и у нас!
Безмолвный Фердинанд был вполне согласен. У маслят отсутствовали слуховые отверстия, но в их распоряжении имелись иные способы, восприятия, и Ферди жадно впитывал информацию. В закрытом помещении он чувствовал себя не слишком уютно, кислород щипал глаза, а уж виски и вовсе пришлось ему не по вкусу. Но люди масленку нравились, эти существа были довольно приятны в общении, и он охотно убивал нельсонов в обмен на магний.
Завтра утром, решил Фердинанд, будет самое время предъявить людям свои собственные требования.
4. ПСИХОЛОГИ
— В полночь по земному времени.
Секретарь нажал кнопку одного из переговорных устройств на своем столе.
— Немедленно направьте Двадцать седьмой флот на Спику II. Ровно в полночь по земному времени военные должны потребовать, чтобы шахтеры отгрузили пятьдесят тонн железа. Если горняки ответят отказом, меры принять незамедлительно. Нам нужно это железо. Вы поняли? — Не дожидаясь ответа, он отключил связь. — Вот так, мистер Коулмен. Посмотрим, что теперь скажет ваша Федерация.
Коулмен неторопливо извлек из кармана небольшой передатчик.
— Это Коулмен. — Он сделал паузу. — Сегодня ночью на Спике II. Съемочные камеры должны быть в готовности. — Он не спеша засунул в карман передатчик и с улыбкой взглянул на Секретаря. — Ваш ход, сэр.
— Тут вам не партия в шахматы, это предательство по отношению к Республике. — Секретарь говорил теперь почти спокойно. — Но поскольку правила предлагаете вы, то, надеюсь, не станете их нарушать сами. — Он снова щелкнул кнопкой внутренней связи. — В течение пяти дней перехватывать все корабли, оказавшиеся в одном парсеке от Спики. — Он с любопытством взглянул на Коулмена. — Полагаете, у вас остались какие-то шансы?
— Когда измените свое мнение и решите согласиться на наши требования, сообщите. — Коулмен повернулся и, насвистывая, вышел из кабинета главы Республики.
Ровно в полночь Федерация Горняков объявила о начале забастовки.
В 00.11 земного времени флагман Двадцать седьмого флота потребовал от горняков Спики II начать отгрузку суточной нормы железа.
В 00.12 последовал отказ.
В 00.14 военные предъявили десятиминутный ультиматум, по истечении которого горняки подлежат аресту.
В 00.22 по земному времени семьдесят два горняка, представлявшие собой все население Спики II, собрались у крупнейшего обогатительного комбината планеты и взорвали три ядерные бомбы.
В 01.03 Джереми Коулмен под конвоем был доставлен в кабинет Секретаря Республики, которого только что вытащили из постели.
— Что, черт побери, вы пытаетесь доказать?
— Мы ничего не пытаемся доказать. Мы всего лишь боремся за свои права. В течение последнего десятилетия эти горняки по три часа в день подвергались интенсивной обработке гипнозом и теперь готовы умереть, отстаивая свои права. Честно говоря, им даже в голову не придет, что у них есть какой-то выбор. Любое противодействие со стороны Республики повлечет за собой ответ, подобный тому, который вы только что получили. Смею вас заверить — наша решимость не ослабеет ни при каких обстоятельствах.
— Боже, но вы ведь самые высокооплачиваемые люди во всей Республике!
— Возможно, но услуги, которые мы оказываем Республике, стоят куда дороже. Так вы готовы согласиться с нашими требованиями?
— Да пусть хоть все горняцкие планеты взлетят на воздух! — отчеканил Секретарь. — Мы не уступим шантажу.
— Сомневаюсь, сэр. Как только в Республике станет известно, сколь преданы горняки своему делу…
— Никто ничего не узнает! Ваш корабль задержан, и все корабли, направляющиеся к горняцким планетам, будут тут же перехвачены.
— Что ж, в таком случае ваша совесть рано или поздно, но заставит вас уступить. — Коулмен выглядел очень уверенным, хотя на душе у него было неспокойно.
— Уведите его, — с отвращением процедил Секретарь.
— Он арестован? — выступил вперед охранник.
— Да! Предъявите ему обвинение в измене и отправьте в камеру.
В тюрьме с Коулменом обходились довольно предупредительно. Каждое утро он просматривал видеоновости. О забастовке не сообщалось ни слова, но он был уверен, что горняки не отступят. Республика может обойтись без сырья неделю, две, ну от силы три. Но потом всякое межзвездное сообщение прекратится. Первыми пострадают больницы — очень скоро они останутся без медикаментов, и это огорчало Коулмена. Следом за медиками взвоют гигантские космические концерны, и их вопли окажутся куда громче и действеннее. И сам Секретарь Республики после этого не сможет скрывать истинное положение вещей.
Коулмен провел в тюрьме девятнадцать дней, шесть часов и двадцать четыре минуты. После чего вновь оказался в кабинете Секретаря.
Со времени их последней встречи глава Республики, казалось, постарел на несколько лет. Вокруг глаз залегли тени, щеки обвисли, глубокие морщины избороздили лицо.
— Если у вас были друзья на Презепе II и IV, на Альфарде XVII или на Альтаире V, то вы их больше никогда не увидите. Надеюсь, это известие вас обрадует.
— Напротив, — Коулмен качнул головой, — я очень огорчен. Эти смерти целиком на совести Республики.
— А как насчет вашей собственной совести? — устало спросил Секретарь. — Вас не смущает тот факт, что свыше четырех тысяч пациентов погибли? Вы ведь оставили больницы без лекарств.
— Мне искренне жаль, но тем не менее мы продолжим борьбу. Слишком поздно отступать. Если Республику беспокоят права горняков или здоровье и жизнь больных, то она может в любой момент прекратить забастовку.
— Я повторяю, мы не поддадимся на ваши угрозы.
— Что ж, подождем, — безразлично откликнулся Коулмен. — Время на нашей стороне. Даже вы со всеми ресурсами Республики не сможете предотвратить взрыв возмущения. Если бы вы в самом начале обратились к общественности, то, может быть, вам и удалось бы вызвать сочувствие. Но теперь поздно, горняки пяти планет погибли, а из военных не пострадал никто. Как вы думаете, на чьей стороне будет общественное мнение?
— Что может помешать нам осадить каждую горняцкую планету, а затем, когда горняки подорвут себя, высадиться и снова начать добычу?
— Мы используем бомбы, сильно загрязняющие окружающую среду, — спокойно ответил Коулмен. — Пройдут годы, прежде чем там можно будет снова приступить к разработкам полезных ископаемых. Думаете, экономика Республики выдержит такой удар?
Секретарь закрыл глаза и на минуту погрузился в свои мысли. Затем он взглянул на своих адъютантов.
— Пожалуйста, оставьте меня наедине с мистером Коулменом.
Когда за помощниками закрылась дверь, Секретарь жестом пригласил Коулмена садиться.
— Допустим, мы согласимся на ваши экономические требования. Вы обещаете снять свое условие о большем политическом представительстве?
Коулмен отрицательно покачал головой.
— Нет. Рано или поздно вы согласитесь на все, так зачем нам уступать сейчас? Погибло слишком много людей, чтобы торговаться.
— Зачем вы все это затеяли?
— Ради справедливости.
— Я имею в виду личную выгоду.
— Я получаю четверть миллиона кредиток в год и девяносто процентов денег отдаю на нашу медицинскую программу, — с достоинством ответил Коулмен.
— Никогда не умел обращаться с праведными фанатиками, — вздохнул Секретарь. Он вытащил из ящика стола папку с требованиями горняков, извлек из кармана печать, аккуратно поставил ее на все бумаги и подписался.
Почти на тысяче разбросанных по всей Галактике планет праздновали победу. В том числе и на Гамме Зайца IX. Виски текло рекой, и в эту последнюю ночь бездействия здесь безраздельно царило счастье.
— Эй! — крикнул кто-то. — Пусть Ферди тоже выпьет с нами! У него такие же права, как и у нас!
Безмолвный Фердинанд был вполне согласен. У маслят отсутствовали слуховые отверстия, но в их распоряжении имелись иные способы, восприятия, и Ферди жадно впитывал информацию. В закрытом помещении он чувствовал себя не слишком уютно, кислород щипал глаза, а уж виски и вовсе пришлось ему не по вкусу. Но люди масленку нравились, эти существа были довольно приятны в общении, и он охотно убивал нельсонов в обмен на магний.
Завтра утром, решил Фердинанд, будет самое время предъявить людям свои собственные требования.
4. ПСИХОЛОГИ
…Пожалуй, ни одна наука столь стремительно не расширяла область своего применения, как психология: если субъектом этой науки первоначально считался лишь сам Человек, то теперь Человека окружали буквально тысячи других рас, зачастую обладавших настолько иной системой ценностей, что сама задача отличить разумные формы жизни от неразумных требовала титанических усилий. За полтысячелетия Человек научился общаться только с пятью процентами других рас. Но с развитием психологии ему удалось научиться понимать и начать обмениваться идеями почти с половиной разумных видов Галактики…
«Человек. История двенадцати тысячелетий»
Являясь изначально чистой наукой, психология вскоре превратилась в еще один инструмент политики захватов, которую исповедовал Человек. С помощью психологии он отыскивал бреши в психической защите враждебных существ, расчищая тем самым путь к победе. Тем не менее в годы своего становления (100 — 600 годы г.э.) психология изучала иные расы с чисто научными целями. В этот период ученые с блеском поставили и решили немало проблем. Впоследствии методика, созданная Человеком, была воспринята…
«Происхождение и история разумных рас», т.7
Консуэла Орта, изобразив на лице доброжелательную улыбку, открыла дверь, вошла внутрь и огляделась. Сумасброд сидел в углу комнаты и жевал свой хвост.
— Доброе утро, — сказала она.
Сумасброд зарычал и начал остервенело биться головой о стену, обитую мягким материалом.
— Пить хочешь? — спросила Консуэла, ставя миску с водой на пол.
Сумасброд издал звук, весьма напоминавший истеричный хохот, и, опять вцепившись в свой хвост, повалился на спину, задрав ноги кверху.
Консуэла, минут пять понаблюдав за ним, вздохнула и направилась к двери.
— Доброе утро, — внезапно проскрипело у нее за спиной.
— Доброе утро, — не замедлила откликнуться она. Сумасброд вскочил на ноги и бодрой рысью дважды обежал комнату. Перевернув миску, он остановился и начал лакать разлившуюся воду.
Консуэла, понаблюдав за ним еще с минуту, тихо открыла дверь, вышла в коридор и присоединилась к человечку, наблюдавшему за сумасбродом сквозь полупрозрачную зеркальную стену.
— Этот еще более безумен, не так ли? — спросил человек.
— Да, сумасброды вполне оправдывают данное им имя, — согласилась Консуэла и двинулась в сторону буфета.
— Замечательные существа! — с энтузиазмом воскликнул человек. — Просто замечательные! Порой мне кажется, что я выбрал не ту профессию.
— А чем вы занимаетесь, мистер Танаока? — вежливо поинтересовалась Консуэла. — Меня попросили показать вам лабораторию, но ничего не объяснили.
— Как раз к этому я и хочу перейти, мисс Орта, — улыбнулся маленький Танаока, сияя белозубой улыбкой на смуглом лице.
— Миссис Орта, — поправила она.
— Простите. Но вернемся к сумасбродам. Как вы думаете, они разумны?
— Это очень скользкий вопрос. — Она улыбнулась. — Я знала немало людей, на мой взгляд, начисто лишенных каких-либо зачатков разума. Что же касается сумасбродов, то мой ответ — да. Никакая неразумная форма жизни не смогла бы выдать столько разнообразных реакций на один и тот же раздражитель; не способные к творческому мышлению существа реагируют всегда одинаково, действуют по шаблону. Здесь же все иначе. Вчера, например, сумасброд послушно выпил воду, важно пожал мне руку, после чего попытался забраться на потолок.
— Но, может, сегодня он просто не хотел пить, — возразил Танаока.
— Насколько я изучила его поведение, то он с равной вероятностью мог не хотеть пить вчера и умирать от жажды сегодня. Нет, чем больше я думаю об этих существах, тем больше убеждаюсь в том, что они обладают разумом. Возможно, неуравновешенным, но все-таки разумом. Нужно лишь попытаться извлечь хоть какой-нибудь смысл из их действий. — Она невесело рассмеялась.
— Мне говорили, что если кто и способен понять сумасбродов, так это именно вы, — сказал Танаока. — Вам ведь в тридцати пяти случаях из ста удается установить контакт с чужаками. Более чем в два раза чаще среднего!
— Наверное, таков уж мой удел — стать приемной матерью для обитателей Галактики, — ответила Консуэла, помолчала, затем повернулась к своему собеседнику. — Но откуда вы все это знаете?
— Я сказал вашему начальству, что мне нужен самый лучший специалист в области психологии чужаков. А с помощью этого удостоверения, — он помахал перед лицом Консуэлы пластиковой карточкой, — я обычно получаю то, что мне нужно.
— И на этот раз вам нужна я?
— Так мне посоветовали, — охотно подтвердил Танаока.
— И что за невиданного зверя я должна протестировать на разумность для вашего департамента?
— Вы когда-нибудь слышали о планете Вельзевул?
— Вельзевул? Ну и имечко! Прямо-таки из «Потерянного рая», — усмехнулась Консуэла.
— Сомневаюсь, что эта планета хоть когда-нибудь могла претендовать на сходство с раем. Она находится в сорока пяти световых годах отсюда. Не стану вас утомлять подробным описанием ее достоинств, скажу лишь, что планета Вельзевул представляет для нас огромную ценность. Она просто переполнена золотом, серебром, платиной и даже ураном.
— Так в чем же состоит ваша проблема?
— Проблема в том, что на Вельзевуле обнаружились местные жители. Мы уже восемь месяцев ведем там разработки, и пока аборигены ни разу не попытались вступить с нами в контакт. В то же время они и не скрываются от нас. Во всяком случае, первые тридцать недель у нас не возникало абсолютно никаких проблем, но восемнадцать дней назад горняки приступили к погрузке обогащенной руды на корабль, и эти твари просто взбесились. Несколько рабочих в прямом смысле были разорваны на куски. Федерация Горняков немедленно объявила забастовку, потребовав от Республики обеспечить безопасность на Вельзевуле.
— Галактика велика. Почему бы вам не поискать золото и уран на какой-нибудь другой планете?
— Далеко не всем известно, что у Республики давно уже возникли значительные трудности с обеспечением ее денежных единиц. Для этой цели все еще используются редкие металлы, и хотя дни золота как инструмента валютного обеспечения сочтены, это время пока не наступило. Сейчас мы крайне нуждаемся в металлах планеты Вельзевул, миссис Орта, крайне.
— Настолько, что готовы уничтожить коренных жителей, если они не обладают разумом?
Танаока кивнул.
— Нам нужна ваша помощь. Надо выяснить, разумны они или нет. Это самая важная и первоочередная задача. Дорадус IV не должен повториться.
Теперь Консуэле все стало ясно. На Дорадусе IV Звездный Флот, применив дефолианты перед разработкой месторождений полезных ископаемых, полностью уничтожил разумных обитателей — при разведке с воздуха дорадусиане поразительно напоминали земную капусту. После этого несколько планет, населенных высокоразвитыми чужаками, прервали какие-либо отношения с Республикой. Правительство, озабоченное реакцией общественности, старалось теперь избегать подобных неприятных инцидентов.
— Вы говорили о первоочередной задаче, значит, существуют и другие? — спросила Консуэла.
— Совершенно верно, — ответил Танаока, — если аборигены окажутся разумными, то необходимо убедить их не препятствовать нашим работам.
— А если мне не удастся?
— Ну, зачем же рассматривать неприятные альтернативы? — Танаока улыбнулся. — Вы лучший специалист в своей области, миссис Орта. Давайте будем надеяться, что вам удастся проделать эту работу.
Консуэле вдруг вспомнилось, почему она решила посвятить жизнь изучению существ, логика которых неподвластна человеческому разумению.
— Корабль стартует сегодня вечером, миссис Орта, — сказал Танаока. — Но есть одно условие.
— Какое? — Консуэла подняла брови.
— Время. Меня торопят с принятием решения, а я, в свою очередь, должен поторопить вас.
— И каким временем я располагаю?
— Двадцать дней.
— Двадцать дней?! Вы с ума сошли! Да знаете ли вы, сколько требуется времени только для того, чтобы хотя бы изучить язык чужаков?! А ведь необходимо еще разобраться в их логике, в…
— Поначалу мне давали десять дней, — Танаока сложил руки, словно извиняясь, — это все, что я смог сделать.
— В таком случае можете передать своему департаменту, что от него воняет за версту.
— У меня есть полномочия, чтобы заставить вас, — мягко заметил Танаока.
— Не стоит беспокоиться, я поеду. За двадцать дней много не сделаешь, но эти бедняги, прежде чем вы уничтожите их, заслуживают хотя бы толики внимания.
Она все еще кипела, когда поднималась по трапу корабля. Да и к моменту посадки на Вельзевул Консуэла до конца не остыла. Танаока усадил ее в бронированный автомобиль и повез показывать горные выработки. Семь холмов подверглись разработке открытым способом. Перед тем как перейти на новое место, горняки полностью демонтировали все оборудование, включая обогатительную фабрику, располагавшуюся у подножия, и тщательно воссоздали природный ландшафт.
— Где стоял грузовой корабль, и в каком именно месте на шахтеров напали? — спросила Консуэла после того, как осмотрелась.
— Корабль находился в двух милях к югу, — ответил Танаока, — а на горняков напали примерно здесь, где мы с вами сейчас находимся.
— И полагаю, горняки на славу ответили аборигенам? — сухо осведомилась Консуэла.
— В контракте имеется пункт о праве на самооборону, хотя агрессивные наступательные действия запрещены категорически.
— Тела чужаков, разумеется, не сохранились?
— Боюсь, наше оружие сожгло их дотла, — признал Танаока, — однако у меня есть снимки, сделанные Эланом Боуменом, тем самым Первопроходцем, который открыл эту планету.
— Так почему же вы не показали мне их во время полета?
— Вы не спрашивали, — ответил Танаока.
— Я должна их увидеть хотя бы теперь.
Он вытащил из кармана пару прозрачных кубиков — голографические изображения аборигенов. Обитатели планеты являлись прямоходящими существами, хотя Консуэла и не смогла оценить их рост — сравнивать было не с чем. На голове имелись большие глаза, крупный рот и едва заметные слуховые отверстия. Консуэла не разглядела ноздрей и предположила, что они настолько малы, что не видны на голограммах. Тонкая складчатая кожа существ имела красноватый оттенок.
— И что вы думаете? — спросил Танаока.
— Так сразу? — улыбнулась она.
— Я полагал, вы сможете по каким-нибудь признакам определить, разумны они или нет.
— Эти голограммы дают больше сведений о планете, чем о ее обитателях. Величина гравитации близка к земной, иначе они не были бы прямоходящими и такими стройными. Средняя температура от 25 до 48 градусов по Цельсию. В случае более холодного климата у них бы имелся волосяной или перьевой покров, а в случае более жаркого аборигены вели бы ночной образ жизни, что явно не имеет места. Кроме того, они живут на равнине, поскольку мускулатура развита довольно слабо.
— О планете я и так все знаю, в конце концов мы же здесь находимся, — язвительно заметил Танаока. — Мне нужно знать, разумны эти существа или нет. И не менее важно понять, почему они напали на горняков.
— Вы хотите, чтобы я ответила на эти вопросы, даже не взглянув на местных жителей? — спросила Консуэла. — Я очень признательна Республике за столь высокую оценку моих возможностей, но это абсолютно нереально. — Она помолчала. — Самым интересным фактом, имеющимся в нашем распоряжении, является то, что они ждали целых полгода, прежде чем проявить свою агрессивность. Более того, они напали только тогда, когда люди приступили к отправке руды.
— Это говорит об их разумности?
— Возможно. Хотя это могло быть просто проявлением территориального инстинкта. Ведь многие существа, не обладающие разумом, защищают свою собственность. Как, например, собака свою кость.
— А то, что они не носят одежды и украшений, о чем-нибудь говорит?
— Климат здесь теплый, — пожала плечами Консуэла. — И, кроме того, далеко не все разумные существа считают нужным увешивать себя всякой ерундой. Боюсь, я не смогу сказать вам ничего определенного, пока у меня не появится возможность непосредственно понаблюдать хотя бы за одним из них.
— Они вовсе не склонны прятаться. Мои люди могут поймать одного и доставить вам. Это дело нескольких часов, не больше.
— Ему не должны причинить вреда, — напомнила Консуэла.
— Разумеется, нет. Дорогая миссис Орта, неужели вы считаете нас такими монстрами?
— Если вы будете так любезны и проводите меня обратно на корабль, то я в порядке ответной любезности не стану отвечать на этот вопрос.
Танаока вздохнул, проводил Консуэлу в ее каюту и отдал распоряжение о поимке аборигена.
Через два часа в дверь постучали, и мягкий голос Танаоки сообщил, что ее заказ выполнен и местный житель помещен в трюм.
Войдя туда, Консуэла обнаружила, что абориген меряет шагами отведенное ему пространство, как пойманный зверь. Консуэла села на стул напротив решетки и принялась наблюдать. Инопланетянин издал громкий гудящий звук, бросил на нее яростный взгляд и снова начал метаться по трюму.
— Какая-то у него странная челюсть, — заметила Консуэла, — должно быть, они всасывают пищу, а не жуют. Зубов у него, скорее всего, нет.
— Так вы разбираетесь не только в психологии, но и в физиологии? — спросил Танаока у нее за спиной.
— Немного. Наша наука сильно изменилась с тех пор, когда ее основной целью являлось выяснение вопроса, почему мужья изменяют женам.
— Сдаюсь! — воскликнул Танаока. — Кстати, я обратил внимание, что у него хорошо развиты большие пальцы на руках. Может, хоть это свидетельствует о наличии разума? Ведь для создания орудий труда требуются как раз такие большие пальцы?
— На Земле еще кое-где остались обезьяны, — задумчиво ответила Консуэла, — у них похожие пальцы, но настоящим разумом они не обладают. Обезьяны оказались в эволюционном тупике, и им не удалось выработать у себя способность к абстрактному мышлению.
— Что это за тупик? — с интересом спросил Танаока.
— Они остались травоядными, — объяснила она, — поэтому им нет нужды что-то делать своими руками, разве что счищать кожуру с бананов. Условия, в которых обитали обезьяны, не располагали к развитию разума.
— Уж не хотите ли вы сказать, что только плотоядные имеют шанс стать разумными? — воскликнул Танаока. — А как же маслята с Гаммы Зайца IX или…
— Вы меня не поняли, — ответила Консуэла. — Плотоядность не имеет никакого отношения к развитию разума. На самом деле очень немногие разумные виды произошли от плотоядных предков. У большинства любителей мясной пищи развиваются те органы, что помогают преследовать и убивать. Я же имела в виду совсем другое. Способность к абстрактному мышлению вырабатывается там, где к этому располагают условия окружающей среды. У Человека разум появился потому, что он, имея вес в сотню фунтов, жаждал заиметь себе на обед травоядное создание весом в полтонны. Тут даже самая фантастическая физическая оснащенность не поможет. У иных рас разум вырабатывался под воздействием совсем других факторов. Однако многие, если не сказать большинство, сбились с пути истинного и зашли в тупик, как, например, обезьяны.
— Так каким же образом можно определить, обладает разумом наш абориген или нет?
— Я собираюсь спросить у него, — ответила Консуэла.
— Что?! Вы же представления не имеете об их языке!
— Вполне возможно, нам удастся найти общий язык. Мне нужна бумага и ручка.
Танаока приказал принести их, и вскоре Консуэла тщательно вырисовывала прямоугольный треугольник, после чего записала теорему Пифагора.
— Почему вы решили, что он имеет представление о гипотенузе? — спросил Танаока.
— Это универсальная теорема. Думаю, на Вельзевуле она верна так же, как и на Земле.
Закончив писать, она протянула лист между прутьями решетки. Чужак взглянул на рисунок, яростно взревел, схватил бумагу и разорвал ее в клочья. Консуэла терпеливо повторила процедуру еще раз. С тем же успехом.
— Судя по всему, он не большой любитель геометрии, — констатировала она. — Можно, конечно, попытаться показать ему какое-нибудь простое уравнение в двоичном выражении, но знание двоичной системы предполагает определенный уровень развития техники, а на этой планете нет никаких признаков машинной цивилизации. Так что, скорее всего, наш друг поступит с уравнениями аналогичным образом.
Чужак изорвал еще пять листов бумаги, после чего Консуэла со вздохом отложила ручку.
— К математике он не склонен. Или же к общению. Я склоняюсь к последнему.
— Так он неразумен? — с надеждой спросил Танаока.
— Совсем не обязательно. Мой сын никогда не мог сосчитать сдачу в магазине, что не помешало ему стать известным репортером. И хотя он до сих пор ничего не смыслит в арифметике, вряд ли его можно считать начисто лишенным разума.
— Я начинаю понимать ваши трудности, — скорбно улыбнулся Танаока. — Это существо может прекрасно понимать ваши вопросы, но будет хранить военную тайну до последней капли крови.
— Вполне вероятно, — ответила Консуэла, пристально разглядывая чужака.
— И при всем этом в шестнадцати случаях из ста психологи добиваются успеха! — воскликнул Танаока. — Да как вам удается получить хотя бы один процент?!
«Человек. История двенадцати тысячелетий»
Являясь изначально чистой наукой, психология вскоре превратилась в еще один инструмент политики захватов, которую исповедовал Человек. С помощью психологии он отыскивал бреши в психической защите враждебных существ, расчищая тем самым путь к победе. Тем не менее в годы своего становления (100 — 600 годы г.э.) психология изучала иные расы с чисто научными целями. В этот период ученые с блеском поставили и решили немало проблем. Впоследствии методика, созданная Человеком, была воспринята…
«Происхождение и история разумных рас», т.7
Консуэла Орта, изобразив на лице доброжелательную улыбку, открыла дверь, вошла внутрь и огляделась. Сумасброд сидел в углу комнаты и жевал свой хвост.
— Доброе утро, — сказала она.
Сумасброд зарычал и начал остервенело биться головой о стену, обитую мягким материалом.
— Пить хочешь? — спросила Консуэла, ставя миску с водой на пол.
Сумасброд издал звук, весьма напоминавший истеричный хохот, и, опять вцепившись в свой хвост, повалился на спину, задрав ноги кверху.
Консуэла, минут пять понаблюдав за ним, вздохнула и направилась к двери.
— Доброе утро, — внезапно проскрипело у нее за спиной.
— Доброе утро, — не замедлила откликнуться она. Сумасброд вскочил на ноги и бодрой рысью дважды обежал комнату. Перевернув миску, он остановился и начал лакать разлившуюся воду.
Консуэла, понаблюдав за ним еще с минуту, тихо открыла дверь, вышла в коридор и присоединилась к человечку, наблюдавшему за сумасбродом сквозь полупрозрачную зеркальную стену.
— Этот еще более безумен, не так ли? — спросил человек.
— Да, сумасброды вполне оправдывают данное им имя, — согласилась Консуэла и двинулась в сторону буфета.
— Замечательные существа! — с энтузиазмом воскликнул человек. — Просто замечательные! Порой мне кажется, что я выбрал не ту профессию.
— А чем вы занимаетесь, мистер Танаока? — вежливо поинтересовалась Консуэла. — Меня попросили показать вам лабораторию, но ничего не объяснили.
— Как раз к этому я и хочу перейти, мисс Орта, — улыбнулся маленький Танаока, сияя белозубой улыбкой на смуглом лице.
— Миссис Орта, — поправила она.
— Простите. Но вернемся к сумасбродам. Как вы думаете, они разумны?
— Это очень скользкий вопрос. — Она улыбнулась. — Я знала немало людей, на мой взгляд, начисто лишенных каких-либо зачатков разума. Что же касается сумасбродов, то мой ответ — да. Никакая неразумная форма жизни не смогла бы выдать столько разнообразных реакций на один и тот же раздражитель; не способные к творческому мышлению существа реагируют всегда одинаково, действуют по шаблону. Здесь же все иначе. Вчера, например, сумасброд послушно выпил воду, важно пожал мне руку, после чего попытался забраться на потолок.
— Но, может, сегодня он просто не хотел пить, — возразил Танаока.
— Насколько я изучила его поведение, то он с равной вероятностью мог не хотеть пить вчера и умирать от жажды сегодня. Нет, чем больше я думаю об этих существах, тем больше убеждаюсь в том, что они обладают разумом. Возможно, неуравновешенным, но все-таки разумом. Нужно лишь попытаться извлечь хоть какой-нибудь смысл из их действий. — Она невесело рассмеялась.
— Мне говорили, что если кто и способен понять сумасбродов, так это именно вы, — сказал Танаока. — Вам ведь в тридцати пяти случаях из ста удается установить контакт с чужаками. Более чем в два раза чаще среднего!
— Наверное, таков уж мой удел — стать приемной матерью для обитателей Галактики, — ответила Консуэла, помолчала, затем повернулась к своему собеседнику. — Но откуда вы все это знаете?
— Я сказал вашему начальству, что мне нужен самый лучший специалист в области психологии чужаков. А с помощью этого удостоверения, — он помахал перед лицом Консуэлы пластиковой карточкой, — я обычно получаю то, что мне нужно.
— И на этот раз вам нужна я?
— Так мне посоветовали, — охотно подтвердил Танаока.
— И что за невиданного зверя я должна протестировать на разумность для вашего департамента?
— Вы когда-нибудь слышали о планете Вельзевул?
— Вельзевул? Ну и имечко! Прямо-таки из «Потерянного рая», — усмехнулась Консуэла.
— Сомневаюсь, что эта планета хоть когда-нибудь могла претендовать на сходство с раем. Она находится в сорока пяти световых годах отсюда. Не стану вас утомлять подробным описанием ее достоинств, скажу лишь, что планета Вельзевул представляет для нас огромную ценность. Она просто переполнена золотом, серебром, платиной и даже ураном.
— Так в чем же состоит ваша проблема?
— Проблема в том, что на Вельзевуле обнаружились местные жители. Мы уже восемь месяцев ведем там разработки, и пока аборигены ни разу не попытались вступить с нами в контакт. В то же время они и не скрываются от нас. Во всяком случае, первые тридцать недель у нас не возникало абсолютно никаких проблем, но восемнадцать дней назад горняки приступили к погрузке обогащенной руды на корабль, и эти твари просто взбесились. Несколько рабочих в прямом смысле были разорваны на куски. Федерация Горняков немедленно объявила забастовку, потребовав от Республики обеспечить безопасность на Вельзевуле.
— Галактика велика. Почему бы вам не поискать золото и уран на какой-нибудь другой планете?
— Далеко не всем известно, что у Республики давно уже возникли значительные трудности с обеспечением ее денежных единиц. Для этой цели все еще используются редкие металлы, и хотя дни золота как инструмента валютного обеспечения сочтены, это время пока не наступило. Сейчас мы крайне нуждаемся в металлах планеты Вельзевул, миссис Орта, крайне.
— Настолько, что готовы уничтожить коренных жителей, если они не обладают разумом?
Танаока кивнул.
— Нам нужна ваша помощь. Надо выяснить, разумны они или нет. Это самая важная и первоочередная задача. Дорадус IV не должен повториться.
Теперь Консуэле все стало ясно. На Дорадусе IV Звездный Флот, применив дефолианты перед разработкой месторождений полезных ископаемых, полностью уничтожил разумных обитателей — при разведке с воздуха дорадусиане поразительно напоминали земную капусту. После этого несколько планет, населенных высокоразвитыми чужаками, прервали какие-либо отношения с Республикой. Правительство, озабоченное реакцией общественности, старалось теперь избегать подобных неприятных инцидентов.
— Вы говорили о первоочередной задаче, значит, существуют и другие? — спросила Консуэла.
— Совершенно верно, — ответил Танаока, — если аборигены окажутся разумными, то необходимо убедить их не препятствовать нашим работам.
— А если мне не удастся?
— Ну, зачем же рассматривать неприятные альтернативы? — Танаока улыбнулся. — Вы лучший специалист в своей области, миссис Орта. Давайте будем надеяться, что вам удастся проделать эту работу.
Консуэле вдруг вспомнилось, почему она решила посвятить жизнь изучению существ, логика которых неподвластна человеческому разумению.
— Корабль стартует сегодня вечером, миссис Орта, — сказал Танаока. — Но есть одно условие.
— Какое? — Консуэла подняла брови.
— Время. Меня торопят с принятием решения, а я, в свою очередь, должен поторопить вас.
— И каким временем я располагаю?
— Двадцать дней.
— Двадцать дней?! Вы с ума сошли! Да знаете ли вы, сколько требуется времени только для того, чтобы хотя бы изучить язык чужаков?! А ведь необходимо еще разобраться в их логике, в…
— Поначалу мне давали десять дней, — Танаока сложил руки, словно извиняясь, — это все, что я смог сделать.
— В таком случае можете передать своему департаменту, что от него воняет за версту.
— У меня есть полномочия, чтобы заставить вас, — мягко заметил Танаока.
— Не стоит беспокоиться, я поеду. За двадцать дней много не сделаешь, но эти бедняги, прежде чем вы уничтожите их, заслуживают хотя бы толики внимания.
Она все еще кипела, когда поднималась по трапу корабля. Да и к моменту посадки на Вельзевул Консуэла до конца не остыла. Танаока усадил ее в бронированный автомобиль и повез показывать горные выработки. Семь холмов подверглись разработке открытым способом. Перед тем как перейти на новое место, горняки полностью демонтировали все оборудование, включая обогатительную фабрику, располагавшуюся у подножия, и тщательно воссоздали природный ландшафт.
— Где стоял грузовой корабль, и в каком именно месте на шахтеров напали? — спросила Консуэла после того, как осмотрелась.
— Корабль находился в двух милях к югу, — ответил Танаока, — а на горняков напали примерно здесь, где мы с вами сейчас находимся.
— И полагаю, горняки на славу ответили аборигенам? — сухо осведомилась Консуэла.
— В контракте имеется пункт о праве на самооборону, хотя агрессивные наступательные действия запрещены категорически.
— Тела чужаков, разумеется, не сохранились?
— Боюсь, наше оружие сожгло их дотла, — признал Танаока, — однако у меня есть снимки, сделанные Эланом Боуменом, тем самым Первопроходцем, который открыл эту планету.
— Так почему же вы не показали мне их во время полета?
— Вы не спрашивали, — ответил Танаока.
— Я должна их увидеть хотя бы теперь.
Он вытащил из кармана пару прозрачных кубиков — голографические изображения аборигенов. Обитатели планеты являлись прямоходящими существами, хотя Консуэла и не смогла оценить их рост — сравнивать было не с чем. На голове имелись большие глаза, крупный рот и едва заметные слуховые отверстия. Консуэла не разглядела ноздрей и предположила, что они настолько малы, что не видны на голограммах. Тонкая складчатая кожа существ имела красноватый оттенок.
— И что вы думаете? — спросил Танаока.
— Так сразу? — улыбнулась она.
— Я полагал, вы сможете по каким-нибудь признакам определить, разумны они или нет.
— Эти голограммы дают больше сведений о планете, чем о ее обитателях. Величина гравитации близка к земной, иначе они не были бы прямоходящими и такими стройными. Средняя температура от 25 до 48 градусов по Цельсию. В случае более холодного климата у них бы имелся волосяной или перьевой покров, а в случае более жаркого аборигены вели бы ночной образ жизни, что явно не имеет места. Кроме того, они живут на равнине, поскольку мускулатура развита довольно слабо.
— О планете я и так все знаю, в конце концов мы же здесь находимся, — язвительно заметил Танаока. — Мне нужно знать, разумны эти существа или нет. И не менее важно понять, почему они напали на горняков.
— Вы хотите, чтобы я ответила на эти вопросы, даже не взглянув на местных жителей? — спросила Консуэла. — Я очень признательна Республике за столь высокую оценку моих возможностей, но это абсолютно нереально. — Она помолчала. — Самым интересным фактом, имеющимся в нашем распоряжении, является то, что они ждали целых полгода, прежде чем проявить свою агрессивность. Более того, они напали только тогда, когда люди приступили к отправке руды.
— Это говорит об их разумности?
— Возможно. Хотя это могло быть просто проявлением территориального инстинкта. Ведь многие существа, не обладающие разумом, защищают свою собственность. Как, например, собака свою кость.
— А то, что они не носят одежды и украшений, о чем-нибудь говорит?
— Климат здесь теплый, — пожала плечами Консуэла. — И, кроме того, далеко не все разумные существа считают нужным увешивать себя всякой ерундой. Боюсь, я не смогу сказать вам ничего определенного, пока у меня не появится возможность непосредственно понаблюдать хотя бы за одним из них.
— Они вовсе не склонны прятаться. Мои люди могут поймать одного и доставить вам. Это дело нескольких часов, не больше.
— Ему не должны причинить вреда, — напомнила Консуэла.
— Разумеется, нет. Дорогая миссис Орта, неужели вы считаете нас такими монстрами?
— Если вы будете так любезны и проводите меня обратно на корабль, то я в порядке ответной любезности не стану отвечать на этот вопрос.
Танаока вздохнул, проводил Консуэлу в ее каюту и отдал распоряжение о поимке аборигена.
Через два часа в дверь постучали, и мягкий голос Танаоки сообщил, что ее заказ выполнен и местный житель помещен в трюм.
Войдя туда, Консуэла обнаружила, что абориген меряет шагами отведенное ему пространство, как пойманный зверь. Консуэла села на стул напротив решетки и принялась наблюдать. Инопланетянин издал громкий гудящий звук, бросил на нее яростный взгляд и снова начал метаться по трюму.
— Какая-то у него странная челюсть, — заметила Консуэла, — должно быть, они всасывают пищу, а не жуют. Зубов у него, скорее всего, нет.
— Так вы разбираетесь не только в психологии, но и в физиологии? — спросил Танаока у нее за спиной.
— Немного. Наша наука сильно изменилась с тех пор, когда ее основной целью являлось выяснение вопроса, почему мужья изменяют женам.
— Сдаюсь! — воскликнул Танаока. — Кстати, я обратил внимание, что у него хорошо развиты большие пальцы на руках. Может, хоть это свидетельствует о наличии разума? Ведь для создания орудий труда требуются как раз такие большие пальцы?
— На Земле еще кое-где остались обезьяны, — задумчиво ответила Консуэла, — у них похожие пальцы, но настоящим разумом они не обладают. Обезьяны оказались в эволюционном тупике, и им не удалось выработать у себя способность к абстрактному мышлению.
— Что это за тупик? — с интересом спросил Танаока.
— Они остались травоядными, — объяснила она, — поэтому им нет нужды что-то делать своими руками, разве что счищать кожуру с бананов. Условия, в которых обитали обезьяны, не располагали к развитию разума.
— Уж не хотите ли вы сказать, что только плотоядные имеют шанс стать разумными? — воскликнул Танаока. — А как же маслята с Гаммы Зайца IX или…
— Вы меня не поняли, — ответила Консуэла. — Плотоядность не имеет никакого отношения к развитию разума. На самом деле очень немногие разумные виды произошли от плотоядных предков. У большинства любителей мясной пищи развиваются те органы, что помогают преследовать и убивать. Я же имела в виду совсем другое. Способность к абстрактному мышлению вырабатывается там, где к этому располагают условия окружающей среды. У Человека разум появился потому, что он, имея вес в сотню фунтов, жаждал заиметь себе на обед травоядное создание весом в полтонны. Тут даже самая фантастическая физическая оснащенность не поможет. У иных рас разум вырабатывался под воздействием совсем других факторов. Однако многие, если не сказать большинство, сбились с пути истинного и зашли в тупик, как, например, обезьяны.
— Так каким же образом можно определить, обладает разумом наш абориген или нет?
— Я собираюсь спросить у него, — ответила Консуэла.
— Что?! Вы же представления не имеете об их языке!
— Вполне возможно, нам удастся найти общий язык. Мне нужна бумага и ручка.
Танаока приказал принести их, и вскоре Консуэла тщательно вырисовывала прямоугольный треугольник, после чего записала теорему Пифагора.
— Почему вы решили, что он имеет представление о гипотенузе? — спросил Танаока.
— Это универсальная теорема. Думаю, на Вельзевуле она верна так же, как и на Земле.
Закончив писать, она протянула лист между прутьями решетки. Чужак взглянул на рисунок, яростно взревел, схватил бумагу и разорвал ее в клочья. Консуэла терпеливо повторила процедуру еще раз. С тем же успехом.
— Судя по всему, он не большой любитель геометрии, — констатировала она. — Можно, конечно, попытаться показать ему какое-нибудь простое уравнение в двоичном выражении, но знание двоичной системы предполагает определенный уровень развития техники, а на этой планете нет никаких признаков машинной цивилизации. Так что, скорее всего, наш друг поступит с уравнениями аналогичным образом.
Чужак изорвал еще пять листов бумаги, после чего Консуэла со вздохом отложила ручку.
— К математике он не склонен. Или же к общению. Я склоняюсь к последнему.
— Так он неразумен? — с надеждой спросил Танаока.
— Совсем не обязательно. Мой сын никогда не мог сосчитать сдачу в магазине, что не помешало ему стать известным репортером. И хотя он до сих пор ничего не смыслит в арифметике, вряд ли его можно считать начисто лишенным разума.
— Я начинаю понимать ваши трудности, — скорбно улыбнулся Танаока. — Это существо может прекрасно понимать ваши вопросы, но будет хранить военную тайну до последней капли крови.
— Вполне вероятно, — ответила Консуэла, пристально разглядывая чужака.
— И при всем этом в шестнадцати случаях из ста психологи добиваются успеха! — воскликнул Танаока. — Да как вам удается получить хотя бы один процент?!