Майк Резник
Рожденный править

   Посвящается Кэрол и моим родителям
   Уильяму и Гертруде Резник

ПРОЛОГ: НАЧАЛО

   Время шло, Галактика эволюционировала, и как-то раз на одной из планет отдаленной звезды возник крошечный комочек слизи. Так зародилась жизнь. Так началась эпоха Человека. Шли века, Человек рос, развивался. Его конечности удлинялись, становились все более подвижными и умелыми. И вот Человек выпрямился, взглянул вверх и увидел ночное звездное небо. И в тот же самый миг Человек понял — звезды должны принадлежать ему.
   Прошли еще века. Человек стал выше, сильнее, крепче. Он шагал по своей планете как хозяин и властелин, заселяя все новые и новые пространства. Он стал умен, если не мудр, силен, если не всемогущ. Он обустроил родную планету по своему желанию, но ему этого было мало.
   Он достиг Луны, а потом и Марса, Венеры, Меркурия. Возвел там свои города. Потом настала очередь пояса астероидов. К началу двадцать пятого века изобретательный и неугомонный Человек строил город за городом на спутниках Сатурна и Юпитера.
   Но тут все застопорилось. Путешествие на Луну занимало всего десять часов. Даже Плутон находился в пределах досягаемости, хотя на дорогу и требовалось четыре года.
   Но со звездами дело обстояло иначе. Почти пять световых лет отделяли ближайшее светило от Земли. Слишком большое расстояние даже для технических достижений этого века. И трудность состояла не только в том, что путешествие стало бы делом пяти-шести поколений. Космический корабль, отправляющийся в межзвездное путешествие, должен был иметь воистину необъятные размеры — ведь пришлось бы взять огромное количество растений, чтобы обеспечить экипаж кислородом. Словом, предприятие представлялось совершенно невозможным как с финансовой, так и с технической точек зрения.
   И Человек начал искать иное решение. К этому моменту уже более века лучшие умы Солнечной системы занимались разработкой идеи гиперпространства. Но единственный вывод, к которому пришли ученые в результате бесчисленных экспериментов, состоял в том, что гиперпространство — это всего лишь красивый миф.
   Но вот наступил двадцать седьмой век, и молодой ученый с Тритона предложил теорию двигателя, способного разогнать корабль до сверхсветовых скоростей. Ученые собратья, разумеется, тут же подняли его на смех. Ведь все устоявшиеся и казавшиеся незыблемыми теории свидетельствовали — тахионный двигатель невозможен. Но правительство Солнечной системы, давно отчаявшееся решить проблему перенаселенности, выделило деньги на разработку этого проекта. И через два года корабль с тахионным двигателем был построен. Его вывели на 75 миллионов миль за орбиту Плутона и запустили.
   Корабль немедленно исчез, и больше ни его, ни пилота никогда не видели. Однако не произошло и превращения массы в энергию, сопровождающегося взрывом, которое предсказывали ученые. И строительство кораблей с двигателями, основанными на новом принципе, продолжалось. Так же как в свое время стихии Аристотеля — земля, воздух, огонь и вода — задержали открытие истинной природы атома по меньшей мере на десять веков, так и принцип Эйнштейна на полтысячелетия задержал прорыв Человека к звездам.
   Но не дольше.
   Поначалу, конечно, возникли проблемы. Исчезли еще сорок три корабля, прежде чем один вернулся; но и этот единственный угодил точнехонько в Солнце, прошел светило насквозь и полетел дальше.
   На разработку надежной системы торможения понадобилось почти целое столетие. Еще шестьдесят лет ушло на то, чтобы научить корабль маневрировать на отрезках, измеряемых милями, а не световыми годами.
   Но тридцатое столетие человек все-таки встретил во всеоружии. Он был полностью готов к свиданию со звездами.
   Первым делом Человек направился к Проксиме Центавра. Но планет у этой звезды, к его великому разочарованию, не оказалось, так же как и у Альфы Центавра, Арктура и Полярной звезды.
   Планеты обнаружились в системе Капеллы и у звезды Барнарда, но эти огромные древние светила уже почти полностью остыли, и их спутники были лишены жизни.
   Первый контакт с инопланетянами состоялся на пятой планете Сириуса. Ее обитатели оказались маленькими пушистыми шариками, лишенными каких-либо органов чувств. Поскольку сириане не имели ни глаз, ни ушей, ни, по всей видимости, мозга, Человек не мог спросить у них разрешения на создание своей колонии. А потому он попросту занял приглянувшуюся планету. И лишь спустя столетие, после небольшой атомной войны между двумя городами землян, выяснилась интересная подробность — странные существа оказались эмпатами: они обладали столь сильной способностью к сочувствию, что погибали от сострадания жертвам бомбардировки. В результате война между людьми полностью уничтожила безобидных сириан. Впрочем, к тому времени все это уже не имело никакого значения. Ведь Человек стал доминирующей формой жизни не только на Сириусе V, но и на сотне других планет, разбросанных по всей Галактике. Он бывал осторожен, когда это вызывалось необходимостью, дипломатичен, когда это могло принести выгоду, и жесток при малейшей возможности.
   За семь веков исследований, колонизации и завоеваний Человек создал империю воистину галактических масштабов. И хотя сам он обитал лишь на полутора тысячах планет, тогда как два миллиона других небесных тел заселяли иные формы жизни, ни у кого не возникало сомнений, кто является настоящим хозяином Галактики. Человек-Творец, Человек-Деятель, Человек-Воин. А если у обитателей какой-либо планеты и появлялись сомнения в верности этой аксиомы, то доказательство предъявлялось незамедлительно — планета без долгих слов уничтожалась.
   Человек был готов к завоеванию звезд. В его распоряжении имелись гибкий разум, железная воля и изощренная техника. Захват Галактики был почти неизбежен, поскольку соответствовал его природе.
   Но управление вновь созданной империей оказалось совсем другим делом…

Первое тысячелетие: РЕСПУБЛИКА

1. ПЕРВОПРОХОДЦЫ

   …Главную роль в освоении Галактики сыграл Отряд Первопроходцев. Поначалу Отряд состоял всего из двухсот человек, но к концу первого тысячелетия эпохи Республики его ряды насчитывали уже свыше пятидесяти тысяч. Смелость и находчивость Первопроходцев, их умение приспособиться к самым тяжелым условиям не имеют аналогов в истории человечества…
   Из книги И. С. Бердана «Человек. История двенадцати тысячелетий». Земля — Делурос VIII, 13205 г. галактической эры
   …Если попытаться определить, какое именно из деяний Человека стало первым предвестником последующих событий, то приоритет тут, несомненно, принадлежит рождению Отряда Первопроходцев. Профессиональные захватчики и разрушители рыскали по Галактике, присоединяя к Республике все, что только можно, и уничтожая все остальное. Галактическая история Человека начиналась с кровавой прелюдии. И хотя умение покорить даже самые негостеприимные планеты вызывает восхищение, нельзя не содрогнуться, зная конечный результат этих титанических усилий. Быть может, самым ярким триумфом Отряда Первопроходцев явилось присоединение к Республике четвертой планеты Дзеты Рака…
   Из книги Кила Никсогита «Происхождение и история разумных рас», т.7. Эридан XVI, 19300 г. галактической эры
   Она даже выглядела горячей.
   Небольшой кроваво-красный шар вращался вокруг двойной звезды, держась от светила на почтительном расстоянии в триста миллионов миль. Поверхность планеты испещряли бесчисленные кратеры и трещины. Даже «зимой» температура была такой, что свинец закипал в считанные мгновения. Но местные «холода» уже миновали, и следующие должны были наступить лишь через тридцать земных лет.
   Облака в обычном смысле этого слова здесь отсутствовали, поскольку воды на планете никогда не было, зато имелись огромные массы раскаленного газа, окутывавшие планету многослойной шубой. То здесь, то там сквозь плотные слои проглядывали заостренные хребты, но большая часть поверхности этой не слишком-то гостеприимной планеты скрывалась за колышущейся красной завесой.
   Сама поверхность также имела красный, точнее, неприятный грязновато-багряный оттенок. Издалека планета напоминала хмурую, небритую и крайне нелюбезную физиономию. Гигантские тени придавали ей какой-то неряшливый и чрезвычайно сумрачный вид. Словом, здесь было грязно и очень жарко.
   Красное марево время от времени пронизывали ослепительно белые вспышки, следовавшие то сразу одна за другой, то с большими перерывами. Планета со своими мрачными кратерами и трещинами была столь же загадочна, сколь обыкновенен космический корабль землян на орбите вокруг нее. И в самом деле, что может быть более привычным, чем посудина с гербом Республики на борту, латаными-перелатаными люками и неряшливой командой из двух человек? Этот корабль был не новичок в космосе, он посетил не одну сотню планет и сменил с десяток владельцев. Если бы звук мог распространяться в вакууме, то было бы слышно шипение выходящего из многочисленных микротрещин воздуха. Уже не первый десяток лет очередной взлет представлял собой вызов смерти, а каждая посадка — смертельный риск. Корабль был покрыт слоем вековой грязи; возможно, только он и мешал корпусу развалиться. Время от времени корабль начинала сотрясать мощная вибрация — единственный признак, по которому экипаж мог заключить, что механизмы еще действуют.
   Сейчас два обитателя корабля сидели перед обзорным экраном, лохматые, заросшие и страшно несчастные. Милт Боумен, высокий сутулый человек с запавшими щеками, не отрывал печальных глаз от экрана. Его напарник, Алан Нельсон, был пониже, потолще, а цвет его волос просто не поддавался описанию.
   — У этой чертовой планеты имеется имя? — с отвращением осведомился Боумен.
   — Нет, насколько нам известно, — буркнул Нельсон. — Просто Дзета Рака IV.
   — Последнюю из открытых нами планет мы назвали в честь тебя, так — что эту окрестим Боумен-29, — Милт сделал пометку на звездной карте. — Или уже 30?
   Нельсон сверился со своей записной книжкой.
   — Боумен-29, — объявил он после довольно продолжительной паузы, затем взглянул на экран. — Ну и планетка!
   — В этой чертовой Галактике имеется три миллиарда вполне приличных планет, а им зачем-то понадобилась именно эта пакость! Иногда я просто не понимаю этих ублюдков.
   — Должно быть, они нас тоже не всегда понимают, — угрюмо откликнулся Нельсон, — я что-то не заметил, чтобы от добровольцев, рвущихся навестить Дзету Рака IV, не было отбоя.
   — Ты хочешь сказать, Боумен-29.
   — Ну, как там ее ни называй, лучше она от этого не становится. Думаю, во всей Галактике наберется не больше двух сотен идиотов, готовых попробовать раскусить этот орешек.
   Нельсон ошибался. Идиотов набралось всего двое: Милт Боумен и Алан Нельсон. Как ни велика была Республика, она не могла выделить для этого еще кого-то: Человек распространился слишком широко, и произошло это слишком быстро.
   На раннем этапе космической эры, когда еще только-только начиналось освоение планет Солнечной системы, Человек ограничивался лишь научными станциями. Затем планеты заселили, и станции превратились в колонии. Даже через много лет после создания тахионного двигателя горстка завоеванных Человеком планет считалась продолжением родной Земли.
   Но вскоре ситуация вышла из-под контроля. Планеты, ставшие домом для целых цивилизаций, мало походили на пристанище научных станций и колоний. Чужеродную окружающую среду следовало завоевать, приручить, урбанизировать и механизировать. И прежде чем Человек оказался готов к решению этой задачи, таких планет в его распоряжении оказалось уже около тысячи. На первый взгляд цифра казалась не такой уж большой, но только очень немногие планеты обладали хотя бы отдаленным сходством с Землей. Так что человечеству пришлось привлечь к делу все одиннадцать миллиардов своих членов, дабы справиться с бесчисленными новообретенными мирами.
   Более чем на трети планет — тех, где были аборигены — правительство Республики ввело военное положение, что повлекло за собой создание гигантской регулярной армии. Четыре сотни планет отвели для научных исследований и разработки полезных ископаемых; чтобы снабжать их продовольствием и водой, двадцать планет использовались исключительно в сельскохозяйственных целях. И еще триста пятьдесят только-только начали заселять. Требовались колоссальные усилия и огромные людские ресурсы, чтобы воздвигнуть города на месте джунглей, болот, пустынь и океанов.
   Но полторы тысячи планет являлись всего лишь крохотной частью Галактики. Человек жаждал куда большего, аппетиты его росли с каждым днем, поэтому он продолжал плодиться и размножаться. Человек неудержимо стремился к новым планетам, захватывая, осваивая, заселяя и приручая чужие миры.
   Вот тогда-то и появился на свет Отряд Первопроходцев. В отличие от первопроходцев прежних времен, искавших лучшей доли на новых землях, перед Отрядом, состоявшим из специалистов по преобразованию планет, стояла одна-единственная задача — создание на новых мирах условий, пригодных для жизни Человека. Первопроходцы, обладавшие высочайшей квалификаций и прошедшие всестороннюю подготовку, являлись гражданским дополнением к Звездному Флоту Республики. Взаимоотношения Отряда с Республикой несколько напоминали изыскательские работы. Будучи свободными агентами, Первопроходцы не подчинялись правительству, время от времени подряжаясь выполнять его поручения.
   Зачастую их работа состояла в том, чтобы приспособить место обитания чужаков к человеческим нуждам. При этом нередко приходилось уничтожать враждебную популяцию аборигенов, а подчас и не только враждебную. В Отряде можно было найти специалистов, способных превратить ручьи в реки и озера — в океаны, уничтожить растительность на планете, вдвое превосходящей по размерам Юпитер, изменить экологию засушливого мира так, что он превращался в сплошной оазис.
   Отряд насчитывал двадцать восемь тысяч членов. Но Республика, мечтавшая не о сотнях, а о миллионах покоренных миров, нуждалась в куда большем числе Первопроходцев. По мере того как Республика предъявляла все более конкретные требования, задачи Первопроходцев становились все более специализированными.
   Одной из таких проблем было получение энергии. Все планеты Республики давным-давно перешли на атомные технологии, и возврата назад не было. Но имевшиеся запасы радия, плутония, урана и их изотопов, даже с учетом недавно открытых планет, едва покрывали самые насущные потребности Человека. Солнечные станции росли как грибы, но надежным способом сохранения солнечной энергии Человек все еще не располагал. А поскольку почти половина торгового оборота Республики зависела от межзвездных полетов, то поиск новых источников энергии возглавлял список первоочередных потребностей Человека.
   И вот тут-то и была открыта Дзета Рака IV. Этот крошечный, но очень массивный шарик имел невероятно высокую скорость вращения, что в сочетании с необычным составом планетарного ядра приводило к образованию гигантских магнитных полей, обладавших фантастической энергией. Ионы в таких полях ускорялись до энергий, во много раз превышающих возможности самых мощных циклотронов. Взаимодействие мощнейших электромагнитных полей, а также интенсивное образование ионов при испарении минералов с поверхности планеты создавали идеальные условия для ядерных реакций. Иными словами, на Дзете Рака IV с абсолютной непредсказуемостью происходили ядерные взрывы. Ослепительные вспышки, которые наблюдали Боумен и Нельсон с орбиты, были просто-напросто конечным результатом реакций расщепления на поверхности планеты, в процессе которых из легких атомов образовывались крайне нестабильные тяжелые элементы, распад которых и превращал Дзету IV в сущий ад. Условия, которые на Земле даже в специальных лабораториях достигались с огромным трудом, на Дзете Рака IV были совершенно обычны. Непрерывные взрывы разрушали поверхность планеты, обнажая все новые и новые порции вещества, готового к ядерной свистопляске. Как бы просто ни выглядело объяснение процессов, происходящих на этой планете, действительность ужасала.
   Если в отношении людских и денежных ресурсов Республике была свойственна расточительность, то с бессмысленной тратой энергии она не могла смириться. Дзету Рака IV следовало немедленно приручить. Разыскали добровольцев, каковыми оказались Милт Боумен и Алан Нельсон, и предложили им создать безопасные условия для работы специальной группы. В дальнейшем 235 опытных «горняков»-ученых должны будут найти способ использовать рвущуюся наружу энергию. Первопроходцы назвали свою цену, и Республика, не торгуясь, быстро подписала контракт.
   Как выяснилось впоследствии, о многих незначительных пустяках вроде ядерных взрывов Боумена и Нельсона предупредить «забыли». Как и об ужасающей гравитации и раскаленной докрасна поверхности. Только наиболее оснащенные из экспедиционных кораблей Республики смогли бы приземлиться здесь, не оказавшись раздавленными при посадке всмятку, да и то зимой. Летом же они бы расплавились еще в двадцати милях от поверхности.
   Надо сказать, что климат этой планеты отлично дополнял ядерные взрывы и гигантскую гравитацию. Планета двигалась по сильно вытянутой орбите, совершая полный оборот за тридцать три земных года. Зимой расстояние до звезды достигало трехсот миллионов миль, но летом сокращалось до ста пятидесяти. На таком расстоянии ни один из материалов, имевшихся в распоряжении Человека, не мог выдержать чудовищного жара звезды. Даже если удастся укротить планету, работы на ней придется вести с длительными перерывами.
   Ну и, разумеется, атмосфера планеты совершенно не годилась для дыхания.
   — Если не считать этих незначительных трудностей, — заметил Боумен, закончив перечисление, — то нам, можно сказать, предстоит приятная увеселительная прогулка.
   — Угу, — буркнул Нельсон, — ума не приложу, зачем правительству понадобилось тратить два миллиона. Наверное, решили нас порадовать хорошо оплаченным отпуском.
   — Ну, — Боумен отхлебнул кофе, — какие будут идеи?
   — Большей частью они относятся к тем парням, что подсунули нам этот подарочек. — Нельсон мрачно вздохнул. — По крайней мере весна только-только началась, и у нас еще есть время обмозговать ситуацию.
   — Как ты думаешь, имеется там что-нибудь живое?
   Нельсон покачал головой.
   — Сомневаюсь. Хотя, чтобы убедиться в этом, нужно туда для начала попасть. Правда, думаю, даже в этом случае там не окажется жизни, нашей уж точно.
   — Приятная перспектива, — откликнулся Боумен, — я, конечно, ценю доверие, оказанное мне Республикой, но лучше бы она была посдержанней и не проявляла свое расположение столь щедро. Мы не в состоянии сесть на эту чертову планету, нас не встречают веселые дружественные аборигены, готовые нам помочь, мы даже не можем найти хоть какую-нибудь закономерность в этих чертовых взрывах.
   — Да, над взрывами нам еще придется поломать голову, — согласился Нельсон, — если бы не они, мы, возможно, и справились бы с этой задачкой.
   — Если бы не взрывы, нас бы вообще сюда не послали, — проворчал Боумен, — я битых три часа исследовал последовательность вспышек с помощью компьютера, но так ничего и не понял. Они происходят совершенно случайным образом. Следующего взрыва можно ждать час, а можно — полвека. А не научившись их предсказывать, мы не сможем подобраться достаточно близко, чтобы получить какую-нибудь новую информацию.
   — Может, нам стоит еще несколько недель покрутиться здесь, а потом вернуться и объявить, что ничего не вышло?
   — И лишиться двух миллионов?
   — Боюсь, у нас на руках нет ни одного козыря, Милт. Во-первых, тяготение такое, что мы очень рискуем превратиться при посадке в нечто двухмерное. Во-вторых, воздух не пригоден для дыхания и радиоактивен. В-третьих, если нам даже удастся посадить корабль, не слишком повредив его, то уж с чертовой жарой мы точно ничего поделать не сможем — обшивка расплавится раньше, чем мы сообразим, что пора уносить ноги. В-четвертых, даже если произойдет чудо и нам удастся решить эти проблемы, все равно постоянной базы основать нельзя, поскольку через десять лет температура вырастет вдвое. В-пятых, если все предыдущие соображения вас не убеждают, то имеется еще одно: мы не знаем, в каком месте и в какой момент снова бабахнет. В-шестых…
   — Так ведь никто и не утверждал, что это будет легкая прогулка, — с улыбкой остановил его Боумен.
   Три дня спустя Боумен уже не улыбался. Бортовые датчики корабля зафиксировали еще 129 взрывов, а компьютер неумолимо твердил о случайном и непредсказуемом характере этих явлений.
   — Мало того, — удивленно сказал Боумен, просматривая полученные данные, — такое впечатление, что планета уменьшается в размерах. Изменения микроскопические, но через четыре-пять тысяч лет ее может разнести на куски.
   — Так что будем делать? — осведомился Нельсон.
   — Я исчерпал запас идей, — объявил Боумен, потягиваясь, — всю ночь провел за этим чертовым ящиком, но добился лишь совета создать сверхпрочный корабль и выработать невосприимчивость к теплу, радиации и взрывам.
   Следующая неделя не принесла ничего нового. Первопроходцы запустили в направлении планеты дюжину зондов. Первый был уничтожен очередным взрывом почти сразу, но остальные ненадолго его пережили. Тогда Первопроходцы послали капсулу для получения проб верхних слоев атмосферы, но поле тяготения планеты быстренько втянуло ее, и аппарат разрушился, не успев передать данные. Первопроходцы попытались было перейти на более низкую орбиту, но с трудом избежали участи автоматической капсулы. Они взорвали парочку мощных ядерных бомб, но это не вызвало ни перерыва, ни увеличения частоты естественных взрывов. И наконец, они 34 078 раз сыграли в «очко», что также не намного приблизило их к решению задачи.
   — Ты знаешь, — заметил Боумен, открывая свои карты, — ведь так и свихнуться недолго. Как, скажите на милость, надо поступать с миром, бьющимся в истерическом ядерном припадке? Может, еще раз спросить у этого зануды, — он взглянул на компьютер.
   Но компьютер по-прежнему помочь ничем не мог. В его банке данных просто-напросто отсутствовали аналогичные ситуации.
   — Можно связаться с Главным Компьютером на Делуросе VIII, — предложил Нельсон. — Уж он-то наверняка знает побольше нашего малыша.
   — Разумеется, — саркастически откликнулся Боумен, — и заплатить за это миллион. Да я скорее контракт разорву. По молодости лет я как-то раз запросил Главный Компьютер, и в результате пять следующих контрактов ушли на оплату этой прихоти.
   — Так что ты предлагаешь?
   — Не знаю. Давай продолжим. Запустим еще десяток зондов. Рано или поздно, но должны же мы узнать об этой чертовой планете хоть что-нибудь.
   Боумен оказался прав. Они действительно кое-что узнали. Первопроходцы запустили последнюю дюжину зондов, почти не надеясь на результат, но один из зондов просуществовал достаточно долго и успел сообщить о наличии жизни на поверхности или под поверхностью планеты.
   — Но это же просто бред! — воскликнул Боумен, расшифровав сообщение. — Кто, черт побери, может там жить?!
   — Нам нужны еще зонды, иначе мы ничего не сможем узнать.
   — Мы должны найти способ войти с ними в контакт, — твердо заявил Боумен, — это единственный путь в этот безумный мир. Ты помнишь, что я плел несколько дней назад по поводу Главного Компьютера?
   Нельсон кивнул.
   — Так вот, забудь об этом, — решительно объявил Боумен. — Сейчас я считаю, что нам без Главного не обойтись.
   Нельсон не возражал, и через несколько часов бортовой компьютер установил связь с Главным. Они снабдили Главный Компьютер всеми имеющимися у них данными о планете и принялись ждать. Вывод оказался малоутешительным.
   — Большой Мозг сообщает, — сказал Боумен, изучая полученный ответ, — что эти шельмы питаются энергией. Впрочем, я не представляю, чем они там еще могут питаться. Но это значит, что они не станут корячиться и помогать нам откачивать с планеты энергию. — Он помолчал. — Поскольку мы установили связь с Главным, истратив половину нашего контракта, то надо выяснить, что он скажет нам по поводу высадки «горняков» на поверхность планеты.
   «Нет» Главного Компьютера выглядело абсолютно безапелляционным.
   Оставалось время еще на один вопрос, и Боумен решил выяснить, может ли Главный предложить им что-нибудь, кроме разрыва контракта.
   Ответ оказался положительным.
   — Что за чертовщина? — воскликнул Боумен.
   — О чем он там толкует? — нетерпеливо спросил напарника Нельсон.
   — По сути дела, он говорит, что если Магомет не идет к горе, то надо привести гору к Магомету.
   — А если перевести на нормальный язык?
   — Это значит, вместо того, чтобы пытаться освоить Боумен-29, можно с помощью силового поля откачивать энергию и доставлять ее в любую точку Галактики.
   — Ты что-нибудь знаешь о силовых полях? — спросил Нельсон.
   — Нет, — ответил Боумен. — А ты?
   — И я нет.
   — Уверен, Большой Мозг знает. — Боумен скривился. — Но это будет стоить нам второго миллиона. Надо же, а я и не понимал, сколь выгоден компьютерный бизнес.
   — Когда выйдешь на связь, — сказал Нельсон, — спроси, как управлять этим полем в космосе. Будет не очень-то весело, если какой-нибудь корабль врежется в энергетический луч или это самое поле взорвет звезду или планету. И пусть Большой Мозг ответит, каким образом следует преобразовывать и использовать всю эту энергию.