Страница:
— В той степени, в какой это удается обычному человеку, — добавил он.
А он более проницателен, чем она думала. Хороший признак.
— Так какую работу ты можешь выполнять?
— Я силен и умею обращаться с растениями. Меня бы устроило быть садовником. А еще я немного разбираюсь в лекарствах. После ранения некоторое время помогал армейскому врачу.
Бесс напряглась. Она не верила в совпадения. Не простая случайность привела этого валлийца к ее дверям, когда именно такой человек нужен ее соседям. Кто рассказал ему о бедах Люси?
— По твоим словам выходит, что ты подойдешь в помощники аптекарю.
— Я хотел переговорить с кем-нибудь из гильдмейстеров.
— А ты разве еще ни с кем не говорил?
— Я подумал, что сначала лучше найти жилье.
Предусмотрительный тип.
— Как тебя звать, валлиец?
Он удивленно взглянул на нее, и его лицо медленно расплылось в искренней улыбке.
— А у вас острый слух.
— Твой говор для меня никакая не загадка.
— Меня предупреждали, что местные могут принять меня за шотландца.
— Только не Бесс Мерчет.
Оуэн стянул перчатку и дружелюбно протянул руку.
— Меня зовут Оуэн Арчер.
Бесс пожала ему руку — теплую, сухую, твердую. Крепкое рукопожатие. Такое и должно быть у лучника.
— Так как насчет комнаты?
Бесс вздохнула. Здравомыслие подсказывало, что этот человек может принести беду, но рукопожатие ее переубедило. К тому же чужак действительно выглядел усталым. Женщина кивнула, приняв решение.
— Есть у меня комната. — Она повела его по лестнице.
Довольно просторное помещение, широкое окно, два тюфяка. Есть даже сундук, чтобы сложить вещи, и несколько крючков на стене, где можно развесить промокшую верхнюю одежду. Бесс отошла в сторону, давая гостю возможность осмотреться.
Он обвел взглядом предложенное жилище и замер на пороге.
— А комната в том конце коридора — на одного?
Эта дуреха Кит, должно быть, оставила дверь открытой, закончив прибираться.
— Да, но она не сдается.
— Я заплачу за нее больше обычной цены.
Ну вот, опять он о деньгах. Бесс покачала головой.
— Все это не возместит убытка. Я берегу ее для постоянного клиента. И если сдаю, то только на время. Куда я тебя дену, когда он вернется в следующий понедельник?
— Тогда я заплачу двойную цену за эту комнату, только не подселяйте ко мне никого.
Бесс нахмурилась. Ей не нравилось, когда швырялись деньгами. Кроме того, нечего зря пустовать одной постели.
— Отдельная комната — довольно редкое удобство, Оуэн Арчер. Откуда такое стремление жить в одиночку?
Он промолчал. Она разглядела на его лице тень смущения, и это ее заинтриговало.
— Неужто ищешь норку, где бы спрятаться?
— Нет.
Она ждала, подбоченясь. Внизу по улице прогрохотала повозка. По коридору пробежала кошка.
Оуэн улыбнулся.
— Из вас получился бы отличный следователь.
Бесс ждала.
— Все просто. У меня остался один глаз, а за плечами годы воинской выучки. Представьте, что кто-то подкрадывается ко мне слева.
Он резко развернулся. Бесс прижалась спиной к стене, а чужак сделал выпад воображаемым мечом.
— Милосердная Мадонна. — Бесс перекрестилась.
Он отступил, убрав в ножны невидимый меч.
— Я сам себе не доверяю, если меня внезапно разбудить.
— Мне не нужны тут никакие неприятности, — предупредила женщина.
— А я не собираюсь намеренно доставлять вам неприятности. — Голос его звучал ровно.
Бесс разгладила передник и тряхнула головой, подавив улыбку. Эх, будь она лет на десять помоложе и чуть высокороднее…
— В задней половине дома наверху есть небольшая комнатушка. Я держу ее на тот случай, если приедут родственники. Обставлена просто. Окошко выходит в сад Уилтона.
Аптекарский огород. Превосходно.
— Мне бы не хотелось стеснять вашу семью.
Бесс расслышала в голосе Оуэна скорее вежливость, нежели искренность. Ему хотелось поселиться в той комнате, а ее семейство могло катиться к черту. Что ж, в этом ничего плохого нет. Мысль о дополнительной выручке пришлась ей по душе. Ее мужу, Тому, нужна новая пара сапог, а она должна купить осла для повозки — Флик совсем состарился.
— Не волнуйся насчет моих детей. Они редко нас навещают. А выросли они на ферме — мой второй муж, Питер, упокой Господь его душу, держал ферму возле Скарборо. Так что они привыкли обходиться малым. Давай покажу тебе комнату.
Она извинилась за скрипучую лестницу, которая вела на третий этаж. Они с Томом уже давно не обращали на это внимание, но лучник, возможно, привык к лучшему.
— В детстве я ночевал в загоне с козами, — заверил он хозяйку.
— Ну, здесь тебе не придется этого делать.
Она толкнула низенькую дверцу. Оуэн наклонился, переступая через порог, а оказавшись в комнате, выпрямился и поднял руки над головой. Пальцы достали до потолка. Он подошел к окну, распахнул его, высунулся на секунду, а потом обернулся с улыбкой.
— Мне это подойдет, хозяйка Мерчет.
Ей нравилось, как в его устах звучало ее имя. Она назвала цену, слегка превышавшую ту, что она брала за комнату на двоих.
— Более чем скромно. Я сегодня же заплачу вам вперед за две недели.
Бесс перечислила ему правила, заведенные в доме, и оставила устраиваться. Ей предстояло отнести жаркое Люси. Она решила пока не рассказывать подруге про нового постояльца. Нужно еще выяснить, что это за птица.
В расходном реестре тоже все в порядке. Николас всегда тщательно записывал отпущенные лекарства, чтобы разумнее использовать огород. Ему все еще приходилось приобретать на стороне некоторые коренья, а также кое-какие минералы и драгоценные камни — размолотый жемчуг и изумруд были весьма популярны среди богатых клиентов, — но большинство используемых растений можно было найти в собственном огороде.
Люси с превеликим трудом распределила смертельную дозу аконита, прибавив в записях щепотку к одному лекарству, щепотку к другому, и так за целую неделю. Книги не должны были вызвать подозрения.
Интересно, сколько она еще продержится в таком ритме. Женщина потерла шею и медленно выпрямилась, чувствуя, как ноет каждая косточка. Слишком много всего навалилось — и лавка, и дом, и сад. Она уже обращалась к гильдмейстеру с просьбой разрешить ей взять ученика. Она сама считалась ученицей, а потому понимала, что вряд ли он согласится. Он был слишком вежлив, чтобы прямо сказать ей это в лицо, но Люси сама знала порядок. Зато он искренне похвалил ее работу. С тех пор как Николас слег, она не отказала в помощи ни одному покупателю.
Но за это Люси расплачивалась усталостью, которая сказывалась все больше и больше. Бесс, добрая душа, опекала ее, взяв на себя заботу о еде. Этим утром хозяйка таверны уволокла к себе целый ворох одежды, требующей починки. Дай ей волю, так она бы весь дом выскребла. Люси давно сдалась в борьбе с пылью — тонкий ее слой теперь лежал во всех помещениях, наверху и внизу. Но только не в лавке. Там царила безукоризненная чистота. В лавке миссис Уилтон не забывала ни о чем. Николас ею гордился, да она и сама собой гордилась. Одно дело считаться учеником, и совсем другое — отвечать за семейное дело. Она с удовольствием работала, и все же испытывала при этом опасения. Каждую минуту каждого дня, с каждой отмеренной крупицей она сознавала доверие, которым ее наделили жители Йорка. В ее руках была их жизнь и смерть. Один просчет, одна неверно отмеренная доза — и лекарство могло стать смертельным. Люси проверяла все по два и даже по три раза, полностью концентрируя внимание на том, чем занималась.
Но продолжать работать с таким усердием не удалось бы без сна. Она обязательно должна поспать. И ей нужно было заручиться чьей-то помощью. Если не ученика, то, по крайней мере, служанки.
— Люси, ты что, спишь за столом?
Она дернулась и поморщилась от боли в спине. Хорошо хоть Николас пришел в себя, узнает ее. Речь его была затруднена, словно язык ворочался с трудом, но говорил он разборчиво. А когда он смотрел на нее своими светлыми глазами, то уже видел перед собой жену, а не какого-то призрака, как в те первые ужасные ночи.
Придя в себя, Николас поинтересовался, выздоровел ли пилигрим. Пришлось сказать, что лекарство не помогло. Тогда аптекарь, перекрестившись, бессильно уронил голову на грудь. Люси про себя взмолилась, чтобы ей никогда не пришлось открыть ему всю правду.
5
А он более проницателен, чем она думала. Хороший признак.
— Так какую работу ты можешь выполнять?
— Я силен и умею обращаться с растениями. Меня бы устроило быть садовником. А еще я немного разбираюсь в лекарствах. После ранения некоторое время помогал армейскому врачу.
Бесс напряглась. Она не верила в совпадения. Не простая случайность привела этого валлийца к ее дверям, когда именно такой человек нужен ее соседям. Кто рассказал ему о бедах Люси?
— По твоим словам выходит, что ты подойдешь в помощники аптекарю.
— Я хотел переговорить с кем-нибудь из гильдмейстеров.
— А ты разве еще ни с кем не говорил?
— Я подумал, что сначала лучше найти жилье.
Предусмотрительный тип.
— Как тебя звать, валлиец?
Он удивленно взглянул на нее, и его лицо медленно расплылось в искренней улыбке.
— А у вас острый слух.
— Твой говор для меня никакая не загадка.
— Меня предупреждали, что местные могут принять меня за шотландца.
— Только не Бесс Мерчет.
Оуэн стянул перчатку и дружелюбно протянул руку.
— Меня зовут Оуэн Арчер.
Бесс пожала ему руку — теплую, сухую, твердую. Крепкое рукопожатие. Такое и должно быть у лучника.
— Так как насчет комнаты?
Бесс вздохнула. Здравомыслие подсказывало, что этот человек может принести беду, но рукопожатие ее переубедило. К тому же чужак действительно выглядел усталым. Женщина кивнула, приняв решение.
— Есть у меня комната. — Она повела его по лестнице.
Довольно просторное помещение, широкое окно, два тюфяка. Есть даже сундук, чтобы сложить вещи, и несколько крючков на стене, где можно развесить промокшую верхнюю одежду. Бесс отошла в сторону, давая гостю возможность осмотреться.
Он обвел взглядом предложенное жилище и замер на пороге.
— А комната в том конце коридора — на одного?
Эта дуреха Кит, должно быть, оставила дверь открытой, закончив прибираться.
— Да, но она не сдается.
— Я заплачу за нее больше обычной цены.
Ну вот, опять он о деньгах. Бесс покачала головой.
— Все это не возместит убытка. Я берегу ее для постоянного клиента. И если сдаю, то только на время. Куда я тебя дену, когда он вернется в следующий понедельник?
— Тогда я заплачу двойную цену за эту комнату, только не подселяйте ко мне никого.
Бесс нахмурилась. Ей не нравилось, когда швырялись деньгами. Кроме того, нечего зря пустовать одной постели.
— Отдельная комната — довольно редкое удобство, Оуэн Арчер. Откуда такое стремление жить в одиночку?
Он промолчал. Она разглядела на его лице тень смущения, и это ее заинтриговало.
— Неужто ищешь норку, где бы спрятаться?
— Нет.
Она ждала, подбоченясь. Внизу по улице прогрохотала повозка. По коридору пробежала кошка.
Оуэн улыбнулся.
— Из вас получился бы отличный следователь.
Бесс ждала.
— Все просто. У меня остался один глаз, а за плечами годы воинской выучки. Представьте, что кто-то подкрадывается ко мне слева.
Он резко развернулся. Бесс прижалась спиной к стене, а чужак сделал выпад воображаемым мечом.
— Милосердная Мадонна. — Бесс перекрестилась.
Он отступил, убрав в ножны невидимый меч.
— Я сам себе не доверяю, если меня внезапно разбудить.
— Мне не нужны тут никакие неприятности, — предупредила женщина.
— А я не собираюсь намеренно доставлять вам неприятности. — Голос его звучал ровно.
Бесс разгладила передник и тряхнула головой, подавив улыбку. Эх, будь она лет на десять помоложе и чуть высокороднее…
— В задней половине дома наверху есть небольшая комнатушка. Я держу ее на тот случай, если приедут родственники. Обставлена просто. Окошко выходит в сад Уилтона.
Аптекарский огород. Превосходно.
— Мне бы не хотелось стеснять вашу семью.
Бесс расслышала в голосе Оуэна скорее вежливость, нежели искренность. Ему хотелось поселиться в той комнате, а ее семейство могло катиться к черту. Что ж, в этом ничего плохого нет. Мысль о дополнительной выручке пришлась ей по душе. Ее мужу, Тому, нужна новая пара сапог, а она должна купить осла для повозки — Флик совсем состарился.
— Не волнуйся насчет моих детей. Они редко нас навещают. А выросли они на ферме — мой второй муж, Питер, упокой Господь его душу, держал ферму возле Скарборо. Так что они привыкли обходиться малым. Давай покажу тебе комнату.
Она извинилась за скрипучую лестницу, которая вела на третий этаж. Они с Томом уже давно не обращали на это внимание, но лучник, возможно, привык к лучшему.
— В детстве я ночевал в загоне с козами, — заверил он хозяйку.
— Ну, здесь тебе не придется этого делать.
Она толкнула низенькую дверцу. Оуэн наклонился, переступая через порог, а оказавшись в комнате, выпрямился и поднял руки над головой. Пальцы достали до потолка. Он подошел к окну, распахнул его, высунулся на секунду, а потом обернулся с улыбкой.
— Мне это подойдет, хозяйка Мерчет.
Ей нравилось, как в его устах звучало ее имя. Она назвала цену, слегка превышавшую ту, что она брала за комнату на двоих.
— Более чем скромно. Я сегодня же заплачу вам вперед за две недели.
Бесс перечислила ему правила, заведенные в доме, и оставила устраиваться. Ей предстояло отнести жаркое Люси. Она решила пока не рассказывать подруге про нового постояльца. Нужно еще выяснить, что это за птица.
* * *
Обессилев, Люси задремала, уронив голову на конторские книги. Бедняжка ни разу спокойно не поспала с тех пор, как заболел муж. Даже сейчас ее сон то и дело прерывало бормотание Николаса. Все равно хорошо, что он разбудил ее. Нельзя было засыпать. Она ведь закрыла лавку, чтобы пообедать и еще раз просмотреть счета. Дела шли неплохо. За время болезни Николаса аптека не потеряла ни одного клиента. Судя по книгам, доход не уменьшился.В расходном реестре тоже все в порядке. Николас всегда тщательно записывал отпущенные лекарства, чтобы разумнее использовать огород. Ему все еще приходилось приобретать на стороне некоторые коренья, а также кое-какие минералы и драгоценные камни — размолотый жемчуг и изумруд были весьма популярны среди богатых клиентов, — но большинство используемых растений можно было найти в собственном огороде.
Люси с превеликим трудом распределила смертельную дозу аконита, прибавив в записях щепотку к одному лекарству, щепотку к другому, и так за целую неделю. Книги не должны были вызвать подозрения.
Интересно, сколько она еще продержится в таком ритме. Женщина потерла шею и медленно выпрямилась, чувствуя, как ноет каждая косточка. Слишком много всего навалилось — и лавка, и дом, и сад. Она уже обращалась к гильдмейстеру с просьбой разрешить ей взять ученика. Она сама считалась ученицей, а потому понимала, что вряд ли он согласится. Он был слишком вежлив, чтобы прямо сказать ей это в лицо, но Люси сама знала порядок. Зато он искренне похвалил ее работу. С тех пор как Николас слег, она не отказала в помощи ни одному покупателю.
Но за это Люси расплачивалась усталостью, которая сказывалась все больше и больше. Бесс, добрая душа, опекала ее, взяв на себя заботу о еде. Этим утром хозяйка таверны уволокла к себе целый ворох одежды, требующей починки. Дай ей волю, так она бы весь дом выскребла. Люси давно сдалась в борьбе с пылью — тонкий ее слой теперь лежал во всех помещениях, наверху и внизу. Но только не в лавке. Там царила безукоризненная чистота. В лавке миссис Уилтон не забывала ни о чем. Николас ею гордился, да она и сама собой гордилась. Одно дело считаться учеником, и совсем другое — отвечать за семейное дело. Она с удовольствием работала, и все же испытывала при этом опасения. Каждую минуту каждого дня, с каждой отмеренной крупицей она сознавала доверие, которым ее наделили жители Йорка. В ее руках была их жизнь и смерть. Один просчет, одна неверно отмеренная доза — и лекарство могло стать смертельным. Люси проверяла все по два и даже по три раза, полностью концентрируя внимание на том, чем занималась.
Но продолжать работать с таким усердием не удалось бы без сна. Она обязательно должна поспать. И ей нужно было заручиться чьей-то помощью. Если не ученика, то, по крайней мере, служанки.
— Люси, ты что, спишь за столом?
Она дернулась и поморщилась от боли в спине. Хорошо хоть Николас пришел в себя, узнает ее. Речь его была затруднена, словно язык ворочался с трудом, но говорил он разборчиво. А когда он смотрел на нее своими светлыми глазами, то уже видел перед собой жену, а не какого-то призрака, как в те первые ужасные ночи.
Придя в себя, Николас поинтересовался, выздоровел ли пилигрим. Пришлось сказать, что лекарство не помогло. Тогда аптекарь, перекрестившись, бессильно уронил голову на грудь. Люси про себя взмолилась, чтобы ей никогда не пришлось открыть ему всю правду.
5
АПТЕКАРСКАЯ РОЗА
Оставшись один в комнате, Оуэн сел на табурет под окном и сорвал повязку с глаза, чтобы помассировать шрам. Тереть пришлось сильно: кожу стянуло от долгой дороги по холоду, и глаз время от времени пронзала острая боль. Все пять дней пути пришлось терпеть ледяной дождь и снег. Только глупцы отправляются на север в середине февраля. Он поискал в котомке мазь, которую обычно наносил на шрам. Снадобья осталось ровно на день. Вот и нашлась причина, чтобы заглянуть в аптекарскую лавку.
Он не торопясь вытряхнул из дорожного мешка чистую рубаху и рейтузы, стянул с ног сапоги, поморщившись от неприятного запаха. В дороге он весь провонял. Нужно будет узнать, где здесь бани.
Убедившись, что в окнах противоположного дома никого нет, как и в саду, он высунулся из окна и внимательно осмотрел аптекарские посадки. Аккуратные грядки необычной формы. Много разнообразных растений. Вполне может сойти за монастырский садик. За изгородью из остролиста выглядывало какое-то строение — должно быть, теплица. Видна была только задняя часть дома: дверь, ведущая в сад, одно окошко на первом этаже, два — на втором. Скромное, но удобное жилище.
Внизу Бесс Мерчет во все горло проорала какой-то приказ. Оуэн улыбнулся. Эта женщина могла ему пригодиться. Она ему нравилась. Сметливая, решительная, миловидная для матери взрослых детей — ярко-рыжие волосы, округлая, но не расплывшаяся фигура и вдобавок хорошее чувство юмора. Такая ничего из виду не упустит. Ей известны все мало-мальски важные слухи и сплетни.
Он натянул сапоги, нацепил повязку на глаз и спустился вниз, захватив баночку для мази и кошель.
— Ты, наверное, проголодался, — поприветствовала его Бесс и кивком указала на место за большим столом. — Кит! Поднос с хлебом и порцию жаркого. И кружку свежего эля.
Через черный ход вошел мужчина с бочонком в руках. При виде Оуэна он кивнул и произнес:
— Том Мерчет. А вы, должно быть, сэр Арчер.
Муж Бесс был моложе ее на несколько лет, плотного сложения, с добрыми глазами.
— Точно. Зовите меня Оуэн, если вы не против. Наверное, я поживу какое-то время в вашем доме.
Том поставил на пол бочонок и наполнил кружку элем, после чего вручил ее Оуэну и отошел назад, сложив руки.
— Ну-ка попробуйте и скажите, подают ли лучший эль в Лондоне.
Оуэн сделал добрый глоток, после чего, отставив кружку с громким стуком, кивнул и заулыбался.
— Слышал я похвалы элю, что подают в таверне Йорка, но ни одна из них не отдала ему должное, — сказал он, ничуть не покривив душой.
Том ушел довольный. Тут подоспела еда — ее принесла молодая женщина. Следом за служанкой появилась Бесс.
— Ступай теперь, Кит, перекуси на кухне.
Девушка с радостью поспешила выполнить распоряжение.
Пока Оуэн смаковал жаркое, Бесс все время крутилась рядом: передвигала скамейки, смахивала невидимую паутину. Покончив с едой, Оуэн допил остатки эля и поднялся из-за стола.
— Ты быстро приобрел друга, так высоко отозвавшись об эле, — сказала Бесс.
— Я не скуплюсь на похвалу, если она заслужена. Ни в одной из гостиниц, где я бывал, так вкусно не кормили. Это жаркое достойно украшать стол вельможи. Лучникам, даже капитанам лучников нечасто доводится отведывать такое угощение.
— Приправы и кое-какие овощи с огорода Уилтона. Николас всегда щедро делится со мной.
— Аптекарь?
— Да. Его лавка за углом, на Дейвигейт.
— Хорошая аптека?
Бесс фыркнула.
— Лучшая на севере.
От Оуэна не ускользнуло, что она не сказала «в королевстве». Значит, в ее словах нет преувеличения. Она не стала утверждать, будто и в Лондоне нет лучшего заведения.
— Мне нужна мазь для глаза.
На лице Бесс зажглась лукавая улыбка.
— Там тебе помогут.
— Почему вы улыбаетесь?
Бесс пожала плечами.
— Просто так. У меня в голове сразу с десяток мыслей.
Заметив, как хитро поблескивают ее глаза, Оуэн почувствовал себя не в своей тарелке. Впредь придется быть поосторожней.
— Давайте я сейчас заплачу вам за две недели вперед, а потом пойду осматривать город.
Оуэн напомнил трактирщице ее первого мужа, Уилла, падкого на девушек клерка из Скарборо. Бесс поймала Уилла в свои сети благодаря ярко-рыжим локонам и бойкому язычку. Именно Уилл научил ее читать и писать. Умница Уилл. Красавец Уилл.
Бесс знала, каково это — выхаживать умирающего мужа и со страхом смотреть в будущее. Она сама похоронила двух мужей, любимых мужей. Отцов ее детей. У бедняжки Люси нет даже такого утешения, как дети.
Оуэн Арчер может оказаться как раз тем мужчиной, который приободрит Люси. Одна только мысль не давала Бесс покоя — уж очень вовремя появился этот незнакомец, как раз тогда, когда Уилтонам не обойтись без его услуг.
Оуэн не собирался заводить с аптекарем долгий разговор, он хотел только познакомиться с ним и составить первое впечатление. Дверь в лавку была слегка приоткрыта.
За прилавком стояла женщина, отмеряя в кисет порошок для покупателя, который расхаживал по аптеке, жалуясь на непогоду. Покупатель был хорошо одет, а его грубоватый говор выдавал в нем жителя северных графств. Скорее всего, какой-нибудь торговец. Видимо, он совсем не огорчился, что его обслуживает не аптекарь, а молодая женщина, которую Оуэн принял за дочь хозяина.
Женщина подняла взгляд на Оуэна. Потом снова посмотрела на него, на сей раз с каким-то беспокойством. Оуэну было жаль, что он встревожил эту миловидную особу с тонкими чертами лица и ясными глазами. Он прекрасно понимал, откуда эта тревога. Входит незнакомец, весь в шрамах, в пропыленной одежде. Недалеко и до беды. Возможно, она права. Он подождал, пока покупатель не ушел, и только тогда приблизился к прилавку. Женщина внимательно рассмотрела его, задержав взгляд на шраме, пересекавшем скулу.
— А хозяин есть?
Женщина насторожилась.
— Сейчас нет. Чем могу быть полезна?
Как глупо. Он ведь знал, что аптекарь прикован к постели. Да, неудачное начало разговора.
— У вас найдется мазь из посконника и окопника? Шрам стягивается и ноет от холодного ветра.
Она перегнулась через прилавок и дотронулась до его скулы. Он заулыбался.
— Какое нежное прикосновение.
Она отдернула руку, словно обожглась.
— Я понимаю, это трудно, но вам придется смириться с мыслью, что я и есть аптекарь.
Глаза ее сверкали, а от тона веяло холодом. Что за дерзкая девчонка, надо же — назвалась аптекарем.
— Прошу прощения. Просто ваше прикосновение привело меня в замешательство.
— Сладкие речи…
— Я ведь уже попросил прощения. Она кивнула.
— Лучше всего смягчает кожу мед с календулой. Спросите у любой придворной дамы.
— Смягчает. Да. Именно это мне и нужно. Но еще то, что ослабляет жжение. Я имею в виду шрам. — Он улыбнулся.
Она осталась серьезной и чуть напряженной. Ее голубые глаза излучали холодный блеск.
Тогда он перестал улыбаться и закашлялся.
— Еще раз прошу прощения.
— Я могу кое-что добавить для охлаждения кожи. — Она склонила голову набок, по-прежнему пристально глядя на него. — Вы как-то странно говорите. Вы ведь не с севера.
— Моя родина — Уэльс. А шрам я заработал на службе у короля.
— Солдат?
Он видел, что ей это не понравилось. Да, разговор как-то не клеился.
— Теперь уже нет. Я понял свою ошибку и свернул с того пути. — Он подарил ей самую обезоруживающую улыбку, на какую был способен.
— Вы везунчик.
Не похоже, чтобы ему удалось очаровать ее.
— Это служит мне оправданием, если я неловко обращаюсь с женщинами. — В частности, Йоркскими женщинами.
Она улыбнулась довольно вежливо и отошла от прилавка, чтобы приготовить мазь. Оуэн наблюдал за ней, отмечая ее плавные движения, грациозные и уверенные. Волосы женщины были убраны под белый платок, так что взгляду открывалась длинная, стройная шея. Он пожалел, что не может любоваться ею двумя глазами.
Она напряженно обернулась.
— У меня что, рога выросли?
Он покраснел, только сейчас поняв, что неприлично уставился на аптекаршу. Но ведь она не могла не заметить восхищения в его взгляде. На этот раз Оуэн не стал извиняться, ведь он не сделал ничего, что могло бы ее оскорбить. Но на всякий случай решил сменить тему.
— Я заметил выход в сад. — Он показал на дверь. — Вы держите пчел?
— Пчел?
— Чтобы иметь мед для мази.
— У нас нет ульев. Я хотела бы завести пчел, но нет времени ухаживать за ними. Муж болен. Мед мы берем в аббатстве Святой Марии. А вы садовник?
Ее муж? Неужели перед ним миссис Уилтон? Не может быть.
— Я был садовником в другой жизни.
Она удивилась. Какие все-таки у нее ясные голубые глаза. Они глядят прямо в душу.
— Когда я был мальчишкой в Уэльсе.
— Да, далеко вы забрались от дома.
— Действительно далеко. — Ему определенно нравились эти глаза.
Она прокашлялась и кивнула на баночку, зажатую в его руке.
— Ах да. — Он отдал ей склянку.
Она зачерпнула специальной ложечкой мазь. Ровно одну порцию.
— У вас верный глаз.
— Пять лет выучки у мужа, — с тихой гордостью ответила она.
Ну вот опять.
— Вы, должно быть, миссис Уилтон.
Она кивнула. Какое разочарование. Замужем, к тому же за человеком, к которому он надеялся устроиться на работу. Он протянул ей руку.
— Оуэн Арчер. Решил задержаться в Йорке на какое-то время, поэтому теперь мы будем соседями.
Она замешкалась в нерешительности, но потом пожала ему руку. Рукопожатие было твердым и теплым.
— Мы рады, что вы будете нашим покупателем, мастер Арчер. А у Мерчетов вам будет хорошо.
— Вы сказали, что ваш муж болен…
Она сразу замкнулась и протянула ему склянку с мазью.
— Будьте поосторожнее, лекарство довольно сильное.
Он пожалел о заданном вопросе.
— Постараюсь.
Над входной дверью звякнул колокольчик. Прекрасная миссис Уилтон глянула за плечо Оуэна на порог, и в ее лице не осталось ни кровинки. Агент обернулся, чтобы посмотреть, чей приход так ее огорчил. Судебный пристав, Поттер Дигби. Видимо, Оуэн обзавелся второй тенью.
Миссис Уилтон не шевелилась. Оуэн взял в руки склянку с мазью.
— Ту мазь, что у меня была, я применял дважды в день. С этим лекарством поступать так же?
Она перевела на него взгляд голубых глаз. Постепенно щеки у нее снова порозовели.
— Дважды в день? Должно быть, этот шрам вас сильно беспокоит. Когда вы были ранены?
— Три года тому назад.
Пристав подошел к прилавку и остановился слева от Оуэна. С уязвимой стороны. Подлый негодяй. Оуэн постарался взять себя в руки. Он неторопливо оперся правым локтем о прилавок и развернулся, чтобы взглянуть на Дигби.
Пристав кивнул Оуэну, после чего обратился к хозяйке:
— Зашел узнать о здоровье мастера Уилтона. С Божьей помощью ему лучше?
— Он идет на поправку, мастер Дигби. Спасибо, что беспокоитесь.
Оуэн отметил про себя, что, хотя он ее и раздражал, она говорила с ним менее холодно, чем с этим приставом. Даст Бог, ей никогда не придет в голову обратиться к нему таким тоном.
Но Дигби, видимо, ничего не замечал.
— Я помяну мастера Уилтона в своих молитвах.
— Мы очень вам признательны.
Ничего подобного. По крайней мере, она не была ему признательна, это ясно.
— Да пребудет с вами Господь. — Пристав слегка поклонился и выскользнул из двери.
Загадка. Не многих обрадовал бы визит судебного пристава, но реакция миссис Уилтон — не просто неприязнь. Видимо, у нее с Дигби старые счеты. Оуэн решил подумать об этом на досуге.
Миссис Уилтон вцепилась в край прилавка так, что побелели костяшки пальцев. Она закрыла глаза, а когда открыла, то как будто удивилась, что по-прежнему видит перед собой Оуэна. А тот проклинал себя за то, что притащил за собою в лавку эту тень.
— Неприятный тип, — заметил он.
— Говорят, он хорошо справляется со своей работой.
— А с чего вдруг от пристава несет рыбой?
— Из-за матери. Она живет у реки.
— Ах, да. Повитуха, кажется.
Миссис Уилтон напряглась.
— Вы здесь совсем недавно, но знаете о ней?
Будь проклят его язык.
— Я уже встречался с приставом. Мне сказали, что он сын Женщины с Реки.
Миссис Уилтон кивнула.
— И все-таки, откуда такой стойкий запах рыбы? Не может же он жить вместе с матерью. Ему по должности положено иметь жилье неподалеку от монастыря.
— Да, он живет в городе, но так как он не женат, то мать чинит и стирает его одежду. — Миссис Уилтон обернулась и бросила взгляд на занавес из бусин в дверном проеме. — Я должна проверить, как там мастер Уилтон.
— Конечно. Спасибо за мазь, миссис Уилтон. — Оуэн выложил на прилавок шиллинг. — Этого хватит?
— На это можно купить шесть склянок, мастер Арчер. Довольно будет и двух пенни.
Он отдал ей мелкие монетки.
— Надеюсь, вашему мужу в самом деле с каждым днем становится лучше.
Она слабо улыбнулась.
Была в миссис Уилтон какая-то печаль, которая его интриговала.
На улице Оуэн остановился на секунду у калитки, ведущей на задворки дома, к огороду. Если улыбнется удача, он целые дни будет проводить рядом с красавицей миссис Уилтон. Придется в разговоре с гильдмейстером пустить в ход все свое обаяние, чтобы добиться этого.
Оуэн вернулся в таверну, собираясь расспросить, где находятся бани. Он предполагал, что ему как никогда понадобится как следует помыться после визита к Магде Дигби.
Довольно об этом. Брат Вульфстан ничего бы не выиграл, рассказав о случившемся кому-нибудь, кроме нее. Судебный пристав ни о чем не знает. Как и архидиакон. Люси заставила себя переключить мысли со своих бед, закончила готовить лекарства и написала этикетку. Отставляя в сторону пузырек, она случайно задела горшочек с медом, который так и остался на прилавке после того, как она смешивала для незнакомца мазь. Ставя горшочек на прежнее место на верхнюю полку, Люси вспомнила странное покалывание на коже в тот момент, когда она потянулась за лекарством и почувствовала на себе взгляд черного глаза. Казалось, этот взгляд прожигал насквозь плотную ткань ее шерстяного платья. Еще ни разу в жизни ей не доводилось так остро сознавать, что она женщина. Слава Богу, что хотя бы другой глаз у этого человека закрыт.
Люси раскраснелась, устыдившись собственных мыслей. Милостивая Мадонна и все святые, она ведь замужняя женщина. А этот Оуэн Арчер оскорбил ее — обращался с ней как с глупой девчонкой, не имевшей права находиться за аптекарским прилавком. Николас никогда так не вел себя с ней.
Он не торопясь вытряхнул из дорожного мешка чистую рубаху и рейтузы, стянул с ног сапоги, поморщившись от неприятного запаха. В дороге он весь провонял. Нужно будет узнать, где здесь бани.
Убедившись, что в окнах противоположного дома никого нет, как и в саду, он высунулся из окна и внимательно осмотрел аптекарские посадки. Аккуратные грядки необычной формы. Много разнообразных растений. Вполне может сойти за монастырский садик. За изгородью из остролиста выглядывало какое-то строение — должно быть, теплица. Видна была только задняя часть дома: дверь, ведущая в сад, одно окошко на первом этаже, два — на втором. Скромное, но удобное жилище.
Внизу Бесс Мерчет во все горло проорала какой-то приказ. Оуэн улыбнулся. Эта женщина могла ему пригодиться. Она ему нравилась. Сметливая, решительная, миловидная для матери взрослых детей — ярко-рыжие волосы, округлая, но не расплывшаяся фигура и вдобавок хорошее чувство юмора. Такая ничего из виду не упустит. Ей известны все мало-мальски важные слухи и сплетни.
Он натянул сапоги, нацепил повязку на глаз и спустился вниз, захватив баночку для мази и кошель.
— Ты, наверное, проголодался, — поприветствовала его Бесс и кивком указала на место за большим столом. — Кит! Поднос с хлебом и порцию жаркого. И кружку свежего эля.
Через черный ход вошел мужчина с бочонком в руках. При виде Оуэна он кивнул и произнес:
— Том Мерчет. А вы, должно быть, сэр Арчер.
Муж Бесс был моложе ее на несколько лет, плотного сложения, с добрыми глазами.
— Точно. Зовите меня Оуэн, если вы не против. Наверное, я поживу какое-то время в вашем доме.
Том поставил на пол бочонок и наполнил кружку элем, после чего вручил ее Оуэну и отошел назад, сложив руки.
— Ну-ка попробуйте и скажите, подают ли лучший эль в Лондоне.
Оуэн сделал добрый глоток, после чего, отставив кружку с громким стуком, кивнул и заулыбался.
— Слышал я похвалы элю, что подают в таверне Йорка, но ни одна из них не отдала ему должное, — сказал он, ничуть не покривив душой.
Том ушел довольный. Тут подоспела еда — ее принесла молодая женщина. Следом за служанкой появилась Бесс.
— Ступай теперь, Кит, перекуси на кухне.
Девушка с радостью поспешила выполнить распоряжение.
Пока Оуэн смаковал жаркое, Бесс все время крутилась рядом: передвигала скамейки, смахивала невидимую паутину. Покончив с едой, Оуэн допил остатки эля и поднялся из-за стола.
— Ты быстро приобрел друга, так высоко отозвавшись об эле, — сказала Бесс.
— Я не скуплюсь на похвалу, если она заслужена. Ни в одной из гостиниц, где я бывал, так вкусно не кормили. Это жаркое достойно украшать стол вельможи. Лучникам, даже капитанам лучников нечасто доводится отведывать такое угощение.
— Приправы и кое-какие овощи с огорода Уилтона. Николас всегда щедро делится со мной.
— Аптекарь?
— Да. Его лавка за углом, на Дейвигейт.
— Хорошая аптека?
Бесс фыркнула.
— Лучшая на севере.
От Оуэна не ускользнуло, что она не сказала «в королевстве». Значит, в ее словах нет преувеличения. Она не стала утверждать, будто и в Лондоне нет лучшего заведения.
— Мне нужна мазь для глаза.
На лице Бесс зажглась лукавая улыбка.
— Там тебе помогут.
— Почему вы улыбаетесь?
Бесс пожала плечами.
— Просто так. У меня в голове сразу с десяток мыслей.
Заметив, как хитро поблескивают ее глаза, Оуэн почувствовал себя не в своей тарелке. Впредь придется быть поосторожней.
— Давайте я сейчас заплачу вам за две недели вперед, а потом пойду осматривать город.
* * *
Бесс сунула деньги в карман фартука и усмехнулась про себя. Люси полезно пообщаться с этим симпатичным чужестранцем. Пусть заведет интрижку, пока ее стареющий больной муж прикован к постели. Приключение согреет ей кровь, придаст силы на будущее. Бесс не сомневалась, что Люси Уилтон приглянется Оуэну Арчеру. Светловолосая, стройная, с хорошей осанкой, ясными голубыми глазами и завораживающей улыбкой — которая, впрочем, очень редко появлялась на ее лице в последнее время.Оуэн напомнил трактирщице ее первого мужа, Уилла, падкого на девушек клерка из Скарборо. Бесс поймала Уилла в свои сети благодаря ярко-рыжим локонам и бойкому язычку. Именно Уилл научил ее читать и писать. Умница Уилл. Красавец Уилл.
Бесс знала, каково это — выхаживать умирающего мужа и со страхом смотреть в будущее. Она сама похоронила двух мужей, любимых мужей. Отцов ее детей. У бедняжки Люси нет даже такого утешения, как дети.
Оуэн Арчер может оказаться как раз тем мужчиной, который приободрит Люси. Одна только мысль не давала Бесс покоя — уж очень вовремя появился этот незнакомец, как раз тогда, когда Уилтонам не обойтись без его услуг.
Оуэн не собирался заводить с аптекарем долгий разговор, он хотел только познакомиться с ним и составить первое впечатление. Дверь в лавку была слегка приоткрыта.
За прилавком стояла женщина, отмеряя в кисет порошок для покупателя, который расхаживал по аптеке, жалуясь на непогоду. Покупатель был хорошо одет, а его грубоватый говор выдавал в нем жителя северных графств. Скорее всего, какой-нибудь торговец. Видимо, он совсем не огорчился, что его обслуживает не аптекарь, а молодая женщина, которую Оуэн принял за дочь хозяина.
Женщина подняла взгляд на Оуэна. Потом снова посмотрела на него, на сей раз с каким-то беспокойством. Оуэну было жаль, что он встревожил эту миловидную особу с тонкими чертами лица и ясными глазами. Он прекрасно понимал, откуда эта тревога. Входит незнакомец, весь в шрамах, в пропыленной одежде. Недалеко и до беды. Возможно, она права. Он подождал, пока покупатель не ушел, и только тогда приблизился к прилавку. Женщина внимательно рассмотрела его, задержав взгляд на шраме, пересекавшем скулу.
— А хозяин есть?
Женщина насторожилась.
— Сейчас нет. Чем могу быть полезна?
Как глупо. Он ведь знал, что аптекарь прикован к постели. Да, неудачное начало разговора.
— У вас найдется мазь из посконника и окопника? Шрам стягивается и ноет от холодного ветра.
Она перегнулась через прилавок и дотронулась до его скулы. Он заулыбался.
— Какое нежное прикосновение.
Она отдернула руку, словно обожглась.
— Я понимаю, это трудно, но вам придется смириться с мыслью, что я и есть аптекарь.
Глаза ее сверкали, а от тона веяло холодом. Что за дерзкая девчонка, надо же — назвалась аптекарем.
— Прошу прощения. Просто ваше прикосновение привело меня в замешательство.
— Сладкие речи…
— Я ведь уже попросил прощения. Она кивнула.
— Лучше всего смягчает кожу мед с календулой. Спросите у любой придворной дамы.
— Смягчает. Да. Именно это мне и нужно. Но еще то, что ослабляет жжение. Я имею в виду шрам. — Он улыбнулся.
Она осталась серьезной и чуть напряженной. Ее голубые глаза излучали холодный блеск.
Тогда он перестал улыбаться и закашлялся.
— Еще раз прошу прощения.
— Я могу кое-что добавить для охлаждения кожи. — Она склонила голову набок, по-прежнему пристально глядя на него. — Вы как-то странно говорите. Вы ведь не с севера.
— Моя родина — Уэльс. А шрам я заработал на службе у короля.
— Солдат?
Он видел, что ей это не понравилось. Да, разговор как-то не клеился.
— Теперь уже нет. Я понял свою ошибку и свернул с того пути. — Он подарил ей самую обезоруживающую улыбку, на какую был способен.
— Вы везунчик.
Не похоже, чтобы ему удалось очаровать ее.
— Это служит мне оправданием, если я неловко обращаюсь с женщинами. — В частности, Йоркскими женщинами.
Она улыбнулась довольно вежливо и отошла от прилавка, чтобы приготовить мазь. Оуэн наблюдал за ней, отмечая ее плавные движения, грациозные и уверенные. Волосы женщины были убраны под белый платок, так что взгляду открывалась длинная, стройная шея. Он пожалел, что не может любоваться ею двумя глазами.
Она напряженно обернулась.
— У меня что, рога выросли?
Он покраснел, только сейчас поняв, что неприлично уставился на аптекаршу. Но ведь она не могла не заметить восхищения в его взгляде. На этот раз Оуэн не стал извиняться, ведь он не сделал ничего, что могло бы ее оскорбить. Но на всякий случай решил сменить тему.
— Я заметил выход в сад. — Он показал на дверь. — Вы держите пчел?
— Пчел?
— Чтобы иметь мед для мази.
— У нас нет ульев. Я хотела бы завести пчел, но нет времени ухаживать за ними. Муж болен. Мед мы берем в аббатстве Святой Марии. А вы садовник?
Ее муж? Неужели перед ним миссис Уилтон? Не может быть.
— Я был садовником в другой жизни.
Она удивилась. Какие все-таки у нее ясные голубые глаза. Они глядят прямо в душу.
— Когда я был мальчишкой в Уэльсе.
— Да, далеко вы забрались от дома.
— Действительно далеко. — Ему определенно нравились эти глаза.
Она прокашлялась и кивнула на баночку, зажатую в его руке.
— Ах да. — Он отдал ей склянку.
Она зачерпнула специальной ложечкой мазь. Ровно одну порцию.
— У вас верный глаз.
— Пять лет выучки у мужа, — с тихой гордостью ответила она.
Ну вот опять.
— Вы, должно быть, миссис Уилтон.
Она кивнула. Какое разочарование. Замужем, к тому же за человеком, к которому он надеялся устроиться на работу. Он протянул ей руку.
— Оуэн Арчер. Решил задержаться в Йорке на какое-то время, поэтому теперь мы будем соседями.
Она замешкалась в нерешительности, но потом пожала ему руку. Рукопожатие было твердым и теплым.
— Мы рады, что вы будете нашим покупателем, мастер Арчер. А у Мерчетов вам будет хорошо.
— Вы сказали, что ваш муж болен…
Она сразу замкнулась и протянула ему склянку с мазью.
— Будьте поосторожнее, лекарство довольно сильное.
Он пожалел о заданном вопросе.
— Постараюсь.
Над входной дверью звякнул колокольчик. Прекрасная миссис Уилтон глянула за плечо Оуэна на порог, и в ее лице не осталось ни кровинки. Агент обернулся, чтобы посмотреть, чей приход так ее огорчил. Судебный пристав, Поттер Дигби. Видимо, Оуэн обзавелся второй тенью.
Миссис Уилтон не шевелилась. Оуэн взял в руки склянку с мазью.
— Ту мазь, что у меня была, я применял дважды в день. С этим лекарством поступать так же?
Она перевела на него взгляд голубых глаз. Постепенно щеки у нее снова порозовели.
— Дважды в день? Должно быть, этот шрам вас сильно беспокоит. Когда вы были ранены?
— Три года тому назад.
Пристав подошел к прилавку и остановился слева от Оуэна. С уязвимой стороны. Подлый негодяй. Оуэн постарался взять себя в руки. Он неторопливо оперся правым локтем о прилавок и развернулся, чтобы взглянуть на Дигби.
Пристав кивнул Оуэну, после чего обратился к хозяйке:
— Зашел узнать о здоровье мастера Уилтона. С Божьей помощью ему лучше?
— Он идет на поправку, мастер Дигби. Спасибо, что беспокоитесь.
Оуэн отметил про себя, что, хотя он ее и раздражал, она говорила с ним менее холодно, чем с этим приставом. Даст Бог, ей никогда не придет в голову обратиться к нему таким тоном.
Но Дигби, видимо, ничего не замечал.
— Я помяну мастера Уилтона в своих молитвах.
— Мы очень вам признательны.
Ничего подобного. По крайней мере, она не была ему признательна, это ясно.
— Да пребудет с вами Господь. — Пристав слегка поклонился и выскользнул из двери.
Загадка. Не многих обрадовал бы визит судебного пристава, но реакция миссис Уилтон — не просто неприязнь. Видимо, у нее с Дигби старые счеты. Оуэн решил подумать об этом на досуге.
Миссис Уилтон вцепилась в край прилавка так, что побелели костяшки пальцев. Она закрыла глаза, а когда открыла, то как будто удивилась, что по-прежнему видит перед собой Оуэна. А тот проклинал себя за то, что притащил за собою в лавку эту тень.
— Неприятный тип, — заметил он.
— Говорят, он хорошо справляется со своей работой.
— А с чего вдруг от пристава несет рыбой?
— Из-за матери. Она живет у реки.
— Ах, да. Повитуха, кажется.
Миссис Уилтон напряглась.
— Вы здесь совсем недавно, но знаете о ней?
Будь проклят его язык.
— Я уже встречался с приставом. Мне сказали, что он сын Женщины с Реки.
Миссис Уилтон кивнула.
— И все-таки, откуда такой стойкий запах рыбы? Не может же он жить вместе с матерью. Ему по должности положено иметь жилье неподалеку от монастыря.
— Да, он живет в городе, но так как он не женат, то мать чинит и стирает его одежду. — Миссис Уилтон обернулась и бросила взгляд на занавес из бусин в дверном проеме. — Я должна проверить, как там мастер Уилтон.
— Конечно. Спасибо за мазь, миссис Уилтон. — Оуэн выложил на прилавок шиллинг. — Этого хватит?
— На это можно купить шесть склянок, мастер Арчер. Довольно будет и двух пенни.
Он отдал ей мелкие монетки.
— Надеюсь, вашему мужу в самом деле с каждым днем становится лучше.
Она слабо улыбнулась.
Была в миссис Уилтон какая-то печаль, которая его интриговала.
На улице Оуэн остановился на секунду у калитки, ведущей на задворки дома, к огороду. Если улыбнется удача, он целые дни будет проводить рядом с красавицей миссис Уилтон. Придется в разговоре с гильдмейстером пустить в ход все свое обаяние, чтобы добиться этого.
Оуэн вернулся в таверну, собираясь расспросить, где находятся бани. Он предполагал, что ему как никогда понадобится как следует помыться после визита к Магде Дигби.
* * *
Оставшись одна в лавке, Люси пыталась побороть страхи, грозившие отвлечь ее от дела. Ведь в ее руках находилась человеческая жизнь. Нельзя допустить, чтобы снотворное для Элис Бейкер оказалось слишком сильным. Нужно сохранять ясную голову. Но зачем все-таки приходил Дигби? Неужели он что-то пронюхал? Судебный пристав вполне способен их уничтожить. Разве архидиакон Ансельм допустит это? Нет, он слишком любит Николаса. А Поттер Дигби чересчур большой подхалим, чтобы противоречить архидиакону. Во всяком случае, она молилась, чтобы так оно и было. Какая гнусность, что она благодарна судьбе за противоестественную любовь, которую архидиакон испытывает к ее мужу.Довольно об этом. Брат Вульфстан ничего бы не выиграл, рассказав о случившемся кому-нибудь, кроме нее. Судебный пристав ни о чем не знает. Как и архидиакон. Люси заставила себя переключить мысли со своих бед, закончила готовить лекарства и написала этикетку. Отставляя в сторону пузырек, она случайно задела горшочек с медом, который так и остался на прилавке после того, как она смешивала для незнакомца мазь. Ставя горшочек на прежнее место на верхнюю полку, Люси вспомнила странное покалывание на коже в тот момент, когда она потянулась за лекарством и почувствовала на себе взгляд черного глаза. Казалось, этот взгляд прожигал насквозь плотную ткань ее шерстяного платья. Еще ни разу в жизни ей не доводилось так остро сознавать, что она женщина. Слава Богу, что хотя бы другой глаз у этого человека закрыт.
Люси раскраснелась, устыдившись собственных мыслей. Милостивая Мадонна и все святые, она ведь замужняя женщина. А этот Оуэн Арчер оскорбил ее — обращался с ней как с глупой девчонкой, не имевшей права находиться за аптекарским прилавком. Николас никогда так не вел себя с ней.