Страница:
— Я сама помою его. Своим соком. И он снова вырастет.
И тут зазвонил телефон.
Я протянул руку, взял трубку. Лорен.
— Я только что получил твою телеграмму.
— Хорошо.
— Все в порядке? Где она?
— Рядом. Можешь с ней поговорить, — и вложил трубку в ее руку.
— Все отлично, Лорен, — проворковала она. — Нет, нет, не волнуйся… У вас было чудесно, но не могла же я оставаться до бесконечности… Да, благодарю. Я задержусь в Калифорнии на несколько недель, а потом, вероятно, вернусь в Лондон… Перед отъездом позвоню… Мы как раз собираемся на обед… Поцелуйте за меня Алисию™ До свидания.
Она положила трубку на рычаг, затем скинула меня с себя. Я перекатился на спину, она села, зыркнула на меня сверху вниз.
— Да ты просто мерзавец.
И мы оба захохотали.
Они сидели у стойки, когда мы вошли в коктейль-холл. При виде леди Эйрес глаза их широко раскрылись.
Никто не носит мини-юбки лучше англичанок. Кажется, их ноги находятся в непрерывном плавном движении, от которого нельзя отвести взгляда.
Арнольд соскользнул с высокого стула.
— Тони Руарк, Анджело Перино, — представил он нас.
Руарк, крупный черноволосый ирландец, сразу же мне понравился. Мы обменялись крепким рукопожатием.
Я познакомил их со своей дамой, и они раздвинулись, освобождая ей проход к стойке. Начавшийся было разговор оборвался, едва она стала садиться на стул. Там было на что посмотреть. Потом мы заказали коктейли.
Пять минут я мирился со светской болтовней, затем перешел к делу.
— Арнольд говорил, что у вас есть подходящие для меня производственные площади.
— Вполне возможно, — осторожно ответил Руарк.
— Там есть все, что нужно, — вмешался Арнольд Зикер. — Восемнадцать тысяч акров. Из них две тысячи — ангар, который можно использовать хоть сейчас. Кроме того, пристань и железнодорожная ветка.
Я словно и не слышал Арнольда. Ему лишь бы получить комиссионные.
— Я не понимаю, почему вы решили продать завод? — обратился я к Руарку.
— Честно?
Я кивнул.
— Никакой перспективы.
Я молчал, предлагая ему продолжать.
— Все написано черным по белому. Уменьшение расходов на оборону прежде всего ударит по нам.
— Почему вы так думаете? — спросил я. — Куда они денутся без вертолетов?
Компания Руарка выпускала в основном винтокрылые машины.
— Они потребуются, — согласился он, — но не в таком количестве. У нас все ладилось, пока титаны занимались своими дорогостоящими проектами. «Боинг» строил «747-й», «Локхид» — «1011»[7] и сверхзвуковой бомбардировщик, серийное производство которого никак не утвердит Конгресс. А теперь все, что останется, отдадут им.
И это естественно. У них больше работников, больше наличных средств.
— А как насчет коммерческого использования ваших вертолетов?
— Исключено. Рынок заполнен. А потом, наши вертолеты не приспособить для мирных целей. Они проектировались как боевые машины, — он отпил из бокала. — Мы уже получили извещение, что на следующий год заказов не будет.
— Я это ценю, — я смотрел ему прямо в глаза. — Вашу честность и откровенность.
Он улыбнулся.
— Вы спрашиваете, я отвечаю. Да я ничего и не сказал вам такого, чего вы не узнали бы сами, если б навели справки.
— Все равно спасибо. Вы сберегли мне немало времени. Вся необходимая документация по заводу у вас с собой?
— Да, — он указал на «дипломат», стоящий на полу у его ног.
— Хорошо, — кивнул я. — Тогда давайте пообедаем, а потом поднимемся ко мне и все обстоятельно посмотрим.
Из нашего номера они ушли в четвертом часу утра.
— Как надумаете осмотреть завод, сообщите. Я пришлю за вами самолет.
— Благодарю. Я свяжусь с вами завтра.
Джон Дункан прилетал утренним рейсом. Из «Вифлеем моторс» он уволился четыре года назад, когда ему стукнуло шестьдесят. В наши планы Номер Один посвятил только его.
— Джон Дункан для меня что Чарли Соренсен для Генри Форда. В автомобилях для него нет тайн, — сказал мне как-то старик.
— Но он на пенсии, — возразил я.
— Он вернется, — заверил меня Номер Один. — Насколько я его знаю, ему уже до смерти надоело корпеть в гараже над газотурбинным двигателем собственной конструкции.
Номер Один не ошибся. Джон Дункан задал мне лишь один вопрос: когда мы намерены начать?
Закрыв за ними дверь, я вернулся в гостиную, налил себе виски, сложил бумаги в стопку, сел на диван.
— Они ушли? — донесся с порога спальни ее голос.
Я поднял голову. Ночная рубашка из тончайшего батиста не скрывала таящихся под ней сокровищ. Я кивнул.
— Я заснула, но сквозь сон слышала ваши голоса.
Сколько времени?
Я посмотрел на часы.
— Двадцать минут четвертого.
— Ты, должно быть, совсем вымотался.
Она налила себе джина с тоником. Села в кресло. Пригубила бокал.
— Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, всего этого не нужно для изготовления нескольких гоночных автомобилей, не так ли?
Я не стал с ней спорить.
— То есть ты задумал что-то еще?
— Да.
Она замялась.
— Лорен знает об этом?
— Нет.
Она помолчала, выпила джин.
— А ты не волнуешься?
— На счет чего?
— Насчет меня. Что я могу ему рассказать.
— Нет.
— Почему? Ты же ничего обо мне не знаешь.
— Знаю, и предостаточно, — я поднялся, добавил в бокал канадского виски, повернулся к ней. — Помимо того, что в постели с тобой едва ли кто потягается, мне думается, что ты очень честная и порядочная женщина.
Она замерла, облизала губы розовым язычком.
— Я тебя люблю.
— И это мне известно, — ухмыльнулся я.
Она швырнула в меня бокал, и мы отправились в спальню.
Глава 10
Глава 11
Глава 12
И тут зазвонил телефон.
Я протянул руку, взял трубку. Лорен.
— Я только что получил твою телеграмму.
— Хорошо.
— Все в порядке? Где она?
— Рядом. Можешь с ней поговорить, — и вложил трубку в ее руку.
— Все отлично, Лорен, — проворковала она. — Нет, нет, не волнуйся… У вас было чудесно, но не могла же я оставаться до бесконечности… Да, благодарю. Я задержусь в Калифорнии на несколько недель, а потом, вероятно, вернусь в Лондон… Перед отъездом позвоню… Мы как раз собираемся на обед… Поцелуйте за меня Алисию™ До свидания.
Она положила трубку на рычаг, затем скинула меня с себя. Я перекатился на спину, она села, зыркнула на меня сверху вниз.
— Да ты просто мерзавец.
И мы оба захохотали.
Они сидели у стойки, когда мы вошли в коктейль-холл. При виде леди Эйрес глаза их широко раскрылись.
Никто не носит мини-юбки лучше англичанок. Кажется, их ноги находятся в непрерывном плавном движении, от которого нельзя отвести взгляда.
Арнольд соскользнул с высокого стула.
— Тони Руарк, Анджело Перино, — представил он нас.
Руарк, крупный черноволосый ирландец, сразу же мне понравился. Мы обменялись крепким рукопожатием.
Я познакомил их со своей дамой, и они раздвинулись, освобождая ей проход к стойке. Начавшийся было разговор оборвался, едва она стала садиться на стул. Там было на что посмотреть. Потом мы заказали коктейли.
Пять минут я мирился со светской болтовней, затем перешел к делу.
— Арнольд говорил, что у вас есть подходящие для меня производственные площади.
— Вполне возможно, — осторожно ответил Руарк.
— Там есть все, что нужно, — вмешался Арнольд Зикер. — Восемнадцать тысяч акров. Из них две тысячи — ангар, который можно использовать хоть сейчас. Кроме того, пристань и железнодорожная ветка.
Я словно и не слышал Арнольда. Ему лишь бы получить комиссионные.
— Я не понимаю, почему вы решили продать завод? — обратился я к Руарку.
— Честно?
Я кивнул.
— Никакой перспективы.
Я молчал, предлагая ему продолжать.
— Все написано черным по белому. Уменьшение расходов на оборону прежде всего ударит по нам.
— Почему вы так думаете? — спросил я. — Куда они денутся без вертолетов?
Компания Руарка выпускала в основном винтокрылые машины.
— Они потребуются, — согласился он, — но не в таком количестве. У нас все ладилось, пока титаны занимались своими дорогостоящими проектами. «Боинг» строил «747-й», «Локхид» — «1011»[7] и сверхзвуковой бомбардировщик, серийное производство которого никак не утвердит Конгресс. А теперь все, что останется, отдадут им.
И это естественно. У них больше работников, больше наличных средств.
— А как насчет коммерческого использования ваших вертолетов?
— Исключено. Рынок заполнен. А потом, наши вертолеты не приспособить для мирных целей. Они проектировались как боевые машины, — он отпил из бокала. — Мы уже получили извещение, что на следующий год заказов не будет.
— Я это ценю, — я смотрел ему прямо в глаза. — Вашу честность и откровенность.
Он улыбнулся.
— Вы спрашиваете, я отвечаю. Да я ничего и не сказал вам такого, чего вы не узнали бы сами, если б навели справки.
— Все равно спасибо. Вы сберегли мне немало времени. Вся необходимая документация по заводу у вас с собой?
— Да, — он указал на «дипломат», стоящий на полу у его ног.
— Хорошо, — кивнул я. — Тогда давайте пообедаем, а потом поднимемся ко мне и все обстоятельно посмотрим.
Из нашего номера они ушли в четвертом часу утра.
— Как надумаете осмотреть завод, сообщите. Я пришлю за вами самолет.
— Благодарю. Я свяжусь с вами завтра.
Джон Дункан прилетал утренним рейсом. Из «Вифлеем моторс» он уволился четыре года назад, когда ему стукнуло шестьдесят. В наши планы Номер Один посвятил только его.
— Джон Дункан для меня что Чарли Соренсен для Генри Форда. В автомобилях для него нет тайн, — сказал мне как-то старик.
— Но он на пенсии, — возразил я.
— Он вернется, — заверил меня Номер Один. — Насколько я его знаю, ему уже до смерти надоело корпеть в гараже над газотурбинным двигателем собственной конструкции.
Номер Один не ошибся. Джон Дункан задал мне лишь один вопрос: когда мы намерены начать?
Закрыв за ними дверь, я вернулся в гостиную, налил себе виски, сложил бумаги в стопку, сел на диван.
— Они ушли? — донесся с порога спальни ее голос.
Я поднял голову. Ночная рубашка из тончайшего батиста не скрывала таящихся под ней сокровищ. Я кивнул.
— Я заснула, но сквозь сон слышала ваши голоса.
Сколько времени?
Я посмотрел на часы.
— Двадцать минут четвертого.
— Ты, должно быть, совсем вымотался.
Она налила себе джина с тоником. Села в кресло. Пригубила бокал.
— Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, всего этого не нужно для изготовления нескольких гоночных автомобилей, не так ли?
Я не стал с ней спорить.
— То есть ты задумал что-то еще?
— Да.
Она замялась.
— Лорен знает об этом?
— Нет.
Она помолчала, выпила джин.
— А ты не волнуешься?
— На счет чего?
— Насчет меня. Что я могу ему рассказать.
— Нет.
— Почему? Ты же ничего обо мне не знаешь.
— Знаю, и предостаточно, — я поднялся, добавил в бокал канадского виски, повернулся к ней. — Помимо того, что в постели с тобой едва ли кто потягается, мне думается, что ты очень честная и порядочная женщина.
Она замерла, облизала губы розовым язычком.
— Я тебя люблю.
— И это мне известно, — ухмыльнулся я.
Она швырнула в меня бокал, и мы отправились в спальню.
Глава 10
Она подошла ко мне, когда я брился.
— Ночью ты кричал во сне, — расслышал я сквозь жужжание электробритвы. — Сел, закрыл лицо руками и начал кричать.
Я смотрел на ее отображение в зеркале.
— Извини.
— Сначала я не знала, что и делать. Потом обняла тебя, уложила, и ты успокоился.
— Ничего не помню, — я выключил электробритву.
Конечно, я обманывал ее. Этот кошмар никогда не покидал меня. Ни во сне, ни наяву. Я протер лицо лосьоном.
— Скажи, Анджело, почему твои глаза не улыбаются?
— Я побывал на том свете… Счастливчики остаются там. Мне же не повезло.
Ее отображение исчезло. Слишком поздно я вспомнил об участи, постигшей ее мужа, и последовал за ней в спальню. Она стояла у окна, глядя на Сан-Франциско. Я обнял ее, повернул к себе.
— Я говорил только про себя.
Она прижалась лицом к моей груди. По щекам ее катились слезы.
— Я понимаю, что ты хотел сказать, но ничего не могу с собой поделать.
— Все нормально. Ты такая красивая.
Внезапно она разозлилась. Отпрянула от меня.
— Да что же это с вами такое? Джон ничем не отличался от тебя. Почему вы никого не подпускаете к себе?
Почему в ваших душах нет ничего, кроме безумного желания разбиться о какую-нибудь стену?
— Ладно.
— Что «ладно»? — фыркнула она.
— С этим я уже покончил. Придумай что-нибудь поновей.
Еще мгновение она смотрела на меня, сверкая глазами, затем злость ее исчезла, она вернулась в мои объятья.
— Извини, Анджело, — прошептала она. — Я не имела права…
Я приложил палец к ее губам.
— У тебя есть все права. Пока я не безразличен тебе.
«Фалькон» стоял среди «Боингов-707» и «747», ожидавших разрешения на взлет, словно воробей, затесавшийся в орлиную стаю. Пилот повернулся к нам.
— Ждать осталось недолго. По очереди мы четвертые.
Я посмотрел на сидящего в кресле напротив Джона Дункана. Лицо напряженное, словно маска. Он не любил летать и, увидев самолет, едва не выскочил из такси, чтобы вернуться в отель.
Я подмигнул Бобби.
— Вам удобно, Джон?
Он не улыбнулся. Легкая беседа не отвлекла его, и он молчал, пока мы не вырулили на взлетную полосу.
— Если ты не возражаешь, Анджело, обратно я вернусь поездом.
Я рассмеялся. Годы не изменили его. Возможно, волосы и поредели, но руки и глаза остались такими же быстрыми и уверенными. Я видел перед собой прежнего Джона Дункана, который тридцать лет назад собирал в парке мою педальную машину.
Самолет приземлился на заводском аэродроме. Тони Руарк встретил нас у трапа. Я представил его Дункану.
— Я взял на себя смелость снять вам номера в местном отеле, — сказал Тони. — Полагаю, вам понадобится не меньше двух дней, чтобы осмотреть завод.
С двумя днями он сильно просчитался. Мы провели на заводе всю неделю. И без Джона Дункана я бы просто захлебнулся в потоке информации. Тут я начал понимать, почему Номер Один полностью доверялся ему. Он не упускал ни единой мелочи. Даже глубину канала, ведущего к нашим причалам, на случай, если придется принимать тяжелые баржи.
В конце недели мы сидели над планом завода в моем номере. Бобби налила нам по бокалу и удалилась в спальню.
— Каково ваше мнение? — осведомился я.
— Может получиться. Главный сборочный корпус придется удлинить, чтобы добиться максимальной эффективности конвейера, но с этим проблем не будет. Места предостаточно. Удачно расположены подготовительные цеха. Кое-что придется пристроить, но не очень много. Беспокоит меня другое.
— Что именно?
— Сталь. Я не знаю металлургических заводов Западного побережья. Если они не смогут насытить наши потребности, лист придется возить с Востока, и мы разоримся до того, как с конвейера сойдет первый автомобиль. Я бы предпочел, чтобы у нас был собственный металлургический завод. Как раз этим «Форд» и «Джи эм» всегда били нас. Они выпускали автомобили, а мы ждали, когда подвезут стальной лист.
— Мы этим займемся. Что еще?
Он покачал головой.
— В остальном полный порядок.
— Вы можете сказать, какая сумма потребуется на реконструкцию завода?
— Не зная, какой автомобиль будет выпускаться?
Нет.
— «Форд» строит новый завод для выпуска малолитражек. Во сколько он обойдется?
— Я слышал, в сто миллионов.
— Нам потребуется столько же?
— Возможно. Я бы хотел привлечь к этому делу специалистов. Не люблю догадок.
— Много у них уйдет на это времени?
— Три-четыре недели.
— Слишком долго, — я покачал головой. — С покупкой завода решать надо незамедлительно. Мы не можем не говорить ни да, ни нет.
— Решать-то будешь ты, — он заулыбался. — Ты напоминаешь мне Номера Один. Тот тоже никогда не ждал точных расчетов.
— Вы думаете, завод стоит шесть миллионов, которые просит за него Руарк?
— А вы делали оценку?
— Да, — кивнул я. — Дважды. В одном случае его оценили в десять миллионов, в другом — в девять и шесть десятых.
— И что Руарк намерен делать с заводом по истечении контракта с министерством обороны?
— Продать его.
— Он никогда не найдет покупателя на весь завод.
Придется продавать по частям. На это у него уйдет полжизни, — Дункан задумался. — Интересно, жаден ли он до работы?
— Не знаю. Уходить от дел ему вроде бы рановато.
Человек он энергичный.
— Походив по заводу, я проникся к нему уважением.
В автостроении он добился бы блестящих успехов. Если, конечно, его это заинтересует.
— К чему вы клоните? — я действительно не понял, о чем ведет речь Дункан.
— Почему бы не использовать его опыт? — продолжил тот. — Поработав со мной пару лет, он станет едва ли не лучшим специалистом в нашей области. А я ведь не молодею.
Мы с Руарком договорились встретиться в три. Я вошел в кабинет. Огляделся. Никаких излишеств. Тут только работали.
Он предложил сесть в кресло.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Нет, благодарю.
Руарк закурил.
— Так что вы надумали?
— Полагаю, я могу назвать вам длинный перечень причин, побудивших меня отказаться от покупки. Но, наверное, для вас это не важно.
Он кивнул.
— Согласен с вами. Причины не важны, — он глубоко затянулся, выпустил струю дыма. — Знаете, я даже рад.
Завод этот я, можно сказать, построил собственными руками. Капитан должен идти на дно со своим кораблем.
— Нет, это романтическая глупость. Умный капитан подбирает себе другой корабль.
— Куда я пойду? — спросил он. — Обратно к «Беллу»? «Сикорскид?[8] Нет уж. Я слишком долго был вольным стрелком. А где еще я смогу приложить свои знания? У вертолетов своя специфика.
— А вы не думали об автомобилях? Их строят по всей стране.
— Вы, должно быть, шутите! — воскликнул он. — Что я понимаю в автомобилях?
— В производстве летательных аппаратов и автомобилей принципиальной разницы нет. Только в последнем случае количество изготавливаемых изделий несравненно больше.
Он молчал.
— Джон Дункан говорит, что за два года сделает из вас лучшего специалиста в отрасли. А этот хитрый шотландец зря слова не скажет. Уж можете мне поверить.
Если он уверен, что у вас талант, значит, так оно и есть.
Остается лишь реализовать его.
— А что прикажете делать со всем этим? — он обвел рукой окна, из которых открывался вид на заводские корпуса.
— Продайте.
— Кому? Мне потребуется пять лет, чтобы распродать все по частям.
— Я не о заводе. Продайте вашу компанию.
— Кто ее купит? Компания почти на мели. После ликвидации имущества мне едва ли удастся выручить за нее больше миллиона.
— Именно эту цифру я и имел в виду. При условии, что вы согласитесь подписать с нами семилетний контракт.
Руарк рассмеялся, протянул руку.
— Знаете, мне, похоже, понравится работать с вами.
Я пожал ему руку.
— А почему вы так думаете?
— Мне импонирует ваша самоуверенность.
— А на что вы, собственно, жалуетесь? — рассмеялся я. — Благодаря мне вы только что стали миллионером.
— Кто спорит, — он достал из ящика стола бутылку. — Что будет дальше?
Я наблюдал, как он разливает шотландское.
— Джон Дункан уже уехал в Детройт. Нужно оценить, в какую сумму обойдется реконструкция завода. Он вернется через неделю с командой специалистов.
— Логично, — Руарк передал мне полный стакан. — А теперь, раз уж вы владелец компании, как насчет текущих расходов? В конце месяца вы должны заплатить банку двести тысяч долларов.
— Я уже распорядился, чтобы наши финансисты со всем разобрались.
— Вы, кажется, подумали обо всем, кроме одного. Чем в это время заниматься мне?
— А на вас ляжет покупка металлургического завода.
С объемом производства, достаточным для выпуска двухсот пятидесяти тысяч автомобилей в год. Мы не можем возить сталь через всю страну, не рискуя обанкротиться, — я пригубил виски. — И еще. Переходите на канадское виски. Вы теперь строите автомобили, а не вертолеты.
— Ночью ты кричал во сне, — расслышал я сквозь жужжание электробритвы. — Сел, закрыл лицо руками и начал кричать.
Я смотрел на ее отображение в зеркале.
— Извини.
— Сначала я не знала, что и делать. Потом обняла тебя, уложила, и ты успокоился.
— Ничего не помню, — я выключил электробритву.
Конечно, я обманывал ее. Этот кошмар никогда не покидал меня. Ни во сне, ни наяву. Я протер лицо лосьоном.
— Скажи, Анджело, почему твои глаза не улыбаются?
— Я побывал на том свете… Счастливчики остаются там. Мне же не повезло.
Ее отображение исчезло. Слишком поздно я вспомнил об участи, постигшей ее мужа, и последовал за ней в спальню. Она стояла у окна, глядя на Сан-Франциско. Я обнял ее, повернул к себе.
— Я говорил только про себя.
Она прижалась лицом к моей груди. По щекам ее катились слезы.
— Я понимаю, что ты хотел сказать, но ничего не могу с собой поделать.
— Все нормально. Ты такая красивая.
Внезапно она разозлилась. Отпрянула от меня.
— Да что же это с вами такое? Джон ничем не отличался от тебя. Почему вы никого не подпускаете к себе?
Почему в ваших душах нет ничего, кроме безумного желания разбиться о какую-нибудь стену?
— Ладно.
— Что «ладно»? — фыркнула она.
— С этим я уже покончил. Придумай что-нибудь поновей.
Еще мгновение она смотрела на меня, сверкая глазами, затем злость ее исчезла, она вернулась в мои объятья.
— Извини, Анджело, — прошептала она. — Я не имела права…
Я приложил палец к ее губам.
— У тебя есть все права. Пока я не безразличен тебе.
«Фалькон» стоял среди «Боингов-707» и «747», ожидавших разрешения на взлет, словно воробей, затесавшийся в орлиную стаю. Пилот повернулся к нам.
— Ждать осталось недолго. По очереди мы четвертые.
Я посмотрел на сидящего в кресле напротив Джона Дункана. Лицо напряженное, словно маска. Он не любил летать и, увидев самолет, едва не выскочил из такси, чтобы вернуться в отель.
Я подмигнул Бобби.
— Вам удобно, Джон?
Он не улыбнулся. Легкая беседа не отвлекла его, и он молчал, пока мы не вырулили на взлетную полосу.
— Если ты не возражаешь, Анджело, обратно я вернусь поездом.
Я рассмеялся. Годы не изменили его. Возможно, волосы и поредели, но руки и глаза остались такими же быстрыми и уверенными. Я видел перед собой прежнего Джона Дункана, который тридцать лет назад собирал в парке мою педальную машину.
Самолет приземлился на заводском аэродроме. Тони Руарк встретил нас у трапа. Я представил его Дункану.
— Я взял на себя смелость снять вам номера в местном отеле, — сказал Тони. — Полагаю, вам понадобится не меньше двух дней, чтобы осмотреть завод.
С двумя днями он сильно просчитался. Мы провели на заводе всю неделю. И без Джона Дункана я бы просто захлебнулся в потоке информации. Тут я начал понимать, почему Номер Один полностью доверялся ему. Он не упускал ни единой мелочи. Даже глубину канала, ведущего к нашим причалам, на случай, если придется принимать тяжелые баржи.
В конце недели мы сидели над планом завода в моем номере. Бобби налила нам по бокалу и удалилась в спальню.
— Каково ваше мнение? — осведомился я.
— Может получиться. Главный сборочный корпус придется удлинить, чтобы добиться максимальной эффективности конвейера, но с этим проблем не будет. Места предостаточно. Удачно расположены подготовительные цеха. Кое-что придется пристроить, но не очень много. Беспокоит меня другое.
— Что именно?
— Сталь. Я не знаю металлургических заводов Западного побережья. Если они не смогут насытить наши потребности, лист придется возить с Востока, и мы разоримся до того, как с конвейера сойдет первый автомобиль. Я бы предпочел, чтобы у нас был собственный металлургический завод. Как раз этим «Форд» и «Джи эм» всегда били нас. Они выпускали автомобили, а мы ждали, когда подвезут стальной лист.
— Мы этим займемся. Что еще?
Он покачал головой.
— В остальном полный порядок.
— Вы можете сказать, какая сумма потребуется на реконструкцию завода?
— Не зная, какой автомобиль будет выпускаться?
Нет.
— «Форд» строит новый завод для выпуска малолитражек. Во сколько он обойдется?
— Я слышал, в сто миллионов.
— Нам потребуется столько же?
— Возможно. Я бы хотел привлечь к этому делу специалистов. Не люблю догадок.
— Много у них уйдет на это времени?
— Три-четыре недели.
— Слишком долго, — я покачал головой. — С покупкой завода решать надо незамедлительно. Мы не можем не говорить ни да, ни нет.
— Решать-то будешь ты, — он заулыбался. — Ты напоминаешь мне Номера Один. Тот тоже никогда не ждал точных расчетов.
— Вы думаете, завод стоит шесть миллионов, которые просит за него Руарк?
— А вы делали оценку?
— Да, — кивнул я. — Дважды. В одном случае его оценили в десять миллионов, в другом — в девять и шесть десятых.
— И что Руарк намерен делать с заводом по истечении контракта с министерством обороны?
— Продать его.
— Он никогда не найдет покупателя на весь завод.
Придется продавать по частям. На это у него уйдет полжизни, — Дункан задумался. — Интересно, жаден ли он до работы?
— Не знаю. Уходить от дел ему вроде бы рановато.
Человек он энергичный.
— Походив по заводу, я проникся к нему уважением.
В автостроении он добился бы блестящих успехов. Если, конечно, его это заинтересует.
— К чему вы клоните? — я действительно не понял, о чем ведет речь Дункан.
— Почему бы не использовать его опыт? — продолжил тот. — Поработав со мной пару лет, он станет едва ли не лучшим специалистом в нашей области. А я ведь не молодею.
Мы с Руарком договорились встретиться в три. Я вошел в кабинет. Огляделся. Никаких излишеств. Тут только работали.
Он предложил сесть в кресло.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Нет, благодарю.
Руарк закурил.
— Так что вы надумали?
— Полагаю, я могу назвать вам длинный перечень причин, побудивших меня отказаться от покупки. Но, наверное, для вас это не важно.
Он кивнул.
— Согласен с вами. Причины не важны, — он глубоко затянулся, выпустил струю дыма. — Знаете, я даже рад.
Завод этот я, можно сказать, построил собственными руками. Капитан должен идти на дно со своим кораблем.
— Нет, это романтическая глупость. Умный капитан подбирает себе другой корабль.
— Куда я пойду? — спросил он. — Обратно к «Беллу»? «Сикорскид?[8] Нет уж. Я слишком долго был вольным стрелком. А где еще я смогу приложить свои знания? У вертолетов своя специфика.
— А вы не думали об автомобилях? Их строят по всей стране.
— Вы, должно быть, шутите! — воскликнул он. — Что я понимаю в автомобилях?
— В производстве летательных аппаратов и автомобилей принципиальной разницы нет. Только в последнем случае количество изготавливаемых изделий несравненно больше.
Он молчал.
— Джон Дункан говорит, что за два года сделает из вас лучшего специалиста в отрасли. А этот хитрый шотландец зря слова не скажет. Уж можете мне поверить.
Если он уверен, что у вас талант, значит, так оно и есть.
Остается лишь реализовать его.
— А что прикажете делать со всем этим? — он обвел рукой окна, из которых открывался вид на заводские корпуса.
— Продайте.
— Кому? Мне потребуется пять лет, чтобы распродать все по частям.
— Я не о заводе. Продайте вашу компанию.
— Кто ее купит? Компания почти на мели. После ликвидации имущества мне едва ли удастся выручить за нее больше миллиона.
— Именно эту цифру я и имел в виду. При условии, что вы согласитесь подписать с нами семилетний контракт.
Руарк рассмеялся, протянул руку.
— Знаете, мне, похоже, понравится работать с вами.
Я пожал ему руку.
— А почему вы так думаете?
— Мне импонирует ваша самоуверенность.
— А на что вы, собственно, жалуетесь? — рассмеялся я. — Благодаря мне вы только что стали миллионером.
— Кто спорит, — он достал из ящика стола бутылку. — Что будет дальше?
Я наблюдал, как он разливает шотландское.
— Джон Дункан уже уехал в Детройт. Нужно оценить, в какую сумму обойдется реконструкция завода. Он вернется через неделю с командой специалистов.
— Логично, — Руарк передал мне полный стакан. — А теперь, раз уж вы владелец компании, как насчет текущих расходов? В конце месяца вы должны заплатить банку двести тысяч долларов.
— Я уже распорядился, чтобы наши финансисты со всем разобрались.
— Вы, кажется, подумали обо всем, кроме одного. Чем в это время заниматься мне?
— А на вас ляжет покупка металлургического завода.
С объемом производства, достаточным для выпуска двухсот пятидесяти тысяч автомобилей в год. Мы не можем возить сталь через всю страну, не рискуя обанкротиться, — я пригубил виски. — И еще. Переходите на канадское виски. Вы теперь строите автомобили, а не вертолеты.
Глава 11
Арнольд влетел в мой номер в «Фэамонте» с налитыми кровью глазами.
— Ты лишил меня девятисот тысяч комиссионных!
Оставил на бобах! Обвел вокруг пальца!
Я широко улыбнулся.
— Остынь, а не то тебя хватит удар.
— Я отволоку тебя в суд! — бушевал он. — Получу с тебя каждый полагающийся мне цент!
— Давай, давай, — покивал я. — Я получу немало удовольствия, когда тебя вызовут свидетелем и ты расскажешь судье, как пытался всучить мне за шесть миллионов долларов компанию, находящуюся на грани банкротства. О чем ты, разумеется, знал заранее.
Он вытаращился на меня.
— Ты этого не сделаешь.
— Почему же? Ты обтяпывал свои делишки, потому что тебя не трогали. И мне кажется, не придется долго упрашивать Конгресс или налоговое управление создать специальную комиссию, которая выяснит, сколько денежек ты высосал у владельцев акций таких вот компаний и корпораций.
Зикер долго молчал, а заговорив, сбавил обороты.
— И что мне теперь делать? Соглашаться на пятнадцать процентов от миллиона?
— Нет.
— Я знал, что ты можешь войти в мое положение, — просиял Арнольд. — Нельзя попирать справедливость.
— Совершенно верно.
— И сколько, по-твоему, должно мне причитаться?
— Пять процентов.
Он побагровел. Даже лишился дара речи. А придя в себя, завопил:
— Черта с два! Да за такие деньги я и улицу не перейду. Лучше не брать ничего!
— Меня и ото устроит.
— Так дела не делаются. Я должен заботиться о собственной репутации.
Я рассмеялся.
— Это точно. Но учти, я только начинаю. Я полагал, ты поможешь мне и в другом деле, но раз ты так ставишь вопрос…
Закончить он мне не дал.
— Я не говорил, что не возьму их. В конце концов, нельзя замыкаться на деньгах. Личные взаимоотношения куда важнее.
— Ты абсолютно прав, Арнольд.
— Я рад, что мы все утрясли. Счет я посылаю Уэйману в «Вифлеем»?
— Нет, пошли его мне. В Детройтский национальный банк.
— Почему? — удивился он. — Разве ты работаешь не на «Вифлеем моторс»?
— С чего ты взял? Это моя личная инициатива. Им я должен лишь одно — подготовить команду для гонок.
Он обдумал мои слова. Чувствовалось, что он мне не верит.
— Ладно. Как скажешь, так и сделаем. Что еще тебе нужно?
— Металлургический завод на Западном побережье.
Свяжись с Тони Руарком. Теперь он работает на меня и скажет, что нам требуется.
Номеру Один я позвонил сразу же после ухода Арнольда.
— Где ты был? — в голосе слышалось недовольство. — Ты не давал о себе знать целую неделю.
Я ввел его в курс дела.
— Ты не теряешь времени даром, — прокомментировал он результаты моих трудов.
— Мне есть с кого брать пример.
— А что слышно из Детройта? — продолжил он допрос.
— Ни слова. Но едва ли такое продлится долго. Только что ушел Арнольд Зикер. Он-то думал, что я действую от лица «Вифлеем моторс». Я его просветил. Сказал, что работаю на себя.
— Ты думаешь, он поверил?
— Нет. Поэтому я и жду, что пойдут разговоры. Он обязательно начнет выяснять в Детройте, что к чему. Неведение для него хуже смерти.
— А как ты решаешь финансовые вопросы?
— Пользуюсь моим фондом. Вы не единственный богатый дедушка в Грос-Пойнт.
Он рассмеялся.
— Едва ли это мудрое решение. А если я не поддержу тебя деньгами?
— Я готов рискнуть. Мой дед говорил, что в Детройте вы пользовались у него наибольшим доверием. Только вы расплачивались со своим бутлегером[9], словно с официальным поставщиком.
— Ты меня пристыдил. Сколько ты уже потратил?
— Около двух миллионов. Миллион на приобретение компании и примерно столько же на текущие расходы ближайших месяцев.
— Возьмешь миллион наличными и миллион облигациями военно-морского займа?
— Заметано.
— Они будут в банке утром. Куда ты теперь?
— В Риверсайд, это здесь, в Калифорнии, переговорю с несколькими гонщиками, потом в Нью-Йорк. У меня встреча с Леном Форманом. Он специалист по размещению ценных бумаг.
Номер Один помолчал.
— В Риверсайд не езди. Ты зашел слишком далеко, прикрытия больше не нужно. Отправляйся прямо в Нью-Йорк. Я хочу, чтобы ты успел как можно больше до того, как они очухаются.
— Как вам будет угодно. Но, полагаю, мне нужно позвонить Лорену и сказать, что я увольняюсь. Я не против того, чтобы вести тонкую игру, но прямой обман не по мне. Я же обещал ему собрать команду автогонщиков.
— Незачем тебе звонить, — отрезал Номер Один. — Лорена оставь мне. Неужели ты думаешь, что он хоть на минуту поверил твоей сказочке?
Что я мог сказать?
— Держи рот на замке и поезжай в Нью-Йорк, — заключил Номер Один.
— Хорошо. Пусть он вам и внук, но мне это не нравится.
— А я и не требую от тебя одобрения моих действий.
Занимайся своим делом, — и в трубке раздались гудки отбоя.
Я положил ее на рычаг, налил себе виски и прошел в спальню.
Бобби лежала на кровати, пролистывая журнал. Подняла голову.
— Совещание окончено?
Я кивнул.
— Все нормально?
— Да, — я отпил из бокала. — Но планы переменились.
— О?
— Мы не едем в Риверсайд.
— Я сожалеть не буду. Менее всего мне хотелось вновь увидеть гоночную трассу.
— Мы летим в Нью-Йорк.
— Когда?
— Если собраться сейчас, то успеем на самолет, вылетающий без четверти одиннадцать, и прибудем в Нью-Йорк утром.
— А если не успеем?
— Полетим утром. Но я потеряю целый день.
— Для тебя это важно?
— Пожалуй.
— Тогда поторопимся, — она вылезла из постели. Под моим взглядом сбросила халатик, голой подошла к стенному шкафу, достала платье.
— А, к черту все ото. Возвращайся в постель.
Едва ли я мог придумать что-либо более глупое, чем провести ночь с такой женщиной в самолете.
— Ты лишил меня девятисот тысяч комиссионных!
Оставил на бобах! Обвел вокруг пальца!
Я широко улыбнулся.
— Остынь, а не то тебя хватит удар.
— Я отволоку тебя в суд! — бушевал он. — Получу с тебя каждый полагающийся мне цент!
— Давай, давай, — покивал я. — Я получу немало удовольствия, когда тебя вызовут свидетелем и ты расскажешь судье, как пытался всучить мне за шесть миллионов долларов компанию, находящуюся на грани банкротства. О чем ты, разумеется, знал заранее.
Он вытаращился на меня.
— Ты этого не сделаешь.
— Почему же? Ты обтяпывал свои делишки, потому что тебя не трогали. И мне кажется, не придется долго упрашивать Конгресс или налоговое управление создать специальную комиссию, которая выяснит, сколько денежек ты высосал у владельцев акций таких вот компаний и корпораций.
Зикер долго молчал, а заговорив, сбавил обороты.
— И что мне теперь делать? Соглашаться на пятнадцать процентов от миллиона?
— Нет.
— Я знал, что ты можешь войти в мое положение, — просиял Арнольд. — Нельзя попирать справедливость.
— Совершенно верно.
— И сколько, по-твоему, должно мне причитаться?
— Пять процентов.
Он побагровел. Даже лишился дара речи. А придя в себя, завопил:
— Черта с два! Да за такие деньги я и улицу не перейду. Лучше не брать ничего!
— Меня и ото устроит.
— Так дела не делаются. Я должен заботиться о собственной репутации.
Я рассмеялся.
— Это точно. Но учти, я только начинаю. Я полагал, ты поможешь мне и в другом деле, но раз ты так ставишь вопрос…
Закончить он мне не дал.
— Я не говорил, что не возьму их. В конце концов, нельзя замыкаться на деньгах. Личные взаимоотношения куда важнее.
— Ты абсолютно прав, Арнольд.
— Я рад, что мы все утрясли. Счет я посылаю Уэйману в «Вифлеем»?
— Нет, пошли его мне. В Детройтский национальный банк.
— Почему? — удивился он. — Разве ты работаешь не на «Вифлеем моторс»?
— С чего ты взял? Это моя личная инициатива. Им я должен лишь одно — подготовить команду для гонок.
Он обдумал мои слова. Чувствовалось, что он мне не верит.
— Ладно. Как скажешь, так и сделаем. Что еще тебе нужно?
— Металлургический завод на Западном побережье.
Свяжись с Тони Руарком. Теперь он работает на меня и скажет, что нам требуется.
Номеру Один я позвонил сразу же после ухода Арнольда.
— Где ты был? — в голосе слышалось недовольство. — Ты не давал о себе знать целую неделю.
Я ввел его в курс дела.
— Ты не теряешь времени даром, — прокомментировал он результаты моих трудов.
— Мне есть с кого брать пример.
— А что слышно из Детройта? — продолжил он допрос.
— Ни слова. Но едва ли такое продлится долго. Только что ушел Арнольд Зикер. Он-то думал, что я действую от лица «Вифлеем моторс». Я его просветил. Сказал, что работаю на себя.
— Ты думаешь, он поверил?
— Нет. Поэтому я и жду, что пойдут разговоры. Он обязательно начнет выяснять в Детройте, что к чему. Неведение для него хуже смерти.
— А как ты решаешь финансовые вопросы?
— Пользуюсь моим фондом. Вы не единственный богатый дедушка в Грос-Пойнт.
Он рассмеялся.
— Едва ли это мудрое решение. А если я не поддержу тебя деньгами?
— Я готов рискнуть. Мой дед говорил, что в Детройте вы пользовались у него наибольшим доверием. Только вы расплачивались со своим бутлегером[9], словно с официальным поставщиком.
— Ты меня пристыдил. Сколько ты уже потратил?
— Около двух миллионов. Миллион на приобретение компании и примерно столько же на текущие расходы ближайших месяцев.
— Возьмешь миллион наличными и миллион облигациями военно-морского займа?
— Заметано.
— Они будут в банке утром. Куда ты теперь?
— В Риверсайд, это здесь, в Калифорнии, переговорю с несколькими гонщиками, потом в Нью-Йорк. У меня встреча с Леном Форманом. Он специалист по размещению ценных бумаг.
Номер Один помолчал.
— В Риверсайд не езди. Ты зашел слишком далеко, прикрытия больше не нужно. Отправляйся прямо в Нью-Йорк. Я хочу, чтобы ты успел как можно больше до того, как они очухаются.
— Как вам будет угодно. Но, полагаю, мне нужно позвонить Лорену и сказать, что я увольняюсь. Я не против того, чтобы вести тонкую игру, но прямой обман не по мне. Я же обещал ему собрать команду автогонщиков.
— Незачем тебе звонить, — отрезал Номер Один. — Лорена оставь мне. Неужели ты думаешь, что он хоть на минуту поверил твоей сказочке?
Что я мог сказать?
— Держи рот на замке и поезжай в Нью-Йорк, — заключил Номер Один.
— Хорошо. Пусть он вам и внук, но мне это не нравится.
— А я и не требую от тебя одобрения моих действий.
Занимайся своим делом, — и в трубке раздались гудки отбоя.
Я положил ее на рычаг, налил себе виски и прошел в спальню.
Бобби лежала на кровати, пролистывая журнал. Подняла голову.
— Совещание окончено?
Я кивнул.
— Все нормально?
— Да, — я отпил из бокала. — Но планы переменились.
— О?
— Мы не едем в Риверсайд.
— Я сожалеть не буду. Менее всего мне хотелось вновь увидеть гоночную трассу.
— Мы летим в Нью-Йорк.
— Когда?
— Если собраться сейчас, то успеем на самолет, вылетающий без четверти одиннадцать, и прибудем в Нью-Йорк утром.
— А если не успеем?
— Полетим утром. Но я потеряю целый день.
— Для тебя это важно?
— Пожалуй.
— Тогда поторопимся, — она вылезла из постели. Под моим взглядом сбросила халатик, голой подошла к стенному шкафу, достала платье.
— А, к черту все ото. Возвращайся в постель.
Едва ли я мог придумать что-либо более глупое, чем провести ночь с такой женщиной в самолете.
Глава 12
Не могу не отметить одну ее особенность. Леди или нет, но ела она, как ломовой извозчик.
Каждый раз я с изумлением наблюдал, как она поглощает завтрак: сок, блины, яйца, сосиски, гренки, мармелад, чай. Я-то лишь пил кофе.
— В Америке принято подавать на завтрак много еды, — поделилась она со мной своими наблюдениями, прежде чем вновь набить рот. — Это прекрасно.
— Я кивнул, наливая себе четвертую чашку. Зазвонил телефон, и я взял трубку.
— Мистер Кэрролл, портье, — назвался говоривший. — Извините, что беспокою вас, мистер Перино.
— Пустяки, мистер Кэрролл.
— Леди Эйрес звонят из Детройта. Но я решил справиться у вас, прежде чем звать ее.
Я закрыл микрофон ладонью.
— Кто в Детройте знает, что ты здесь?
— Я говорила только Лорену.
Ее фамилия не значилась в списке проживающих, то есть звонок мистера Кэрролла означал, что персонал отеля чтит покой его постояльцев.
Я убрал руку с микрофона.
— Мистер Кэрролл, мы по достоинству оценили вашу предусмотрительность. Давайте Детройт.
— Благодарю вас, мистер Перино, — чувствовалось, что он доволен, вступая со мной в этакий мужской сговор. — Как только вы положите трубку, я дам соответствующие инструкции нашей телефонистке.
Я положил трубку и пододвинул телефон к Бобби. Он тут же зазвонил.
— Привет, — поздоровалась она. — О, Лорен, как хорошо, что вы позвонили. Нет, совсем не рано. Я как раз завтракаю.
Из трубки донеслось слабое верещание. Она прикрыла микрофон рукой.
— Он говорит, что приезжает в Палм-Бич на уик-энд позагорать, поиграть в гольф, и хочет, чтобы я присоединилась к нему.
Я улыбнулся. Все-таки Лорен остался мужчиной. Интересно, подумал я, помогла ли ему в этом леди Эйрес.
— Скажи ему, что улетаешь сегодня на Гавайи.
Она кивнула.
— Видите ли, Лорен, я бы с радостью встретилась с вами, но должна лететь на Гавайи. Я уже обо всем договорилась. Я никогда там не бывала, а меня очень интересуют эти острова.
Вновь заверещал его голос.
— Он говорит, что так даже лучше. Он знает чудесное местечко на дальних островах. Что мне теперь делать?
Я быстро прикинул, что к чему. Вариант подходящий.
Совсем не худо держать его подальше от Детройта, да еще как можно дольше. За это время мы могли многое успеть.
— Полагаю, лететь на Гавайи.
Разговор продолжался еще несколько минут, потом она положила трубку, потянулась к сигарете. Я щелкнул зажигалкой. Она прикурила, глубоко затянулась, ее глаза буквально впились в мои.
— Не нравится мне все это.
— Почему? — удивился я. — Не каждый день девушке выпадает шанс побывать на Гавайях.
— Я не об этом, и ты все прекрасно понимаешь, — фыркнула она. — Дело в твоем отношении. Ты отделался от меня, как от какой-то шлюхи, подцепленной на улице.
Я улыбнулся.
— Кажется, я читал у одного англичанина, что только так и надо вести себя с дамой.
— Я действительно тебе безразлична?
— Не надо так говорить. Просто я жертвую собой ради друга. Все-таки я у него в долгу. Если б не он, мы никогда бы не встретились.
Вновь наши взгляды скрестились.
— Ты хочешь, чтобы я на время нейтрализовала его?
— Да, — честно признался я.
— А если он влюбится в меня?
— Это его трудности.
— А если я влюблюсь в него?
— Это твои трудности.
— Ты просто дерьмо.
Я начал подниматься.
— Постой, куда ты собрался?
— Пора одеваться. В десять утра у меня самолет.
— Никуда ты не поедешь, — твердо заявила она. — По крайней мере, сейчас. Я встречаюсь с ним в аэропорту в семь вечера. И теперь, зная, что он выбыл из игры, ты можешь позволить себе еще один свободный день.
— Ради чего?
Она смерила меня взглядом.
— Чтобы как следует потрахаться. Я заезжу тебя так, что ты еще месяц не будешь смотреть на женщин.
Я рассмеялся, сел и взялся за телефонную трубку.
— Куда ты звонишь? — подозрительно спросила она.
— В бюро обслуживания. Я пришел к выводу, что мне не повредит плотный завтрак.
В аэропорт я поехал вместе с ней, хотя мой самолет вылетал на два часа позже. Сдал чемоданы, а потом мы прошли в зал для встречающих рейс «Юнайтед» из Детройта. Оказалось, что у нас в запасе четверть часа.
— Успеем пропустить по рюмочке, — и я увлек ее в ближайший бар.
Официантка поставила перед нами полные бокалы и отошла.
— Твое здоровье, — поднял я свой.
Она едва пригубила «мартини».
Я пристально посмотрел на нее. Она молчала всю дорогу.
— Приободрись. Все не так плохо.
В полумраке бара я едва различал лицо Бобби, прячущееся под широкими полями шляпки из мягкого фетра.
Каждый раз я с изумлением наблюдал, как она поглощает завтрак: сок, блины, яйца, сосиски, гренки, мармелад, чай. Я-то лишь пил кофе.
— В Америке принято подавать на завтрак много еды, — поделилась она со мной своими наблюдениями, прежде чем вновь набить рот. — Это прекрасно.
— Я кивнул, наливая себе четвертую чашку. Зазвонил телефон, и я взял трубку.
— Мистер Кэрролл, портье, — назвался говоривший. — Извините, что беспокою вас, мистер Перино.
— Пустяки, мистер Кэрролл.
— Леди Эйрес звонят из Детройта. Но я решил справиться у вас, прежде чем звать ее.
Я закрыл микрофон ладонью.
— Кто в Детройте знает, что ты здесь?
— Я говорила только Лорену.
Ее фамилия не значилась в списке проживающих, то есть звонок мистера Кэрролла означал, что персонал отеля чтит покой его постояльцев.
Я убрал руку с микрофона.
— Мистер Кэрролл, мы по достоинству оценили вашу предусмотрительность. Давайте Детройт.
— Благодарю вас, мистер Перино, — чувствовалось, что он доволен, вступая со мной в этакий мужской сговор. — Как только вы положите трубку, я дам соответствующие инструкции нашей телефонистке.
Я положил трубку и пододвинул телефон к Бобби. Он тут же зазвонил.
— Привет, — поздоровалась она. — О, Лорен, как хорошо, что вы позвонили. Нет, совсем не рано. Я как раз завтракаю.
Из трубки донеслось слабое верещание. Она прикрыла микрофон рукой.
— Он говорит, что приезжает в Палм-Бич на уик-энд позагорать, поиграть в гольф, и хочет, чтобы я присоединилась к нему.
Я улыбнулся. Все-таки Лорен остался мужчиной. Интересно, подумал я, помогла ли ему в этом леди Эйрес.
— Скажи ему, что улетаешь сегодня на Гавайи.
Она кивнула.
— Видите ли, Лорен, я бы с радостью встретилась с вами, но должна лететь на Гавайи. Я уже обо всем договорилась. Я никогда там не бывала, а меня очень интересуют эти острова.
Вновь заверещал его голос.
— Он говорит, что так даже лучше. Он знает чудесное местечко на дальних островах. Что мне теперь делать?
Я быстро прикинул, что к чему. Вариант подходящий.
Совсем не худо держать его подальше от Детройта, да еще как можно дольше. За это время мы могли многое успеть.
— Полагаю, лететь на Гавайи.
Разговор продолжался еще несколько минут, потом она положила трубку, потянулась к сигарете. Я щелкнул зажигалкой. Она прикурила, глубоко затянулась, ее глаза буквально впились в мои.
— Не нравится мне все это.
— Почему? — удивился я. — Не каждый день девушке выпадает шанс побывать на Гавайях.
— Я не об этом, и ты все прекрасно понимаешь, — фыркнула она. — Дело в твоем отношении. Ты отделался от меня, как от какой-то шлюхи, подцепленной на улице.
Я улыбнулся.
— Кажется, я читал у одного англичанина, что только так и надо вести себя с дамой.
— Я действительно тебе безразлична?
— Не надо так говорить. Просто я жертвую собой ради друга. Все-таки я у него в долгу. Если б не он, мы никогда бы не встретились.
Вновь наши взгляды скрестились.
— Ты хочешь, чтобы я на время нейтрализовала его?
— Да, — честно признался я.
— А если он влюбится в меня?
— Это его трудности.
— А если я влюблюсь в него?
— Это твои трудности.
— Ты просто дерьмо.
Я начал подниматься.
— Постой, куда ты собрался?
— Пора одеваться. В десять утра у меня самолет.
— Никуда ты не поедешь, — твердо заявила она. — По крайней мере, сейчас. Я встречаюсь с ним в аэропорту в семь вечера. И теперь, зная, что он выбыл из игры, ты можешь позволить себе еще один свободный день.
— Ради чего?
Она смерила меня взглядом.
— Чтобы как следует потрахаться. Я заезжу тебя так, что ты еще месяц не будешь смотреть на женщин.
Я рассмеялся, сел и взялся за телефонную трубку.
— Куда ты звонишь? — подозрительно спросила она.
— В бюро обслуживания. Я пришел к выводу, что мне не повредит плотный завтрак.
В аэропорт я поехал вместе с ней, хотя мой самолет вылетал на два часа позже. Сдал чемоданы, а потом мы прошли в зал для встречающих рейс «Юнайтед» из Детройта. Оказалось, что у нас в запасе четверть часа.
— Успеем пропустить по рюмочке, — и я увлек ее в ближайший бар.
Официантка поставила перед нами полные бокалы и отошла.
— Твое здоровье, — поднял я свой.
Она едва пригубила «мартини».
Я пристально посмотрел на нее. Она молчала всю дорогу.
— Приободрись. Все не так плохо.
В полумраке бара я едва различал лицо Бобби, прячущееся под широкими полями шляпки из мягкого фетра.