Роббинс Гарольд. Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

   — Тебя все еще мучит жажда? — Она молча покачала головой. Рональд наклонил бутылку и, смеясь, стал выливать ее содержимое на Рину. — Пей, пей сколько сможешь.
   Ей удалось коленом выбить бутылку из его рук. Тогда он схватил ее за ноги, раздвинул их и втиснул между ними свои колени.
   — Теперь, моя дорогая маленькая сестренка, это уже не игра, — бешено захохотал он.
   — Уже не игра, — напряженно повторила она, смотря ему прямо в глаза. Он снова поцеловал ее в губы и почувствовал, как ее тело начинает расслабляться.
   Вдруг острая боль пронзила ее тело, и Рина закричала. Рональд зажал ей рот рукой. Резкая боль снова и снова пронзала ее.

* * *

   Рональд повернулся на песке. Все кончено, завтра мама будет знать обо всем. Во всем обвинят его, родители проклянут его и будут правы. И совсем не будет иметь значения, что он не хотел этого. Тень легла на песок, и он поднял глаза.
   Над ним стояла Рина, сквозь ее пальцы текла тоненькая струйка песка.
   — Что будем делать?
   — Не знаю, — тупо ответил он.
   Она коснулась его рукой.
   — Я не должна была позволять тебе этого, — прошептала Рина.
   — Ты не смогла бы остановить меня, я же словно рехнулся. Если бы мы были просто знакомыми, то могли бы убежать и пожениться.
   — Я знаю.
   — И даже не имеет значения, что мы не родные брат и сестра, вот если бы они, тебя не удочеряли...
   — Но они удочерили, — быстро возразила Рина, — и нельзя их за это осуждать. Это не их вина.
   Она стала вытирать слезы, медленно катящиеся по щекам.
   — Не плачь.
   — Не могу, мне страшно.
   — Мне тоже, но слезы не помогут. — Он помолчал немного и добавил: — Даже если ты моя сестра, знай, что я люблю тебя. — Рина молчала. — Я всегда любил тебя, и ничего не мог с этим поделать. Все остальные девчонки ничто по сравнению с тобой.
   — Мне кажется, все дело в том, что я ревновала тебя к другим девчонкам, не хотела, чтобы ты был с ними. Поэтому я так и поступила. Я не могла позволить другим мальчикам дотрагиваться до себя.
   Он крепко сжал ее пальцы.
   — Может быть, все еще обойдется?
   — Может быть, — как-то беспомощно произнесла она.
   Потом они повернулись лицом к морю и молча наблюдали за волнами, которые уносили с собой их детство.

* * *

   Рональд сидел у руля небольшой парусной шлюпки и смотрел на мать, устроившуюся на носу. Впереди по курсу шлюпки наплывали тяжелые штормовые облака. Пора было возвращаться. Он начал разворачивать шлюпку.
   — Поворачиваем назад? — спросила Джеральдина у сына.
   — Да, мама, — ответил он. Странно было видеть мать на борту этой шлюпки, но она сама захотела поехать, как будто чувствовала, что с ним что-то не так.
   — Ты был такой молчаливый все утро, — сказала она.
   — Мне надо сосредоточиться на управлении, — ответил он и отвернулся, чтобы не встречаться с ее пристальным взглядом.
   — Не знаю, что с вами происходит последнее время? Вы оба такие печальные.
   Не отвечая, Рональд смотрел на облака. Он подумал о Рине, потом о себе, потом о родителях. Стало так жалко всех, что на глаза навернулись слезы.
   — Почему ты плачешь? — услышал он голос матери. — Он почувствовал, как руки матери прижали его голову к своей груди, как в детстве. — В чем дело, что случилось? — мягко спросила она.
   — Ничего, — пробормотал он, пытаясь остановить слезы, — ничего.
   Джеральдина ласково погладила сына по голове.
   — Я ведь вижу, что что-то случилось. Расскажи мне, что бы это ни было, расскажи мне. Я пойму и постараюсь помочь.
   — Тут ничто не поможет, — заплакал Рональд. — Ничто и никто.
   — Расскажи мне, и мы посмотрим, что можно сделать.
   Рональд молчал, глядя на мать с каким-то странным выражением, которого она никогда не замечала у него раньше. Внезапно она почувствовала страх.
   — Это... это как-то связано с Риной?
   — Да, да! — закричал он. — У нее будет ребенок, мой ребенок, мама. Я изнасиловал ее, и у нее будет от меня ребенок.
   — О, нет!
   — Да, мама, — лицо его внезапно окаменело.
   Слезы брызнули у Джеральдины из глаз, и она принялась вытирать их руками. Этого не могло случиться с ее детьми, нет, только не с ними. Ведь она жила лишь для них. Через несколько минут ей удалось взять себя в руки.
   — Нам, наверное, нужно повернуть назад, — тихо сказала она.
   — Мы поворачиваем, мама, — ответил Рональд, посмотрев на руль. И вдруг его словно прорвало. — Не знаю, что со мной произошло, — он смотрел на мать глазами, полными боли, голос его дрожал от напряжения. — Оказывается, стать взрослым — это так ужасно, это просто кусок дерьма. — Он замолчал, смутившись своего выражения. — Извини, мама.
   — Все в порядке, сынок.
   Они сидели молча, а волны резко ударяли в нос шлюпки.
   — Ты не должна обвинять Рину, — повысил голос Рональд. — Она еще ребенок, в том, что случилось, виноват только я.
   Внезапная догадка прорвала серую пелену, застилавшую ей глаза.
   — Рина очень красивая девушка, в нее нельзя не влюбиться.
   — Я люблю ее, мама, — тихо сказал Рональд, — и на самом деле она мне не сестра.
   Джеральдина молчала.
   — Это ужасно, что я так говорю? Я люблю ее не как сестру, а... — он замялся в поисках слова, — по-другому. Это ужасно, мама?
   Джеральдина посмотрела на сына с жалостью, которую трудно было объяснить.
   — Нет, сынок, — тихо сказала она, — здесь ничем нельзя помочь.
   Рональд глубоко вздохнул и почувствовал облегчение. Он, наконец, понял, что мать не осуждает его.
   — Что мы будем делать, мама? — спросил он.
   Мать посмотрела ему в глаза.
   — Прежде всего надо объяснить Рине, что мы все понимаем, иначе бедная девочка сойдет с ума.
   Рональд взял руку матери и с благодарностью прижал ее к губам.
   — Ты так добра к нам, мама.
   Это были последние в его жизни слова. Налетевшая штормовая волна перевернула шлюпку.

* * *

   Рина бесстрастно наблюдала за тем, как ловцы омаров вынесли на берег неподвижные тела и положили их на песок. Она посмотрела на Рональда и маму. Внезапная судорога опустила ее на колени рядом с ними. Она закрыла глаза и разразилась страшными рыданиями.

8

   Маргарет Брэдли лениво посмотрела на тетрадки, разложенные на столе. Они были испещрены каракулями ее учениц. Она сердито оттолкнула их в сторону, поднялась, подошла к окну и выглянула. Как она устала от этой повседневной нескончаемой рутины.
   Вглядываясь в опускающиеся вечерние сумерки, она подумала о том, что до сих пор нет письма от Салли. Уже более двух недель от нее не было вестей, а обычно письма приходили регулярно раз в неделю. Может быть, Салли нашла кого-нибудь еще? Другую подругу, с которой делится своими интимными секретами.
   Раздался неуверенный стук в дверь.
   — Да?
   — Для вас заказное письмо, мисс Брэдли, — раздался из-за двери дребезжащий голос привратника Томаса.
   Она быстро распахнула дверь и схватила письмо.
   — Большое спасибо, Томас, — сказала она, закрывая дверь. Маргарет взглянула на зажатое в руке письмо, и ее охватила радость — это был почерк Салли. Она подошла к столу и торопливо вскрыла конверт.
   Дорогая Пегги!
   Вчера я вышла замуж...
   Стук в дверь был настолько тихим, что она сначала не услышала его, потом он прозвучал несколько громче. Маргарет подняла голову от стола.
   — Кто там? — спросила она хриплым голосом.
   — Рина Марлоу, мисс Брэдли. Можно к вам на минутку?
   Учительница лениво встала из-за стола.
   — Подожди немного.
   Она прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало: глаза покраснели и припухли, губная помада размазалась. Выглядела она явно старше своих двадцати шести лет. Маргарет открыла воду, смыла макияж и снова взглянула в зеркало. Десять лет они были неразлучны с Салли, а теперь все кончено.
   Приведя себя в порядок, она вышла из ванной, подошла к двери и распахнула ее.
   — Входи.
   Рина взглянула на лицо учительницы. Похоже было, что та недавно плакала.
   — Извините, что беспокою вас, я могу зайти попозже.
   Учительница покачала головой.
   — Ничего, все в порядке, — она подошла к столу и села. — В чем дело?
   Рина тихонько стояла возле двери.
   — Я хотела узнать, можно мне не ходить на танцы в субботу?
   Маргарет не поверила своим ушам и удивленно уставилась на ученицу. Для всех девочек было страшным наказанием пропустить субботние танцы. Что угодно, только не это. Ведь только на эти танцы было разрешено приходить мальчикам.
   — Не понимаю.
   Рина опустила глаза.
   — Просто я не хочу идти на танцы.
   Учительница не могла понять, в чем дело. Ведь не потому же она не хотела идти на танцы, что не нравилась мальчикам. Как раз наоборот. Эта стройная блондинка всегда бывала окружена толпой поклонников. Она была из хорошей семьи, фамилия Марлоу была известна в Бостоне, ее вдовый отец был банкиром.
   — Очень странная просьба, объясни причину.
   Рина стояла молча, по-прежнему уставившись в пол.
   Маргарет выдавила из себя улыбку.
   — Подойди сюда, — дружелюбно сказала она. — Расскажи мне, в чем дело, я не намного старше тебя, чтобы не понять.
   Рина подняла голову, и учительницу удивил неподдельный страх, застывший в глазах девушки.
   Маргарет вышла из-за стола, взяла Рину за руку и подвела к стулу.
   — Ты чего-то боишься? — ласково спросила она.
   — Я не хочу, чтобы они лапали меня, — прошептала Рина.
   — Они? Кто?
   — Мальчики. Они хотят прикасаться ко мне, а меня это раздражает. Если бы они просто танцевали и разговаривали, а то они всегда хотят пощупать.
   — Какие мальчики? — в голосе учительницы прозвучала строгость. — Мы запретим им приходить сюда.
   Внезапно Рина поднялась.
   — Мне лучше уйти, — взволнованно сказала она, — я не думала, что все так обернется.
   — Подожди, — командным тоном остановила ее учительница.
   — А кто-нибудь из них делал что-нибудь еще, кроме как... ну кроме как трогал тебя? — Рина покачала головой. — Сколько тебе лет?
   — Шестнадцать.
   — Думаю, ты понимаешь, что все мальчики одинаковы?
   Рина кивнула.
   — В твоем возрасте я чувствовала то же самое.
   — Вы тоже? — спросила Рина. Голос ее прозвучал доверительно. — А я думала, что одна такая. Ни у кого из девочек нет такого чувства.
   — Они дуры, — зло выкрикнула учительница, но быстро взяла себя в руки. — Я как раз собиралась пить чай, не хочешь со мной?
   — Если вас не затруднит, — замялась Рина.
   — Совсем нет, располагайся, чай сейчас будет готов. Маргарет прошла на маленькую кухню, наклонилась над чайником и, к своему удивлению, заметила, что мурлычет под нос.

* * *

   — Я думаю, что ей было бы полезно провести лето в Европе, — сказала Маргарет Брэдли.
   Гаррисон Марлоу откинулся в кресле и посмотрел на учительницу, сидящую напротив него за обеденным столом. Ее вид вселил в него уверенность. Симпатичная женщина, около тридцати. Строгая, почти мужская одежда подчеркивала ее профессию. У нее не было тех глупых манер, которыми отличались многие современные женщины. Никакой вертлявости — серьезная и деловая.
   — Мы с женой часто говорили о поездке Рины в Европу, — начал Гаррисон.
   — Считается, что девушка не полностью закончила свое образование, если не провела некоторое время в Европе, — уверенно сказала учительница.
   Марлоу кивнул. Он всегда чувствовал ответственность за воспитание дочери. И тем не менее, отчетливо понял это всего несколько месяцев назад, когда, придя домой, застал в гостиной Рину. На ней было темно-синее платье, в котором она выглядела старше своих лет. В полумраке гостиной ее белокурые волосы сверкали.
   — Привет, папа.
   — Рина! — воскликнул он. — Что ты делаешь дома?
   — Я подумала, как тяжело тебе приходить в этот огромный пустой дом и чувствовать себя одиноким. Поэтому я отпросилась на несколько дней из школы.
   — А как же твои занятия?
   — Я без труда нагоню.
   — Но...
   — Неужели ты не рад мне, папа? — оборвала его Рина.
   — Конечно, рад, — быстро ответил он.
   — Тогда почему ты не поцеловал меня? — она подставила щеку.
   Гаррисон поцеловал ее, а когда выпрямился, Рина обняла его.
   — А теперь я тебя поцелую.
   Она поцеловала его в губы и рассмеялась.
   — Какие колючие у тебя усы.
   — Ты всегда говорила это, еще с тех пор, когда была маленькой девочкой.
   — Но я давно уже не маленькая девочка, правда?
   В темно-синем платье она выглядела почти женщиной — прекрасной женщиной.
   — Думаю, что нет.
   Рина повернулась к буфету.
   — Тебе, наверное, захочется выпить перед обедом? Гаррисон подошел к буфету. Там стояли бутылки с напитками, а в ведерке был наколот лед.
   — А что у нас на обед? — спросил он.
   — Я велела Молли приготовить твое любимое блюдо: жареного цыпленка и пирожки с картофелем.
   — Отлично, — Гаррисон потянулся за бутылкой виски, но Рина остановила его.
   — Разве ты не хочешь мартини? Ты уже давно не готовил его.
   Гаррисон слегка замялся и взял бутылку джина. И только повернувшись к столу, он понял, что держит в руках два стакана. Привычка сработала автоматически. Он захотел поставить один стакан назад в буфет.
   — Можно мне, папа? Мне ведь уже шестнадцать. У нас многим девочкам родители разрешают выпить коктейль перед обедом.
   Он посмотрел на нее, затем отлил половину из одного стакана в шейкер и протянул стакан Рине.
   — Великолепно, — сказала она то же самое слово и тем же тоном, как его обычно произносила его жена.
   Он почувствовал, как слезы непроизвольно навернулись на глаза, и опустил голову, чтобы Рина не заметила его состояния. Рина потянула его за рукав, он посмотрел на нее и увидел глубокое сочувствие в ее глазах. Гаррисон позволил ей усадить себя на диван рядом с ней.
   В этот момент он не был отцом. Он был просто одиноким мужчиной, рыдавшим на груди матери, жены, дочери. Он почувствовал, как молодые сильные руки Рины обняли его за плечи, а пальцы ласково гладили волосы.
   — Бедный папа, — шептала она, — бедный папа.
   Все кончилось так же внезапно, как и началось. Осталось лишь ощущение прикосновения его щеки к ее упругой груди. Он смущенно поднял голову.
   — Я, кажется, сглупил, — извиняющимся тоном произнес Гаррисон.
   — Нет, папа, — спокойно ответила Рина. — Впервые в жизни я почувствовала себя взрослой и кому-то нужной.
   Он через силу улыбнулся.
   — Тебе еще расти и расти.
   Вечером после обеда она подошла к его креслу и присела на ручку.
   — Я больше не вернусь в школу. Останусь дома и буду вести хозяйство.
   — Тебе это быстро надоест, — улыбнулся Гаррисон. — Ты заскучаешь по школе и мальчикам.
   — Мальчикам! — гневно воскликнула Рина. — Не хочу иметь с ними никаких дел. Они просто стадо маленьких грубых животных, вечно отирающихся рядом. Терпеть их не могу.
   — Неужели? — саркастически спросил Гаррисон. — А каких же мужчин предпочитает ваше величество?
   Рина серьезно посмотрела на отца.
   — Старшего возраста. Таких, как ты, например, с кем чувствуешь себя в безопасности, чувствуешь, что нужна им. А мальчишки просто-напросто пытаются добиться своего, кичась тем, что они сильный пол.
   — Это у них от молодости.
   — Знаю, но это и пугает. Они пытаются получить от меня, что хотят, совсем не заботясь обо мне. — Она нагнулась и поцеловала его в макушку. — Тебе так к лицу эта седина. — В голосе ее послышалось сожаление. — Как жаль, что я не могу выйти за тебя замуж. Я так люблю тебя, папа.
   — Нет! — резко вскричал он. Настолько резко, что сам удивился своей непроизвольной реакции.
   Он поднялся и посмотрел на дочь.
   — Дома ты не останешься, завтра же вернешься в школу. Я скажу Питеру, чтобы отвез тебя.
   На глазах у Рины появились слезы. Она снова превратилась в маленькую девочку.
   — Неужели ты не любишь меня, папа? — заплакала она. — Неужели не хочешь, чтобы я осталась с тобой?
   — Конечно же, я люблю тебя, дорогая, — спокойно сказал он. — Но как ты не понимаешь, что мы не можем противопоставить себя окружающему миру.
   — Но все, чего я хочу, так это быть с тобой, папа.
   — Нет, дитя мое, — настойчиво произнес он. — Я понимаю, что творится у тебя в душе, но когда ты станешь старше, выйдешь замуж и у тебя появятся дети — ты все сама поймешь.
   Рина вырвалась из его рук и сердито посмотрела ему в лицо.
   — Нет! Я никогда не выйду замуж, у меня никогда не будет детей. Не позволю ни одному мальчишке касаться меня своими грязными руками.
   — Рина! — воскликнул потрясенный Гаррисон.
   Она молча посмотрела на него и вновь разразилась слезами.
   — Отец! — вскричала она рвущимся от боли голосом. — Неужели ты ничего не видишь? Ведь это не я, это ты не понимаешь.
   — Рина, дорогая, — он хотел подойти к ней, но она резко выскочила из комнаты, и он услышал удаляющиеся по лестнице шаги и резкий звук хлопнувшей двери.

* * *

   Гаррисон вернулся к действительности и снова посмотрел на учительницу, затем на Рину. Глаза дочери радостно сияли.
   — Я думаю, мисс Брэдли, — произнес Марлоу официальным тоном, — что если бы мать Рины была жива, то она была бы счастлива доверить нашу дочь такому опытному педагогу.
   Маргарет Брэдли быстро наклонилась над тарелкой, чтобы он не смог заметить торжества, блеснувшего в ее глазах.
   — Благодарю вас, мистер Марлоу, — скромно ответила она.

9

   Они стояли на палубе, пока пароход проплывал мимо статуи Свободы, острова Эллис. Постепенно берег совсем скрылся из виду.
   — Нравится? — спросила Маргарет Брэдли.
   — Это похоже на сон, — воскликнула Рина. Глаза ее сияли.
   — А дальше будет еще лучше. Но сейчас давай спустимся в каюту и немного отдохнем перед обедом.
   — Но я совсем не устала, — запротестовала Рина.
   — Нет, — мягко, но решительно возразила Маргарет. — Мы будем находиться на борту «Левиафана» целых шесть дней, и у тебя будет масса времени все рассмотреть.
   Рина кивнула в знак одобрения, и они спустились в каюту. Гаррисон Марлоу никогда не скупился, когда дело касалось его дочери. Каюта была первого класса: две кровати и ванная. Он ни секунды не колебался, когда учительница сказала, что Рине следует обновить гардероб, и тут же выписал чек на тысячу долларов, заверив, что если этого будет мало, пусть она даст ему знать.
   В Нью-Йорке они приобрели всего несколько вещей, намереваясь купить остальное в Париже, но Маргарет сделала несколько покупок тайком от Рины и велела доставить их прямо на пароход. Ей не терпелось увидеть выражение лица Рины, когда она увидит эти обновки.
   Коробки лежали на кровати, но Маргарет старалась не привлекать к ним внимания, поджидая удобного момента. Она сняла легкое весеннее пальто и уселась в глубокое кресло. Открыв сумочку, достала сигарету, и только прикурив и заметив удивленный взгляд Рины, вспомнила, что та никогда раньше не видела ее курящей.
   Она протянула пачку Рине.
   — Хочешь?
   Рина замялась.
   — Бери, ничего страшного. Ты сама увидишь, что большинство европейских женщин курят, они не такие провинциалки, как мы.
   Наблюдая, как Рина закашлялась, она рассмеялась.
   — Не глотай дым.
   Рина подержала дым во рту и медленно выпустила.
   — Так?
   — Прекрасно, — рассмеялась Маргарет.
   — Это так забавно, мисс Брэдли.
   Учительница взглянула на нее.
   — Теперь, когда мы уже в пути, давай отбросим все формальности. Отныне ты можешь называть меня Пегги. Хочешь первой пойти в ванную?
   — Нет, мисс Брэдли, — покачала головой Рина. — Идите вы, если хотите.
   — Пегги, — улыбнулась учительница.
   — Да, конечно, Пегги.
   — Вот так лучше.

* * *

   Маргарет смотрела на Рину, вышедшую из ванной и завязывавшую поясок халата. На фоне загоревшей кожи ее белокурые волосы, рассыпанные по плечам, казались серебристыми. Раздался тихий стук в дверь. Рина удивленно вскинула глаза.
   — Я заказала ликер, — объяснила Маргарет. — В первый день морского путешествия это хорошая профилактика от морской болезни и, кроме того, полезно для аппетита.
   Она взяла из рук стюарда поднос и протянула один бокал Рине.
   — Ура! — провозгласила Маргарет, улыбаясь.
   — Вкусно, — сказала Рина.
   — Рада, что тебе нравится.
   Рина поставила свой стакан.
   — Наверное, мне надо надеть вечером новый голубой костюм?
   — Но ведь обед в первом классе, — ответила Маргарет, — это, можно сказать, официальный прием.
   — У меня есть с собой несколько нарядных платьев, могу надеть одно из них.
   — Уж не те ли это ужасные платья, в которых ты бывала на школьных танцах?
   — Я думала, что они симпатичные, — разочарованно произнесла Рина.
   Маргарет рассмеялась.
   — Для детей, может быть, но не для молодой леди, путешествующей в Европу.
   — Тогда я не знаю, — беспомощно пролепетала Рина.
   Маргарет решила, что уже достаточно подразнила ее.
   — Коробки, которые лежат на кровати, твои. Я думаю, ты найдешь там, что надеть.
   Когда Рина открыла коробки, на лице у нее было именно такое выражение, на которое и рассчитывала Маргарет.
   Рина надела открытое блестящее черное платье, и уже через час после их прихода в ресторан глаза всех мужчин были устремлены на Рину.
   Маргарет перегнулась через стол и взяла Рина за руку.
   — Ты восхитительно выглядишь, дорогая.
   Маргарет опустила полотенце и посмотрела на себя в большое зеркало. Она осталась довольна увиденным: маленькие груди и крошечные соски, которые едва ли больше, чем у многих мужчин, прямые ноги, узкие плоские бедра. Она опустила руки на бедра и нежно погладила их. Надела мужские шелковые пижамные брюки с ширинкой и короткую куртку. Волосы Маргарет гладко зачесала назад и заколола. И опять взглянула на себя в зеркало — мало кто смог бы теперь с первого взгляда отличить ее от мужчины.
   Довольная собой она, вышла в салон.
   — Можешь идти в ванную, Рина.
   Рина изумленно посмотрела на нее.
   — Мисс Брэдли... Пегги, эта пижама...
   — Нравится? — улыбнулась Маргарет. Рина кивнула. — Она сшита из великолепной китайской парчи. Материал мне прислала подруга из Сан-Франциско, а фасон я придумала сама. — Салли всегда отличалась хорошим вкусом, но эта пижама — мой самый любимый подарок.
   Рина поднялась из кресла, взяла с комода хлопчатобумажную ночную рубашку и направилась в ванную.
   — Подожди, — остановила ее Маргарет. Она подошла к комоду и открыла ящик.
   — Я ведь купила тебе несколько новых ночных рубашек.
   — Настоящий шелк! — радостно воскликнула Рина.
   — Я побоялась, что у тебя с собой только эти ужасные школьные рубашки.
   — И они все разного цвета, для каждого дня недели! — продолжала восхищаться Рина. — Не знаю даже, с какой начать!
   — Может быть, сегодня надеть белую? — улыбнулась Маргарет.
   Рина взяла белую рубашку, направилась в ванную, но остановилась в дверях и обернулась.
   — Не знаю, как благодарить тебя, Пегги. Все, что ты делаешь, так прекрасно.
   — Я хочу, чтобы тебе было приятно, — счастливо рассмеялась Маргарет. Она так взглянула на Рину, словно ей только что в голову пришла замечательная идея: — Давай отпразднуем сегодняшний день. Пока ты будешь принимать ванну, я закажу бутылку шампанского. Мы устроим для себя маленькую вечеринку.
   — Великолепно, — улыбнулась Рина. — Мне всегда хотелось выпить шампанского, но папа не разрешал.
   — Путь это останется нашим секретом, — сказала Маргарет, подходя к телефону. — Обещаю, что не скажу ему.
   Рина, хихикая, опустила свой бокал.
   Маргарет с бокалом в руке откинулась в кресле.
   — Над чем ты смеешься?
   — Моя ночная рубашка искрит, когда я двигаюсь.
   — Это статическое электричество, шелк очень хороший проводник.
   — Знаю, — быстро ответила Рина, — еще по школе. — Она провела рукой по ткани. — Такие маленькие голубенькие искорки, ты видишь их?
   — Нет.
   Рина поднялась.
   — Я выключу свет, и тебе будет видно.
   Она потушила свет и остановилась перед Маргарет.
   — Смотри, — она провела рукой по рубашке. Маленькие искорки засверкали между ее пальцев. Рина взяла бокал, допила шампанское и протянула его Маргарет.
   — Можно еще немножко, Пегги?
   — Конечно, — ответила та, наполняя ее бокал.
   Рина поднесла его к губам и сделала глоток.
   — Шампанское — это просто шипучка, сделанная из вина, — серьезно сказала она, — но на вкус гораздо приятнее — не такое сладкое.
   — Тебе не кажется, что у нас жарковато? — спросила Маргарет.
   — Пожалуй, — согласилась Рина. — Включить вентилятор?
   — Нет, — быстро возразила Маргарет. — Мы только устроим сквозняк. Лучше я сниму куртку.
   Она почувствовала взгляд Рины на своей маленькой груди и быстро подняла стакан.
   — Не возражаешь?
   Рина покачала головой, подняла свой бокал и сделала глоток.
   — Ты слышишь музыку?
   Маргарет кивнула.
   — Это оркестр в танцевальном зале, слышишь — это вальс.
   — Я люблю танцевать, — сказала Рина и закружилась по каюте. Ночная рубашка развевалась, приоткрывая ее стройные загорелые ноги.
   Маргарет поднялась и почувствовала, как у нее заныло под ложечкой.
   — Я тоже люблю танцевать. — Она шутливо поклонилась. — Разрешите пригласить вас на танец, мисс Марлоу.
   Рина, улыбаясь, посмотрела на нее.
   — Но только на этот, мисс Брэдли, остальные все заняты.