Роулинг Джоанн. Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)

   — И все они знают, где вас искать и куда отправлять подарки? — удивился Гарри. Поразительно, что Упивающиеся Смертью до сих пор не обнаружили Дивангарда, раз к нему чуть ли не каждый день прибывают корзины, билеты и визитеры, интересующиеся его мнением и советами.
   Улыбка исчезла с лица Дивангарда так же быстро, как кровь со стен его дома.
   — Разумеется, нет, — буркнул он, недовольно покосившись на Гарри. — Я уже год ни с кем не общался.
   Похоже, Дивангарда неприятно поразили собственные слова; какое-то время он расстроенно молчал. Но затем пожал плечами.
   — Как бы там ни было… в наше время разумно держаться в тени. Думбльдору хорошо говорить, но… Вернуться в «Хогварц» сейчас — все равно что публично объявить о принадлежности Ордену Феникса! Конечно, они молодцы, храбрецы и прочее, но мне лично не по душе процент смертности…
   — Чтобы преподавать в «Хогварце», не обязательно состоять в Ордене, — с плохо скрытым сарказмом сказал Гарри. Мог ли он сочувствовать капризному Дивангарду, помня, что Сириус жил в пещере и питался крысами? — Учителей в нем совсем мало, и никого еще не убили, разве что Белку, но тот сам виноват — работал на Вольдеморта.
   Гарри был уверен, что Дивангард из тех, кто боится страшного имени, и точно: толстяк содрогнулся и протестующе ахнул. Но Гарри не обратил на это внимания и продолжил:
   — Вообще, пока Думбльдор директор, преподаватели школы защищены лучше всех; известно ведь, что Вольдеморт только Думбльдора и боится.
   Дивангард молча смотрел в пространство, очевидно, обдумывая услышанное, а потом будто нехотя пробормотал:
   — Да, верно, Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут всегда избегал Думбльдора... И вот еще что: я же не присоединился к Упивающимся Смертью, и Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут вряд ли числит меня своим другом… Значит, безопаснее возле Альбуса… Не стану лукавить, смерть Амелии Боунс меня потрясла… если уж она, при всех знакомствах и связях в министерстве…
   Вернулся Думбльдор. Дивангард вздрогнул, точно совершенно забыл о нем.
   — А, вот и ты, — сказал он. — Что так долго? Желудок не в порядке?
   — Нет, на мугловые журналы засмотрелся, — ответил Думбльдор. — Обожаю узоры для вязания. Гарри, пожалуй, мы с тобой злоупотребили гостеприимством Горация. Нам пора.
   Гарри без тени сожаления вскочил с кресла. Зато Дивангард приуныл:
   — Уже?
   — Да, пора. Я прекрасно вижу, когда дело проиграно.
   — Проиграно?...
   Дивангард заволновался. Он нерешительно крутил толстыми большими пальцами, глядя, как Думбльдор застегивает пуговицы на дорожном плаще, а Гарри — молнию на куртке.
   — Ну-с, дорогой Гораций, очень жаль, что тебя не заинтересовало мое предложение, — Думбльдор, прощаясь, поднял здоровую руку. — Мы в «Хогварце» были бы рады твоему возвращению. Но если захочешь нас навестить, милости просим. Примем, несмотря на всю самоновейшую защиту.
   — Да… что ж… очень любезно… как я сказал…
   — Тогда до свидания.
   — До свидания, — попрощался и Гарри.
   Они уже выходили, когда сзади раздался крик:
   — Ну хорошо, хорошо, согласен!
   Думбльдор обернулся к Дивангарду. Тот, задыхаясь, стоял на пороге гостиной.
   — Согласен забыть об отдыхе?
   — Да, да, — нетерпеливо закивал Дивангард. — Пусть я сумасшедший, но согласен.
   — Чудесно, — просиял Думбльдор. — Тогда, Гораций, надеюсь увидеться первого сентября.
   — Да уж непременно, — проворчал Дивангард.
   Уже на садовой дорожке до Гарри и Думбльдора донеслось:
   — Я потребую прибавки жалованья!
   Думбльдор коротко хохотнул. Калитка захлопнулась за ними, и они, в темноте и клубящемся тумане, стали спускаться с холма.
   — Молодец, Гарри, — похвалил Думбльдор.
   — Я же ничего не сделал, — удивился Гарри.
   — Еще как сделал. Сумел показать Горацию, сколько он выиграет, вернувшись в «Хогварц». Он тебе понравился?
   — Э-э-м…
   Гарри не мог однозначно ответить на этот вопрос. Дивангард был по-своему приятен, но слишком тщеславен и, вопреки всем заверениям, предвзято настроен к муглорожденным. Впрочем, Думбльдор избавил Гарри от необходимости все это высказывать.
   — Гораций, — заговорил он, — очень любит спокойную жизнь. А также общество знаменитых, успешных и облеченных властью людей. Ему приятно сознавать, что он оказывает на них влияние. Сам он на трон никогда не стремился; с его точки зрения, удобней сидеть сзади — можно, образно выражаясь, вытянуть ноги. В «Хогварце» он непременно выбирал себе любимчиков, за целеустремленность, ум, обаяние или талант, причем обладал прямо-таки сверхъестественным чутьем на будущих знаменитостей. Гораций создал нечто вроде клуба фаворитов и помогал завязывать полезные знакомства, обязательно с выгодой для себя, неважно какой, будь то бесплатная коробка любимых ананасовых цукатов или возможность порекомендовать своего человечка в департамент по связям с гоблинами.
   Гарри живо представил огромного жирного паука, который молчаливо плетет свою сеть и периодически дергает за ниточки, чтобы подтащить поближе большую сочную муху.
   — Я рассказал все это, — продолжал Думбльдор, — не для того, чтобы настроить тебя против Горация — видимо, теперь его следует называть профессор Дивангард — но чтобы ты был настороже. Он, без сомнения, попытается включить тебя в свою коллекцию в качестве самой главной драгоценности: подумайте, сам Мальчик, который остался жив… или, как тебя нынче величают, Избранный.
   Гарри пробрал озноб, причем совсем не из-за тумана. Он вспомнил слова, услышанные несколько недель назад; пророчество, наполненное для него особым, ужасным звучанием:
    Выжить в битве суждено лишь одному…
   Думбльдор остановился напротив церкви, мимо которой они проходили раньше.
   — Пожалуй, достаточно. Будь любезен, возьми меня за руку.
   На сей раз Гарри был морально готов к аппарированию, и тем не менее оно не доставило ему никакого удовольствия. Когда прекратилось давление, и он снова смог дышать, то обнаружил, что они с Думбльдором стоят на деревенской улице недалеко от одного из двух самых дорогих его сердцу мест: Пристанища. На душе, несмотря на тоску, сразу стало легче. Там Рон… миссис Уэсли… и все ее потрясающие вкусности…
   — Если не возражаешь, Гарри, — сказал Думбльдор, когда они входили в калитку, — то, прежде чем мы расстанемся, я бы хотел с тобой кое о чем поговорить. Наедине. Может, зайдем сюда?
   Думбльдор указал на ветхий сарайчик, в котором Уэсли хранили метлы. Гарри, слегка удивленный, вслед за Думбльдором прошел в скрипучую дверь. По размерам сарайчик был чуть меньше буфета. Думбльдор засветил волшебную палочку и улыбнулся Гарри.
   — Надеюсь, ты не обидишься, что я затрагиваю эту тему, но я очень доволен — даже горд — тем, как ты хорошо держишься после трагедии в министерстве. Уверен, что и Сириус очень бы тобой гордился.
   Гарри сглотнул и, казалось, лишился дара речи. Он не мог об этом говорить. Ему было очень больно, когда дядя Вернон сказал: «Его крестный умер?», и еще больней, когда о Сириусе походя вспомнил Дивангард.
   — Судьба обошлась с вами жестоко, — мягко проговорил Думбльдор, — не позволив лучше узнать друг друга. Ваши отношения обещали быть долгими и счастливыми.
   Гарри кивнул, упорно глядя на паука, который полз по шляпе Думбльдора. Было ясно, что Думбльдор все понимает. И наверняка догадывается, что, пока не пришло письмо, Гарри много дней пролежал на кровати, отказываясь от еды и бессмысленно глядя на туман за окном, и что в душе у него царила та леденящая пустота, которую он привык связывать с дементорами.
   — Трудно, — выговорил наконец Гарри, очень-очень тихо, — представить, что он никогда мне больше не напишет.
   Глаза вдруг нестерпимо защипало. Гарри заморгал. Он стеснялся своего признания, но все то недолгое время, пока у него был крестный отец, его грело сознание, что на свете есть человек, которому он, Гарри, дорог почти так же, как собственным родителям… а теперь от совиной почты больше не будет никакой радости…
   — Сириус дал тебе много такого, чего ты не знал раньше, — ласково сказал Думбльдор. —Конечно, потеря невосполнимая…
   — Но пока я сидел у Дурслеев, — перебил Гарри чуть окрепшим голосом, — то понял, что нельзя просто запереться от всех и… сломаться. Сириус бы этого не хотел, правда? И вообще, жизнь такая короткая… вот мадам Боунс, Эммелина Ванс… следующим могу стать я. Но даже если так, — воинственно продолжил он, глядя прямо в голубые глаза Думбльдора, лучившиеся в свете волшебной палочки, — я постараюсь забрать с собой как можно больше Упивающихся Смертью и Вольдеморта заодно.
   — Истинный сын своих родителей и крестник Сириуса! — Думбльдор одобрительно похлопал Гарри по спине. — Я бы снял перед тобой шляпу… если б не боялся засыпать тебя пауками.
   — А сейчас, Гарри, перейдем к более насущной теме… Как я понял, последние две недели ты следил за публикациями в «Прорицательской»?
   — Да, — ответил Гарри, и его сердце забилось быстрее.
   — Тогда ты, вероятно, обратил внимание на утечки, а точнее даже, выбросы информации, касающейся событий в Зале пророчеств?
   — Да, — снова сказал Гарри. — Теперь уже все знают, что я…
   — Нет, не знают, — возразил Думбльдор. — В мире есть только два человека, которым известно, что гласит пророчество, и оба они стоят сейчас в довольно-таки вонючем, засиженном пауками сарае. Но многие, действительно, догадались, что Упивающиеся Смертью по приказу лорда Вольдеморта пытались выкрасть пророчество и что оно касается именно тебя.
   — Далее. Скажи, я прав: ты никому не говорил о том, что знаешь содержание пророчества?
   — Не говорил, — подтвердил Гарри.
   — Чрезвычайно мудрое решение, — похвалил Думбльдор. — Впрочем, я считаю, что для своих друзей, мистера Рона Уэсли и мисс Гермионы Грэнжер, ты можешь сделать исключение. Да-да, — закивал он в ответ на удивление Гарри, — думаю, им надо знать. Несправедливо скрывать от них столь важные обстоятельства.
   — Я не хотел…
   — Тревожить и пугать их? — Думбльдор проницательно посмотрел на Гарри поверх своих необычных очков. — Или признаваться, что ты и сам встревожен и напуган? Твои друзья нужны тебе, Гарри. Как ты совершенно справедливо сказал, Сириус не хотел бы, чтобы ты отгораживался от мира.
   Гарри молчал, но Думбльдор, видимо, не ждал ответа и продолжил:
   — Есть еще и другой, впрочем, связанный с первым, вопрос. Я считаю, что в этом году ты должен заниматься со мной индивидуально.
   — Я — с вами? — изумился Гарри.
   — Да. Похоже, мне пора принять более активное участие в твоем образовании.
   — А чему вы хотите меня учить, сэр?
   — Так, тому-сему, — беспечно ответил Думбльдор.
   Гарри надеялся услышать какие-то разъяснения, но Думбльдор молчал, и тогда Гарри спросил о другом, что его тоже беспокоило:
   — Если я буду заниматься с вами, то мне больше не надо брать уроки окклуменции у Злея?
   — Профессора Злея, Гарри… нет, не надо.
   — Отлично, — облегченно вздохнул Гарри, — потому что это было такое…
   Он вовремя осекся.
   — Думаю, тут вполне уместно слово «фиаско», — кивнул Думбльдор.
   Гарри рассмеялся.
   — Значит, теперь мы с профессором Злеем будем видеться очень редко! Потому что, если только я не получил за С.О.В.У. «Великолепно» — а я знаю, что не получил — зельеделие мне не грозит.
   — Сов после доставки считают, — строго промолвил Думбльдор. — А она, коль скоро мы об этом заговорили, состоится уже сегодня, только позже. А теперь, Гарри, прежде чем расстаться, обсудим еще две важные вещи.
   — Во-первых, прошу тебя с этого момента всегда иметь при себе плащ-невидимку. Даже в «Хогварце». На всякий случай, понимаешь?
   Гарри кивнул.
   — И второе. На то время, пока ты в Пристанище, его обеспечили наилучшей защитой, которую только способно предоставить министерство магии. Это связано с некоторыми неудобствами для Молли и Артура — например, вся их почта просматривается. Они нисколько не возражают, потому что прежде всего пекутся о твоей безопасности. Но с твоей стороны было бы черной неблагодарностью рисковать жизнью, находясь на их попечении.
   — Я понял, — быстро ответил Гарри.
   — Вот и прекрасно, — сказал Думбльдор, толкнул дверь сарайчика и вышел во двор. — Вижу, на кухне горит свет. Дадим наконец Молли возможность посокрушаться о том, как ты похудел.

Глава пятая. Избыток хлорки

   Гарри и Думбльдор подошли к задней двери Пристанища. Рядом, как всегда, валялись старые резиновые сапоги и ржавые котлы; из курятника неподалеку доносилось сонное квохтанье. Думбльдор постучал три раза, и в кухонном окне сейчас же промелькнул чей-то силуэт.
   — Кто здесь? — сказал нервный голос, и Гарри узнал миссис Уэсли. — Отзовитесь!
   — Это я, Думбльдор. Мы с Гарри.
   Дверь распахнулась. На пороге в старом зеленом халате стояла мама Рона, маленькая и кругленькая.
   — Гарри, милый! Альбус, как же вы меня напугали, вы ведь говорили, что не появитесь раньше утра!
   — Нам повезло, — сказал Думбльдор, пропуская Гарри вперед, — Дивангард оказался сговорчивей, чем я думал. Из-за Гарри, разумеется. А, Нимфадора! Привет.
   Гарри огляделся: действительно, несмотря на поздний час, миссис Уэсли была в кухне не одна. За столом, обнимая ладонями большую кружку, сидела молодая ведьма с бледным лицом в форме сердечка и мышино-бурыми волосами.
   — Добрый вечер, профессор, — поздоровалась она. — Салют, Гарри.
   — Привет, Бомс.
   Бомс казалась уставшей, даже больной, а ее улыбка — натянутой. Без привычных розовых, цвета жевательной резинки, волос она выглядела какой-то полинявшей.
   — Я, пожалуй, пойду, — заторопилась она, встала и накинула на плечи плащ. — Молли, спасибо за чай и сочувствие.
   — Если ты из-за меня, то, пожалуйста, не беспокойся, — с обычной любезностью сказал Думбльдор. — Я никак не могу остаться, мне нужно срочно кое-что обсудить со Скримжером.
   — Нет-нет, пора, — Бомс избегала взгляда Думбльдора. — Всего…
   — Дорогая, может, поужинаешь с нами в выходные? Будут Рем и Шизоглаз…
   — Нет, Молли, правда… но все равно спасибо… спокойной всем ночи.
   Бомс прошмыгнула мимо Гарри и Думбльдора, вышла во двор, в нескольких шагах от порога повернулась на месте и мгновенно исчезла. Гарри обратил внимание на озабоченный вид миссис Уэсли.
   — Ну-с, Гарри, увидимся в «Хогварце», — произнес Думбльдор. — Всего тебе доброго. Молли, мое почтение.
   Он поклонился миссис Уэсли, вышел и исчез точно там же, где и Бомс. Миссис Уэсли затворила входную дверь, взяла Гарри за плечи и повела к столу, в круг света под лампой.
   — Совсем как Рон, — вздохнула она, осмотрев Гарри с головы до ног. — На вас будто растяжное заклятие наложили. Рон вырос дюйма на четыре с тех пор, как мы в последний раз покупали форму. Хочешь есть, Гарри?
   — Да, — ответил Гарри, только сейчас понимая, до какой степени голоден.
   — Садись, дорогой, я сейчас что-нибудь придумаю.
   Гарри сел. К нему на колени тут же вспрыгнул мохнатый рыжий кот с приплюснутой мордой и свернулся клубком, громко мурлыча.
   — Так Гермиона здесь? — радостно спросил Гарри, почесывая Косолапсуса за ухом.
   — Позавчера приехала, — ответила миссис Уэсли, касаясь волшебной палочкой большой железной кастрюли. Та с грохотом шлепнулась на плиту и сразу наполнилась кипящей водой. — Сейчас все, конечно, спят, мы ждали тебя только утром. Так, давай-ка…
   Она еще раз стукнула по кастрюле, которая взмыла в воздух, подлетела к Гарри и перевернулась; миссис Уэсли ловко подставила тарелку и набрала в нее густого, горячего лукового супа.
   — Хлеба, милый?
   — Спасибо, миссис Уэсли.
   Она небрежно ткнула палочкой куда-то через плечо; большой кусок хлеба и нож красиво подлетели к столу. Когда хлеб самостоятельно нарезался, а кастрюля вернулась на плиту, миссис Уэсли села напротив Гарри.
   — Значит, ты сумел убедить Горация Дивангарда вернуться в «Хогварц»?
   Гарри кивнул; с горячим супом во рту говорить было невозможно.
   — Он учил еще нас с Артуром, — сказала миссис Уэсли. — Преподавал в «Хогварце» с давних-давних времен, начинал, по-моему, вместе с Думбльдором. Он тебе понравился?
   Теперь у Гарри во рту был хлеб, поэтому он только пожал плечами и неопределенно мотнул головой.
   — Понимаю, что ты хочешь сказать, — с мудрым видом кивнула миссис Уэсли. — Конечно, Дивангард умеет быть на редкость обаятельным, когда хочет, но Артур, например, никогда его особо не любил. В министерстве шагу не ступишь без того, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из любимчиков Дивангарда, он всегда давал им всяческие поблажки, зато Артура почти не замечал — видно, считал, что тот не способен высоко взлететь. Вот вам доказательство, что и Дивангард может ошибаться. Не знаю, писал ли тебе Рон… это случилось совсем недавно… Артур получил повышение!
   Было видно, что ей давно уже хочется этим похвастаться. Гарри спешно проглотил очень горячий суп — горло как будто сразу покрылось волдырями — и просипел:
   — Это же здорово!
   — Дорогой мой, — умилилась миссис Уэсли, неверно истолковав то, что на глазах у Гарри выступили слезы. — Да, Руфус Скримжер для борьбы с нынешним положением создал несколько новых департаментов, и Артур возглавил отдел по обнаружению и конфискации фальшивых оберегов. Это большая должность, у него в подчинении целых десять человек!
   — А чем именно…?
   — Понимаешь, из-за Сам-Знаешь-Кого поднялась такая паника, что повсюду стали продавать разные штуки, которые якобы защищают от него и Упивающихся Смертью. Думаю, ты представляешь, о чем речь: всякие зелья, которые называются охранительными, а на самом деле это варево с буботуберовым гноем; инструкции по наложению защитных заклятий, после которых отваливаются уши… В основном, этим занимаются мошенники вроде Мундугнуса Флетчера, те, кто в жизни не занимались честными делами и наживаются на людской беде, но иногда среди подделок попадаются и правда очень нехорошие вещи. Только на днях Артур конфисковал ящик пруклятых горескопов — наверняка дело рук Упивающихся Смертью. Так что, видишь, работа очень важная. Я постоянно твержу Артуру: глупо скучать по запальным свечам, тостерам и прочей мугловой ерундистике. — Миссис Уэсли закончила свою речь с весьма суровым видом, словно Гарри настаивал, что скучать по запальным свечам очень даже умно.
   — А мистер Уэсли еще на работе? — спросил Гарри.
   — Да. Хотя, к слову сказать, он чуточку опаздывает… обещал вернуться около полуночи…
   Миссис Уэсли обернулась и посмотрела на большие часы, которые криво стояли на груде простыней в бельевой корзине, приставленной к столу. У этих часов было девять стрелок, по числу членов семьи, и обычно они висели в гостиной, но, судя по всему, миссис Уэсли обрела привычку всюду носить их за собой. Сейчас все девять стрелок показывали на «смертельную опасность».
   — Давно уже так, — с деланой небрежностью сказала миссис Уэсли, — с тех пор, как Сам-Знаешь-Кто объявился. Наверное, все мы теперь в смертельной опасности… вряд ли только наша семья… но я не знаю никого другого с такими часами, поэтому проверить невозможно… О! — внезапно воскликнула она, показывая на циферблат. Стрелка мистера Уэсли перескочила на деление «в дороге».
   — Он сейчас будет!
   И действительно, через секунду раздался стук. Миссис Уэсли вскочила и поспешила к двери; взявшись за ручку и прижав щеку к деревянному полотну, она тихонько спросила:
   — Артур, это ты?
   — Да, — послышался усталый голос мистера Уэсли. — Но, дорогая Молли, я бы сказал так, даже будучи Упивающимся Смертью. Задай вопрос!
   — Ой, право слово…
   — Молли!
   — Хорошо, хорошо… какая твоя самая заветная мечта?
   — Узнать, каким образом самолеты удерживаются в воздухе.
   Миссис Уэсли кивнула и повернула дверную ручку, но, видимо, мистер Уэсли крепко держал ее с другой стороны — дверь не открывалась.
   — Молли! Сначала я должен задать твой вопрос!
   — Артур, в самом деле, это просто глупо…
   — Как ты любишь, чтобы я тебя называл, когда мы одни?
   Даже в тусклом свете лампы было видно, насколько сильно покраснела миссис Уэсли; Гарри и сам почувствовал, как заполыхали его уши и шея. Он принялся торопливо заглатывать суп, стараясь погромче стучать ложкой по тарелке.
   — Моллипопсик, — пролепетала совершенно уничтоженная миссис Уэсли в дверную щелку.
   — Правильно, — сказал мистер Уэсли. — Теперь можешь открывать.
   Миссис Уэсли впустила в дом мужа, худого, лысоватого, рыжего колдуна в роговых очках и длинном, запыленном дорожном плаще.
   — Не понимаю, почему это надо проделывать каждый раз, когда ты возвращаешься домой! — воскликнула все еще ярко-розовая миссис Уэсли, помогая мистеру Уэсли снять плащ. — Ведь Упивающемуся Смертью, прежде чем прикинуться тобой, ничего не стоит выпытать у тебя ответ.
   — Знаю, дорогая, но такова принятая министерством процедура, а я должен подавать пример. Чем это так хорошо пахнет — луковым супом?
   Мистер Уэсли с надеждой повернулся к столу.
   — Гарри! Мы ждали тебя только утром!
   Они пожали друг другу руки, и мистер Уэсли рухнул на стул рядом с Гарри. Миссис Уэсли подала ему тарелку супа.
   — Спасибо, Молли. Ночь выдалась трудная. Представляешь, какой-то идиот затеял продавать метаморф-медали. Наденешь на шею и по желанию превратишься в кого угодно! Сто тысяч обличий, и все за десять галлеонов!
   — А на самом деле что?
   — В основном, люди окрашиваются в оранжевый цвет, довольно-таки противный, но у парочки бедолаг по всему телу выросли бородавки, длинные, наподобие щупалец. Как будто св. Лоскуту нечем заняться!
   — Что-то это сильно напоминает проделки наших близнецов, — неуверенно произнесла миссис Уэсли. — Ты уверен…?
   — Конечно! — воскликнул мистер Уэсли. — Мальчики ни за что не стали бы заниматься подобными делами в такое тяжелое время, когда люди вне себя от отчаянья и не знают, чем защититься!
   — Так ты поэтому задержался, из-за метаморф-медалей?
   — Нет. До нас дошли слухи о весьма неприятном рикошетном заклятии в «Слоне и замке», но, к счастью, отряд по размагичиванию уладил дело раньше, чем мы туда добрались…
   Гарри осторожно зевнул, прикрываясь ладонью. Но провести миссис Уэсли не удалось.
   — Спать, — велела она. — Я приготовила комнату Фреда и Джорджа, она полностью в твоем распоряжении.
   — Как, а они где?
   — На Диагон-аллее. Так заняты, что ночуют в квартирке над магазином, — объяснила миссис Уэсли. — Должна сказать, я сначала была против, но, похоже, у них есть деловая хватка! Пойдем, милый, твой сундук уже наверху.
   — Спокойной ночи, мистер Уэсли, — пожелал Гарри, поднимаясь из-за стола. Косолапсус легко соскочил на пол и выскользнул из комнаты.
   — Спокойной ночи, Гарри, — отозвался мистер Уэсли.
   Выходя из кухни, Гарри заметил, что мистер Уэсли поглядел на часы в бельевой корзине. Все стрелки снова показывали на «смертельную опасность».
   Комната близнецов располагалась на втором этаже. Миссис Уэсли указала палочкой на прикроватную лампу, та зажглась, и комната сразу наполнилась приятным золотым сиянием. У окна на письменном столе стояла большая ваза с цветами, но их аромат не мог перебить стойкого запаха пороха. Значительное место на полу занимали запечатанные и ненадписанные картонные коробки, среди которых был и сундук Гарри. В целом комната напоминала временный склад.
   Хедвига радостно заухала при виде хозяина и прямо со шкафа вылетела в окно. Гарри понял, что она хотела дождаться его, прежде чем отправиться на охоту. Он пожелал миссис Уэсли спокойной ночи, надел пижаму, забрался в одну из постелей и, пошарив рукой, вытащил откуда-то липкую фиолетово-рыжую конфету — рвотную ракушку. Хмыкнув, Гарри перевернулся на другой бок и мгновенно уснул.
   Через несколько секунд — во всяком случае, так ему показалось — он проснулся от пушечного выстрела: это с шумом распахнулась дверь. Гарри резко сел и услышал скрежет раздвигаемых штор; ослепительный солнечный свет больно ударил по глазам. Заслоняясь ладонью, Гарри попытался другой рукой нашарить свои очки.
   — Что такое…?
   — Мы и не знали, что ты уже здесь! — громко и радостно воскликнул кто-то и больно хлопнул Гарри по макушке.
   — Рон, ты что, не надо его бить! — укорил девичий голос.
   Гарри нашел очки и нацепил их на нос; впрочем, на таком ярком свету он все равно почти ничего не видел. Над ним, качаясь, нависла длинная тень; Гарри заморгал, и вскоре Рон Уэсли обрел фокус. Он радостно ухмыльнулся Гарри:
   — Как жизнь?
   — Лучше не бывает, — Гарри потер голову и снова откинулся на подушки. — А у тебя?
   — Неплохо, — Рон подтянул поближе картонную коробку и уселся на нее. — Ты когда объявился? Мама нам только что сказала!
   — Примерно в час ночи.
   — Ну, и как муглы? Не очень тебя третировали?
   — Не больше обычного, — ответил Гарри. Гермиона аккуратно устроилась на краешке его постели. — Они со мной почти не разговаривали, но так оно и лучше. А как ты, Гермиона?
   — Я? Хорошо, — сказала Гермиона, рассматривая Гарри так, словно выискивала признаки надвигающейся болезни.
   Гарри сразу заподозрил, в чем дело, и, не имея ни малейшего желания обсуждать гибель Сириуса и прочие несчастья, спросил:
   — А сколько сейчас времени? Я пропустил завтрак?
   — Не волнуйся, мама сейчас явится с подносом; ей