– Правильно, – с тонкой усмешкой ответил Козырь. – Никулин – не из блатных. Не из наших он. А те, кого он нанял – это уже другой расклад. С ними мы сами поквитаемся, по-своему.
– Ну, гляди…, – лицо у Геннадия Яковлевича сделалось жестким, неприветливым. – Как бы тебе пожалеть не пришлось о твоем упрямстве…
Ставрополь, 2003 год
Очередной рабочий день Ильи Николаевича Зиненко подошел к концу. Сейчас он снимет халат, вымоет руки, закроет кабинет, выйдет, сядет в свой древний «москвич» и поедет домой, к жене и дочке. И так – много лет подряд. Илья Николаевич не раз спрашивал себя – а что, если бы тогда, много лет назад, он всё решил по-другому? Расстался бы с Юлей и женился на Оксане? Как сложилась бы их общая судьба? Оксана наверняка бы не стала деловой женщиной, не добилась бы тех высот, на которых она находится теперь. Рядом с ним может быть лишь женщина-хозяйка, женщина-мать. Такая, как Юлия.
И всё же нельзя не признать, что он, Илья Николаевич, оказал тогда Оксане большую помощь, направив в Москву, к своей тете. Тот период Оксаниной жизни заложил основу для успеха Оксаны нынешней. Из наивной провинциалки получилась уверенная в себе столичная дама. Илья Николаевич все время следил за ее успехами, не пропускал ни одной статьи в газете о компании «ОКО». Пару раз этот его интерес даже заметила Юля. Но ему удалось наплести какую-то чушь о том, что у него с госпожой Огородниковой были когда-то общие знакомые.
Более того – Илья явственно ощутил уколы ревности, когда пресса прозрачно намекнула на роман Огородниковой с неким Вячеславом Климовичем, экономическим советником губернатора соседней области (Зиненко знал, что у Оксаны есть деловые интересы в том регионе). Конечно, он старался гнать от себя эти глупые мысли. Но они почему-то никак не желали уходить. Он вспоминал и вспоминал ее худенькое, почти мальчишеское тело, лежащее перед ним на операционном столе… Ее глаза, когда она стояла у входа в клинику, дожидаясь его.
Какое-то время все это настолько завладело им, что даже привело к охлаждению отношений с Юлей. Супруга привыкла, что в интимном плане у них всегда все в порядке – никакая усталость после работы не мешала ее Илье исполнять свой супружеский долг, причем, как правило, по нескольку раз за ночь. А тут… Юлия сразу же отыскала телефон самого известного в городе консультанта по семейным вопросам, но Илья Николаевич категорически отказался воспользоваться его услугами. Через некоторое время проблема рассосалась сама собой. Юля успокоилась, решив, что у мужа – обычные для мужчин его возраста маленькие проблемы.
Умом Илья Николаевич понимал, что Оксана сейчас уже совсем не та, что она изменилась. Но он помнил ее той милой девочкой, что ждала его каждый вечер у больницы. И эти воспоминания не давали ему покоя…
Петя Сычев открыл глаза и увидел проводницу – полную даму в очках. Взглянул на часы. До места назначения оставалось еще около сорока минут.
«Почему же она опять требует билет?» – подумал Петя и с трудом сообразил, что она не требует, а наоборот, отдает ему его билет.
– Что, не нужен? – неприветливым тоном уточнила проводница. – Так бы сразу и сказали, гражданин. А то я стою тут, как…
Петя вновь смежил веки, «отключаясь» от внешнего мира. И зачем он только согласился выполнить эту нелепую просьбу-приказ больного старика? Разве он – убийца? Разве сможет хладнокровно отнять чужую жизнь? Пусть даже дедушка сможет потом спокойно уйти – но ведь Пете-то жить дальше, с сознанием этого страшного греха…
Кодекс «Серых сов»… Блажь, да и только! Кровная месть – в обычаях у горских народов. Но не у цивилизованных людей. Да и где доказательства, что именно тот человек причастен к гибели папы? Одного только пролетарского чутья Александра Тимофеевича тут явно недостаточно. Надо же – старик согласился на неопределенное время остаться под опекой нанятой сиделки, чужого, по сути, человека, только бы Петя взялся исполнить его последнюю волю.
«Ладно, – решил про себя Сычев-младший. – Побуду немного в том городе, покручусь, а потом назад, в Питер. Скажу, что тот тип уехал за границу. На несколько лет. Дед перепроверять не станет».
«Никулина-то ты уже сдал…»
Действительно, месть за убийство Сыча получалась неполной. Менты еще лет десять будут исполнителей искать, если вообще найдут. А без них Никулин, пожалуй, легко отвертится. Будет твердить, как попка: «Ничего не знаю, и всё». Тогда как одно только слово, сказанное Козырем, может резко осложнить жизнь холёному банкиру…
Сосед по камере вдруг громко захрапел. Козырь бесцеремонно ткнул его в бок. Парень проснулся с намерением дать сдачи. Но, увидев, от кого получил тычок, лишь виновато улыбнулся и снова закрыл глаза: с людьми Сыча никто не рисковал связываться даже и после его смерти.
Москва, 2003й год
Врач из реанимационного отделения позвонил Оксане на работу и сообщил, что Носков пришел в себя. Оксана тут же сорвалась и поехала в больницу вместе с охранником Борисом.
Вид ее референта заставил Оксану содрогнуться. На койке лежал перебинтованный человек, подключенный к каким-то медицинским приборам. Дышал он со свистом, прерывисто. Глаза были открыты, но, казалось, больной ничего не видит.
Оксана, поправив накинутый на плечи халат, присела на табурет, который ей услужливо подставила медсестра.
– Это вы, Оксана Кирилловна?.. – тихо простонал Носков.
– Я, голубчик. Как ты себя чувствуешь?
– Сами видите… Меня…Бог наказал…за дело…я…должен был… сразу…. А я…
– Успокойся, Сережа. Тебе трудно говорить. Ты помолчи.
– Нет…я… должен…это…это она…она… всё…документы…, – Носков судорожно глотнул воздух, глаза его закатились.
– Извините, но сейчас вам нужно уйти, – проговорил врач, стоявший тут же, у постели больного. Оксана встала, продолжая с сочувствием глядеть на своего сотрудника. А вокруг него уже засуетились люди в белых халатах…
– Иначе я должна поверить в дикую цепь случайностей. Смерть Климовича, затем смерть моего отца. Убийство Замятина, главы банка «Заря». Причем труп его нашли там, в области, а не здесь в Москве, где он жил. Покушение на Сережу Носкова. Я уже не говорю про всякие мелочи вроде искромсанных покрышек. А Сычев? Его-то кто убрал?
– Хорошо, а кто стрелял в самого Никулина? – задал встречный вопрос Жуковский.
– Не знаю, – Оксана устало вздохнула и покачала головой. – Всё это так…давит на меня. Столько лет я занималась бизнесом, не зная всех этих разборок. Нет, конечно, трудности были, но…не такие. Быть может, я не ощущала всего этого потому, что меня опекал Слава Климович? Прости, Саш, я не должна была этого говорить.
– Ерунда, – он сделал попытку улыбнуться. – Ты взрослая женщина, и у тебя своя жизнь. Слушай, а что этот фээсбэшник, Казарьянц? Какие у него интересы во всем этом деле? Он за Никулина или против?
– Черт их всех разберет. На чьей бы он ни был стороне – он мне здорово неприятен. Как будто паутину плетет…
– Ты права, я тоже не слишком-то доверяю людям из его ведомства. Мне лично они ничего плохого не сделали. А вот моего отца в свое время помучили изрядно. Он был журналистом, работал на радио. Его заставляли делать идеологически выдержанные передачи о колхозниках и передовиках производства. А ему был интересен джаз и вообще все новые направления в музыке, культуре… Впрочем, мы отвлеклись. Ты хочешь, чтобы я встретился с этим полковником?
– А смысл? Из него ты всё равно ничего не вытянешь. А сам засветишься. Не стоит делать этого раньше времени.
Областной центр
– Ну что, Козырь, надумал?
– Надумал, гражданин подполковник. Разрешите присесть?
– Садись.
– Сигаретку позвольте?
Геннадий Яковлевич протянул Козырю пачку «Кэмела».
– Только вы это… Короче, под протокол я ничего не скажу. И в суде выступать не буду.
– Что ж, твоя воля. Используем твои сведения только как оперативную информацию, – сказал подполковник. И добавил: – От анонимного источника.
Павел Игнатьевич Никулин
В юности со мной произошел один случай. Я гулял вечером по лесопарку, который тогда начинался сразу за нашим домом. И вдруг услыхал за спиною чье-то прерывистое, громкое дыхание. Я успел обернуться и был сбит с ног огромной собакой, прыгнувшей на меня. Бездомные псы в то время бродили стаями – их, также как и людей, мучил голод. Тот пес не лаял, не рычал. Он просто решил почему-то загрызть меня насмерть. Звать на помощь было бесполезно – мой крик просто никто бы не услышал. И я решил не тратить силы на крики. Шестнадцатилетний парнишка оказался вынужденным защищать свою жизнь в схватке с голодным зверем. Мне тогда повезло – я разбил собаке голову подвернувшимся вовремя камнем. Но с тех пор я иду по жизни, вслушиваясь – а не раздастся ли за моей спиной тяжелое, хриплое дыханье…
Я жду этого проклятого пса уже более сорока лет. И когда мне кажется, что вот он, снова летит во всю прыть, чтобы сбить меня с ног и перегрызть глотку – я бью. Первым…
Так я поступил с Климовичем, который со дня на день обещал обратиться в Прокуратуру с просьбой возбудить против меня уголовное дело. Так я поступил с Сычевым. И так я поступлю с Огородниковой. Знаю – это неблагородно, даже подло. Но еще хуже – валяться на земле, в грязи, и умирать от боли и страха, когда тебя рвут на куски… Пусть лучше меня считают жестоким и беспощадным. И разве те, на кого я обрушил свой удар, не заслуживали этого?! Кто может, честно глядя мне в глаза, заявить, что Слава Климович был хорошим человеком? Да дерьмом он был! И двигал, двигал наверх эту свою подстилку, Оксану. Для нее, конечно, он был хорош: богатый, молодой, да еще и свободный. Как тут по уши не влюбиться?!
О Сычеве я и говорить не хочу. Сама его кликуха говорит за себя. Одно слово – Сыч. Менты еще спасибо должны мне сказать, что избавил город от такого гада.
А Оксана… Может быть, и не стоило с ней так круто. Но – тут уж у меня личный мотив…
Я не верю, что всех нас ждет суд после смерти. А даже если и так – я буду не одинок в компании подсудимых. Со мной вместе будут такие, как Сыч, как Климович, как жалкий подонок Замятин, снюхавшийся с Огородниковой… Среди них мне скучно не будет.
Глава четырнадцатая
– Ну, гляди…, – лицо у Геннадия Яковлевича сделалось жестким, неприветливым. – Как бы тебе пожалеть не пришлось о твоем упрямстве…
Ставрополь, 2003 год
Очередной рабочий день Ильи Николаевича Зиненко подошел к концу. Сейчас он снимет халат, вымоет руки, закроет кабинет, выйдет, сядет в свой древний «москвич» и поедет домой, к жене и дочке. И так – много лет подряд. Илья Николаевич не раз спрашивал себя – а что, если бы тогда, много лет назад, он всё решил по-другому? Расстался бы с Юлей и женился на Оксане? Как сложилась бы их общая судьба? Оксана наверняка бы не стала деловой женщиной, не добилась бы тех высот, на которых она находится теперь. Рядом с ним может быть лишь женщина-хозяйка, женщина-мать. Такая, как Юлия.
И всё же нельзя не признать, что он, Илья Николаевич, оказал тогда Оксане большую помощь, направив в Москву, к своей тете. Тот период Оксаниной жизни заложил основу для успеха Оксаны нынешней. Из наивной провинциалки получилась уверенная в себе столичная дама. Илья Николаевич все время следил за ее успехами, не пропускал ни одной статьи в газете о компании «ОКО». Пару раз этот его интерес даже заметила Юля. Но ему удалось наплести какую-то чушь о том, что у него с госпожой Огородниковой были когда-то общие знакомые.
Более того – Илья явственно ощутил уколы ревности, когда пресса прозрачно намекнула на роман Огородниковой с неким Вячеславом Климовичем, экономическим советником губернатора соседней области (Зиненко знал, что у Оксаны есть деловые интересы в том регионе). Конечно, он старался гнать от себя эти глупые мысли. Но они почему-то никак не желали уходить. Он вспоминал и вспоминал ее худенькое, почти мальчишеское тело, лежащее перед ним на операционном столе… Ее глаза, когда она стояла у входа в клинику, дожидаясь его.
Какое-то время все это настолько завладело им, что даже привело к охлаждению отношений с Юлей. Супруга привыкла, что в интимном плане у них всегда все в порядке – никакая усталость после работы не мешала ее Илье исполнять свой супружеский долг, причем, как правило, по нескольку раз за ночь. А тут… Юлия сразу же отыскала телефон самого известного в городе консультанта по семейным вопросам, но Илья Николаевич категорически отказался воспользоваться его услугами. Через некоторое время проблема рассосалась сама собой. Юля успокоилась, решив, что у мужа – обычные для мужчин его возраста маленькие проблемы.
Умом Илья Николаевич понимал, что Оксана сейчас уже совсем не та, что она изменилась. Но он помнил ее той милой девочкой, что ждала его каждый вечер у больницы. И эти воспоминания не давали ему покоя…
* * *
– Ваш билетик!Петя Сычев открыл глаза и увидел проводницу – полную даму в очках. Взглянул на часы. До места назначения оставалось еще около сорока минут.
«Почему же она опять требует билет?» – подумал Петя и с трудом сообразил, что она не требует, а наоборот, отдает ему его билет.
– Что, не нужен? – неприветливым тоном уточнила проводница. – Так бы сразу и сказали, гражданин. А то я стою тут, как…
Петя вновь смежил веки, «отключаясь» от внешнего мира. И зачем он только согласился выполнить эту нелепую просьбу-приказ больного старика? Разве он – убийца? Разве сможет хладнокровно отнять чужую жизнь? Пусть даже дедушка сможет потом спокойно уйти – но ведь Пете-то жить дальше, с сознанием этого страшного греха…
Кодекс «Серых сов»… Блажь, да и только! Кровная месть – в обычаях у горских народов. Но не у цивилизованных людей. Да и где доказательства, что именно тот человек причастен к гибели папы? Одного только пролетарского чутья Александра Тимофеевича тут явно недостаточно. Надо же – старик согласился на неопределенное время остаться под опекой нанятой сиделки, чужого, по сути, человека, только бы Петя взялся исполнить его последнюю волю.
«Ладно, – решил про себя Сычев-младший. – Побуду немного в том городе, покручусь, а потом назад, в Питер. Скажу, что тот тип уехал за границу. На несколько лет. Дед перепроверять не станет».
* * *
Козырь мучительно раздумывал над словами начальника милиции.«Никулина-то ты уже сдал…»
Действительно, месть за убийство Сыча получалась неполной. Менты еще лет десять будут исполнителей искать, если вообще найдут. А без них Никулин, пожалуй, легко отвертится. Будет твердить, как попка: «Ничего не знаю, и всё». Тогда как одно только слово, сказанное Козырем, может резко осложнить жизнь холёному банкиру…
Сосед по камере вдруг громко захрапел. Козырь бесцеремонно ткнул его в бок. Парень проснулся с намерением дать сдачи. Но, увидев, от кого получил тычок, лишь виновато улыбнулся и снова закрыл глаза: с людьми Сыча никто не рисковал связываться даже и после его смерти.
Москва, 2003й год
Врач из реанимационного отделения позвонил Оксане на работу и сообщил, что Носков пришел в себя. Оксана тут же сорвалась и поехала в больницу вместе с охранником Борисом.
Вид ее референта заставил Оксану содрогнуться. На койке лежал перебинтованный человек, подключенный к каким-то медицинским приборам. Дышал он со свистом, прерывисто. Глаза были открыты, но, казалось, больной ничего не видит.
Оксана, поправив накинутый на плечи халат, присела на табурет, который ей услужливо подставила медсестра.
– Это вы, Оксана Кирилловна?.. – тихо простонал Носков.
– Я, голубчик. Как ты себя чувствуешь?
– Сами видите… Меня…Бог наказал…за дело…я…должен был… сразу…. А я…
– Успокойся, Сережа. Тебе трудно говорить. Ты помолчи.
– Нет…я… должен…это…это она…она… всё…документы…, – Носков судорожно глотнул воздух, глаза его закатились.
– Извините, но сейчас вам нужно уйти, – проговорил врач, стоявший тут же, у постели больного. Оксана встала, продолжая с сочувствием глядеть на своего сотрудника. А вокруг него уже засуетились люди в белых халатах…
* * *
– Подведем итоги, – сказал Жуковский. – Ты полагаешь, Оксана, что во всех этих случаях виноват именно Никулин?– Иначе я должна поверить в дикую цепь случайностей. Смерть Климовича, затем смерть моего отца. Убийство Замятина, главы банка «Заря». Причем труп его нашли там, в области, а не здесь в Москве, где он жил. Покушение на Сережу Носкова. Я уже не говорю про всякие мелочи вроде искромсанных покрышек. А Сычев? Его-то кто убрал?
– Хорошо, а кто стрелял в самого Никулина? – задал встречный вопрос Жуковский.
– Не знаю, – Оксана устало вздохнула и покачала головой. – Всё это так…давит на меня. Столько лет я занималась бизнесом, не зная всех этих разборок. Нет, конечно, трудности были, но…не такие. Быть может, я не ощущала всего этого потому, что меня опекал Слава Климович? Прости, Саш, я не должна была этого говорить.
– Ерунда, – он сделал попытку улыбнуться. – Ты взрослая женщина, и у тебя своя жизнь. Слушай, а что этот фээсбэшник, Казарьянц? Какие у него интересы во всем этом деле? Он за Никулина или против?
– Черт их всех разберет. На чьей бы он ни был стороне – он мне здорово неприятен. Как будто паутину плетет…
– Ты права, я тоже не слишком-то доверяю людям из его ведомства. Мне лично они ничего плохого не сделали. А вот моего отца в свое время помучили изрядно. Он был журналистом, работал на радио. Его заставляли делать идеологически выдержанные передачи о колхозниках и передовиках производства. А ему был интересен джаз и вообще все новые направления в музыке, культуре… Впрочем, мы отвлеклись. Ты хочешь, чтобы я встретился с этим полковником?
– А смысл? Из него ты всё равно ничего не вытянешь. А сам засветишься. Не стоит делать этого раньше времени.
Областной центр
– Ну что, Козырь, надумал?
– Надумал, гражданин подполковник. Разрешите присесть?
– Садись.
– Сигаретку позвольте?
Геннадий Яковлевич протянул Козырю пачку «Кэмела».
– Только вы это… Короче, под протокол я ничего не скажу. И в суде выступать не буду.
– Что ж, твоя воля. Используем твои сведения только как оперативную информацию, – сказал подполковник. И добавил: – От анонимного источника.
Павел Игнатьевич Никулин
В юности со мной произошел один случай. Я гулял вечером по лесопарку, который тогда начинался сразу за нашим домом. И вдруг услыхал за спиною чье-то прерывистое, громкое дыхание. Я успел обернуться и был сбит с ног огромной собакой, прыгнувшей на меня. Бездомные псы в то время бродили стаями – их, также как и людей, мучил голод. Тот пес не лаял, не рычал. Он просто решил почему-то загрызть меня насмерть. Звать на помощь было бесполезно – мой крик просто никто бы не услышал. И я решил не тратить силы на крики. Шестнадцатилетний парнишка оказался вынужденным защищать свою жизнь в схватке с голодным зверем. Мне тогда повезло – я разбил собаке голову подвернувшимся вовремя камнем. Но с тех пор я иду по жизни, вслушиваясь – а не раздастся ли за моей спиной тяжелое, хриплое дыханье…
Я жду этого проклятого пса уже более сорока лет. И когда мне кажется, что вот он, снова летит во всю прыть, чтобы сбить меня с ног и перегрызть глотку – я бью. Первым…
Так я поступил с Климовичем, который со дня на день обещал обратиться в Прокуратуру с просьбой возбудить против меня уголовное дело. Так я поступил с Сычевым. И так я поступлю с Огородниковой. Знаю – это неблагородно, даже подло. Но еще хуже – валяться на земле, в грязи, и умирать от боли и страха, когда тебя рвут на куски… Пусть лучше меня считают жестоким и беспощадным. И разве те, на кого я обрушил свой удар, не заслуживали этого?! Кто может, честно глядя мне в глаза, заявить, что Слава Климович был хорошим человеком? Да дерьмом он был! И двигал, двигал наверх эту свою подстилку, Оксану. Для нее, конечно, он был хорош: богатый, молодой, да еще и свободный. Как тут по уши не влюбиться?!
О Сычеве я и говорить не хочу. Сама его кликуха говорит за себя. Одно слово – Сыч. Менты еще спасибо должны мне сказать, что избавил город от такого гада.
А Оксана… Может быть, и не стоило с ней так круто. Но – тут уж у меня личный мотив…
Я не верю, что всех нас ждет суд после смерти. А даже если и так – я буду не одинок в компании подсудимых. Со мной вместе будут такие, как Сыч, как Климович, как жалкий подонок Замятин, снюхавшийся с Огородниковой… Среди них мне скучно не будет.
Глава четырнадцатая
Москва
– Носков пытался тебе что-то сказать…, – задумчиво произнес Жуковский, вычерчивая на клочке бумаги какие-то, одному ему понятные схемы. – Что-то о документах. Сейчас я начинаю думать: то, что произошло с ним – не случайно. Он узнал какую-то важную информацию. Его попытались убрать.
– Никулин? – быстро спросила Оксана.
– Ну почему обязательно Никулин? У тебя что, нет других конкурентов? Хотя бы здесь, в Москве…
– Нет, московских всех я знаю. Они никогда не стали бы действовать вот так, в лоб. Сначала пригласили бы меня к разговору. Откровенных бандитов среди моих здешних конкурентов нет. Значит, как ни крути, опять остается уважаемый Павел Игнатьевич…
– Не спеши с выводами. Ты уже готова повесить на него все преступления на свете. Он, конечно, не сахар. Но убивать направо и налево… Ради чего?
– Он прикрывал своего человека. Пытался заставить Носкова замолчать, но исполнители сработали нечисто. Так я думаю.
– Извини, Ксюш, но мне кажется, что мы уже не справляемся с ситуацией. Надо подключать милицию. У тебя есть кто-нибудь в их структурах?
Оксана отрицательно покачала головой.
– Есть-то есть. Но обращаться я ни к кому не собираюсь. Сразу пойдет слух по Москве – «неизвестные преступники ведут охоту за Огородниковой». Мне такая слава ни к чему.
Жуковский подошел к окну кабинета.
– Посмотри, Оксана – внизу идут люди. Они заняты какими-то своими делами. Кому-то не хватает денег до зарплаты. У кого-то проблемы с детьми, у кого-то болеют близкие… Но это обычные проблемы. Никому из этих людей не приходит в голову, что за ним может охотиться, к примеру, киллер. Или что кто-то может организовать против него травлю в газетах. Ты помнишь эти статьи год назад? Мы там, в Израиле, тоже читаем российскую прессу. В чем только тебя не обвиняли… И ведь наверняка ты думаешь, что за всем этим стоит Никулин.
– Я почти доказала это, – отозвалась Оксана. – Но кто-то очень аккуратно обрубил все концы.
Они помолчали немного.
– Как думаешь поступить, Оксана? Мне кажется, нам нужен союзник против Никулина.
– Всему свое время. А пока… Я, пожалуй, встречусь с ним сама. Пусть он в глаза мне скажет, что не убивал моего отца и Славу Климовича.
Областной центр
Петя Сычев поселился в маленькой гостинице на окраине областного центра. Сразу же обнаружилось отсутствие в номере горячей воды. Хотя ему не забыли позвонить снизу, из администрации, и предложить молодую спутницу на вечер – за дополнительную плату, разумеется. От спутницы Петя благоразумно отказался и ограничился чтением газет, купленных на вокзале. Одна из статей привлекла его внимание, ибо в ней шла речь о недавнем покушении на Аркадия Сычева. Корреспондент Н.Вавилова попыталась сделать подробный анализ криминальной обстановки в городе, сложившейся после убийства одного из ведущих преступных авторитетов. Фамилия Никулина также упоминалась в материале; Павла Игнатьевича называли одним из тех, кому смерть Сычева могла принести выгоды.
«Надо будет встретиться с этой Вавиловой, – подумал Петя. – Возможно, она знает больше, чем написала в своей статье».
Украина, Днепропетровская область
По наводке Козыря оперативники областного УВД произвели несколько задержаний. Допрос подозреваемых дал неожиданные результаты. Следы вели на Украину, куда, по всей видимости, скрылись исполнители заказного убийства Сыча. Геннадий Яковлевич срочно созвонился с украинскими коллегами и попросил их оказать помощь мобильной группе сотрудников криминальной милиции, которая выезжает для задержания особо опасных преступников на территорию сопредельного государства.
Но взять киллеров живыми не удалось. Когда украинский спецназ и их коллеги из России окружили лесной домик, в котором засели подозреваемые, то те начали ожесточенно отстреливаться. При штурме всех троих бандитов наповал сразили милицейские пули.
Геннадий Яковлевич, узнав об этом, пришел в ярость. Но тут же вспомнил, что, по свидетельству очевидцев, в тот день людей, расстрелявших сычевский джип, было четверо. Значит, оставался шанс найти последнего живого киллера…
Областной центр
Полковник Казарьянц вызвал Никулина к себе в Управление – хотя мог бы побеседовать с ним и в другой, более непринужденной обстановке. Это был психологически просчитанный ход. В разговоре с Павлом Игнатьевичем следовало сразу захватить инициативу и навязать свои правила игры.
Никулин вошел в кабинет, как всегда, прямой, подтянутый, уверенный в себе.
– Моя секретарша передала мне вашу просьбу зайти к вам, – с порога сказал Никулин. – Я вас внимательно слушаю.
– Присаживайтесь, Павел Игнатьевич. Кофе не желаете?
– Нет, спасибо. Я желаю услышать причину, почему я здесь, уважаемый Леон Ованесович.
– Непременно услышите, – улыбнулся Казарьянц своей многозначительной улыбкой. – Мы ведь, кажется, с вами коллеги?
«Сейчас он скажет затертую до дыр фразу, что бывших чекистов не бывает», – с досадой подумал Никулин. А вслух произнес:
– Я уже давно не работаю в органах.
– Жаль. Такие умные и хладнокровные люди, как вы, всегда нужны своей стране.
«Он что, вербует меня, что ли?» – мелькнуло у Павла Игнатьевича.
– А у нас многое изменилось, с тех пор как вы покинули наше ведомство. Но дух остался. Мы по-прежнему гордимся тем, что знаем всё и про всех. Ваше увольнение ведь связано с той давней историей, с самоубийством этой француженки, как ее – Элен Крамер?
– Вы пригласили меня сюда, чтобы напомнить мне факты из моей собственной биографии? Поверьте, я хорошо их знаю.
– Ну-ну, не обижайтесь, дорогой Павел Игнатьевич. Биография у вас вполне подходящая, даже достойная… До самого последнего времени я бы под этим утверждением спокойно подписался, уверяю вас.
– Вот как? И что же такого я совершил в последнее время?
– Будто сами не знаете?
– Не надо говорить загадками, товарищ полковник. Я ведь все это уже проходил, много лет назад. Тактике допросов меня учил сам Вадим Иванович Гладышев. Слыхали про такого?
– Ну как же! Легенда… Кстати, и у меня он в свое время преподавал, только чуть позже. Старик был бы рад, узнав, что два его ученика сошлись при столь интересных обстоятельствах.
– Так у нас с вами поединок? – в свою очередь, улыбнулся Никулин.
– Нет, что вы! Только сотрудничество ради общего блага.
– Ради общего блага…, – эхом повторил Никулин. – Именно под этим лозунгом порой и отправляют на смерть тысячи людей. Мы всегда грешим ради общего блага.
– Это философский спор, Павел Игнатьевич. А меня интересуют реалии сегодняшние. Вы были знакомы с Аркадием Сычевым?
– Да. Как и десятки влиятельных лиц этого города. Вы же знаете, насколько криминал сегодня сросся с общественной жизнью.
– Знаю, к сожалению. А у вас нет версий, кто бы его мог заказать?
Повисла довольно напряженная пауза. Казарьянц, конечно, подготовил этот, вроде бы невинный вопрос заранее. Он как бы приглашал своего умного противника к игре по принципу: «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…» Никулину хватило нескольких коротких секунд, чтобы понять стратегию Казарьянца и выработать в общих чертах план защиты.
– Не пойму, товарищ полковник – почему вы обратились с этим вопросом ко мне?
– Во-первых, не только к вам. А, во-вторых, все знают, что вы – человек в нашем городе уважаемый, и без вашего ведома тут мало что происходит. Не зря вас зовут за глаза ПИНом.
– Как, простите, меня зовут?
– ПИНом. Это аббревиатура от имени-отчества-фамилии. Допустим, ВВП – это Владимир Владимирович Путин. БАБ – Борис Абрамович Березовский. Ну, а вы – ПИН. Павел Игнатьевич Никулин.
– Забавно, – уголок рта владельца «Регион-банка» слегка приподнялся, обозначая улыбку. – Тогда, по аналогии, вас, наверное, зовут ЛОКом.
– Если бы, – развел руками Казарьянц. – Моему авторитету до вашего еще расти и расти. Да и работа у меня другая. Мало кто в лицо узнаёт. Кстати, вы не слыхали про такого вашего коллегу-банкира из Москвы, по имени Федор Петрович Замятин?
– Замятин, Замятин… Что-то припоминаю. Я нередко езжу в Москву по делам и встречаюсь со многими людьми, занятыми в банковской сфере. Фамилия мне знакома. А в связи с чем вы спросили?
– Павел Игнатьевич, – несколько укоризненно протянул Казарьянц. – Вы же хорошо знаете, что в подобного рода ситуациях…
– …вопросы задаете вы, – закончил за него Никулин. – Вы это хотели сказать?
– От вас ничего не скроешь. Чувствуется хватка профессионала. Я задал вам последний вопрос в связи с тем, что недавно обнаружили труп этого самого Замятина. И знаете где? – говоря это, полковник внимательно «ощупывал» взглядом лицо собеседника в надежде заметить хоть тень волнения. Но – напрасно…
– Не имею понятия, – безо всяких эмоций ответил Никулин.
– На территории нашей области. Мальчишки играли в лесу и – вот тебе, пожалуйста. Очередное заказное убийство.
– Криминал наступает, – произнес Никулин, таким же бесцветным тоном.
– И это еще не всё. Буквально позавчера на Украине напали на след банды, которая, по слухам, выполнила заказ на убийство Сычева.
И снова Казарьянц тщетно искал во взгляде Павла Игнатьевича намек на тревогу. Театральная пауза после последней произнесенной фразы должного эффекта не возымела.
– Штурмовики там что-то напортачили. Была перестрелка. Но, кажется, один все-таки выжил. Теперь-то уж его подлечат и выпотрошат по полной программе.
«Врешь! – с внезапной злостью подумал Никулин, не меняясь, впрочем, при этом в лице. – Геночка мне еще вчера вечером проболтался, что спецназовцы всех положили».
– Что ж… Я рад, что хотя бы одно дело о громком заказном убийстве в нашей стране будет доведено до конца.
– Да…, – задумчиво кивнул Казарьянц. – Давайте перейдем к другому, интересующему меня вопросу. Каковы были ваши взаимоотношения с покойным замом губернатора Вячеславом Сергеевичем Климовичем?
Оксана Огородникова
Состояние Андрея беспокоило меня все больше и больше. Он не мог забыть эту милую девочку, Лену. Вечерами уходил бродить по Москве и возвращался только под утро. Я стала замечать, что от него пахнет спиртным. На контакт он не шел, запирался у себя и не выходил часами. Забросил институт. Последней каплей стало то, что я попросила его поговорить по душам с Сашей.
– Мама! – сказал он мне. – Ну зачем?.. Он что, вернет мне Лену? А если нет, то тогда к чему его советы? Он сам не знает, что делать со своей жизнью, вернулся недавно из эмиграции и, по-моему, хочет снова назад. Для таких, как он, мир – это одна большая помойка!
– Что ты говоришь, Андрюша! – возмутилась я. – Александр Данилович – достойный человек, мой давний друг. Он любит тебя и готов помочь.
– Мама, я знаю только одного действительно достойного человека с таким сочетанием имени и отчества – Александр Данилович Меньшиков!
Больше за тот вечер мы не сказали друг другу ни слова.
– Так вы говорите, что с Климовичем у вас с самого начала сложились ровные отношения?
– Да, говорю. Леон Ованесович, мне кажется, мы с вами ходим по замкнутому кругу. Вы явно хотите из меня что-то вытянуть. Так скажите прямо. Мне скрывать нечего – кроме, разве что, подробностей моей личной жизни. Но они вас вряд ли интересуют.
– Не торопитесь, Павел Игнатьевич. Я, конечно, чувствую некоторую свою вину за то, что отнимаю у вас время. Но и вы меня поймите. За короткий срок – сразу два заказных убийства в нашей небольшой области. Москва давит изо всех сил. Наши коллеги из УВД попросили нас о помощи. Видите ли, Сычев был одной из ключевых фигур местного криминалитета. С его устранением расклад может коренным образом измениться. Кто будет вместо него? Свято место пусто не бывает…
– Уж не меня ли вы примеряете на эту роль? – с едва уловимым оттенком угрозы произнес Никулин.
– Вас? Боже упаси! Но ведь вы не отрицаете факт своего знакомства с Сычевым? Значит, могли случайно стать обладателем ценной для нас информации.
– С таким же успехом вы можете допросить еще с десяток чиновников нашей мэрии и аппарата губернатора. О бизнесменах я уже не говорю.
– А у нас с вами не допрос, Павел Игнатьевич.
– Что же тогда? Дружеская беседа?
– Именно, – обрадовано подтвердил Казарьянц. – Дружеская беседа.
– В таком случае, позвольте узнать, когда я могу покинуть вас? – Никулин взглянул на часы. – Ровно через пятьдесят минут у меня встреча с акционерами банка. А я за всю жизнь никуда не опоздал.
– Отлично! Вы свободны, я только подпишу вам пропуск. А в качестве компенсации за то, что отнял у вас время, я дам вам вот эту кассету.
– Что там? – недоверчиво спросил Никулин.
– Послушаете – и узнаете. Поверьте, вам будет очень интересно.
Павел Игнатьевич Никулин
Я вышел из здания областного ФСБ и сел в машину. Водитель знал, куда меня везти. Да, этот кавказец, неизвестно как добравшийся до такой должности, изрядно помотал меня. Будь на моем месте кто-нибудь другой – раскололся бы, как орех. Он так явно демонстрировал мне, что в курсе, кто именно заказал Сычева… Сразу виден чекист старой закалки. Подобные спецы и раньше ценились на вес золота, а уж теперь-то и подавно…
Заседание правления прошло вяло и скучно. Решать особенно было нечего – дела у «Регион-банка» шли как обычно. Все пайщики (а их, кроме меня, было еще четверо) давно уже по умолчанию согласились, что финансовые вопросы курирую я, и только я. Они просто ничего в этом не смыслили. Да и процент акций у них был смехотворный…
В половине четвертого я уже был дома. Диана отсутствовала – поехала к родителям в деревню. Лена была мрачнее тучи.
– Папа, мне нужно поговорить с тобой, – довольно решительным тоном заявила она. Ну, наконец-то!
– Слушаю тебя внимательно, – произнес я, раскладывая на столе свои бумаги.
– Ты… У меня очень важная новость. Ты только пойми меня правильно, я знаю, что всё это, с твоей точки зрения, ужасно, но…
– Лена! – сказал я строго. – Ты же отлично знаешь – я не люблю длинных вступлений.
И тут она выдала, зажмурившись:
– Я беременна.
– Не понял? – проговорил я, хотя со слухом у меня было всё в порядке.
Она повторила.
– То есть, ты хочешь сказать, что там, в Москве, подцепила кого-то и..?
– Не кого-то, пап… Я его очень люблю. И очень хочу к нему вернуться.
– Сядь. Сейчас ты назовешь мне его имя и фамилию.
– Папа, дело в том, что…
– Я никогда дважды не повторяю!
Она зашмыгала носом. Хотя отлично знала, что я не отношусь к тем странным мужикам, на которых действуют бабские слезы. Пусть даже и слезы собственной дочери.
– Носков пытался тебе что-то сказать…, – задумчиво произнес Жуковский, вычерчивая на клочке бумаги какие-то, одному ему понятные схемы. – Что-то о документах. Сейчас я начинаю думать: то, что произошло с ним – не случайно. Он узнал какую-то важную информацию. Его попытались убрать.
– Никулин? – быстро спросила Оксана.
– Ну почему обязательно Никулин? У тебя что, нет других конкурентов? Хотя бы здесь, в Москве…
– Нет, московских всех я знаю. Они никогда не стали бы действовать вот так, в лоб. Сначала пригласили бы меня к разговору. Откровенных бандитов среди моих здешних конкурентов нет. Значит, как ни крути, опять остается уважаемый Павел Игнатьевич…
– Не спеши с выводами. Ты уже готова повесить на него все преступления на свете. Он, конечно, не сахар. Но убивать направо и налево… Ради чего?
– Он прикрывал своего человека. Пытался заставить Носкова замолчать, но исполнители сработали нечисто. Так я думаю.
– Извини, Ксюш, но мне кажется, что мы уже не справляемся с ситуацией. Надо подключать милицию. У тебя есть кто-нибудь в их структурах?
Оксана отрицательно покачала головой.
– Есть-то есть. Но обращаться я ни к кому не собираюсь. Сразу пойдет слух по Москве – «неизвестные преступники ведут охоту за Огородниковой». Мне такая слава ни к чему.
Жуковский подошел к окну кабинета.
– Посмотри, Оксана – внизу идут люди. Они заняты какими-то своими делами. Кому-то не хватает денег до зарплаты. У кого-то проблемы с детьми, у кого-то болеют близкие… Но это обычные проблемы. Никому из этих людей не приходит в голову, что за ним может охотиться, к примеру, киллер. Или что кто-то может организовать против него травлю в газетах. Ты помнишь эти статьи год назад? Мы там, в Израиле, тоже читаем российскую прессу. В чем только тебя не обвиняли… И ведь наверняка ты думаешь, что за всем этим стоит Никулин.
– Я почти доказала это, – отозвалась Оксана. – Но кто-то очень аккуратно обрубил все концы.
Они помолчали немного.
– Как думаешь поступить, Оксана? Мне кажется, нам нужен союзник против Никулина.
– Всему свое время. А пока… Я, пожалуй, встречусь с ним сама. Пусть он в глаза мне скажет, что не убивал моего отца и Славу Климовича.
Областной центр
Петя Сычев поселился в маленькой гостинице на окраине областного центра. Сразу же обнаружилось отсутствие в номере горячей воды. Хотя ему не забыли позвонить снизу, из администрации, и предложить молодую спутницу на вечер – за дополнительную плату, разумеется. От спутницы Петя благоразумно отказался и ограничился чтением газет, купленных на вокзале. Одна из статей привлекла его внимание, ибо в ней шла речь о недавнем покушении на Аркадия Сычева. Корреспондент Н.Вавилова попыталась сделать подробный анализ криминальной обстановки в городе, сложившейся после убийства одного из ведущих преступных авторитетов. Фамилия Никулина также упоминалась в материале; Павла Игнатьевича называли одним из тех, кому смерть Сычева могла принести выгоды.
«Надо будет встретиться с этой Вавиловой, – подумал Петя. – Возможно, она знает больше, чем написала в своей статье».
Украина, Днепропетровская область
По наводке Козыря оперативники областного УВД произвели несколько задержаний. Допрос подозреваемых дал неожиданные результаты. Следы вели на Украину, куда, по всей видимости, скрылись исполнители заказного убийства Сыча. Геннадий Яковлевич срочно созвонился с украинскими коллегами и попросил их оказать помощь мобильной группе сотрудников криминальной милиции, которая выезжает для задержания особо опасных преступников на территорию сопредельного государства.
Но взять киллеров живыми не удалось. Когда украинский спецназ и их коллеги из России окружили лесной домик, в котором засели подозреваемые, то те начали ожесточенно отстреливаться. При штурме всех троих бандитов наповал сразили милицейские пули.
Геннадий Яковлевич, узнав об этом, пришел в ярость. Но тут же вспомнил, что, по свидетельству очевидцев, в тот день людей, расстрелявших сычевский джип, было четверо. Значит, оставался шанс найти последнего живого киллера…
Областной центр
Полковник Казарьянц вызвал Никулина к себе в Управление – хотя мог бы побеседовать с ним и в другой, более непринужденной обстановке. Это был психологически просчитанный ход. В разговоре с Павлом Игнатьевичем следовало сразу захватить инициативу и навязать свои правила игры.
Никулин вошел в кабинет, как всегда, прямой, подтянутый, уверенный в себе.
– Моя секретарша передала мне вашу просьбу зайти к вам, – с порога сказал Никулин. – Я вас внимательно слушаю.
– Присаживайтесь, Павел Игнатьевич. Кофе не желаете?
– Нет, спасибо. Я желаю услышать причину, почему я здесь, уважаемый Леон Ованесович.
– Непременно услышите, – улыбнулся Казарьянц своей многозначительной улыбкой. – Мы ведь, кажется, с вами коллеги?
«Сейчас он скажет затертую до дыр фразу, что бывших чекистов не бывает», – с досадой подумал Никулин. А вслух произнес:
– Я уже давно не работаю в органах.
– Жаль. Такие умные и хладнокровные люди, как вы, всегда нужны своей стране.
«Он что, вербует меня, что ли?» – мелькнуло у Павла Игнатьевича.
– А у нас многое изменилось, с тех пор как вы покинули наше ведомство. Но дух остался. Мы по-прежнему гордимся тем, что знаем всё и про всех. Ваше увольнение ведь связано с той давней историей, с самоубийством этой француженки, как ее – Элен Крамер?
– Вы пригласили меня сюда, чтобы напомнить мне факты из моей собственной биографии? Поверьте, я хорошо их знаю.
– Ну-ну, не обижайтесь, дорогой Павел Игнатьевич. Биография у вас вполне подходящая, даже достойная… До самого последнего времени я бы под этим утверждением спокойно подписался, уверяю вас.
– Вот как? И что же такого я совершил в последнее время?
– Будто сами не знаете?
– Не надо говорить загадками, товарищ полковник. Я ведь все это уже проходил, много лет назад. Тактике допросов меня учил сам Вадим Иванович Гладышев. Слыхали про такого?
– Ну как же! Легенда… Кстати, и у меня он в свое время преподавал, только чуть позже. Старик был бы рад, узнав, что два его ученика сошлись при столь интересных обстоятельствах.
– Так у нас с вами поединок? – в свою очередь, улыбнулся Никулин.
– Нет, что вы! Только сотрудничество ради общего блага.
– Ради общего блага…, – эхом повторил Никулин. – Именно под этим лозунгом порой и отправляют на смерть тысячи людей. Мы всегда грешим ради общего блага.
– Это философский спор, Павел Игнатьевич. А меня интересуют реалии сегодняшние. Вы были знакомы с Аркадием Сычевым?
– Да. Как и десятки влиятельных лиц этого города. Вы же знаете, насколько криминал сегодня сросся с общественной жизнью.
– Знаю, к сожалению. А у вас нет версий, кто бы его мог заказать?
Повисла довольно напряженная пауза. Казарьянц, конечно, подготовил этот, вроде бы невинный вопрос заранее. Он как бы приглашал своего умного противника к игре по принципу: «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…» Никулину хватило нескольких коротких секунд, чтобы понять стратегию Казарьянца и выработать в общих чертах план защиты.
– Не пойму, товарищ полковник – почему вы обратились с этим вопросом ко мне?
– Во-первых, не только к вам. А, во-вторых, все знают, что вы – человек в нашем городе уважаемый, и без вашего ведома тут мало что происходит. Не зря вас зовут за глаза ПИНом.
– Как, простите, меня зовут?
– ПИНом. Это аббревиатура от имени-отчества-фамилии. Допустим, ВВП – это Владимир Владимирович Путин. БАБ – Борис Абрамович Березовский. Ну, а вы – ПИН. Павел Игнатьевич Никулин.
– Забавно, – уголок рта владельца «Регион-банка» слегка приподнялся, обозначая улыбку. – Тогда, по аналогии, вас, наверное, зовут ЛОКом.
– Если бы, – развел руками Казарьянц. – Моему авторитету до вашего еще расти и расти. Да и работа у меня другая. Мало кто в лицо узнаёт. Кстати, вы не слыхали про такого вашего коллегу-банкира из Москвы, по имени Федор Петрович Замятин?
– Замятин, Замятин… Что-то припоминаю. Я нередко езжу в Москву по делам и встречаюсь со многими людьми, занятыми в банковской сфере. Фамилия мне знакома. А в связи с чем вы спросили?
– Павел Игнатьевич, – несколько укоризненно протянул Казарьянц. – Вы же хорошо знаете, что в подобного рода ситуациях…
– …вопросы задаете вы, – закончил за него Никулин. – Вы это хотели сказать?
– От вас ничего не скроешь. Чувствуется хватка профессионала. Я задал вам последний вопрос в связи с тем, что недавно обнаружили труп этого самого Замятина. И знаете где? – говоря это, полковник внимательно «ощупывал» взглядом лицо собеседника в надежде заметить хоть тень волнения. Но – напрасно…
– Не имею понятия, – безо всяких эмоций ответил Никулин.
– На территории нашей области. Мальчишки играли в лесу и – вот тебе, пожалуйста. Очередное заказное убийство.
– Криминал наступает, – произнес Никулин, таким же бесцветным тоном.
– И это еще не всё. Буквально позавчера на Украине напали на след банды, которая, по слухам, выполнила заказ на убийство Сычева.
И снова Казарьянц тщетно искал во взгляде Павла Игнатьевича намек на тревогу. Театральная пауза после последней произнесенной фразы должного эффекта не возымела.
– Штурмовики там что-то напортачили. Была перестрелка. Но, кажется, один все-таки выжил. Теперь-то уж его подлечат и выпотрошат по полной программе.
«Врешь! – с внезапной злостью подумал Никулин, не меняясь, впрочем, при этом в лице. – Геночка мне еще вчера вечером проболтался, что спецназовцы всех положили».
– Что ж… Я рад, что хотя бы одно дело о громком заказном убийстве в нашей стране будет доведено до конца.
– Да…, – задумчиво кивнул Казарьянц. – Давайте перейдем к другому, интересующему меня вопросу. Каковы были ваши взаимоотношения с покойным замом губернатора Вячеславом Сергеевичем Климовичем?
Оксана Огородникова
Состояние Андрея беспокоило меня все больше и больше. Он не мог забыть эту милую девочку, Лену. Вечерами уходил бродить по Москве и возвращался только под утро. Я стала замечать, что от него пахнет спиртным. На контакт он не шел, запирался у себя и не выходил часами. Забросил институт. Последней каплей стало то, что я попросила его поговорить по душам с Сашей.
– Мама! – сказал он мне. – Ну зачем?.. Он что, вернет мне Лену? А если нет, то тогда к чему его советы? Он сам не знает, что делать со своей жизнью, вернулся недавно из эмиграции и, по-моему, хочет снова назад. Для таких, как он, мир – это одна большая помойка!
– Что ты говоришь, Андрюша! – возмутилась я. – Александр Данилович – достойный человек, мой давний друг. Он любит тебя и готов помочь.
– Мама, я знаю только одного действительно достойного человека с таким сочетанием имени и отчества – Александр Данилович Меньшиков!
Больше за тот вечер мы не сказали друг другу ни слова.
* * *
Беседа длилась вот уже третий час. Казарьянц не оставлял попыток пробить брешь в отменной защите своего бывшего коллеги. Поняв, что расставить логическую ловушку Никулину не удастся, полковник решил попросту измотать его, добиться, чтобы банкир устал и выдал себя каким-нибудь неосторожным словом или хотя бы взглядом…– Так вы говорите, что с Климовичем у вас с самого начала сложились ровные отношения?
– Да, говорю. Леон Ованесович, мне кажется, мы с вами ходим по замкнутому кругу. Вы явно хотите из меня что-то вытянуть. Так скажите прямо. Мне скрывать нечего – кроме, разве что, подробностей моей личной жизни. Но они вас вряд ли интересуют.
– Не торопитесь, Павел Игнатьевич. Я, конечно, чувствую некоторую свою вину за то, что отнимаю у вас время. Но и вы меня поймите. За короткий срок – сразу два заказных убийства в нашей небольшой области. Москва давит изо всех сил. Наши коллеги из УВД попросили нас о помощи. Видите ли, Сычев был одной из ключевых фигур местного криминалитета. С его устранением расклад может коренным образом измениться. Кто будет вместо него? Свято место пусто не бывает…
– Уж не меня ли вы примеряете на эту роль? – с едва уловимым оттенком угрозы произнес Никулин.
– Вас? Боже упаси! Но ведь вы не отрицаете факт своего знакомства с Сычевым? Значит, могли случайно стать обладателем ценной для нас информации.
– С таким же успехом вы можете допросить еще с десяток чиновников нашей мэрии и аппарата губернатора. О бизнесменах я уже не говорю.
– А у нас с вами не допрос, Павел Игнатьевич.
– Что же тогда? Дружеская беседа?
– Именно, – обрадовано подтвердил Казарьянц. – Дружеская беседа.
– В таком случае, позвольте узнать, когда я могу покинуть вас? – Никулин взглянул на часы. – Ровно через пятьдесят минут у меня встреча с акционерами банка. А я за всю жизнь никуда не опоздал.
– Отлично! Вы свободны, я только подпишу вам пропуск. А в качестве компенсации за то, что отнял у вас время, я дам вам вот эту кассету.
– Что там? – недоверчиво спросил Никулин.
– Послушаете – и узнаете. Поверьте, вам будет очень интересно.
Павел Игнатьевич Никулин
Я вышел из здания областного ФСБ и сел в машину. Водитель знал, куда меня везти. Да, этот кавказец, неизвестно как добравшийся до такой должности, изрядно помотал меня. Будь на моем месте кто-нибудь другой – раскололся бы, как орех. Он так явно демонстрировал мне, что в курсе, кто именно заказал Сычева… Сразу виден чекист старой закалки. Подобные спецы и раньше ценились на вес золота, а уж теперь-то и подавно…
Заседание правления прошло вяло и скучно. Решать особенно было нечего – дела у «Регион-банка» шли как обычно. Все пайщики (а их, кроме меня, было еще четверо) давно уже по умолчанию согласились, что финансовые вопросы курирую я, и только я. Они просто ничего в этом не смыслили. Да и процент акций у них был смехотворный…
В половине четвертого я уже был дома. Диана отсутствовала – поехала к родителям в деревню. Лена была мрачнее тучи.
– Папа, мне нужно поговорить с тобой, – довольно решительным тоном заявила она. Ну, наконец-то!
– Слушаю тебя внимательно, – произнес я, раскладывая на столе свои бумаги.
– Ты… У меня очень важная новость. Ты только пойми меня правильно, я знаю, что всё это, с твоей точки зрения, ужасно, но…
– Лена! – сказал я строго. – Ты же отлично знаешь – я не люблю длинных вступлений.
И тут она выдала, зажмурившись:
– Я беременна.
– Не понял? – проговорил я, хотя со слухом у меня было всё в порядке.
Она повторила.
– То есть, ты хочешь сказать, что там, в Москве, подцепила кого-то и..?
– Не кого-то, пап… Я его очень люблю. И очень хочу к нему вернуться.
– Сядь. Сейчас ты назовешь мне его имя и фамилию.
– Папа, дело в том, что…
– Я никогда дважды не повторяю!
Она зашмыгала носом. Хотя отлично знала, что я не отношусь к тем странным мужикам, на которых действуют бабские слезы. Пусть даже и слезы собственной дочери.