Саллиз Сюзан. Дочери Луны

   Она ступила в какофонию, царившую в клубе. Мэг в ужасе смотрела ей вслед. Она-то думала, что знает свою сестру, – а тут нечто подобное. Хотелось бы ей знать, можно ли вообще понять ее сестру.

ГЛАВА 12

   Несмотря на их отсутствие, все другие члены семьи пребывали в полном упоении от футбольного матча. Миранда направилась прямо на кухню клуба, чтобы помочь с чаем, занимаясь тем, что она обычно препоручала Мэг. Время от времени она впархивала, неся тяжелые подносы, смеясь с другими женщинами, чокаясь с Алексом лимонадом. Волосы ее развевались, из глаз сыпались зеленые искры, она была жизнью и душой всей честной компании. Алекс самодовольно улыбался – он был так горд за нее, что казалось, вот-вот лопнет. Мама Зеча была толстенькой чистенькой женщиной лет сорока, и до сих пор он считал ее настоящим символом материнства.
   Питер отыскал Мэг за грудой одежды в углу; на коленях у нее посапывал Себастьян.
   – Что случилось с Мирандой? – шутливо осведомился он. – Вы что, за чаем злоупотребляли ромом?
   Она кинула на него молниеносный взор. Этим днем, в смятении – в ужасе! – она на время забыла, что Питер теперь знает о ее чувствах к нему. Она вспомнила все, что наговорила, и это усилило то ощущение кошмара, в котором она пребывала.
   Она не ответила на его вопрос, а вместо того сообщила:
   – У Себастьяна температура. Похоже, мне стоит отвезти его домой, и чем раньше, тем лучше.
   Питер наклонился и положил руку на лоб сыну. Себастьян пребывал в болезненной полудреме.
   – Во время матча он выглядел прекрасно. Они с Кэти вопили, как сумасшедшие…
   Появилась Кэти со стаканом лимонада.
   – Это для Себа, – произнесла она в обычной своей авторитарной манере. – Весь день он хотел пить, а они, – она кивнула в сторону матерей детей из другой команды, – они не дали ему даже глотка воды.
   Питер опустился на колени и поднес стакан ко рту Себастьяна. Малыш открыл глаза и стал жадно пить большими глотками.
   – Все кончилось? – спросил он, отрываясь от стакана с пузырьками, прилипшими к верхней губе. – Мы можем уже идти домой?
   Кэти сказала:
   – Алекс не хочет уходить отсюда раньше других. Может, мама и папа Зеча отвезут его домой. Мне попросить их, Питер?
   – Нет.
   Питер поднял Себастьяна, сидевшего на коленях у Мэг, и выпрямился, держа его на руках.
   – Мы отвезем его домой, а затем вернемся за остальными.
   Он посмотрел вниз.
   – Кэти, обещаешь, что расскажешь Миранде, что тут произошло, только после того, как мы уедем? Она такая счастливая, и мне не хочется портить ей удовольствие.
   Мэг могла бы отговорить его. Она уже было открыла рот, чтобы предложить заменить Миранду здесь и дать ей возможность отправиться домой вместе с мужем и маленьким сыном. Но не стала этого делать. Внезапно она почувствовала, что общество Питера будет для нее гораздо меньшим из двух зол. Внезапно, к своему ужасу, она поняла, что не может находиться рядом с сестрой.
   Питер устроился на заднем сиденье машины, укрыв Себастьяна полой плаща.
   Мэг осторожно вела машину по Пензансу, затем через Ньюлин направилась в Кихол. Луна уже взошла, и ее полный овал заливал все вокруг бледно-голубым светом. Себастьян высунулся из-под отцовского плаща и уставился на нее; он уже пришел в себя.
   – Это не человек. Правда же, нет? – спросил он, когда луна переместилась из бокового окна на заднее.
   Питер рассмеялся.
   – Нет. Это другая планета, такая же, как наша. Это особенная планета. Ее называют сателлитом Земли. Ты сможешь выговорить это слово? Сателлит.
   Как попугай, Себастьян повторил:
   – Сатурлит.
   Питер рассмеялся, и вскоре к нему присоединилась Мэг.
   Себастьян заныл:
   – Хочу к маме.
   – Я приведу ее к тебе, когда ты уляжешься в постель, – успокоил его Питер. – Посмотри на тени от холмов и долин на поверхности Луны. Как раз перед тем, как ты родился, на поверхность Луны приземлился человек, поэтому мы теперь многое о ней знаем.
   Себастьян упрямо повторил:
   – Хочу маму.
   Мэг свернула, чтобы подняться на вершину холма в Кихоле. Как только они обогнули массивное здание гостиницы «Костгад», перед ними заблестели новогодние огни.
   – О, посмотри. – Мэг улыбнулась в зеркало заднего вида. – Сегодня их зажгли раньше. Специально для тебя, дорогой.
   Себастьян рассмеялся и схватил рукой ленточку, связывавшую волосы Мэг на затылке в конский хвостик. Потянул за нее, и ее волосы рассыпались по зимнему пальто. Он ласково погладил их.
   – О, мамочка, ты такая смешная, – сказал он. Невероятно, но Питер тоже рассмеялся.
   – Конечно, не правда ли? – сказал Питер.
   Этот смех обострил ощущение ночного кошмара, одолевавшего Мэг, настолько, что она была готова закричать. Но она вела машину вдоль Рыбной улицы, даже с еще большей осторожностью. Мэг сказала:
   – Мы остановимся минут на десять. Устроим тебя. Затем папа должен будет вернуться, чтобы забрать маму, Кэт и Алекса, правильно, Питер?
   Себастьян вновь рассмеялся, на этот раз сонно, и, свернувшись калачиком, скрылся под полой отцовского плаща.
   Тем временем Мэг открыла дверь, прошла вперед, чтобы включить свет и поставить чайник. Но даже эти обыденные действия не могли изгладить ощущения полной нереальности происходящего.
   Она рассказывала Себастьяну сказку, когда услышала, как открылась дверь и остальные ввалились на кухню. Сонный Себастьян, почти засыпая, улыбнулся и сказал:
   – Разве не хорошо, когда все счастливы?
   – Да, дорогой, – проговорила Мэг, соглашаясь.
   – Рассказывай сказку дальше. Про лунных детей.
   Мэг напрягла свое воображение. Себастьяну не хотелось слушать про «Маленький дом в прериях», ему хотелось сказку про Луну.
   Мэг сказала:
   – Завтра я их тебе нарисую, Себастьян. Два облака и двух лунных девочек.
   – Таких же, как ты и тетя Мэг? – сонно пролепетал Себастьян.
   Мэг почувствовала, как глаза наполнились слезами. В этом внезапном, странном и перевернутом мире ей вдруг очень захотелось, чтобы Себастьян был ее, действительно был ее сыном.
   Она прошептала:
   – Да, дорогой. Таких, как тетя Мэг и мамочка.
   Миранда не приехала с Кэти и Алексом. Прежде чем Мэг успела хоть что-нибудь спросить, Питер быстро проговорил:
   – Миранда уехала с кем-то другим. Вне всякого сомнения, она скоро вернется, в любую минуту.
   Алекс был возбужден до предела.
   – Сегодня тете Мэг придется побыть нашей мамой. Не будет никакой разницы!
   Он взбежал на половину лестницы и перегнулся через перила.
   – Сегодня был лучший день в моей жизни, – объявил он. – Я думаю стать стоящим футболистом и заработать тонны денег…
   – Я уложу их, Мэг, – сказал Питер, подталкивая Кэти к лестнице. Было слышно, как они смеялись и разговаривали в холле, а затем наверху в спальне. Вскоре голос Питера весело скомандовал:
   – Эй, вы, двое, укладывайтесь!
   Дверь открылась и закрылась. Наступила относительная тишина.
   Мэг не знала, что делать. Накрыла скатертью стол, затем опять свернула ее. Она не должна ужинать с Питером наедине. Мэг приготовила еще чаю и выпила. Он оказался настолько горячим, что обжег небо. Почему не вернулась Миранда? Где она? Почему она хотела, чтобы Мэг осталась до конца недели? Для того чтобы защитить ее от самой себя?
   Мэг подошла к своей сумочке, нашла в ней аспирин и проглотила три таблетки. Никогда прежде она так себя не чувствовала. Даже в течение первых ужасных лет супружества Миранды с Питером Мэг никогда не злилась на нее. Во всяком случае, Мэг винила себя в том, что не призналась самой себе о любви к Питеру; в том, что не позволила этому чувству овладеть собой; в том, что была глупой и напуганной.
   Питер пожелал детям спокойной ночи и стал спускаться по лестнице. Для Кэти и Алекса укладываться было рановато. Мэг посмотрела на часы. Не было и восьми часов. Она чувствовала, как взволнованно, с большим напряжением бьется сердце. Мэг потерла ладони. Сколько времени следует подождать ей, прежде чем сослаться на усталость и отправиться спать?
   Он бегом преодолел последний пролет лестницы, вошел на кухню и остановился, изобразив шутливое изумление, увидев, что она стояла и ничего не делала.
   – Ни ужина? Ни какао?
   Он был в том же веселом расположении духа, что и в машине. И в то же время, что было совершенно очевидно, убийственно серьезен. Или же ее реакция была чрезмерной? Почему слово «убийственно» всплыло в мозгу? Мэг ненавидела Мирандиного Джона Стоунхауса, но он не был убийцей.
   – Я приготовила чай. Налить?
   – С удовольствием. Ты не собиралась приготовить ужин?
   – Я думала… мы же ели в клубе. Возможно, Миранда захочет приготовить что-нибудь попозже сама.
   – Ты ни к чему не притронулась.
   Он перегнулся через нее, чтобы взять чайник, и она внезапно закрыла глаза.
   – Я не проголодалась. Я думала, дети…
   – Они устали. Они согласились еще в машине сразу же отправиться наверх. Если они будут здесь, когда появится Миранда, может возникнуть ссора.
   – Почему?
   – Она уехала с этим парнем из «Проспекта Вилла». Так, по крайней мере, говорит Алекс. Он так гордился ею. А потом она так поступила. Он мог бы наговорить глупостей.
   Сердце Мэг тяжело стучало. Она молчала. Он налил себе чаю и поставил чашку на стол. Немного погодя сказал:
   – Я вижу, что-то творится, Мэг. Можешь объяснить мне, в чем дело?
   – Нет!
   Слово вылетело громче, чем следовало, подобно протесту.
   – Хорошо. Спрошу у нее самой, когда она вернется домой.
   Мэг сглотнула комок.
   – Мне кажется, мне тоже следует лечь пораньше… – Не оставляй меня, Мэг. Не покидай меня вновь. Питер обернулся, Мэг тоже. Какое-то мгновение они не отрываясь глядели друг на друга, затем одновременно опустили глаза. Печальным голосом Питер проговорил:
   – Ничего не поделаешь, Мэг. Однако побудь, пока она не вернется. Пожалуйста.
   Мэг знала, что следует уйти. Просто встать и уйти.
   – Хорошо, – сказала она низким голосом.
   – Спасибо.
   Питер выплеснул остатки чая и вновь стал жизнерадостным.
   – Себ проснулся и сказал, что ты собиралась нарисовать для него лунные лучи. Давай этим и займемся прямо сейчас!
   Полный энтузиазма, он засуетился: нашел листы бумаги, новую упаковку мягких грифелей. Мэг ощутила слабость и подумала, что аспирин начал действовать.
   – Бордюр нужен, как ты считаешь? Большая веселая полоса? Какими ты себе представляешь детей Луны?
   Он смеялся, набрасывая на бумаге изображение огромного лица с толстыми щеками.
   Мэг пыталась заставить себя сосредоточиться.
   – Пусть… Луна выдувает перья. Каждое из этих перьев будет лунным ребенком.
   – Здорово, Мэг!
   Питер преисполнился восхищением, которое вряд ли могло быть искренним.
   – Теперь я понимаю, почему ты выдумываешь сказки.
   – Я их не выдумываю. Ничего подобного.
   Теперь Мэг хотелось плакать. Вместо этого она склонилась над листом и начала рисовать картинки, изобилующие мелкими деталями. Совершенно пораженный Питер подхватывал мгновенные наброски ликов Луны в различных ее фазах. Они увлеклись незаметно для самих себя.
   – Ты можешь сама сделать книгу, Мэг. Почему бы и нет?
   Она и не думала отвечать. Питер продолжал, видимо, не в силах остановиться.
   – Работая вместе, как сейчас… Все будет отлично. Верно, Мэг? Как тогда, десять лет назад.
   У Мэг перехватило дыхание, она резко выпрямилась.
   – Не уходи! – Питер выронил свой грифель и взял ее за руку. – Тебе неловко. Понимаю. Мне тоже. Но давай будем до конца откровенны друг с другом, Мэг. Сейчас ты кое-что испытываешь по отношению ко мне, так ведь? Не об этом ли ты говорила?
   Питер нетерпеливо сжал ее руку.
   – Мэг, я до сих пор люблю тебя. Скажи мне, пожалуйста, скажи мне. Как ты ко мне относишься?
   Мэг высвободила руку, но не ушла. Питер расценил это как ответ и поцеловал ее. Это был необычный поцелуй. Руки его не прикасались к Мэг. Он подался телом вперед, преодолев разделявшее их расстояние, и прикоснулся губами к ее губам. Поцелуй был преисполнен нежности. Мэг закрыла глаза, позволив произойти этому. Когда все закончилось, он посмотрел на нее, и между ними затеплилось какое-то понимание. Мэг склонилась к Питеру и возвратила поцелуй как приветствие. Затем отвернулась от него.
   – Спокойной ночи, Питер, – проговорила она, направляясь к лестнице.
   – Подожди! – проговорил он вдогонку. – Ты же не можешь просто взять и вот так уйти, прямо сейчас!
   Мэг, взявшись за перила, посмотрела на него.
   – Сейчас как раз именно тот момент, когда я могу уйти. И мы с тобой оба понимаем, что так я и должна поступить. Скоро возвратится Миранда.
   – Мэг… Уже больше одиннадцати. Хватит играть в прятки. Миранда ушла!
   Несмотря на все то, что ей было известно, Мэг была потрясена до глубины души.
   – Разумеется, она никуда не ушла! Все не так, как ты себе представляешь! Во имя всего святого, Питер! Она беременна… у вас дети… вы…
   Питер спокойно произнес:
   – Более того, кроме нас, есть ты. Она оставила и тебя, Мэг. А это означает, что она ушла.
   Правда происшедшего внезапно стала очевидной и оттого еще более плачевной. Мэг покачала головой.
   – Послушай, она сама не знает, что творит. Она ребенок. Кроме того, она знала этого человека давным-давно! Она просто играет роль. Разве ты не видишь? Она мнит себя Трилби, а его считает Свенгали. Знаю… понимаю, трудно… но она вернется!
   – А я не хочу, чтобы она возвратилась! В тот самый миг, когда она только вошла в клуб, я понял, что она уйдет к кому-то другому. Мэг… мы никогда не позволяли нашей страсти перерасти в нечто более длительное. Это как спичка, Мэг. Она вспыхивает, а затем гаснет. Очевидно, она зажгла свою спичку с кем-нибудь другим. А я получил свободу. Это замечательно.
   Питер рассмеялся, рассмеялся по-настоящему.
   – Когда я вернулся за ними в клуб и Алекс сказал, что она ушла с человеком из «Проспекта Вилла», я почувствовал себя… великолепно. Я возвращался домой к тебе, Мэг. Мы всегда были с тобой друзьями. Но теперь наконец мы можем быть большим чем просто друзьями.
   – Питер… прекрати…
   Оба отлично понимали всю бессмысленность этого протеста. Она не двинулась с места.
   – Мы не можем прекратить. Ни сейчас, ни в очередной раз. Миранда предоставила нам возможность, любовь моя. До тех пор пока мы с тобой не зажжем свои спички, мы не будем полноценными людьми. Цельными. Неужели ты этого не видишь?
   Мэг ничего не видела, ничего не понимала.
   Несмотря на гнев, который она прежде испытывала по отношению к Миранде, Мэг знала, что не сможет предать сестру.
   А затем произошло это. Так же как случилось тогда, в Хай-Комптоне. С тем же мужчиной. С тем же самым жестоким мужчиной, что и прежде. И точно так же, как прежде, боль, лишенная всякой страсти, пронзила тело Мэг раз, потом другой, причем настолько сильно, что она вскрикнула и опустилась на корточки, крепко вцепившись в перила лестницы и прижавшись к ним головой, стараясь побороть ужас того, что в этот самый миг происходило с Мирандой.
   – Господи… что это… Мэг… дорогая…
   Питер стоял рядом с ней, обхватив руками. Его сила была всем, что оставалось у нее. Мэг жадно хватала воздух ртом.
   – Словно тигр… как когти… Питер… что это происходит?
   – Что-то… не знаю… я вызову врача… можешь потерпеть немного?..
   – Нет!
   Ее руки выпустили перила, и Мэг судорожно прижалась к нему.
   – Нет! Не уходи! Ты… последняя… соломинка!
   Вся дрожа, она вдохнула воздух, крепко закрыла глаза, изгоняя боль из своего тела. Боль понемногу начала униматься. Мэг ждала. Когда боль стала покидать ее, она заплакала.
   – Мэг, полегчало? Можешь говорить?
   Она бессильно повисла у него на руках, слезы не переставая текли из глаз. Когда Питер попытался направиться к телефону, она прильнула к нему.
   Наконец она проговорила:
   – Ты прав. Мы более не обязаны хранить верность, Питер. Сейчас она с ним. Это… не выразить словами.
   – О Господи… – Внезапно он понял, что произошло, и руки его еще крепче сжали Мэг.
   – Не думай об этом, моя дорогая. Она обещала. И она же нарушила свое слово. Ради прихоти. Просто каприз.
   Мэг подняла свое полное слез лицо.
   – Да. Я люблю тебя, Питер. Я поняла это сразу же, как только ваши с Мирандой тела соединились. Десять лет назад. Но я была слишком напугана; я считала, что дружба несовместима с любовью.
   Она начала целовать его. Маленькие сумбурные поцелуи покрыли все его лицо.
   – А потом… даже после я могла что-нибудь с этим поделать. Но я думала, Миранда… и ребенок… извини меня, Питер. Мне очень жаль.
   Он подставил свое лицо навстречу ее поцелуям, как к солнцу.
   – Теперь все хорошо, моя Мэг. Теперь все будет хорошо.
   В три часа ночи, когда они все еще бодрствовали и продолжали витать в краю самозабвения, на улице скрипнули тормоза и остановилась машина, двигатель негромко продолжал работать. Они услышали, как хлопнула входная дверь. Затем машина уехала.
   Голова Питера лежала на плече у Мэг. Он прошептал ей на ухо:
   – Привезли записку. От Миранды. Боже мой…
   Он резко замолчал, потому что снизу донеслось поскребывание. Они оба напряглись. У Мэг от напряжения зазвенело в ушах, когда она старалась расслышать шаги по лестнице.
   Питер прошептал:
   – Дорогая, мы должны сказать ей. Прямо сейчас. Мэг прошептала в ответ:
   – Нет, мы не можем, Питер. Во имя всего святого… три часа ночи!
   – Через мгновение она поднимется наверх; ты хочешь, чтобы она застала нас здесь, словно пару…
   – Не продолжай!
   Они замолкли, каким-то образом разъединенные и разделенные после длительного пребывания как единое целое. Повсюду висела тишина. Плотная, холодная, непроницаемая.
   Мэг села на кровати и коснулась ногами ковра.
   – Она не поднимается. Она догадывается. Конечно, же. Возможно, к этому она стремилась уже давно. Мы словно ее марионетки. Я не могу терпеть…
   Питер обхватил ее сзади.
   – Послушай, Мэг. Просто послушай меня. Мы с тобой не марионетки. Мы спустимся вниз и скажем ей, что любим друг друга. Ей потребуется поддержка до тех пор, пока… но потом…
   Мэг молчала. Его лоб, прижатый к ее спине, был уже таким знакомым, таким желанным, составлял часть ее самой, что не было никакой возможности представить себе жизнь без него.
   Наконец она прошептала:
   – Я не могу смотреть на нее. Я все еще… Она мне больше не нравится. Но, может быть, я люблю ее. Я просто не хочу ее видеть.
   – Дорогая. Она избрала свою дорогу. Не так ли? Она заставляет нас действовать согласно своим желаниям. Превращая все это во что? В увлечение одной ночи? Низводя наши чувства до уровня ее собственной эскапады. Ты этого желаешь?
   Мэг решительно покачала головой. И после продолжительной паузы повернулась и взяла его голову в руки.
   – Хорошо. Мы спустимся. И попробуем поговорить с ней.
   На мгновение они прижались друг к другу, затем она отстранилась и наклонилась нащупать свои шлепанцы. Он сделал то же самое. И только после этого они включили свет. Самое ужасное было в том, что Мэг не могла смотреть на Питера, даже когда ее глаза привыкли к свету. И она была почти уверена, что и он не сможет смотреть на нее.
   Других огней в доме не было. Никакого отсвета не пробивалось с кухни. Питер пошел вперед, спустился по лестнице, затем остановился на площадке последнего лестничного марша и подождал, когда к нему присоединится Мэг.
   – Миранда?
   Голос Миранды, очень спокойный, донесся из кресла, стоящего у плиты.
   – Да, я здесь. Я побуду здесь если вы не возражаете. Отправляйтесь спать. Утром я буду все еще здесь.
   Питер какое-то мгновение колебался; Мэг чувствовала его нерешительность. Затем, словно желая показать, что он был совершенно прав во всем, Мэг протянула руку и зажгла свет на кухне.
   Внизу перед ними предстала Миранда, сидящая в резном кресле, укутавшаяся в свой плащ, с шарфом, накинутым поверх рыжих волос, сцепив руки под вздыбившимся животом. Сначала они увидели лишь ее бледно-серое лицо, искаженное гримасой боли. Затем уставшие и потемневшие глаза и только потом кровь, покрывавшую ее чулки, туфли, медленно сочившуюся и капавшую на каменные плиты.
   – О Господи…
   Питер одним прыжком преодолел несколько последних ступенек и опустился перед ней на колени.
   – Что случилось? О Господи…
   Мэг подошла к телефону и набрала 911. Называя спокойным голосом адрес и вызывая «скорую помощь», она расслышала слова Миранды.
   – Мне кажется, в таких случаях говорят: получила по заслугам, дорогой. – Миранда рассмеялась странным неровным смехом. – Если бы вы подождали до утра, то нашли бы здесь того, кто получил по заслугам.
   – Миранда, ты с ума сошла! Почему ты не позвала на помощь?
   – Потому что я сама напросилась на это. Разумеется, ты понимаешь, о чем идет речь? Где Мэг?
   – Я здесь. Положи ноги на этот стул.
   Мэг пододвинула другой стул и вышла за простыней. Однако это было проделано, только чтобы обрести уверенность; до приезда неотложки, санитары которой привезут кровь для переливания, делать было нечего.
   – Не оставляй меня, Мэг. Хорошо?
   – Разумеется, не оставлю.
   Похоже, вновь ей приходилось взваливать на себя ношу, которую она только что сбросила со своих плеч. Мускулы Мэг болели.
   Миранда издала еще один прерывистый смешок и сказала:
   – Ты была права, Мэг. Мне не следовало уезжать. Я думала… я говорила самой себе… все будет как положено. Но я просто… понимаешь… играла с огнем.
   Миранда со свистом вдохнула воздух и закрыла глаза. Мэг взяла ее руку и стала растирать, зажав между ладонями. Рука казалась безжизненно холодной и тяжелой.
   Мэг сказала:
   – Мы отправимся в частную лечебницу, дорогая. Там есть все, что тебе потребуется. Люди, которых ты знаешь. Не волнуйся.
   – Я не волнуюсь. Я заслужила смерть.
   – Не говори так, Миранда!
   – Все это время я знала, что он сумасшедший. Мне рассказывал Брет. Но мне казалось, что он испытывает… ко мне некоторые чувства. Мне казалось, что он Свенгали, а я Трилби.
   Внезапно Миранда расплакалась.
   – Он считал себя Калигулой. Я попыталась бежать. Он схватил меня… он меня схватил…
   Дальнейшие слова потонули в рыданиях. Питер решительно заявил:
   – Я его убью! Я поеду с тобой в госпиталь… я буду с тобой… я не дам тебе умереть…
   – Оставайся с детьми, Питер. – Внезапно Миранда встревожилась. – И не спускай с них глаз. Алекс оказался прав. Мередит сидел в тюрьме. За подобные вещи. Держи детей все время дома.
   – О Господи…
   – И не смей говорить об убийстве, Питер. Я знала, какой он. Было время прежде, когда я была с труппой «Третейский судья», я… я знала тогда его.
   – Знаю. Не разговаривай.
   В комнату бегом вбежали санитары. Они сразу же установили капельницу; один из них взглянул на Питера.
   – Кто так обошелся с нею? – спросил он, стараясь скрыть явное осуждение, звучавшее в голосе.
   Миранда подняла голову и посмотрела на него чистыми, широко раскрытыми глазами.
   – Я сама во всем виновата. Но тот человек… я думаю, что он опасен. Его зовут Джон Мередит.
   – Мы должны сообщить в полицию. Внезапно голос ее задрожал.
   – Всем тогда станет известно. А потом, дети…
   – Это дело полиции, дорогая.
   Санитары подкатили Миранду на каталке к машине и вкатили носилки внутрь.
   – Выбрось все из головы, дорогая. Просто поправляйся, – сказал Питер.
   Затем двери «скорой помощи» закрылись, и машина двинулась в Пензанс.
   Операцию сделали утром. После операции Миранда лежала как покойница, присоединенная множеством трубок и проводами к различным аппаратам. Ей полностью удалили матку, и это была самая серьезная операция. Остальные были не столь радикальны. Мэг не отходила от нее, спала в кресле, стоявшем около кровати, всеми силами желая, чтобы она выжила. И только в последний день января, когда Кэти принесла букетик подснежников и первые нарциссы, Миранда, казалось, сама приняла осознанное решение выжить.
   Она улыбнулась Кэти и попросила ее поднести понюхать подснежники.
   – Я чувствую запах лета, – пробормотала она. Кэти была не в силах сдержаться.
   – Тебе уже лучше! Пойду обрадую остальных!
   И она бросилась из палаты в комнату для посетителей.
   Себастьян был просто счастлив, а Алекс не смог сдержать слез.
   – Я думал… я думал, ты можешь умереть, – сквозь всхлипывания проговорил он, пока Миранда гладила его волосы и пыталась успокоить.
   – Я тоже так думала, – произнесла Миранда с присущей ей жестокой честностью.
   Кэти похлопала Алекса по руке.
   – Тогда с нами осталась бы тетя Мэг, – успокоила она брата.
   Взгляды Мэг и Миранды встретились, и они улыбнулись друг другу, словно знали все, что необходимо было знать.
   – Да, я знаю. Но нам нужны они обе, правда? – сказал Алекс.
   – Да. Правильно, – произнесла Мэг.
   Джон Мередит, или Джон Стоунхаус, исчез из Кихола. Полиция объявила розыск. Месяца два спустя высокий весенний прилив вынес его тело на берег.
   Артур Бауринг, первым объявивший, что в Кихоле не найдется человека, который допустил бы, чтобы подобный монстр дожил до суда, первым во всеуслышание заявил, что это самоубийство.
   – Что еще ему оставалось делать? – риторически спросил он, сидя в комнате отдыха в «Костгад». – После того что произошло с миссис Сноу, он понял, что его жизнь не стоит и шиллинга!
   В комнате повисла тишина, и прежде, чем она успела стать неловкой, Билли Мейджер сказал: