Сароян Уильям. Время твоей жизни

   Мэри: В ожидании?
   Джо: (жестикулируя, громко) И чем дольше мы ждем, тем меньше у нас есть, чего ждать.
   Мэри: (внимательно, как примерная ученица Джо) О?
   Джо: (продолжает) И это продолжается днями и неделями, и месяцами, и годами, и не успеваешь оглянуться, как понимаешь, что все эти годы были мертвы. Все минуты были мертвы. Вы сами были мертвы. И больше ждать нечего. Остается только отсчитывать минуты на часах. И они перестают быть временем твоей жизни. Они становятся просто минутами и идиотством. Прекрасным, светлым, умным идиотством. (Пауза.) Я ответил на ваш вопрос?
   Мэри: (откровенно) Боюсь, что да. Спасибо. Вам не стоило так затруднять себя.
   Джо: Мне это не составило никакого труда. (Пауза.) У вас есть дети?
   Мэри: Да. Двое. Сын и дочь.
   Джо: (в восторге) Как замечательно. Они похожи на вас?
   Мэри: Да.
   Джо: Тогда почему вам так грустно?
   Мэри: Мне всегда было грустно. Но после замужества мне разрешили пить.
   Джо: (с готовностью) Кого вы ждете?
   Мэри: Никого.
   Джо: (улыбаясь) И я никого.
   Мэри: Моего мужа, разумеется.
   Джо: Ах да.
   Мэри: Он адвокат.
   Джо: (встает, и облокачивается на стол) Мировой мужик. Он мне нравится. У меня к нему очень теплые чувства.
   Мэри: (слушает) А у вас есть обязанности?
   Джо: (громко) Одна и тысяча других. Должен сказать, я чувствую себя обязанным всем. Ко крайней мере всем, кого я знаю. И вот уже три года я пытаюсь понять, возможно ли жить так, как в моем представлении должен жить цивилизованный человек. Я хочу сказать, не причиняя боли другим.
   Мэри: Вы - знаменитость?
   Джо: Крупная. Совершенно неизвестен, но жутко знаменит. Хотите потанцевать?
   Мэри: Давайте.
   Джо: (громко) Простите. Я не танцую. Я не думал, что вы согласитесь.
   Мэри: Если честно, я совсем не люблю танцевать.
   Джо: (с гордостью. Как комментатор.) А я вообще на ногах не держусь.
   Мэри: Вы хотите сказать, вы под мухой?
   Джо: (улыбается) Нет. Я имел в виду вообще.
   Мэри: (внимательно смотрит на него) Вы когда-нибудь бывали в Париже?
   Джо: В 1929 и еще раз в 1934.
   Мэри: В каком месяце в 1934?
   Джо: Большую половину апреля, весь май и немножко в июне.
   Мэри: В том году я была там в ноябре и в декабре.
   Джо: Мы были там почти в одно и то же время. Вы были замужем?
   Мэри: Обручена. (Какое-то мгновение они молчат и смотрят друг на друга. Тихо и с огромным обаянием.) Вы действительно влюблены в меня?
   Джо: Да.
   Мэри: Из-за шампанского?
   Джо: Да. По крайней мере, частично. (Он садится.)
   Мэри: Если вы меня больше не увидите, вы будете очень несчастны?
   Джо: Очень.
   Мэри: (встает) Как это приятно. (Джо глубоко жаль, что она уходит. В сущности, он почти в панике, и когда он встает, его движения полны страшного горя и отчаяния.) Мне пора. Пожалуйста, не поднимайтесь. (Джо стоит и смотрит на нее с изумлением.) До свиданья.
   Джо: (просто) До свиданья.
   (Женщина какое-то мгновение смотрит на него, потом поворачивается и уходит. Джо долго смотрит ей вслед. Как только он начинает медленно опускаться на стул, входит Мальчишка-газетчик и подходит к его столику.)
   Мальчишка-газетчик: Купите газету, мистер?
   Джо: Сколько их у тебя?
   Мальчишка-газетчик: Одиннадцать.
   (Джо покупает все газеты, просматривает кричащие заголовки и отшвыривает газеты в сторону.)
   (Мальчишка-газетчик с изумлением смотрит на Джо. Потом подходит к Нику за стойкой.)
   Мальчишка-газетчик: (с тревогой) Эй, мистер, вы тут хозяин?
   Ник: (просто, но многозначительно) Я хозяин.
   Мальчишка-газетчик: Вам случайно не нужен отличный лирический тенор?
   Ник: (почти про себя) Отличный лирический тенор? (Громко) А кто это?
   Мальчишка-газетчик: (громко и с досадой) Я. Мне уже не подобает продавать газеты. И мне надоело вечно выкрикивать заголовки. Я хочу петь. Ведь вам нужен отличный лирический тенор?
   Ник: А что в тебе лирического?
   Мальчишка-газетчик: (тонким голосом, сбит с толку) Мой голос.
   Ник: О. (Недолгая пауза, решает уступить) Ладно, тогда - пой!
   (Мальчишка-газетчик начинает петь быструю и красивую песню. Ник и Джо внимательно слушают: Ник с любопытством, Джо с изумлением и восторгом.)
   Ник: (громко) Ты ирландец?
   Мальчишка-газетчик: (скоро, громко, слегка нетерпеливо отвечая на неуместный вопрос) Нет. Я грек. (Он заканчивает песню громче, чем начал ее.)
   (Он драматично поворачивается к Нику, как певец водевиля, который ждет, что его зрители вот-вот зааплодируют. Ник внимательно разглядывает мальчика. Джо встает на ноги и наклоняется к мальчику и Нику.)
   Ник: Неплохо. Приходи через год, я еще раз тебя послушаю.
   Мальчишка-газетчик: (в восторге) Честно?
   Ник: Ага. Приходи седьмого ноября, 1940.
   Мальчишка-газетчик: (таким радостным он ни разу в жизни не был, подбегает к Джо) Вы тоже слышали, мистер?
   Джо: Да и это было великолепно. Откуда ты родом из Греции?
   Мальчишка-газетчик: Из Салоники. Ух ты, мистер. Спасибо.
   Джо: Не жди год. Приходи немного погодя с газетами. Ты отличный певец.
   Мальчишка-газетчик: (в восторге) Ой, спасибо, мистер. Ну, всего. (Подбегает к Нику) Спасибо, мистер.
   (Он выбегает. Джо и Ник смотрят на вращающиеся двери. Джо садится, Ник смеется.)
   Ник: Джо, какие все-таки люди чУдные. Погляди на этого пацана.
   Джо: Конечно чУдные. Все до единого чУдные.
   (Входят МакКарти и Крапп, разговаривая.)
   (МакКарти - крупный мужчина в рабочей одежде, которая его сильно молодит. На нем черные джинсы и голубая рабочая рубашка. Галстука на нем нет. Шляпы тоже нет. У него широкие плечи, худое умное лицо, густые черные волосы. В правом заднем кармане брюк - крюк портового грузчика. Руки у него длинные и волосатые. Рукава засучены как раз до локтей. Это раскованный, ласковый человек. Его движения легки, он сообразителен, отзывчив на обаяние, наивность, юмор. У него чистый, теплый, сильный голос и он им хорошо управляет. Ему нравится мир, несмотря на весь царящий в нем хаос. Ему нравятся люди, несмотря на всю их хаотичность.)
   (Крапп не так высок и широкоплеч, как МакКарти. Полицейская форма, дубинка, револьвер, пояс и фуражка сковывают его движения. И сразу видно, что ему не по себе в роли полисмена. Двигается он скованно, что, вопреки его желанием, отдает напыщенностью. Это наивный человек, у него правильный стержень. Он не так проницателен как МакКарти, но он честен и не старается пускать людям пыль в глаза.)
   Крапп: Ты меня не понимаешь. Здорово, Джо.
   Джо: Здравствуй, Крапп.
   МакКарти: Здорово, Джо.
   Джо: Здравствуй, МакКарти.
   Крапп: Два пива, Ник. (Обращаясь с МакКарти.) Я вечно выполняю приказания, выполняю приказания и все. Я понятия не имею, что за ними стоит. Или, кто есть кто, или, кто против кого. Я просто выполняю приказания.
   (Ник ставит перед ними пиво.)
   МакКарти: Ты мало читаешь.
   Крапп: Я читаю. Я читаю "Наблюдателя" каждое утро. И "Гудок" каждый вечер.
   МакКарти: И выполняешь приказания. Что тебе сейчас приказали?
   Крапп: Поддерживать порядок здесь, на берегу.
   МакКарти: Поддерживать порядок для кого? (Обращаясь к Джо.) Верно?
   Джо: (печально) Верно.
   Крапп: Откуда я знаю. Порядок. Просто поддерживать его.
   МакКарти: Но ты же поддерживаешь его для кого-то? Так для кого, не догадываешься?
   Крапп: Для граждан!
   МакКарти: Я гражданин!
   Крапп: Ну вот, я поддерживаю его для тебя.
   МакКарти: Как, ударяя меня дубинкой по голове? (Обращаясь к Джо.) Верно?
   Джо: (меланхолично, как бы вспоминая о чем-то) Не знаю.
   Крапп: Мак, ты же знаешь, я ни разу не бил тебя дубинкой по голове.
   МакКарти: Но если тебе прикажут и я окажусь на другой стороне - долг заставит.
   Крапп: Мы же в школе вместе учились. Мы всегда были приятелями. И подрались только один раз, из-за Алмы Хаггерти. Ты женился на Алме Хаггерти? (Обращаясь к Джо.) Верно?
   Джо: Все верно.
   МакКарти: Нет. А ты? (Обращаясь к Джо.) Джо, ты за меня или против меня?
   Джо: Я за всех. По одному.
   Крапп: Нет. Вот я и говорю.
   МакКарти: Ты хочешь сказать, ни один из нас не женился на той, из-за кого мы подрались?
   Крапп: Я даже не знаю, почему мы подрались?
   МакКарти: Я же говорю, ты мало читаешь.
   Крапп: Мак, ты тоже не знаешь, за что ты дерешься?
   МакКарти: Это же так просто и здорово.
   Крапп: Ладно, за что ты борешься?
   МакКарти: За права низших. Верно?
   Джо: Что-то вроде этого.
   Крапп: За права кого?
   МакКарти: Низших классов. В мире полно парней, которые не умеют надувать людей, как баранов. Все мы равны. Помнишь?
   Крапп: Мак, ты не низший.
   МакКарти: Я портовый грузчик. И идеалист. А для истинного интеллигента у меня черезчур много мускулов. Я женился на маленькой, чувствительной, культурной женщине, чтобы мои дети росли пусть неженками, но не простаками. Сильному мужику, с хоть каким-нибудь умишком ничего не остается, как быть или жуликом, или работником. Быть жуликом мне совесть не позволяет, поэтому я - работник. А мой сын-школьник, уже мечтает стать писателем.
   Крапп: Когда-то я тоже хотел быть писателем.
   Джо: Чудесно. (Он кладет на стол газету и смотрит на Краппа и МакКарти.)
   МакКарти: Они все хотели быть писателями. Все эти маньяки, которые начинали войны и гробили массы людей, когда-то прятались на чердаках или в подвальчиках и сочиняли стихи. А получалось у них одно дерьмо. И тогда они сводили с миром счеты, становясь важными жуликами. И сейчас происходит то же самое.
   Крапп: Неужели это правда, Джо?
   Джо: Взгляни на сегодняшние газеты.
   МакКарти: Даже сейчас, вот в эту минуту, где-то на Телеграфном Холме сидит какая-нибудь гнилушка и мечтает стать Шекспиром. А через десять лет это будет сенатор. Или коммунист.
   Крапп: Так надо же что-то с этим делать.
   МакКарти: (с хитрецой, со смехом в голосе) Надо издавать побольше журналов. Вот в чем соль. Сотни. Тысячи. Надо печатать все их мысли и тогда они поверят в свое бессмертие. И это удержит их от конкретного сдвига.
   Крапп: Мак, тебе впору самому быть писателем.
   МакКарти: Ненавижу эту братию. Интриганы. Верно?
   Джо: (быстро) Все верно. Верно и неверно.
   Крапп: Тогда зачем ты читаешь?
   МакКарти: (смеясь) Меня это успокаивает. Смягчает. (Пауза.) Писатели самые паршивые люди на свете. Сам язык в полном порядке. А вот люди, которые используют этот язык - они паршивые. (Араб придвигается поближе и внимательно слушает.) А ты как считаешь, браток?
   Араб: (глубоко задумывается, гримасничает) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош. Что есть. Чего нет. Ничего. Пойду гулять. На небо смотреть. (Он выходит.)
   Крапп: Что есть? Чего нет? (Обращаясь к Джо.) Что это значит?
   Джо: (медленно, думая, вспоминая) Что есть? Чего нет? Это значит, эта сторона, та сторона. Вдох, выдох. Что есть: рождение. Чего нет: смерть. Неизбежное, изумительное, величественное семя, с которого начинается всякий рост и всякое увядание. Начало и конец. Этот человек - по-своему пророк. При помощи пива он способен достигнуть той степени понимания, на которой что есть и чего нет, рациональное и иррациональное, сливаются воедино.
   МакКарти: Верно.
   Крапп: Если ты понимаешь такой язык, как ты можешь оставаться грузчиком?
   МакКарти: Я из старого, славного рода МакКарти, в котором все женились и спали не иначе, как с самыми могучими и крикливыми бабами. (Пьет пиво.)
   Крапп: Я могу часами слушать вас обоих, но черт меня раздери, если я понимаю хоть слово.
   МакКарти: Из этого следует, что МакКарти слишком велики и сильны, чтобы быть героями. Героями становятся слабаки и тугодумы. Они должны ими быть. Чем больше на свете героев, тем хуже выглядит мировая история. Верно?
   Джо: Выйди на улицу и убедись в этом.
   Крапп: Да, ей богу, вы умеете филос...филофос...Ух, вы славно болтаете.
   МакКарти: Не будь на тебе этой формы и понимай ты хоть одно мое слово я бы с тобой так не говорил. Это я о ТЕБЕ, друг.
   (Звонит телефон.)
   (Харри вдруг вскакивает из-за своего столика и начинает танцевать новый танец.)
   Крапп: (замечает это, на правах начальства) Ну, ну. Чего это ты?
   Харри: (останавливается) У меня только что появилась идея для нового танца. Я и пробую. Ник, Ник, телефон звонит.
   Крапп: (обращаясь к МакКарти) Разве он имеет право так себя вести?
   МакКарти: Живые существа танцевали с незапамятных времен. Я бы даже сказал, танец и жизнь развивались паралельно друг с другом и теперь у нас на глазах - (обращаясь к Харри) - давай, танцуй, сынок. Покажи нам, что ты умеешь.
   Харри: Это еще не полностью отделано, но начинается вот так. (Он танцует.)
   Ник: (в телефон) Бар Ника на Океанской, ресторан и ночной клуб. Добрый день. Это Ник. (Слушает.) Кого? (Оборачивается) Есть в этой дыре Дадли Бостуик?
   (Дадли вскакивает и мчится к телефону.)
   Дадли: (в телефон) Алле, Элси? (Слушает) Сейчас придешь? (Ликуя, обращаясь ко всем присутствующим) Она идет. (Пауза) Нет, я не буду пить. Ой, господи, Элси.
   (Он вешает трубку, как-то странно оглядывается по сторонам, словно только что родился, начинает расхаживать по бару, трогает все подряд, придвигает стулья к столикам и так далее.)
   МакКарти: (обращаясь к Харри) Великолепно. Великолепно.
   Харри: А потом я делаю вот эту махонькую штучку.
   (Показывает.)
   Крапп: Это хорошо, Мак?
   МакКарти: Это ужасно, но зато искренне и честолюбиво, как и все в этой великой стране.
   Харри: А потом я перехожу вот в это. (Показывает) А вот здесь я по-настоящему расхожусь. (Заканчивает танец.)
   МакКарти: Замечательно. Это наиполнейшая демонстрация современного состояния американского духа и тела. Сынок, ты - гений.
   Харри: (в восторге, жмет МакКарти руку) Сегодня вечером я впервые буду выступать перед публикой.
   МакКарти: Они обалдеют. А где ты научился танцевать?
   Харри: А я совсем не учился. Я танцор-самородок. А еще я - комик.
   МакКарти: (поражен) Ты умеешь смешить людей?
   Харри: (глуповато) Я умею быть смешным, но они не смеются.
   МакКарти: Странно. Почему?
   Харри: Не знаю. Не смеются и все.
   МакКарти: Хочешь - рассмеши меня?
   Харри: Я могу попробовать новый монолог, я сейчас над ним работаю.
   МакКарти: Пожалуйста попробуй. Даю слово, если это смешно - я буду ржать, как жеребец!
   Харри: Итак. (С бешенной энергией бросается в монолог.) Я у Шарка на Турецкой Улице. На часах без четверти девять, по летнему времени. Среда. Одиннадцатое. Все, что у меня есть - это головная боль и пятицентовик 1918 года. Все, что я хочу - это чашку кофе. Если я потрачу пятицентовик на чашку кофе - домой мне придется идти пешком. Н-да, положеньице. Грек Джоржд играет с филлипинцем Педро в биллиард. Я в лохмотьях. А на них тридцати-пяти долларовые костюмы из ателье. У меня даже сигареты нет. Они курят тонкие кубинские сигары. Я думаю, как всегда: все кончено. Греку Джорджу приходится туго. Если я куплю одну чашку кофе - я захочу другую. Что происходит? Ухо болит! Мое ухо. Грек Джордж берет в руки кий. Трет его мелом. Изучает стол. Осторожно трогает кончик кия. Тук. Что происходит? Он сбил три шара! Что делаю я. Я сбит с толку. Я выхожу и покупаю утреннюю газету. На кой черт мне утренняя газета? Что мне нужно - это чашка кофе и хорошая подержанная машина. А я иду и покупаю утренюю газету. Четверг. Двенадцатое. Может, заголовок обо мне. Я быстро проверяю. Нет. Заголовок не обо мне. Он о Гитлере. За семь тысяч миль отсюда. Я здесь. Кто такой Гитлер, черт побери? Кому трудно? Я оборачиваюсь? Всем трудно.
   (Пауза. Крапп приближается к Харри словно готовится арестовать опасного преступника. Харри отбегает к вращающимся дверям. МакКарти останавливает Краппа.)
   МакКарти: (обращаясь к Харри) В жизни не слыхал такой хохмы. И не видал тоже.
   Харри: (снова подходит к МакКарти) Тогда почему вы не смеетесь?
   МакКарти: Не знаю, пока что.
   Харри: У меня полно смешных идей, но они никого не смешат.
   МакКарти: (задумчиво) А может ты, сам того не ожидая, отрыл новый жанр комедии?
   Харри: Ну и на что он мне, раз никто не смеется?
   МакКарти: Смех бывает разным, сынок. Вообще, если честно, я смеюсь, но только не вслух.
   Харри: А я хочу слышать смех. Слышать. Для этого я и придумываю свои монологи.
   МакКарти: Ну. Может, со временем люди поймут. Пошли, Крапп. До скорого, Джо. (МакКарти и Крапп выходят.)
   Джо: До скорого. (После короткой паузы.) Эй, Ник.
   Ник: Да?
   Джо: В следующем забеге поставь на МакКарти.
   Ник: Ты с ума сошел. Эта не конь, а предатель, мерзкий...
   Джо: Поставь все на МакКарти.
   Ник: Я на него даже пятицентового не поставлю. Сам ставь все на МакКарти.
   Джо: Я не нуждаюсь в деньгах.
   Ник: А с чего ты решил, что МакКарти выиграет?
   Джо: МакКарти зовут МакКарти, разве нет?
   Ник: Ага, и что с того?
   Джо: Конь по имени МакКарти обязательно выиграет, вот и все. Сегодня.
   Ник: Почему?
   Джо: Делай то, что я говорю и все будет в ажуре.
   Ник: МакКарти обожает ораторствовать, вот и все. (Пауза.) Где Том?
   Джо: Скоро явится. Скоро явится с несчастным видом. Минут через пять-десять.
   Ник: Неужели ты поверил этой Китти? Ну, насчет того, что она была в бурлеске?
   Джо: (очень четко) Мечтам верить легче, чем статистике.
   Ник: (припоминая) Она - девчонка, что надо. Назвала меня дантистом.
   (Входит Том. Он сбит с толку, обеспокоен. Он быстро подходит к Джо.)
   Джо: В чем дело?
   Том: Вот твоя пятерка, Джо. У меня снова беда.
   Джо: Если она не анатомическая, то сама пройдет. А если анатомическая наука все вылечит. Так как: анатомическая или нет?
   Том: Джо, я не знаю... (он выглядит полностью сломленным.)
   Джо: Что тебя тревожит? Я хочу тебе кое-что поручить.
   Том: Китти.
   Джо: Что с ней?
   Том: Она в своей комнате, плачет.
   Джо: Плачет?
   Том: Да, она плачет уже целый час. Все это время я говорил с ней, но она не успокаивается.
   Джо: О чем она плачет?
   Том: Не знаю. Я ничего не понял. Она все плачет и рассказывает о большом доме и собаках колли, и цветах, и о том, что один ее брат умер, а другой пропал, неизвестно где. Джо, я не могу видеть, как Китти плачет.
   Джо: Ты хочешь жениться на этой девушке?
   Том: (кивая) Да.
   Джо: (с любопытством и искренне) Зачем?
   Том: Я не знаю точно зачем, Джо. (пауза) Джо, я не могу допустить, чтобы она шлялась по улицам. Наверное, я просто люблю ее.
   Джо: Она хорошая девушка.
   Том: Она ангел. Она не похожа на всех этих шлюх.
   Джо: (быстро) Вот. Возьми эти деньги, беги к Фрэнки и поставь все на МакКарти.
   Том: (быстро) Все эти деньги, Джо? На МакКарти?
   Джо: Да. Быстро.
   Том: (уходя) Ой, Джо. Если МакКарти выиграет - мы разбогатеем.
   Джо: Да иди же, ну!
   (Том убегает и чуть не сбивает с ног Араба, который возвращается в бар. Ник без слов ставит перед ним пиво.)
   Араб: Никакого фундамента. Нигде. Весь мир. Никакого футдамента.
   Ни на грош.
   Ник: (сердито) МакКарти! Сегодня утром тебе малость повезло и поэтому ты готов пустить на ветер восемьдесять баксов?
   Джо: Он хочет женится на ней.
   Ник: А вдруг она не пойдет за него?
   Джо: (поражен) Неужели? (Задумывается) Так, а почему бы ей не выйти за такого симпотягу, как Том?
   Ник: Она танцевала в бурлеске. Короли Европы дарили ей цветы. Она обедала с богатыми и знатными молодыми людьми. Тому до нее далеко.
   (Вбегает Том.)
   Том: (с досадой) Когда я пришел, забег уже начался. Фрэнки не дал мне поставить. МакКарти все время бежал в хвосте. Я уже радовался, что мы сэкономили деньги. А потом МакКарти вырвался вперед на два корпуса и выиграл.
   Джо: А какие были ставки, пятнадцать к одному?
   Том: Еще лучше, но Фрэнки не дал мне поставить.
   Ник: (запускает в угол кухонным полотенцем) Ну, что ж такое!!!
   Джо: Давай сюда деньги.
   Том: (протягивает ему деньги) Мы могли выиграть полторы тысячи долларов.
   Джо: (от скуки, не думая, придумывая на ходу) Сходишь в писчебумажный магазин и купишь мне самую крупную карту Европы, какая у них есть. На обратном пути зайдешь к одному из старьевщиков на Третьей улице - достань мне хороший револьвер и пули.
   Том: Она там плачет в своей комнате, Джо.
   Джо: Иди, принеси мне, что я прошу.
   Ник: Что ты задумал: сперва выучишь карту, а потом выйдешь на улицу и пристрелишь кого-нибудь?
   Джо: Я хочу почитать названия разных европейских городов и рек, равнин и гор.
   Ник: Зачем тебе револьвер?
   Джо: Хочу его как следует рассмотреть. У меня разносторонние интересы. Вот двадцать долларов, Том. Давай, отправляйся и притащи мне все это.
   Том: Большую карту Европы. И револьвер.
   Джо: Достань хороший. Скажи продавцу, что ты совсем не разбираешься в оружии и доверяешь, что он тебя не надует. Больше десятки не плати.
   Том: Джо, я не знаю, что у тебя на уме. Но с револьвером лучше не шутить.
   Джо: Обязательно купи хороший.
   Том: Джо.
   Джо: (раздраженно) Что, Том?
   Том: Джо, зачем ты вечно посылаешь меня за этими идиотскими вещами?
   Джо: (сердито) Они вовсе не идиотские, Том. Давай, иди.
   Том: А как же Китти, Джо?
   Джо: Пусть поплачет. Ей станет легче.
   Том: Если она придет сюда, пока меня не будет, поговори с ней, Джо. Расскажи ей обо мне.
   Джо: Ладно. Иди. И не заряжай револьвер. Просто купи и принеси сюда.
   Том: (уходя) Я и не думал его заряжать.
   Джо: Погоди. Унеси эти игрушки.
   Том: Унести? Куда унести?
   Джо: Отдай их какому-нибудь пацану. (Пауза.) Нет, отнеси их к Китти. Когда-то я тоже смотрел на игрушки и переставал плакать. Поэтому я и попросил тебя их купить. Я хотел проверить, смогу ли я вспомнить, как они останавливали мой плач. Я помню, они всегда казались мне ужасно глупыми.
   Том: Правда, Джо? Отнести их к Китти? Ты думаешь, они и ей помогут успокоиться?
   Джо: Может быть. На них смотришь и становится интересно, из чего они и ты забываешь, о чем плачешь. Для этого их и делают.
   Том: Ага. Конечно. Та девчонка в магазине спрашивала, на что мне игрушки. Понесу их к Китти. (Трагично) Она совсем, как маленькая девочка. (Уходит)
   Уэсли: Мистер Ник, можно мне снова на пианино поиграть?
   Ник: Почему нет? Тренируйся сколько влезет, пока я тебя не остановлю.
   Уэсли: А вы заплатите мне за игру?
   Ник: Почему нет? Дам немножко.
   Уэсли: (поражен и в восторге) Мне заплатят за игру на пианино.
   (Он идет к пианино и начинает тихо играть. Харри поднимается на эстраду и слушает музыку. Немного погодя он начинает танцевать какой-то тихий танец.)
   Ник: О чем ты плакал?
   Джо: О моей маме.
   Ник: А что с ней?
   Джо: Она умерла. Мне давали игрушки и я переставал плакать.
   (В бар заходит мать Ника - маленькая, шестидесятилетняя, или около того, женщина, с сияющим лицом, одетая просто, во все черное. Заходит она бодро и громко разговаривает по итальянски, подкрепляя слова жестами. Ник жутко рад ее видеть.)
   Мать Ника: (по-итальянски) Все в порядке, Никки?
   Ник: (по-итальянски) Конечно, мама.
   (Около полуминуты они громко и темпераментно разговаривают по-итальянски и мать Ника уходит, так же шумно и весело, как появилась.)
   Джо: Кто это была?
   Ник: (обращаясь к Джо, с гордостью и некоторой грустью) Моя мать. (Все еще смотрит ей вслед.)
   Джо: Что она сказала?
   Ник: Ничего. Просто захотела меня увидеть. (Пауза.) Зачем тебе пистолет?
   Джо: Я изучаю разные разности, Ник.
   (В бар важно входит старик, сильно похожий на Кита Карсона. Он переходит с места на место и наконец останавливается около столика Джо.)
   Кит Карсон: Зовут меня Мерфи. Старый охотник. Не возражаешь, если я сяду?
   Джо: Буду очень рад. Что будете пить?
   Кит Карсон: (садится) Пиво. Как всегда. И спасибо.
   Джо: (обращаясь к Нику) Стакан пива, Ник.
   (Ник приносит старику пиво, Кит Карсон залпом выпивает его и вытирает правой рукой густые седые усы.)
   Кит Карсон: (придвигаясь с Джо) Полагаю, тебе не приходилось влюбляться в карлицу, весом в тридцать-девять фунтов?
   Джо: (изучает мужчину) Не приходилось, но выпейте еще пива.
   Кит Карсон: (интимно) Спасибо, спасибо. Это было в Галлапе, лет двадцать назад. В город прибыл парень по имени Руффус Дженкинс. У него было шесть белых лошадей и две черные. Он говорил, ему нужен человек, объезжать лошадей. Сам он не мог, у него была деревянная левая нога. Мы встретились в галлантерейной лавке у Паркера и в конце-концов дело дошло до драки, я и Хенри Уалпал. Я вмазал ему по башке медной плевательницей и дал деру в Мексику, но он не умер. В языке я был ни бум-бум. Познакомился с пастухом по имени Диего, с калифорнийским образованием. Говорил по английски лучше нас с тобой. Грит мне, ты, Мерф, знай корми вот этих племенных быков. Я грю, отлично, а чем их кормить? Он грит, эй, салатом, солью, пивом и аспирином. Через два дня мы сцепились из-за аккордеона, который, по его словам, я спер. А я его одолжил. Во время драки я разбил его об его голову - сломал лучший аккордеон в мире. Схватил лошадь и поехал обратно в Штаты. В Техас. Разговорился с одним парнем, рожа у него была честная. Оказалось, он полицейский и разыскивает меня.
   Джо: Ага. Вы упомянули карлицу, весом в тридцать-девять фунтов.
   Кит Карсон: Разве я могу забыть эту женщину? Разве могу я забыть эту миниатюрную амазонку?
   Джо: Не получается?
   Кит Карсон: Может получится, когда мне стукнет шестьдесят.
   Джо: Шестьдесят? Вы выглядите старше шестидесяти.
   Кит Карсон: Невзгоды оставили след на моем лице. Невзгоды и трудности. Три месяца назад мне исполнилось пятьдесят-восемь.
   Джо: Это все объясняет. Продолжайте, рассказывайте еще.
   Кит Карсон: Натрепался полицейскому, что меня зовут Рофстин, что я горный инженер из Пенсильвании и ищу интересную работу. Упомянул пару местечек в Хьюстоне. Чуть глаз не потерял рано утром, спускаясь по лестнице. Налетел на великана шести футов ростом, с железным крюком, вместо правой руки. Он грит, ты разрушил мой дом. А я грю, я никого в Хьюстоне не знаю. Девицы собрались на лестничной площадке, посмотреть на драку. Семь девиц. Шесть футов и железный крюк. Мне было не по себе. Врезал ему в рот, когда он замахнулся на мою башку своим крюком. Не соображай я быстро - лишился бы глаза. Он свалился в канаву и выхватил револьвер. Выстрелил семь раз. Я уже был наверху. Через час ушел оттуда, разряженный в шелка и перья, а лицо закрыл дамской шляпой. Он стоял на углу и ждал. Я сказал: не хочешь потискаться? Он грит: нет. Я пошел дальше по дороге и ушел из города. Полагаю, тебе не доводилось рядиться в женские шмотки, чтобы спасти свою шкуру, верно?