заявляющих права на огород.
- Тогда я хотел бы, - сказал Эндрю, - разделить урожай.
Половина капусты ей, половина мне.
- Это мне нравится, - ответил Дункан, - хотя это как-то не
по-рыцарски.
- А я не рыцарь, - быстро отпарировал Эндрю.
- Если этот отшельник сможет дать мне некоторую информацию, -
сказала Диана, - то пусть забирает всю капусту, потому что тогда
она мне не понадобится.
Она слезла с грифона и подошла к ним.
- А почему вы думаете, что у меня есть эта информация? -
Спросил Эндрю.
- Вы местный?
- Да.
- Тогда вы можете знать. Был человек по имени Вольферт.
Предполагают, что он жил одно время здесь. Когда я приехала сюда
после ухода разрушителей, я устроилась в церкви. Она единственная
уцелела. Я искала церковные записи и кое-что нашла, но ничего
ценного. Ваши приходские священники, сэр отшельник, плохо хранили
записи.
- Вольферт, вы сказали? Давно это было?
- Лет сто тому назад, если не больше. Вы что-нибудь слышали о
нем?
- Мудрец? Святой человек?
- Он мог прослыть им. Он был колдуном.
Отшельник ахнул и схватился за голову.
- Колдун! - Простонал он. - Вы в этом уверены?
- Вполне уверена. Самый настоящий колдун.
- И не от святой церкви?
- Совершенно точно не от святой церкви.
- В чем дело? - Спросил Дункан. - Что с тобой?
- В святой земле! - Стонал Эндрю, - ох какой стыд! Его
похоронили в святой земле, и ему, языческому колдуну - ведь все
колдуны язычники, не так ли? - Построили гробницу! Тогда нет
ничего удивительного, что дуб упал на могилу!
- Минуточку, - сказал Дункан. - Ты имеешь в виду тот самый
дуб, что мы видели на кладбище?
- Расскажите мне, пожалуйста, насчет дуба и могилы, -
попросила Диана.
- Мы шли через кладбище, - пояснил Дункан. - Там есть гробница
и упавшее на нее дерево. Похоже, это случилось довольно давно, но
оно так и лежит поперек могилы. Плита сдвинулась и треснула. Я
еще удивился, почему ее никто не поправил.
- Это старинное кладбище, - сказал Эндрю. - На нем много лет
никого не хоронили, поэтому никто и не побеспокоился. Да
наверное, очень немногие знают, кто там похоронен.
- Вы думаете, что это могила Вольферта? - Спросила Диана.
- Какой позор! - Плакался отшельник. - Колдун вдруг похоронен
в святой земле. Но люди не знали. Откуда им знать? Я слышал об
этом Вольферте. Его называли святым, ушедшим от мира в это
уединенное место.
- Это и есть та информация, которую вы... - Начал Дункан.
Он замолчал, потому что что-то изменилось. Наступила внезапная
тишина.
Собственно, и так было тихо, если не считать звуков насекомых
и птиц, но к этим звукам привыкаешь и не обращаешь на них
внимания. А сейчас наступила полная тишина, потому что эти звуки
прекратились.
Тишина и странное ощущение ожидания - будто ждешь чего-то
неизвестного и подаешься вперед, чтобы быть готовым встретить
это.
Остальные тоже заметили тишину, а может быть, и чувство
ожидания. Потому что застыли на месте, чутко и напряженно
прислушиваясь.
Дункан медленно положил пальцы на рукоятку меча, но не стал
вынимать его из ножен, поскольку явной опасности еще не было,
хотя ее ощущение тяжело повисло в воздухе. Диана чуть приподняла
свой боевой топор. Грифон изменил позу, его орлиная голова стала
медленно поворачиваться то в одну, то в другую сторону.
В дальнем конце огорода зашевелились кусты. Оттуда выглянула
крупная голова, по виду человеческая, но без шеи, сидевшая прямо
на массивных плечах. Голова была лысая и выглядела так, будто
волосы на ней вообще никогда не росли.
"Безволосый", - подумал Дункан.Ривер говорил ему о безволосых
в ту ночь, когда они остановились в его замке. Высокий белый
безволосый слизняк, не доросший до человека.
Меч со свистом вылетел из ножен, и солнце заиграло на нем,
когда Дункан сделал символический взмах.
- Сейчас увидим, - сказал Дункан то ли себе, то ли Риверу.
Безволосый поднялся во весь рост. Он был чуть выше обычного
человека, но вовсе не так высок, как уверял Ривер. Он стоял на
кривых полусогнутых ногах, на нем не было никакой одежды, белое,
как рыбье брюхо, тело блестело на солнце. В руке небрежно висела
громадная суковатая дубина.
Из-за деревьев и кустов появились другие безволосые и
выстроились рядом с первым. Они стояли неровной линией, выставив
головы вперед, крошечные глазки под выступами лысых бровей
смотрели с презрительным интересом. Затем они медленно заковыляли
вперед и вдруг стали совершать большие прыжки через сорняки. Их
дубины поднялись вверх.
Они шли в атаку молча. Не было ни восклицаний, ни крика, и в
этом молчаливом нападении было что-то смертоносное.
Дункан инстинктивно шагнул навстречу.
Главарь оказался прямо перед ним, как будто видел в Дункане
особо важную добычу. Дубина безволосого взлетела вверх и быстро
опустилась. Дункан отскочил, отвел меч назад и взмахнул им изо
всей силы. Меч вонзился в горло безволосого, и тот упал. Дункан
подался в сторону, освобождая меч. Затем он снова замахнулся и
ударил другого безволосого. Лезвие попало между головой и плечом
и прошло насквозь, отделив голову и второе плечо от туловища.
Краем глаза Дункан увидел, что Диана лежит на земле, выбиваясь
из-под тела безволосого. Лезвие топора было в крови, и не было
сомнений, что безволосый, упавший на Диану, был мертв. Рядом с
ней стоял на задних лапах грифон. В передней когтистой лапе
качался безволосый.
Откуда-то донесся крик Конрада:
- Берегитесь, милорд!
Дункан отскочил в сторону, повернувшись в прыжке. Дубина
ударила его по плечу. Он покатился по земле и снова вскочил.
Безволосый замахнулся вторично.
Дункан взмахнул мечом, но в это время Тайни метнулся к
безволосому, и его мощные челюсти впились в руку, державшую
дубину.
Безволосый упал. Тайни выпустил руку и схватил упавшего за
горло.
Дункан, довольный вмешательством Тайни - о том, кого Тайни
держит за горло, можно было уже не беспокоиться - огляделся.
Диана выбралась из-под трупа и бежала к грифону, который
когтями и клювом отбивался от трех атакующих, и они уже начали
отступать. Позади грифона Конрад дрался с двумя безволосыми.
Дубины всех троих сталкивались со страшным грохотом, трещали и
сыпали щепками. Чуть подальше безволосый уронил дубину в
безнадежной битве с Дэниелом. Конь наступал на него, вытянув шею
и оскалив зубы. Затем Дункан увидел, как Дэниел запустил зубы в
плечо жертвы и, взмахнув головой, подкинул безволосого высоко в
воздух. Отшельника не было и в помине. С подбадривающим криком
Дункан бросился на помощь Конраду в его неравном матче, но на
бегу споткнулся и упал. В голове вспыхнула пульсирующая боль,
казалось, голова вот-вот взорвется. За секунду до взрыва боль
отступила, но затем вернулась снова.
Он даже не знал, коснулся ли он земли: он не чувствовал
соприкосновения с нею при падении. Позже - он не знал, насколько
позже - он обнаружил, что ползет на животе, цепляясь за землю.
Такая глупость - ему казалось, что у него нет головы, а на ее
месте свалявшийся пух, не видящий и не слышащий. Еще позже - кто
знает, когда - кто-то плескал водой ему в лицо и говорил:
- Все в порядке, милорд.
Затем его подняли, взвалили на чьето плечо, он хотел
протестовать, но не мог произнести ни слова, не мог двигаться,
лишь болтался на чужом плече.
Наконец, пришло существование. Но только существование, больше
ничего. Бесцельное существование, плывшее куда-то без всяких
ориентиров. Оно плыло в пустоте, ни с чем не связанное. Пустота
была приятна, и уходить из нее не было необходимости.
Звук. Слабый, идущий издалека. Пустота существования старалась
оттолкнуть его, закрыться, потому что даже такой щебечущий звук
мог разрушить пустоту, войдя в нее. Но звук не уходил, наоборот,
он приближался и усиливался, и стало казаться, что он исходит из
множества источников. Сознание плыло в пустоте и терпеливо
слушало звук. Щебетанье принесло с собой слово: птицы. Сознание
недовольно отгоняло слово, потому что слово не имело значения. Но
вдруг пришло понимание этого слова и пришли другие слова.
- Я Дункан Стендиш, - сказала пустота. - Я лежу где-то и
слушаю птиц.
Этого было вполне достаточно, даже больше, чем нужно. Лучше бы
ничего вообще не было. Раз пришло это, значит, придет и еще, что
совсем не желательно. Пустота хотела вернуться, но не удалось.
Раз уж пришло что-то, оно должно войти.
Дункан Стендиш уже не плавал в пустоте, он был чем-то. Или
кем-то? Человеком? А что такое человек?
Он медленно начал понимать, кто он, что он, что у него есть
голова, в которой бьется тупая боль, и что ощущение комфорта
ушло.
Дункан Стендиш лежал в каком-то замкнутом пространстве, лежал
спокойно, собираясь с мыслями о всех тех обычных вещах, которые
он знал и сейчас открывал заново. Но открывать глаза ему не
хотелось. Если он не будет смотреть, может, он вернется назад, в
пустоту и комфорт.
Нет, ничего не получилось. Знание сначала вползало в него
потихоньку, а теперь хлынуло потоком. Он открыл глаза и через
навес из листьев увидел полуденное небо. Он протянул руку и ушиб
пальцы о грубый камень. Опустив глаза, он увидел каменную плиту,
покрывавшую его почти до плеч. На плите лежал ствол дерева с
облупившейся корой.
"Гробница, - испуганно подумал Дункан, - гробница Вольферта,
колдуна." И он, Дункан, лежит в ней. Это Конрад затолкал его
сюда, решил Дункан. Конрад мог сделать такую глупость в
убеждении, что делает, как лучше, что это абсолютно логично и что
любой поступил бы так.
Да, наверняка Конрад. Кто-то разговаривал с ним, называя
милордом, брызгал водой ему в лицо. И кто-то нес его на плече без
особых усилий, как мешок с зерном. Это мог сделать только Конрад.
Затем Конрад засунул его в гробницу, и у него, конечно, были на
то причины.
Первой реакцией Дункана было выбраться, но осторожность
удержала его. Там была опасность, и она может оставаться еще там.
Его ударили по голове, вероятно, дубиной, но теперь он вроде
бы в порядке, хотя голова побаливала и немного кружилась.
Кроме чириканья птиц, других звуков не было. Дункан
прислушивался, не шуршит ли опавшая листва, не хрустнет ли
веточка, выдавая чье-то присутствие, но таких звуков не было.
Он пошевелился, проверяя, на чем он лежит. Под ним были сухие
листья, напавшие в гробницу за столько лет, и еще что-то. Может,
кости колдуна. Он пошарил рядом с собой. Он не видел того, что
нащупали его пальцы - мешала каменная плита но понял: сухие
листья и какие-то крошки, которые вполне могли быть остатками
костей, и было что-то, воткнувшееся ему под лопатку. Череп,
наверное. "Но разве, - подумал Дункан, - череп хранит свою форму
и крепость дольше, чем кости?"
Он вздрогнул. Пальцы суеверного страха коснулись его, но он
отогнал их: не хватало еще паниковать и завывать в гробнице. Он
остается здесь ради безопасности и может разделить это
пространство с мертвым. Он чуть изогнулся, желая выкатить череп
или что там, давившее на ребра, но эта штука не выкатиласть.
Похоже, она была тверже, чем череп. Может кто-то из глупой
бравады бросил в могилу камень, а потом бежал со всех ног?
Дункан нащупал ножны и убедился, что меч на месте. Конрад,
пунктуальный до мелочей в любом деле, нашел-таки время проверить,
чтобы оружие было в безопасности и под рукой.
Дункан осторожно поднял голову и выглянул. Под солнцем дремали
памятники, больше ничего не было. Он вылез и присел у гробницы,
обросшей лишайником.
С холма, с другой стороны гробницы, раздался хруст сломанной
ветки.
Кто-то шел. Дункан спокойно вытащил меч из ножен, наклонился
ниже, чтобы гробница скрывала его, и пополз вдоль нее к углу -
посмотреть, кто идет.
Он приготовился к быстрым действиям, если они понадобятся, но,
увидев шедшего, опустил меч и выпрямился, приветственно помахав
Конраду. Тот подошел и остановился против Дункана.
- Слава богу,- сказал он, - вы в порядке.
- А ты?
- Отлично. Несколько синяков, вот и все. Безволосые бежали.
Никого нет. Надо было удостовериться, а потом уж возвращаться за
вами.
Он положил свою громадную лапищу на плечо Дункана и любовно
потряс его.
- Вы уверены, что все в порядке? Вы ведь были как мертвый. Вот
я и искал место, где вас спрятать.
- Господи, но зачем в гробницу?
- Необычное место. Никто не подумает заглянуть туда.
- Это правильно. Хитер ты, Конрад. Спасибо тебе.
- Старый лорд велел мне заботиться о вас.
- Я так и думал. А как остальные?
- Дэниел и Тайни очень хорошо. Они стоят на страже позади
меня. Бьюти убежала, но Дэниел нашел ее. У Дэниела здоровый синяк
на плече. Мы поколотили безволосых, милорд, здорово поколотили.
- А Диана?
- Она улетела на драконе.
- Это не дракон, Конрад, а грифон.
- Пусть грифон. Она улетела на нем.
- Она не ранена?
- Кровь на ней была, но думаю, что это кровь безволосых,
которых она убила. Отшельник удрал, ни волоска не оставил.
- С ним просто, - заметил Дункан. - Он вернется в свою пещеру.
- А мы что будем делать?
- Подумаем и решим.
- Разрушители теперь знают о нас и будут выслеживать.
- Видно, глупо было думать, что нам удасться проскользнуть
мимо них,- сказал Дункан.
Когда они говорили об этом в Стендиш Хаузе, это казалось
вполне возможным. Опустошенный район велик, и как-то не думалось,
что разрушители могут уследить за всем. Но они, видимо,
выработали какую-то систему охраны по окружности разоренного
места. Скорее всего, они поставили безволосых в качестве пикета,
чтобы следить за каждым, кто там появится. Видимо, поэтому они и
встретили только безволосых, а не других членов орды.
- Вернемся обратно в пещеру отшельника? - Спросил Конрад. -
Может, переночуем здесь?
- Пожалуй, вернемся. Надеюсь, что отшельник появится. Я хотел
бы поговорить с ним.
Конрад пошел было, но Дункан остановил его.
- Подожди, я хочу посмотреть на одну вещь.
Он обошел гробницу и заглянул внутрь.
- Я думал, что кто-то бросил камень, но похоже, это что-то
другое, блестящее. Камень так не блестит.
Дункан вытащил это.
- Безделушка, - фыркнул Конрад.
- Да, пожалуй. Но зачем она здесь?
Вещь была грушевидной формы, размером с мужской кулак. Ее
покрывал кружевной золотой орнамент. В промежутке узора были
вставлены крохотные сверкающие камешки. Сам предмет под
орнаментом был из серебра. С шейки груши свисала цепочка, видимо,
тоже золотая, но не такая блестящая, как сетка орнамента. Дункан
передал безделушку Конраду, а сам еще раз нагнулся над могилой.
Из одного угла на него оскалился череп.
- Покойся с богом, - сказал ему Дункан.
Оба мужчины направились к пещере отшельника.
- Я уж думал, - сказал отшельник, - что мне так и не удастся
сказать вам, что я не только набожный человек, но и отчаянный
трус. Мое сердце кричало, чтобы я помогал вам, а ноги приказывали
удирать. В конце концов, они победили и унесли меня со всей
скоростью, на какую способны.
- Мы справились и без тебя, - сказал Конрад.
- Но я обманул ваши надежды. У меня только посох, но и им бы я
мог нанести пару хороших ударов.
- Ты не боец, - возразил Дункан, - и мы не порицаем тебя за
то, что ты удрал. Но есть одно дело, в котором ты мог бы нам
помочь.
Отшельник покончил с ветчиной и потянулся к куску сыра.
- Если я могу, то буду рад помочь.
- Эту безделушку мы нашли в гробнице Вольферта. Не скажешь ли
ты, что это такое? Может, женщина на грифоне как раз ее и искала?
- Ох уж эта женщина! - Вскричал отшельник. - Умоляю, поверьте
мне, я понятия не имел, что она здесь. Она пряталась от меня, я
уверен, и следила, как я брал с огорода свою жалкую пищу.
Наверное, у нее были причины скрываться.
- Не сомневаюсь. Мы постараемся узнать, каковы эти причины.
- Она пряталась в церкви. Разве это подходящее место? Так
делать - святотатство. Жить в церкви - не дело. Она не для того
выстроена. Ни одному порядочному человеку не придет в голову жить
в церкви.
- Но ведь это единственное место в деревне, где она могла
найти крышу над головой, - возразил Дункан. - Где-то надо
укрыться от непогоды.
- А зачем она осталась здесь?
- Ты же слышал. Она искала какие-то сведения о Вольферте. Она
знает, что он когда-то жил здесь. Может, она думала, что он ушел
отсюда, и искала сведения насчет этого. Откуда ей знать, что он
тут похоронен.
- Все это я знаю. Но зачем ей разыскивать его?
Дункан покачал безделушкой перед отшельником, который в ужасе
отскочил.
- Я думаю, она искала это. Ты не знаешь, что это? В деревне
ничего не говорили?
- Это была реликвия. По крайней мере, деревенские считали так,
судя по старым рассказам. Реликвия, но какая, откуда - я не
слышал. Наверное, никто не знал. В деревне считали, что Вольферт
- святой, и он никогда не оспаривал этого. Это было для него
спокойнее, чем если бы узнали, что он колдун. Ах, какой позор,
какой стыд... Он - колдун!
- Да, я знаю, - без всякого сочувствия сказал Дункан.- Его
похоронили в святой земле.
- Дело не только в этом! - Закричал Эндрю. - Ведь ему
построили гробницу! Для себя деревенские ограничивались грубо
вырезанными камнями, а для него потратили уйму времени, добывая
отборный камень для больших плит и устанавливая их на место. А
самое главное - громадный расход вина!
- А при чем тут вино?
- Ну, маркировать его, конечно. Говорят, он умер летом, и
чтобы сохранить его...
- Понятно. Но не обязательно же в вине. Обычный рассол - то же
самое, да даже лучше.
- Вы правы, лучше. Рассказывали, что он сильно попахивал,
когда его клали в гробницу. Но некоторые считали, что простой
рассол - вульгарно. И вот они положили этого колдуна в гробницу,
столько поработав и с такими церемониями, потому что были
уверены, что святой, и с ним положили его реликвию. Наверное,
повесили ему на шею. Эндрю печально закивал.
- Я думаю, вы понимаете, милорд.
- Не называй меня милордом. Лорд - мой отец, а не я.
- Простите, милорд, больше не буду.
- Как ты думаешь, почему рассказы о Вольферте так долго
держались? По крайней мере, сто лет, а то и больше. Не знаешь,
когда это было?
- Никто не знает, - ответил Эндрю. - Дата его смерти была
указана на маленькой статуэтке, венчающей гробницу, но она
разбилась, когда дерево упало. А что рассказы живут долго -
ничего удивительного. В деревне целыми месяцами ничего не
происходит, абсолютно ничего, и уж когда что-то случается, это
производит большое впечатление, долго помнится, и об этом много
говорят. Кроме того, иметь в деревне святого - много значит. Это
дает деревне особые отличия перед другими деревнями.
- Да, - согласился Дункан, - это я понимаю. А что насчет
реликвии?
Эндрю отошел подальше.
- Это не реликвия, а адская машина.
- Но она ничего не делает, - возразил Конрад. - Просто весит.
- Вероятно, она не активизирована, - предположил Дункан. - Не
работает. Может, надо определенное слово, и механизм включится.
- По моему мнению, - сказал Эндрю, - ее надо закопать поглубже
или бросить в текучую воду. Ничего хорошего от нее не будет. Нам
и так хватает опасностей и бед, зачем искать еще? А почему вы так
заинтересовались ею? Вы сказали, что идете в Оксенфорд. Я не
понимаю - вы говорите, что у вас в Оксенфорде важное дело, а сами
увлеклись этой противной вещью из могилы колдуна.
- Мы идем в Оксенфорд по делу господа, - произнес Конрад.- По
святому делу.
- Конрад! - Резко оборвал Дункан.
Эндрю повернулся к Дункану.
- Он верно говорит? На вас возложено дело господне? Святое
дело?
- Можно сказать и так.
- Конечно, это дело важное, - сказал Эндрю. - Путь далекий,
трудный, жестокий. Однако, вы имеете нечто, говорящее вам, что
путешествие должно быть сделано.
- Теперь будет труднее, - вздохнул Дункан. - Мы надеялись
пройти незаметно, но теперь разрушители знают. Мы разбили их
пикетчиков, и теперь нас будут выслеживать. И нет другого пути.
Дело не только в безволосых. Меня беспокоит самая суть. Если
здесь были пикетчики, значит, есть что-то, на что никто не должен
наткнуться.
- Как же мы пойдем? - Спросил Конрад.
- Прямо вперед. Это единственно возможное. Куда бы мы не
пошли, везде можно встретить разрушителей, так что пойдем прямо
как можно быстрее и будем остерегаться.
Пока они разговаривали, дух висел в углу, а теперь перелетел к
ним.
- Я буду вашим разведчиком, - заявил он. - Я могу лететь
впереди и смотреть. Страх будет сжимать мою душу, если она у меня
есть, но из признательности за то, что вы позволили мне идти с
вами, и ради святой цели я могу это сделать.
- Я не просил тебя сопровождать нас, - возразил Дункан. - Я
сказал, что не могу помешать тебе идти с нами.
- Вы не принимаете меня, - запричитал дух. - Хоть я и сам дух,
я не могу сказать вам. Вы спрашиваете об одном определении, а я
спрошу о другом: можете ли вы сказать, что такое человек?
- Нет, не могу.
- Я бы сказал, что быть духом хуже. Дух не знает, что он такое
и как он должен действовать, в особенности такой дух, который не
имеет своего места для явления.
- Ты мог бы являться в церкви, - посоветовал Эндрю. - При
жизни ты был близко знаком с ней.
- Я никогда не был внутри, - возразил дух. - Только снаружи. Я
сидел на ступеньках и просил подаяния. И скажу тебе, отшельник,
это была вовсе не такая хорошая жизнь, какой могла быть.
Деревенский люд очень скуп.
- Они бедны. Нищие даже. У некоторых и медяка лишнего не было,
а иной раз и нелишнего - вообще ничего. Так что твоя участь была
нелегка, добавил Эндрю безжалостным тоном. - Всякая участь
тяжела.
- Зато есть вознаграждение. Быть духом лучше, быть мертвым, в
особенности если мертвые попадают в ад. Очень многие живые знают,
что, как только умрут, то прямехонько отправятся в ад.
- А ты?
- Не знаю. Я не был злым, только лентяем.
- Но для тебя все складывается хорошо. Ты идешь с этими людьми
в Оксенфорд, и, может, тебе там понравится.
- Они говорят, что не могут помешать мне идти, я им явно
неприятен, но все равно пойду.
- И я тоже, - заявил Эндрю, - если они возьмут меня. Я всю
жизнь мечтал стать солдатом господа. Из-за этого я стал
отшельником. Святое рвение, возможно, недостаточно ярко горело в
моей душе, но все-таки горело. Я всячески старался доказать свою
преданность господу: годами я смотрел на пламя свечи, отрываясь
только для принятия пищи и заботы о телесных нуждах. Я ложился
спать только тогда, когда у меня не оставалось сил бодрствовать.
Случалось, что я клевал носом и спаливал брови на свече. И свечи
- дорогое удовольствие, нелегко было добывать их. И я так ни к
чему и не пришел. Свечное бдение ничего не дало. Я даже не
почувствовал ничего хорошего в этом. Я смотрел на пламя и думал,
что сольюсь воедино с падающим листом, с пением птицы, с
солнечным лучом, с паутиной и приобрету мудрость всего мира, но
ничего такого не случилось. Мне плевать на падение листа, и меня
мало беспокоят птицы и их пение. Чего-то не хватало, или сама
идея была неправильной, а те, кто обещал в этом деле успех, были
первоклассными лгунами. В конце концов я понял, что меня
обманули. Теперь же у меня есть шанс стать настоящим солдатом
господа. Хоть я и трус, и крепости во мне не больше, чем в
тростнике, но своим посохом, надеюсь, я смогу нанести парочку
здоровых ударов, если понадобится. Я приложу все старания, чтобы
не убегать, как сегодня, когда нам угрожала опасность.
- Не ты один убежал сегодня, - глухо сказал Дункан. - Леди
Диана с боевым топором и всем прочим тоже удрала.
- Только после того как все кончилось, - поправил Конрад.
- Но ты мне сказал...
- Вы неправильно поняли мои слова. Когда началось сражение,
она спешилась, но потом снова села на грифона, и они оба
сражались, она - топором, а грифон - когтями и клювом. И только
когда безволосые были разбиты и бежали, она улетела.
- Это мне больше нравится, - обрадовался Дункан. - Она не
похожа на тех, кто спасается бегством. Значит, уклонился только
один я.
- Вам не повезло, что вас треснули дубиной, - оправдал его
Конрад. - Я встал над вами и отогнал тех, кто подбирался к вам.
Наибольший урон безволосые понесли от миледи и дракона.
- Грифона.
- Правильно, милорд. Грифон. Я путаю их.
Дункан встал.
- Нужно пойти в церковь, пока еще светло. Может быть, леди
там.
- Как ваша голова? - Спросил Конрад.
- Сбоку шишка с гусиное яйцо, болит, но, в основном, все в
порядке.
Церковь была небольшая, но производила сильное впечатление,
куда большее, чем можно было ожидать от деревенской церкви.
Столетия назад деревенские каменщики трудились для нее, добывали
и обрабатывали камень, привозили его на место, укладывали тяжелые
плиты фундамента, вырезали скамьи, алтарь и прочую фурнитуру из
местного дуба, ткали гобелены для украшения стен. Дункан подумал,
что вся грубая простота как раз и придает церкви очарование,
столь редкое в других, больших по размеру и тщательно отделанных
сооружениях.
Гобелены были содраны со стен и валялись на каменных плитах
пола, рваные и затоптанные. Некоторые из них были подожжены, но
не сгорели. Скамьи были изрублены, алтарь уничтожен.
Дианы и грифона там не было, но были признаки их недавнего
прибывания: навоз грифона, овечья шкура на полу в маленьком
приделе, где спала Диана, грубо сложенный из камня очаг и
полдюжины кухонных принадлежностей.
Во втором приделе стоял длинный стол, каким-то чудом
оставшийся неповрежденным. На нем лежали груды пергамента. Там же
стояла чернильница с воткнутым в нее пером.
Дункан взял один из листов. Почерк был неразборчивый, слова
написаны безграмотно, с ошибками. Такой-то родился, такой-то
умер, такие-то поженились, таинственная болезнь унесла десяток
овец. В этом году было много волков, ранние морозы погубили
- Тогда я хотел бы, - сказал Эндрю, - разделить урожай.
Половина капусты ей, половина мне.
- Это мне нравится, - ответил Дункан, - хотя это как-то не
по-рыцарски.
- А я не рыцарь, - быстро отпарировал Эндрю.
- Если этот отшельник сможет дать мне некоторую информацию, -
сказала Диана, - то пусть забирает всю капусту, потому что тогда
она мне не понадобится.
Она слезла с грифона и подошла к ним.
- А почему вы думаете, что у меня есть эта информация? -
Спросил Эндрю.
- Вы местный?
- Да.
- Тогда вы можете знать. Был человек по имени Вольферт.
Предполагают, что он жил одно время здесь. Когда я приехала сюда
после ухода разрушителей, я устроилась в церкви. Она единственная
уцелела. Я искала церковные записи и кое-что нашла, но ничего
ценного. Ваши приходские священники, сэр отшельник, плохо хранили
записи.
- Вольферт, вы сказали? Давно это было?
- Лет сто тому назад, если не больше. Вы что-нибудь слышали о
нем?
- Мудрец? Святой человек?
- Он мог прослыть им. Он был колдуном.
Отшельник ахнул и схватился за голову.
- Колдун! - Простонал он. - Вы в этом уверены?
- Вполне уверена. Самый настоящий колдун.
- И не от святой церкви?
- Совершенно точно не от святой церкви.
- В чем дело? - Спросил Дункан. - Что с тобой?
- В святой земле! - Стонал Эндрю, - ох какой стыд! Его
похоронили в святой земле, и ему, языческому колдуну - ведь все
колдуны язычники, не так ли? - Построили гробницу! Тогда нет
ничего удивительного, что дуб упал на могилу!
- Минуточку, - сказал Дункан. - Ты имеешь в виду тот самый
дуб, что мы видели на кладбище?
- Расскажите мне, пожалуйста, насчет дуба и могилы, -
попросила Диана.
- Мы шли через кладбище, - пояснил Дункан. - Там есть гробница
и упавшее на нее дерево. Похоже, это случилось довольно давно, но
оно так и лежит поперек могилы. Плита сдвинулась и треснула. Я
еще удивился, почему ее никто не поправил.
- Это старинное кладбище, - сказал Эндрю. - На нем много лет
никого не хоронили, поэтому никто и не побеспокоился. Да
наверное, очень немногие знают, кто там похоронен.
- Вы думаете, что это могила Вольферта? - Спросила Диана.
- Какой позор! - Плакался отшельник. - Колдун вдруг похоронен
в святой земле. Но люди не знали. Откуда им знать? Я слышал об
этом Вольферте. Его называли святым, ушедшим от мира в это
уединенное место.
- Это и есть та информация, которую вы... - Начал Дункан.
Он замолчал, потому что что-то изменилось. Наступила внезапная
тишина.
Собственно, и так было тихо, если не считать звуков насекомых
и птиц, но к этим звукам привыкаешь и не обращаешь на них
внимания. А сейчас наступила полная тишина, потому что эти звуки
прекратились.
Тишина и странное ощущение ожидания - будто ждешь чего-то
неизвестного и подаешься вперед, чтобы быть готовым встретить
это.
Остальные тоже заметили тишину, а может быть, и чувство
ожидания. Потому что застыли на месте, чутко и напряженно
прислушиваясь.
Дункан медленно положил пальцы на рукоятку меча, но не стал
вынимать его из ножен, поскольку явной опасности еще не было,
хотя ее ощущение тяжело повисло в воздухе. Диана чуть приподняла
свой боевой топор. Грифон изменил позу, его орлиная голова стала
медленно поворачиваться то в одну, то в другую сторону.
В дальнем конце огорода зашевелились кусты. Оттуда выглянула
крупная голова, по виду человеческая, но без шеи, сидевшая прямо
на массивных плечах. Голова была лысая и выглядела так, будто
волосы на ней вообще никогда не росли.
"Безволосый", - подумал Дункан.Ривер говорил ему о безволосых
в ту ночь, когда они остановились в его замке. Высокий белый
безволосый слизняк, не доросший до человека.
Меч со свистом вылетел из ножен, и солнце заиграло на нем,
когда Дункан сделал символический взмах.
- Сейчас увидим, - сказал Дункан то ли себе, то ли Риверу.
Безволосый поднялся во весь рост. Он был чуть выше обычного
человека, но вовсе не так высок, как уверял Ривер. Он стоял на
кривых полусогнутых ногах, на нем не было никакой одежды, белое,
как рыбье брюхо, тело блестело на солнце. В руке небрежно висела
громадная суковатая дубина.
Из-за деревьев и кустов появились другие безволосые и
выстроились рядом с первым. Они стояли неровной линией, выставив
головы вперед, крошечные глазки под выступами лысых бровей
смотрели с презрительным интересом. Затем они медленно заковыляли
вперед и вдруг стали совершать большие прыжки через сорняки. Их
дубины поднялись вверх.
Они шли в атаку молча. Не было ни восклицаний, ни крика, и в
этом молчаливом нападении было что-то смертоносное.
Дункан инстинктивно шагнул навстречу.
Главарь оказался прямо перед ним, как будто видел в Дункане
особо важную добычу. Дубина безволосого взлетела вверх и быстро
опустилась. Дункан отскочил, отвел меч назад и взмахнул им изо
всей силы. Меч вонзился в горло безволосого, и тот упал. Дункан
подался в сторону, освобождая меч. Затем он снова замахнулся и
ударил другого безволосого. Лезвие попало между головой и плечом
и прошло насквозь, отделив голову и второе плечо от туловища.
Краем глаза Дункан увидел, что Диана лежит на земле, выбиваясь
из-под тела безволосого. Лезвие топора было в крови, и не было
сомнений, что безволосый, упавший на Диану, был мертв. Рядом с
ней стоял на задних лапах грифон. В передней когтистой лапе
качался безволосый.
Откуда-то донесся крик Конрада:
- Берегитесь, милорд!
Дункан отскочил в сторону, повернувшись в прыжке. Дубина
ударила его по плечу. Он покатился по земле и снова вскочил.
Безволосый замахнулся вторично.
Дункан взмахнул мечом, но в это время Тайни метнулся к
безволосому, и его мощные челюсти впились в руку, державшую
дубину.
Безволосый упал. Тайни выпустил руку и схватил упавшего за
горло.
Дункан, довольный вмешательством Тайни - о том, кого Тайни
держит за горло, можно было уже не беспокоиться - огляделся.
Диана выбралась из-под трупа и бежала к грифону, который
когтями и клювом отбивался от трех атакующих, и они уже начали
отступать. Позади грифона Конрад дрался с двумя безволосыми.
Дубины всех троих сталкивались со страшным грохотом, трещали и
сыпали щепками. Чуть подальше безволосый уронил дубину в
безнадежной битве с Дэниелом. Конь наступал на него, вытянув шею
и оскалив зубы. Затем Дункан увидел, как Дэниел запустил зубы в
плечо жертвы и, взмахнув головой, подкинул безволосого высоко в
воздух. Отшельника не было и в помине. С подбадривающим криком
Дункан бросился на помощь Конраду в его неравном матче, но на
бегу споткнулся и упал. В голове вспыхнула пульсирующая боль,
казалось, голова вот-вот взорвется. За секунду до взрыва боль
отступила, но затем вернулась снова.
Он даже не знал, коснулся ли он земли: он не чувствовал
соприкосновения с нею при падении. Позже - он не знал, насколько
позже - он обнаружил, что ползет на животе, цепляясь за землю.
Такая глупость - ему казалось, что у него нет головы, а на ее
месте свалявшийся пух, не видящий и не слышащий. Еще позже - кто
знает, когда - кто-то плескал водой ему в лицо и говорил:
- Все в порядке, милорд.
Затем его подняли, взвалили на чьето плечо, он хотел
протестовать, но не мог произнести ни слова, не мог двигаться,
лишь болтался на чужом плече.
Наконец, пришло существование. Но только существование, больше
ничего. Бесцельное существование, плывшее куда-то без всяких
ориентиров. Оно плыло в пустоте, ни с чем не связанное. Пустота
была приятна, и уходить из нее не было необходимости.
Звук. Слабый, идущий издалека. Пустота существования старалась
оттолкнуть его, закрыться, потому что даже такой щебечущий звук
мог разрушить пустоту, войдя в нее. Но звук не уходил, наоборот,
он приближался и усиливался, и стало казаться, что он исходит из
множества источников. Сознание плыло в пустоте и терпеливо
слушало звук. Щебетанье принесло с собой слово: птицы. Сознание
недовольно отгоняло слово, потому что слово не имело значения. Но
вдруг пришло понимание этого слова и пришли другие слова.
- Я Дункан Стендиш, - сказала пустота. - Я лежу где-то и
слушаю птиц.
Этого было вполне достаточно, даже больше, чем нужно. Лучше бы
ничего вообще не было. Раз пришло это, значит, придет и еще, что
совсем не желательно. Пустота хотела вернуться, но не удалось.
Раз уж пришло что-то, оно должно войти.
Дункан Стендиш уже не плавал в пустоте, он был чем-то. Или
кем-то? Человеком? А что такое человек?
Он медленно начал понимать, кто он, что он, что у него есть
голова, в которой бьется тупая боль, и что ощущение комфорта
ушло.
Дункан Стендиш лежал в каком-то замкнутом пространстве, лежал
спокойно, собираясь с мыслями о всех тех обычных вещах, которые
он знал и сейчас открывал заново. Но открывать глаза ему не
хотелось. Если он не будет смотреть, может, он вернется назад, в
пустоту и комфорт.
Нет, ничего не получилось. Знание сначала вползало в него
потихоньку, а теперь хлынуло потоком. Он открыл глаза и через
навес из листьев увидел полуденное небо. Он протянул руку и ушиб
пальцы о грубый камень. Опустив глаза, он увидел каменную плиту,
покрывавшую его почти до плеч. На плите лежал ствол дерева с
облупившейся корой.
"Гробница, - испуганно подумал Дункан, - гробница Вольферта,
колдуна." И он, Дункан, лежит в ней. Это Конрад затолкал его
сюда, решил Дункан. Конрад мог сделать такую глупость в
убеждении, что делает, как лучше, что это абсолютно логично и что
любой поступил бы так.
Да, наверняка Конрад. Кто-то разговаривал с ним, называя
милордом, брызгал водой ему в лицо. И кто-то нес его на плече без
особых усилий, как мешок с зерном. Это мог сделать только Конрад.
Затем Конрад засунул его в гробницу, и у него, конечно, были на
то причины.
Первой реакцией Дункана было выбраться, но осторожность
удержала его. Там была опасность, и она может оставаться еще там.
Его ударили по голове, вероятно, дубиной, но теперь он вроде
бы в порядке, хотя голова побаливала и немного кружилась.
Кроме чириканья птиц, других звуков не было. Дункан
прислушивался, не шуршит ли опавшая листва, не хрустнет ли
веточка, выдавая чье-то присутствие, но таких звуков не было.
Он пошевелился, проверяя, на чем он лежит. Под ним были сухие
листья, напавшие в гробницу за столько лет, и еще что-то. Может,
кости колдуна. Он пошарил рядом с собой. Он не видел того, что
нащупали его пальцы - мешала каменная плита но понял: сухие
листья и какие-то крошки, которые вполне могли быть остатками
костей, и было что-то, воткнувшееся ему под лопатку. Череп,
наверное. "Но разве, - подумал Дункан, - череп хранит свою форму
и крепость дольше, чем кости?"
Он вздрогнул. Пальцы суеверного страха коснулись его, но он
отогнал их: не хватало еще паниковать и завывать в гробнице. Он
остается здесь ради безопасности и может разделить это
пространство с мертвым. Он чуть изогнулся, желая выкатить череп
или что там, давившее на ребра, но эта штука не выкатиласть.
Похоже, она была тверже, чем череп. Может кто-то из глупой
бравады бросил в могилу камень, а потом бежал со всех ног?
Дункан нащупал ножны и убедился, что меч на месте. Конрад,
пунктуальный до мелочей в любом деле, нашел-таки время проверить,
чтобы оружие было в безопасности и под рукой.
Дункан осторожно поднял голову и выглянул. Под солнцем дремали
памятники, больше ничего не было. Он вылез и присел у гробницы,
обросшей лишайником.
С холма, с другой стороны гробницы, раздался хруст сломанной
ветки.
Кто-то шел. Дункан спокойно вытащил меч из ножен, наклонился
ниже, чтобы гробница скрывала его, и пополз вдоль нее к углу -
посмотреть, кто идет.
Он приготовился к быстрым действиям, если они понадобятся, но,
увидев шедшего, опустил меч и выпрямился, приветственно помахав
Конраду. Тот подошел и остановился против Дункана.
- Слава богу,- сказал он, - вы в порядке.
- А ты?
- Отлично. Несколько синяков, вот и все. Безволосые бежали.
Никого нет. Надо было удостовериться, а потом уж возвращаться за
вами.
Он положил свою громадную лапищу на плечо Дункана и любовно
потряс его.
- Вы уверены, что все в порядке? Вы ведь были как мертвый. Вот
я и искал место, где вас спрятать.
- Господи, но зачем в гробницу?
- Необычное место. Никто не подумает заглянуть туда.
- Это правильно. Хитер ты, Конрад. Спасибо тебе.
- Старый лорд велел мне заботиться о вас.
- Я так и думал. А как остальные?
- Дэниел и Тайни очень хорошо. Они стоят на страже позади
меня. Бьюти убежала, но Дэниел нашел ее. У Дэниела здоровый синяк
на плече. Мы поколотили безволосых, милорд, здорово поколотили.
- А Диана?
- Она улетела на драконе.
- Это не дракон, Конрад, а грифон.
- Пусть грифон. Она улетела на нем.
- Она не ранена?
- Кровь на ней была, но думаю, что это кровь безволосых,
которых она убила. Отшельник удрал, ни волоска не оставил.
- С ним просто, - заметил Дункан. - Он вернется в свою пещеру.
- А мы что будем делать?
- Подумаем и решим.
- Разрушители теперь знают о нас и будут выслеживать.
- Видно, глупо было думать, что нам удасться проскользнуть
мимо них,- сказал Дункан.
Когда они говорили об этом в Стендиш Хаузе, это казалось
вполне возможным. Опустошенный район велик, и как-то не думалось,
что разрушители могут уследить за всем. Но они, видимо,
выработали какую-то систему охраны по окружности разоренного
места. Скорее всего, они поставили безволосых в качестве пикета,
чтобы следить за каждым, кто там появится. Видимо, поэтому они и
встретили только безволосых, а не других членов орды.
- Вернемся обратно в пещеру отшельника? - Спросил Конрад. -
Может, переночуем здесь?
- Пожалуй, вернемся. Надеюсь, что отшельник появится. Я хотел
бы поговорить с ним.
Конрад пошел было, но Дункан остановил его.
- Подожди, я хочу посмотреть на одну вещь.
Он обошел гробницу и заглянул внутрь.
- Я думал, что кто-то бросил камень, но похоже, это что-то
другое, блестящее. Камень так не блестит.
Дункан вытащил это.
- Безделушка, - фыркнул Конрад.
- Да, пожалуй. Но зачем она здесь?
Вещь была грушевидной формы, размером с мужской кулак. Ее
покрывал кружевной золотой орнамент. В промежутке узора были
вставлены крохотные сверкающие камешки. Сам предмет под
орнаментом был из серебра. С шейки груши свисала цепочка, видимо,
тоже золотая, но не такая блестящая, как сетка орнамента. Дункан
передал безделушку Конраду, а сам еще раз нагнулся над могилой.
Из одного угла на него оскалился череп.
- Покойся с богом, - сказал ему Дункан.
Оба мужчины направились к пещере отшельника.
- Я уж думал, - сказал отшельник, - что мне так и не удастся
сказать вам, что я не только набожный человек, но и отчаянный
трус. Мое сердце кричало, чтобы я помогал вам, а ноги приказывали
удирать. В конце концов, они победили и унесли меня со всей
скоростью, на какую способны.
- Мы справились и без тебя, - сказал Конрад.
- Но я обманул ваши надежды. У меня только посох, но и им бы я
мог нанести пару хороших ударов.
- Ты не боец, - возразил Дункан, - и мы не порицаем тебя за
то, что ты удрал. Но есть одно дело, в котором ты мог бы нам
помочь.
Отшельник покончил с ветчиной и потянулся к куску сыра.
- Если я могу, то буду рад помочь.
- Эту безделушку мы нашли в гробнице Вольферта. Не скажешь ли
ты, что это такое? Может, женщина на грифоне как раз ее и искала?
- Ох уж эта женщина! - Вскричал отшельник. - Умоляю, поверьте
мне, я понятия не имел, что она здесь. Она пряталась от меня, я
уверен, и следила, как я брал с огорода свою жалкую пищу.
Наверное, у нее были причины скрываться.
- Не сомневаюсь. Мы постараемся узнать, каковы эти причины.
- Она пряталась в церкви. Разве это подходящее место? Так
делать - святотатство. Жить в церкви - не дело. Она не для того
выстроена. Ни одному порядочному человеку не придет в голову жить
в церкви.
- Но ведь это единственное место в деревне, где она могла
найти крышу над головой, - возразил Дункан. - Где-то надо
укрыться от непогоды.
- А зачем она осталась здесь?
- Ты же слышал. Она искала какие-то сведения о Вольферте. Она
знает, что он когда-то жил здесь. Может, она думала, что он ушел
отсюда, и искала сведения насчет этого. Откуда ей знать, что он
тут похоронен.
- Все это я знаю. Но зачем ей разыскивать его?
Дункан покачал безделушкой перед отшельником, который в ужасе
отскочил.
- Я думаю, она искала это. Ты не знаешь, что это? В деревне
ничего не говорили?
- Это была реликвия. По крайней мере, деревенские считали так,
судя по старым рассказам. Реликвия, но какая, откуда - я не
слышал. Наверное, никто не знал. В деревне считали, что Вольферт
- святой, и он никогда не оспаривал этого. Это было для него
спокойнее, чем если бы узнали, что он колдун. Ах, какой позор,
какой стыд... Он - колдун!
- Да, я знаю, - без всякого сочувствия сказал Дункан.- Его
похоронили в святой земле.
- Дело не только в этом! - Закричал Эндрю. - Ведь ему
построили гробницу! Для себя деревенские ограничивались грубо
вырезанными камнями, а для него потратили уйму времени, добывая
отборный камень для больших плит и устанавливая их на место. А
самое главное - громадный расход вина!
- А при чем тут вино?
- Ну, маркировать его, конечно. Говорят, он умер летом, и
чтобы сохранить его...
- Понятно. Но не обязательно же в вине. Обычный рассол - то же
самое, да даже лучше.
- Вы правы, лучше. Рассказывали, что он сильно попахивал,
когда его клали в гробницу. Но некоторые считали, что простой
рассол - вульгарно. И вот они положили этого колдуна в гробницу,
столько поработав и с такими церемониями, потому что были
уверены, что святой, и с ним положили его реликвию. Наверное,
повесили ему на шею. Эндрю печально закивал.
- Я думаю, вы понимаете, милорд.
- Не называй меня милордом. Лорд - мой отец, а не я.
- Простите, милорд, больше не буду.
- Как ты думаешь, почему рассказы о Вольферте так долго
держались? По крайней мере, сто лет, а то и больше. Не знаешь,
когда это было?
- Никто не знает, - ответил Эндрю. - Дата его смерти была
указана на маленькой статуэтке, венчающей гробницу, но она
разбилась, когда дерево упало. А что рассказы живут долго -
ничего удивительного. В деревне целыми месяцами ничего не
происходит, абсолютно ничего, и уж когда что-то случается, это
производит большое впечатление, долго помнится, и об этом много
говорят. Кроме того, иметь в деревне святого - много значит. Это
дает деревне особые отличия перед другими деревнями.
- Да, - согласился Дункан, - это я понимаю. А что насчет
реликвии?
Эндрю отошел подальше.
- Это не реликвия, а адская машина.
- Но она ничего не делает, - возразил Конрад. - Просто весит.
- Вероятно, она не активизирована, - предположил Дункан. - Не
работает. Может, надо определенное слово, и механизм включится.
- По моему мнению, - сказал Эндрю, - ее надо закопать поглубже
или бросить в текучую воду. Ничего хорошего от нее не будет. Нам
и так хватает опасностей и бед, зачем искать еще? А почему вы так
заинтересовались ею? Вы сказали, что идете в Оксенфорд. Я не
понимаю - вы говорите, что у вас в Оксенфорде важное дело, а сами
увлеклись этой противной вещью из могилы колдуна.
- Мы идем в Оксенфорд по делу господа, - произнес Конрад.- По
святому делу.
- Конрад! - Резко оборвал Дункан.
Эндрю повернулся к Дункану.
- Он верно говорит? На вас возложено дело господне? Святое
дело?
- Можно сказать и так.
- Конечно, это дело важное, - сказал Эндрю. - Путь далекий,
трудный, жестокий. Однако, вы имеете нечто, говорящее вам, что
путешествие должно быть сделано.
- Теперь будет труднее, - вздохнул Дункан. - Мы надеялись
пройти незаметно, но теперь разрушители знают. Мы разбили их
пикетчиков, и теперь нас будут выслеживать. И нет другого пути.
Дело не только в безволосых. Меня беспокоит самая суть. Если
здесь были пикетчики, значит, есть что-то, на что никто не должен
наткнуться.
- Как же мы пойдем? - Спросил Конрад.
- Прямо вперед. Это единственно возможное. Куда бы мы не
пошли, везде можно встретить разрушителей, так что пойдем прямо
как можно быстрее и будем остерегаться.
Пока они разговаривали, дух висел в углу, а теперь перелетел к
ним.
- Я буду вашим разведчиком, - заявил он. - Я могу лететь
впереди и смотреть. Страх будет сжимать мою душу, если она у меня
есть, но из признательности за то, что вы позволили мне идти с
вами, и ради святой цели я могу это сделать.
- Я не просил тебя сопровождать нас, - возразил Дункан. - Я
сказал, что не могу помешать тебе идти с нами.
- Вы не принимаете меня, - запричитал дух. - Хоть я и сам дух,
я не могу сказать вам. Вы спрашиваете об одном определении, а я
спрошу о другом: можете ли вы сказать, что такое человек?
- Нет, не могу.
- Я бы сказал, что быть духом хуже. Дух не знает, что он такое
и как он должен действовать, в особенности такой дух, который не
имеет своего места для явления.
- Ты мог бы являться в церкви, - посоветовал Эндрю. - При
жизни ты был близко знаком с ней.
- Я никогда не был внутри, - возразил дух. - Только снаружи. Я
сидел на ступеньках и просил подаяния. И скажу тебе, отшельник,
это была вовсе не такая хорошая жизнь, какой могла быть.
Деревенский люд очень скуп.
- Они бедны. Нищие даже. У некоторых и медяка лишнего не было,
а иной раз и нелишнего - вообще ничего. Так что твоя участь была
нелегка, добавил Эндрю безжалостным тоном. - Всякая участь
тяжела.
- Зато есть вознаграждение. Быть духом лучше, быть мертвым, в
особенности если мертвые попадают в ад. Очень многие живые знают,
что, как только умрут, то прямехонько отправятся в ад.
- А ты?
- Не знаю. Я не был злым, только лентяем.
- Но для тебя все складывается хорошо. Ты идешь с этими людьми
в Оксенфорд, и, может, тебе там понравится.
- Они говорят, что не могут помешать мне идти, я им явно
неприятен, но все равно пойду.
- И я тоже, - заявил Эндрю, - если они возьмут меня. Я всю
жизнь мечтал стать солдатом господа. Из-за этого я стал
отшельником. Святое рвение, возможно, недостаточно ярко горело в
моей душе, но все-таки горело. Я всячески старался доказать свою
преданность господу: годами я смотрел на пламя свечи, отрываясь
только для принятия пищи и заботы о телесных нуждах. Я ложился
спать только тогда, когда у меня не оставалось сил бодрствовать.
Случалось, что я клевал носом и спаливал брови на свече. И свечи
- дорогое удовольствие, нелегко было добывать их. И я так ни к
чему и не пришел. Свечное бдение ничего не дало. Я даже не
почувствовал ничего хорошего в этом. Я смотрел на пламя и думал,
что сольюсь воедино с падающим листом, с пением птицы, с
солнечным лучом, с паутиной и приобрету мудрость всего мира, но
ничего такого не случилось. Мне плевать на падение листа, и меня
мало беспокоят птицы и их пение. Чего-то не хватало, или сама
идея была неправильной, а те, кто обещал в этом деле успех, были
первоклассными лгунами. В конце концов я понял, что меня
обманули. Теперь же у меня есть шанс стать настоящим солдатом
господа. Хоть я и трус, и крепости во мне не больше, чем в
тростнике, но своим посохом, надеюсь, я смогу нанести парочку
здоровых ударов, если понадобится. Я приложу все старания, чтобы
не убегать, как сегодня, когда нам угрожала опасность.
- Не ты один убежал сегодня, - глухо сказал Дункан. - Леди
Диана с боевым топором и всем прочим тоже удрала.
- Только после того как все кончилось, - поправил Конрад.
- Но ты мне сказал...
- Вы неправильно поняли мои слова. Когда началось сражение,
она спешилась, но потом снова села на грифона, и они оба
сражались, она - топором, а грифон - когтями и клювом. И только
когда безволосые были разбиты и бежали, она улетела.
- Это мне больше нравится, - обрадовался Дункан. - Она не
похожа на тех, кто спасается бегством. Значит, уклонился только
один я.
- Вам не повезло, что вас треснули дубиной, - оправдал его
Конрад. - Я встал над вами и отогнал тех, кто подбирался к вам.
Наибольший урон безволосые понесли от миледи и дракона.
- Грифона.
- Правильно, милорд. Грифон. Я путаю их.
Дункан встал.
- Нужно пойти в церковь, пока еще светло. Может быть, леди
там.
- Как ваша голова? - Спросил Конрад.
- Сбоку шишка с гусиное яйцо, болит, но, в основном, все в
порядке.
Церковь была небольшая, но производила сильное впечатление,
куда большее, чем можно было ожидать от деревенской церкви.
Столетия назад деревенские каменщики трудились для нее, добывали
и обрабатывали камень, привозили его на место, укладывали тяжелые
плиты фундамента, вырезали скамьи, алтарь и прочую фурнитуру из
местного дуба, ткали гобелены для украшения стен. Дункан подумал,
что вся грубая простота как раз и придает церкви очарование,
столь редкое в других, больших по размеру и тщательно отделанных
сооружениях.
Гобелены были содраны со стен и валялись на каменных плитах
пола, рваные и затоптанные. Некоторые из них были подожжены, но
не сгорели. Скамьи были изрублены, алтарь уничтожен.
Дианы и грифона там не было, но были признаки их недавнего
прибывания: навоз грифона, овечья шкура на полу в маленьком
приделе, где спала Диана, грубо сложенный из камня очаг и
полдюжины кухонных принадлежностей.
Во втором приделе стоял длинный стол, каким-то чудом
оставшийся неповрежденным. На нем лежали груды пергамента. Там же
стояла чернильница с воткнутым в нее пером.
Дункан взял один из листов. Почерк был неразборчивый, слова
написаны безграмотно, с ошибками. Такой-то родился, такой-то
умер, такие-то поженились, таинственная болезнь унесла десяток
овец. В этом году было много волков, ранние морозы погубили