Почти одновременно мы вспомнили про дневник, который нам дал Угрюмый. И Вано тут же вытащил потрепанную школьную тетрадь с записями покойного поэта. Мы уселись на диване и принялись за это сочинение. Опуская незначительные моменты: его стихи, воспоминания о юности, проблемы связанные с женой, тещей и его пристрастием к выпивке. Хоть и бегло, но перед нами вырисовывался портрет довольно измученного, раздираемого противоречиями человека. Который не мог принять мораль этого города. И всегда мечтал отсюда уехать. Но ему не хватало ни воли, ни сил.
Самые любопытные записи были в конце дневника. Сделанные незадолго до смерти.
...«… Боже, что это со мной было? Конечно, я много выпил… А еще эта кошмарная ночь. Постоянный страх перед ней. Может быть, мне это всего лишь почудилось? Может быть, я действительно болен? Но я видел его… На нем была моя шляпа. Конечно, моя шляпа, я не мог ее ни с чем спутать. Я ее купил год назад у случайно приехавшего иностранца. Довольно глупая шляпа. Темно синяя в серую полоску. Таких шляп не найдешь нигде. Я ею гордился. Она была вызовом нашему идиотскому городу… Еще на нем была моя светлая майка и мои кеды. Но самое страшное – у него было мое лицо. Та же щетина, тот же мрачный взгляд из-под густых бровей. Себя я не смог бы ни с кем спутать. Себя я не мог не узнать. Конечно, это был я. Если, конечно, мое больное воображение не сыграло со мной злую шутку. Не знаю, почему, но после его визита, я остро почувствовал приближение смерти. Это дурная примета, увидеть своего двойника.
Я помню эти старые летописи. В которых упоминалось о появлении двойника перед смертью. Он являлся и графу, который жил в нашем особняке. И его дочери, и племяннику… Но я тешу себя мыслью, что меня просто настолько тронули эти записи. И настолько в них поверив, что, в конце – концов под воздействием выпитого, сам создал нарисовал свой портрет и оживил его своим воображением… Пожалуй, выпивка не доведет меня до добра… И пожалуй на время стоит переехать в гостиницу. Там во всяком случае живут люди. Там я попытаюсь бросить пить. Поскольку эти глупые Ли-ли и Ки-Ки постоянно будут за мной следить. Там я наконец смогу закончить свою поэму. И там я смогу избежать смерти. Наверное…»
– Он умер через день, в гостинице, – констатировал сей прискорбный факт Вано. Указав пальцем на последнюю дату в дневнике. – Пытаясь избежать смерти, он отправился прямо в ее объятия. Явившись в гостиницу, он кому-то сильно облегчил задачу.
– Значит, чета Кис-Кис не лгала, когда говорила о том, что видела двойника ученого. Значит кто-то забавляется подобными штучками… Больше всего меня тревожит Белка!
– Это, конечно, может быть и совпадением. Она могла забавляться подобным, но скорее всего не связана со этими смертями, – успокоил Вано. – Меня волнует другое. О каких-таких летописях упоминал поэт в своем дневнике? И где он их читал?
Я пожал плечами.
– В местном музее, наверное. Об этом упоминал и Угрюмый, и Ступаков. Нам следует немедленно туда наведаться. Похоже, все двойники избрали Жемчужное местом своего паломничества, раз появлялись с момента его основания. И, пожалуй, нам давно следовало заняться историей этого городишки. В котором не происходят преступления. Но в котором почему-то слишком часто все умирают естественной смертью.
За информацией о местонахождении музея мы прежде всего обратились к Сенечке Горелову. Он долго сетовал, что мы игнорируем его и не делимся с ним результатами следствия. Выразив в конце концов крайнее удовлетворение тем, что мы наконец-то заинтересовались историей Жемчужного.
– Ну, вот это по делу! – радостно восклицал он. – Молодцы, ребята! Я и сам, если честно, собираюсь писать книгу про Жемчужное. Вы знаете, здесь столько тайн. Несмотря на чистоту нравов нашего города, в нем всегда жили тайны. И, конечно, если напрячь воображение, можно придумать классный роман!
Сенечка загорелся желанием провести нас по городскому музею. Он к нашему удивлению примыкал к колледжу. И его директором по совместительству являлся Модест Демьянович.
Мы встретились у школы минут через двадцать. Сенечка провел нас к кирпичной постройке, выкрашенной, в отличие от беленького колледжа, в темно синий цвет. Вскоре к нам присоединился Модест Демьянович, которого успел предупредить Горелов. И мы вошли в сумрачное и сыроватое помещение. Вполне соответствующе таинственности, напущенной Сенечкой.
Модест Демьянович с гордостью рассказывал о своем маленьком городе. Показывал фотографии своих знаменитых земляков. Хотя надо отметить, история города была не так уж и великолепна. Он был сравнительно молодой – начала двадцатого века. И первой его постройкой была усадьба – теперешняя гостиница. Этот городок не тронули ни войны, ни стихийные бедствия, ни иные катаклизмы. Он как бы плавно переходил из одного десятилетия в другое. И казалось, вообще являл собой отдельное государство, с собственным уставом и собственными нормами жизни.
Основал его граф некий Дарелов. Совершенно на пустом месте. Довольно далеко от других городов. Как гласили летописи, граф желал уединения, и покоя. Он был довольно гордым. Но очень нравственным и совестливым человеком. Сохранились даже некоторые его высказывания. В которых он утверждает, что только уединение спасает от ошибок и разочарований. Любое общение неизбежно влечет за собой дурные мысли и дурные действия. Человек ищет легкого пути в своей жизни. А легкий путь, как правило, оказывается самым грешным. И спасти может только одиночество. Дружба порождает вражду. Любовь порождает ненависть…
Тем не менее граф не стал монахом. Он построил шикарный особняк. Обзавелся семьей. Сама жизнь вынудила его построить на этом месте город. И все же своим принципам граф изменять не собирался. Свою идею высокой морали и высоких нравственных принципов он решил воплотить в образе жизни этого города, назвав его Жемчужным.
«Город должен быть чистым, как жемчужина, только что выброшенная морем на берег, – писал граф. – И никакая цивилизация, влекущая за собой распри и ненависть, пороки и бездушие не должна коснуться его».
И действительно, пляжи и увеселительные заведения здесь были запрещены изначально. И автомобили, и телевизоры, и газеты здесь появились гораздо позднее. И то – в ограниченном количестве, по крайней необходимости. Со времен основания Жемчужного здесь не было зафиксировано ни одного крупного преступления. Кроме мелких краж и нескольких пьяных дебошей, которые тут же были пресечены органами правопорядка. А виновные выселены из города. По принуждению в Жемчужном никто не оставался. Но покидали его крайне малое количество горожан.
Похоже, им нравилось жить здесь. Возможно, они боялись другого образа жизни. Возможно, они боялись самой жизни…
Все это мы прочли на стендах музея. Под стеклом которых были не только оригиналы графских рукописей. Там можно было увидеть и фотографии потомков графа. Мягкий голос Модеста Демьяновича, поясняющий и объясняющий все и вся, сопровождал наш просмотр.
Возле одного стенда нам пришлось задержаться подольше. На месте, где должны быть какие-то фотографии, сияла пустота. Я провел пальцем по стеклу.
– Раз, два, три. Три фотографии. Где они, Модест Демьянович?
Он тяжело вздохнул и рукой пригладил свою седую шевелюру.
– Как знать… Они очень давно пропали. Лет двадцать назад.
– Ну, Модест Демьянович. Двадцать лет назад вы уже жили. И, смею полагать, пребывали не в младенческом возрасте, – съехидничал Вано. – Вы должны помнить эти фотки.
– Я помню, молодой человек, – сухо ответил Модест Демьянович. – Это единственные фотографии графа. Очень нечеткие фотографии… Это крайне неприятная история. И я сделал все, чтобы о ней не упоминалось в истории нашего города. Пропали они после посещения родственников графа, прибывших из-за границы. Это крайне интеллигентные люди. Сами понимаете – потомки древнего рода. И я сделал все, чтобы этот факт остался незамеченным. Конечно, мне это не удалось. Жемчужане сразу обнаружили пропажу. И потребовали, чтобы это было сохранено как память. Эти пустые места от фотографий. Я согласился. В любом случае печать неблаговидного поступка не могла пасть на наш город. Поскольку родственники графа были приезжими. Проведшими долгое время вне обычаев Жемчужного и, естественно, не сумевшие сохранить чистоту нравов нашего города. Это была кража, совершенная чужими… Хотя с тех пор мы крайне осторожно относимся к чужеземцам.
– Да, но что означает эта фраза, – я кивнул на большие прописные буквы, выделенные красным карандашом. – «Я не зря выбрал это место. Только здесь я смогу доказать, что все во власти Божьей. И каждому отпущен свой срок. Не больше и не меньше. И каждый во власти свой срок увеличить или укоротить. Бог на стороне праведных.»
– Это как бы – девиз нашего города, придуманный графом, – пояснил Сенечка Горелов. – Граф был убежден, что только моральные принципы спасут человека и удлинят ему жизнь. Вот он и старался привить их нашему городу. И надо сказать, ему это удалось.
И Сенечка за спиной Модеста хитро и лукаво нам подмигнул. Похоже, он не был фанатом этого как бы девиза.
После просмотра небольшого зала, где нашему вниманию были так же предоставлены старинные предметы, книги, ручки, тетради. Мы попросили Модеста Демьяновича показать летопись города. Как заметил учитель, ее писал сам граф, а потом и его потомки. И первое время – по причудам графа – летопись сознательно писалась старославянской кириллицей.
– Что-то ваш манускрипт меньше всего похож на старославянскую летопись. Уж больно почерк современный. Каллиграфический, – усмехнулся я.
– Это мой сын переписывал книгу, – Модест с гордостью встряхнул седой головой. – Он в университете изучал старославянский. И весьма преуспел в этом деле. Он удивительно талантливый молодой человек. И очень добросовестный. Увы, не многие ваши ровесники могут похвастаться сим бесценным качеством.
– А я терпеть не могу прошлое, – Сенечка скривил свой веснушчатый нос. – Современность – вот моя стихия. Наверное, поэтому я так и не дописал свою книгу про историю Жемчужного. А если бы корпеть над старославянским… Да еще в такую жару… Я бы совсем свихнулся…
– Сенечка, – Модест укоряюще его перебил и погрозил пальцем. Но со стороны и дураку было видно, как потеплел взгляд Модеста, глядя на своего любимого ученика.
– А что, – вступил в разговор мой друг. – Вы вместе с сыном работали над летописью?
Сенечка дернул его за рукав и шепнул.
– Не надо про это. Это самый больной вопрос Модеста. Он никогда не видел своего сына. Тот куда-то исчез, так и не сообщив ему свой адрес. Говорят женился – и прощай папочка.
– Не надо, Сеня, – Модест вытер носовым платком вспотевший от волнения лоб. Немного помолчал и продолжил. – Не знаю, что вам сказал Сенечка, но смею догадываться. Он прав. Мне тяжело говорить о сыне. И с вашего позволения давайте прекратим этот бессмысленный разговор. И перейдем к делу, с которым вы и пожаловали… Ну-с, и как вы находите эту великолепную книгу?
Книжка была толстенная. В хорошем кожаном переплете. На ее прочтение требовалось как минимум неделя, с учетом того, что тогда не оставалось бы времени ни на еду, ни на сон. Не говоря уже о прогулках по городу. И все же мы решили подержать ее хотя бы в руках. И слегка полистать. Чтобы ощутить высоко моральный дух города. Едва я собирался попросить ее на дом. Как Модест тут же прервал меня на первых звуках. Предупредив.
– На дом мы никому не даем, – строго заявил он. – Это крайне ценная вещь. И рисковать мы не имеем права. Потомки нам этого не простят.
Я сомневался, чтобы потомки вообще в нее заглядывали. Но решил не перечить. И попросил о маленькой услуге. Не преминув сообщить, что к покойной библиотекарше заглядывал некий призрак. А в дневнике поэта тоже упоминалось о неких двойниках. Который якобы существовали с момента основания Жемчужного. Поэтому я и попросил учителя, чтобы он нашел главу в книге. Где про это рассказывалось бы достаточно подробно. Модест Демьянович замешкался. И, мне даже показалось, несколько смутился.
– М-да, молодые люди. Про это здесь есть глава. Я, если честно, стараюсь при осмотре музея не затрагивать эту тему. Слишком неправдоподобной и необъяснимой она выглядит. Что бы я смог ответить нашим гостям, возникни у них вопросы по этому поводу? Но коль вы уже знаете… Не думаю, чтобы это вам помогло. Впрочем, судите сами.
Модест Демьянович недолго искал нужные страницы. Через пару минут нужная глава была перед нами.
Действительно, в ней описывались случаи с людьми, к которым перед смертью являлись их двойники. Описания были сделаны с слов самих этих людей. А также по рассказам свидетелей, которые по случайности столкнулись с двойниками позднее умерших. Не знаю, насколько это было фантазией или бредом. Но практически в каждом поколении упоминались случаи столкновения с двойниками перед смертью. При чем, как я успел заметить, такие умершие не достигли преклонного возраста и уходили из жизни раньше времени. Самое же странное было то, что все они умерли от заболевания раком! Черт побери! Похоже, что привидения являлись исключительно онкологическим больным.
Мы с Вано переглянулись. И, пожалуй, подумали об одном и том же. О самом месте основания этого города, про которое здесь почему-то никто не знал. И про которое ничего не было написано в этой летописи.
– И все же удивительно, – обратился я к Модесту Демьяновичу. – Я не верю, чтобы никто не знал, почему граф предпочел именно это место. Не преминув заметить, что именно здесь станет справедливым наказание божье. И вам самим не кажется странным, что здесь слишком велик риск заболевания раком?
Модест Демьянович на сей раз не смутился. Или сделал вид, что не смутился.
– Ну, этому, к сожалению, нет объяснения. Граф не упоминал об этом в записях. А если упоминал, то, возможно, они пропали при каких-либо обстоятельствах. Однако, он не раз делал акцент не на научном объяснении сего фактора. А именно на мистическом. Что именно здесь возможна божья кара. И именно здесь перед смертью являются двойники. Как предвестники смерти. Как ее символ. Понимаете, я изучал это явление. И смею заметить, что оно случалось не только здесь. Граф, пожалуй, несколько преувеличивал. Даже ученые теперь не отрицают, что человек имеет два тела – физическое и фантомное. Ученые склоняются к мысли, что некоторое время фантом сохраняется даже после смерти. Более того. Даже если у человека ампутирована конечность, ее фантом существует. Кажется невероятным? Но я изучал эту проблему в связи с историей нашего города. И наткнулся на подобные аномальные явления.
Подобное случилось и с императрицей Анной Иоановной, которая за несколько дней до смерти столкнулась со своим двойником. Более того – это произошло при свидетелях. Как-то вечерком она зашла в тронный зал. Часовые видели императрицу, но им показалось странным ее поведение. Когда она заложив руки за спину, прохаживалась по залу. Когда один из них направился узнать, что ей надобно. То столкнулся с бароном, утверждавшим, что императрица в опочивальне. Он самолично явился в зал и увидел восседающую на троне царицу. Затем бросился в спальню и вернулся с настоящей Анной Иоановной, в ночной рубашке. Она и двойник долго смотрели друг другу в глаза. И царица наконец воскликнула: «Это моя смерть»! Фантом исчез. Анна Иоановна вскоре умерла.
Примерно подобное случилось и с Екатериной II. Настоящая царица увидела на троне свой двойник. Она упала в обморок и совсем скоро умерла от апоплексического удара. Этому происшествию было много свидетелей.
Вот так молодые люди. И что это? Фантазии летописцев или реальность. С которой, как бы ни хотелось, но приходится мириться? Я могу продолжить. Граф Шувалов видел двойника Елизаветы прогуливающийся в Летнем саду тогда, когда сама царица находилась в ином месте. Конечно, царица вскоре умерла…
– Достаточно, – оборвал его Вано. – Мы конечно вам верим. В частности, что подобные исторические факты имели место. Но вам не кажется, что это случалось только с великими людьми…
Модест снисходительно улыбнулся.
– Молодой человек, просто о великих людях пишут книги. Откуда вам знать, что случалось с бедным людом? Просто про них нигде не упоминается. Людей интересуют жизни великих.
– Допустим, – кивнул Вано. – Но в любом случае, эти происшествия не так часты. А в вашем городе они происходят чуть ли не с каждым встречным. К тому же эти встречные почему-то оказываются онкологическими больными.
– Ну, возможно, это и есть то, о чем писал граф. Место, где наиболее наглядна Божья кара.
– А я думал, что кара Божья существует везде, – язвительно заметил я.
– Вы правы, – согласился учитель. – Но, возможно, в этом и состоял эксперимент графа. Чтобы сделать это место исключительно морально чистым. И доказать, что преждевременная смерть посылается не просто так, а именно за грехи.
Я перелистал страницу летописи. И вслух прочитал огромные печатные буквы заголовка новой главы: «История жизни умерших». И вновь перелистал страницу. Зная, что история жизни частенько говорит о причинах смерти. Но мне не суждено было узнать истории жизней умерших в этом городке. Поскольку остальные страницы были аккуратно вырваны. Я присвистнул от удивления.
– Вот это да! Похоже, что кто-то не желал, чтобы знали за какие-такие грехи умирали жемчужане.
Сенечка, Модест и Вано, о чем-то беседующие рядом, придвинулись ко мне. И были не менее поражены.
– Странно, – взволнованно пробормотал Модест. – Все это очень странно.
– Скажите, когда вы в последний раз видели эти страницы целыми и невредимыми?
Модест растерялся.
– Извините, но я давно уже не раскрывал эту книгу. Основные факты я знаю наизусть. А эту главу мы решили не вести. Более того, я решил не придавать особого значения фактам жизни умерших. Дабы не вызвать лишних разговоров и сплетен. Которые являются крайне опасными для морали людей. Поэтому… Поэтому эти страницы истории меня интересовали меньше всего. Не помню – заглядывал ли я в эту главу вообще когда-либо.
Сенечка смущенно откашлялся.
– Я тоже не помню точно… Но года четыре назад я решил писать роман. Помните, я говорил? Меня интересовали эти призраки. И я думал, что может выйти увлекательное чтение. Я просматривал эту книгу, делал записи, но не помню про эти страницы… Возможно, я что-то переписал. А, возможно… Нет, я не помню. Это было так давно. К тому же совет города постановил, чтобы я не писал эту книгу. Сами понимаете, таинственные, возможно, где-то пикантные истории. Это могло бы повредить репутации Жемчужного.
Я посчитал вырванные страницы. Пятьдесят три штуки. Что-то слабо верилось, чтобы на пятидесяти трех страницах были описаны только сомнительные нравы умерших. Не прихватил ли любитель истории города еще что-нибудь? Я поинтересовался у Модеста Демьяновича, но он уверил, что все главы, кроме этой, в целостности и сохранности. Однако я не собирался слепо ему верить. Во-первых, он лет сто не открывал эту книгу. Во-вторых, он мог забыть по старости. И в-третьих, он мог просто соврать. Если, конечно, вообще не сам их вырвал.
Что ж. Похоже, нам здесь больше делать было нечего. В этом городе если и происходят мистические вещи, то преступлений здесь совершается не меньше. И несомненно все это было связано с онкологическими заболеваниями. Которых здесь почему-то гораздо больше, чем в любом другом месте.
Честно говоря, мы понятия не имели как продолжать наше расследование. Похоже тайна всех преступлений, если таковые действительно имели место, находилась в начале XX века. Где-то в тайных помыслах графа. Но мы не тешили себя надеждой оживить графа и выпытать у него тайну. Равно как и проникнуть в прошлое. Самое реальное, что можно было бы сделать, – это отыскать вырванные страницы. Но и это представлялось маловероятным. Не могли же мы бегать по домам и обыскивать несчастных жемчужан.
Впрочем, вполне разумную идею подбросил Сенечка. Вполне возможно, сказал он, сдвинуть дело с мертвой точки поможет чета Кис-Кис. Не считая того, что они самые разговорчивые люди в городе. В их гостинице бывает много всякого люду. И кто-нибудь мог невзначай обмолвиться об истории города. Да и сама гостиница находилась в усадьбе графа. И возможно, Ки-ки и Ли-ли знают гораздо больше об этом графе, чем все остальные.
Наши желудки вполне согласились с предложением журналиста отправится в гостиницу. Так как уже призывно урчали от голода и прекрасно помнили великие кулинарные изыски Ли-Ли. И ожидания наши не были напрасными.
Уже через минут двадцать мы обмакивали поджаристые до золотистой корочки яблочные блинчики в сметанный крем. И предавались дружеской беседе об истории Жемчужного. Постепенно к нам присоединялись и все остальные почтенные жемчужане. Мэр города с прекрасной женой Дианой и их не менее прекрасная дочь Полина. За ними сразу же подоспел Модест Демьянович. Крайне встревоженный нашим разговором и пропажей страниц из священной для города летописи. Доктор Ступаков пришел со своей племянницей Галкой. Они были в трауре. Темное платьице вовсе не шло этой пампушке. Ей бы поярче, да поцветастей к ее пышной, цветущей фигуре и румяному лицу. А черный костюм Ступакова очень даже подходил к его мрачному слезливому выражению глаз. После того, как явился Гога Савнидзе, мы решили, что гостей уже не предвидеться. Но неожиданно пришли Белка с Угрюмым. Который умудрился за прошедшее время не только напиться, но и отрезветь. Хотя его мутные глаза и помятое лицо говорили, что в данный момент ему не сладко.
Как оказалось, все явились предварительно не сговариваясь. Поскольку всех потрясла еще одна смерть – Ларисы Андреевной. И сливкам общества хотелось не столько почтить ее память. Сколько узнать подробности ее смерти. И по возможности их обсудить. Благо, яблочных блинчиков было вдоволь. Это, кстати, все-таки наводило на мысль, что кто-то таки заранее договорился со всеми о встрече.
Но Ли-ли тут же опровергла наши предположения, заметив, что в гостинице частенько все собираются. А уже при таких чрезвычайных обстоятельствах – сам Бог велел. И для этого особых приглашений не надо. Поскольку жемчужане и в горе, и в радости всегда вместе. У меня мелькнула мысль, не вместе ли они были и при убийстве своих сограждан?
Пока все хрустели поджаристыми блинчиками, Вано демонстративно встал. И объявил, что нам нужно срочно позвонить в позабытую нами столицу. Может быть, там нам помогут найти ответы на недостающие вопросы. И пока все удивлялись в один голос, как можно искать ответ за тысячи километров. Мы поспешно удалились.
Уже в номере, за плотно закрытой дверью, едва я собирался обрушить на Вано шквал своих недоумений по поводу его демонстративного заявления. Как он не дал мне и рта раскрыть. И заговорил первым.
– Ник, нам теперь остается одно. Действовать как можно открыто. При чем с видом, что мы очень много знаем. Только так мы вынудим преступника на решительные действия. Он уже изрядно испугался, прибив несчастную библиотекаршу и вырвав какие-то важные страницы. Но пока он все равно осторожен. А мы будем действовать вопреки его планам. Мы перестанем осторожничать. И для этого нам предоставился прекрасный случай. Когда сегодня эти моралисты собрались все вместе.
– Тебе не кажется, что в этом случае мы рискуем еще чьей-либо жизнью?
Вано упрямо мотнул головой.
– Думаю, пока он на это не пойдет. Он уже убрал всех, кого нужно. А если эти тоже что-либо знают, их он убрать в любом случае уже не сможет. Ты что, думаешь он всех замочит и останется один? Сомневаюсь. Теперь он будет действовать по-другому. Он начет заметать следы. А когда человек заметает следы, при чем поспешно, он рискует наделать много ошибок. И вот эти ошибки мы и обязаны заметить.
Не скажу, что я полностью согласился с теорией Вано. Потому что частенько, когда заметают следы, появляется много трупов. Но в любом случае, я решил, что раскрыть им карты необходимо. Иначе мы в этом паршивом городишке останемся до скончания века.
После этого краткого совещания мы тут же стали звонить в нашу полузабытую столицу. Которая теперь со всем ее сумасшествием и экологическим риском казалась нам земным раем. Сейчас нам опять нужна была информация. Но на сей раз Василису разыскивал Вано. Поскольку я скромно отказался вести с ней беседу на деловую тему и заявил, что девушка ждет от меня других слов. Более теплых и нежных. А такие слова я по телефону говорить не привык. Меня смущает телефонная трубка. Которую я почему-то в конце должен обязательно целовать.
Вано передал мои слова Васе, которая долго смеялась в трубку. Заявив, что не верит ни единому моему слову. И уверена, что теплые и нежные слова я уже давно говорю другой. И при этом целую далеко не телефонную трубку. К сожалению, Вася была не права. Подозревая мне в измене. На измену у меня не было времени. К тому же сама Белка наводила на такие подозрения, что у меня начинали по коже бегать мурашки. И я вспоминал свою прошлую неудавшуюся женитьбу.
Вано быстро обрисовал краткую, но достаточно ясную картину того, что нужно узнать. Мы не надеялись, что скоро получим результаты. Как никак Василисе не один час придется просидеть в библиотеке и поговорить со специалистами. Но вниз мы спустились, уже зная, что сказать дорогим гостям.
Усаживаясь, Вано довольно потер руки и победоносно сообщил.
– Ну что ж, думаю к завтрашнему утру мы уже будем знать результаты. Кстати, это вам тоже будет небезынтересно. Наконец-то патриоты своего города узнают, с какой стати вообще существует Жемчужный на белом свете. Думаю, вы еще больше обрадуетесь, что родились именно здесь.