Страница:
– Документы в бумажнике.
…Кожа была удивительно гладкой. И горячей…
– Бумажник на холодильнике.
…Мышцы бедра под ладонью ощутимо напряглись.
– Холодильник на кухне.
…Мои пальцы уже добрались до краешка трусиков…
– Медицинский полис в кухонном столике, – прошептал я.
…И в этот момент Василиса меня обломала! Притом сделала это с особой жестокостью – звонко шлепнула по руке и резко поднялась с дивана.
– Я за тебя рада, заяц, – проворковала она. – Признаться, побаивалась, как бы не потребовалось соборование. А оказывается, тебе нужно совсем иное. Раз ты можешь думать о блуде, значит раны твои не смертельны. – Ее тонкие пальчики ловко растрепали мне волосы. – Схожу за твоим барахлом и ключами, и поедем к врачу. Настраивайся морально. Не скучай. Я скоренько. – И она принялась греметь запорами на двери.
А мне ничего не оставалось, кроме как печально вздохнуть. При этом снова скривившись от резкой боли в груди.
Сначала в одном – районном – мне наложили тугую повязку на грудь и задокументировали следы побоев на теле. Притом, как оказалось, мне повезло – обошлось без треснувших ребер, я отделался банальным ушибом.
Потом на Литейном проспекте [7]меня порадовали диагнозом, что слепота мне не грозит, и прозрею я уже на следующий день. Правда, в ближайшую неделю придется обходиться без компьютера и телевизора.
– Не беда. Обходились же без них древние греки, – ободрила меня знаток античности Василиса. – Главное, все не столь плохо, как опасались. Через неделю снова будешь, как новенький. А пока поживешь у меня.
– Это еще зачем? – недовольно пробурчал я. Правда, недовольство это было деланным. И это, естественно, не укрылось от проницательной Василисы.
– Затем, заяц, что ты инвалид, – заявила она. – Недееспособный. Для тебя ведь сейчас даже прикурить большая проблема. А что говорить об остальном?
– Васюта, тебе разве нужен такой геморрой?
– Во-первых, не геморрой. А во-вторых, ты мне нравишься, заяц. Даже слепой, даже калека. Так почему бы с тобой не понянчиться?
Я не смог сдержать ироничной улыбки: «Нравлюсь? Рад это слышать. Твоей восхитительной откровенности, девочка, можно только позавидовать. Подражать ей почти невозможно. Мало кому удается столь четко и категорично вырубать, как из гранита, суждения и ответы».
– Есть и еще одна причина, почему тебе придется пожить у меня, – продолжила Василиса. – Между прочим, основная причина. Заяц, ты не подумал над таким вариантом, что твоя неприятельница решит еще раз заглянуть к тебе в гости?
– На этот раз я так просто дверь не открою.
– Откроешь, как миленький! Потому что второй наезд на тебя будет уже не таким по-дилетантски неподготовленным, а вполне может быть подкреплен прокурорским постановлением и СОБРом.
Я рассмеялся:
– Фантазии, крошка! Хоть эта сучка и служит в ментовке, хоть у нее, наверное, есть связи, но прокуратура и СОБР – это уж слишком! Ей это надо?!! Ведь мне уже наваляли звездидюлей. Я наказан за то, что посмел разговаривать с этой стервозой без должного подобострастия. Собачка ее отомщена. Зачем продолжать?
– Затем, заяц, – назидательно промурлыкала Василиса, – что существует такая порода людей, которые сами остановиться не в состоянии. Которые распаляют в себе непомерную и совершенно необоснованную ненависть к кому-то, кого они вообразили своим заклятым врагом. Они не угомонятся, пока не сотрут этого врага в порошок. И невозможно убедить их притормозить, бесполезно искать с ними компромиссы. Здесь уж как с бешеными собаками: или она тебя искусает, и ты помрешь от водобоязни, или ты ее пристрелишь.
– Невелик выбор, – хмыкнул я. То, что болтала девчонка с лиловыми волосами (про СОБР, про некую редкую породу людей, про водобоязнь, наконец!), я расценивал не иначе, как «бред впечатлительной малолетки». Я ее честно слушал, но всерьез не воспринимал. – Выходит, теперь мне придется учиться стрелять?
– Обойдемся без этого, – совершенно серьезно сказала Васюта. – Я тут придумала кое-что, чем можно прижать эту сучку, да так, что из-под этого пресса ни она, ни ее мусора так просто не выберутся.
– Что за пресс?
– Вот прозреешь, увидишь все сам, – все-таки удалось заинтриговать меня Василисе.
– Говори давай, коль заикнулась!
– Завтра, заяц. А сейчас отдыхай.
– Может, все же расскажешь? – Нет.
– Тогда не называй меня зайцем, черт побери!
– Хорошо, заяц…
«А вдруг, и правда, у этой секретной соплюхи припасено еще что-нибудь сродни излучателю против кусачих собак? – размышлял я, пока Василиса, судя по звукам и нервным рывкам моего „Мицубиси“, пробивалась сквозь пробку. – Несмотря на то что я зарекся всерьез воспринимать ее болтовню, все же не следует забывать о том, что свое обещание „устроить паскуде веселую жизнь“ позавчера эта девочка выполнила. Хотя, это еще вопрос, – вздохнул я, пересилив боль в грудной клетке, – для кого жизнь выдалась веселее после того, как я воспользовался черной штучкой с иероглифами? Для меня или для дамы с собачкой? Во всяком случае, не она, а я сейчас мотаюсь по врачам».
– Ты прав, заяц, – подтвердила мое наблюдение Василиса. – Давай поскорее двигай костями. Не хочу напороться на твою неприятельницу. – И многозначительно добавила: – Еще не время. Вот через несколько дней…
К обязанностям няньки, как и к обязанностям поводыря, девочка с лиловыми волосами отнеслась с полной ответственностью. Для начала покормила меня разве что не с ложечки. Потом под ручку проводила меня в мою квартиру, где помогла собрать кое-какие пожитки. А когда я собрался принять душ, на полном серьезе предложила:
– Тебе помочь? Тебя помыть? Это было бы клёво!
Но я, сам не знаю почему, воспротивился:
– Что я, немощный?
– Не немощный, но слепой, – напомнила мне Василиса. – Еще ошпаришься.
– Чтобы ошпариться, надо быть не слепым, а пьяным в дрова, – пробурчал я и начал свои приключения в ванной с того, что от души приложился ногой ни то к унитазу, ни то к биде.
Дождавшись, когда утихнет боль от удара, я на ощупь отыскал ванну и задвинул шторку. На ощупь же отыскал в пакете со своими вещами шампунь и мочалку. А когда через десять минут, помывшись, я выключил воду, то расслышал в ванной какой-то подозрительный шорох.
Чертова девка!
– Василиса!!!
– Ага. Это я. – Она шумно сдвинула в сторону шторку. – Подвинься. – И, словно пытаясь оправдаться передо мной, пояснила: – У меня же только один диван, заяц. А значит, нам предстоит спать вместе. Все равно ты бы меня достал. Так чего тянуть? Правда?
Мою шею обвили ее тонкие руки. Мне в лицо уткнулась ее пахнущая шампунем макушка. Мне, разгоряченному после душа, так приятно было прижаться к ее прохладному телу!
– Не больно тебе? – прошептала она.
– Почему это мне должно быть больно?
– Ну… твои ребра… – выдохнула Васюта и слегка прихватила зубками меня за плечо. – Ты мне нравишься, зайка… очень-очень…
В подобных случаях положено отвечать с придыханием: «Ты мне тоже… очень-очень…»
Но я, циничный подлец, отвлекся мыслями на более актуальный вопрос: «Интересно, принцесса, на каком этапе ты начнешь голосить так, как я привык слышать через стенку?»
– Мне хорошо с тобой, зайка… очень-очень…
В подобных случаях положено отвечать: «Мне с тобой тоже… очень-очень…»
Но я молча нашел Васютины губы.
Мои пальцы скользнули по упругой попке.
Мое бедро уперлось в пушистый бугорок.
– Зайка…
Мои ладони легли ей на грудь.
– Детка…
«…и с чего это я еще неделю назад считал тебя плоской? Конечно, не третий размер. Но обольстительная тинейджерская грудка с крепкими ягодками-сосками – это же супер!»
Я сжал губами одну из этих ягодок.
Я коснулся ее зубами.
Я провел языком вниз по бархатистой чуть солоноватой коже до впадинки пупка.
И, похоже, впервые за сегодняшний день всерьез пожалел о том, что я слеп.
– М-м-м… – пока еще негромко выдала увертюру Васюта, а ее ладошка надавила мне на затылок, приглашая не тормозить на пупке и двигаться дальше… ниже… – М-м-м…
«Ага, теперь ясно, на каком этапе ты принимаешься распеваться», – про себя усмехнулся я и потеребил пальцами пушистые волосики на лобке.
– Ну же! – нетерпеливо прошептала Василиса. И в тот момент, когда я нашел языком ее щелку, выдала на полную громкость: – М-м-м-ы-ы-ы-м-м-м!!!
В нижней квартире под этот аккомпанемент, наверное, исходила злобой переживающая климакс старая стерва.
«Возможно, не последнюю роль здесь сыграли вчерашние забавы под душем. И то, что потом еще долго продолжалось в постельке», – предположил я и, приподняв указательным пальцем правое веко, с благодарностью посмотрел на свернувшуюся калачиком рядом со мной Василису. Потом аккуратно, чтобы не разбудить, перелез через нее и отправился в ванную разглядывать свою пострадавшую физиономию.
То, что я увидел в зеркало, вселило в меня оптимизм.
Удачное сравнение вчера придумала Василиса: моя рожа и правда была, как у китайского мандарина. Или как у не просыхающего полгода бомжа. Отекли не только глаза, не только щеки, но даже губы, даже, как мне показалось, небритый подбородок. Я постарел на добрый десяток лет. Я выглядел отвратительно! И как только Васюте не противно было вчера с таким целоваться!
«Но если взглянуть на это с другой стороны, то оплывшая физиономия не беда. Не пройдет и двух дней, как она вернется в нормальное состояние, – резонно предположил я, доставая из пакета со своими пожитками зубную щетку и бритву. – Это не синяки, которые сходят неделями. А ни одного синяка у меня на витрине вроде не наблюдается. Менты остались верны себе – даже разъяренные тем, что я посмел оказать им сопротивление, отпинали меня без следов на лице. Правда, при этом просчитались в другом. Перестарались с ребрами, и ушиб грудной клетки зафиксирован в травмпункте документально. Надо пораскинуть мозгами, как использовать этот диагноз с наибольшей выгодой для себя. И с наименьшей – для „большевички“ и ее ментовской пехоты».
Я побрызгал лосьоном на свежевыбритый подбородок. Придерживая правое веко, на цыпочках вышел из ванной и увидел, что мои старания не шуметь ни к чему не привели. Василиса проснулась. Более того, накинув на плечи халатик, уже примостилась за компьютером и просматривает электронную почту.
– Прозрел, Гомер? [8]– повернулась ко мне она. «Досмотришь е-мэйл, будешь наказана. Затащу тебя обратно в постельку», – решил я. И ответил:
– Прозрел. На правый глаз. Правда, веко надо придерживать пальцем.
– Как Вию, – продемонстрировала Василиса свое знакомство с творчеством Гоголя. – Ничего, раз надо, подержишь. Садись за компьютер, – тоном, не терпящим возражений, распорядилась она. И, дождавшись, когда я, даже не поинтересовавшись зачем, послушно ткнулся копчиком в рабочее кресло, открыла один из DVD-файлов. – А теперь смотри внимательно, зайка! Приколись!
И я «прикололся» – остолбеневший от изумления, просмотрел пятиминутный фильм о том, что произошло у меня в квартире, но чего я, уже находившийся после газовой атаки в отключке, не видел.
Вид снаружи на слегка приоткрытую дверь в мою квартиру. Вот дверь распахивается, камера медленно наезжает на прихожую, где спиной к входу стоит моя соседка снизу – внимательно наблюдает за тем, как меня, скрючившегося на полу в узком аппендиксе, ведущем на кухню, увлеченно пинают трое ментов. Им неудобно – слишком тесно – и лейтенант хватает меня за ворот халата и выволакивает на оперативный простор прихожей. И в этот момент мусора замечают, что за ними наблюдает нежеланный свидетель.
– Кто такая?!! – Лейтенант распрямляется и почти вплотную подскакивает к камере. – Чего надо?!!
Уверенный голос Василисы:
– Я из соседней квартиры. Вы переполошили весь дом. Крики про пожар…
– Нет никакого пожара, – перебивает соседка снизу. Тоже довольно уверенно. – Все спокойно, обычная милицейская операция. Иди спать.
– Секунду! – Кадр начинает дергаться, [9]ракурс несколько раз резко меняется. Похоже, лейтенант решил вступить с Василисой в физический контакт. И получил достойный отпор.
– Алло!!! Р-ручон-ки, па-а-ар-ниша!!! – довольно жестко реагирует девочка с лиловыми волосами.
– Документы твои!!!
– А твои?!! – невозмутимо парирует Василиса.
– Чё-о-о?!! Не поня-а-ал, шалава!!! Твою мать, на кого… – Дальше следует такое, что для повышения квалификации не помешало бы прослушать звездному болгарину, облажавшемуся на пресс-конференции в Ростове. – …Мокрощелка! Щас с нами поедешь!
– Конечно! За что?.. Я сказала, р-ручон-ки!!! Жену свою лапай!!!
Еще одна легкая стычка, и кадр опять резко дергается. Такое впечатление, что менты просто не замечают видеокамеры. Несомненно, так оно и есть. Иначе разве позволили бы безнаказанно себя снимать? Да еще, словно специально, при этом юродствовали бы и матерились? Не-е-ет! Перед камерами мусора всегда являют собой образец вежливости и добропорядочности.
– Сергей, прекрати! – рявкает «большевичка», и кадр опять принимает устойчивое положение. Сейчас камера отчетливо фиксирует злобную рожицу соседки снизу. – А ты, милая, шла бы домой и не наживала себе неприятностей.
– Неприятности наживаете вы, – шипит в ответ Василиса. – Уже через пять минут здесь будут врачи. Мой муж, как только увидел, что здесь избивают этого парня, сразу же побежал звонить в «скорую». Их вы тоже отправите по домам?
Камера опять наезжает на лейтенанта. Гонору у него поубавилось – еще десять секунд назад готовый трахнуть весь белый свет, теперь он нервно покусывает губу. Из-за его плеча выглядывает вороватая физиономия одного из его подчиненных. Раскраснелся, собака, обрабатывая меня ногами!
– Ладно, пошли отсюда, – звучит за кадром недовольное бурчание соседки снизу. – А ты, девочка… – В кадре опять появляется ее кислая физиономия. – Вот что тебе посоветую: никогда не суйся в чужие дела. Особенно там, где тебе жить. Я имею в виду: в этом подъезде! И в этом районе!
Камера провожает торопливо удаляющихся из квартиры ментов.
Конец фильма!
– Обалдеть! – покачал головой я (действительно, обалдевший). – Василиса, как тебе удалось это заснять?!!
– Видеокамерой. – Вот так! Лаконично. И ни хрена не понятно.
– Хочешь сказать, что они этого не заметили?!!
– Они двоечники. А я отличница. Погоди минутку. Не оборачивайся. Закрой глаза, – в очередной раз (в который уже за последнее время!) заинтриговала меня девочка с лиловыми волосами.
Я охотно выполнил просьбу – закрыт глаза… точнее, глаз… точнее, отпустил правое веко. Догадываясь, что сейчас мне продемонстрируют эту скрытую видеокамеру. То, что подобные достижения высоких технологий доступны сейчас не только агентам спецслужб, но и простым смертным, для меня откровением не было. Но, что самое интересное, сам я, имеющий прямое отношение к телевидению, а как следствие, и к видеосъемкам, никогда раньше с подобным не сталкивался. Просто я был не инженером, а менеджером, не оператором, а сценаристом. И последние достижения видеотехники меня интересовали не более чем обычного потребителя.
Василиса минут пять шебаршилась у меня за спиной. Потом подошла сзади и возложила ладошки мне на плечи.
– Теперь смотри.
Я обернулся. И сразу отметил, что девочка с лиловыми волосами нацепила на шею большой и уродливый кулон. Или уместнее было бы назвать его медальоном? Не суть. Я аккуратно дотронулся до него.
– Скрытая камера? – Угу.
– Такая миниатюрная?
– Бывают миниатюрнее, – небрежно заметила Василиса. – Потом покажу. В этом кулончике лишь флюоритная оптика и трансфокатор. Микрофон отдельно, он пришпилен внутри воротничка. – Она ловко спустила с плеч халатик и повернулась ко мне спиной. От тесемки, на которой держался кулон, к закрепленной на поясе небольшой черной коробочке вдоль позвоночника тянулся тоненький кабель. – Здесь, – Василиса коснулась коробочки, – ПЗС-матрица, аккумулятор и Bluetooth-передатчик. Отсюда сигнал поступает на Packet Video – это декодер с системой контроля за передачей сигнала. А тот в свою очередь с помощью инфракрасного порта связан с GPRS-телефоном. Кстати, он у тебя под носом. Рядом с клавиатурой.
Рядом с клавиатурой лежала лишь пачка «Мальборо», из которой я только что собирался извлечь сигарету. Но забыл о том, что хотел закурить, как только на мониторе компьютера появились первые кадры кино.
– Вот это? – Я взял пачку. Она оказалась неестественно тяжелой. – Как ты сказала? GPRS-телефон?
– Нет, телефон, он и выглядит, как телефон. А это Packet Video, – по сути, обычный преобразователь сигнала. Хотя не такой уж и обычный, – задумчиво добавила Василиса.
– М-да! Трансфокатор… – покачал я головой. И подумал при этом: «Какой я дурак! Насколько отстал от жизни! ПЗС-матрица… GPRS-телефон… система контроля за передачей сигнала… Вчерашняя тинейджерка играючи жонглирует этими страшными терминами, а я со своим высшим образованием даже примерно не представляю, что это такое». – Признавайся, Васюта, откуда у тебя эти шпионские прибамбасы? На какую разведку работаешь?
Она рассмеялась, скинула на пол халат и, оставшись в одних трусиках, принялась снимать с себя черную коробочку.
Ответа на свой вопрос я так и не дождался.
В тот же день Василиса похвасталась передо мной еще кое-какими интересными штучками. А именно, еще двумя скрытыми камерами. Одна была вделана в роговую оправу старомодных очков со слегка затемненными стеклами. Вторая – в большой эпатажный перстень, мечту педерастов. Принцип действия тот же, что и у кулона – от дужки очков (от перстня) вдоль позвоночника (с внутренней стороны ладони) к передатчику, закрепленному на пояснице (на предплечье), протянут тоненький кабель. Мощности цифрового сигнала, как объяснила Васюта, достаточно для того, чтобы качественно принимать его на расстоянии в шестьдесят метров в закрытом помещении.
– И сколько же все это стоит? – задумчиво пробормотал я, крутя в пальцах видеоперстень.
– Недешево. Считай, что сейчас держишь в руке свой «Мицубиси».
– Излучатель против собак, насколько я понимаю, из той же шпионской коллекции?
– Правильно понимаешь.
– А что еще у тебя есть? – разыгрался у меня аппетит. Но Василиса решительно дала задний ход:
– Много чего. Но на сегодня достаточно. Отправляйся в кровать, – распорядилась она. – Закрывай болезные очи. Слушай музыку. Лечи отбитые ребра. А я схожу в магазин. А то из жратвы у нас остались лишь кетчуп и соль.
Универсам находится в одной остановке от дома. Рядом с ним рынок. Но Василису где-то черти носили четыре часа. Насчет того, где именно, кое-какие догадки у меня появились вечером, когда девочка с лиловыми волосами вдруг решила вернуться к одной весьма актуальной для меня теме, которую мы вскользь затронули еще вчера по пути из одного травмпункта в другой.
Тогда я позвонил на работу, чтобы предупредить, что выбыл из строя недели на две. Меньше всего общаться мне хотелось с Сенявиным, но именно на него переадресовала звонок секретарша. Паша и не попытался скрыть своей радости, узнав, что выпадает из-под моего – пусть сейчас всего лишь формального – надзора.
– Никаких импровизаций, Паша, – предупредил я, подумав при этом, что говорю в пустоту. Меня не услышат. – Если появятся какие-нибудь идеи, обязательно согласуй их со мной.
– Хорошо.
– Позвони.
– Хорошо.
– А еще лучше, подъезжай ко мне в гости.
– Хорошо.
– Ты меня слушаешь?!!
– Хорошо… Да, да, слушаю…
– По-моему, хана моему реалити-шоу, – отключив телефон, пожаловался я Василисе.
– Какая проблема! Запустишь новое.
– На новое нужны деньги. Нужен спонсор, богатенький и успешный. В прошлый раз я такого нашел совершенно случайно. Мне попросту повезло. Два раза так не бывает.
– Не беда. Найдем тебе спонсора, – самоуверенно заявила Васюта, и я не принял ее слова всерьез. Лишь грустно подумал: «Ага, нашла одна такая! У тебя это возрастное, милая девочка: взирать на все через розовые очки. Пройдут годы, прежде чем ты убедишься, что все в этом мире не так гладко и сладко, как кажется. Спонсоры на дороге не валяются».
Но уже на следующий вечер, когда Василиса решила вернуться к вопросу о финансировании нового реалити-шоу, я отнесся к ней не столь свысока. Продемонстрировав свои шпионские штучки, эта девочка заставила призадуматься о том, что она не так проста, как мне сперва показалось.
– Кстати, насчет спонсора для твоего нового проекта, – как бы невзначай заикнулась она. – Есть один человек, которому это интересно. Он даже готов предложить свою идею. Ну, типа, как это должно выглядеть в общих чертах.
– Что за человек? – Я сразу догадался, где Василису носило сегодня четыре часа: не иначе, как пересекалась с этим таинственным челом – потенциальным спонсором нового реалити-шоу. – Какая идея?
– Погоди, Денис. Не все сразу. Вот когда появится ясность, тогда расскажу. А пока не пытай меня. Наберись терпения и жди.
Я уже убедился в том, что пытать ее бесполезно. Что не хочет сказать – не вытянешь из нее и клещами. Итак, я набрался терпения и стал ждать. Ждал день. Ждал два.
На третий начали происходить интересные вещи.
Глава 5
…Кожа была удивительно гладкой. И горячей…
– Бумажник на холодильнике.
…Мышцы бедра под ладонью ощутимо напряглись.
– Холодильник на кухне.
…Мои пальцы уже добрались до краешка трусиков…
– Медицинский полис в кухонном столике, – прошептал я.
…И в этот момент Василиса меня обломала! Притом сделала это с особой жестокостью – звонко шлепнула по руке и резко поднялась с дивана.
– Я за тебя рада, заяц, – проворковала она. – Признаться, побаивалась, как бы не потребовалось соборование. А оказывается, тебе нужно совсем иное. Раз ты можешь думать о блуде, значит раны твои не смертельны. – Ее тонкие пальчики ловко растрепали мне волосы. – Схожу за твоим барахлом и ключами, и поедем к врачу. Настраивайся морально. Не скучай. Я скоренько. – И она принялась греметь запорами на двери.
А мне ничего не оставалось, кроме как печально вздохнуть. При этом снова скривившись от резкой боли в груди.
* * *
Весь день Василиса за рулем моего «Мицубиси» возила меня по травмпунктам.Сначала в одном – районном – мне наложили тугую повязку на грудь и задокументировали следы побоев на теле. Притом, как оказалось, мне повезло – обошлось без треснувших ребер, я отделался банальным ушибом.
Потом на Литейном проспекте [7]меня порадовали диагнозом, что слепота мне не грозит, и прозрею я уже на следующий день. Правда, в ближайшую неделю придется обходиться без компьютера и телевизора.
– Не беда. Обходились же без них древние греки, – ободрила меня знаток античности Василиса. – Главное, все не столь плохо, как опасались. Через неделю снова будешь, как новенький. А пока поживешь у меня.
– Это еще зачем? – недовольно пробурчал я. Правда, недовольство это было деланным. И это, естественно, не укрылось от проницательной Василисы.
– Затем, заяц, что ты инвалид, – заявила она. – Недееспособный. Для тебя ведь сейчас даже прикурить большая проблема. А что говорить об остальном?
– Васюта, тебе разве нужен такой геморрой?
– Во-первых, не геморрой. А во-вторых, ты мне нравишься, заяц. Даже слепой, даже калека. Так почему бы с тобой не понянчиться?
Я не смог сдержать ироничной улыбки: «Нравлюсь? Рад это слышать. Твоей восхитительной откровенности, девочка, можно только позавидовать. Подражать ей почти невозможно. Мало кому удается столь четко и категорично вырубать, как из гранита, суждения и ответы».
– Есть и еще одна причина, почему тебе придется пожить у меня, – продолжила Василиса. – Между прочим, основная причина. Заяц, ты не подумал над таким вариантом, что твоя неприятельница решит еще раз заглянуть к тебе в гости?
– На этот раз я так просто дверь не открою.
– Откроешь, как миленький! Потому что второй наезд на тебя будет уже не таким по-дилетантски неподготовленным, а вполне может быть подкреплен прокурорским постановлением и СОБРом.
Я рассмеялся:
– Фантазии, крошка! Хоть эта сучка и служит в ментовке, хоть у нее, наверное, есть связи, но прокуратура и СОБР – это уж слишком! Ей это надо?!! Ведь мне уже наваляли звездидюлей. Я наказан за то, что посмел разговаривать с этой стервозой без должного подобострастия. Собачка ее отомщена. Зачем продолжать?
– Затем, заяц, – назидательно промурлыкала Василиса, – что существует такая порода людей, которые сами остановиться не в состоянии. Которые распаляют в себе непомерную и совершенно необоснованную ненависть к кому-то, кого они вообразили своим заклятым врагом. Они не угомонятся, пока не сотрут этого врага в порошок. И невозможно убедить их притормозить, бесполезно искать с ними компромиссы. Здесь уж как с бешеными собаками: или она тебя искусает, и ты помрешь от водобоязни, или ты ее пристрелишь.
– Невелик выбор, – хмыкнул я. То, что болтала девчонка с лиловыми волосами (про СОБР, про некую редкую породу людей, про водобоязнь, наконец!), я расценивал не иначе, как «бред впечатлительной малолетки». Я ее честно слушал, но всерьез не воспринимал. – Выходит, теперь мне придется учиться стрелять?
– Обойдемся без этого, – совершенно серьезно сказала Васюта. – Я тут придумала кое-что, чем можно прижать эту сучку, да так, что из-под этого пресса ни она, ни ее мусора так просто не выберутся.
– Что за пресс?
– Вот прозреешь, увидишь все сам, – все-таки удалось заинтриговать меня Василисе.
– Говори давай, коль заикнулась!
– Завтра, заяц. А сейчас отдыхай.
– Может, все же расскажешь? – Нет.
– Тогда не называй меня зайцем, черт побери!
– Хорошо, заяц…
«А вдруг, и правда, у этой секретной соплюхи припасено еще что-нибудь сродни излучателю против кусачих собак? – размышлял я, пока Василиса, судя по звукам и нервным рывкам моего „Мицубиси“, пробивалась сквозь пробку. – Несмотря на то что я зарекся всерьез воспринимать ее болтовню, все же не следует забывать о том, что свое обещание „устроить паскуде веселую жизнь“ позавчера эта девочка выполнила. Хотя, это еще вопрос, – вздохнул я, пересилив боль в грудной клетке, – для кого жизнь выдалась веселее после того, как я воспользовался черной штучкой с иероглифами? Для меня или для дамы с собачкой? Во всяком случае, не она, а я сейчас мотаюсь по врачам».
* * *
Измученные хождениями по травматологам, мы вернулись домой лишь под вечер. Я был слеп, как однодневный кутенок, но, пока меня под ручку вели от машины к подъезду, точно определил, что на улице уже стемнело.– Ты прав, заяц, – подтвердила мое наблюдение Василиса. – Давай поскорее двигай костями. Не хочу напороться на твою неприятельницу. – И многозначительно добавила: – Еще не время. Вот через несколько дней…
К обязанностям няньки, как и к обязанностям поводыря, девочка с лиловыми волосами отнеслась с полной ответственностью. Для начала покормила меня разве что не с ложечки. Потом под ручку проводила меня в мою квартиру, где помогла собрать кое-какие пожитки. А когда я собрался принять душ, на полном серьезе предложила:
– Тебе помочь? Тебя помыть? Это было бы клёво!
Но я, сам не знаю почему, воспротивился:
– Что я, немощный?
– Не немощный, но слепой, – напомнила мне Василиса. – Еще ошпаришься.
– Чтобы ошпариться, надо быть не слепым, а пьяным в дрова, – пробурчал я и начал свои приключения в ванной с того, что от души приложился ногой ни то к унитазу, ни то к биде.
Дождавшись, когда утихнет боль от удара, я на ощупь отыскал ванну и задвинул шторку. На ощупь же отыскал в пакете со своими вещами шампунь и мочалку. А когда через десять минут, помывшись, я выключил воду, то расслышал в ванной какой-то подозрительный шорох.
Чертова девка!
– Василиса!!!
– Ага. Это я. – Она шумно сдвинула в сторону шторку. – Подвинься. – И, словно пытаясь оправдаться передо мной, пояснила: – У меня же только один диван, заяц. А значит, нам предстоит спать вместе. Все равно ты бы меня достал. Так чего тянуть? Правда?
Мою шею обвили ее тонкие руки. Мне в лицо уткнулась ее пахнущая шампунем макушка. Мне, разгоряченному после душа, так приятно было прижаться к ее прохладному телу!
– Не больно тебе? – прошептала она.
– Почему это мне должно быть больно?
– Ну… твои ребра… – выдохнула Васюта и слегка прихватила зубками меня за плечо. – Ты мне нравишься, зайка… очень-очень…
В подобных случаях положено отвечать с придыханием: «Ты мне тоже… очень-очень…»
Но я, циничный подлец, отвлекся мыслями на более актуальный вопрос: «Интересно, принцесса, на каком этапе ты начнешь голосить так, как я привык слышать через стенку?»
– Мне хорошо с тобой, зайка… очень-очень…
В подобных случаях положено отвечать: «Мне с тобой тоже… очень-очень…»
Но я молча нашел Васютины губы.
Мои пальцы скользнули по упругой попке.
Мое бедро уперлось в пушистый бугорок.
– Зайка…
Мои ладони легли ей на грудь.
– Детка…
«…и с чего это я еще неделю назад считал тебя плоской? Конечно, не третий размер. Но обольстительная тинейджерская грудка с крепкими ягодками-сосками – это же супер!»
Я сжал губами одну из этих ягодок.
Я коснулся ее зубами.
Я провел языком вниз по бархатистой чуть солоноватой коже до впадинки пупка.
И, похоже, впервые за сегодняшний день всерьез пожалел о том, что я слеп.
– М-м-м… – пока еще негромко выдала увертюру Васюта, а ее ладошка надавила мне на затылок, приглашая не тормозить на пупке и двигаться дальше… ниже… – М-м-м…
«Ага, теперь ясно, на каком этапе ты принимаешься распеваться», – про себя усмехнулся я и потеребил пальцами пушистые волосики на лобке.
– Ну же! – нетерпеливо прошептала Василиса. И в тот момент, когда я нашел языком ее щелку, выдала на полную громкость: – М-м-м-ы-ы-ы-м-м-м!!!
В нижней квартире под этот аккомпанемент, наверное, исходила злобой переживающая климакс старая стерва.
* * *
На следующее утро я с радостью обнаружил, что частично прозрел – на правый глаз. Правда, открыть его можно было пока лишь при помощи пальца. Зато картинка, которую я при этом получал, уже не была, как вчера, размытой и смазанной. В моем выздоровлении, как выражаются врачи, наблюдалась положительная динамика.«Возможно, не последнюю роль здесь сыграли вчерашние забавы под душем. И то, что потом еще долго продолжалось в постельке», – предположил я и, приподняв указательным пальцем правое веко, с благодарностью посмотрел на свернувшуюся калачиком рядом со мной Василису. Потом аккуратно, чтобы не разбудить, перелез через нее и отправился в ванную разглядывать свою пострадавшую физиономию.
То, что я увидел в зеркало, вселило в меня оптимизм.
Удачное сравнение вчера придумала Василиса: моя рожа и правда была, как у китайского мандарина. Или как у не просыхающего полгода бомжа. Отекли не только глаза, не только щеки, но даже губы, даже, как мне показалось, небритый подбородок. Я постарел на добрый десяток лет. Я выглядел отвратительно! И как только Васюте не противно было вчера с таким целоваться!
«Но если взглянуть на это с другой стороны, то оплывшая физиономия не беда. Не пройдет и двух дней, как она вернется в нормальное состояние, – резонно предположил я, доставая из пакета со своими пожитками зубную щетку и бритву. – Это не синяки, которые сходят неделями. А ни одного синяка у меня на витрине вроде не наблюдается. Менты остались верны себе – даже разъяренные тем, что я посмел оказать им сопротивление, отпинали меня без следов на лице. Правда, при этом просчитались в другом. Перестарались с ребрами, и ушиб грудной клетки зафиксирован в травмпункте документально. Надо пораскинуть мозгами, как использовать этот диагноз с наибольшей выгодой для себя. И с наименьшей – для „большевички“ и ее ментовской пехоты».
Я побрызгал лосьоном на свежевыбритый подбородок. Придерживая правое веко, на цыпочках вышел из ванной и увидел, что мои старания не шуметь ни к чему не привели. Василиса проснулась. Более того, накинув на плечи халатик, уже примостилась за компьютером и просматривает электронную почту.
– Прозрел, Гомер? [8]– повернулась ко мне она. «Досмотришь е-мэйл, будешь наказана. Затащу тебя обратно в постельку», – решил я. И ответил:
– Прозрел. На правый глаз. Правда, веко надо придерживать пальцем.
– Как Вию, – продемонстрировала Василиса свое знакомство с творчеством Гоголя. – Ничего, раз надо, подержишь. Садись за компьютер, – тоном, не терпящим возражений, распорядилась она. И, дождавшись, когда я, даже не поинтересовавшись зачем, послушно ткнулся копчиком в рабочее кресло, открыла один из DVD-файлов. – А теперь смотри внимательно, зайка! Приколись!
И я «прикололся» – остолбеневший от изумления, просмотрел пятиминутный фильм о том, что произошло у меня в квартире, но чего я, уже находившийся после газовой атаки в отключке, не видел.
Вид снаружи на слегка приоткрытую дверь в мою квартиру. Вот дверь распахивается, камера медленно наезжает на прихожую, где спиной к входу стоит моя соседка снизу – внимательно наблюдает за тем, как меня, скрючившегося на полу в узком аппендиксе, ведущем на кухню, увлеченно пинают трое ментов. Им неудобно – слишком тесно – и лейтенант хватает меня за ворот халата и выволакивает на оперативный простор прихожей. И в этот момент мусора замечают, что за ними наблюдает нежеланный свидетель.
– Кто такая?!! – Лейтенант распрямляется и почти вплотную подскакивает к камере. – Чего надо?!!
Уверенный голос Василисы:
– Я из соседней квартиры. Вы переполошили весь дом. Крики про пожар…
– Нет никакого пожара, – перебивает соседка снизу. Тоже довольно уверенно. – Все спокойно, обычная милицейская операция. Иди спать.
– Секунду! – Кадр начинает дергаться, [9]ракурс несколько раз резко меняется. Похоже, лейтенант решил вступить с Василисой в физический контакт. И получил достойный отпор.
– Алло!!! Р-ручон-ки, па-а-ар-ниша!!! – довольно жестко реагирует девочка с лиловыми волосами.
– Документы твои!!!
– А твои?!! – невозмутимо парирует Василиса.
– Чё-о-о?!! Не поня-а-ал, шалава!!! Твою мать, на кого… – Дальше следует такое, что для повышения квалификации не помешало бы прослушать звездному болгарину, облажавшемуся на пресс-конференции в Ростове. – …Мокрощелка! Щас с нами поедешь!
– Конечно! За что?.. Я сказала, р-ручон-ки!!! Жену свою лапай!!!
Еще одна легкая стычка, и кадр опять резко дергается. Такое впечатление, что менты просто не замечают видеокамеры. Несомненно, так оно и есть. Иначе разве позволили бы безнаказанно себя снимать? Да еще, словно специально, при этом юродствовали бы и матерились? Не-е-ет! Перед камерами мусора всегда являют собой образец вежливости и добропорядочности.
– Сергей, прекрати! – рявкает «большевичка», и кадр опять принимает устойчивое положение. Сейчас камера отчетливо фиксирует злобную рожицу соседки снизу. – А ты, милая, шла бы домой и не наживала себе неприятностей.
– Неприятности наживаете вы, – шипит в ответ Василиса. – Уже через пять минут здесь будут врачи. Мой муж, как только увидел, что здесь избивают этого парня, сразу же побежал звонить в «скорую». Их вы тоже отправите по домам?
Камера опять наезжает на лейтенанта. Гонору у него поубавилось – еще десять секунд назад готовый трахнуть весь белый свет, теперь он нервно покусывает губу. Из-за его плеча выглядывает вороватая физиономия одного из его подчиненных. Раскраснелся, собака, обрабатывая меня ногами!
– Ладно, пошли отсюда, – звучит за кадром недовольное бурчание соседки снизу. – А ты, девочка… – В кадре опять появляется ее кислая физиономия. – Вот что тебе посоветую: никогда не суйся в чужие дела. Особенно там, где тебе жить. Я имею в виду: в этом подъезде! И в этом районе!
Камера провожает торопливо удаляющихся из квартиры ментов.
Конец фильма!
– Обалдеть! – покачал головой я (действительно, обалдевший). – Василиса, как тебе удалось это заснять?!!
– Видеокамерой. – Вот так! Лаконично. И ни хрена не понятно.
– Хочешь сказать, что они этого не заметили?!!
– Они двоечники. А я отличница. Погоди минутку. Не оборачивайся. Закрой глаза, – в очередной раз (в который уже за последнее время!) заинтриговала меня девочка с лиловыми волосами.
Я охотно выполнил просьбу – закрыт глаза… точнее, глаз… точнее, отпустил правое веко. Догадываясь, что сейчас мне продемонстрируют эту скрытую видеокамеру. То, что подобные достижения высоких технологий доступны сейчас не только агентам спецслужб, но и простым смертным, для меня откровением не было. Но, что самое интересное, сам я, имеющий прямое отношение к телевидению, а как следствие, и к видеосъемкам, никогда раньше с подобным не сталкивался. Просто я был не инженером, а менеджером, не оператором, а сценаристом. И последние достижения видеотехники меня интересовали не более чем обычного потребителя.
Василиса минут пять шебаршилась у меня за спиной. Потом подошла сзади и возложила ладошки мне на плечи.
– Теперь смотри.
Я обернулся. И сразу отметил, что девочка с лиловыми волосами нацепила на шею большой и уродливый кулон. Или уместнее было бы назвать его медальоном? Не суть. Я аккуратно дотронулся до него.
– Скрытая камера? – Угу.
– Такая миниатюрная?
– Бывают миниатюрнее, – небрежно заметила Василиса. – Потом покажу. В этом кулончике лишь флюоритная оптика и трансфокатор. Микрофон отдельно, он пришпилен внутри воротничка. – Она ловко спустила с плеч халатик и повернулась ко мне спиной. От тесемки, на которой держался кулон, к закрепленной на поясе небольшой черной коробочке вдоль позвоночника тянулся тоненький кабель. – Здесь, – Василиса коснулась коробочки, – ПЗС-матрица, аккумулятор и Bluetooth-передатчик. Отсюда сигнал поступает на Packet Video – это декодер с системой контроля за передачей сигнала. А тот в свою очередь с помощью инфракрасного порта связан с GPRS-телефоном. Кстати, он у тебя под носом. Рядом с клавиатурой.
Рядом с клавиатурой лежала лишь пачка «Мальборо», из которой я только что собирался извлечь сигарету. Но забыл о том, что хотел закурить, как только на мониторе компьютера появились первые кадры кино.
– Вот это? – Я взял пачку. Она оказалась неестественно тяжелой. – Как ты сказала? GPRS-телефон?
– Нет, телефон, он и выглядит, как телефон. А это Packet Video, – по сути, обычный преобразователь сигнала. Хотя не такой уж и обычный, – задумчиво добавила Василиса.
– М-да! Трансфокатор… – покачал я головой. И подумал при этом: «Какой я дурак! Насколько отстал от жизни! ПЗС-матрица… GPRS-телефон… система контроля за передачей сигнала… Вчерашняя тинейджерка играючи жонглирует этими страшными терминами, а я со своим высшим образованием даже примерно не представляю, что это такое». – Признавайся, Васюта, откуда у тебя эти шпионские прибамбасы? На какую разведку работаешь?
Она рассмеялась, скинула на пол халат и, оставшись в одних трусиках, принялась снимать с себя черную коробочку.
Ответа на свой вопрос я так и не дождался.
В тот же день Василиса похвасталась передо мной еще кое-какими интересными штучками. А именно, еще двумя скрытыми камерами. Одна была вделана в роговую оправу старомодных очков со слегка затемненными стеклами. Вторая – в большой эпатажный перстень, мечту педерастов. Принцип действия тот же, что и у кулона – от дужки очков (от перстня) вдоль позвоночника (с внутренней стороны ладони) к передатчику, закрепленному на пояснице (на предплечье), протянут тоненький кабель. Мощности цифрового сигнала, как объяснила Васюта, достаточно для того, чтобы качественно принимать его на расстоянии в шестьдесят метров в закрытом помещении.
– И сколько же все это стоит? – задумчиво пробормотал я, крутя в пальцах видеоперстень.
– Недешево. Считай, что сейчас держишь в руке свой «Мицубиси».
– Излучатель против собак, насколько я понимаю, из той же шпионской коллекции?
– Правильно понимаешь.
– А что еще у тебя есть? – разыгрался у меня аппетит. Но Василиса решительно дала задний ход:
– Много чего. Но на сегодня достаточно. Отправляйся в кровать, – распорядилась она. – Закрывай болезные очи. Слушай музыку. Лечи отбитые ребра. А я схожу в магазин. А то из жратвы у нас остались лишь кетчуп и соль.
Универсам находится в одной остановке от дома. Рядом с ним рынок. Но Василису где-то черти носили четыре часа. Насчет того, где именно, кое-какие догадки у меня появились вечером, когда девочка с лиловыми волосами вдруг решила вернуться к одной весьма актуальной для меня теме, которую мы вскользь затронули еще вчера по пути из одного травмпункта в другой.
Тогда я позвонил на работу, чтобы предупредить, что выбыл из строя недели на две. Меньше всего общаться мне хотелось с Сенявиным, но именно на него переадресовала звонок секретарша. Паша и не попытался скрыть своей радости, узнав, что выпадает из-под моего – пусть сейчас всего лишь формального – надзора.
– Никаких импровизаций, Паша, – предупредил я, подумав при этом, что говорю в пустоту. Меня не услышат. – Если появятся какие-нибудь идеи, обязательно согласуй их со мной.
– Хорошо.
– Позвони.
– Хорошо.
– А еще лучше, подъезжай ко мне в гости.
– Хорошо.
– Ты меня слушаешь?!!
– Хорошо… Да, да, слушаю…
– По-моему, хана моему реалити-шоу, – отключив телефон, пожаловался я Василисе.
– Какая проблема! Запустишь новое.
– На новое нужны деньги. Нужен спонсор, богатенький и успешный. В прошлый раз я такого нашел совершенно случайно. Мне попросту повезло. Два раза так не бывает.
– Не беда. Найдем тебе спонсора, – самоуверенно заявила Васюта, и я не принял ее слова всерьез. Лишь грустно подумал: «Ага, нашла одна такая! У тебя это возрастное, милая девочка: взирать на все через розовые очки. Пройдут годы, прежде чем ты убедишься, что все в этом мире не так гладко и сладко, как кажется. Спонсоры на дороге не валяются».
Но уже на следующий вечер, когда Василиса решила вернуться к вопросу о финансировании нового реалити-шоу, я отнесся к ней не столь свысока. Продемонстрировав свои шпионские штучки, эта девочка заставила призадуматься о том, что она не так проста, как мне сперва показалось.
– Кстати, насчет спонсора для твоего нового проекта, – как бы невзначай заикнулась она. – Есть один человек, которому это интересно. Он даже готов предложить свою идею. Ну, типа, как это должно выглядеть в общих чертах.
– Что за человек? – Я сразу догадался, где Василису носило сегодня четыре часа: не иначе, как пересекалась с этим таинственным челом – потенциальным спонсором нового реалити-шоу. – Какая идея?
– Погоди, Денис. Не все сразу. Вот когда появится ясность, тогда расскажу. А пока не пытай меня. Наберись терпения и жди.
Я уже убедился в том, что пытать ее бесполезно. Что не хочет сказать – не вытянешь из нее и клещами. Итак, я набрался терпения и стал ждать. Ждал день. Ждал два.
На третий начали происходить интересные вещи.
Глава 5
СОБАЧИЙ ВАЛЬС
Когда в квартиру настойчиво позвонили, мы еще спали – было только начало двенадцатого.
– Твою мать! – сквозь сон пошлепала губками Василиса. – Кого… черти несут… чуть свет… Не открою! – Она все же выбралась из-под одеяла и прошлепала босиком к входной двери. – Кто там?
Я не смог разобрать, что ей ответили. Но говорили довольно долго. Василиса молчала и слушала. Потом наконец пробурчала сварливо:
– Откуда я знаю? Он мне не сват и не брат.
– …сосед, – невнятно проквакало ей в ответ.
– Ну и что из того, что сосед? Я должна следить за его перемещениями?
Я догадался, что разговор идет обо мне и, подскочив с кровати, на цыпочках подошел к месту событий. Василиса оторвалась от глазка и прижала палец к губам: мол, потише, ты, конь!
– Наверное, в какой-нибудь больнице, – соврала она в ответ на не расслышанный мною вопрос. – Где ж ему быть после того, как над ним потрудились ваши коллеги?
– Это ведь вы тогда вызвали «скорую»? – прозвучало из-за двери.
– Никого я не вызывала. Просто у меня не было выбора. Те мерзавцы уже хотели наброситься и на меня. Так что мне ничего не оставалось, как их припугнуть.
– Девушка, так мы и проводим служебную проверку. Надо снять с вас показания. Уделите нам десять минут.
– Я вам и так уделяю.
– И что, мы будем общаться через дверь? Откройте, пожалуйста.
– Шиш вам, – прошептала Василиса. И уже громче добавила: – Не открою. Я вас боюсь.
– Я поднесу к глазку удостоверение.
– Ваши корки сейчас не продаются разве что в аптеках. Так что, если хотите снять с меня показания, вызывайте повесткой. А сейчас либо беседуем через дверь, либо разговор окончен. Не тратьте попусту время и проваливайте.
За дверью пробормотали ругательство. Но послушались и свалили.
А Василиса накинула на плечи халатик и устремилась к кухонному окну. Чуть сдвинув жалюзи, она принялась наблюдать за улицей, попутно докладывая мне о том, что видит.
– Двое жлобов. В партикулярном. Ха, проводят проверку, пришли снимать показания, а ни у того, ни у другого нет с собой даже папочки! Так я им и поверила!
– Думаешь, не менты? – Я, уже почти полностью вернувший себе дееспособность, достал из холодильника пакет с молоком и колбасу.
– Менты, – уверенно сказала Васюта. – Кто ж еще? Ты бы видел их рожи!
– Они и правда проводят проверку?
– Не будь таким наивным, зайка. Проверить этих мерзавцев могут только три инстанции: прокуратура, ФСБ и служба их собственной безопасности. Но ни там, ни там, ни там о том, что случилось с тобой, не знают. Ты ж не писал никаких заявлений?
Я покачал головой и принялся нарезать булку для бутербродов: «И ведь отлично знает, паршивка, что я даже не помышлял о том, чтобы дать этой истории ход. Тем паче, о том, чтобы куда-то строчить заявления. Не до того было, прийти бы в себя после побоев».
– Вот видишь, не писал. Значит, никакой проверки; значит, легавые просто решили тебе добавить. Или тебя добить, – рассуждала Василиса. – Представь, что ты сейчас оказался бы дома и пустил их к себе. Вы мило бы побеседовали, попивая на кухне чаек, тебе бы пообещали, что виновные в твоем избиении будут наказаны. Потом один из этих уродов зашел бы отлить. А через несколько часов к тебе нагрянула бы группа захвата с ордером на обыск и понятыми. И без труда нашли бы в бачке унитаза пакет с анашой.
– На хрена им подобные заморочки? Не велика ли честь мне, убогому: понятые, ордер на обыск, наркотики?
– Твою мать! – сквозь сон пошлепала губками Василиса. – Кого… черти несут… чуть свет… Не открою! – Она все же выбралась из-под одеяла и прошлепала босиком к входной двери. – Кто там?
Я не смог разобрать, что ей ответили. Но говорили довольно долго. Василиса молчала и слушала. Потом наконец пробурчала сварливо:
– Откуда я знаю? Он мне не сват и не брат.
– …сосед, – невнятно проквакало ей в ответ.
– Ну и что из того, что сосед? Я должна следить за его перемещениями?
Я догадался, что разговор идет обо мне и, подскочив с кровати, на цыпочках подошел к месту событий. Василиса оторвалась от глазка и прижала палец к губам: мол, потише, ты, конь!
– Наверное, в какой-нибудь больнице, – соврала она в ответ на не расслышанный мною вопрос. – Где ж ему быть после того, как над ним потрудились ваши коллеги?
– Это ведь вы тогда вызвали «скорую»? – прозвучало из-за двери.
– Никого я не вызывала. Просто у меня не было выбора. Те мерзавцы уже хотели наброситься и на меня. Так что мне ничего не оставалось, как их припугнуть.
– Девушка, так мы и проводим служебную проверку. Надо снять с вас показания. Уделите нам десять минут.
– Я вам и так уделяю.
– И что, мы будем общаться через дверь? Откройте, пожалуйста.
– Шиш вам, – прошептала Василиса. И уже громче добавила: – Не открою. Я вас боюсь.
– Я поднесу к глазку удостоверение.
– Ваши корки сейчас не продаются разве что в аптеках. Так что, если хотите снять с меня показания, вызывайте повесткой. А сейчас либо беседуем через дверь, либо разговор окончен. Не тратьте попусту время и проваливайте.
За дверью пробормотали ругательство. Но послушались и свалили.
А Василиса накинула на плечи халатик и устремилась к кухонному окну. Чуть сдвинув жалюзи, она принялась наблюдать за улицей, попутно докладывая мне о том, что видит.
– Двое жлобов. В партикулярном. Ха, проводят проверку, пришли снимать показания, а ни у того, ни у другого нет с собой даже папочки! Так я им и поверила!
– Думаешь, не менты? – Я, уже почти полностью вернувший себе дееспособность, достал из холодильника пакет с молоком и колбасу.
– Менты, – уверенно сказала Васюта. – Кто ж еще? Ты бы видел их рожи!
– Они и правда проводят проверку?
– Не будь таким наивным, зайка. Проверить этих мерзавцев могут только три инстанции: прокуратура, ФСБ и служба их собственной безопасности. Но ни там, ни там, ни там о том, что случилось с тобой, не знают. Ты ж не писал никаких заявлений?
Я покачал головой и принялся нарезать булку для бутербродов: «И ведь отлично знает, паршивка, что я даже не помышлял о том, чтобы дать этой истории ход. Тем паче, о том, чтобы куда-то строчить заявления. Не до того было, прийти бы в себя после побоев».
– Вот видишь, не писал. Значит, никакой проверки; значит, легавые просто решили тебе добавить. Или тебя добить, – рассуждала Василиса. – Представь, что ты сейчас оказался бы дома и пустил их к себе. Вы мило бы побеседовали, попивая на кухне чаек, тебе бы пообещали, что виновные в твоем избиении будут наказаны. Потом один из этих уродов зашел бы отлить. А через несколько часов к тебе нагрянула бы группа захвата с ордером на обыск и понятыми. И без труда нашли бы в бачке унитаза пакет с анашой.
– На хрена им подобные заморочки? Не велика ли честь мне, убогому: понятые, ордер на обыск, наркотики?