Страница:
Вскоре показалась большая асфальтированная площадка для парковки автомобилей, а по другую сторону дороги высилось огромное сооружение из стекла и бетона, своими очертаниями напоминающее замок Бульворк-кастл. Маркиз опять заговорил, на сей раз обращаясь к Шахову.
– Он говорит, что раньше здесь было много народа, постоянно играла музыка, люди приезжали и уезжали, водители трейлеров специально останавливались, чтобы пообедать, очень хорошая и недорогая кухня. Мистер Рингкуотер сам отбирал девушек, которые обслуживали посетителей, он любил, чтобы девушки были только красивыми и… – Шахов что-то переспросил у маркиза, – и доступными. Мистер Рингкуотер в молодости сам водил большие грузовики и знает, как молодому мужчине не хватает женской ласки…
Рингкуотер внимательно слушал, всматриваясь в наши лица, Шахова и мое. Я стремился выразить лицом максимум согласия и понимания, особенно одобрив последнюю фразу о больших грузовиках и женской ласке. Маркиз это понял и опять принялся дружелюбно похлопывать меня по колену.
К счастью, мы в это время уже въехали на парковку и остановились в небогатой тени мандариновых растений. В воздухе пахло болотом.
Вышли из машин, размялись и устроили маленькое совещание.
Еще в дороге я все обдумал, оставил возможность внести поправки на месте, поэтому говорил быстро и точно. По своему афганскому опыту знал: чем больше уверенности в словах командира, тем спокойнее чувствуют себя солдаты. Никаких слов, вроде «может быть», «если», «вероятно» – только четкая, конкретно поставленная задача.
– Капитан Сажин, вы с бойцами и маркизом остаетесь в лесочке на краю болота. Держитесь так, чтобы видеть нас, но чтобы вы сами были не видны. Я с мистером Шаховым и братвой иду на экскурсию в замок. Вы приходите на помощь только по сигналу ракеты. Мы берем с собой пистолеты и ножи, остальное – в сумках.
Братва усиленно кивала похмельными головами.
– Сажин, возьмите кого-нибудь из своих и проверьте стекляшку. На месте арабов я бы оставил там сторожа.
Сажин кивнул одному из своих бойцов и прогулочным шагом направился к стеклянному подобию замка Бульворк-кастл.
Через пару минут они появились в дверях, бережно поддерживая под руки черноволосого мужчину, от которого за версту несло исламом.
– Знает кто-нибудь арабский? – на всякий случай спросил я.
– Я знаю, – из «есауловой» братвы вышел похожий на немолодого подростка мужчина с азиатской внешностью. – Я – узбек. И погоняло у меня – Узбек, и родился под Ташкентом. Учился, недолго, правда, в медресе в Самарканде, немного говорю по-арабски.
И тут же спросил что-то у пленного.
Тот ответил коротко, зло, вроде бы помянул Аллаха.
– Не будет он говорить, – перевел Узбек. – Фанатик, ети его мать!..
– Упакуйте его понадежнее, и возьмите с собой, в лесок.
Сажинские ребята подхватили пленного фанатика под руки и потащили в сторону болота. Мы потянулись следом.
– А нам чего делать? – почти хором спросили Феодор, Василий и Костя-программист.
– Оставайтесь с Сажиным, – сказал я. – Хотя – нет, Феодор, с нами пойдешь.
– Слава те, Господи! – Феодор истово перекрестился. – Послужу истинной вере, видит Бог, послужу! – и снова радостно осенил себя крестным знамением.
В мандариновом леску наши отряды окончательно разделились, сажинские нырнули в сторону и через пару шагов пропали, словно их и не было, чуть дольше светилась белокурая макушка восемнадцатого маркиза, но скоро и она исчезла. Мы переглянулись и ступили на деревянные мостки, ведущие через болото к замку…
Вблизи крепостные стены оказались очень внушительными, они явно были построены для серьезной обороны от противника, который за долгие годы средневековья научился подобные сооружения захватывать и разрушать. У меня подобного опыта не было, но и цели были поскромнее – тихонько проникнуть внутрь цитадели и вывести оттуда пять человек.
– Троянского коня бы сюда, – вполголоса сказал мне Шахов.
Из ворот, со скрипом приоткрыв одну из решетчатых створок, появился негр. Здоровенный немолодой негр, воплощение добродушия и гостеприимства. Сделав несколько больших шагов, он остановился на середине бревенчатого мостика, перекинутого через крепостной ров. Шахов с дежурной американской улыбкой пошел ему навстречу, я поспешил следом. Василий Петрович начал рассказывать о группе товарищей из далекой, заснеженной России, специально прибывшей, чтобы осмотреть замечательное творение средневекового зодчества.
– From Russia! – радостно воскликнул привратник и всплеснул руками: – Vodka, Gorby, Perestroyka!
Отстает негритянское население от жизни – подумал я – держат их белые господа в темноте и неведении.
Тем временем Шахов достал из кармана деньги и выделил дружелюбному негру несколько купюр, тот ловко спрятал деньги в мешковатый карман и начал экскурсию. Шахов со вздохом принялся переводить:
– Замок Бульворк-кастл был построен в… э-э-э… неважно, перестроен в… да, какая, в сущности разница… Последним владельцем был… да пошел он. За все время своего существования в нем останавливались короли Англии… Короли, в общем, останавливались. Во время войны Алой и Белой розы там жили… жили, чтоб им провалиться! Высота стен замка… – Шахов сделал длинную паузу, во время которой экскурсовод говорил не переставая, а сам Шахов морщился, будто откусил пол-лимона, и наконец сказал: – Ширина рва в среднем три метра.
Действительно, стены замка, сложенные из крупных каменных глыб, были высотой с трехэтажный дом. Кое-где в стенах виднелись бойницы, настолько узкие, что их не стали прикрывать ни решетками, ни ставнями. Большинство бойниц заросли мхом и травой, но несколько были тщательно расчищены и, судя по всему, готовы к бою. Я отошел подальше, к самому краю насыпного островка, и окинул стены взглядом.
Расчищены были бойницы располагавшиеся на равном расстоянии друг от друга, что явно было сделано с учетом сектора обстрела подступов к замку из огнестрельного оружия. Современные обитатели замка, похоже приготовились к обороне.
– Можно посмотреть? – спросил я у негра и, не дожидаясь, когда Шахов переведет мне ответ, подошел к замковым воротам.
Но сначала, мне пришлось перейти бревенчатый мостик, связанный цепями с отверстиями в крепостной стене. Значит, в случае нужды этот мостик поднимался, наглухо перекрывая ворота, которые были изготовлены из кованых металлических брусьев толщиной в мою нехилую руку и, судя по внешнему виду, время не оказало разрушительного влияния на творение старинных кузнецов. С внутренней стороны ворота запирались солидной толщины бревном, сейчас мирно лежавшим возле крепостной стены.
Сзади подошел Шахов и сообщил, что негр запрещает подходить к воротам. Я пожал плечами и с безразличным видом вернулся к остальным экскурсантам. Негр опять стоял на середине бревенчатого мостка и ждал, когда мы покинем остров. А мы стояли и ждали, когда уйдет он.
– Спросите у него, нельзя ли осмотреть замок изнутри, – сказал я Шахову, – уж больно я люблю средневековую архитектуру…
Негр внимательно выслушал Шахова и покачал головой, – стало быть, нельзя. Шахов однако настаивал, особенно напирая на слова «from Russia». Негр задумался и снова покачал головой. Я решил прийти на помощь Шахову, подошел поближе и сказал:
– Водка, перестройка, Горбачев!
Негр встрепенулся, подумал еще немного и опять отказал.
– Он говорит, – объяснил мне Шахов, – что без разрешения владельца он не имеет права никого пускать внутрь замка. «Privacy», – говорит негр, – частное, значит, владение…
– Печально, печально, – сказал я и подобно негру покачал головой. – Переведите ему, чтобы далеко не отходил, мы сейчас что-нибудь придумаем.
Шахов в подтверждение моих слов дал негру еще несколько зеленых бумажек.
– Василий Петрович, а вертолет-то у нас еще не улетел?
– Ждет на площадке.
– Вы можете с ним связаться?
– Могу, но мы не должны его использовать с военно-диверсионными целями.
– Так кто ж его будет использовать? И в мыслях этого нет, пусть прилетит и сядет на парковке, а этому, – я дружелюбно махнул привратнику рукой и крикнул ему – водка, матрешка! – Этому скажите, что мы минут через двадцать привезем еще одну группу экскурсантов, тоже любителей оборонительных сооружений.
Шахов пошел передавать мои слова негру, а я повернулся к заскучавшей братве и сказал:
– Перекурим, тачки смажем, тачки смажем, перекурим.
– Он сказал – привозите, всегда рады гостям из далекой России, – Шахов приветливо помахал гостеприимному негру. – Надо уходить, Алексей Михайлович.
– Пошли, – согласился я, – зайдем в лесочек и сразу звоните вертолетчику.
Шахов кивнул, но все-таки добавил:
– Неохота его впутывать.
– Да никто не будет его впутывать! – обозлился я. – Мы можем сделать вид, что захватили вертолет силой, тогда к нему не будет никаких претензий.
– Хорошо бы, – вздохнул Шахов, – но, боюсь, он на это не пойдет. Сами понимаете, вертолет для него дороже жены. В чужие руки он его не отдаст.
– Это как раз я очень хорошо понимаю…
За этими разговорами мы пересекли болото и вновь очутились в мандариновых зарослях.
– Сажин, – негромко позвал я, – возвращаемся на стоянку.
– Понял, – раздалось откуда-то слева.
В ожидании вертолета мы собрались на автостоянке. Братва сидела на корточках возле автомашин и вполголоса что-то обсуждала. Видимо, то, что они увидели на островке посреди болот, сильно расходилось с их представлением о героическом освобождении «братана» Береговского. Я отозвал Сажина в сторону.
– Капитан, ситуация переменилась, мы на вертолете попробуем проникнуть в замок с воздуха, а вы постарайтесь поддержать нас снаружи. Оттяните на себя как можно больше боевиков.
Для полноты картины я рассказал капитану о том, что удалось увидеть и пощупать у стен замка.
– Диагноз – хреново, – подвел итог услышанному капитан Сажин, – однако, в Академии генерального штаба нас учили, что безвыходных ситуаций не бывает. Что-нибудь придумаем.
Глава седьмая
– Он говорит, что раньше здесь было много народа, постоянно играла музыка, люди приезжали и уезжали, водители трейлеров специально останавливались, чтобы пообедать, очень хорошая и недорогая кухня. Мистер Рингкуотер сам отбирал девушек, которые обслуживали посетителей, он любил, чтобы девушки были только красивыми и… – Шахов что-то переспросил у маркиза, – и доступными. Мистер Рингкуотер в молодости сам водил большие грузовики и знает, как молодому мужчине не хватает женской ласки…
Рингкуотер внимательно слушал, всматриваясь в наши лица, Шахова и мое. Я стремился выразить лицом максимум согласия и понимания, особенно одобрив последнюю фразу о больших грузовиках и женской ласке. Маркиз это понял и опять принялся дружелюбно похлопывать меня по колену.
К счастью, мы в это время уже въехали на парковку и остановились в небогатой тени мандариновых растений. В воздухе пахло болотом.
Вышли из машин, размялись и устроили маленькое совещание.
Еще в дороге я все обдумал, оставил возможность внести поправки на месте, поэтому говорил быстро и точно. По своему афганскому опыту знал: чем больше уверенности в словах командира, тем спокойнее чувствуют себя солдаты. Никаких слов, вроде «может быть», «если», «вероятно» – только четкая, конкретно поставленная задача.
– Капитан Сажин, вы с бойцами и маркизом остаетесь в лесочке на краю болота. Держитесь так, чтобы видеть нас, но чтобы вы сами были не видны. Я с мистером Шаховым и братвой иду на экскурсию в замок. Вы приходите на помощь только по сигналу ракеты. Мы берем с собой пистолеты и ножи, остальное – в сумках.
Братва усиленно кивала похмельными головами.
– Сажин, возьмите кого-нибудь из своих и проверьте стекляшку. На месте арабов я бы оставил там сторожа.
Сажин кивнул одному из своих бойцов и прогулочным шагом направился к стеклянному подобию замка Бульворк-кастл.
Через пару минут они появились в дверях, бережно поддерживая под руки черноволосого мужчину, от которого за версту несло исламом.
– Знает кто-нибудь арабский? – на всякий случай спросил я.
– Я знаю, – из «есауловой» братвы вышел похожий на немолодого подростка мужчина с азиатской внешностью. – Я – узбек. И погоняло у меня – Узбек, и родился под Ташкентом. Учился, недолго, правда, в медресе в Самарканде, немного говорю по-арабски.
И тут же спросил что-то у пленного.
Тот ответил коротко, зло, вроде бы помянул Аллаха.
– Не будет он говорить, – перевел Узбек. – Фанатик, ети его мать!..
– Упакуйте его понадежнее, и возьмите с собой, в лесок.
Сажинские ребята подхватили пленного фанатика под руки и потащили в сторону болота. Мы потянулись следом.
– А нам чего делать? – почти хором спросили Феодор, Василий и Костя-программист.
– Оставайтесь с Сажиным, – сказал я. – Хотя – нет, Феодор, с нами пойдешь.
– Слава те, Господи! – Феодор истово перекрестился. – Послужу истинной вере, видит Бог, послужу! – и снова радостно осенил себя крестным знамением.
В мандариновом леску наши отряды окончательно разделились, сажинские нырнули в сторону и через пару шагов пропали, словно их и не было, чуть дольше светилась белокурая макушка восемнадцатого маркиза, но скоро и она исчезла. Мы переглянулись и ступили на деревянные мостки, ведущие через болото к замку…
Вблизи крепостные стены оказались очень внушительными, они явно были построены для серьезной обороны от противника, который за долгие годы средневековья научился подобные сооружения захватывать и разрушать. У меня подобного опыта не было, но и цели были поскромнее – тихонько проникнуть внутрь цитадели и вывести оттуда пять человек.
– Троянского коня бы сюда, – вполголоса сказал мне Шахов.
Из ворот, со скрипом приоткрыв одну из решетчатых створок, появился негр. Здоровенный немолодой негр, воплощение добродушия и гостеприимства. Сделав несколько больших шагов, он остановился на середине бревенчатого мостика, перекинутого через крепостной ров. Шахов с дежурной американской улыбкой пошел ему навстречу, я поспешил следом. Василий Петрович начал рассказывать о группе товарищей из далекой, заснеженной России, специально прибывшей, чтобы осмотреть замечательное творение средневекового зодчества.
– From Russia! – радостно воскликнул привратник и всплеснул руками: – Vodka, Gorby, Perestroyka!
Отстает негритянское население от жизни – подумал я – держат их белые господа в темноте и неведении.
Тем временем Шахов достал из кармана деньги и выделил дружелюбному негру несколько купюр, тот ловко спрятал деньги в мешковатый карман и начал экскурсию. Шахов со вздохом принялся переводить:
– Замок Бульворк-кастл был построен в… э-э-э… неважно, перестроен в… да, какая, в сущности разница… Последним владельцем был… да пошел он. За все время своего существования в нем останавливались короли Англии… Короли, в общем, останавливались. Во время войны Алой и Белой розы там жили… жили, чтоб им провалиться! Высота стен замка… – Шахов сделал длинную паузу, во время которой экскурсовод говорил не переставая, а сам Шахов морщился, будто откусил пол-лимона, и наконец сказал: – Ширина рва в среднем три метра.
Действительно, стены замка, сложенные из крупных каменных глыб, были высотой с трехэтажный дом. Кое-где в стенах виднелись бойницы, настолько узкие, что их не стали прикрывать ни решетками, ни ставнями. Большинство бойниц заросли мхом и травой, но несколько были тщательно расчищены и, судя по всему, готовы к бою. Я отошел подальше, к самому краю насыпного островка, и окинул стены взглядом.
Расчищены были бойницы располагавшиеся на равном расстоянии друг от друга, что явно было сделано с учетом сектора обстрела подступов к замку из огнестрельного оружия. Современные обитатели замка, похоже приготовились к обороне.
– Можно посмотреть? – спросил я у негра и, не дожидаясь, когда Шахов переведет мне ответ, подошел к замковым воротам.
Но сначала, мне пришлось перейти бревенчатый мостик, связанный цепями с отверстиями в крепостной стене. Значит, в случае нужды этот мостик поднимался, наглухо перекрывая ворота, которые были изготовлены из кованых металлических брусьев толщиной в мою нехилую руку и, судя по внешнему виду, время не оказало разрушительного влияния на творение старинных кузнецов. С внутренней стороны ворота запирались солидной толщины бревном, сейчас мирно лежавшим возле крепостной стены.
Сзади подошел Шахов и сообщил, что негр запрещает подходить к воротам. Я пожал плечами и с безразличным видом вернулся к остальным экскурсантам. Негр опять стоял на середине бревенчатого мостка и ждал, когда мы покинем остров. А мы стояли и ждали, когда уйдет он.
– Спросите у него, нельзя ли осмотреть замок изнутри, – сказал я Шахову, – уж больно я люблю средневековую архитектуру…
Негр внимательно выслушал Шахова и покачал головой, – стало быть, нельзя. Шахов однако настаивал, особенно напирая на слова «from Russia». Негр задумался и снова покачал головой. Я решил прийти на помощь Шахову, подошел поближе и сказал:
– Водка, перестройка, Горбачев!
Негр встрепенулся, подумал еще немного и опять отказал.
– Он говорит, – объяснил мне Шахов, – что без разрешения владельца он не имеет права никого пускать внутрь замка. «Privacy», – говорит негр, – частное, значит, владение…
– Печально, печально, – сказал я и подобно негру покачал головой. – Переведите ему, чтобы далеко не отходил, мы сейчас что-нибудь придумаем.
Шахов в подтверждение моих слов дал негру еще несколько зеленых бумажек.
– Василий Петрович, а вертолет-то у нас еще не улетел?
– Ждет на площадке.
– Вы можете с ним связаться?
– Могу, но мы не должны его использовать с военно-диверсионными целями.
– Так кто ж его будет использовать? И в мыслях этого нет, пусть прилетит и сядет на парковке, а этому, – я дружелюбно махнул привратнику рукой и крикнул ему – водка, матрешка! – Этому скажите, что мы минут через двадцать привезем еще одну группу экскурсантов, тоже любителей оборонительных сооружений.
Шахов пошел передавать мои слова негру, а я повернулся к заскучавшей братве и сказал:
– Перекурим, тачки смажем, тачки смажем, перекурим.
– Он сказал – привозите, всегда рады гостям из далекой России, – Шахов приветливо помахал гостеприимному негру. – Надо уходить, Алексей Михайлович.
– Пошли, – согласился я, – зайдем в лесочек и сразу звоните вертолетчику.
Шахов кивнул, но все-таки добавил:
– Неохота его впутывать.
– Да никто не будет его впутывать! – обозлился я. – Мы можем сделать вид, что захватили вертолет силой, тогда к нему не будет никаких претензий.
– Хорошо бы, – вздохнул Шахов, – но, боюсь, он на это не пойдет. Сами понимаете, вертолет для него дороже жены. В чужие руки он его не отдаст.
– Это как раз я очень хорошо понимаю…
За этими разговорами мы пересекли болото и вновь очутились в мандариновых зарослях.
– Сажин, – негромко позвал я, – возвращаемся на стоянку.
– Понял, – раздалось откуда-то слева.
В ожидании вертолета мы собрались на автостоянке. Братва сидела на корточках возле автомашин и вполголоса что-то обсуждала. Видимо, то, что они увидели на островке посреди болот, сильно расходилось с их представлением о героическом освобождении «братана» Береговского. Я отозвал Сажина в сторону.
– Капитан, ситуация переменилась, мы на вертолете попробуем проникнуть в замок с воздуха, а вы постарайтесь поддержать нас снаружи. Оттяните на себя как можно больше боевиков.
Для полноты картины я рассказал капитану о том, что удалось увидеть и пощупать у стен замка.
– Диагноз – хреново, – подвел итог услышанному капитан Сажин, – однако, в Академии генерального штаба нас учили, что безвыходных ситуаций не бывает. Что-нибудь придумаем.
Глава седьмая
Лечь бы на дно…
Вертолет, точная копия того, что доставил к замку Кастета сотоварищи, приближался к атлантическому побережью Флориды. Командиры пятерок – кап-три Барков и полковник Николаев сидели впереди, рядом с сиденьем пилота.
– Командуй, Владимир Анатольевич, – сказал Николаев. – Вода – твоя стихия, тут я – пас.
Кап-три четко ответил:
– Есть! – и достал из сумки бинокль.
Может, пригрезилось, а может – так и было, но почудилось ему, что он видит на горизонте огромное тело подлодки. Спокойное, как спящий до поры до времени хищник…
Когда-то, во времена курсантства, Владимир Барков, получив увольнительную, поехал не в центр Москвы, чтобы снять на вечер какую-нибудь ткачиху или швею-мотористку, а отправился далеко за город, в Кубинку, где на старом полигоне был устроен музей бронетанковой техники.
Весь день, до последней электрички, он ходил по огромной площадке, на которой была собрана почти вся известная людям техника для уничтожения других людей, и из всех бронированных машин, стоящих на бывшем полигоне, его больше всего потряс знаменитый немецкий «Тигр». Это был танк, один вид которого вызывал бессознательный трепет.
Он, курсант-старшекурсник, участвовал уже в нескольких общевойсковых учениях, пропускал над собой Т-64 и Т-72, сидел за рычагами Т-80, десятки раз отрабатывал приемы противотанковой войны и, по жизни, давно преодолел страх перед танками. Так вот, он, такой опытный и всезнающий, впервые увидев вблизи «Тигр», испугался.
Курсант Барков прекрасно понимал, что танк, лишенный горючего и боезапаса не опасен – это не более, чем огромный кусок железа, но тело отказывалось это понимать и противно дрожало. Тогда потребовалось немало сил и времени, чтобы заставить себя подойти и потрогать выщербленную снарядами броню «Тигра»…
Для того, чтобы почувствовать опасность, скрытую под металлическим кожухом подводной лодки, нужно было знать много всяких вещей, которых простой человек не знает – количество ракетных пусковых установок, число и калибр торпедных аппаратов, а также представлять, какие разрушения все это может принести беззащитным или даже защищенным броней людям. А внешне – это совершенно безобидная металлическая сигара, похожая на космический корабль, лежащий на боку.
– Куда летим? – спросил лейтенант Голдинг, с которым они познакомились в первые же минуты полета.
И Барков и Николаев по своему прежнему боевому опыту знали: добрые отношения с «вертушкой» – половина успеха операции.
– А полетаем вдоль побережья, – ответил Барков, – может, увидим что-нибудь интересное.
Барков уже понял, что ему нужно – небольшое гражданское судно, на котором можно подобраться поближе к подлодке. На ученьях подобные вещи делались при участии десантных кораблей, но капитан подлодки запретил военным судам появляться в пределах видимости. Значит, нужно гражданское судно, которое не вызовет подозрений.
Пролетели несколько миль на юг, развернулись, полетели обратно.
– Что ищем-то, капитан? – спросил Голдинг.
Барков подумал – говорить, не говорить, решил – говорить, хуже не будет, а лейтенант морской авиации США может и подсказать что-нибудь толковое.
– Кораблик ищу, чтобы в море выйти…
– Хотите незаметно к лодке подойти? – сразу догадался Голдинг.
Он «подвесил» вертолет над океаном и задумался, даже штурвал отпустил, чтобы подбородок погладить. Должно быть, привычка такая была у лейтенанта Голдинга – тискать нижнюю часть лица во время размышлений.
– А что, если подвалить нагло и с шумом? – спросил он.
– Как это? – сказал Барков, но и сам уже понял мысль лейтенанта и начал вертеть ее со всех сторон, отыскивая плюсы и минусы.
– Недели две назад мы с береговой обороной и федералами участвовали в одной операции. Перехватили в море сухогруз и эскортировали его в Дейтона-Бич. На борту под мешками с дерьмом было несколько тонн героина. Как только сухогруз пришвартовался в Дейтона-Бич, команда разбежалась, федералы увезли героин, а судно осталось стоять со всем своим дерьмом, которое здесь никому не нужно, своего хватает.
– Что значит «дерьмо»? – переспросил Барков. – Я не очень хорошо знаю английский, может быть, что-то не так понимаю.
– Дерьмо, капитан, это значит – дерьмо, а по-английски ты говоришь не хуже меня. Это дерьмо колумбийских коров, спрессованное в брикеты, им там все трюмы завалены. Представляешь, капитан, судно новехонькое, на ходу, горючего – полные танки, а оно, оказывается, никому не нужно, стоит без дела уже две недели, почему бы им не воспользоваться?
– Ну-ка, ну-ка, говори дальше…
– А бутылку поставишь, капитан?
– О чем речь, ящик поставлю!..
Лейтенант повернулся к Баркову и протянул руку:
– Точно?
– Точнее не бывает, – ответил кап-три Барков. – Говори, что еще надумал.
– Я же, капитан, с самого начала обо всей этой истории думаю. Карты просмотрел, лоции… Не знаю, кто этой лодкой командует, но поставил он ее неудачно. Слева по борту под ней здоровенная банка, и если лодку аккуратненько сбоку подпереть, она как раз на эту банку и ляжет.
– Ну, лодка на ходу. С банки сойти ей – раз плюнуть.
– А ты ее с другой стороны сухогрузом и подопри, и все, – никуда она не денется! – в восторге от своей замечательной идеи лейтенант Голдинг изо всех сил стукнул по штурвалу, и вертолет опасно накренился.
Атлантический океан стал стремительно приближаться.
Голдинг выждал эффектную паузу и взялся за ручки штурвала, машина выровнялась и зависла над самой морской гладью.
– Классно, правда? – спросил лейтенант.
– Ты о чем? – поинтересовался Барков. – Летаешь классно, или идея хорошая?
– Вообще, капитан, жить классно!
– Может быть, может быть, – неуверенно ответил каптри. – Может быть… А идея у тебя действительно хорошая. Далеко до этой твоей Дейтона-Бич?
– На вертолете все близко, – ответил лейтенант Голдинг и белозубо рассмеялся.
Он, как и все негры, отличался оптимизмом.
Где-то далеко в безоблачном небе Флориды прогудел вертолет и умолк, так и не появившись в поле зрения.
– Мужики, у кого-нибудь пластид есть? – поинтересовался Сажин у братвы.
– Мужики в тайге лес пилят, – буркнул кто-то.
– Откуда у нас пластид, капитан? Не наш это профиль, – ответил за всех Паша-командир.
– Ну что ж вы так?
– Говорят тебе, не наш профиль. Сам об этом должен был думать.
– Да я подумал, но, боюсь, маловато будет.
– У меня маленько есть, – вмешался медвежатник Феодор и достал из сумки порядочную колбаску пластида. – Весь не дам, но поделиться могу…
Снова загудел вертолет, все ближе и ближе, уже показался над деревьями. Наш, опознал я по бортовому номеру, и вдруг шум движков стих, лопасти начали вращаться все медленнее, наконец, остановились и стали крутиться в другую сторону. Вертолет завис в воздухе, потом стал медленно опускаться, потом падать, и рухнул, ломая сучья и деревья, давя своим железным безжизненным телом незрелые плоды мандаринов…
Все замерли в ожидании взрыва, а я, как и все вжав голову в плечи, стал машинально просчитывать варианты. Если его сбили «Стингером», то сейчас непременно раздастся взрыв, если же он просто упал, то взрыва может и не быть, шел на посадку, высота небольшая, винты сработали как парашют, деревья – как подушка безопасности…
Взрыва не было, и мы бросились в лесок, туда где только что опустился вертолет. Он лежал на боку, сломав лопасти и множество мелких деревьев, под ногами скользко перекатывались маленькие зеленые мандаринчики, вроде тех, что в России вешают на новогоднюю елку, и пахло поэтому, как в русской квартире на Новый год. Первым к вертолету поспел один из сажинских бойцов, ловко вскарабкался на борт, с трудом открыл дверцу и громко матерно выругался.
– Живой? – крикнул я.
Он помотал головой и опять выругался. На корпус влез еще один боец, они вытащили тело пилота и аккуратно передали стоящим внизу. Сажин повернул голову пилота, присвистнул и подозвал меня. В голове, над самым ухом, чернело аккуратное пулевое отверстие.
Лейтенант Голдинг лихо посадил вертолет на дальнем пустующем пирсе, возле которого стоял всеми забытый сухогруз.
– Сейчас, – сказал Голдинг и принялся крутить ручку настройки, – свяжусь с копами, чтобы не дергались…
– Господа военнослужащие, с вещами на выход, – скомандовал Николаев.
Бойцы не спеша, по одному, выскакивали на пирс, принимали вещи – сумки с оружием и взрывчаткой, разминались после тряского вертолетного перелета.
Барков вылез последним, ожидая, чем закончатся переговоры Голдинга с полицией. В рэперскую скороговорку лейтенанта он не вслушивался, но уловил несколько раз фразу «спецоперация» и знакомые всему миру аббревиатуры – FBI и CIA.
– Порядок! – сказал Голдинг и выключил передатчик.
Барков пожал ему руку.
– Подождешь нас здесь или уйдешь на базу?
– Брат, – ответил лейтенант Голдинг и произнес длинную фразу, половину которой составляли слова «fuck» и «motherfucker», а из второй половины стало ясно, что чернокожий брат Голдинг не оставит своих бледнолицых братьев в беде и будет вместе с ними до конца.
– Я буду «висеть» где-нибудь в сторонке, чтобы и вас видеть, и террористов не раздражать. Если что – помогу, чем смогу, у меня найдется кое-что, что очень не понравится господам на подводной лодке!
– Ты, брат, не рискуй, это – не учения, это – война.
– Ты думаешь, что если я грязный ниггер, то никогда не летал дальше десяти миль от побережья? Старина Голдинг, к вашему сведению, участвовал во всех долбаных конфликтах этой долбаной страны за последние десять долбаных лет. Я был в Кувейте. Слышал про «Бурю в пустьше»? И еще в доброй дюжине разных местечек на этой долбаной планете, где хоть немного пахло порохом. Меня трижды сбивали и один раз я был в плену у долбаных африканосов. Я был в американской форме и поэтому для них был американцем, а не негром. И я тебе скажу, брат, что быть белым – очень хреново. Но я бежал оттуда, представляешь, бежал! Две недели пробирался через долбаные джунгли с автоматом «Калашников» в одной руке и десантным ножом в другой. Если бы ты был смазливой черной девчонкой, я бы рассказал, сколько слонов и негров я убил голыми руками, но тебе я только скажу, что у меня есть «Серебряная звезда Конгресса» и «Пурпурное сердце», а это не мало, брат, это – не мало! Так что старина Голдинг сможет постоять за себя…
Барков еще раз пожал ему руку и выбрался из вертолета.
Мы собрались на полянке недалеко от бревенчатых мостков, ведущих в замок, и стали держать военный совет. Братва расселась на траве и обсуждала вопрос жратвы и выпивки. По их мнению, авантюра с освобождением заложников провалилась и пора было возвращаться к нормальной жизни, то есть пить, есть и трахаться.
– Шахов, Сажин, маркиз, пойдем побазарим, – сказал я.
– Надо бы мне вернуться, – сказал Шахов, – я ведь федеральный служащий…
– Вы позвонили, Василий Петрович?
– Позвонил, и в полицию и своему шефу, он поддержит, но все равно я…
– Давайте поговорим с маркизом. Переводите.
Шахов со вздохом взялся за перевод.
– Вы хорошо знаете расположение своего замка, мистер Рингкуотер? – начал я.
– О да, как свою ладонь!
– Как вы думаете, где внутри замка можно спрятать заложников?
– Там есть заложники? – удивился маркиз. – Этого не может быть! У меня работают честнейшие люди, они не станут никого брать в заложники!
– Это долгая история, мистер Рингкуотер, и ваши люди здесь ни при чем. Как я понимаю, вы полностью восстановили старинный замок, там наверняка должны быть какие-нибудь потайные комнаты, лестницы, скрытые в стенах замка, ну, как в кино, вы понимаете? Подумайте, где можно спрятать пять человек?
Восемнадцатый маркиз Брокберри задумался.
– Я бы поместил их в подвале донжона. Это достаточно скрытое место, но мои слуги знают, как туда попасть.
– Что такое донжон? – спросил я у Шахова.
Он пожал плечами и перевел мой вопрос маркизу. Тот долго рассказывал, изображая руками какую-то постройку, лучников, целящихся в неприятеля сквозь щели бойниц и даже их реакцию на удачный выстрел. Наконец, Шахов перевел:
– Донжон – это башня.
– И что?
– Дело в том, что это самое укрепленное место замка, туда скрывались защитники, когда весь замок был захвачен врагом. Обычно в донжоне не устраивали подвалов, но в этом замке подвал есть, вход в него перекрывает специальная плита, которую можно повернуть, только зная… – Шахов задумался, – я не могу точно перевести, в общем, надо знать какие-то манипуляции, куда-то нажать, что-то отодвинуть… Короче, постороннему человеку туда не попасть.
– А что там сейчас, в подвале?
– Я храню там коллекцию вин, – ответил маркиз. – У меня около тысячи бутылок, особых раритетов нет, но в целом – коллекция неплохая, первая по количеству в Штатах, и вторая или третья – по качеству.
Услышав слово «вино», братва оживилась.
– Не радуйтесь, господа урки, вина много, но оно в подвалах замка. А кроме вина, там больше ничего нет? – какая-то неясная мысль копошилась у меня в голове, но ухватиться за нее я никак не мог.
– О! Вы хотите выведать у меня все секреты! Но за такой прекрасный день, который вы мне сегодня подарили, я готов раскрыть все свои тайны! Под винным подвалом есть еще один, о котором знаю только я и, конечно, строители, которые его делали. Признаться, им пришлось здорово поработать. Дело в том, что в графстве Суффолк, где прежде стоял Бульворк-кастл, каменистые почвы, а здесь – болото. Пришлось не только насыпать остров, но и применять специальную методику, чтобы вести работы ниже уровня болота. Это отняло много времени, но зато Бульворк-кастл воссоздан полностью, до мельчайших деталей, он занесен в книгу Гиннеса, в раздел «Строительство и архитектура».
– А для чего нужен второй подвал? – не успел Шахов перевести мой вопрос, как ускользавшая прежде мысль стала очевидной, как будто я ее только что прочитал в раскрытой книге.
– Как для чего? – удивился маркиз. – Чтобы через подземный ход выбраться из захваченного врагом замка. Но, насколько я знаю, замок Бульворк-кастл никогда не доставался врагу.
– Там есть подземный ход? – осторожно, боясь спугнуть удачу, спросил я.
– Я же сказал, замок восстановлен полностью, до мельчайших деталей!
– И о нем не знает никто?
– Абсолютно! Я, строители, и вот теперь – вы. Слуги появились в замке уже после того, как строительство было закончено.
– Я вас правильно понял, что подземным ходом можно пользоваться?
– Конечно можно, хоть сейчас!
– Сейчас, значит, сейчас. Ведите нас, мистер Рингкуотер, восемнадцатый маркиз Брокберри!
Колумбийский сухогруз с шаловливым названием «Crazy Mary» действительно был новеньким, построенным по последнему слову техники судном. Система управления и навигации, напичканная японской электроникой, позволяла управляться с судном команде из пяти человек. Бойцов было десять, но это не означало, что судно поплывет в два раза быстрее. Из этой десятки только кап-три Баркову однажды довелось вести старенький рыболовецкий сейнер по Ладожскому озеру и Свири в Онегу и то это происходило под бдительным присмотром шкипера и краснолицего боцмана с тяжелыми волосатыми кулаками.
– Командуй, Владимир Анатольевич, – сказал Николаев. – Вода – твоя стихия, тут я – пас.
Кап-три четко ответил:
– Есть! – и достал из сумки бинокль.
Может, пригрезилось, а может – так и было, но почудилось ему, что он видит на горизонте огромное тело подлодки. Спокойное, как спящий до поры до времени хищник…
Когда-то, во времена курсантства, Владимир Барков, получив увольнительную, поехал не в центр Москвы, чтобы снять на вечер какую-нибудь ткачиху или швею-мотористку, а отправился далеко за город, в Кубинку, где на старом полигоне был устроен музей бронетанковой техники.
Весь день, до последней электрички, он ходил по огромной площадке, на которой была собрана почти вся известная людям техника для уничтожения других людей, и из всех бронированных машин, стоящих на бывшем полигоне, его больше всего потряс знаменитый немецкий «Тигр». Это был танк, один вид которого вызывал бессознательный трепет.
Он, курсант-старшекурсник, участвовал уже в нескольких общевойсковых учениях, пропускал над собой Т-64 и Т-72, сидел за рычагами Т-80, десятки раз отрабатывал приемы противотанковой войны и, по жизни, давно преодолел страх перед танками. Так вот, он, такой опытный и всезнающий, впервые увидев вблизи «Тигр», испугался.
Курсант Барков прекрасно понимал, что танк, лишенный горючего и боезапаса не опасен – это не более, чем огромный кусок железа, но тело отказывалось это понимать и противно дрожало. Тогда потребовалось немало сил и времени, чтобы заставить себя подойти и потрогать выщербленную снарядами броню «Тигра»…
Для того, чтобы почувствовать опасность, скрытую под металлическим кожухом подводной лодки, нужно было знать много всяких вещей, которых простой человек не знает – количество ракетных пусковых установок, число и калибр торпедных аппаратов, а также представлять, какие разрушения все это может принести беззащитным или даже защищенным броней людям. А внешне – это совершенно безобидная металлическая сигара, похожая на космический корабль, лежащий на боку.
– Куда летим? – спросил лейтенант Голдинг, с которым они познакомились в первые же минуты полета.
И Барков и Николаев по своему прежнему боевому опыту знали: добрые отношения с «вертушкой» – половина успеха операции.
– А полетаем вдоль побережья, – ответил Барков, – может, увидим что-нибудь интересное.
Барков уже понял, что ему нужно – небольшое гражданское судно, на котором можно подобраться поближе к подлодке. На ученьях подобные вещи делались при участии десантных кораблей, но капитан подлодки запретил военным судам появляться в пределах видимости. Значит, нужно гражданское судно, которое не вызовет подозрений.
Пролетели несколько миль на юг, развернулись, полетели обратно.
– Что ищем-то, капитан? – спросил Голдинг.
Барков подумал – говорить, не говорить, решил – говорить, хуже не будет, а лейтенант морской авиации США может и подсказать что-нибудь толковое.
– Кораблик ищу, чтобы в море выйти…
– Хотите незаметно к лодке подойти? – сразу догадался Голдинг.
Он «подвесил» вертолет над океаном и задумался, даже штурвал отпустил, чтобы подбородок погладить. Должно быть, привычка такая была у лейтенанта Голдинга – тискать нижнюю часть лица во время размышлений.
– А что, если подвалить нагло и с шумом? – спросил он.
– Как это? – сказал Барков, но и сам уже понял мысль лейтенанта и начал вертеть ее со всех сторон, отыскивая плюсы и минусы.
– Недели две назад мы с береговой обороной и федералами участвовали в одной операции. Перехватили в море сухогруз и эскортировали его в Дейтона-Бич. На борту под мешками с дерьмом было несколько тонн героина. Как только сухогруз пришвартовался в Дейтона-Бич, команда разбежалась, федералы увезли героин, а судно осталось стоять со всем своим дерьмом, которое здесь никому не нужно, своего хватает.
– Что значит «дерьмо»? – переспросил Барков. – Я не очень хорошо знаю английский, может быть, что-то не так понимаю.
– Дерьмо, капитан, это значит – дерьмо, а по-английски ты говоришь не хуже меня. Это дерьмо колумбийских коров, спрессованное в брикеты, им там все трюмы завалены. Представляешь, капитан, судно новехонькое, на ходу, горючего – полные танки, а оно, оказывается, никому не нужно, стоит без дела уже две недели, почему бы им не воспользоваться?
– Ну-ка, ну-ка, говори дальше…
– А бутылку поставишь, капитан?
– О чем речь, ящик поставлю!..
Лейтенант повернулся к Баркову и протянул руку:
– Точно?
– Точнее не бывает, – ответил кап-три Барков. – Говори, что еще надумал.
– Я же, капитан, с самого начала обо всей этой истории думаю. Карты просмотрел, лоции… Не знаю, кто этой лодкой командует, но поставил он ее неудачно. Слева по борту под ней здоровенная банка, и если лодку аккуратненько сбоку подпереть, она как раз на эту банку и ляжет.
– Ну, лодка на ходу. С банки сойти ей – раз плюнуть.
– А ты ее с другой стороны сухогрузом и подопри, и все, – никуда она не денется! – в восторге от своей замечательной идеи лейтенант Голдинг изо всех сил стукнул по штурвалу, и вертолет опасно накренился.
Атлантический океан стал стремительно приближаться.
Голдинг выждал эффектную паузу и взялся за ручки штурвала, машина выровнялась и зависла над самой морской гладью.
– Классно, правда? – спросил лейтенант.
– Ты о чем? – поинтересовался Барков. – Летаешь классно, или идея хорошая?
– Вообще, капитан, жить классно!
– Может быть, может быть, – неуверенно ответил каптри. – Может быть… А идея у тебя действительно хорошая. Далеко до этой твоей Дейтона-Бич?
– На вертолете все близко, – ответил лейтенант Голдинг и белозубо рассмеялся.
Он, как и все негры, отличался оптимизмом.
* * *
Где-то далеко в безоблачном небе Флориды прогудел вертолет и умолк, так и не появившись в поле зрения.
– Мужики, у кого-нибудь пластид есть? – поинтересовался Сажин у братвы.
– Мужики в тайге лес пилят, – буркнул кто-то.
– Откуда у нас пластид, капитан? Не наш это профиль, – ответил за всех Паша-командир.
– Ну что ж вы так?
– Говорят тебе, не наш профиль. Сам об этом должен был думать.
– Да я подумал, но, боюсь, маловато будет.
– У меня маленько есть, – вмешался медвежатник Феодор и достал из сумки порядочную колбаску пластида. – Весь не дам, но поделиться могу…
Снова загудел вертолет, все ближе и ближе, уже показался над деревьями. Наш, опознал я по бортовому номеру, и вдруг шум движков стих, лопасти начали вращаться все медленнее, наконец, остановились и стали крутиться в другую сторону. Вертолет завис в воздухе, потом стал медленно опускаться, потом падать, и рухнул, ломая сучья и деревья, давя своим железным безжизненным телом незрелые плоды мандаринов…
Все замерли в ожидании взрыва, а я, как и все вжав голову в плечи, стал машинально просчитывать варианты. Если его сбили «Стингером», то сейчас непременно раздастся взрыв, если же он просто упал, то взрыва может и не быть, шел на посадку, высота небольшая, винты сработали как парашют, деревья – как подушка безопасности…
Взрыва не было, и мы бросились в лесок, туда где только что опустился вертолет. Он лежал на боку, сломав лопасти и множество мелких деревьев, под ногами скользко перекатывались маленькие зеленые мандаринчики, вроде тех, что в России вешают на новогоднюю елку, и пахло поэтому, как в русской квартире на Новый год. Первым к вертолету поспел один из сажинских бойцов, ловко вскарабкался на борт, с трудом открыл дверцу и громко матерно выругался.
– Живой? – крикнул я.
Он помотал головой и опять выругался. На корпус влез еще один боец, они вытащили тело пилота и аккуратно передали стоящим внизу. Сажин повернул голову пилота, присвистнул и подозвал меня. В голове, над самым ухом, чернело аккуратное пулевое отверстие.
* * *
Лейтенант Голдинг лихо посадил вертолет на дальнем пустующем пирсе, возле которого стоял всеми забытый сухогруз.
– Сейчас, – сказал Голдинг и принялся крутить ручку настройки, – свяжусь с копами, чтобы не дергались…
– Господа военнослужащие, с вещами на выход, – скомандовал Николаев.
Бойцы не спеша, по одному, выскакивали на пирс, принимали вещи – сумки с оружием и взрывчаткой, разминались после тряского вертолетного перелета.
Барков вылез последним, ожидая, чем закончатся переговоры Голдинга с полицией. В рэперскую скороговорку лейтенанта он не вслушивался, но уловил несколько раз фразу «спецоперация» и знакомые всему миру аббревиатуры – FBI и CIA.
– Порядок! – сказал Голдинг и выключил передатчик.
Барков пожал ему руку.
– Подождешь нас здесь или уйдешь на базу?
– Брат, – ответил лейтенант Голдинг и произнес длинную фразу, половину которой составляли слова «fuck» и «motherfucker», а из второй половины стало ясно, что чернокожий брат Голдинг не оставит своих бледнолицых братьев в беде и будет вместе с ними до конца.
– Я буду «висеть» где-нибудь в сторонке, чтобы и вас видеть, и террористов не раздражать. Если что – помогу, чем смогу, у меня найдется кое-что, что очень не понравится господам на подводной лодке!
– Ты, брат, не рискуй, это – не учения, это – война.
– Ты думаешь, что если я грязный ниггер, то никогда не летал дальше десяти миль от побережья? Старина Голдинг, к вашему сведению, участвовал во всех долбаных конфликтах этой долбаной страны за последние десять долбаных лет. Я был в Кувейте. Слышал про «Бурю в пустьше»? И еще в доброй дюжине разных местечек на этой долбаной планете, где хоть немного пахло порохом. Меня трижды сбивали и один раз я был в плену у долбаных африканосов. Я был в американской форме и поэтому для них был американцем, а не негром. И я тебе скажу, брат, что быть белым – очень хреново. Но я бежал оттуда, представляешь, бежал! Две недели пробирался через долбаные джунгли с автоматом «Калашников» в одной руке и десантным ножом в другой. Если бы ты был смазливой черной девчонкой, я бы рассказал, сколько слонов и негров я убил голыми руками, но тебе я только скажу, что у меня есть «Серебряная звезда Конгресса» и «Пурпурное сердце», а это не мало, брат, это – не мало! Так что старина Голдинг сможет постоять за себя…
Барков еще раз пожал ему руку и выбрался из вертолета.
* * *
Мы собрались на полянке недалеко от бревенчатых мостков, ведущих в замок, и стали держать военный совет. Братва расселась на траве и обсуждала вопрос жратвы и выпивки. По их мнению, авантюра с освобождением заложников провалилась и пора было возвращаться к нормальной жизни, то есть пить, есть и трахаться.
– Шахов, Сажин, маркиз, пойдем побазарим, – сказал я.
– Надо бы мне вернуться, – сказал Шахов, – я ведь федеральный служащий…
– Вы позвонили, Василий Петрович?
– Позвонил, и в полицию и своему шефу, он поддержит, но все равно я…
– Давайте поговорим с маркизом. Переводите.
Шахов со вздохом взялся за перевод.
– Вы хорошо знаете расположение своего замка, мистер Рингкуотер? – начал я.
– О да, как свою ладонь!
– Как вы думаете, где внутри замка можно спрятать заложников?
– Там есть заложники? – удивился маркиз. – Этого не может быть! У меня работают честнейшие люди, они не станут никого брать в заложники!
– Это долгая история, мистер Рингкуотер, и ваши люди здесь ни при чем. Как я понимаю, вы полностью восстановили старинный замок, там наверняка должны быть какие-нибудь потайные комнаты, лестницы, скрытые в стенах замка, ну, как в кино, вы понимаете? Подумайте, где можно спрятать пять человек?
Восемнадцатый маркиз Брокберри задумался.
– Я бы поместил их в подвале донжона. Это достаточно скрытое место, но мои слуги знают, как туда попасть.
– Что такое донжон? – спросил я у Шахова.
Он пожал плечами и перевел мой вопрос маркизу. Тот долго рассказывал, изображая руками какую-то постройку, лучников, целящихся в неприятеля сквозь щели бойниц и даже их реакцию на удачный выстрел. Наконец, Шахов перевел:
– Донжон – это башня.
– И что?
– Дело в том, что это самое укрепленное место замка, туда скрывались защитники, когда весь замок был захвачен врагом. Обычно в донжоне не устраивали подвалов, но в этом замке подвал есть, вход в него перекрывает специальная плита, которую можно повернуть, только зная… – Шахов задумался, – я не могу точно перевести, в общем, надо знать какие-то манипуляции, куда-то нажать, что-то отодвинуть… Короче, постороннему человеку туда не попасть.
– А что там сейчас, в подвале?
– Я храню там коллекцию вин, – ответил маркиз. – У меня около тысячи бутылок, особых раритетов нет, но в целом – коллекция неплохая, первая по количеству в Штатах, и вторая или третья – по качеству.
Услышав слово «вино», братва оживилась.
– Не радуйтесь, господа урки, вина много, но оно в подвалах замка. А кроме вина, там больше ничего нет? – какая-то неясная мысль копошилась у меня в голове, но ухватиться за нее я никак не мог.
– О! Вы хотите выведать у меня все секреты! Но за такой прекрасный день, который вы мне сегодня подарили, я готов раскрыть все свои тайны! Под винным подвалом есть еще один, о котором знаю только я и, конечно, строители, которые его делали. Признаться, им пришлось здорово поработать. Дело в том, что в графстве Суффолк, где прежде стоял Бульворк-кастл, каменистые почвы, а здесь – болото. Пришлось не только насыпать остров, но и применять специальную методику, чтобы вести работы ниже уровня болота. Это отняло много времени, но зато Бульворк-кастл воссоздан полностью, до мельчайших деталей, он занесен в книгу Гиннеса, в раздел «Строительство и архитектура».
– А для чего нужен второй подвал? – не успел Шахов перевести мой вопрос, как ускользавшая прежде мысль стала очевидной, как будто я ее только что прочитал в раскрытой книге.
– Как для чего? – удивился маркиз. – Чтобы через подземный ход выбраться из захваченного врагом замка. Но, насколько я знаю, замок Бульворк-кастл никогда не доставался врагу.
– Там есть подземный ход? – осторожно, боясь спугнуть удачу, спросил я.
– Я же сказал, замок восстановлен полностью, до мельчайших деталей!
– И о нем не знает никто?
– Абсолютно! Я, строители, и вот теперь – вы. Слуги появились в замке уже после того, как строительство было закончено.
– Я вас правильно понял, что подземным ходом можно пользоваться?
– Конечно можно, хоть сейчас!
– Сейчас, значит, сейчас. Ведите нас, мистер Рингкуотер, восемнадцатый маркиз Брокберри!
* * *
Колумбийский сухогруз с шаловливым названием «Crazy Mary» действительно был новеньким, построенным по последнему слову техники судном. Система управления и навигации, напичканная японской электроникой, позволяла управляться с судном команде из пяти человек. Бойцов было десять, но это не означало, что судно поплывет в два раза быстрее. Из этой десятки только кап-три Баркову однажды довелось вести старенький рыболовецкий сейнер по Ладожскому озеру и Свири в Онегу и то это происходило под бдительным присмотром шкипера и краснолицего боцмана с тяжелыми волосатыми кулаками.