Страница:
- У меня тревожно на душе, Иван... Честное слово... При всех моих недостатках - флегма, лишена склонности к истерии, - я ощущаю в воздухе что-то тревожное...
И как раз в это время пришел Гиви.
- Люди, тут дают что-нибудь поесть? - спросил он. - Я намотался за эти два часа, как олень...
- Яичницу, думаю, сделают, - сказала Лиза. - Рассказывай скорей, что было...
...Тамара поехала в Мытищи, там зашла в клуб культуристов, поговорила с тренером Антиповым и, не отпустив такси, вернулась домой. Бросив занятия, Антипов отправился на Красноармейскую, в дом сорок, в квартиру, где живет Бласенков, Виталий Викентьевич. Пробыл у него минут десять и вернулся к себе; когда Гиви попросил записать его в члены клуба культуристов, Антипов ответил, что здесь принимают только местных, <да и потом, в вашем народе наш спорт не популярен, не выдержите нагрузок>.
После этого Гиви поехал в милицию; заместителем начальника угрозыска, по счастью, был однокашник, капитан Хмелев, он-то и помог справкой: Бласенков Виталий Викентьевич, пенсионер, привлекался в сорок пятом по недоброй памяти пятьдесят восьмой статье, пункт первый, измена родине; судила, однако, не тройка, а трибунал; с сорок третьего по сорок пятый Бласенков служил у Власова, был инструктором в пропагандистском лагере Дабендорф Русской освободительной армии, освобожден по амнистии в пятьдесят третьем...
Гиви говорил громко, жестикулируя, уплетал глазунью из трех яиц, и ни он, ни Иван с Лизой не обратили внимания на двух молодых людей, которые устроились возле двери, попросив кофе и пирожных; <наполеоны> ели сосредоточенно, а вышли - расплатившись заранее - лишь после того, как убедились, что беседа трех друзей закончилась.
(Молодые люди были культуристами Антипова; старшему было двадцать четыре года, Антипов Игорь, брат тренера; младшему только что сровнялось двадцать, Леня Шевцов, оба работали грузчиками в гастрономе.)
XVII
_____________________________________________________________________
<ВЧграмма Подполковнику Вакидову, угро МВД Узбекистана
Прошу предъявить к опознанию подследственному Рахматову
фотографию Кузинцова. По нашему мнению, его внешность близка тому
внешнему портрету, который дал Рахматов на очной ставке с
подследственным Чурбановым.
Полковник Костенко>.
<ВЧГрамма Полковнику Костенко, угро МВД СССР
В предъявленных фотографиях Рахматов опознал гр. Кузинцова,
заявив, что этот человек свел его с Завэром во время открытия
выставки дизайнеров.
При этом Рахматов добавил, что Завэр - перед тем как отойти к
Кузинцову - беседовал с неизвестным мужчиной, крепкого телосложения,
очень высокого роста, русого, с волевым лицом и ямкой на подбородке.
Фоторобот создать не удалось, потому что Рахматов, по его
словам, видел означенного человека мельком, всего один раз, как и
Кузинцова.
Подполковник Вакидов>.
XVIII Я, Иван Варравин
_____________________________________________________________________
Папку с донесениями отца, которые он отправлял в Москву из училища пропагандистов РОА Власова в Дабендорфе (что в сорока километрах от Берлина, между Рансдорфом и Клинике), принес мне работник архива; на нем был черный сатиновый халат, в таких у нас ходят уборщицы, но опирался он на элегантную трость с дорогим набалдашником слоновой кости.
Я остался один в комнате, где стояло несколько письменных столов; чернильницы были школьные, неразливайки, сделанные из металла; у нас такие были только в первых классах, потом заменили на современные.
Я открыл папку, сразу узнал округлый почерк - хоть и стремительный, летящий, но в то же время твердый, буква стоит отдельно от буквы; сердце сжало не только от тоски по отцу, но и от бесконечного ощущения невосполнимости, которое возникает, когда навечно ушел человек, не доделавший то, что мог сделать только он.
Сначала я пролистал все странички, их было двенадцать; я представил себе, как же невероятно трудно было ему писать, находясь среди тех, кто окружал его те долгие годы, подумал о людях, которые несли эти странички по улицам гитлеровского Берлина, передавали другим, тем, кто отсылал их дальше; возникали видения холодной затаенности, лезвие бритвы, один неверный шаг - и пытки в подвалах...
<Власов не сразу предложил свои услуги немцам, - писал отец. - В течение нескольких недель с ним работал капитан армейской разведки Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельд, прибалтийский немец, уроженец Риги, говорящий по-русски без акцента. Он входил в ту секретную группу, которая пыталась привлечь на сторону фюрера таких генералов, как Лукин, Карбышев, Музыченко. Смысл достаточно смелой комбинации Штрика, разыгранной им с Власовым, заключался в следующем: <Рейхсминистр восточных территорий Розенберг - путаник... Он влияет на фюрера в том смысле, что все русские являются <унтерменшами>, <недочеловеками>. Кстати, журнал Геббельса под таким же названием продают только немцам. Мне, как немецкому офицеру и другу России, стыдно за их безнравственные антирусские публикации... Только вы, Андрей Андреевич, можете повлиять на Гиммлера - чтобы Геббельс прекратил выпуск своего журнала, а СС запретили избиение русских пленных в лагерях>. Штрик работал с Власовым более двух месяцев, делая ставку на то, что генерал закончил саратовское духовное училище, а затем прошел дипломатическую школу, являясь в течение нескольких лет военным советником РККА у генерала Чан Кайши. Поначалу Штрик не затрагивал вопрос о создании РОА, но лишь нажимал на тяжкое положение пленных, подталкивая, таким образом, Власова к поступку, носящему чисто гуманный характер: <Пожалейте русских солдат, Андрей Андреевич, вспомните слова Господа о милосердии и любви к ближнему, только вы можете спасти их от голода и болезней>. Власов на это ответил: <Товарищ Сталин, отправляя меня командовать армией под Москвой в сорок первом, наоборот, советовал: <Солдат жалеть не надо, а беречь - надо>... Да и как я помогу солдатам?> Лишь после этого Штрик-Штрикфельд и открыл карты: <Если вы обратитесь к пленным с предложением создать истинно национальную Россию, объявите всему миру об организации РОА, Гиммлер неминуемо выпустит из лагерей ваших пленных>.
Вскоре такое обращение, подготовленное в отделе <Армии Востока> генерала Гелена, было принесено Власову, и он его подписал... Серьезное влияние на Власова оказывает генерал Благовещенский, который воспитывает в лагере Вульдхайде примерно триста русских подростков, чтобы использовать их для разведывательной и пропагандистской работы в тылу Красной Армии... Несмотря на обращение Власова, пленных из лагерей не выпустили, но создали школы пропагандистов несуществующей РОА в Дабендорфе, Риге и Хаммельбурге. Именно в Хаммельбурге была создана ячейка национал-социалистической рабочей партии, которую возглавили Филиппов и Мальцев; генерал Трухин, начальник штаба Власова, в разговоре с полковником Владимиром Боярским заметил, что Мальцев сотрудничает с абвером, являясь функционером Народно-трудового союза, НТС, с которым, по словам Трухина, <нам не по пути; они хотят реставрации прежнего строя, а мы будем строить новую Россию в братском союзе с германским народом, исповедуя национальный принцип, а никак не сословный>. Кстати, именно поэтому Власов отказался включить генералов Краснова и Шкуро (казачьи войска) в свои ряды, заметив: <Молодые красноармейцы, изувеченные большевистской пропагандой, решат, что мы вошли в блок с белогвардейцами, а наше движение чисто национальное...>
...Читая донесение, я вспомнил, как мама рассказывала о долгой беседе отца - после того, как он вернулся из тюрьмы, - с режиссером Романом Карменом. <С Власовым я встретился под Волховом, - рассказывал Кармен, за несколько дней перед тем, как он попал в кольцо, и за месяц перед тем, как сдался. Мы провели всю ночь в его землянке накануне моего отъезда; знакомы были давно, с Китая еще. Он был у меня на свадьбе с Ниной тамадой и посаженым отцом, так что говорили на <ты>... Стол был скромный: вареная картошка, банка мясной тушенки и бутыль самогона... Как рефрен у меня до сих пор в ушах звучат его слова: <Ромка, все равно мы победим, что бы ни случилось! Как бы страшно ни складывалась обстановка, мы сломим фрицам шею, если только с нами будет товарищ Сталин... Если судьба и дарила России гениев, то в его лице мы имеем самого выдающегося...>
Когда люди говорят правду? Когда лгут? Что их подвигает на ложь?
<...Передаю фрагменты программы пропагандистов РОА, утвержденной в генеральном штабе Кейтеля, после предварительной корректуры в СС... Смысл ее в том, чтобы разорвать СССР, посеяв национальную рознь; <Теоретический курс> состоит из двух разделов. Первый, основополагающий, посвящен истории НСДАП, Гитлеру, расовой проблеме и еврейскому вопросу. Затем следуют занятия по теме: <Россия и большевизм>. Главная часть - ознакомление слушателей с историей русского народа и его четкой миссией в развитии востока Европы; роль и значение патриотов Союза русского народа, созданного в 1905 году доктором Дубровиным и депутатом Думы В. Пуришкевичем; доблестная борьба русского народа против <большевистского владычества> с 1917 года по наши дни. Потом слушатели осваивают такие темы, как: <Идеологический гнет в СССР>, - чуждые нации идеи мировой революции и большевизма прививались всем, начиная со школы, поэтому необходимо разрушить стереотипы и вернуться к истории, написанной до 1917 года; <Борьба власти против населения> - непрекращающееся сопротивление русской нации большевизму. В этой героической борьбе участвуют все слои русского населения; <Внешняя политика СССР> - ее направленность к завоеванию мира большевиками; как результат - ненужная русскому народу кровопролитная война, развязанная англо-американскими империалистами за торжество мирового еврейства; <Еврейство в России> - тайный заговор евреев и масонов против русской нации, ритуальные убийства русских детей, совершенные евреями, большевики как орудие в руках масонов; необходимость <окончательного решения еврейского вопроса> в России наподобие германской программы, разработанной фюрером; <Англия - исторический враг России>, участие Англии в Крымской войне, в русско-турецких войнах, в войне 1905 года с Японией; Англия хочет ослабить русский и германский народы, чтобы поработить их, ее главное оружие - масоны, управляемые евреями; <Русский народ и германский народ> - общие черты нашего развития; древние связи между народами-богоносцами; <СССР и Германия> - резкая вражда большевиков к победоносной идеологии национал-социализма; разговоры Молотова о дружбе в 1939 году, а на деле - стремление захватить территории, пока Германия занята войной с мировым еврейством; коварное нападение большевиков на Германию 22 июня 1941 года>. Далее идут тезисы к каждому пункту. Например: <Понятия нация, народ, отечество, семья враждебны большевизму, однако русская семья и русский народ не поддались сатанинской воле к разрушению>; <русская семья спасена от гибели благодаря здоровому инстинкту нации; русская молодежь сохранила традиции своего народа... Те слои молодежи, которые заражены коммунизмом, должны очиститься от этого антинационального злоучения>.
...Я вспомнил, как неделю назад Лиза принесла мне программу диспута, организуемого обществом <Старина>, основные темы: <Почему утеряны наши традиции>, <Влияние сионистско-масонских заговорщиков на отечественную культуру>, <Зловещая роль Англии как матери мирового масонства>.
Мама рассказывала, что в недобрых сороковых, когда началась вакханалия Лысенко против вейсманистов-морганистов, а потом стали искать <безродных космополитов> с нерусскими фамилиями и бороться против <мракобесия кибернетики>, отец написал письмо Суслову: <Критика приобретает власовский привкус, очень знакомые формулировки>; через неделю его арестовали... Вакханалия кончилась после смерти выпускника духовной семинарии, в марте пятьдесят третьего; однако началась снова - исподволь в конце шестидесятых... В восемьдесят пятом затаились... А сейчас? Кому на пользу?
Еще одно сообщение отца в Центр: <Привожу выдержки из сборника <Воин РОА>, выпущенного ведомством Геббельса: <РОА - явление необычайное потому, что это армия русская, то есть национальная по форме и существу, точно так же, как и доблестная германская армия. Наша задача: воссоздание Российского национального государства. Принципы его строительства вытекают из традиций русского воинства, осиянного Георгием Победоносцем и овеянного многовековой славой нашей седой старины. Корни этих традиций уходят в историю. Армия генерала Власова есть единственная сила, которая может восстановить славное прошлое нашей нации>...
...Передают, что генерал Малышкин сказал группе офицеров штаба РОА, что Власов пытается противостоять нажиму немцев, осуществляемому через Штрик-Штрикфельда, который, например, постоянно подчеркивает, что <задача освобождения Украины от большевиков будет отдана Повстанческой Армии батьки Мельника>, и вообще <Украина никогда не будет частью России, но лишь германской территорией>; то же самое относится к Закавказским освободительным соединениям - регионы Азербайджана, Грузии и Армении станут немецким протекторатом, наравне с Туркестаном. <Ничего, главное победить большевиков, заключить почетный мир с немцами, - заметил генерал Малышкин, - а по прошествии времени наша доблестная РОА вновь вернет России ее исконные земли... Главное - стать на ноги, там видно будет... Розенберг хочет видеть Россию зауральской провинцией, без ресурсов туземных окраин, лишенной выхода к Черному морю, но ведь такое невозможно, только мы знаем, как держать в руках инородцев...> Видимо, осведомители СД сообщили об этой <программе> гестапо, поэтому теперь в новых пропагандистских публикациях максимум внимания уделяется вопросам <нравственности> и <духовности>, чтобы отвести мысли членов РОА от технического прогресса, индустриализации и строительства, ибо именно это определяет реальную степень рациональной независимости государства. Рассказывают, что эксперты Розенберга, Геббельса и Гиммлера провели совещание в генеральном штабе на Викторианштрассе, посвященное корректировке лекций и газетных публикаций для РОА в связи с созданием КОНРа - Комитета освобождения народов России. Полковник военной разведки ОКВ Мартин информировал собравшихся, что необходимо пересмотреть некоторые позиции НСДАП о <славянских недочеловеках>. Более того, думая о перспективе, следует дозированно поддерживать <великорусский дух> среди пропагандистов РОА, широко информируя об этом сотрудников <украинского отдела>, работающего с УПА, а также пропагандистов Туркестанского легиона (мусульмане) и Закавказских объединений. Это, по мнению полковника Мартина, не может не вызвать встречного националистического движения среди окраинных народов. Вот, например, выдержки из <памятки> РОА: <Новые направления мировой мысли выдвинули задачу возрождения нравственных идеалов. Разочаровавшись в спасительности многочисленных рецептов социальных прожектеров, передовые люди поняли, что обновление общественной жизни должно начинаться с совершенствования духовности... Человек, семья, нация - таковы ступени нашего естественного объединения... Никакой прогресс техники и материального производства не может обеспечить людям счастья... Покорение воздуха привело к массовой гибели женщин и детей... Успехи химии дамокловым мечом газовой войны висят над современным человечеством... (Передают, что этот абзац вписал лично Штрик-Штрикфельд, заметив полковнику генштаба Мартину: <Люди Власова эмоциональны, их надо всячески направлять в русло дискуссий по общим проблемам, отводить от реальных дел и планов>.) <Духовный упадок приводит к измельчанию культуры... Массовые выпуски современной культуры означают падение наших духовных ценностей... Будем мы и дальше катиться по наклонной плоскости духовного регресса? Или повернем человечество к вершинам Духа? Особой остроты этот вопрос достигает в нашей нации. Основной поиск нашей души поиски справедливости и правды. Наша философия чужда прагматизму и суете технического прогресса, мы прилежны этической философии. Этика изучает не столько существующее, сколько то, что должно быть, не мир реальный, но мир идеальный... В этом наша особость... В 1641 году в Париже была издана книга <Жизнь высшего общества>, в которой сообщалось, что, мол, <появился надоедливый обычай мыть руки и лицо; есть даже чудаки, которые иногда моют ноги>... Между тем у нас уже в старину создалась традиция содержать свое тело в чистоте...>
...А как же Радищев, подумал я. Неужели он клеветал на мой народ, описывая страшные условия, в которых жили крепостные? А Салтыков, Успенский, Лесков? Горький? Помяловский?
...В одном из последних донесений отец писал: <Гиммлер наконец принял Власова... Беседа проходила с глазу на глаз в течение двух часов... Власов окончательно утвержден председателем Комитета освобождения народов России... Сделано это не без активного, хотя и незримого нажима генерального штаба, особенно генералов Гелена и Хойзингера, которые считают, что сейчас необходимо печатать как можно больше фотографий Власова вместе с Гиммлером, Риббентропом и Кейтелем на страницах итальянских, норвежских и датских газет, чтобы создать для западных союзников иллюзию единства <свободных> русских с национал-социализмом... Несмотря на то, что антисемитская пропаганда Геббельса в последнее время приобрела совершенно болезненные формы, особенно после того, как Красная Армия вышла к границам рейха, Власов теперь не очень часто повторяет лозунг о необходимости <тотального решения еврейского вопроса>, порою даже опускает слово <тотальное>. То же и по отношению к нашим политработникам: <Мы намерены судить далеко не всех комиссаров, но только злостных приверженцев еврейско-масонского большевизма...> По поводу <большевистско-жидо-масонского заговора> особенно надрывается поручик Бласенков Виталий Викентьевич; он перешел на сторону немцев в сорок третьем, как только попал на фронт, до этого служил в Ташкенте, родился в Мытищах, там и кончил школу. В пропагандистскую роту РОА поступил после того, как предал старшего политрука Извекова, казненного гестапо, - был руководителем большевистских пропагандистов в концлагере. Говорят, что он был учеником бывшего батальонного комиссара Зыкова, главного идеолога Власова, утверждавшего, что в Москве он служил в <Известиях> до того, как был расстрелян его зять, народный комиссар просвещения Бубнов. Однако после того, как Зыков был казнен СД, поскольку его заподозрили в полукровстве, Бласенков первым начал выступать против этого <жида>, требуя проверки всего состава пропагандистов РОА на предмет обрезания, а также промера циркулями черепов и ушей, что, по мнению Розенберга, позволяет распознать степень скрытого еврейства... Однако профессора РОА - Аскольдов из Ленинграда, Львов, ведущий курс истории, Андреев, читающий основы теологии, а также Осипов, преподающий курс критики основ марксизма-ленинизма, - называют такого рода приборы смехотворными: <Речь должна идти о генеральной деевреизации мира>. Профессор Андреев, кстати, считает основной заслугой власовского движения то, что на захваченных большевиками у немцев русских территориях евреи не возвращаются на секретарские должности в райкомы: <Почему бы нам вообще не побрататься на этой основе с наступающей Красной Армией?> На что Бласенков ответил: <Она вас пулеметами побратает, не выдавайте желаемое за действительное...>
Любопытно, что поручик Бласенков в последнее время обрушивается не только на большевиков, но и на немцев: <Они готовы сдаться американцам, нас бросят на произвол судьбы, спасение в наших руках!>; он словно бы провоцирует гестапо; кстати, не он один сейчас норовит попасть в концлагерь, чтобы выйти оттуда страдальцем, - алиби на будущее.
(Я долго разбирал несколько слов, написанных карандашом напротив абзацев, посвященных Бласенкову. Точно определил подпись: <В. А.>. Потом разобрал и другие слова - все сомкнулось; отец не мог понять, кто писал на него доносы, я - понял... Спустя тридцать лет после его смерти.)
<Штрик-Штрикфельд намекнул Власову, - продолжал отец, - что после его <Пражского обращения> о необходимости борьбы русского народа против большевизма целесообразнее всего уйти в отставку; возможно, это будет грозить вам концлагерем, но ведь западные политики уже изучают вашу антибольшевистскую, глубоко национальную программу... Кто знает, что может произойти в ближайшем будущем, когда фюрер уступит власть реальной силе?>
...Я долго держал ладони на этих листочках бумаги, как бы ощущая руки отца. Потом аккуратно завязал папку с грифом <хранить вечно>, сдал ее архивариусу с тросточкой и отправился в читальный зал архива Октябрьской революции. Здесь я заказал материалы по делу <Союза русского народа> доктора Дубровина и речи депутатов Государственной думы...
Работал я с ними допоздна.
Вернувшись в редакцию, я достал из стола афишку, приглашавшую желающих посетить диспут <Старины> по проблемам сегодняшнего дня. Ведущим был указан доцент Тихомиров...
XIX Я, Валерий Васильевич Штык
_____________________________________________________________________
Этот Варравин не понравился мне с первого взгляда; я сам закомплексованный и поэтому терпеть не могу себе подобных. Хоть он и говорит объемно, хорошим языком, по-русски, без опостылевшего жаргона и не подгоняет с ответом, но вопросы его излишне жестки, меня от такого прагматизма коробит, да и слишком резко он формулирует предмет своего интереса, ставя себя в какое-то начальственное положение, будто я к нему нанимаюсь на работу.
Не понравилось мне и то, как Варравин спросил:
- Отчего же до сих пор, несмотря на гласность, ваши работы об инопланетянах не выставляют в серьезных залах?
В этом его вопросе была и снисходительность, и жесткость, и затаенное желание с первой же минуты верховодить в беседе.
Ну, я и ответил:
- А вам, собственно, какое дело до моего творчества? Я вас не приглашал, пришли без предварительной договоренности, а если вы действительно репортер, то вам должно быть известно, что художники у нас пока что своих выставочных залов не имеют, только организации. Вот вы к ним с этим вопросом и обращайтесь.
- Обращался, - ответил Варравин и достал пачку <Явы>.
- Нет уж, пожалуйста, табак спрячьте, я не курю и другим не позволяю, это - грех.
Варравин кивнул:
- Один из грехов.
Сигарету он сунул в рот, но, понятно, закурить не посмел.
- Что у вас еще? - спросил я. - Я занят, ваш визит неожиданный, а у меня время расписано по минутам.
- Я буду краток, - пообещал он. - Как вы считаете, сажать человека в тюрьму - греховно? Более греховно, чем сигарета? Или - так, суета, от тюрьмы да от сумы не уйдешь...
- В связи с чем вы спросили об этом? - я теперь испытывал к нему уже нескрываемую неприязнь.
- Вы в Загряжск летали?
- Ездил. А в чем дело?
- Вы там встречались с директором строительного треста Горенковым?
- Не помню я, с кем встречался. Я туда не встречаться приехал, а посмотреть объем работы и утвердить эскиз.
- Утвердили?
- Нет.
- Почему?
Мне сделалось стыдно за то, что я покорно, по-бычьи, отвечал на вопросы этого человека. Я ощутил себя так, словно лишился чувства перспективы, а такое было присуще только античным живописцам, они не хотели никому диктовать свое видение, только современные пейзажи с их глубиною навязывают зрителю единый порядок; не хочу никому ничего навязывать, но не желаю, чтобы и мне навязывали чужую волю, хватит.
- А вообще-то по какому праву вы меня допрашиваете? - поинтересовался я, внимательно разглядывая посетителя.
Он ответил мне тем же, но изучать меня начал не с лица, а с формы ушей, а у меня плохие уши, прижатые и маленькие, Люда говорила, что такие уши не могут быть у талантливого человека, уши - суть человека, мини-человек, изначалие...
Я поднялся.
- Извините, но время у меня кончилось. До свиданья.
Варравин не двинулся, сосредоточившись на моем левом ухе; какая-то гоголевская ситуация, смех и ярость.
- До свиданья, - повторил я. - Полагаю, вы достаточно воспитаны, чтобы понять меня.
- Сядьте, - насупился Варравин. - Вы, видимо, очень добрый человек и не очень-то понимаете тот мир, в котором живете. Я поясню ситуацию, вы не станете меня прогонять... В Загряжске арестован и осужден директор треста Горенков, - кстати, очень на вас похож, такой же незащищенный... Трагично: незащищенный руководитель, правда?
Я не хотел продолжать разговор, но что-то подтолкнуло меня возразить ему:
- Вы не понимаете смысла трагедии. Мы наивно считаем ее сгустком действий, хотя античные авторы видели в ней пассивное начало, любая активность противоречила самому смыслу трагедии, я уже не говорю о форме... Ритуальный плач на похоронах...
- Такую трактовку можно оспаривать... Каждый период истории имеет свою трагедию. Зачем загонять себя в рамки? Но я о другом: ваш соавтор, вернее тот, кто должен был стать соавтором, сообщил в партконтроль, что Горенков запросил с него десять тысяч за подписание с вашей бригадой договора на роспись домов...
- Это кто ж?
- Кризин. Он же с вами работал?
- Если Кризин написал такое, вы к нему и обращайтесь. У меня взяток никто не просил, - ответил я и вдруг съежился, в который уж раз вспомнив, как Виктор Никитич оформил нотариально соглашение, по которому я уполномочивал его вести от моего имени все финансовые переговоры, хотя загодя знал - от него же, что буду получать лишь часть положенной мне по договору суммы: чем не взятка?
И как раз в это время пришел Гиви.
- Люди, тут дают что-нибудь поесть? - спросил он. - Я намотался за эти два часа, как олень...
- Яичницу, думаю, сделают, - сказала Лиза. - Рассказывай скорей, что было...
...Тамара поехала в Мытищи, там зашла в клуб культуристов, поговорила с тренером Антиповым и, не отпустив такси, вернулась домой. Бросив занятия, Антипов отправился на Красноармейскую, в дом сорок, в квартиру, где живет Бласенков, Виталий Викентьевич. Пробыл у него минут десять и вернулся к себе; когда Гиви попросил записать его в члены клуба культуристов, Антипов ответил, что здесь принимают только местных, <да и потом, в вашем народе наш спорт не популярен, не выдержите нагрузок>.
После этого Гиви поехал в милицию; заместителем начальника угрозыска, по счастью, был однокашник, капитан Хмелев, он-то и помог справкой: Бласенков Виталий Викентьевич, пенсионер, привлекался в сорок пятом по недоброй памяти пятьдесят восьмой статье, пункт первый, измена родине; судила, однако, не тройка, а трибунал; с сорок третьего по сорок пятый Бласенков служил у Власова, был инструктором в пропагандистском лагере Дабендорф Русской освободительной армии, освобожден по амнистии в пятьдесят третьем...
Гиви говорил громко, жестикулируя, уплетал глазунью из трех яиц, и ни он, ни Иван с Лизой не обратили внимания на двух молодых людей, которые устроились возле двери, попросив кофе и пирожных; <наполеоны> ели сосредоточенно, а вышли - расплатившись заранее - лишь после того, как убедились, что беседа трех друзей закончилась.
(Молодые люди были культуристами Антипова; старшему было двадцать четыре года, Антипов Игорь, брат тренера; младшему только что сровнялось двадцать, Леня Шевцов, оба работали грузчиками в гастрономе.)
XVII
_____________________________________________________________________
<ВЧграмма Подполковнику Вакидову, угро МВД Узбекистана
Прошу предъявить к опознанию подследственному Рахматову
фотографию Кузинцова. По нашему мнению, его внешность близка тому
внешнему портрету, который дал Рахматов на очной ставке с
подследственным Чурбановым.
Полковник Костенко>.
<ВЧГрамма Полковнику Костенко, угро МВД СССР
В предъявленных фотографиях Рахматов опознал гр. Кузинцова,
заявив, что этот человек свел его с Завэром во время открытия
выставки дизайнеров.
При этом Рахматов добавил, что Завэр - перед тем как отойти к
Кузинцову - беседовал с неизвестным мужчиной, крепкого телосложения,
очень высокого роста, русого, с волевым лицом и ямкой на подбородке.
Фоторобот создать не удалось, потому что Рахматов, по его
словам, видел означенного человека мельком, всего один раз, как и
Кузинцова.
Подполковник Вакидов>.
XVIII Я, Иван Варравин
_____________________________________________________________________
Папку с донесениями отца, которые он отправлял в Москву из училища пропагандистов РОА Власова в Дабендорфе (что в сорока километрах от Берлина, между Рансдорфом и Клинике), принес мне работник архива; на нем был черный сатиновый халат, в таких у нас ходят уборщицы, но опирался он на элегантную трость с дорогим набалдашником слоновой кости.
Я остался один в комнате, где стояло несколько письменных столов; чернильницы были школьные, неразливайки, сделанные из металла; у нас такие были только в первых классах, потом заменили на современные.
Я открыл папку, сразу узнал округлый почерк - хоть и стремительный, летящий, но в то же время твердый, буква стоит отдельно от буквы; сердце сжало не только от тоски по отцу, но и от бесконечного ощущения невосполнимости, которое возникает, когда навечно ушел человек, не доделавший то, что мог сделать только он.
Сначала я пролистал все странички, их было двенадцать; я представил себе, как же невероятно трудно было ему писать, находясь среди тех, кто окружал его те долгие годы, подумал о людях, которые несли эти странички по улицам гитлеровского Берлина, передавали другим, тем, кто отсылал их дальше; возникали видения холодной затаенности, лезвие бритвы, один неверный шаг - и пытки в подвалах...
<Власов не сразу предложил свои услуги немцам, - писал отец. - В течение нескольких недель с ним работал капитан армейской разведки Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельд, прибалтийский немец, уроженец Риги, говорящий по-русски без акцента. Он входил в ту секретную группу, которая пыталась привлечь на сторону фюрера таких генералов, как Лукин, Карбышев, Музыченко. Смысл достаточно смелой комбинации Штрика, разыгранной им с Власовым, заключался в следующем: <Рейхсминистр восточных территорий Розенберг - путаник... Он влияет на фюрера в том смысле, что все русские являются <унтерменшами>, <недочеловеками>. Кстати, журнал Геббельса под таким же названием продают только немцам. Мне, как немецкому офицеру и другу России, стыдно за их безнравственные антирусские публикации... Только вы, Андрей Андреевич, можете повлиять на Гиммлера - чтобы Геббельс прекратил выпуск своего журнала, а СС запретили избиение русских пленных в лагерях>. Штрик работал с Власовым более двух месяцев, делая ставку на то, что генерал закончил саратовское духовное училище, а затем прошел дипломатическую школу, являясь в течение нескольких лет военным советником РККА у генерала Чан Кайши. Поначалу Штрик не затрагивал вопрос о создании РОА, но лишь нажимал на тяжкое положение пленных, подталкивая, таким образом, Власова к поступку, носящему чисто гуманный характер: <Пожалейте русских солдат, Андрей Андреевич, вспомните слова Господа о милосердии и любви к ближнему, только вы можете спасти их от голода и болезней>. Власов на это ответил: <Товарищ Сталин, отправляя меня командовать армией под Москвой в сорок первом, наоборот, советовал: <Солдат жалеть не надо, а беречь - надо>... Да и как я помогу солдатам?> Лишь после этого Штрик-Штрикфельд и открыл карты: <Если вы обратитесь к пленным с предложением создать истинно национальную Россию, объявите всему миру об организации РОА, Гиммлер неминуемо выпустит из лагерей ваших пленных>.
Вскоре такое обращение, подготовленное в отделе <Армии Востока> генерала Гелена, было принесено Власову, и он его подписал... Серьезное влияние на Власова оказывает генерал Благовещенский, который воспитывает в лагере Вульдхайде примерно триста русских подростков, чтобы использовать их для разведывательной и пропагандистской работы в тылу Красной Армии... Несмотря на обращение Власова, пленных из лагерей не выпустили, но создали школы пропагандистов несуществующей РОА в Дабендорфе, Риге и Хаммельбурге. Именно в Хаммельбурге была создана ячейка национал-социалистической рабочей партии, которую возглавили Филиппов и Мальцев; генерал Трухин, начальник штаба Власова, в разговоре с полковником Владимиром Боярским заметил, что Мальцев сотрудничает с абвером, являясь функционером Народно-трудового союза, НТС, с которым, по словам Трухина, <нам не по пути; они хотят реставрации прежнего строя, а мы будем строить новую Россию в братском союзе с германским народом, исповедуя национальный принцип, а никак не сословный>. Кстати, именно поэтому Власов отказался включить генералов Краснова и Шкуро (казачьи войска) в свои ряды, заметив: <Молодые красноармейцы, изувеченные большевистской пропагандой, решат, что мы вошли в блок с белогвардейцами, а наше движение чисто национальное...>
...Читая донесение, я вспомнил, как мама рассказывала о долгой беседе отца - после того, как он вернулся из тюрьмы, - с режиссером Романом Карменом. <С Власовым я встретился под Волховом, - рассказывал Кармен, за несколько дней перед тем, как он попал в кольцо, и за месяц перед тем, как сдался. Мы провели всю ночь в его землянке накануне моего отъезда; знакомы были давно, с Китая еще. Он был у меня на свадьбе с Ниной тамадой и посаженым отцом, так что говорили на <ты>... Стол был скромный: вареная картошка, банка мясной тушенки и бутыль самогона... Как рефрен у меня до сих пор в ушах звучат его слова: <Ромка, все равно мы победим, что бы ни случилось! Как бы страшно ни складывалась обстановка, мы сломим фрицам шею, если только с нами будет товарищ Сталин... Если судьба и дарила России гениев, то в его лице мы имеем самого выдающегося...>
Когда люди говорят правду? Когда лгут? Что их подвигает на ложь?
<...Передаю фрагменты программы пропагандистов РОА, утвержденной в генеральном штабе Кейтеля, после предварительной корректуры в СС... Смысл ее в том, чтобы разорвать СССР, посеяв национальную рознь; <Теоретический курс> состоит из двух разделов. Первый, основополагающий, посвящен истории НСДАП, Гитлеру, расовой проблеме и еврейскому вопросу. Затем следуют занятия по теме: <Россия и большевизм>. Главная часть - ознакомление слушателей с историей русского народа и его четкой миссией в развитии востока Европы; роль и значение патриотов Союза русского народа, созданного в 1905 году доктором Дубровиным и депутатом Думы В. Пуришкевичем; доблестная борьба русского народа против <большевистского владычества> с 1917 года по наши дни. Потом слушатели осваивают такие темы, как: <Идеологический гнет в СССР>, - чуждые нации идеи мировой революции и большевизма прививались всем, начиная со школы, поэтому необходимо разрушить стереотипы и вернуться к истории, написанной до 1917 года; <Борьба власти против населения> - непрекращающееся сопротивление русской нации большевизму. В этой героической борьбе участвуют все слои русского населения; <Внешняя политика СССР> - ее направленность к завоеванию мира большевиками; как результат - ненужная русскому народу кровопролитная война, развязанная англо-американскими империалистами за торжество мирового еврейства; <Еврейство в России> - тайный заговор евреев и масонов против русской нации, ритуальные убийства русских детей, совершенные евреями, большевики как орудие в руках масонов; необходимость <окончательного решения еврейского вопроса> в России наподобие германской программы, разработанной фюрером; <Англия - исторический враг России>, участие Англии в Крымской войне, в русско-турецких войнах, в войне 1905 года с Японией; Англия хочет ослабить русский и германский народы, чтобы поработить их, ее главное оружие - масоны, управляемые евреями; <Русский народ и германский народ> - общие черты нашего развития; древние связи между народами-богоносцами; <СССР и Германия> - резкая вражда большевиков к победоносной идеологии национал-социализма; разговоры Молотова о дружбе в 1939 году, а на деле - стремление захватить территории, пока Германия занята войной с мировым еврейством; коварное нападение большевиков на Германию 22 июня 1941 года>. Далее идут тезисы к каждому пункту. Например: <Понятия нация, народ, отечество, семья враждебны большевизму, однако русская семья и русский народ не поддались сатанинской воле к разрушению>; <русская семья спасена от гибели благодаря здоровому инстинкту нации; русская молодежь сохранила традиции своего народа... Те слои молодежи, которые заражены коммунизмом, должны очиститься от этого антинационального злоучения>.
...Я вспомнил, как неделю назад Лиза принесла мне программу диспута, организуемого обществом <Старина>, основные темы: <Почему утеряны наши традиции>, <Влияние сионистско-масонских заговорщиков на отечественную культуру>, <Зловещая роль Англии как матери мирового масонства>.
Мама рассказывала, что в недобрых сороковых, когда началась вакханалия Лысенко против вейсманистов-морганистов, а потом стали искать <безродных космополитов> с нерусскими фамилиями и бороться против <мракобесия кибернетики>, отец написал письмо Суслову: <Критика приобретает власовский привкус, очень знакомые формулировки>; через неделю его арестовали... Вакханалия кончилась после смерти выпускника духовной семинарии, в марте пятьдесят третьего; однако началась снова - исподволь в конце шестидесятых... В восемьдесят пятом затаились... А сейчас? Кому на пользу?
Еще одно сообщение отца в Центр: <Привожу выдержки из сборника <Воин РОА>, выпущенного ведомством Геббельса: <РОА - явление необычайное потому, что это армия русская, то есть национальная по форме и существу, точно так же, как и доблестная германская армия. Наша задача: воссоздание Российского национального государства. Принципы его строительства вытекают из традиций русского воинства, осиянного Георгием Победоносцем и овеянного многовековой славой нашей седой старины. Корни этих традиций уходят в историю. Армия генерала Власова есть единственная сила, которая может восстановить славное прошлое нашей нации>...
...Передают, что генерал Малышкин сказал группе офицеров штаба РОА, что Власов пытается противостоять нажиму немцев, осуществляемому через Штрик-Штрикфельда, который, например, постоянно подчеркивает, что <задача освобождения Украины от большевиков будет отдана Повстанческой Армии батьки Мельника>, и вообще <Украина никогда не будет частью России, но лишь германской территорией>; то же самое относится к Закавказским освободительным соединениям - регионы Азербайджана, Грузии и Армении станут немецким протекторатом, наравне с Туркестаном. <Ничего, главное победить большевиков, заключить почетный мир с немцами, - заметил генерал Малышкин, - а по прошествии времени наша доблестная РОА вновь вернет России ее исконные земли... Главное - стать на ноги, там видно будет... Розенберг хочет видеть Россию зауральской провинцией, без ресурсов туземных окраин, лишенной выхода к Черному морю, но ведь такое невозможно, только мы знаем, как держать в руках инородцев...> Видимо, осведомители СД сообщили об этой <программе> гестапо, поэтому теперь в новых пропагандистских публикациях максимум внимания уделяется вопросам <нравственности> и <духовности>, чтобы отвести мысли членов РОА от технического прогресса, индустриализации и строительства, ибо именно это определяет реальную степень рациональной независимости государства. Рассказывают, что эксперты Розенберга, Геббельса и Гиммлера провели совещание в генеральном штабе на Викторианштрассе, посвященное корректировке лекций и газетных публикаций для РОА в связи с созданием КОНРа - Комитета освобождения народов России. Полковник военной разведки ОКВ Мартин информировал собравшихся, что необходимо пересмотреть некоторые позиции НСДАП о <славянских недочеловеках>. Более того, думая о перспективе, следует дозированно поддерживать <великорусский дух> среди пропагандистов РОА, широко информируя об этом сотрудников <украинского отдела>, работающего с УПА, а также пропагандистов Туркестанского легиона (мусульмане) и Закавказских объединений. Это, по мнению полковника Мартина, не может не вызвать встречного националистического движения среди окраинных народов. Вот, например, выдержки из <памятки> РОА: <Новые направления мировой мысли выдвинули задачу возрождения нравственных идеалов. Разочаровавшись в спасительности многочисленных рецептов социальных прожектеров, передовые люди поняли, что обновление общественной жизни должно начинаться с совершенствования духовности... Человек, семья, нация - таковы ступени нашего естественного объединения... Никакой прогресс техники и материального производства не может обеспечить людям счастья... Покорение воздуха привело к массовой гибели женщин и детей... Успехи химии дамокловым мечом газовой войны висят над современным человечеством... (Передают, что этот абзац вписал лично Штрик-Штрикфельд, заметив полковнику генштаба Мартину: <Люди Власова эмоциональны, их надо всячески направлять в русло дискуссий по общим проблемам, отводить от реальных дел и планов>.) <Духовный упадок приводит к измельчанию культуры... Массовые выпуски современной культуры означают падение наших духовных ценностей... Будем мы и дальше катиться по наклонной плоскости духовного регресса? Или повернем человечество к вершинам Духа? Особой остроты этот вопрос достигает в нашей нации. Основной поиск нашей души поиски справедливости и правды. Наша философия чужда прагматизму и суете технического прогресса, мы прилежны этической философии. Этика изучает не столько существующее, сколько то, что должно быть, не мир реальный, но мир идеальный... В этом наша особость... В 1641 году в Париже была издана книга <Жизнь высшего общества>, в которой сообщалось, что, мол, <появился надоедливый обычай мыть руки и лицо; есть даже чудаки, которые иногда моют ноги>... Между тем у нас уже в старину создалась традиция содержать свое тело в чистоте...>
...А как же Радищев, подумал я. Неужели он клеветал на мой народ, описывая страшные условия, в которых жили крепостные? А Салтыков, Успенский, Лесков? Горький? Помяловский?
...В одном из последних донесений отец писал: <Гиммлер наконец принял Власова... Беседа проходила с глазу на глаз в течение двух часов... Власов окончательно утвержден председателем Комитета освобождения народов России... Сделано это не без активного, хотя и незримого нажима генерального штаба, особенно генералов Гелена и Хойзингера, которые считают, что сейчас необходимо печатать как можно больше фотографий Власова вместе с Гиммлером, Риббентропом и Кейтелем на страницах итальянских, норвежских и датских газет, чтобы создать для западных союзников иллюзию единства <свободных> русских с национал-социализмом... Несмотря на то, что антисемитская пропаганда Геббельса в последнее время приобрела совершенно болезненные формы, особенно после того, как Красная Армия вышла к границам рейха, Власов теперь не очень часто повторяет лозунг о необходимости <тотального решения еврейского вопроса>, порою даже опускает слово <тотальное>. То же и по отношению к нашим политработникам: <Мы намерены судить далеко не всех комиссаров, но только злостных приверженцев еврейско-масонского большевизма...> По поводу <большевистско-жидо-масонского заговора> особенно надрывается поручик Бласенков Виталий Викентьевич; он перешел на сторону немцев в сорок третьем, как только попал на фронт, до этого служил в Ташкенте, родился в Мытищах, там и кончил школу. В пропагандистскую роту РОА поступил после того, как предал старшего политрука Извекова, казненного гестапо, - был руководителем большевистских пропагандистов в концлагере. Говорят, что он был учеником бывшего батальонного комиссара Зыкова, главного идеолога Власова, утверждавшего, что в Москве он служил в <Известиях> до того, как был расстрелян его зять, народный комиссар просвещения Бубнов. Однако после того, как Зыков был казнен СД, поскольку его заподозрили в полукровстве, Бласенков первым начал выступать против этого <жида>, требуя проверки всего состава пропагандистов РОА на предмет обрезания, а также промера циркулями черепов и ушей, что, по мнению Розенберга, позволяет распознать степень скрытого еврейства... Однако профессора РОА - Аскольдов из Ленинграда, Львов, ведущий курс истории, Андреев, читающий основы теологии, а также Осипов, преподающий курс критики основ марксизма-ленинизма, - называют такого рода приборы смехотворными: <Речь должна идти о генеральной деевреизации мира>. Профессор Андреев, кстати, считает основной заслугой власовского движения то, что на захваченных большевиками у немцев русских территориях евреи не возвращаются на секретарские должности в райкомы: <Почему бы нам вообще не побрататься на этой основе с наступающей Красной Армией?> На что Бласенков ответил: <Она вас пулеметами побратает, не выдавайте желаемое за действительное...>
Любопытно, что поручик Бласенков в последнее время обрушивается не только на большевиков, но и на немцев: <Они готовы сдаться американцам, нас бросят на произвол судьбы, спасение в наших руках!>; он словно бы провоцирует гестапо; кстати, не он один сейчас норовит попасть в концлагерь, чтобы выйти оттуда страдальцем, - алиби на будущее.
(Я долго разбирал несколько слов, написанных карандашом напротив абзацев, посвященных Бласенкову. Точно определил подпись: <В. А.>. Потом разобрал и другие слова - все сомкнулось; отец не мог понять, кто писал на него доносы, я - понял... Спустя тридцать лет после его смерти.)
<Штрик-Штрикфельд намекнул Власову, - продолжал отец, - что после его <Пражского обращения> о необходимости борьбы русского народа против большевизма целесообразнее всего уйти в отставку; возможно, это будет грозить вам концлагерем, но ведь западные политики уже изучают вашу антибольшевистскую, глубоко национальную программу... Кто знает, что может произойти в ближайшем будущем, когда фюрер уступит власть реальной силе?>
...Я долго держал ладони на этих листочках бумаги, как бы ощущая руки отца. Потом аккуратно завязал папку с грифом <хранить вечно>, сдал ее архивариусу с тросточкой и отправился в читальный зал архива Октябрьской революции. Здесь я заказал материалы по делу <Союза русского народа> доктора Дубровина и речи депутатов Государственной думы...
Работал я с ними допоздна.
Вернувшись в редакцию, я достал из стола афишку, приглашавшую желающих посетить диспут <Старины> по проблемам сегодняшнего дня. Ведущим был указан доцент Тихомиров...
XIX Я, Валерий Васильевич Штык
_____________________________________________________________________
Этот Варравин не понравился мне с первого взгляда; я сам закомплексованный и поэтому терпеть не могу себе подобных. Хоть он и говорит объемно, хорошим языком, по-русски, без опостылевшего жаргона и не подгоняет с ответом, но вопросы его излишне жестки, меня от такого прагматизма коробит, да и слишком резко он формулирует предмет своего интереса, ставя себя в какое-то начальственное положение, будто я к нему нанимаюсь на работу.
Не понравилось мне и то, как Варравин спросил:
- Отчего же до сих пор, несмотря на гласность, ваши работы об инопланетянах не выставляют в серьезных залах?
В этом его вопросе была и снисходительность, и жесткость, и затаенное желание с первой же минуты верховодить в беседе.
Ну, я и ответил:
- А вам, собственно, какое дело до моего творчества? Я вас не приглашал, пришли без предварительной договоренности, а если вы действительно репортер, то вам должно быть известно, что художники у нас пока что своих выставочных залов не имеют, только организации. Вот вы к ним с этим вопросом и обращайтесь.
- Обращался, - ответил Варравин и достал пачку <Явы>.
- Нет уж, пожалуйста, табак спрячьте, я не курю и другим не позволяю, это - грех.
Варравин кивнул:
- Один из грехов.
Сигарету он сунул в рот, но, понятно, закурить не посмел.
- Что у вас еще? - спросил я. - Я занят, ваш визит неожиданный, а у меня время расписано по минутам.
- Я буду краток, - пообещал он. - Как вы считаете, сажать человека в тюрьму - греховно? Более греховно, чем сигарета? Или - так, суета, от тюрьмы да от сумы не уйдешь...
- В связи с чем вы спросили об этом? - я теперь испытывал к нему уже нескрываемую неприязнь.
- Вы в Загряжск летали?
- Ездил. А в чем дело?
- Вы там встречались с директором строительного треста Горенковым?
- Не помню я, с кем встречался. Я туда не встречаться приехал, а посмотреть объем работы и утвердить эскиз.
- Утвердили?
- Нет.
- Почему?
Мне сделалось стыдно за то, что я покорно, по-бычьи, отвечал на вопросы этого человека. Я ощутил себя так, словно лишился чувства перспективы, а такое было присуще только античным живописцам, они не хотели никому диктовать свое видение, только современные пейзажи с их глубиною навязывают зрителю единый порядок; не хочу никому ничего навязывать, но не желаю, чтобы и мне навязывали чужую волю, хватит.
- А вообще-то по какому праву вы меня допрашиваете? - поинтересовался я, внимательно разглядывая посетителя.
Он ответил мне тем же, но изучать меня начал не с лица, а с формы ушей, а у меня плохие уши, прижатые и маленькие, Люда говорила, что такие уши не могут быть у талантливого человека, уши - суть человека, мини-человек, изначалие...
Я поднялся.
- Извините, но время у меня кончилось. До свиданья.
Варравин не двинулся, сосредоточившись на моем левом ухе; какая-то гоголевская ситуация, смех и ярость.
- До свиданья, - повторил я. - Полагаю, вы достаточно воспитаны, чтобы понять меня.
- Сядьте, - насупился Варравин. - Вы, видимо, очень добрый человек и не очень-то понимаете тот мир, в котором живете. Я поясню ситуацию, вы не станете меня прогонять... В Загряжске арестован и осужден директор треста Горенков, - кстати, очень на вас похож, такой же незащищенный... Трагично: незащищенный руководитель, правда?
Я не хотел продолжать разговор, но что-то подтолкнуло меня возразить ему:
- Вы не понимаете смысла трагедии. Мы наивно считаем ее сгустком действий, хотя античные авторы видели в ней пассивное начало, любая активность противоречила самому смыслу трагедии, я уже не говорю о форме... Ритуальный плач на похоронах...
- Такую трактовку можно оспаривать... Каждый период истории имеет свою трагедию. Зачем загонять себя в рамки? Но я о другом: ваш соавтор, вернее тот, кто должен был стать соавтором, сообщил в партконтроль, что Горенков запросил с него десять тысяч за подписание с вашей бригадой договора на роспись домов...
- Это кто ж?
- Кризин. Он же с вами работал?
- Если Кризин написал такое, вы к нему и обращайтесь. У меня взяток никто не просил, - ответил я и вдруг съежился, в который уж раз вспомнив, как Виктор Никитич оформил нотариально соглашение, по которому я уполномочивал его вести от моего имени все финансовые переговоры, хотя загодя знал - от него же, что буду получать лишь часть положенной мне по договору суммы: чем не взятка?