Страница:
Все прошло на «отлично» /как по маслу, без сучка и задоринки/. Была уже не белая ночь. Я сидел за рулем. Машина стояла недалеко от темного трехэтажного здания. Дима (так звали специалиста) вскрыл свой подземный ход и исчез в нем с двумя огромными сумками (в каждую, при желании, можно упрятать бегемота). Примерно через час сияющий Дима втолкнул в заднюю часть салона полные сумки и мы поехали к нему домой – делить добычу. В дороге Дима признался, что управился бы быстрее, но разбил фонарь, когда шел туда (к цели), и пришлось работать в полной темноте, на ощупь. На результат это не повлияло. По его мысленным прикидкам /расчетам/, даже если купюры мелкие, все равно их хватит нам и нашим внукам. Я достал недопитую бутылку коньяка. Выпили. И решили рассмотреть добычу при свете. Я притормозил у фонаря. Раскрыли сумки. Одна до верху была заполнена пачками старых советских презервативов, срок годности которых истек лет двадцать назад. Содержание второй сумки было таким же. Специалист по банкам Дима оказался человеком с юмором: минуты две он молчал и смотрел в одну точку. Затем, оставив мне причитающиеся десять процентов, вылез из машины со своими сумками и пробурчал то ли мне, то ли себе: «Если на воре не горит рубаха, плесни бензина – обязательно загорится».
Во Фрунзенском районе начали строить аквапарк. Говорят, при стоимости входного билета в шесть долларов, строительство окупится за четыре года. Разумнее повысить стоимость билета в десять раз, и аквапарк окупится за четыре месяца. Ну, а если принять гениальное решение и повысить стоимость в сто раз, то все окупится за четыре дня.
Для того чтобы написать статью о хирургах, мой знакомый корреспондент газеты «Вести» целый день провел рядом с хирургом, в городской больнице. К вечеру корреспондент не досчитался одного уха и трех своих пальцев на двух руках, но статью все-таки написал.
Посидел в вольтеровском кресле и вдруг понял, что Вольтер был не дурак.
Любопытно. Увидел по ящику. Звездная поп/а/певица жалуется журналисту: «Обо мне пустили слушок, что за пятнадцать тысяч долларов со мной может переспать любой мужчина. А на самом деле не любой, а только симпатичный. Я же не потаскуха, как обо мне говорят».
Женщина в автобусе рассказывает своей подружке: «Наконец-то своими глазами увидела, как он к ней относится. У меня волосы встали дыбом!» Я не выдерживаю и громко спрашиваю женщину: «А на каком месте?» После этого пришлось выскакивать из автобуса на две остановки раньше, потому что обе женщины захотели познакомиться со мной поближе.
Заказал в кафе чашечку кофе. Официант отвлекся от беседы с напарником и предложил мне подождать две минутки. Я подождал двенадцать минут и снова заказал чашечку кофе. Второй официант, беседовавший с первым, отвлекся и предложил мне подождать одну минутку. Я подождал двадцать и осторожно намекнул двум искателям истины о своем желании выпить чашечку кофе. Официанты прервались, и первый меня успокоил: «Вы не переживайте так сильно, мы прекрасно помним о вас. Чуточку терпения – и ваш кофе вас найдет.» Они продолжили диалог. Я подождал двадцать минут. Потом подошел к столику, за которым сидели официанты, открыл рот и выпустил несколько десятков слов. Обычно подобные слова рождались и вылетали из меня на стройке, когда я случайно ронял ведро с цементным раствором себе на ногу. Официанты ответили мне хором: «Голубчик, так бы сразу и говорили!» И через двенадцать секунд принесли мне – каждый по две чашечки кофе.
Да, a что можно сказать о волшебнике, который, почувствовав голод, сорвал с дерева плод, надкусил его и, убедившись, что плод – кислый и незрелый, взял и засушил дерево (то есть убил его)? Определенно можно сказать, что волшебник был недобрым и несправедливым. Кстати, а как же звали этого волшебника? А звали его Иисус Христос. В тот момент его человеческое начало оказалось сильнее божественного.
Вечер. Звонит телефон. Поднимаю трубку. Приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: «А вы разве не Александр Степанович Грин?» – «Нет, – отвечаю я. – Я Александр О`Бухарь, мужчина, бегущий по волнам в поисках любви, и с удовольствием выпью за здоровье именинника Александра Степановича Грина и за приятный женский голос».
Иногда становится очень обидно, что не сможешь поласкать всех женщин, которые нравятся.
В отличном настроении я шел от Люси в сторону метро «Невский проспект», собираясь поехать к Диане, которая должна находиться в номере гостиницы «Выборгская», недалеко от Черной речки. Я шел, напевая какой-то веселый мотивчик, и глазел по сторонам на многочисленные женские фигурки, бегающие по Невскому в обоих направлениях, конечно же, среди них было много и мужчин, но они меня не интересовали, я замечал только женские, одетые в коротенькие платьица или шортики и маечки по случаю теплого дня; мелькающие ножки и попки так меня разволновали, что на лица женщин я не успевал взглянуть, но на лица можно посмотреть и в холодное время года, а вот на обнаженные ножки и обтянутые шортами попки – только летом.
Я шел, напевая веселую мелодию, любовался женскими прелестями и ни о чем не думал. Оказывается, очень приятно ничего не думать, последнее время у меня это не получалось. Я привык размышлять, и это стало образом жизни. Но иногда, оказывается, необходимо расслабиться.
Недалеко от Гостиного двора ко мне обратился пьяненький бомж со словами:
– Поможите участнику Бородинского сражения, обо мне сам Лермонтов Михаил написал поэму «Бородино», дай на водку, сволочь! Уважь старого человека, дай на водку, сволочь!
Бомжу не было еще и тридцати, поэтому я сказал:
– Отец, я дам тебе на водку, если ты вспомнишь хотя бы две строки из поэмы Лермонтова, ты должен помнить поэму о себе.
Бомж морщит лоб и читает:
– Я волком бы выгрыз бюрократизм, к мандатам почтения нету, к любым чертям с матерями катись любая бумажка, но эту!..
Бомж перестал читать и вопросительно посмотрел на меня. Настроение у меня было отличное, поэтому я достал из широких штанин пятьдесят рублей и протянул бомжу.
Он взял бумажку, спрятал в карман и сказал:
– На водочку дали, еще бы на колбаску червончик.
– А ты купи водку подешевле, и тебе останется на колбаску.
Бомж обиделся:
– Но я не пью дешевую водку, уважающий себя бомж пьет только хорошую водку и закусывает хорошей колбаской.
Я пошел дальше, забыв об уважающем себя бомже, и улыбался всем встречным женщинам. Большинство не обращало на меня внимания, но были и такие, которые улыбались мне ответно, а некоторые, их совсем мало, даже останавливались и смотрели мне в след. Несомненно, я в их вкусе. И если бы я не торопился на свидание с Дианой, то обязательно с кем-нибудь познакомился бы. Кстати, летом познакомиться с женщиной на улице гораздо проще, чем зимой, для меня во всяком случае.
Я прошел уже мимо Казанского, и вдруг невидимая сила заставила меня повернуть в его сторону. Я перестал напевать и зашел с жаркого раскаленного проспекта внутрь полупустого, прохладного собора. Сегодня здесь было на удивление мало людей, я заходил на прошлой неделе дважды, и оба раза было не протолкнуться. А сегодня народа было совсем мало. Шел обряд венчания. Посредине собора стояли: жених, невеста и православный священник с помощником. Я посмотрел минут десять, посочувствовал свидетелям, которые держали над головами молодых золотые короны, не меняя рук, и вдруг увидел Диану. Она стояла в двадцати метрах от меня, смотрела на молодых и плакала. Я думал, что она сейчас в номере гостиницы ожидает моего приезда, а Диана в Казанском соборе. На ней красивое темно-вишневое платье, в котором она похожа на египетскую царицу Клеопатру. Мне почему-то кажется, что Клеопатра была именно такой красивой, как Диана. Плачущая красивая Диана так сильно меня смутила, что я не смог к ней подойти. Не хотелось ей мешать. Сейчас я был лишним. Понимая это, я вышел из собора и стал ждать Диану. Прошло минут двадцать, прежде чем появилась великолепная охотница. Задумчивая и грустная. Она спустилась по лестнице и, заметив меня, вдруг начала улыбаться:
– Сашенька, а я тороплюсь, потому что боюсь опоздать на наше свидание, а ты здесь, рядом с Казанским. Что ты тут делаешь?
– Тебя встречаю.
Мы поцеловались, потом Диана взяла меня под руку, и мы пошли к метро.
Летний сад разбил сам Петр Первый. Осколки, оставшиеся от сада, очень гармоничны и красивы. Царь Петр разбивал – и то гениально.
Если точность – сестра таланта, то гармония – его любовница.
Старик лет восьмидесяти, выпивает стакан водки, запивает кружкой пива, довольный, подмигивает мне и говорит: «Эх, когда я был молодым, то запросто литр водки полировал тремя литрами пива. А потом брал томик Ницше и читал, читал, читал... целую страницу, а иногда даже и две. А потом приходил сам Ницше, отбирал свою книгу, бил ею меня по голове и... я просыпался в вытрезвителе».
Инвалид встал с инвалидного кресла, стал приседать, разминать затекшие ноги и жаловаться на тяжелую работу и маленькую зарплату. (Встреча у метро)
Говорят, добрый тигр и убивает по-доброму.
Кстати, после убийства начальнике второго цеха прошла уже неделя, и ничего необычного со мной не происходило. Трупов я больше не находил и заказов на убийства не получал. Меня не тревожили целую неделю. А сегодня утром опять началось. Я вышел из проходной, завернул за восьмой цех и наткнулся на труп крупного старика в темно-синем костюме. Он лежал поперек моего пути, кровь густым сиропом вытекала из его прокушенной шеи на черный асфальт. Наученный горьким опытом, я не стал останавливаться, шустренько через него перешагнул и быстрыми шагами дошел до раздевалки.
Все плотники уже были там. Они курили свои папиросы. Я поздоровался со всеми за руку и начал переодеваться. И тут пришел мастер Борман, радостно улыбаясь, он сообщил:
– Бойцы, у нас опять ЧП: кошки задрали начальника охраны, крепкий был старик, но против кошек ничего не сумел сделать. Бригада опять делает гроб, а Седьмой заваривает кофе, кстати, зам начальника охраны ставит десять литров спирта за работу, если, конечно, мы успеем к обеду, но мы, естественно, успеем, потому что сегодня чертовски хочется выпить, также, как и вчера, ха-ха-ха!
И мастер Борман ушел, а повеселевшие плотники начали активно переодеваться. И половинка дня прошла почти так же, как и в день убийства начальника второго цеха. Плотники активно сколачивали гроб, я заваривал кофе, добавляя туда сахар и спирт, выданные мастером, и поил бригаду, потом они опять продолжали работу, а я опять шел в раздевалку готовить напиток.
Примерно через час после убийства ко мне начали приходить гонцы с деньгами. Завод узнал о гибели начальника охраны, и снова появились желающие избавиться от своих начальников. Конечно же, это покажется странным, но я брал деньги, выслушивал пожелания, жал заказчику руку и тут же о нем забывал, потому что приходил следующий. К обеду у меня набралось четыре с половиной тысячи баксов. Неплохой заработок для плотника с окладом четыре тысячи рублей в месяц. Конечно же, меня попутал черт. Но кто из нас без греха, пусть кинет в меня камень. Я сделал предположение, что ни один из заказчиков убийства не придет требовать обратно свои деньги, а если и придет кто-то, то их будет намного меньше тех, непришедших. Это предположение и заставило меня принять деньги. К тому же, я был уверен, что деньги заводские и поэтому их запросто спишут.
К обеду плотники закончили строительство гроба. Гонец от заместителя начальника охраны принес обещанные десять литров спирта. И пьянка началась. Как и в прошлый раз, посредине цеха поставили большой круглый стол, в центр стола поместили вместительное блюдо с тушеными кошками, которых мастер Борман называл кроликами, спирт вылили в трехлитровые хрустальные вазы, не пожалели денег на минеральную воду, фрукты и овощи. Первые стаканы выпили молча, поминая начальника охраны, а под второй, третий и четвертый мастер Борман опять говорил тосты. Он, как всегда, выдавал из себя поток несвязанных между собой предложений, кто-то из плотников кричал: «Браво!», – довольный мастер кланялся и продолжал бредить наяву. Мне спирта никто не наливал. Я пил минералку и кушал фрукты. После четвертого стакана у мастера Бормана возникла какая-то идея, он посмотрел на меня и сказал:
– Седьмой, сходи в прорабскую и принеси из моего стола книгу Гитлера «Майн кампф», я хочу прочитать бойцам мои любимые страницы.
В бою не забудь про презервативы.
Мне очень трудно представить, что Гитлер, Сталин, Нерон и другие подобные им существа были когда-то детьми и родители целовали их маленькие попки и хвастались перед соседями своими милыми чадами.
Если ты с консервным ножом пошел охотится на кабана, то, скорее всего, тебя законсервируют первым.
Я вышел из цеха и направился в прорабскую, она находилась в ста метрах от тринадцатого, нужно только свернуть за здание четырнадцатого цеха и – сразу же наша прорабская. В прорабской обычно сидело три мастера, но двое нынче болели, а третий пил с бригадой спирт, поэтому в прорабской было пусто. Я подошел к столу мастера Бормана и, не обнаружив на столе книги, открыл верхний ящик и остолбенел, увидев мощные щипцы со стальными кошачьими или тигриными челюстями на концах. Стальные челюсти были в крови. Я склонился, понюхал их и ощутил легкий запах крови. Очевидно, этими челюстями и был убит начальник охраны. И без сомнения, неделю назад ими же был убит начальник второго цеха. Мастер Борман, оказывается, очень крут, и с ним шутки плохи. А я над ним иногда подшучивал, хорошо, что он не понимает моего юмора, а то бы я тоже валялся где-нибудь на черном асфальте с перекушенной шеей.
И что же мне делать в подобной ситуации? Снести щипцы в милицию, но тогда на ручках останутся мои отпечатки и отвечать за убийства придется мне. Хлопнула входная дверь, и в прорабскую вошел... мастер Борман. В его мутных глазах я прочитал свей приговор, и он, конечно же, меня не устраивал. Мастер схватил стоявший у стены лом, шагнул в мою сторону и замахнулся. Против лома нет приема. Поэтому я отскочил в сторону, схватил стул, швырнул его в окно и выпрыгнул следом. А лом в руках мастера успел мощно ударить по подоконнику в десяти сантиметрах от моей ноги.
Я быстро бежал между цехами, распугивая кошек, а следом за мной с ломом наперевес мчался мастер Борман. И самым неприятным было то, что он меня догонял. Я хорошей бегун, но мастер был лучшим. Возможно, ему помогал спирт. Но это совершенно не важно, важно то, что он меня догонял. Я сворачивал налево, и через несколько секунд мастер тоже сворачивал налево, я сворачивал направо, и тот же самый маневр выполнял мастер. Людей не было, потому что шло время обеда. Наконец я неудачно свернул налево между третьим и шестым цехами и уткнулся носом в тупик. Окна начинались только с третьего этажа. А до третьего шли три глухие кирпичные стены. Мне хана! Я сконцентрировал все силы, развернулся в сторону набегающего мастера Бормана, но не успел ничего сделать... потому что вместо меня все сделал огромный черный кот. В несколько легких прыжков он догнал мастера, легко свалил на асфальт, одним мощный движением перекусил ему шею (так обычно кошки перекусывают шею крысе) и убежал прочь.
По телу мастера Бормана прошли судороги, и это были последние движения его некрасивого тела, после чего его душа отправилась в ад. Куда же еще отправляться душам таких говнюков? А я перешагнул через второй за сегодняшний день труп и побрел в раздевалку. Делая поворот направо, я посмотрел назад и увидел рядом с телом мастера Бормана четырех драных котов, лижущих кровавое пятно на черном асфальте.
Потом я переоделся и поехал к Люсе, она обещала к моему приезду приготовить пельмени, причем не магазинные, а свои. Конечно же, я съел бы и покупные, но раз Люсе хочется угостить меня своими пельменями, почему бы и нет?
По дороге я купил большой букет белых гвоздик и бутылку французского коньяка, поскольку был теперь богатым мужчиной. Оказывается, приятно нести в кармане четыре с половиной тысячи баксов. Нужно будет вручить деду немного денег, он небогатый человек, как и все мои родственники и друзья. Состоятельной можно назвать только Диану, а остальные живут от получки до получки.
Я пребывал в перевозбужденном состоянии. Приключения на заводе выбили меня из комфортного состояния гармонии с окружающим миром, и с завода я вышел, дрожа всем телом. Обычно так меня трясло после сильной пьянки. Время от времени перед глазами проявлялась картина гибели мастера. Огромный черный кот махал мне лапой и скалил свои белые зубы. Чтобы избавиться от этого, я зашел в кафе, купил двести граммов водки, выпил залпом и не почувствовал ни вкуса, ни крепости. Я заказал еще двести, выпил, но с тем же результатом. Бармен, увидев мое разочарованное лицо, протянул мне бутылку, из которой он наливал мне и сказал:
– Мужчина, водка настоящая, до вас один молодой человек выпил сто пятьдесят и начал петь песни, а вы ее выпили, как воду, может там, и правда, вода.
Бармен сделал глоток из бутылки:
– Да нет, водка, самая натуральная водка, но вас она совершенно не взяла, наверное, вы гроссмейстер.
– Да, я гроссмейстер, но в завязке, в смысле, в отставке, – сказал я и вышел из кафе.
Говорят, Партос съедал на завтрак яичницу из пятисот яиц, запивая шестью литрами Бургундского. Я однажды проделал то же самое. И потом целый день мучила изжога. Наверное, Бургундское было ненастоящим.
Опытные люди не рекомендуют держать во рту горящую спичку. Но почему – не объясняют.
Итак, я купил коньяк, цветы и поехал к Люсе. Сегодня была ее очередь, потому что Маринка работала. Улыбающаяся Люся повисла у меня на шее:
– Сашенька, здравствуй, Петенька с Левушкой пошли гулять, а я приготовила пельмени, Петеньке очень понравились. Какие красивые цветы, ты меня балуешь, я так сильно по тебе скучала, что ревела целых полчаса, но Петенька этого не видел, он смотрел телевизор.
Мы прошли на кухню. Я вымыл руки, распечатал бутылку коньяка, достал из тумбочки хрустальные фужеры и налил в них до половины. Люся, увидев количество коньяка в своем фужере, сказала:
– Сашенька, если я так много выпью, то отключусь, упаду под стол и усну.
– Люся, но я же не заставляю тебя пить все, просто у меня сегодня был тяжелый день, меня чуть не убил один пьяный дебил, но не успел, его убил большой черный кот прямо на моих глазах, и поэтому мне необходимо снять стресс.
Я взял со стола фужер и выпил коньяк – от него приятно пахло клопами, с детства обожаю этот запах, – но крепости красивого напитка опять не ощутил. Люся сделала из своего фужера крохотный глоток и спросила:
– Сашенька, а ты уверен, что этого пьяного дебила убил черный кот?
– Уверен, я стоял в метре и наслаждался зрелищем.
– Но тогда котик должен быть очень крупным.
– Да он и действительно был очень крупным, размером с дога.
– Сашенька, а ты до этого происшествия не пил алкоголя?
– Да ничего я не пил, кроме чая, я был абсолютно трезвым и прекрасно осознавал, что это не галлюцинации.
Я снова налил себе половину фужера, выпил и почувствовал легкое жжение во рту. Слава богу, мои нормальные ощущения возвращаются. Неожиданно для себя я захотел есть. Подвинул к себе тарелку с дымящимися пельменями и сказал:
– Люсенька, мне очень нравиться, что ты у меня есть, в смысле, что ты моя женщина, ну, не моя, а деда, но и моя тоже.
Лице Люси вдруг порозовело, она заулыбалась, взяла меня за руку и, глядя мне в глаза, сказала:
– Сашенька, я хочу сообщить тебе радостную весть, у нас будет ребенок, я вчера ходила к гинекологу, нашему ребенку уже шесть недель.
Я перестал есть пельмени и спросил:
– А вдруг он не от меня, а от деда?
– Нет, Сашенька, это твой ребенок, а с Петенькой мы не трахаемся уже полгода, у него какие-то проблеме с потенцией, ты что, не рад?
– Да нет, я очень рад, просто это очень неожиданное для меня известие. Я буду отцом и за это надо бы выпить.
Я налил себе еще половину фужера, чокнулся с Люсей и сказал:
– Люся, ты первая женщина, которая будет от меня рожать.
В это время вернулись с прогулки дедушка Петр с Левушкой, и дед из прихожей радостно заорал:
– Александр, поздравляю, ты теперь настоящий мужчина, после тебя останется ребенок.
Дед с Левушкой на руках вошел в кухню и продолжил:
– Люся, возьми Льва Петровича, он обосрался, а мне нужно выпить с Александром за его первенца.
Люся забрала Левушку и ушла из кухни, а дед взял ее фужер с недопитым коньяком, чокнулся со мной и сказал:
– Александр, ты идешь правильным курсом, но когда ты придешь в порт назначения, тогда вдруг поймешь, что это не совсем то, на что рассчитывал, но ты не пугайся этого и не впадай в панику, потому что у тебя впереди еще очень много портов, давай выпьем за твоего сына.
Я удивился:
– Дед, а откуда ты знаешь, что у меня будет сын, ребенку всего шесть недель, и невозможно определить пол.
– А я без докторов знаю, что у Лоси в животике сидит твой сын, назовите его Петром, в честь меня, если я умру до его рождения.
– Дед, тебе еще восемьдесят семь, а твой отец Лев прожил до ста пяти и до ста трахал женщин, так что ты слишком рано начал говорить о смерти. А имя Петр мне очень нравится, если родится мальчик, то будет Петром первым, то есть первым у меня сыном.
Мы выпили коньяк и закусили остывшими пельменями.
На кухню вошла Люся с улыбающимся Левушкой на руках и сказала:
– Мальчики, я придумала имя для нашей дочки, мы назовем ее Мария.
Если изменять тайком – это супружеская неверность, а если обо всем рассказывать – это коллективный секс.
Вода замерзает при ноле градусов Цельсия. Доказано Цельсием. Если мой язык добрался до клитора, то ровно через пять минут и пятнадцать секунд женщина нагревается до температуры кипения. Доказано Казановой.
Я ехал от Люси к Диане в приподнятом настроении: ну, во-первых, Люся носит моего ребенка, а во-вторых, коньяк, который мы с дедом допили, оказался очень хорошим, деда пришлось тащить на руках до его дивана.
Люся была весела и впервые отказалась от секса, она испугалась, что я могу ушибить нашего малыша своим здоровенным отростком. И слова-то нашла препротивные – здоровенный отросток, а раньше он был для нее «гладиатором-бойцом-Спартаком», но теперь Люся изменилась и соответственно изменились ее слова.
Интересно звучит: я – отец. Я размечтался и чуть было не упустил бумажник с четырьмя тысячами баксов (пятьсот я вручил Люсе) – тоненькая рука, принадлежащая стоявшей рядом со мной девушке лет шестнадцати, тащила его из моего кармана. В последний момент я схватил эту точеную ручку, сжал и сказал:
– Девушка, я понимаю, что ваша рука совершенно случайно вытаскивает из моего кармана бумажник.
Девушка улыбнулась:
– Вы угадали, она действительно иногда начинает действовать без моего ведома, давайте ее на первый раз простим.
– А вы уверены, что это первый раз?
– Ну конечно, первый, мамой клянусь, за сегодня это первый раз.
– Знаете, а у меня моя любимая женщина забеременела от меня.
– Поздравляю, если бы я об этом знала, то не полезла бы в ваш карман.
Я отпустил девушкину руку без бумажника и вышел на станции «Черная речка». Купил наверху букет алых роз, бутылку хорошего вина и через десять минут стучался в двери Дианы. Жаль, что я не могу ей рассказать о Люсе и нашем ребенке.
Для того чтобы играть на сексофоне, необходим абсолютный слух. Не каждый музыкант сможет сыграть на сексофоне. Но каждый сексофонист сможет быть музыкантом, если захочет, конечно.
Диана, как всегда, хороша до умопомрачения. На ней – коротенькое черное платье и больше ничего. Я нетерпеливо обнял ее божественное тело, жадно поцеловал и мгновенно возбудился. Почувствовав, что я уже готов к атаке, Диана уперлась руками в мою грудь и с улыбкой сказала:
– Сашенька, давай вначале немного перекусим, я голодна, с утра ничего не ела, но без тебя кушать не хотелось. Милый, я так сильно по тебе соскучилась, что не могла даже читать книги любимых авторов.
Мы прошли в комнату и сели за стол, на котором стояло такое множество всевозможных закусок и выпивок, что я удивленно спросил:
– Ди, а что сегодня за праздник?
Диана налила в высокие рюмки темно-вишневое вино и сказала:
– Давай выпьем за нас с тобой, хочу тебе сообщить о маленьком чуде, которое мы с тобой сотворили. Сашенька, я беременна, врач сказал, что уже семь недель, мы все-таки сделали это, Сашенька, и все остальное мне кажется ерундой, за это, милый, я и хочу выпить немного красного вина, я думаю, чуть-чуть хорошего вина не повредит нашему малышу.
Я чокаюсь с Дианой, выпиваю вкусное вино из маленькой рюмки и чувствую, что сейчас взорвусь от щенячьей радости, которая меня охватила. Ди, великолепная охотница, королева всех брюнеток, носит во чреве моего ребенка! Это ли не великолепно?! Я налил вино в фужер, потому что рюмка сейчас для меня мала и сказал:
Во Фрунзенском районе начали строить аквапарк. Говорят, при стоимости входного билета в шесть долларов, строительство окупится за четыре года. Разумнее повысить стоимость билета в десять раз, и аквапарк окупится за четыре месяца. Ну, а если принять гениальное решение и повысить стоимость в сто раз, то все окупится за четыре дня.
Для того чтобы написать статью о хирургах, мой знакомый корреспондент газеты «Вести» целый день провел рядом с хирургом, в городской больнице. К вечеру корреспондент не досчитался одного уха и трех своих пальцев на двух руках, но статью все-таки написал.
Посидел в вольтеровском кресле и вдруг понял, что Вольтер был не дурак.
Любопытно. Увидел по ящику. Звездная поп/а/певица жалуется журналисту: «Обо мне пустили слушок, что за пятнадцать тысяч долларов со мной может переспать любой мужчина. А на самом деле не любой, а только симпатичный. Я же не потаскуха, как обо мне говорят».
Женщина в автобусе рассказывает своей подружке: «Наконец-то своими глазами увидела, как он к ней относится. У меня волосы встали дыбом!» Я не выдерживаю и громко спрашиваю женщину: «А на каком месте?» После этого пришлось выскакивать из автобуса на две остановки раньше, потому что обе женщины захотели познакомиться со мной поближе.
Заказал в кафе чашечку кофе. Официант отвлекся от беседы с напарником и предложил мне подождать две минутки. Я подождал двенадцать минут и снова заказал чашечку кофе. Второй официант, беседовавший с первым, отвлекся и предложил мне подождать одну минутку. Я подождал двадцать и осторожно намекнул двум искателям истины о своем желании выпить чашечку кофе. Официанты прервались, и первый меня успокоил: «Вы не переживайте так сильно, мы прекрасно помним о вас. Чуточку терпения – и ваш кофе вас найдет.» Они продолжили диалог. Я подождал двадцать минут. Потом подошел к столику, за которым сидели официанты, открыл рот и выпустил несколько десятков слов. Обычно подобные слова рождались и вылетали из меня на стройке, когда я случайно ронял ведро с цементным раствором себе на ногу. Официанты ответили мне хором: «Голубчик, так бы сразу и говорили!» И через двенадцать секунд принесли мне – каждый по две чашечки кофе.
Да, a что можно сказать о волшебнике, который, почувствовав голод, сорвал с дерева плод, надкусил его и, убедившись, что плод – кислый и незрелый, взял и засушил дерево (то есть убил его)? Определенно можно сказать, что волшебник был недобрым и несправедливым. Кстати, а как же звали этого волшебника? А звали его Иисус Христос. В тот момент его человеческое начало оказалось сильнее божественного.
Вечер. Звонит телефон. Поднимаю трубку. Приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: «А вы разве не Александр Степанович Грин?» – «Нет, – отвечаю я. – Я Александр О`Бухарь, мужчина, бегущий по волнам в поисках любви, и с удовольствием выпью за здоровье именинника Александра Степановича Грина и за приятный женский голос».
Иногда становится очень обидно, что не сможешь поласкать всех женщин, которые нравятся.
В отличном настроении я шел от Люси в сторону метро «Невский проспект», собираясь поехать к Диане, которая должна находиться в номере гостиницы «Выборгская», недалеко от Черной речки. Я шел, напевая какой-то веселый мотивчик, и глазел по сторонам на многочисленные женские фигурки, бегающие по Невскому в обоих направлениях, конечно же, среди них было много и мужчин, но они меня не интересовали, я замечал только женские, одетые в коротенькие платьица или шортики и маечки по случаю теплого дня; мелькающие ножки и попки так меня разволновали, что на лица женщин я не успевал взглянуть, но на лица можно посмотреть и в холодное время года, а вот на обнаженные ножки и обтянутые шортами попки – только летом.
Я шел, напевая веселую мелодию, любовался женскими прелестями и ни о чем не думал. Оказывается, очень приятно ничего не думать, последнее время у меня это не получалось. Я привык размышлять, и это стало образом жизни. Но иногда, оказывается, необходимо расслабиться.
Недалеко от Гостиного двора ко мне обратился пьяненький бомж со словами:
– Поможите участнику Бородинского сражения, обо мне сам Лермонтов Михаил написал поэму «Бородино», дай на водку, сволочь! Уважь старого человека, дай на водку, сволочь!
Бомжу не было еще и тридцати, поэтому я сказал:
– Отец, я дам тебе на водку, если ты вспомнишь хотя бы две строки из поэмы Лермонтова, ты должен помнить поэму о себе.
Бомж морщит лоб и читает:
– Я волком бы выгрыз бюрократизм, к мандатам почтения нету, к любым чертям с матерями катись любая бумажка, но эту!..
Бомж перестал читать и вопросительно посмотрел на меня. Настроение у меня было отличное, поэтому я достал из широких штанин пятьдесят рублей и протянул бомжу.
Он взял бумажку, спрятал в карман и сказал:
– На водочку дали, еще бы на колбаску червончик.
– А ты купи водку подешевле, и тебе останется на колбаску.
Бомж обиделся:
– Но я не пью дешевую водку, уважающий себя бомж пьет только хорошую водку и закусывает хорошей колбаской.
Я пошел дальше, забыв об уважающем себя бомже, и улыбался всем встречным женщинам. Большинство не обращало на меня внимания, но были и такие, которые улыбались мне ответно, а некоторые, их совсем мало, даже останавливались и смотрели мне в след. Несомненно, я в их вкусе. И если бы я не торопился на свидание с Дианой, то обязательно с кем-нибудь познакомился бы. Кстати, летом познакомиться с женщиной на улице гораздо проще, чем зимой, для меня во всяком случае.
Я прошел уже мимо Казанского, и вдруг невидимая сила заставила меня повернуть в его сторону. Я перестал напевать и зашел с жаркого раскаленного проспекта внутрь полупустого, прохладного собора. Сегодня здесь было на удивление мало людей, я заходил на прошлой неделе дважды, и оба раза было не протолкнуться. А сегодня народа было совсем мало. Шел обряд венчания. Посредине собора стояли: жених, невеста и православный священник с помощником. Я посмотрел минут десять, посочувствовал свидетелям, которые держали над головами молодых золотые короны, не меняя рук, и вдруг увидел Диану. Она стояла в двадцати метрах от меня, смотрела на молодых и плакала. Я думал, что она сейчас в номере гостиницы ожидает моего приезда, а Диана в Казанском соборе. На ней красивое темно-вишневое платье, в котором она похожа на египетскую царицу Клеопатру. Мне почему-то кажется, что Клеопатра была именно такой красивой, как Диана. Плачущая красивая Диана так сильно меня смутила, что я не смог к ней подойти. Не хотелось ей мешать. Сейчас я был лишним. Понимая это, я вышел из собора и стал ждать Диану. Прошло минут двадцать, прежде чем появилась великолепная охотница. Задумчивая и грустная. Она спустилась по лестнице и, заметив меня, вдруг начала улыбаться:
– Сашенька, а я тороплюсь, потому что боюсь опоздать на наше свидание, а ты здесь, рядом с Казанским. Что ты тут делаешь?
– Тебя встречаю.
Мы поцеловались, потом Диана взяла меня под руку, и мы пошли к метро.
Летний сад разбил сам Петр Первый. Осколки, оставшиеся от сада, очень гармоничны и красивы. Царь Петр разбивал – и то гениально.
Если точность – сестра таланта, то гармония – его любовница.
Старик лет восьмидесяти, выпивает стакан водки, запивает кружкой пива, довольный, подмигивает мне и говорит: «Эх, когда я был молодым, то запросто литр водки полировал тремя литрами пива. А потом брал томик Ницше и читал, читал, читал... целую страницу, а иногда даже и две. А потом приходил сам Ницше, отбирал свою книгу, бил ею меня по голове и... я просыпался в вытрезвителе».
Инвалид встал с инвалидного кресла, стал приседать, разминать затекшие ноги и жаловаться на тяжелую работу и маленькую зарплату. (Встреча у метро)
Говорят, добрый тигр и убивает по-доброму.
Кстати, после убийства начальнике второго цеха прошла уже неделя, и ничего необычного со мной не происходило. Трупов я больше не находил и заказов на убийства не получал. Меня не тревожили целую неделю. А сегодня утром опять началось. Я вышел из проходной, завернул за восьмой цех и наткнулся на труп крупного старика в темно-синем костюме. Он лежал поперек моего пути, кровь густым сиропом вытекала из его прокушенной шеи на черный асфальт. Наученный горьким опытом, я не стал останавливаться, шустренько через него перешагнул и быстрыми шагами дошел до раздевалки.
Все плотники уже были там. Они курили свои папиросы. Я поздоровался со всеми за руку и начал переодеваться. И тут пришел мастер Борман, радостно улыбаясь, он сообщил:
– Бойцы, у нас опять ЧП: кошки задрали начальника охраны, крепкий был старик, но против кошек ничего не сумел сделать. Бригада опять делает гроб, а Седьмой заваривает кофе, кстати, зам начальника охраны ставит десять литров спирта за работу, если, конечно, мы успеем к обеду, но мы, естественно, успеем, потому что сегодня чертовски хочется выпить, также, как и вчера, ха-ха-ха!
И мастер Борман ушел, а повеселевшие плотники начали активно переодеваться. И половинка дня прошла почти так же, как и в день убийства начальника второго цеха. Плотники активно сколачивали гроб, я заваривал кофе, добавляя туда сахар и спирт, выданные мастером, и поил бригаду, потом они опять продолжали работу, а я опять шел в раздевалку готовить напиток.
Примерно через час после убийства ко мне начали приходить гонцы с деньгами. Завод узнал о гибели начальника охраны, и снова появились желающие избавиться от своих начальников. Конечно же, это покажется странным, но я брал деньги, выслушивал пожелания, жал заказчику руку и тут же о нем забывал, потому что приходил следующий. К обеду у меня набралось четыре с половиной тысячи баксов. Неплохой заработок для плотника с окладом четыре тысячи рублей в месяц. Конечно же, меня попутал черт. Но кто из нас без греха, пусть кинет в меня камень. Я сделал предположение, что ни один из заказчиков убийства не придет требовать обратно свои деньги, а если и придет кто-то, то их будет намного меньше тех, непришедших. Это предположение и заставило меня принять деньги. К тому же, я был уверен, что деньги заводские и поэтому их запросто спишут.
К обеду плотники закончили строительство гроба. Гонец от заместителя начальника охраны принес обещанные десять литров спирта. И пьянка началась. Как и в прошлый раз, посредине цеха поставили большой круглый стол, в центр стола поместили вместительное блюдо с тушеными кошками, которых мастер Борман называл кроликами, спирт вылили в трехлитровые хрустальные вазы, не пожалели денег на минеральную воду, фрукты и овощи. Первые стаканы выпили молча, поминая начальника охраны, а под второй, третий и четвертый мастер Борман опять говорил тосты. Он, как всегда, выдавал из себя поток несвязанных между собой предложений, кто-то из плотников кричал: «Браво!», – довольный мастер кланялся и продолжал бредить наяву. Мне спирта никто не наливал. Я пил минералку и кушал фрукты. После четвертого стакана у мастера Бормана возникла какая-то идея, он посмотрел на меня и сказал:
– Седьмой, сходи в прорабскую и принеси из моего стола книгу Гитлера «Майн кампф», я хочу прочитать бойцам мои любимые страницы.
В бою не забудь про презервативы.
Мне очень трудно представить, что Гитлер, Сталин, Нерон и другие подобные им существа были когда-то детьми и родители целовали их маленькие попки и хвастались перед соседями своими милыми чадами.
Если ты с консервным ножом пошел охотится на кабана, то, скорее всего, тебя законсервируют первым.
Я вышел из цеха и направился в прорабскую, она находилась в ста метрах от тринадцатого, нужно только свернуть за здание четырнадцатого цеха и – сразу же наша прорабская. В прорабской обычно сидело три мастера, но двое нынче болели, а третий пил с бригадой спирт, поэтому в прорабской было пусто. Я подошел к столу мастера Бормана и, не обнаружив на столе книги, открыл верхний ящик и остолбенел, увидев мощные щипцы со стальными кошачьими или тигриными челюстями на концах. Стальные челюсти были в крови. Я склонился, понюхал их и ощутил легкий запах крови. Очевидно, этими челюстями и был убит начальник охраны. И без сомнения, неделю назад ими же был убит начальник второго цеха. Мастер Борман, оказывается, очень крут, и с ним шутки плохи. А я над ним иногда подшучивал, хорошо, что он не понимает моего юмора, а то бы я тоже валялся где-нибудь на черном асфальте с перекушенной шеей.
И что же мне делать в подобной ситуации? Снести щипцы в милицию, но тогда на ручках останутся мои отпечатки и отвечать за убийства придется мне. Хлопнула входная дверь, и в прорабскую вошел... мастер Борман. В его мутных глазах я прочитал свей приговор, и он, конечно же, меня не устраивал. Мастер схватил стоявший у стены лом, шагнул в мою сторону и замахнулся. Против лома нет приема. Поэтому я отскочил в сторону, схватил стул, швырнул его в окно и выпрыгнул следом. А лом в руках мастера успел мощно ударить по подоконнику в десяти сантиметрах от моей ноги.
Я быстро бежал между цехами, распугивая кошек, а следом за мной с ломом наперевес мчался мастер Борман. И самым неприятным было то, что он меня догонял. Я хорошей бегун, но мастер был лучшим. Возможно, ему помогал спирт. Но это совершенно не важно, важно то, что он меня догонял. Я сворачивал налево, и через несколько секунд мастер тоже сворачивал налево, я сворачивал направо, и тот же самый маневр выполнял мастер. Людей не было, потому что шло время обеда. Наконец я неудачно свернул налево между третьим и шестым цехами и уткнулся носом в тупик. Окна начинались только с третьего этажа. А до третьего шли три глухие кирпичные стены. Мне хана! Я сконцентрировал все силы, развернулся в сторону набегающего мастера Бормана, но не успел ничего сделать... потому что вместо меня все сделал огромный черный кот. В несколько легких прыжков он догнал мастера, легко свалил на асфальт, одним мощный движением перекусил ему шею (так обычно кошки перекусывают шею крысе) и убежал прочь.
По телу мастера Бормана прошли судороги, и это были последние движения его некрасивого тела, после чего его душа отправилась в ад. Куда же еще отправляться душам таких говнюков? А я перешагнул через второй за сегодняшний день труп и побрел в раздевалку. Делая поворот направо, я посмотрел назад и увидел рядом с телом мастера Бормана четырех драных котов, лижущих кровавое пятно на черном асфальте.
Потом я переоделся и поехал к Люсе, она обещала к моему приезду приготовить пельмени, причем не магазинные, а свои. Конечно же, я съел бы и покупные, но раз Люсе хочется угостить меня своими пельменями, почему бы и нет?
По дороге я купил большой букет белых гвоздик и бутылку французского коньяка, поскольку был теперь богатым мужчиной. Оказывается, приятно нести в кармане четыре с половиной тысячи баксов. Нужно будет вручить деду немного денег, он небогатый человек, как и все мои родственники и друзья. Состоятельной можно назвать только Диану, а остальные живут от получки до получки.
Я пребывал в перевозбужденном состоянии. Приключения на заводе выбили меня из комфортного состояния гармонии с окружающим миром, и с завода я вышел, дрожа всем телом. Обычно так меня трясло после сильной пьянки. Время от времени перед глазами проявлялась картина гибели мастера. Огромный черный кот махал мне лапой и скалил свои белые зубы. Чтобы избавиться от этого, я зашел в кафе, купил двести граммов водки, выпил залпом и не почувствовал ни вкуса, ни крепости. Я заказал еще двести, выпил, но с тем же результатом. Бармен, увидев мое разочарованное лицо, протянул мне бутылку, из которой он наливал мне и сказал:
– Мужчина, водка настоящая, до вас один молодой человек выпил сто пятьдесят и начал петь песни, а вы ее выпили, как воду, может там, и правда, вода.
Бармен сделал глоток из бутылки:
– Да нет, водка, самая натуральная водка, но вас она совершенно не взяла, наверное, вы гроссмейстер.
– Да, я гроссмейстер, но в завязке, в смысле, в отставке, – сказал я и вышел из кафе.
Говорят, Партос съедал на завтрак яичницу из пятисот яиц, запивая шестью литрами Бургундского. Я однажды проделал то же самое. И потом целый день мучила изжога. Наверное, Бургундское было ненастоящим.
Опытные люди не рекомендуют держать во рту горящую спичку. Но почему – не объясняют.
Итак, я купил коньяк, цветы и поехал к Люсе. Сегодня была ее очередь, потому что Маринка работала. Улыбающаяся Люся повисла у меня на шее:
– Сашенька, здравствуй, Петенька с Левушкой пошли гулять, а я приготовила пельмени, Петеньке очень понравились. Какие красивые цветы, ты меня балуешь, я так сильно по тебе скучала, что ревела целых полчаса, но Петенька этого не видел, он смотрел телевизор.
Мы прошли на кухню. Я вымыл руки, распечатал бутылку коньяка, достал из тумбочки хрустальные фужеры и налил в них до половины. Люся, увидев количество коньяка в своем фужере, сказала:
– Сашенька, если я так много выпью, то отключусь, упаду под стол и усну.
– Люся, но я же не заставляю тебя пить все, просто у меня сегодня был тяжелый день, меня чуть не убил один пьяный дебил, но не успел, его убил большой черный кот прямо на моих глазах, и поэтому мне необходимо снять стресс.
Я взял со стола фужер и выпил коньяк – от него приятно пахло клопами, с детства обожаю этот запах, – но крепости красивого напитка опять не ощутил. Люся сделала из своего фужера крохотный глоток и спросила:
– Сашенька, а ты уверен, что этого пьяного дебила убил черный кот?
– Уверен, я стоял в метре и наслаждался зрелищем.
– Но тогда котик должен быть очень крупным.
– Да он и действительно был очень крупным, размером с дога.
– Сашенька, а ты до этого происшествия не пил алкоголя?
– Да ничего я не пил, кроме чая, я был абсолютно трезвым и прекрасно осознавал, что это не галлюцинации.
Я снова налил себе половину фужера, выпил и почувствовал легкое жжение во рту. Слава богу, мои нормальные ощущения возвращаются. Неожиданно для себя я захотел есть. Подвинул к себе тарелку с дымящимися пельменями и сказал:
– Люсенька, мне очень нравиться, что ты у меня есть, в смысле, что ты моя женщина, ну, не моя, а деда, но и моя тоже.
Лице Люси вдруг порозовело, она заулыбалась, взяла меня за руку и, глядя мне в глаза, сказала:
– Сашенька, я хочу сообщить тебе радостную весть, у нас будет ребенок, я вчера ходила к гинекологу, нашему ребенку уже шесть недель.
Я перестал есть пельмени и спросил:
– А вдруг он не от меня, а от деда?
– Нет, Сашенька, это твой ребенок, а с Петенькой мы не трахаемся уже полгода, у него какие-то проблеме с потенцией, ты что, не рад?
– Да нет, я очень рад, просто это очень неожиданное для меня известие. Я буду отцом и за это надо бы выпить.
Я налил себе еще половину фужера, чокнулся с Люсей и сказал:
– Люся, ты первая женщина, которая будет от меня рожать.
В это время вернулись с прогулки дедушка Петр с Левушкой, и дед из прихожей радостно заорал:
– Александр, поздравляю, ты теперь настоящий мужчина, после тебя останется ребенок.
Дед с Левушкой на руках вошел в кухню и продолжил:
– Люся, возьми Льва Петровича, он обосрался, а мне нужно выпить с Александром за его первенца.
Люся забрала Левушку и ушла из кухни, а дед взял ее фужер с недопитым коньяком, чокнулся со мной и сказал:
– Александр, ты идешь правильным курсом, но когда ты придешь в порт назначения, тогда вдруг поймешь, что это не совсем то, на что рассчитывал, но ты не пугайся этого и не впадай в панику, потому что у тебя впереди еще очень много портов, давай выпьем за твоего сына.
Я удивился:
– Дед, а откуда ты знаешь, что у меня будет сын, ребенку всего шесть недель, и невозможно определить пол.
– А я без докторов знаю, что у Лоси в животике сидит твой сын, назовите его Петром, в честь меня, если я умру до его рождения.
– Дед, тебе еще восемьдесят семь, а твой отец Лев прожил до ста пяти и до ста трахал женщин, так что ты слишком рано начал говорить о смерти. А имя Петр мне очень нравится, если родится мальчик, то будет Петром первым, то есть первым у меня сыном.
Мы выпили коньяк и закусили остывшими пельменями.
На кухню вошла Люся с улыбающимся Левушкой на руках и сказала:
– Мальчики, я придумала имя для нашей дочки, мы назовем ее Мария.
Если изменять тайком – это супружеская неверность, а если обо всем рассказывать – это коллективный секс.
Вода замерзает при ноле градусов Цельсия. Доказано Цельсием. Если мой язык добрался до клитора, то ровно через пять минут и пятнадцать секунд женщина нагревается до температуры кипения. Доказано Казановой.
Я ехал от Люси к Диане в приподнятом настроении: ну, во-первых, Люся носит моего ребенка, а во-вторых, коньяк, который мы с дедом допили, оказался очень хорошим, деда пришлось тащить на руках до его дивана.
Люся была весела и впервые отказалась от секса, она испугалась, что я могу ушибить нашего малыша своим здоровенным отростком. И слова-то нашла препротивные – здоровенный отросток, а раньше он был для нее «гладиатором-бойцом-Спартаком», но теперь Люся изменилась и соответственно изменились ее слова.
Интересно звучит: я – отец. Я размечтался и чуть было не упустил бумажник с четырьмя тысячами баксов (пятьсот я вручил Люсе) – тоненькая рука, принадлежащая стоявшей рядом со мной девушке лет шестнадцати, тащила его из моего кармана. В последний момент я схватил эту точеную ручку, сжал и сказал:
– Девушка, я понимаю, что ваша рука совершенно случайно вытаскивает из моего кармана бумажник.
Девушка улыбнулась:
– Вы угадали, она действительно иногда начинает действовать без моего ведома, давайте ее на первый раз простим.
– А вы уверены, что это первый раз?
– Ну конечно, первый, мамой клянусь, за сегодня это первый раз.
– Знаете, а у меня моя любимая женщина забеременела от меня.
– Поздравляю, если бы я об этом знала, то не полезла бы в ваш карман.
Я отпустил девушкину руку без бумажника и вышел на станции «Черная речка». Купил наверху букет алых роз, бутылку хорошего вина и через десять минут стучался в двери Дианы. Жаль, что я не могу ей рассказать о Люсе и нашем ребенке.
Для того чтобы играть на сексофоне, необходим абсолютный слух. Не каждый музыкант сможет сыграть на сексофоне. Но каждый сексофонист сможет быть музыкантом, если захочет, конечно.
Диана, как всегда, хороша до умопомрачения. На ней – коротенькое черное платье и больше ничего. Я нетерпеливо обнял ее божественное тело, жадно поцеловал и мгновенно возбудился. Почувствовав, что я уже готов к атаке, Диана уперлась руками в мою грудь и с улыбкой сказала:
– Сашенька, давай вначале немного перекусим, я голодна, с утра ничего не ела, но без тебя кушать не хотелось. Милый, я так сильно по тебе соскучилась, что не могла даже читать книги любимых авторов.
Мы прошли в комнату и сели за стол, на котором стояло такое множество всевозможных закусок и выпивок, что я удивленно спросил:
– Ди, а что сегодня за праздник?
Диана налила в высокие рюмки темно-вишневое вино и сказала:
– Давай выпьем за нас с тобой, хочу тебе сообщить о маленьком чуде, которое мы с тобой сотворили. Сашенька, я беременна, врач сказал, что уже семь недель, мы все-таки сделали это, Сашенька, и все остальное мне кажется ерундой, за это, милый, я и хочу выпить немного красного вина, я думаю, чуть-чуть хорошего вина не повредит нашему малышу.
Я чокаюсь с Дианой, выпиваю вкусное вино из маленькой рюмки и чувствую, что сейчас взорвусь от щенячьей радости, которая меня охватила. Ди, великолепная охотница, королева всех брюнеток, носит во чреве моего ребенка! Это ли не великолепно?! Я налил вино в фужер, потому что рюмка сейчас для меня мала и сказал: