Страница:
Не мог не понимать этого и сам Синицын, поэтому проявления его чувств ограничивались дружеской заботой об Анне и ее сыне.
Синицын был горд тем, что маленькому Антошке доставляет удовольствие ездить в его большой дорогой иномарке, и Полунин, понимая, что это значит для самого Синицына, не мог лишать его этой радости.
Владимир отбросил в сторону окурок, открыл дверь автомобиля и уже собирался сесть в него, как вдруг до его слуха донесся град резких, разрывающих утреннюю тишину хлопков.
От этих звуков, доносившихся с улицы, Полунина мгновенно бросило в пот. На секунду он замер, глядя в сторону арки двора, за которой только что скрылся джип.
Однако в следующий момент он, распахнув дверь, протянул руку к аудиоколонке, вмонтированной в переднюю дверь «БМВ».
Одним движением оторвав ее, он просунул руку в образовавшийся паз и выхватил оттуда пистолет, после чего кинулся бежать к арке двора.
Малеев взял лежащий рядом на сиденье автомат Калашникова и, передернув затвор, положил его к себе на колени. Сидевший впереди него на пассажирском сиденье «девятки» Гриня повернулся к шефу и спросил:
– Ты что, уже готовишься к встрече гостей?
– Я всегда к ней готов, – хмуро ответил Малей, пристально глядя на подъезд жилого дома.
– Рановато еще, – произнес Гриня, – время только семь.
– Те, кого мы ждем, ранние птички, – заметил Малей. – Они и в шесть могут сорваться по делам.
Сидевший за рулем серой «девятки» Костыль, повернувшись к Малееву, спросил:
– Может, мне и движок запустить?
– Успеешь, – ответил тот. – Машина хорошая, движок запускается легко. Сейчас это может привлечь внимание.
Гриня, поставив автомат на пол и зажав его дуло между колен, нервно хлопнул пальцами по дулу.
– Черт, курить хочется, – произнес он. – Малей, давай по одной.
– Нет, – твердо отрезал Малеев, – терпи, накуришься еще после дела. Я тоже хотел бы сейчас послушать музыку, но, как видишь, не делаю этого.
– Не нравится мне это дело, – вдруг резко сменил тему Гриня, – чувствую я во всем этом большую подставу.
– Не волнуйся, – спокойно ответил Малеев. – Все подставы с нами уже произошли.
– Я говорю, сваливать надо из этого городишки, нечистая здесь игра ведется, – сказал Гриня.
Малей пригладил толстыми пальцами левой руки свою аккуратно подстриженную бородку:
– Мочиловка, Гриня, это почти всегда нечестная игра. Нормальные люди не стреляют друг в друга. Это мое глубокое убеждение.
– Странно от тебя это слышать, – заметил Гриня, – ты ведь давно этим себе на жизнь зарабатываешь, а считаешь это ненормальным делом.
– Я живу в ненормальной стране, – ответил Малей. – Поэтому мой ненормальный бизнес является здесь вполне обычным делом. И я всегда буду востребован.
– Ты хочешь сказать, – подал голос Костыль, – что работы тут нам до старости хватит?
– До старости, Костыль, люди нашей профессии редко доживают, – холодно ответил Малей. – Надо уметь вовремя завязать.
Малей помолчал, на секунду прищурив свои маленькие глазки, и добавил:
– И уехать жить в нормальную страну к нормальным людям.
– Что же ты до сих пор не уехал? – спросил Гриня.
– Не заработал еще на это. Здесь я уважаемый человек, потому что хорошо владею своей профессией. А поскольку там я этим заниматься не собираюсь, значит, я должен быть уважаемым за что-то другое, например за то, что у меня много бабок.
– Нормальная страна – это где? – спросил Гриня.
– Где угодно, только не здесь, – ответил Малей. – Лично мне нравится Европа, например Франция. И рано или поздно я туда уеду.
– Что-то ты раньше не говорил нам об этом, Малей.
– А я и не обязан был вам ничего говорить. У каждого свои планы, мы все свободные люди. Но задумывался я об этом всегда. А на днях решил это для себя окончательно.
– А ты уверен, что нас здесь не кинут? – снова спросил Гриня, нервно озираясь по сторонам.
– Я взял задаток почти семьдесят процентов, при таком задатке, как правило, не кидают.
– Ну что ж, поживем – увидим, – произнес Гриня.
На какое-то время в машине воцарилось молчание. Мимо прошел одинокий прохожий, почти не обращая внимания на припаркованную «девятку» с тонированными стеклами. Неожиданно дверь подъезда, на который были обращены взгляды киллеров, открылась, и во дворе показались Самбист, Полунин и Анна с сыном.
Все четверо направились к автостоянке, расположенной недалеко от подъезда.
– Заводи, – спокойным, ровным тоном скомандовал Малеев.
Через несколько секунд «девятка», заурчав мотором, плавно выехала со двора, припарковавшись на противоположной от арки стороне улицы.
В напряженном ожидании прошла еще минута-другая, прежде чем из арки выехал малиновый джип Самбиста, который, плавно развернувшись, поехал по улице в сторону ближайшего перекрестка.
– Вот он, вот он, – быстро произнес Гриня, от напряжения покусывая себе губы.
Костыль тронулся вслед за джипом, а Малей и Гриня почти автоматически нажали на кнопки стеклоподъемников, открывая боковые окна машины. Через несколько секунд, завидев, что джип остановился на перекрестке, Малей скомандовал:
– Костыль, красный свет, заходи сбоку.
– Вижу, – спокойно произнес Костыль и, нажав педаль акселератора, резко увеличил скорость, взяв левее, и выехал на встречную полосу движения.
«Девятка» затормозила рядом с джипом на расстоянии полутора метров от него. Малей и Гриня высунули в окна стволы автоматов и почти одновременно нажали на спусковые крючки.
Раздался оглушительный треск автоматных очередей, пули начали впиваться в автомобиль Самбиста с такой частотой и плотностью, что через несколько секунд от его бокового стекла ничего не осталось, а передняя боковая дверца стала походить на решето.
Стрельба продолжалась до тех пор, пока оба автоматчика не расстреляли свои рожки. После чего Малеев спокойно выбросил автомат и, достав из заплечной кобуры пистолет «ТТ», вылез из машины.
Всего несколько шагов отделяли «девятку» от расстрелянного джипа, из разбитого окна которого уже можно было видеть Самбиста, уткнувшегося окровавленной головой в руль.
Малей, еще не дойдя до машины, вскинул пистолет и выстрелил в голову Синицына. Затем он заглянул в кабину джипа.
Первое, что бросилось ему в глаза, – расширенные от страха глаза и бледное лицо мальчика, смотревшего на него с заднего сиденья.
– Черт! – выругался Малей.
Секунду-другую он размышлял, глядя в глаза ребенку, который лежал на заднем сиденье без движения. Но его отвлекли звуки выстрелов.
Он мгновенно повернулся туда, откуда доносилась стрельба, и увидел мужчину, бежавшего со стороны дома и на ходу стрелявшего в Малея.
В следующий момент бегущий сделал еще два выстрела, и Малей вскрикнул, схватившись за левое плечо.
– Малей, уходим! – заорал Гриня, который тоже уже избавился от автомата и выхватил пистолет.
– Откуда ты взялся, сука! – стиснув от боли зубы, прошипел Малей, бросаясь к раскрытой двери «девятки».
В этот момент еще две пули просвистели рядом с его головой. Едва Малей коснулся кожаного сиденья «девятки», машина стартовала с места и, несмотря на зажегшийся красный свет, проскочила перекресток, на огромной скорости удаляясь с места преступления.
Едва Полунин выбежал из дворовой арки, его глазам открылась полная картина происшедшего. На перекрестке стоял расстрелянный джип Самбиста, рядом с которым валялись осколки разбитого стекла.
Почти вплотную к джипу остановилась серая «девятка». Из нее вышел невысокий мужчина, в руке которого Полунин заметил пистолет.
В одну секунду оценив обстановку, Полунин понял, что это киллер-профессионал, вышедший из машины для того, чтобы произвести контрольные выстрелы.
Не раздумывая больше ни минуты, Полунин рванулся к джипу и на ходу выстрелил в киллера.
Расстояние между ними было больше двадцати метров, и первые две пули не достигли цели.
Однако по мере приближения к бандиту выстрелы становились точнее. Четвертая пуля, выпущенная из пистолета Полунина, попала бандиту в левое плечо.
Вскрикнув от боли, тот бросился в «девятку», и через секунду машина сорвалась с места, визжа колесами, однако Полунин продолжал стрелять по отъезжающей машине.
Он приостановил бег только перед самым джипом, словно испугавшись того, что он может увидеть в салоне автомашины.
Однако когда он уже вплотную подошел к расстрелянной иномарке, задняя дверца вдруг отворилась, и на асфальт, к радостному изумлению Полунина, выпрыгнул Антон.
Мальчик был необычайно бледен. Он посмотрел на своего отца полными ужаса глазами и произнес тихим неуверенным голосом:
– Папа, там… Там мама… Она…
В первоначальном порыве Полунин обнял сына, подхватив его на руки, затем все же поставил Антона на землю и резким движением распахнул дверцу автомобиля.
Первое, что бросилось ему в глаза, – это лицо Анны. Оно выглядело спокойным и даже безмятежным. Она сидела на своем месте, откинувшись на спинку кресла, при этом голова ее была чуть склоненной набок в сторону Полунина. Ее взгляд не выражал никаких эмоций. На губах застыла едва заметная улыбка.
Это общее спокойствие на лице в сочетании с улыбкой являлось той гримасой смерти, от которой немало повидавший в своей жизни Полунин вздрогнул, словно испуганный мальчишка.
– Боже! – только и промолвил он.
Он понял, что ни Анне, ни Синицыну, который полулежал, уткнувшись лицом в руль, безвольно свесив при этом руки, никакой помощи уже не требуется.
– Что с мамой и дядей Антоном? – спросил стоящий рядом сын, сам не решаясь заглянуть внутрь салона.
– Ничего, сынок… Уже ничего…
Он шагнул к сыну и, присев на корточки, снова обнял ребенка. Полунин не помнил, сколько времени он простоял так, обнимая и успокаивая сына, пока вдруг не услышал позади себя скрип тормозов подъехавшей машины и громкий мужской голос:
– Эй ты, брось оружие!
Полунин медленно поднялся и повернулся к говорившему. Перед ним стояли двое вооруженных милиционеров, за их спинами сиял мигалками милицейский «уазик».
– Тебе говорят, брось оружие! – повторил сержант, направляя на Полунина дуло своего пистолета.
Его коллега, вооруженный короткоствольным автоматом, также взял его на прицел. Полунин только сейчас осознал, что до сих пор держит в руках «беретту».
Он медленно отбросил пистолет в сторону и тихо произнес:
– Киллеры уехали на серой «девятке». Дайте команду, чтобы запустили городской план перехвата.
– Отойди от ребенка, повернись к машине и положи на нее руки! – последовал очередной приказ.
Полунин нехотя подчинился, положив руки на крышу машины и уткнувшись лбом в заднее уцелевшее стекло джипа.
– Вы зря теряете время, – произнес он.
Один из милиционеров подошел сзади и стал обыскивать карманы Полунина, при этом спросив:
– Вы знали убитых?
– Да, – ответил Полунин. – Это моя жена и мой друг…
Прошло уже больше пяти часов с момента происшествия. Перекресток со стоявшим там джипом давно уже был оцеплен милицейким кордоном, эксперты-криминалисты уже закончили сбор предварительных данных. Анну и Синицына увезли с места трагедии.
Прибывшие следователи отвели Полунина и его сына домой, куда к этому времени уже прибыли Шакирыч, Болдин и помощник Самбиста Николай.
Однако переговорить с Полуниным никому из них не дали. В квартиру пустили лишь пожилого Шакирыча. Он сидел вместе с Антоном в детской комнате, держа сына Полунина на коленях и бережно прижав его при этом своими здоровенными ручищами к груди.
Мальчик, постепенно отходя от пережитого шока, тихо плакал. Однако, к удивлению Полунина, наведывавшегося в комнату в паузах между допросами, Шакирыч сумел предотвратить истерику у ребенка и, как мог, успокоил его.
Наконец в квартире Полунина появился подполковник Бирюков. До этого Полунина допрашивали несколько следователей как из милиции, так и из прокуратуры.
Все это время лишь мысли о сыне давали Полунину силы держать себя в руках и отвечать на вопросы следователей. Видимо, понимая, что силы Полунина все же на исходе, Бирюков не стал задавать лишних вопросов, он лишь взглянул на его осунувшееся лицо и спросил:
– Вы видели киллеров?
– Да, – ответил Полунин, – и даже одного из них ранил. Правда, не знаю, насколько серьезно. Но вы должны предупредить все больницы, он наверняка обратится за помощью к кому-то из медиков.
– Медиков можно при желании организовать и частным образом, – ответил Бирюков. – Откуда у вас пистолет, Владимир Иванович?
– По дороге нашел, – усмехнулся Полунин.
В следующую секунду в его глазах вспыхнула ярость.
– Вы что, в самом деле считаете этот вопрос актуальным? – тихо произнес он.
Бирюков ничего не ответил, он лишь сделал успокаивающий жест рукой, добавив:
– Извините, Владимир Иванович, я понимаю, что вам сейчас ни до чего. Вы сможете сегодня вечером подъехать к нам в управление?
– Если надо, я подъеду.
– И еще, Владимир Иванович, – подумав, сказал Бирюков, – я понимаю всю боль вашей утраты, но все же не хотел бы, чтобы вы предпринимали какие-то опрометчивые шаги. Я уже видел здесь ребят из бригады Самбиста, и, думаю, будет лучше, если вы предоставите нам самим разобраться с этим делом. Мне не нужно кровопролития на улицах города.
– Вы слишком часто повторяете эту фразу, Константин Матвеевич, а кровь на улицах города уже пролилась, – ответил Полунин.
Бирюков промолчал в ответ и, развернувшись, вышел из комнаты. Следом за ним покинули квартиру Полунина и остальные блюстители закона, после чего наконец и Болдин и Николай смогли увидеть Полунина.
Едва заметив последнего, Владимир кивнул ему и сказал:
– Пойдем на кухню.
Николай молча проследовал за Полуниным. Как только они уселись за кухонный стол, Николай спросил:
– Что нам делать, Иваныч? Ты знаешь, что это были за суки?
– Пока не знаю, – ответил Полунин, – но, будь уверен, я все выясню. А пока оповести ребят и сегодня вечером собери их в спортклубе «Зенит».
– Я думаю, что скоро они все там сами будут.
– Вот и хорошо, там и обсудим, соблюдайте максимум осторожности.
Николай, выслушав распоряжение Полунина, помолчал несколько секунд, потом, поглядев в глаза своему собеседнику, произнес:
– Иваныч, их надо найти. Ты меня понимаешь? Найти! Назови только их фамилии.
– Понимаю, Коля. Я тебя прекрасно понимаю. И я тебе клянусь, что рано или поздно мы их найдем. Но пока мы не знаем, что за этим стоит, мы должны соблюдать предельную осторожность.
– Не волнуйся за нас, – ответил Николай. – К нам они не сунутся.
Когда Николай ушел, Полунин вернулся в комнату, где находились Антон, Шакирыч и Болдин. Все втроем вопросительно посмотрели на него.
– Ну что, ребята, – произнес Полунин, стараясь говорить как можно более спокойно и уверенно, – кажется, наступили тяжелые времена, и, чтобы их пережить, мы сейчас должны с вами обо всем хорошенько договориться.
Он подошел к сидящему на коленях Шакирыча сыну и, положив руку ему на плечо, сказал:
– Сначала с тобой, Антон. Ты должен знать – я никогда не брошу тебя, и если в нашей жизни случится разлука, я всегда, слышишь, всегда вернусь к тебе. Ты должен помнить об этом и верить в это…
Гриня закончил перевязку раненого плеча Малеева. За все это время тот не проронил ни звука и лишь кривился слегка, когда приступы боли были особенно сильны.
Наконец, когда перевязка была закончена, Малеев взял со стола мобильник и набрал номер:
– Это я, Малей. У нас все прошло нормально. Вернее, почти нормально. Вместе с нашим клиентом случайно прихватили еще одного.
Мужской голос на том конце провода ответил с плохо скрываемым раздражением:
– Я уже слышал об этом… Ты хоть понимаешь, что ты натворил, идиот?
У Малеева эти слова вызвали очередной приступ боли, и он, слегка скривившись, произнес:
– Я выполнил работу. Результат, как всегда, стопроцентный.
– Ты хоть знаешь, кто был этот случайный клиент? – последовал вопрос.
– Знаю, – спокойно ответил Малеев, скосив взгляд на приглушенно работающий телевизор, по которому в это время передавали экстренный выпуск новостей об очередном заказном убийстве в городе.
– В таком случае ты должен знать и то, что ты создал нам немало проблем.
– Не впадайте в панику, – спокойно ответил Малеев. – Все равно этот Полунин был следующим в списке. И если у вас возникнут проблемы, мы быстро разберемся и с ним.
– Я же говорил – не произносить никаких фамилий по телефону, – одернул Малеева говоривший с ним человек и после секундной паузы добавил: – Что же касается Седого, то скажу тебе только одно: после того, что ты натворил, тебе проще будет договориться с летящей в тебя пулей, чем с ним.
– Ладно, хватит эмоциональной болтовни, – на лице Малея снова отобразилась гримаса. – Наш контракт остается в силе?
– Разумеется. Правда, я не знаю, сможете ли вы теперь работать. Говорят, у вас проблемы со здоровьем.
– Не волнуйтесь, я в порядке. У меня никаких серьезных повреждений, – хмуро ответил Малеев и отключил связь.
Стоявший перед ним Гриня произнес:
– И все же, шеф, надо бы обратиться к доктору.
– Пуля прошла навылет, – ответил Малей, – в основном задев лишь мягкие ткани. Пока я обойдусь твоей первой помощью. К врачу я пойду потом и не здесь. А пока мы должны отрабатывать контракт.
Гриня понимающе кивнул.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Синицын был горд тем, что маленькому Антошке доставляет удовольствие ездить в его большой дорогой иномарке, и Полунин, понимая, что это значит для самого Синицына, не мог лишать его этой радости.
Владимир отбросил в сторону окурок, открыл дверь автомобиля и уже собирался сесть в него, как вдруг до его слуха донесся град резких, разрывающих утреннюю тишину хлопков.
От этих звуков, доносившихся с улицы, Полунина мгновенно бросило в пот. На секунду он замер, глядя в сторону арки двора, за которой только что скрылся джип.
Однако в следующий момент он, распахнув дверь, протянул руку к аудиоколонке, вмонтированной в переднюю дверь «БМВ».
Одним движением оторвав ее, он просунул руку в образовавшийся паз и выхватил оттуда пистолет, после чего кинулся бежать к арке двора.
* * *
Малеев взял лежащий рядом на сиденье автомат Калашникова и, передернув затвор, положил его к себе на колени. Сидевший впереди него на пассажирском сиденье «девятки» Гриня повернулся к шефу и спросил:
– Ты что, уже готовишься к встрече гостей?
– Я всегда к ней готов, – хмуро ответил Малей, пристально глядя на подъезд жилого дома.
– Рановато еще, – произнес Гриня, – время только семь.
– Те, кого мы ждем, ранние птички, – заметил Малей. – Они и в шесть могут сорваться по делам.
Сидевший за рулем серой «девятки» Костыль, повернувшись к Малееву, спросил:
– Может, мне и движок запустить?
– Успеешь, – ответил тот. – Машина хорошая, движок запускается легко. Сейчас это может привлечь внимание.
Гриня, поставив автомат на пол и зажав его дуло между колен, нервно хлопнул пальцами по дулу.
– Черт, курить хочется, – произнес он. – Малей, давай по одной.
– Нет, – твердо отрезал Малеев, – терпи, накуришься еще после дела. Я тоже хотел бы сейчас послушать музыку, но, как видишь, не делаю этого.
– Не нравится мне это дело, – вдруг резко сменил тему Гриня, – чувствую я во всем этом большую подставу.
– Не волнуйся, – спокойно ответил Малеев. – Все подставы с нами уже произошли.
– Я говорю, сваливать надо из этого городишки, нечистая здесь игра ведется, – сказал Гриня.
Малей пригладил толстыми пальцами левой руки свою аккуратно подстриженную бородку:
– Мочиловка, Гриня, это почти всегда нечестная игра. Нормальные люди не стреляют друг в друга. Это мое глубокое убеждение.
– Странно от тебя это слышать, – заметил Гриня, – ты ведь давно этим себе на жизнь зарабатываешь, а считаешь это ненормальным делом.
– Я живу в ненормальной стране, – ответил Малей. – Поэтому мой ненормальный бизнес является здесь вполне обычным делом. И я всегда буду востребован.
– Ты хочешь сказать, – подал голос Костыль, – что работы тут нам до старости хватит?
– До старости, Костыль, люди нашей профессии редко доживают, – холодно ответил Малей. – Надо уметь вовремя завязать.
Малей помолчал, на секунду прищурив свои маленькие глазки, и добавил:
– И уехать жить в нормальную страну к нормальным людям.
– Что же ты до сих пор не уехал? – спросил Гриня.
– Не заработал еще на это. Здесь я уважаемый человек, потому что хорошо владею своей профессией. А поскольку там я этим заниматься не собираюсь, значит, я должен быть уважаемым за что-то другое, например за то, что у меня много бабок.
– Нормальная страна – это где? – спросил Гриня.
– Где угодно, только не здесь, – ответил Малей. – Лично мне нравится Европа, например Франция. И рано или поздно я туда уеду.
– Что-то ты раньше не говорил нам об этом, Малей.
– А я и не обязан был вам ничего говорить. У каждого свои планы, мы все свободные люди. Но задумывался я об этом всегда. А на днях решил это для себя окончательно.
– А ты уверен, что нас здесь не кинут? – снова спросил Гриня, нервно озираясь по сторонам.
– Я взял задаток почти семьдесят процентов, при таком задатке, как правило, не кидают.
– Ну что ж, поживем – увидим, – произнес Гриня.
На какое-то время в машине воцарилось молчание. Мимо прошел одинокий прохожий, почти не обращая внимания на припаркованную «девятку» с тонированными стеклами. Неожиданно дверь подъезда, на который были обращены взгляды киллеров, открылась, и во дворе показались Самбист, Полунин и Анна с сыном.
Все четверо направились к автостоянке, расположенной недалеко от подъезда.
– Заводи, – спокойным, ровным тоном скомандовал Малеев.
Через несколько секунд «девятка», заурчав мотором, плавно выехала со двора, припарковавшись на противоположной от арки стороне улицы.
В напряженном ожидании прошла еще минута-другая, прежде чем из арки выехал малиновый джип Самбиста, который, плавно развернувшись, поехал по улице в сторону ближайшего перекрестка.
– Вот он, вот он, – быстро произнес Гриня, от напряжения покусывая себе губы.
Костыль тронулся вслед за джипом, а Малей и Гриня почти автоматически нажали на кнопки стеклоподъемников, открывая боковые окна машины. Через несколько секунд, завидев, что джип остановился на перекрестке, Малей скомандовал:
– Костыль, красный свет, заходи сбоку.
– Вижу, – спокойно произнес Костыль и, нажав педаль акселератора, резко увеличил скорость, взяв левее, и выехал на встречную полосу движения.
«Девятка» затормозила рядом с джипом на расстоянии полутора метров от него. Малей и Гриня высунули в окна стволы автоматов и почти одновременно нажали на спусковые крючки.
Раздался оглушительный треск автоматных очередей, пули начали впиваться в автомобиль Самбиста с такой частотой и плотностью, что через несколько секунд от его бокового стекла ничего не осталось, а передняя боковая дверца стала походить на решето.
Стрельба продолжалась до тех пор, пока оба автоматчика не расстреляли свои рожки. После чего Малеев спокойно выбросил автомат и, достав из заплечной кобуры пистолет «ТТ», вылез из машины.
Всего несколько шагов отделяли «девятку» от расстрелянного джипа, из разбитого окна которого уже можно было видеть Самбиста, уткнувшегося окровавленной головой в руль.
Малей, еще не дойдя до машины, вскинул пистолет и выстрелил в голову Синицына. Затем он заглянул в кабину джипа.
Первое, что бросилось ему в глаза, – расширенные от страха глаза и бледное лицо мальчика, смотревшего на него с заднего сиденья.
– Черт! – выругался Малей.
Секунду-другую он размышлял, глядя в глаза ребенку, который лежал на заднем сиденье без движения. Но его отвлекли звуки выстрелов.
Он мгновенно повернулся туда, откуда доносилась стрельба, и увидел мужчину, бежавшего со стороны дома и на ходу стрелявшего в Малея.
В следующий момент бегущий сделал еще два выстрела, и Малей вскрикнул, схватившись за левое плечо.
– Малей, уходим! – заорал Гриня, который тоже уже избавился от автомата и выхватил пистолет.
– Откуда ты взялся, сука! – стиснув от боли зубы, прошипел Малей, бросаясь к раскрытой двери «девятки».
В этот момент еще две пули просвистели рядом с его головой. Едва Малей коснулся кожаного сиденья «девятки», машина стартовала с места и, несмотря на зажегшийся красный свет, проскочила перекресток, на огромной скорости удаляясь с места преступления.
* * *
Едва Полунин выбежал из дворовой арки, его глазам открылась полная картина происшедшего. На перекрестке стоял расстрелянный джип Самбиста, рядом с которым валялись осколки разбитого стекла.
Почти вплотную к джипу остановилась серая «девятка». Из нее вышел невысокий мужчина, в руке которого Полунин заметил пистолет.
В одну секунду оценив обстановку, Полунин понял, что это киллер-профессионал, вышедший из машины для того, чтобы произвести контрольные выстрелы.
Не раздумывая больше ни минуты, Полунин рванулся к джипу и на ходу выстрелил в киллера.
Расстояние между ними было больше двадцати метров, и первые две пули не достигли цели.
Однако по мере приближения к бандиту выстрелы становились точнее. Четвертая пуля, выпущенная из пистолета Полунина, попала бандиту в левое плечо.
Вскрикнув от боли, тот бросился в «девятку», и через секунду машина сорвалась с места, визжа колесами, однако Полунин продолжал стрелять по отъезжающей машине.
Он приостановил бег только перед самым джипом, словно испугавшись того, что он может увидеть в салоне автомашины.
Однако когда он уже вплотную подошел к расстрелянной иномарке, задняя дверца вдруг отворилась, и на асфальт, к радостному изумлению Полунина, выпрыгнул Антон.
Мальчик был необычайно бледен. Он посмотрел на своего отца полными ужаса глазами и произнес тихим неуверенным голосом:
– Папа, там… Там мама… Она…
В первоначальном порыве Полунин обнял сына, подхватив его на руки, затем все же поставил Антона на землю и резким движением распахнул дверцу автомобиля.
Первое, что бросилось ему в глаза, – это лицо Анны. Оно выглядело спокойным и даже безмятежным. Она сидела на своем месте, откинувшись на спинку кресла, при этом голова ее была чуть склоненной набок в сторону Полунина. Ее взгляд не выражал никаких эмоций. На губах застыла едва заметная улыбка.
Это общее спокойствие на лице в сочетании с улыбкой являлось той гримасой смерти, от которой немало повидавший в своей жизни Полунин вздрогнул, словно испуганный мальчишка.
– Боже! – только и промолвил он.
Он понял, что ни Анне, ни Синицыну, который полулежал, уткнувшись лицом в руль, безвольно свесив при этом руки, никакой помощи уже не требуется.
– Что с мамой и дядей Антоном? – спросил стоящий рядом сын, сам не решаясь заглянуть внутрь салона.
– Ничего, сынок… Уже ничего…
Он шагнул к сыну и, присев на корточки, снова обнял ребенка. Полунин не помнил, сколько времени он простоял так, обнимая и успокаивая сына, пока вдруг не услышал позади себя скрип тормозов подъехавшей машины и громкий мужской голос:
– Эй ты, брось оружие!
Полунин медленно поднялся и повернулся к говорившему. Перед ним стояли двое вооруженных милиционеров, за их спинами сиял мигалками милицейский «уазик».
– Тебе говорят, брось оружие! – повторил сержант, направляя на Полунина дуло своего пистолета.
Его коллега, вооруженный короткоствольным автоматом, также взял его на прицел. Полунин только сейчас осознал, что до сих пор держит в руках «беретту».
Он медленно отбросил пистолет в сторону и тихо произнес:
– Киллеры уехали на серой «девятке». Дайте команду, чтобы запустили городской план перехвата.
– Отойди от ребенка, повернись к машине и положи на нее руки! – последовал очередной приказ.
Полунин нехотя подчинился, положив руки на крышу машины и уткнувшись лбом в заднее уцелевшее стекло джипа.
– Вы зря теряете время, – произнес он.
Один из милиционеров подошел сзади и стал обыскивать карманы Полунина, при этом спросив:
– Вы знали убитых?
– Да, – ответил Полунин. – Это моя жена и мой друг…
* * *
Прошло уже больше пяти часов с момента происшествия. Перекресток со стоявшим там джипом давно уже был оцеплен милицейким кордоном, эксперты-криминалисты уже закончили сбор предварительных данных. Анну и Синицына увезли с места трагедии.
Прибывшие следователи отвели Полунина и его сына домой, куда к этому времени уже прибыли Шакирыч, Болдин и помощник Самбиста Николай.
Однако переговорить с Полуниным никому из них не дали. В квартиру пустили лишь пожилого Шакирыча. Он сидел вместе с Антоном в детской комнате, держа сына Полунина на коленях и бережно прижав его при этом своими здоровенными ручищами к груди.
Мальчик, постепенно отходя от пережитого шока, тихо плакал. Однако, к удивлению Полунина, наведывавшегося в комнату в паузах между допросами, Шакирыч сумел предотвратить истерику у ребенка и, как мог, успокоил его.
Наконец в квартире Полунина появился подполковник Бирюков. До этого Полунина допрашивали несколько следователей как из милиции, так и из прокуратуры.
Все это время лишь мысли о сыне давали Полунину силы держать себя в руках и отвечать на вопросы следователей. Видимо, понимая, что силы Полунина все же на исходе, Бирюков не стал задавать лишних вопросов, он лишь взглянул на его осунувшееся лицо и спросил:
– Вы видели киллеров?
– Да, – ответил Полунин, – и даже одного из них ранил. Правда, не знаю, насколько серьезно. Но вы должны предупредить все больницы, он наверняка обратится за помощью к кому-то из медиков.
– Медиков можно при желании организовать и частным образом, – ответил Бирюков. – Откуда у вас пистолет, Владимир Иванович?
– По дороге нашел, – усмехнулся Полунин.
В следующую секунду в его глазах вспыхнула ярость.
– Вы что, в самом деле считаете этот вопрос актуальным? – тихо произнес он.
Бирюков ничего не ответил, он лишь сделал успокаивающий жест рукой, добавив:
– Извините, Владимир Иванович, я понимаю, что вам сейчас ни до чего. Вы сможете сегодня вечером подъехать к нам в управление?
– Если надо, я подъеду.
– И еще, Владимир Иванович, – подумав, сказал Бирюков, – я понимаю всю боль вашей утраты, но все же не хотел бы, чтобы вы предпринимали какие-то опрометчивые шаги. Я уже видел здесь ребят из бригады Самбиста, и, думаю, будет лучше, если вы предоставите нам самим разобраться с этим делом. Мне не нужно кровопролития на улицах города.
– Вы слишком часто повторяете эту фразу, Константин Матвеевич, а кровь на улицах города уже пролилась, – ответил Полунин.
Бирюков промолчал в ответ и, развернувшись, вышел из комнаты. Следом за ним покинули квартиру Полунина и остальные блюстители закона, после чего наконец и Болдин и Николай смогли увидеть Полунина.
Едва заметив последнего, Владимир кивнул ему и сказал:
– Пойдем на кухню.
Николай молча проследовал за Полуниным. Как только они уселись за кухонный стол, Николай спросил:
– Что нам делать, Иваныч? Ты знаешь, что это были за суки?
– Пока не знаю, – ответил Полунин, – но, будь уверен, я все выясню. А пока оповести ребят и сегодня вечером собери их в спортклубе «Зенит».
– Я думаю, что скоро они все там сами будут.
– Вот и хорошо, там и обсудим, соблюдайте максимум осторожности.
Николай, выслушав распоряжение Полунина, помолчал несколько секунд, потом, поглядев в глаза своему собеседнику, произнес:
– Иваныч, их надо найти. Ты меня понимаешь? Найти! Назови только их фамилии.
– Понимаю, Коля. Я тебя прекрасно понимаю. И я тебе клянусь, что рано или поздно мы их найдем. Но пока мы не знаем, что за этим стоит, мы должны соблюдать предельную осторожность.
– Не волнуйся за нас, – ответил Николай. – К нам они не сунутся.
Когда Николай ушел, Полунин вернулся в комнату, где находились Антон, Шакирыч и Болдин. Все втроем вопросительно посмотрели на него.
– Ну что, ребята, – произнес Полунин, стараясь говорить как можно более спокойно и уверенно, – кажется, наступили тяжелые времена, и, чтобы их пережить, мы сейчас должны с вами обо всем хорошенько договориться.
Он подошел к сидящему на коленях Шакирыча сыну и, положив руку ему на плечо, сказал:
– Сначала с тобой, Антон. Ты должен знать – я никогда не брошу тебя, и если в нашей жизни случится разлука, я всегда, слышишь, всегда вернусь к тебе. Ты должен помнить об этом и верить в это…
* * *
Гриня закончил перевязку раненого плеча Малеева. За все это время тот не проронил ни звука и лишь кривился слегка, когда приступы боли были особенно сильны.
Наконец, когда перевязка была закончена, Малеев взял со стола мобильник и набрал номер:
– Это я, Малей. У нас все прошло нормально. Вернее, почти нормально. Вместе с нашим клиентом случайно прихватили еще одного.
Мужской голос на том конце провода ответил с плохо скрываемым раздражением:
– Я уже слышал об этом… Ты хоть понимаешь, что ты натворил, идиот?
У Малеева эти слова вызвали очередной приступ боли, и он, слегка скривившись, произнес:
– Я выполнил работу. Результат, как всегда, стопроцентный.
– Ты хоть знаешь, кто был этот случайный клиент? – последовал вопрос.
– Знаю, – спокойно ответил Малеев, скосив взгляд на приглушенно работающий телевизор, по которому в это время передавали экстренный выпуск новостей об очередном заказном убийстве в городе.
– В таком случае ты должен знать и то, что ты создал нам немало проблем.
– Не впадайте в панику, – спокойно ответил Малеев. – Все равно этот Полунин был следующим в списке. И если у вас возникнут проблемы, мы быстро разберемся и с ним.
– Я же говорил – не произносить никаких фамилий по телефону, – одернул Малеева говоривший с ним человек и после секундной паузы добавил: – Что же касается Седого, то скажу тебе только одно: после того, что ты натворил, тебе проще будет договориться с летящей в тебя пулей, чем с ним.
– Ладно, хватит эмоциональной болтовни, – на лице Малея снова отобразилась гримаса. – Наш контракт остается в силе?
– Разумеется. Правда, я не знаю, сможете ли вы теперь работать. Говорят, у вас проблемы со здоровьем.
– Не волнуйтесь, я в порядке. У меня никаких серьезных повреждений, – хмуро ответил Малеев и отключил связь.
Стоявший перед ним Гриня произнес:
– И все же, шеф, надо бы обратиться к доктору.
– Пуля прошла навылет, – ответил Малей, – в основном задев лишь мягкие ткани. Пока я обойдусь твоей первой помощью. К врачу я пойду потом и не здесь. А пока мы должны отрабатывать контракт.
Гриня понимающе кивнул.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вечером у клуба «Зенит» одна за другой стали останавливаться автомобили, из которых выходили молодые, спортивного вида парни, направляющиеся в спортзал.
Но, несмотря на молодой возраст и здоровый вид, на лицах их не было и тени радости, почти все приехавшие вели себя крайне сдержанно и угрюмо.
На входе сидел Николай, встречавший гостей. Наконец один из приехавших спросил:
– Ну что, почти все в сборе, надо бы начинать?
– Нет, – ответил Николай, – подождем Иваныча, он скоро должен подъехать.
Всего собравшихся было человек десять-двенадцать. Все они были звеньевые бригады Самбиста, за каждым из которых стояло еще несколько человек.
Провожая прибывающих парней в зал, Николай не заметил, как недалеко от входа в спортзал остановилась бежевого цвета «восьмерка», из которой вышли трое рослых парней.
Это были Гриня, Костыль и Гаврик – подручные Малеева. Несмотря на летний зной, все они были одеты в костюмы. Они спокойно поднялись по ступенькам и вошли в прихожую.
Николай удивленно вскинул глаза на вошедших, так как никого из них не знал. Все трое не сильно отличались внешним видом от ранее прибывших, разве что одеты были более респектабельно.
– Вы кто, ребята?
Вместо ответа шедший впереди Гриня выхватил из-за пояса брюк пистолет, на дуло которого был навинчен глушитель, и выстрелил в Николая. Тот, схватившись за голову, дернулся назад и, опрокинув кресло, рухнул на пол.
В этот момент Костыль и Гаврик выхватили из карманов гранаты Ф-1, выдернули из них чеки и, открыв дверь спортзала, почти одновременно швырнули гранаты вовнутрь.
Захлопнув дверь, они моментально спрятались за дверной косяк, присев на корточки и закрыв при этом уши.
Два оглушительных взрыва, прозвучавших в зале, не только разнесли все стекла спортивного клуба, но и сорвали с петель ведущую в зал дверь.
Сверху на киллеров посыпалась штукатурка, однако в силу их удачного местоположения их почти не задело взрывной волной, и уже через несколько секунд Гаврик и Костыль, поднявшись на ноги, с пистолетами, оборудованными глушителями, шагнули в спортзал, из которого доносились стоны раненых.
Гриня остался стоять у дверей. Периодически до него доносились приглушенные звуки выстрелов.
Через полминуты Гаврик и Костыль вышли из спортзала, спрятав пистолеты за пояс брюк.
– Все, уходим, – скомандовал Гриня, спрятав и свое оружие.
Они так же спокойно вышли из спортклуба, направившись к поджидавшему их автомобилю.
Севший за руль Гриня спокойно вел автомобиль по улицам города, пока они не отъехали на достаточное расстояние от спортклуба «Зенит», после чего Гриня свернул в один из тихих переулков и остановил машину.
Киллеры тщательно вытерли оружие, швырнув его на пол автомобиля. Затем они протерли дверные ручки, рулевое колесо и рычаг скоростей.
Наконец все трое вылезли из машины и, бросив ее незакрытой, разошлись в разные стороны, чтобы добраться до места сбора на общественном транспорте.
В трехкомнатной квартире, где они все вчетвером остановились, их поджидал раненый Малей, которому Гриня отчитался о проделанном.
– Ну что ж, контракт мы почти отработали, – сказал он. – Остался еще один клиент. И его мы обязательно достанем.
Когда Полунин свернул на улицу Динамовскую, подъехать к спортклубу близко было уже невозможно. К ранее припаркованным на улице автомобилям добавились милицейские машины и машины «Скорой помощи», которые перекрыли практически весь квартал.
Выйдя из машины, Полунин продрался сквозь толпу зевак и подошел вплотную к ленточке милицейского ограждения. Увиденная им картина потрясла Полунина. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он потерял всякое чувство реальности.
Из дверей спортзала «Зенит» одни за другими санитары стали выносить носилки с телами, полностью закрытыми простынями и брезентом.
Тела грузили в машины «Скорой помощи». Наблюдая за происходящим, он машинально вел счет убитым. Их было не меньше десяти.
Наконец, отогнув ограждающую ленточку, Полунин шагнул в сторону знакомого уже следователя из городской прокуратуры, который допрашивал его сегодня в квартире.
– Владимир Иванович? Что вы здесь делаете? – удивился следователь.
– Я собирался сегодня встретиться с этими людьми.
– Похоже, вам сегодня не везет ни со встречами, ни с расставаниями, – цинично пошутил следователь. – Час назад здесь произошло массовое побоище, которого еще не было в истории нашего города. Одиннадцать трупов в итоге…
– Кто-нибудь остался в живых? – спросил Полунин.
– Вы будете удивлены, – снова усмехнулся следователь, – но один, видимо, родился в рубашке. Ему выстрелили в голову, но пуля прошла по касательной, и парень отделался легким ранением и потерей сознания.
– Кто это? – спросил Полунин.
– Некто Николай Батурин. Он сидел на входе. Насколько мне известно, в спортклубе он числится инструктором.
– Где он сейчас?
– Там, в помещении клуба.
– Я могу с ним поговорить?
– С какой стати? – удивленно пожал плечами следователь. – Вы что, работник правоохранительных органов?
– Послушайте, как вас зовут? – спросил Полунин, начиная злиться.
Стоящий перед ним работник прокуратуры был высок, сухощав, у него было бледное, худое лицо с резкими чертами и ямочкой на квадратном подбородке. Выражение его голубых глаз было холодным и немного циничным, как и его манера разговаривать.
– Следователь городской прокуратуры Воронков Илья Игоревич. Я, кстати, вам уже сегодня представлялся. Впрочем, – на какую-то секунду в его глазах промелькнуло сочувствие, – то, что вы меня забыли, меня совсем не удивляет, – заключил он и кивнул на дверь в «Зенит»: – Идите, Владимир Иванович, пообщайтесь с ребятами, ведущими допрос свидетелей. Может быть, что-нибудь проясните.
Когда Полунин вошел в прихожую спортклуба, первый, кого он увидел, это был Николай Батурин.
Он сидел в своем кресле, понуро опустив замотанную бинтами голову. Судя по красному пятну на бинтах, пуля задела его голову над левым ухом.
– Действительно в рубашке родился, – машинально произнес Полунин, глядя на Батурина.
Он подошел к нему вплотную и спросил:
– Ты узнал киллеров?
Тот в ответ молча покачал головой и добавил:
– Но я их запомнил.
Один из милиционеров, находившийся в прихожей, узнав Полунина, произнес:
– Владимир Иванович, вам здесь нельзя находиться. Пройдите, пожалуйста, в зал и переговорите с нашим начальством.
Когда Полунин зашел в зал, там находилось несколько милицейских чинов, самым старшим из которых был подполковник Бирюков из областного УВД.
Пол из линолеума во многих местах был залит кровью. Он был усеян осыпавшейся штукатуркой и битым стеклом. Легкие тренажеры и станки были перевернуты взрывной волной. Полунин подошел к Бирюкову и спросил:
– Что, черт возьми, происходит?
Тот лишь пожал плечами и произнес:
– Владимир Иванович, вам придется проехать с нами в отдел. Там мы с вами и поговорим. Первухин, проводите Владимира Ивановича в ближайшее отделение милиции.
– Я на машине, сам могу доехать, – сказал Полунин.
– Вот и хорошо, заодно довезете Первухина, – ответил Бирюков и, отвернувшись от Полунина, начал что-то говорить окружавшим его милиционерам.
Через двадцать минут Полунин, оставив свой «БМВ» у входа в милицию, уже сидел в одном из кабинетов и отвечал на вопросы капитана Первухина, которые с самого начала носили откровенно формальный характер.
У Полунина создалось впечатление, что Первухин просто тянет время, дожидаясь прихода шефа.
– Итак, Владимир Иванович, еще раз повторите: на сколько вы назначили встречу и где вы находились в момент преступления?
Но, несмотря на молодой возраст и здоровый вид, на лицах их не было и тени радости, почти все приехавшие вели себя крайне сдержанно и угрюмо.
На входе сидел Николай, встречавший гостей. Наконец один из приехавших спросил:
– Ну что, почти все в сборе, надо бы начинать?
– Нет, – ответил Николай, – подождем Иваныча, он скоро должен подъехать.
Всего собравшихся было человек десять-двенадцать. Все они были звеньевые бригады Самбиста, за каждым из которых стояло еще несколько человек.
Провожая прибывающих парней в зал, Николай не заметил, как недалеко от входа в спортзал остановилась бежевого цвета «восьмерка», из которой вышли трое рослых парней.
Это были Гриня, Костыль и Гаврик – подручные Малеева. Несмотря на летний зной, все они были одеты в костюмы. Они спокойно поднялись по ступенькам и вошли в прихожую.
Николай удивленно вскинул глаза на вошедших, так как никого из них не знал. Все трое не сильно отличались внешним видом от ранее прибывших, разве что одеты были более респектабельно.
– Вы кто, ребята?
Вместо ответа шедший впереди Гриня выхватил из-за пояса брюк пистолет, на дуло которого был навинчен глушитель, и выстрелил в Николая. Тот, схватившись за голову, дернулся назад и, опрокинув кресло, рухнул на пол.
В этот момент Костыль и Гаврик выхватили из карманов гранаты Ф-1, выдернули из них чеки и, открыв дверь спортзала, почти одновременно швырнули гранаты вовнутрь.
Захлопнув дверь, они моментально спрятались за дверной косяк, присев на корточки и закрыв при этом уши.
Два оглушительных взрыва, прозвучавших в зале, не только разнесли все стекла спортивного клуба, но и сорвали с петель ведущую в зал дверь.
Сверху на киллеров посыпалась штукатурка, однако в силу их удачного местоположения их почти не задело взрывной волной, и уже через несколько секунд Гаврик и Костыль, поднявшись на ноги, с пистолетами, оборудованными глушителями, шагнули в спортзал, из которого доносились стоны раненых.
Гриня остался стоять у дверей. Периодически до него доносились приглушенные звуки выстрелов.
Через полминуты Гаврик и Костыль вышли из спортзала, спрятав пистолеты за пояс брюк.
– Все, уходим, – скомандовал Гриня, спрятав и свое оружие.
Они так же спокойно вышли из спортклуба, направившись к поджидавшему их автомобилю.
Севший за руль Гриня спокойно вел автомобиль по улицам города, пока они не отъехали на достаточное расстояние от спортклуба «Зенит», после чего Гриня свернул в один из тихих переулков и остановил машину.
Киллеры тщательно вытерли оружие, швырнув его на пол автомобиля. Затем они протерли дверные ручки, рулевое колесо и рычаг скоростей.
Наконец все трое вылезли из машины и, бросив ее незакрытой, разошлись в разные стороны, чтобы добраться до места сбора на общественном транспорте.
В трехкомнатной квартире, где они все вчетвером остановились, их поджидал раненый Малей, которому Гриня отчитался о проделанном.
– Ну что ж, контракт мы почти отработали, – сказал он. – Остался еще один клиент. И его мы обязательно достанем.
* * *
Когда Полунин свернул на улицу Динамовскую, подъехать к спортклубу близко было уже невозможно. К ранее припаркованным на улице автомобилям добавились милицейские машины и машины «Скорой помощи», которые перекрыли практически весь квартал.
Выйдя из машины, Полунин продрался сквозь толпу зевак и подошел вплотную к ленточке милицейского ограждения. Увиденная им картина потрясла Полунина. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он потерял всякое чувство реальности.
Из дверей спортзала «Зенит» одни за другими санитары стали выносить носилки с телами, полностью закрытыми простынями и брезентом.
Тела грузили в машины «Скорой помощи». Наблюдая за происходящим, он машинально вел счет убитым. Их было не меньше десяти.
Наконец, отогнув ограждающую ленточку, Полунин шагнул в сторону знакомого уже следователя из городской прокуратуры, который допрашивал его сегодня в квартире.
– Владимир Иванович? Что вы здесь делаете? – удивился следователь.
– Я собирался сегодня встретиться с этими людьми.
– Похоже, вам сегодня не везет ни со встречами, ни с расставаниями, – цинично пошутил следователь. – Час назад здесь произошло массовое побоище, которого еще не было в истории нашего города. Одиннадцать трупов в итоге…
– Кто-нибудь остался в живых? – спросил Полунин.
– Вы будете удивлены, – снова усмехнулся следователь, – но один, видимо, родился в рубашке. Ему выстрелили в голову, но пуля прошла по касательной, и парень отделался легким ранением и потерей сознания.
– Кто это? – спросил Полунин.
– Некто Николай Батурин. Он сидел на входе. Насколько мне известно, в спортклубе он числится инструктором.
– Где он сейчас?
– Там, в помещении клуба.
– Я могу с ним поговорить?
– С какой стати? – удивленно пожал плечами следователь. – Вы что, работник правоохранительных органов?
– Послушайте, как вас зовут? – спросил Полунин, начиная злиться.
Стоящий перед ним работник прокуратуры был высок, сухощав, у него было бледное, худое лицо с резкими чертами и ямочкой на квадратном подбородке. Выражение его голубых глаз было холодным и немного циничным, как и его манера разговаривать.
– Следователь городской прокуратуры Воронков Илья Игоревич. Я, кстати, вам уже сегодня представлялся. Впрочем, – на какую-то секунду в его глазах промелькнуло сочувствие, – то, что вы меня забыли, меня совсем не удивляет, – заключил он и кивнул на дверь в «Зенит»: – Идите, Владимир Иванович, пообщайтесь с ребятами, ведущими допрос свидетелей. Может быть, что-нибудь проясните.
Когда Полунин вошел в прихожую спортклуба, первый, кого он увидел, это был Николай Батурин.
Он сидел в своем кресле, понуро опустив замотанную бинтами голову. Судя по красному пятну на бинтах, пуля задела его голову над левым ухом.
– Действительно в рубашке родился, – машинально произнес Полунин, глядя на Батурина.
Он подошел к нему вплотную и спросил:
– Ты узнал киллеров?
Тот в ответ молча покачал головой и добавил:
– Но я их запомнил.
Один из милиционеров, находившийся в прихожей, узнав Полунина, произнес:
– Владимир Иванович, вам здесь нельзя находиться. Пройдите, пожалуйста, в зал и переговорите с нашим начальством.
Когда Полунин зашел в зал, там находилось несколько милицейских чинов, самым старшим из которых был подполковник Бирюков из областного УВД.
Пол из линолеума во многих местах был залит кровью. Он был усеян осыпавшейся штукатуркой и битым стеклом. Легкие тренажеры и станки были перевернуты взрывной волной. Полунин подошел к Бирюкову и спросил:
– Что, черт возьми, происходит?
Тот лишь пожал плечами и произнес:
– Владимир Иванович, вам придется проехать с нами в отдел. Там мы с вами и поговорим. Первухин, проводите Владимира Ивановича в ближайшее отделение милиции.
– Я на машине, сам могу доехать, – сказал Полунин.
– Вот и хорошо, заодно довезете Первухина, – ответил Бирюков и, отвернувшись от Полунина, начал что-то говорить окружавшим его милиционерам.
* * *
Через двадцать минут Полунин, оставив свой «БМВ» у входа в милицию, уже сидел в одном из кабинетов и отвечал на вопросы капитана Первухина, которые с самого начала носили откровенно формальный характер.
У Полунина создалось впечатление, что Первухин просто тянет время, дожидаясь прихода шефа.
– Итак, Владимир Иванович, еще раз повторите: на сколько вы назначили встречу и где вы находились в момент преступления?