ГЛАВА 9
ЭПИЛОГ
Надя не знала, как поступить. Она не знала, о чем в первую очередь подумать, и совершенно не понимала, какое же ей принять решение.
После того как Михаил подарил ей гвоздику и длинно, но мило извинился за свое отсутствие в кафе «Солнечное», произошло нечто совсем уж озадачивающее. Он сказал, что ему нужно переговорить с Надей по очень важному делу и, возможно, этот разговор затянется. Возможно, даже надолго.
Михаил, не вдаваясь в подробности, увидел, что Надя не стоит на конвейере и не перетирает тарелки на мойке, значит, без нее обойдутся.
Когда речь идет о почти реальных больших бабках, какая-то работа за зарплату представляется настолько откровенной ерундой, что и в расчет ее принимать как-то неприлично.
Михаил, не без удовольствия потеряв несколько часов, теперь был готов преодолеть все преграды и не упустить бандита с деньгами.
Хорошо еще, что никто не слышал его слов, Надя похолодела, представив, что могла ляпнуть Оксанка.
Однако Оксана в этот момент смотрела в другую сторону, а Михаил говорил тихо, почти прижавшись ртом к уху Нади.
Надя огляделась и, пожав плечами, ответила:
– Я же на работе, меня не отпустят.
Отпустить-то ее вполне могли, для этого она тут и сидела. Но за каждый час Надиного отсутствия Николай-бармен должен был оприходовать определенную сумму. Причем вперед. Иначе это уже считалось прогулом со всеми вытекающими отсюда разборками и санкциями.
– Я не могу, Миша, – робко проговорила Надя, – это невозможно. К тому же я скоро, наверное, должна буду уехать... по работе.
– Что-то я не врублюсь, кем ты тут пашешь, – проворчал Михаил, – да это пока и неважно. Ты что, не можешь заболеть? Где твой начальник? Я сейчас договорюсь с ним в два счета.
Михаил собрался просто перебазарить с Надькиным начальником, сунуть ему, если нужно, барашка в бумажке и увезти ее, но Надя в ответ на его слова даже отшатнулась.
Представив себе разговор Михаила с Николаем, Надя вспотела и так растерялась, что не могла и слова сказать.
– Что пристал? – Оксана, повернувшись к ним, увидела, что подруга в растерянности, и пришла ей на помощь. – Надя, он тебя грязно домогается? Каков негодяй, – она улыбнулась, – позвать на помощь?
– Н-нет, – ответила Надя, с мольбой взглянув на Оксану.
– Ну-ка, пойдем, – произнесла Оксана почти хозяйским тоном и взяла Надю за руку. – Молодой человек! – Оксана обратилась к Михаилу. – Дамы пойдут попудрят носик, а вы можете пока заказать корочку хлеба. Здесь неплохо кормят.
Михаил промолчал и забарабанил пальцами по столу, осторожно отодвинув подальше от себя чашку с кофе.
Вторые брюки терять не хотелось.
Оксана, отведя Надю в уголок, спросила:
– О чем спор?
– Он хочет, чтобы я сейчас ушла с ним. Поговорить хочет.
– Ну и иди. – Оксана смотрела на Надю, не понимая, в чем же сложность, напрягшая Надю.
– Он говорит, что разговор будет важным и долгим, – пролепетала Надя, – меня же здесь убьют. И так сегодня был полный абзац, а если я еще исчезну, то и выгнать могут.
Оксана помолчала, но тут до Нади вдруг дошло.
– Я боюсь, – сказала она, – а вдруг он меня замуж звать будет? И сейчас хочет везти знакомить с родителями?
Оксана почесала кончик носа и улыбнулась.
– Кажется, кто-то из вас двоих с дуба рухнул, ребята, – основательно предположила она. – Ты не бейся в истерике и ступай с ним. Если тебя хватятся, что-нибудь да придумаем. Не боись, прорвешься.
К ним подошла, заинтересовавшись разговором, Марина, не спускавшая глаз ни с Нади, ни с Михаила и следившая за ними от стойки бара. Она ни о чем не спросила и подождала, пока ей объяснили.
Марина быстро сообразила, что все это не просто так и наверняка следует доложить Резнику.
– Слышь, девчонки, – сказала она, – а когда я докладывалась Петру Алексеевичу, он что-то говорил про возможность отгула для тебя, Надь. Из-за синяка, что ли... Не помню точно.
– Да брось ты, – засомневалась Оксана, – это уже перебор... А хотя нет, Надюх, он же тебя сегодня пользовал!
Оксана рассмеялась:
– Ну-ка, иди, Надька, скажи Пете, что после него ни на одного мужика смотреть не можешь, и требуй отгул. Пусть отпускает, иначе грози!
– Чем? – спросила Надя. – Забастовкой, что ли?
– Давайте-ка я схожу, а то я прекрасно понимаю: за себя просить неудобно, – предложила свои услуги Марина, и Надя сразу же вцепилась в нее и чуть не заплакала:
– Сходи, а? Ну пожалуйста!
Марина решила вопрос с Резником за полминуты, и Надя, пообещав, что теперь будет ей век должна и обязана, вернулась к Михаилу.
– Меня отпустили, – радостно улыбаясь, сказала она.
– Я и не сомневался, – проворчал Михаил и, взяв Надю под руку, вышел с ней из клуба.
Марина проводила их взглядом и оглянулась на вход в административный коридор.
Федора на месте не было. Отсутствовали и двое его помощников, постоянно ошивающихся в зале.
Федор, как и час назад, доложил, что новостей нет, гости обнимаются и целуются, и спросил, что же делать дальше.
Подумав, Петр Алексеевич приказал выставить второй пост около дома и сказать ребятам, чтобы и они докладывали ему через каждые полчаса.
Отключив телефон, Петр Алексеевич прищурился на настенные часы – три часа, а они все целуются.
Три часа ночи, у него ни в одном глазу, и спать не может. Слишком все непонятно и неожиданно: они-с, видите ли-с, целуются-с!
Если они только и делают, что целуются все это время, то, похоже, когда начнут трахаться, этот процесс займет у них не меньше недели.
Извращенцы. Целуются они, подумаешь!
Петр Алексеевич, кряхтя, поднялся со стула и побрел в ванную. Нужно было освежиться.
По пути он заглянул в спальню.
Утомленная Марина спала, свернувшись калачиком на самом краю его широченной кровати.
Умаялась девка. Почти до трех часов – ночи или утра, это уж как посмотреть – она ублажала Петра Алексеевича как только можно и даже как нельзя – тоже. В конце концов после второго выброса белковой продукции на Резника грохнулась спасительная импотенция, и, промучав его еще с полчасика, Маринка сдалась.
Экстремистка какая-то.
Петр Алексеевич довольно хмыкнул, вспомнив один из моментов прошедшей половины ночи, и, заперевшись в ванной комнате, принялся полоскаться.
Вот так и поступают нормальные люди: наоборот! Поцеловались быстренько и скоренько и потом начали качественно и полноценно работать!
А у кретинов все не как у людей.
Маринка действительно оказалась бабенкой весьма и весьма полезной и удобной. Да вот только куда ему девать все ее прелести, если ситуация, похоже, вырвалась из-под контроля и поскакала неведомо куда.
Петр Алексеевич принял холодный душ, взбодрился и пошел обратно в кухню: лакать кофе и пялиться на телефон.
Самое хреновое в жизни – это ждать неизвестно чего и неизвестно когда.
В полчетвертого снова отзвонился Федор и снова сказал, что ничего нет. Второй пост звякнул сразу после него и сказал то же самое.
Петр Алексеевич говорил по телефону спокойно, чтобы мужики не заподозрили его в истеричности, но, закончив переговоры и положив перед собой телефонную трубку, с удовольствием подумал о том, как хорошо было бы ее разбить на фиг об этот стол, потоптать ногами, выбросить остатки в окно и уйти спать.
Терпение заканчивалось, начиналась выносливость.
Заметно светало.
Петр Алексеевич, уставший и сидеть и бродить, зажал в руке телефон и потащился в спальню.
Он прилег рядом с Мариной, положил аппарат на прикроватную тумбочку и задумчиво посмотрел на Маринину грудь и ноги.
«А почему она спит, если не сплю я?» – вызывая в себе возмущение, подумал он, громко икнул и погладил Марину по груди.
Марина шевельнулась и во сне зачмокала губами.
Петр Алексеевич хмыкнул и подумал, что не всегда же Маринке будить его. Сейчас и он попрактикует такой же вариант. Глядишь, время быстрее поползет.
Петр Алексеевич протянул правую руку и просунул ее Марине между ног, но тут застенчиво звякнул телефон на тумбочке.
Петр Алексеевич лег на спину, не глядя, протянул левую руку и нащупал трубку.
Марина пробормотала что-то, приоткрыла глаза, посмотрела на шефа и, вздохнув, проползла к нему.
Петр Алексеевич взял трубку, нащупал и нажал кнопку и приложил трубку к уху.
Марина уже достаточно проснулась для того, чтобы понять, как она должна поступить.
Положив голову Петру Алексеевичу на бедро, она медленно провела языком снизу вверх по этому ненасытному малюсенькому гаденышу, который только несколько часов назад позорно скрючился, втянулся сам в себя и притворился совсем-совсем мертвым.
– Да! – ответил Петр Алексеевич в телефон. – Что? Конкретно давай! – Он сел и напряженно вслушался в то, что докладывал ему Федор.
Марина, увидев, что шеф сел, как ему удобно, снова вздохнула, облизнула губы и подтянулась к ускользнувшему объекту воздействия.
– Ну смотри теперь в оба, Федя, – сказал Петр Алексеевич, – я выезжаю!
Он отложил телефон и потрепал Марину по голове:
– Опять ты за свое, маньячка! На сборы тебе три секунды. Встала-оделась, быстро!
– Как три секунды? – не поняла Марина, удивленно вглядываясь в Петра Алексеевича. – А умыться, а макияж?
– Я сказал – три секунды! – рявкнул Резник. – И без базаров, а то голая поедешь!
– Дыши медленно и глубоко, – в пятнадцатый раз монотонно повторил ей Михаил, и Надя послушно в пятнадцатый раз засопела, чтобы почти сразу же забыть об этом и подумать об основном: что же делать?
Они сидели на лавочке около девятиэтажки уже несколько часов.
Давно уже была ночь, а этому сидению окончания и не предвиделось.
Михаил сразу из клуба привез Надю к дому, где жил выслеженный им бандит. Здесь же Михаил поймал какого-то местного мальчишку, посулил ему денежку и предложил сыграть в разведчика.
Мальчишка сбегал к дому, постучал несколько раз в окно, был облаян собачонкой и соседями и вернулся с докладом: в доме никого нет.
Получив обещанную мзду, он, довольный собой и деньгами, умчался к ближайшему же ларьку покупать жвачку.
– Миша, – спросила Надя, – а что мы ждем, можно узнать?
– Я хочу убедиться, что твой дружок не удрал, поэтому будем сидеть здесь и ждать его возвращения, – ответил Михаил, закуривая сигарету. – А пока мы его ждем, – продолжил он, – расскажи-ка мне, пожалуйста, правду.
Такого поворота Надя не ожидала.
Михаил или уже что-то точно знал, или уверенно догадывался. Как было ему признаться, что она работает проституткой?
Слова про дружка Надя пропустила мимо ушей, потому что просто не поняла, о чем идет речь. Она подумала, что, возможно, Михаил выследил ее сегодня после «Солнечного», когда ее снял незнакомый клиент и она отработала в машине.
Не решаясь Михаилу ничего отвечать, Надя поступила естественно: она заплакала.
Михаил вздохнул и принялся подробно объяснять все, что ему удалось узнать и додумать. Он уже слышал про убийство Сергея Семеновича по радио и сумел сопоставить факты.
Надя слушала и удивлялась. Она уже не могла отказаться от своего прежнего поведения, и ей пришлось соглашаться с тем, к чему она не имела никакого отношения.
Сочиненная ею самой сказочка про себя и про Михаила зажила своей жизнью и своими законами.
– ...и вот теперь я хочу знать, – закончил Михаил, – ты из одной с ними банды, да?
– Нет, ты что! – Надя испугалась, потому что быть бандиткой вовсе не лучше, чем быть проституткой. – Я не знакома с этим парнем, клянусь тебе!
Она честно округлила глаза и прижала ладони к груди.
– Зачем же он напал на тебя? Он что, дурак? Не похоже. – Михаил не мог Наде ни верить, ни не верить.
Ему очень хотелось, чтобы она на самом деле не была знакома с бандитом, ведь тогда могло получиться то, к чему он так старательно подготовился.
Надя снова заплакала, будучи не в силах придумать что-нибудь правдоподобное. Она залепетала, что так получилось, что она любит Михаила, что она не хотела, что это не нарочно...
Услышав от Нади признание, как она пряталась в ванной, Михаил выдохнул с облегчением.
– Так, значит, ты была любовницей этого мужика? – спросил он.
Надя молча кивнула.
Михаил рассмеялся и поцеловал Надю в щеку. Надя, всхлипнув, обняла его, начала целовать и шептать всякие красивые слова.
– Ну, ну, успокойся, пожалуйста. – Михаил мягко отстранил Надю.
Ему нужно было спешить, чтобы посвятить ее в подробности своего плана.
Когда Надя услышала, что именно он хочет от нее, она пришла в полнейший ужас и отчаянно замотала головой:
– Нет, нет, ты что? Я боюсь!
Михаил щелчком отбросил окурок прочь, закурил новую сигарету и подумал, что, пожалуй, придется применить тяжелую артиллерию. Иначе нам удачи не видать.
Он обнял Надю за плечи, привлек ее к себе и нежно прошептал:
– Я люблю тебя, девочка моя.
Последние несколько дней вышли такими нервными, что настоятельно требовалось восстановиться.
Полное восстановление сил происходит только после ста пятидесяти граммов водки и крепкого сна без визжащего будильника в конце.
Как бы там с кассетами ни получилось, а все равно отдых – первейшее дело, а то нервы и так уже ни к черту, а заботам пока конца не видно.
Неврастеникам же хорошо удаются только самоубийства, и больше ничего.
Валерий, подойдя к киоску, долго не думал. Он взял самой дорогой водяры, булку хлеба и пару банок паштета.
Колбаса в ларьке была подозрительная, и Валерий ее покупать не стал, решив не доставлять хозяйской шавке нежданной радости – пинка ей под хвост, а не вонючей колбаски.
Побросав в купленный здесь же пакет продукты и кассеты, Валерий пошел к дому, с каждым шагом ощущая наваливающуюся на него усталость.
Почему в нашей распроклятой жизни за деньги приходится так пахать? И это называется справедливостью?
Увидев свой дом, Валерий привычно обшарил глазами забор, прислушался, огляделся и тут заметил девушку с идиотским платочком на голове, неторопливо идущую чуть в стороне от него.
– Привет, – странным дрожащим голосом сказала она.
Валерий остановился и, осмотрев это явление природы, процедил:
– Что надо?
Девушка подошла и не сразу ответила:
– Мужчина, вы не выручите меня? Мне нужно двести рублей, я отработаю.
Валерий провел себя ладонью по небритой щеке.
– Наркошка? – спросил он.
Девушка быстро-быстро закивала, молча глядя на Валерия затравленными глазами.
Двести рублей у Валерия были, но как же так: подарить бабки, услышать «спасибо» и пойти дальше?
Девушка в это время подошла ближе и, опустив голову, осторожно прижалась к Валерию сбоку. Ее руки робко дотронулись до него, и Валерий решился сделать женщине приятное.
Он вытер пальцем откуда-то прикатившуюся каплю у себя под носом и немного брюзгливо проговорил:
– Минет делать умеешь?
Девушка закивала.
– Ну ладно, – Валерий еще раз осмотрелся и сказал: – Пошли в дом, водки глотнем, закусим. Вот тогда и поработаешь.
Валерий пошел дальше, тяжело ступая и не оглядываясь. Девушка семенила чуть позади него.
Хозяйская шавка негромко тявкнула и настороженно заморгала, глядя, как Валерий входит в калитку. Шавка даже съежилась от ожидания, готовясь при первом же подозрительном движении ноги Валерия тут же завизжать и удрать в ближайшие кусты.
Валерий, однако, не подарил ей этого развлечения с утра пораньше, он поднялся на крыльцо, отпер дверь и поманил остановившуюся девушку:
– Залетай, что встала?
Они зашли сначала в сени, потом, не включая свет, Валерий запер за собою дверь.
Девушка ойкнула, шарахнулась в угол и тихонько заскулила.
– Заткнись, дурашка, – буркнул Валерий, – сейчас выпьем, покушаем, все будет по-человечески. А хочешь визжать – пошла вон отсюда.
Девушка промолчала. Валерий сделал правильный вывод, что она уходить не хочет. Он улыбнулся, открыл дверь в комнату и только тогда включил в доме свет.
Единственная жилая комната дома была обставлена скудно, даже убого. Около занавешенного окна стоял крашенный синей краской стол, рядом с ним примостились два шатких стула. Справа у стены – деревянная кровать. Из всего постельного белья на кровати наличествовали только матрац и вытертое временем и людьми одеяло.
Девушка вошла как-то боком и тихо присела на стул рядом со столом. Валерий вынул из пакета продукты, положил перед своей гостьей.
– В ящике нож и разный инструмент, чем банки открывают. Займись делом.
Сам он, взяв в руки бутылку, свернул ей пробку и, выставив на стол два стакана, налил в каждый из них по половине.
Девушка тем временем нарезала хлеб, сидя на стуле и низко опустив голову.
Валерий посмотрел на ее неудобно согнутую спину и положил руку ей на плечо:
– Да расслабься ты... перекосилась, как парализованная...
В это время с какого-то перепуга из-под дома залаяла шавка.
Валерий моментально прыгнул к выключателю, щелкнул им и, подскочив к окну, чуть отодвинул занавеску. Не заметив ничего подозрительного, на цыпочках вышел в сени и, выглянув из окошка, осмотрел окрестности.
Воспользовавшись моментом, девушка, продолжая дрожать, как в лихорадке, вынула из-под юбки пузырек, отвинтила крышку и вылила содержимое пузырька в один из стаканов.
Пузырек она спрятала обратно, а второй стакан взяла в руки.
Валерий вернулся, включил свет.
– Убью эту суку, – свистяще произнес он, – убью, сил моих нет. Дура припадочная...
Он подошел к столу и увидел, что девушка уже держит в руке стакан.
– Начала? – хмыкнул он. – Ну поехали, за мир во все мире.
Выпив залпом свои полстакана, Валерий взял приготовленный бутербродик и с удовольствием закусил.
– И тут левак гонят, – сплюнул он, почувствовав в водке какой-то привкус, – совести нет ни хрена у людей.
Дожевав бутерброд, Валерий понял, что ему хочется полежать. Все-таки он здорово умаялся за сегодня, за вчера...
Он подошел к кровати, лег на нее.
– Э, – заплетающимся языком с трудом произнес он, – сосулька, иди сюда...
Девушка нерешительно встала и сделала шаг к кровати, прислушиваясь к затихающему дыханию Валерия.
Она осторожненько кашлянула.
– Послушайте, – произнесла она, – вы меня слышите?
Подождала, сделала шаг назад, хотела еще подождать, но не выдержала – выбежала в сени.
Побившись во входную дверь, она нащупала крючок, откинула его, и тут дверь открылась.
На пороге стоял Михаил.
– Что? – шепотом спросил он.
Надя, всхлипывая, прижалась к нему.
Окончательно проснувшаяся шавка залилась захлебывающимся лаем.
Михаил грубо оттолкнул Надю, вбежал в комнату и подскочил к кровати.
Валерий лежал на спине, вытянувшись, словно принимая солдатскую стойку «смирно».
Он уже не дышал. Он умер.
Михаил понял это не сразу, но когда до него дошло, то он сам удивился такой реакции: сдох бандит, да ну и хрен с ним.
Наверное, нужно было меньше вливать клофелина в водку.
А вот теперь предстояло найти деньги.
Успокоившаяся Надя стояла в дверном проеме и смотрела, как Михаил общупывает метр за метром полы и стены комнаты.
Когда Михаил подошел к ней, она отступила в сторону и спросила:
– Ты правда меня любишь?
– Что? – Михаил, нахмурившись, повернулся к ней. – Я не расслышал, что ты сказала?
– Ты правда же меня любишь? – повторила Надя.
Она не сомневалась в этом. Просто ей хотелось еще раз услышать эти слова.
Но Михаил был занят совсем другим делом.
– Да конечно же. Подожди, – бросил он, досадуя на то, что его отвлекают со всякими глупостями, и, сообразив, что искать в комнате нет смысла, вышел в сени.
Рюкзак с баксами нашелся на чердаке под кучами ссохшегося тряпья и голубиных какашек. Михаил раскрыл его прямо там и, вынув несколько пачек долларов, впервые за весь день вздохнул глубоко и свободно.
Вернувшись в комнату, улыбаясь широкой довольной улыбкой, он увидел встревоженную Надю.
– Миша! – вскрикнула она, и добавила шепотом: – Мне кажется, он не дышит...
Надя испуганно показала на Валерия.
– Да, – спокойно, в полный голос ответил Михаил, – а ты не поняла, что ли? Передозняк получился немного. В следующий раз будь повнимательней.
Он засмеялся и, раскрыв рюкзак, показал ей содержимое.
– Смотри, Надюх, такое только в телевизоре бывает.
– Миша, – проговорила Надя, понимая, что сейчас разрыдается так, что не сможет остановиться, – Миша, а что же теперь будет? Миша, что же...
Михаил только сейчас сообразил, что Надя становится проблемой и нужно срочно принимать меры, иначе кранты всему. Он подошел к ней, уронил рюкзак на пол и, обняв Надю, начал ее мелко целовать в шею, в горло, в лицо...
Ну что ж поделаешь, если без этого у баб мозги не хотят правильно работать?
Надя все-таки заплакала, но с чувством какого-то необъяснимого облегчения.
– Все, уходим, – проговорил Михаил, – уходим быстро и незаметно.
Надя послушно закивала и так же послушно пошла за Михаилом, который вел ее за собой за руку.
Шавка во дворе почему-то уже не лаяла. То ли ей надоело это дело, то ли она просто ушла спать в другое место, если здесь не получается.
Михаил с Надей вышли из калитки.
Михаил поправил висевший на плече рюкзак с деньгами и, подав Наде руку, направился к дороге.
Все прошло удачно. Валерий, к счастью, Надю не узнал, да это и неудивительно. Во-первых, он в первый раз не особо ее рассмотрел, а во-вторых, они на всякий случай поработали над ее внешностью: макияж весь смыли, синяки под глазами нарисовали, атропин в глаза накапали, чтобы зрачки расширить, Надька еще какой-то пудрой ресницы забелила, чтоб совсем блекленько выглядеть, потом прикид соответствующий, еще платочек этот...
Удачно, одним словом.
Даже то, что он сейчас шел с Надей, тоже было его удачей, потому что менты-пэпээсники, обычно косо посматривающие на парней, гуляющих в такое непутевое время, никогда не пристают, если парень идет с девушкой.
Мужская солидарность не ведает служебных различий.
– Мы куда сейчас? – спросила Надя скорее из желания начать разговор, чем думая о своем будущем.
– Надя, – Михаил заговорил серьезно и веско, – сама видишь, как все получилось: этот гад крякнул. Нам нужно срочно уезжать из города. Сейчас мы едем ко мне, быстро собираемся и сваливаем в любом направлении. Чем быстрее, тем лучше.
– У меня ничего не собрано... – попробовала возразить Надя, но Михаил ее перебил.
– Мы не заедем к тебе, – сказал он, – это уже опасно. Встречи, разговоры, вопросы, расспросы... Пропали мы и пропали. Все, что тебе будет нужно, купим по дороге, и говорить больше не о чем.
Надя считала, что вообще-то очень даже есть о чем поговорить, но предпочла подождать до квартиры Михаила. Она очень устала, перенервничала, ей хотелось спать.
Она не понимала, почему нужно уезжать, ведь никто же не видел, как они входили и выходили из этого дома. И зачем уезжать, если теперь можно спокойно зажить в знакомом городе среди знакомых людей? Было бы так классно купить себе квартиру и мягкую мебель...
Михаил шел и думал о том, что такие суммы просто так исчезнуть не могут. Он не профессионал. Профессионалы не ошибаются сплошь и рядом, а он, стало быть, наошибался и рядом и сплошь. Надо не просто бежать, а драпать как можно быстрее и как можно дальше.
К сожалению, придется везде с собою таскать и эту вялую телку. Она знает немного, но вполне достаточно, чтобы нагадить ему по самое не хочу. Михаил честно признавался себе, что убить человека он вряд ли сможет, поэтому, похоже, придется терпеть эту рыбку вяленую еще долго-долго. Может быть, даже всю жизнь.
А они еще и не потрахались ни разу!
А если у них размеры не совпадут или еще что-нибудь не получится?
Они дошли до дороги и постояли совсем недолго: поймался промышляющий частным извозом «жигуль», и через полчасика Михаил подал Наде руку и помог ей выйти из машины.
Посмотрев на темные окна своей квартиры, Михаил подумал, что, пожалуй, у него не хватит сил вот так сразу сорваться и уехать. Наверное, лучше будет все же немного поспать и где-то после обеда делать ноги в направлении теплого моря.
– Ты о чем думаешь? – спросила вдруг Надя.
– О тебе, – тут же ответил он и подумал, что получается не просто кино, а очень смешная комедия.
Он не успел вымыться после приятного секса с Мариной, и если сейчас у себя в квартире он раскрутит на это дело Надю, то...
Он весело рассмеялся.
– Ты что? – Надя прижалась к нему и заглянула Михаилу в глаза. – Ты почему смеешься?
– Да потому что я люблю тебя, дурочка, – ответил он, поцеловал Надю и провел ее в подъезд.
Отперев дверь своей квартиры, Михаил пропустил Надю вперед, вошел сам и затворил за собой дверь.
– Проходи, проходи, – сказал он, легонько подталкивая ее в спину.
Надя прошла по коридорчику и остановилась, не решаясь зайти в комнату.
Михаил подошел сзади, хотел что-то сказать, но слова все застыли у него в горле.
Посреди его комнаты стоял Федор с пистолетом в руках.
В кресле у окна, развалившись, сидел Петр Алексеевич и разминал пальцами сигарету. Рядом с ним стояла ненакрашенная и плохо расчесанная Марина.
Михаил резко развернулся.
Из ванной вышел еще один парень с пистолетом, из кухни показался другой.
– Ну что вы там застряли? – спросил Петр Алексеевич. – Вы деньги принесли или нет?
После того как Михаил подарил ей гвоздику и длинно, но мило извинился за свое отсутствие в кафе «Солнечное», произошло нечто совсем уж озадачивающее. Он сказал, что ему нужно переговорить с Надей по очень важному делу и, возможно, этот разговор затянется. Возможно, даже надолго.
Михаил, не вдаваясь в подробности, увидел, что Надя не стоит на конвейере и не перетирает тарелки на мойке, значит, без нее обойдутся.
Когда речь идет о почти реальных больших бабках, какая-то работа за зарплату представляется настолько откровенной ерундой, что и в расчет ее принимать как-то неприлично.
Михаил, не без удовольствия потеряв несколько часов, теперь был готов преодолеть все преграды и не упустить бандита с деньгами.
Хорошо еще, что никто не слышал его слов, Надя похолодела, представив, что могла ляпнуть Оксанка.
Однако Оксана в этот момент смотрела в другую сторону, а Михаил говорил тихо, почти прижавшись ртом к уху Нади.
Надя огляделась и, пожав плечами, ответила:
– Я же на работе, меня не отпустят.
Отпустить-то ее вполне могли, для этого она тут и сидела. Но за каждый час Надиного отсутствия Николай-бармен должен был оприходовать определенную сумму. Причем вперед. Иначе это уже считалось прогулом со всеми вытекающими отсюда разборками и санкциями.
– Я не могу, Миша, – робко проговорила Надя, – это невозможно. К тому же я скоро, наверное, должна буду уехать... по работе.
– Что-то я не врублюсь, кем ты тут пашешь, – проворчал Михаил, – да это пока и неважно. Ты что, не можешь заболеть? Где твой начальник? Я сейчас договорюсь с ним в два счета.
Михаил собрался просто перебазарить с Надькиным начальником, сунуть ему, если нужно, барашка в бумажке и увезти ее, но Надя в ответ на его слова даже отшатнулась.
Представив себе разговор Михаила с Николаем, Надя вспотела и так растерялась, что не могла и слова сказать.
– Что пристал? – Оксана, повернувшись к ним, увидела, что подруга в растерянности, и пришла ей на помощь. – Надя, он тебя грязно домогается? Каков негодяй, – она улыбнулась, – позвать на помощь?
– Н-нет, – ответила Надя, с мольбой взглянув на Оксану.
– Ну-ка, пойдем, – произнесла Оксана почти хозяйским тоном и взяла Надю за руку. – Молодой человек! – Оксана обратилась к Михаилу. – Дамы пойдут попудрят носик, а вы можете пока заказать корочку хлеба. Здесь неплохо кормят.
Михаил промолчал и забарабанил пальцами по столу, осторожно отодвинув подальше от себя чашку с кофе.
Вторые брюки терять не хотелось.
Оксана, отведя Надю в уголок, спросила:
– О чем спор?
– Он хочет, чтобы я сейчас ушла с ним. Поговорить хочет.
– Ну и иди. – Оксана смотрела на Надю, не понимая, в чем же сложность, напрягшая Надю.
– Он говорит, что разговор будет важным и долгим, – пролепетала Надя, – меня же здесь убьют. И так сегодня был полный абзац, а если я еще исчезну, то и выгнать могут.
Оксана помолчала, но тут до Нади вдруг дошло.
– Я боюсь, – сказала она, – а вдруг он меня замуж звать будет? И сейчас хочет везти знакомить с родителями?
Оксана почесала кончик носа и улыбнулась.
– Кажется, кто-то из вас двоих с дуба рухнул, ребята, – основательно предположила она. – Ты не бейся в истерике и ступай с ним. Если тебя хватятся, что-нибудь да придумаем. Не боись, прорвешься.
К ним подошла, заинтересовавшись разговором, Марина, не спускавшая глаз ни с Нади, ни с Михаила и следившая за ними от стойки бара. Она ни о чем не спросила и подождала, пока ей объяснили.
Марина быстро сообразила, что все это не просто так и наверняка следует доложить Резнику.
– Слышь, девчонки, – сказала она, – а когда я докладывалась Петру Алексеевичу, он что-то говорил про возможность отгула для тебя, Надь. Из-за синяка, что ли... Не помню точно.
– Да брось ты, – засомневалась Оксана, – это уже перебор... А хотя нет, Надюх, он же тебя сегодня пользовал!
Оксана рассмеялась:
– Ну-ка, иди, Надька, скажи Пете, что после него ни на одного мужика смотреть не можешь, и требуй отгул. Пусть отпускает, иначе грози!
– Чем? – спросила Надя. – Забастовкой, что ли?
– Давайте-ка я схожу, а то я прекрасно понимаю: за себя просить неудобно, – предложила свои услуги Марина, и Надя сразу же вцепилась в нее и чуть не заплакала:
– Сходи, а? Ну пожалуйста!
Марина решила вопрос с Резником за полминуты, и Надя, пообещав, что теперь будет ей век должна и обязана, вернулась к Михаилу.
– Меня отпустили, – радостно улыбаясь, сказала она.
– Я и не сомневался, – проворчал Михаил и, взяв Надю под руку, вышел с ней из клуба.
Марина проводила их взглядом и оглянулась на вход в административный коридор.
Федора на месте не было. Отсутствовали и двое его помощников, постоянно ошивающихся в зале.
* * *
На телефонный звонок Петр Алексеевич ответил сразу. Он не проснулся от него. Он и не спал еще, и, как видно, ему это сегодня не светит.Федор, как и час назад, доложил, что новостей нет, гости обнимаются и целуются, и спросил, что же делать дальше.
Подумав, Петр Алексеевич приказал выставить второй пост около дома и сказать ребятам, чтобы и они докладывали ему через каждые полчаса.
Отключив телефон, Петр Алексеевич прищурился на настенные часы – три часа, а они все целуются.
Три часа ночи, у него ни в одном глазу, и спать не может. Слишком все непонятно и неожиданно: они-с, видите ли-с, целуются-с!
Если они только и делают, что целуются все это время, то, похоже, когда начнут трахаться, этот процесс займет у них не меньше недели.
Извращенцы. Целуются они, подумаешь!
Петр Алексеевич, кряхтя, поднялся со стула и побрел в ванную. Нужно было освежиться.
По пути он заглянул в спальню.
Утомленная Марина спала, свернувшись калачиком на самом краю его широченной кровати.
Умаялась девка. Почти до трех часов – ночи или утра, это уж как посмотреть – она ублажала Петра Алексеевича как только можно и даже как нельзя – тоже. В конце концов после второго выброса белковой продукции на Резника грохнулась спасительная импотенция, и, промучав его еще с полчасика, Маринка сдалась.
Экстремистка какая-то.
Петр Алексеевич довольно хмыкнул, вспомнив один из моментов прошедшей половины ночи, и, заперевшись в ванной комнате, принялся полоскаться.
Вот так и поступают нормальные люди: наоборот! Поцеловались быстренько и скоренько и потом начали качественно и полноценно работать!
А у кретинов все не как у людей.
Маринка действительно оказалась бабенкой весьма и весьма полезной и удобной. Да вот только куда ему девать все ее прелести, если ситуация, похоже, вырвалась из-под контроля и поскакала неведомо куда.
Петр Алексеевич принял холодный душ, взбодрился и пошел обратно в кухню: лакать кофе и пялиться на телефон.
Самое хреновое в жизни – это ждать неизвестно чего и неизвестно когда.
В полчетвертого снова отзвонился Федор и снова сказал, что ничего нет. Второй пост звякнул сразу после него и сказал то же самое.
Петр Алексеевич говорил по телефону спокойно, чтобы мужики не заподозрили его в истеричности, но, закончив переговоры и положив перед собой телефонную трубку, с удовольствием подумал о том, как хорошо было бы ее разбить на фиг об этот стол, потоптать ногами, выбросить остатки в окно и уйти спать.
Терпение заканчивалось, начиналась выносливость.
Заметно светало.
Петр Алексеевич, уставший и сидеть и бродить, зажал в руке телефон и потащился в спальню.
Он прилег рядом с Мариной, положил аппарат на прикроватную тумбочку и задумчиво посмотрел на Маринину грудь и ноги.
«А почему она спит, если не сплю я?» – вызывая в себе возмущение, подумал он, громко икнул и погладил Марину по груди.
Марина шевельнулась и во сне зачмокала губами.
Петр Алексеевич хмыкнул и подумал, что не всегда же Маринке будить его. Сейчас и он попрактикует такой же вариант. Глядишь, время быстрее поползет.
Петр Алексеевич протянул правую руку и просунул ее Марине между ног, но тут застенчиво звякнул телефон на тумбочке.
Петр Алексеевич лег на спину, не глядя, протянул левую руку и нащупал трубку.
Марина пробормотала что-то, приоткрыла глаза, посмотрела на шефа и, вздохнув, проползла к нему.
Петр Алексеевич взял трубку, нащупал и нажал кнопку и приложил трубку к уху.
Марина уже достаточно проснулась для того, чтобы понять, как она должна поступить.
Положив голову Петру Алексеевичу на бедро, она медленно провела языком снизу вверх по этому ненасытному малюсенькому гаденышу, который только несколько часов назад позорно скрючился, втянулся сам в себя и притворился совсем-совсем мертвым.
– Да! – ответил Петр Алексеевич в телефон. – Что? Конкретно давай! – Он сел и напряженно вслушался в то, что докладывал ему Федор.
Марина, увидев, что шеф сел, как ему удобно, снова вздохнула, облизнула губы и подтянулась к ускользнувшему объекту воздействия.
– Ну смотри теперь в оба, Федя, – сказал Петр Алексеевич, – я выезжаю!
Он отложил телефон и потрепал Марину по голове:
– Опять ты за свое, маньячка! На сборы тебе три секунды. Встала-оделась, быстро!
– Как три секунды? – не поняла Марина, удивленно вглядываясь в Петра Алексеевича. – А умыться, а макияж?
– Я сказал – три секунды! – рявкнул Резник. – И без базаров, а то голая поедешь!
* * *
Надя мерзла и дрожала. Дрожала от всего сразу: от холода, от страха и от ужасных мыслей.– Дыши медленно и глубоко, – в пятнадцатый раз монотонно повторил ей Михаил, и Надя послушно в пятнадцатый раз засопела, чтобы почти сразу же забыть об этом и подумать об основном: что же делать?
Они сидели на лавочке около девятиэтажки уже несколько часов.
Давно уже была ночь, а этому сидению окончания и не предвиделось.
Михаил сразу из клуба привез Надю к дому, где жил выслеженный им бандит. Здесь же Михаил поймал какого-то местного мальчишку, посулил ему денежку и предложил сыграть в разведчика.
Мальчишка сбегал к дому, постучал несколько раз в окно, был облаян собачонкой и соседями и вернулся с докладом: в доме никого нет.
Получив обещанную мзду, он, довольный собой и деньгами, умчался к ближайшему же ларьку покупать жвачку.
– Миша, – спросила Надя, – а что мы ждем, можно узнать?
– Я хочу убедиться, что твой дружок не удрал, поэтому будем сидеть здесь и ждать его возвращения, – ответил Михаил, закуривая сигарету. – А пока мы его ждем, – продолжил он, – расскажи-ка мне, пожалуйста, правду.
Такого поворота Надя не ожидала.
Михаил или уже что-то точно знал, или уверенно догадывался. Как было ему признаться, что она работает проституткой?
Слова про дружка Надя пропустила мимо ушей, потому что просто не поняла, о чем идет речь. Она подумала, что, возможно, Михаил выследил ее сегодня после «Солнечного», когда ее снял незнакомый клиент и она отработала в машине.
Не решаясь Михаилу ничего отвечать, Надя поступила естественно: она заплакала.
Михаил вздохнул и принялся подробно объяснять все, что ему удалось узнать и додумать. Он уже слышал про убийство Сергея Семеновича по радио и сумел сопоставить факты.
Надя слушала и удивлялась. Она уже не могла отказаться от своего прежнего поведения, и ей пришлось соглашаться с тем, к чему она не имела никакого отношения.
Сочиненная ею самой сказочка про себя и про Михаила зажила своей жизнью и своими законами.
– ...и вот теперь я хочу знать, – закончил Михаил, – ты из одной с ними банды, да?
– Нет, ты что! – Надя испугалась, потому что быть бандиткой вовсе не лучше, чем быть проституткой. – Я не знакома с этим парнем, клянусь тебе!
Она честно округлила глаза и прижала ладони к груди.
– Зачем же он напал на тебя? Он что, дурак? Не похоже. – Михаил не мог Наде ни верить, ни не верить.
Ему очень хотелось, чтобы она на самом деле не была знакома с бандитом, ведь тогда могло получиться то, к чему он так старательно подготовился.
Надя снова заплакала, будучи не в силах придумать что-нибудь правдоподобное. Она залепетала, что так получилось, что она любит Михаила, что она не хотела, что это не нарочно...
Услышав от Нади признание, как она пряталась в ванной, Михаил выдохнул с облегчением.
– Так, значит, ты была любовницей этого мужика? – спросил он.
Надя молча кивнула.
Михаил рассмеялся и поцеловал Надю в щеку. Надя, всхлипнув, обняла его, начала целовать и шептать всякие красивые слова.
– Ну, ну, успокойся, пожалуйста. – Михаил мягко отстранил Надю.
Ему нужно было спешить, чтобы посвятить ее в подробности своего плана.
Когда Надя услышала, что именно он хочет от нее, она пришла в полнейший ужас и отчаянно замотала головой:
– Нет, нет, ты что? Я боюсь!
Михаил щелчком отбросил окурок прочь, закурил новую сигарету и подумал, что, пожалуй, придется применить тяжелую артиллерию. Иначе нам удачи не видать.
Он обнял Надю за плечи, привлек ее к себе и нежно прошептал:
– Я люблю тебя, девочка моя.
* * *
Валерий пожелал счастливого пути шоферюге, докатившему его почти до дома, и направился к ларьку.Последние несколько дней вышли такими нервными, что настоятельно требовалось восстановиться.
Полное восстановление сил происходит только после ста пятидесяти граммов водки и крепкого сна без визжащего будильника в конце.
Как бы там с кассетами ни получилось, а все равно отдых – первейшее дело, а то нервы и так уже ни к черту, а заботам пока конца не видно.
Неврастеникам же хорошо удаются только самоубийства, и больше ничего.
Валерий, подойдя к киоску, долго не думал. Он взял самой дорогой водяры, булку хлеба и пару банок паштета.
Колбаса в ларьке была подозрительная, и Валерий ее покупать не стал, решив не доставлять хозяйской шавке нежданной радости – пинка ей под хвост, а не вонючей колбаски.
Побросав в купленный здесь же пакет продукты и кассеты, Валерий пошел к дому, с каждым шагом ощущая наваливающуюся на него усталость.
Почему в нашей распроклятой жизни за деньги приходится так пахать? И это называется справедливостью?
Увидев свой дом, Валерий привычно обшарил глазами забор, прислушался, огляделся и тут заметил девушку с идиотским платочком на голове, неторопливо идущую чуть в стороне от него.
– Привет, – странным дрожащим голосом сказала она.
Валерий остановился и, осмотрев это явление природы, процедил:
– Что надо?
Девушка подошла и не сразу ответила:
– Мужчина, вы не выручите меня? Мне нужно двести рублей, я отработаю.
Валерий провел себя ладонью по небритой щеке.
– Наркошка? – спросил он.
Девушка быстро-быстро закивала, молча глядя на Валерия затравленными глазами.
Двести рублей у Валерия были, но как же так: подарить бабки, услышать «спасибо» и пойти дальше?
Девушка в это время подошла ближе и, опустив голову, осторожно прижалась к Валерию сбоку. Ее руки робко дотронулись до него, и Валерий решился сделать женщине приятное.
Он вытер пальцем откуда-то прикатившуюся каплю у себя под носом и немного брюзгливо проговорил:
– Минет делать умеешь?
Девушка закивала.
– Ну ладно, – Валерий еще раз осмотрелся и сказал: – Пошли в дом, водки глотнем, закусим. Вот тогда и поработаешь.
Валерий пошел дальше, тяжело ступая и не оглядываясь. Девушка семенила чуть позади него.
Хозяйская шавка негромко тявкнула и настороженно заморгала, глядя, как Валерий входит в калитку. Шавка даже съежилась от ожидания, готовясь при первом же подозрительном движении ноги Валерия тут же завизжать и удрать в ближайшие кусты.
Валерий, однако, не подарил ей этого развлечения с утра пораньше, он поднялся на крыльцо, отпер дверь и поманил остановившуюся девушку:
– Залетай, что встала?
Они зашли сначала в сени, потом, не включая свет, Валерий запер за собою дверь.
Девушка ойкнула, шарахнулась в угол и тихонько заскулила.
– Заткнись, дурашка, – буркнул Валерий, – сейчас выпьем, покушаем, все будет по-человечески. А хочешь визжать – пошла вон отсюда.
Девушка промолчала. Валерий сделал правильный вывод, что она уходить не хочет. Он улыбнулся, открыл дверь в комнату и только тогда включил в доме свет.
Единственная жилая комната дома была обставлена скудно, даже убого. Около занавешенного окна стоял крашенный синей краской стол, рядом с ним примостились два шатких стула. Справа у стены – деревянная кровать. Из всего постельного белья на кровати наличествовали только матрац и вытертое временем и людьми одеяло.
Девушка вошла как-то боком и тихо присела на стул рядом со столом. Валерий вынул из пакета продукты, положил перед своей гостьей.
– В ящике нож и разный инструмент, чем банки открывают. Займись делом.
Сам он, взяв в руки бутылку, свернул ей пробку и, выставив на стол два стакана, налил в каждый из них по половине.
Девушка тем временем нарезала хлеб, сидя на стуле и низко опустив голову.
Валерий посмотрел на ее неудобно согнутую спину и положил руку ей на плечо:
– Да расслабься ты... перекосилась, как парализованная...
В это время с какого-то перепуга из-под дома залаяла шавка.
Валерий моментально прыгнул к выключателю, щелкнул им и, подскочив к окну, чуть отодвинул занавеску. Не заметив ничего подозрительного, на цыпочках вышел в сени и, выглянув из окошка, осмотрел окрестности.
Воспользовавшись моментом, девушка, продолжая дрожать, как в лихорадке, вынула из-под юбки пузырек, отвинтила крышку и вылила содержимое пузырька в один из стаканов.
Пузырек она спрятала обратно, а второй стакан взяла в руки.
Валерий вернулся, включил свет.
– Убью эту суку, – свистяще произнес он, – убью, сил моих нет. Дура припадочная...
Он подошел к столу и увидел, что девушка уже держит в руке стакан.
– Начала? – хмыкнул он. – Ну поехали, за мир во все мире.
Выпив залпом свои полстакана, Валерий взял приготовленный бутербродик и с удовольствием закусил.
– И тут левак гонят, – сплюнул он, почувствовав в водке какой-то привкус, – совести нет ни хрена у людей.
Дожевав бутерброд, Валерий понял, что ему хочется полежать. Все-таки он здорово умаялся за сегодня, за вчера...
Он подошел к кровати, лег на нее.
– Э, – заплетающимся языком с трудом произнес он, – сосулька, иди сюда...
Девушка нерешительно встала и сделала шаг к кровати, прислушиваясь к затихающему дыханию Валерия.
Она осторожненько кашлянула.
– Послушайте, – произнесла она, – вы меня слышите?
Подождала, сделала шаг назад, хотела еще подождать, но не выдержала – выбежала в сени.
Побившись во входную дверь, она нащупала крючок, откинула его, и тут дверь открылась.
На пороге стоял Михаил.
– Что? – шепотом спросил он.
Надя, всхлипывая, прижалась к нему.
Окончательно проснувшаяся шавка залилась захлебывающимся лаем.
Михаил грубо оттолкнул Надю, вбежал в комнату и подскочил к кровати.
Валерий лежал на спине, вытянувшись, словно принимая солдатскую стойку «смирно».
Он уже не дышал. Он умер.
Михаил понял это не сразу, но когда до него дошло, то он сам удивился такой реакции: сдох бандит, да ну и хрен с ним.
Наверное, нужно было меньше вливать клофелина в водку.
А вот теперь предстояло найти деньги.
Успокоившаяся Надя стояла в дверном проеме и смотрела, как Михаил общупывает метр за метром полы и стены комнаты.
Когда Михаил подошел к ней, она отступила в сторону и спросила:
– Ты правда меня любишь?
– Что? – Михаил, нахмурившись, повернулся к ней. – Я не расслышал, что ты сказала?
– Ты правда же меня любишь? – повторила Надя.
Она не сомневалась в этом. Просто ей хотелось еще раз услышать эти слова.
Но Михаил был занят совсем другим делом.
– Да конечно же. Подожди, – бросил он, досадуя на то, что его отвлекают со всякими глупостями, и, сообразив, что искать в комнате нет смысла, вышел в сени.
Рюкзак с баксами нашелся на чердаке под кучами ссохшегося тряпья и голубиных какашек. Михаил раскрыл его прямо там и, вынув несколько пачек долларов, впервые за весь день вздохнул глубоко и свободно.
Вернувшись в комнату, улыбаясь широкой довольной улыбкой, он увидел встревоженную Надю.
– Миша! – вскрикнула она, и добавила шепотом: – Мне кажется, он не дышит...
Надя испуганно показала на Валерия.
– Да, – спокойно, в полный голос ответил Михаил, – а ты не поняла, что ли? Передозняк получился немного. В следующий раз будь повнимательней.
Он засмеялся и, раскрыв рюкзак, показал ей содержимое.
– Смотри, Надюх, такое только в телевизоре бывает.
– Миша, – проговорила Надя, понимая, что сейчас разрыдается так, что не сможет остановиться, – Миша, а что же теперь будет? Миша, что же...
Михаил только сейчас сообразил, что Надя становится проблемой и нужно срочно принимать меры, иначе кранты всему. Он подошел к ней, уронил рюкзак на пол и, обняв Надю, начал ее мелко целовать в шею, в горло, в лицо...
Ну что ж поделаешь, если без этого у баб мозги не хотят правильно работать?
Надя все-таки заплакала, но с чувством какого-то необъяснимого облегчения.
– Все, уходим, – проговорил Михаил, – уходим быстро и незаметно.
Надя послушно закивала и так же послушно пошла за Михаилом, который вел ее за собой за руку.
Шавка во дворе почему-то уже не лаяла. То ли ей надоело это дело, то ли она просто ушла спать в другое место, если здесь не получается.
Михаил с Надей вышли из калитки.
Михаил поправил висевший на плече рюкзак с деньгами и, подав Наде руку, направился к дороге.
Все прошло удачно. Валерий, к счастью, Надю не узнал, да это и неудивительно. Во-первых, он в первый раз не особо ее рассмотрел, а во-вторых, они на всякий случай поработали над ее внешностью: макияж весь смыли, синяки под глазами нарисовали, атропин в глаза накапали, чтобы зрачки расширить, Надька еще какой-то пудрой ресницы забелила, чтоб совсем блекленько выглядеть, потом прикид соответствующий, еще платочек этот...
Удачно, одним словом.
Даже то, что он сейчас шел с Надей, тоже было его удачей, потому что менты-пэпээсники, обычно косо посматривающие на парней, гуляющих в такое непутевое время, никогда не пристают, если парень идет с девушкой.
Мужская солидарность не ведает служебных различий.
– Мы куда сейчас? – спросила Надя скорее из желания начать разговор, чем думая о своем будущем.
– Надя, – Михаил заговорил серьезно и веско, – сама видишь, как все получилось: этот гад крякнул. Нам нужно срочно уезжать из города. Сейчас мы едем ко мне, быстро собираемся и сваливаем в любом направлении. Чем быстрее, тем лучше.
– У меня ничего не собрано... – попробовала возразить Надя, но Михаил ее перебил.
– Мы не заедем к тебе, – сказал он, – это уже опасно. Встречи, разговоры, вопросы, расспросы... Пропали мы и пропали. Все, что тебе будет нужно, купим по дороге, и говорить больше не о чем.
Надя считала, что вообще-то очень даже есть о чем поговорить, но предпочла подождать до квартиры Михаила. Она очень устала, перенервничала, ей хотелось спать.
Она не понимала, почему нужно уезжать, ведь никто же не видел, как они входили и выходили из этого дома. И зачем уезжать, если теперь можно спокойно зажить в знакомом городе среди знакомых людей? Было бы так классно купить себе квартиру и мягкую мебель...
Михаил шел и думал о том, что такие суммы просто так исчезнуть не могут. Он не профессионал. Профессионалы не ошибаются сплошь и рядом, а он, стало быть, наошибался и рядом и сплошь. Надо не просто бежать, а драпать как можно быстрее и как можно дальше.
К сожалению, придется везде с собою таскать и эту вялую телку. Она знает немного, но вполне достаточно, чтобы нагадить ему по самое не хочу. Михаил честно признавался себе, что убить человека он вряд ли сможет, поэтому, похоже, придется терпеть эту рыбку вяленую еще долго-долго. Может быть, даже всю жизнь.
А они еще и не потрахались ни разу!
А если у них размеры не совпадут или еще что-нибудь не получится?
Они дошли до дороги и постояли совсем недолго: поймался промышляющий частным извозом «жигуль», и через полчасика Михаил подал Наде руку и помог ей выйти из машины.
Посмотрев на темные окна своей квартиры, Михаил подумал, что, пожалуй, у него не хватит сил вот так сразу сорваться и уехать. Наверное, лучше будет все же немного поспать и где-то после обеда делать ноги в направлении теплого моря.
– Ты о чем думаешь? – спросила вдруг Надя.
– О тебе, – тут же ответил он и подумал, что получается не просто кино, а очень смешная комедия.
Он не успел вымыться после приятного секса с Мариной, и если сейчас у себя в квартире он раскрутит на это дело Надю, то...
Он весело рассмеялся.
– Ты что? – Надя прижалась к нему и заглянула Михаилу в глаза. – Ты почему смеешься?
– Да потому что я люблю тебя, дурочка, – ответил он, поцеловал Надю и провел ее в подъезд.
Отперев дверь своей квартиры, Михаил пропустил Надю вперед, вошел сам и затворил за собой дверь.
– Проходи, проходи, – сказал он, легонько подталкивая ее в спину.
Надя прошла по коридорчику и остановилась, не решаясь зайти в комнату.
Михаил подошел сзади, хотел что-то сказать, но слова все застыли у него в горле.
Посреди его комнаты стоял Федор с пистолетом в руках.
В кресле у окна, развалившись, сидел Петр Алексеевич и разминал пальцами сигарету. Рядом с ним стояла ненакрашенная и плохо расчесанная Марина.
Михаил резко развернулся.
Из ванной вышел еще один парень с пистолетом, из кухни показался другой.
– Ну что вы там застряли? – спросил Петр Алексеевич. – Вы деньги принесли или нет?
ЭПИЛОГ
«Поразительно, как странно бывает в жизни: один и тот же человек умеет к одним людям повернуться задницей, а к другим передницей. Потом каждый считает, что видел его истинную сторону, а на самом деле никто из них не видел ничего!» – подумав так, Марина допила свой обычный коньяк и оглянулась на зал.
Новенькие, недавно принятые на работу девчонки опять сбились в кучку и зацепились языками, вместо того чтобы зацепиться за клиентов и вытряхивать из них бабки.
– Смотри, Марин, – обратился к ней Николай, – твои снова волынят.
– Штрафовать буду, – спокойно ответила Марина, не вдаваясь в дискуссию.
После того как ее назначили менеджером службы сервиса, все девочки были выведены из-под Николая, и поэтому нечего с ним обсуждать их поведение. Есть у него бутылки с тарелками, вот пусть и сечет за ними, а не лезет в чужую епархию.
Марина медленно направилась к столу, за которым зависли три ее новые девочки.
Она про себя решила, что если они разбегутся до ее прихода, то она их оштрафует на двадцать процентов. Если же у этих дурочек ума не хватит, то получат по пятьдесят.
Всякий сверчок знай свой шесток. Это, кстати, и к проституткам относится. Приняли каких-то шалав в приличное место, а они все понять не могут, что уже не в канаве.
Марина, вспомнив прошедший вчера суд над Надей, только покачала головой: надо же, а притворялась такой простой и нормальной девчонкой, дрянь хитрая!
Как было доказано, Надя в сговоре с тремя отморозками организовали и совершили убийство бывшего директора клуба «Троянский конь» и похищение десяти тысяч долларов наличными!
Деньги-то они украли, а поделить толком не смогли. Тогда один из бандитов, некто Михаил, профессиональный кидала с рынка, взяв в сообщницы Надю, убил двух своих подельников. Они с Надькой все классно придумали, но погорели на мелочи. Как оно, впрочем, всегда и бывает.
В квартире у Михаила была найдена спрятанная кассета с записанным обсуждением всего плана ограбления. Михаил оказался чересчур хитрожопым, и хотя ясно было, что обсуждающих трое, но он за весь разговор только одно «угу» сказал, и то невнятно.
Марина подошла к столу и молча оглядела своих новеньких.
А ни одна ведь и не дернулась!
– Ну что уставились? – тихо спросила Марина, постаравшись не привлечь постороннего внимания. – Марш работать! Всем снимаю по половине за сегодняшний день!
– За что, Марина Николаевна? – гнусаво заныла Света, у которой с одной стороны не хватало зуба.
«Какой отстой! – подумала Марина. – Если бы мы не расширились за счет магазина, ни за что не взяла бы эту шалашовку! Нужно ей будет за счет фирмы сделать зубы, а то так и будет щеголять черной дыркой».
Две остальные молча встали и так же молча рассосались по залу.
Посмотрев им вслед, Марина подумала, что из всего этого дерьма, конечно же, самая аппетитная Лена. Только вот напивается она быстро. Никакой тренировки у девочки. К тому же, когда напьется, начинает плакаться по какому-то своему Андрюше, которого чурки насмерть затоптали на рынке.
Еще раз оценив сзади фигуру Лены, Марина подумала, что действительно девка симпатичная, даже чересчур. Поэтому пусть пьет.
Пусть пьет, и ее нужно пока придержать и припрятать. Сегодня к Петру Алексеевичу пойдет новенькая Оля, завтра Света, а Лена пойдет послезавтра, только нужно обязательно проследить, чтобы она пила.
После двух суток беспрерывного запоя персиком покажется беззубая Света, а не она.
Что и требовалось доказать.
Дойдя до дверей зала, Марина повернулась лицом к своему хозяйству.
Никого не осталось. Никого.
Оксанка – простая душа. Грубоватая, но замечательная девчонка. Как-то она сумела раскусить Надьку, и тогда они с Михаилом ее убили.
Марина сама видела из машины, как Михаила привезли в квартиру к Оксане, и Федор потом рассказал, что парень признался. Все показал и все рассказал, как и что он творил с Оксанкой. Сволочь.
Правда, Михаил до суда не дожил: еще в СИЗО он упал с койки и сломал себе шею, а вот Надька получила восемь лет.
Марина покачала головой: кто бы мог подумать про Надьку, что она пойдет на такое дело!
Деньги, все деньги.
Марина достала из сумочки пачку «Ротманс», и тут же к ней с зажигалкой подскочил один из посетителей. Какой-то армяшка, но, судя по прикиду, мажорный.
Марина дала маленькую достойную паузу и разрешила себя обслужить.
– Девушка, разрешите вас пригласить за наш столик!
Армяшка улыбнулся полным набором золотых зубов и плотоядно стрельнул глазами Марине ниже талии.
Марина покачала головой, улыбнулась и медленно ответила:
– Я на работе, мне не положено.
Снова сделав паузу и внимательнее оценив у армяшки галстук, заколку и перстень на пальце, добавила:
– До трех.
Новенькие, недавно принятые на работу девчонки опять сбились в кучку и зацепились языками, вместо того чтобы зацепиться за клиентов и вытряхивать из них бабки.
– Смотри, Марин, – обратился к ней Николай, – твои снова волынят.
– Штрафовать буду, – спокойно ответила Марина, не вдаваясь в дискуссию.
После того как ее назначили менеджером службы сервиса, все девочки были выведены из-под Николая, и поэтому нечего с ним обсуждать их поведение. Есть у него бутылки с тарелками, вот пусть и сечет за ними, а не лезет в чужую епархию.
Марина медленно направилась к столу, за которым зависли три ее новые девочки.
Она про себя решила, что если они разбегутся до ее прихода, то она их оштрафует на двадцать процентов. Если же у этих дурочек ума не хватит, то получат по пятьдесят.
Всякий сверчок знай свой шесток. Это, кстати, и к проституткам относится. Приняли каких-то шалав в приличное место, а они все понять не могут, что уже не в канаве.
Марина, вспомнив прошедший вчера суд над Надей, только покачала головой: надо же, а притворялась такой простой и нормальной девчонкой, дрянь хитрая!
Как было доказано, Надя в сговоре с тремя отморозками организовали и совершили убийство бывшего директора клуба «Троянский конь» и похищение десяти тысяч долларов наличными!
Деньги-то они украли, а поделить толком не смогли. Тогда один из бандитов, некто Михаил, профессиональный кидала с рынка, взяв в сообщницы Надю, убил двух своих подельников. Они с Надькой все классно придумали, но погорели на мелочи. Как оно, впрочем, всегда и бывает.
В квартире у Михаила была найдена спрятанная кассета с записанным обсуждением всего плана ограбления. Михаил оказался чересчур хитрожопым, и хотя ясно было, что обсуждающих трое, но он за весь разговор только одно «угу» сказал, и то невнятно.
Марина подошла к столу и молча оглядела своих новеньких.
А ни одна ведь и не дернулась!
– Ну что уставились? – тихо спросила Марина, постаравшись не привлечь постороннего внимания. – Марш работать! Всем снимаю по половине за сегодняшний день!
– За что, Марина Николаевна? – гнусаво заныла Света, у которой с одной стороны не хватало зуба.
«Какой отстой! – подумала Марина. – Если бы мы не расширились за счет магазина, ни за что не взяла бы эту шалашовку! Нужно ей будет за счет фирмы сделать зубы, а то так и будет щеголять черной дыркой».
Две остальные молча встали и так же молча рассосались по залу.
Посмотрев им вслед, Марина подумала, что из всего этого дерьма, конечно же, самая аппетитная Лена. Только вот напивается она быстро. Никакой тренировки у девочки. К тому же, когда напьется, начинает плакаться по какому-то своему Андрюше, которого чурки насмерть затоптали на рынке.
Еще раз оценив сзади фигуру Лены, Марина подумала, что действительно девка симпатичная, даже чересчур. Поэтому пусть пьет.
Пусть пьет, и ее нужно пока придержать и припрятать. Сегодня к Петру Алексеевичу пойдет новенькая Оля, завтра Света, а Лена пойдет послезавтра, только нужно обязательно проследить, чтобы она пила.
После двух суток беспрерывного запоя персиком покажется беззубая Света, а не она.
Что и требовалось доказать.
Дойдя до дверей зала, Марина повернулась лицом к своему хозяйству.
Никого не осталось. Никого.
Оксанка – простая душа. Грубоватая, но замечательная девчонка. Как-то она сумела раскусить Надьку, и тогда они с Михаилом ее убили.
Марина сама видела из машины, как Михаила привезли в квартиру к Оксане, и Федор потом рассказал, что парень признался. Все показал и все рассказал, как и что он творил с Оксанкой. Сволочь.
Правда, Михаил до суда не дожил: еще в СИЗО он упал с койки и сломал себе шею, а вот Надька получила восемь лет.
Марина покачала головой: кто бы мог подумать про Надьку, что она пойдет на такое дело!
Деньги, все деньги.
Марина достала из сумочки пачку «Ротманс», и тут же к ней с зажигалкой подскочил один из посетителей. Какой-то армяшка, но, судя по прикиду, мажорный.
Марина дала маленькую достойную паузу и разрешила себя обслужить.
– Девушка, разрешите вас пригласить за наш столик!
Армяшка улыбнулся полным набором золотых зубов и плотоядно стрельнул глазами Марине ниже талии.
Марина покачала головой, улыбнулась и медленно ответила:
– Я на работе, мне не положено.
Снова сделав паузу и внимательнее оценив у армяшки галстук, заколку и перстень на пальце, добавила:
– До трех.