На улице Росинского в пятьдесят шестом доме в своей квартире был обнаружен труп мужика. Его застрелили из собственного пистолета сегодня приблизительно в три-четыре часа. А вот на полу квартиры криминалисты надыбали следы от мужских кроссовок фирмы «Адидас» сорок третьего размера. Тик-в-тик тот самый следок, который был оставлен у Димки в кабинете на полу.
Застреленный мужик был ветераном Афгана, пенсионером и работал в какой-то дерьмовой фирмочке художником-оформителем. По инвалидности ему разрешали не каждый день приходить на работу в фирму, и что-то он им там рисовал на дому.
У этого пенсионера была еще одна квартира, а ту, в которой его пристукнули, он снимал для работы.
Вот разберись теперь, что это? Взяли они деньги, приехали на хату, и во время дележа один подельничек убил другого?
Маматов коротко намекнул, что когда стали пробивать фирму, в которой работал убитый афганец – Сергеем его, кажется, звали, – то не сразу смогли и въехать, чем она, собственно, занимается и какие же они бабки платят какому-то вонючему художнику, что он хаты снимает в районе Крестьянского рынка.
Оказалось, что крышей у фирмы трудится сам Мешок, самый главный враг Маматова. У обоих – свои люди в администрации, у обоих интересы на этом рынке.
Так что же получается: Мешок заказал Димку? Недоказуемо. Но если оформительство этого Сергея – только прикрытие, а сам он промышлял своими афганскими штучками (ну там, грохнуть кого и бабки взять), то прикрытие это очень неплохое. Однако, похоже, что у них пошло что-то не так.
Грохнули самого Сергея, и все концы опустились в воду.
У него же в квартире обнаружили целый набор разных отпечатков. Самый свеженький на входной двери – неизвестно чей, и в картотеке ни у ментов, ни в «конторе» такие пальчики не проходили.
Прикупил Мешок варяга, чтобы тот грохнул его исполнителя и сам свалил? Очень похоже.
Еще смешная информашка была передана Маматовым Петру Алексеевичу: приблизительно в то же время, как убили Сергея-афганца, около его дома какой-то хмырь начал бить женщину. Куда потом оба делись – неизвестно, но так как произошло все примерно в одно время в одном месте, то и доложено было в одном флаконе.
Вот так, наверняка какие-то двое бедолаг, бомж с бомжихой, подрались из-за бутылки красненького, потом помирились и ушли, а ты думай, связано или не связано все это вместе.
А кстати, у Сергея дома еще презерватив был найден на полу, значит, баба была, не надувать же он его собрался.
Ну и что же теперь делать Резнику?
Петр Алексеевич закурил и решил, что делать ему ничего не нужно. Пусть все идет, как идет. Не стоит всем этим голову себе забивать, один черт без толку. Нужно бдить сегодня в клубе, вот и будет он бдить, и пошло оно все по конкретному эротическому адресу.
– Да, если день начался с такого форс-мажора, то и бдение мое сегодняшнее скорее всего пройдет с грехом пополам, – повторил он вслух, потянулся и вдруг улыбнулся, – с грехом, говоришь, Петя? С грехом?
Петр Алексеевич взял трубку телефона и задумался: кого же вызвать?
В памяти вдруг шевельнулась глупая телка по имени Надя. Ее, что ли, пригласить? Петр Алексеевич постарался вспомнить подробности своего секса с Надей и не смог. То, что она отработала, – это без сомнения, потому что дело принципа, но вот не запомнилась почему-то.
Это означает, что была она скучна, тускла и неинтересна. А интересна, кстати, Маринка. Эта умеет так мужика поддеть, что потом и не знаешь – то ли ее на фиг послать, то ли повторения потребовать.
Петр Алексеевич задумчиво покачал трубку в руке и решил, что добра от добра не ищут, вызовет он Марину. Пусть отработает еще разок.
Напевая вполголоса «эх, раз, еще раз, еще много...», Петр Алексеевич набрал номер и спросил:
– Николай, ты? А где Николай?
ГЛАВА 7
Застреленный мужик был ветераном Афгана, пенсионером и работал в какой-то дерьмовой фирмочке художником-оформителем. По инвалидности ему разрешали не каждый день приходить на работу в фирму, и что-то он им там рисовал на дому.
У этого пенсионера была еще одна квартира, а ту, в которой его пристукнули, он снимал для работы.
Вот разберись теперь, что это? Взяли они деньги, приехали на хату, и во время дележа один подельничек убил другого?
Маматов коротко намекнул, что когда стали пробивать фирму, в которой работал убитый афганец – Сергеем его, кажется, звали, – то не сразу смогли и въехать, чем она, собственно, занимается и какие же они бабки платят какому-то вонючему художнику, что он хаты снимает в районе Крестьянского рынка.
Оказалось, что крышей у фирмы трудится сам Мешок, самый главный враг Маматова. У обоих – свои люди в администрации, у обоих интересы на этом рынке.
Так что же получается: Мешок заказал Димку? Недоказуемо. Но если оформительство этого Сергея – только прикрытие, а сам он промышлял своими афганскими штучками (ну там, грохнуть кого и бабки взять), то прикрытие это очень неплохое. Однако, похоже, что у них пошло что-то не так.
Грохнули самого Сергея, и все концы опустились в воду.
У него же в квартире обнаружили целый набор разных отпечатков. Самый свеженький на входной двери – неизвестно чей, и в картотеке ни у ментов, ни в «конторе» такие пальчики не проходили.
Прикупил Мешок варяга, чтобы тот грохнул его исполнителя и сам свалил? Очень похоже.
Еще смешная информашка была передана Маматовым Петру Алексеевичу: приблизительно в то же время, как убили Сергея-афганца, около его дома какой-то хмырь начал бить женщину. Куда потом оба делись – неизвестно, но так как произошло все примерно в одно время в одном месте, то и доложено было в одном флаконе.
Вот так, наверняка какие-то двое бедолаг, бомж с бомжихой, подрались из-за бутылки красненького, потом помирились и ушли, а ты думай, связано или не связано все это вместе.
А кстати, у Сергея дома еще презерватив был найден на полу, значит, баба была, не надувать же он его собрался.
Ну и что же теперь делать Резнику?
Петр Алексеевич закурил и решил, что делать ему ничего не нужно. Пусть все идет, как идет. Не стоит всем этим голову себе забивать, один черт без толку. Нужно бдить сегодня в клубе, вот и будет он бдить, и пошло оно все по конкретному эротическому адресу.
– Да, если день начался с такого форс-мажора, то и бдение мое сегодняшнее скорее всего пройдет с грехом пополам, – повторил он вслух, потянулся и вдруг улыбнулся, – с грехом, говоришь, Петя? С грехом?
Петр Алексеевич взял трубку телефона и задумался: кого же вызвать?
В памяти вдруг шевельнулась глупая телка по имени Надя. Ее, что ли, пригласить? Петр Алексеевич постарался вспомнить подробности своего секса с Надей и не смог. То, что она отработала, – это без сомнения, потому что дело принципа, но вот не запомнилась почему-то.
Это означает, что была она скучна, тускла и неинтересна. А интересна, кстати, Маринка. Эта умеет так мужика поддеть, что потом и не знаешь – то ли ее на фиг послать, то ли повторения потребовать.
Петр Алексеевич задумчиво покачал трубку в руке и решил, что добра от добра не ищут, вызовет он Марину. Пусть отработает еще разок.
Напевая вполголоса «эх, раз, еще раз, еще много...», Петр Алексеевич набрал номер и спросил:
– Николай, ты? А где Николай?
ГЛАВА 7
Послышался неуверенный стук в дверь.
– Да-да! – спокойно отозвался Резник, уже научившийся по стуку определять, что его ждет: хреновый человек, как и хреновая новость, стучит более нагло.
Дверь приотворилась, и зашла Марина.
– Добрый вечер, Петр Алексеевич, – вкрадчиво поздоровалась она, еле сдерживая довольную улыбку.
Маринино сердечко радостно билось в ритме чечетки, но она постаралась, насколько возможно, скрыть свои чувства.
Если Резник ей сейчас предложит кое-что сексуальное, а это несомненно, то это будет означать, что ее карьера резко пошла вверх.
Да так и должно быть: неужели, если честно-то, она не умнее Оксанки с Надькой? Одна просто кошелка, другая хоть и подруга и одноклассница, но, надо признаться, дурочка какая-то недоразвитая... Любовь себе нарисовала, проститутка со стажем... Реалисткой надо быть. Если чувствуешь необходимость и желание, сразу же следует брать мужика за самое ему дорогое, за два таких перекатывающихся под пальчиками компонента. Вот и весь секрет. А других путей люди еще и не придумали!
Среди своего средненького контингента Марина обязана выдвинуться, и вот, кажется, уже замаячил следующий шаг на этом пути.
– Ни хрена он не добрый, вечерок-то, Мариночка, – жалобно произнес Резник, думая, с чего бы ему начать: с минета или сразу развернуть ее спиной к себе, нагнуть и задрать юбку?
– Я не отвлек тебя от работы? – спросил он, скручивая пробку бутылки с коньяком «Курвуазье».
Петр Алексеевич держал этот флакон для солидных гостей, но если завтра уходить – не забирать же его с собой!
А пропади все пропадом! Сам выпьет и Маринке плеснет граммульку, нормальная баба и, кажется, понимающая – рада услужить и на большее не замахивается.
Вот такими, между прочим, бабы и должны быть, а то его бывшая жена – дай ей бог здоровья, конечно, – но вот уж была ходячая тоска в макияже, все не так, всегда не так, и всегда он не прав...
Да будь ты хоть Александром Македонским, в глазах своей жены навсегда останешься самым распоследним идиотом.
Марина понимала, что вопрос был задан только из вежливости. Так же из вежливости она и ответила:
– Нет, конечно, я не занята, нормальных клиентов еще не было. Но вы не правы, Петр Алексеевич!
– Ба! В чем же это? – удивился Резник.
Он даже коньяк разливать не стал по приготовленным стаканчикам и с любопытством посмотрел на Марину.
Судя по ее лицу, неприятностей никаких она ему не должна была сказать. А тогда что же?
– Это день был недобрый, Петр Алексеевич, – негромко произнесла Марина, старательно соблюдая робко-милые интонации и страшно боясь переиграть и показаться обыкновенной сюсюкающей телкой, – а вечер только начался. Чем он вам не нравится? – Последнюю фразу она произнесла улыбаясь и почти весело.
Пусть кобель видит, что с ней общаться легко и просто и она не намерена загружать его еще больше. Рановато пока.
– Только начался, говоришь? – повторил Резник, приятно радуясь тому, что он не ошибся в этой девахе. – А мне кажется, что он никогда не закончится, – сказал он, разливая «Курвуазье» и протягивая Маринке стаканчик. – Садись, Марина, поболтаем, а то такая скукотища. Мне кажется, я сейчас совсем ни на что не способен, да и не хочется...
Петр Алексеевич не закончил, показал жестом на диван, и, когда Марина аккуратно села девочкой-паинькой, плотно сжав коленки и осторожно держа стаканчик обеими руками, Резник с удовольствием плюхнулся рядом и обнял ее левой рукой за плечи.
Марина работала не первый день в клубе и вообще-то не первый год жила на этом свете. Если мужчина зовет к себе женщину и при этом жалуется на то, что ничего уже не может, это просто означает, что кобелю лень до смерти и работать не хочется.
Она не сдержалась и тонко улыбнулась, ясно представив на своем месте Оксану. У той бы не заржавело ляпнуть:
– Не хочешь ничего? А тогда какого хрена позвал?
Марина не могла себе позволить такой роскоши, потому что, кроме тех жалких денег, какие ей давала работа, было еще кое-что, чего очень сильно желала: вырваться из этого круга бытия, вырваться любой ценой, подняться над ним и стать наконец-то кем-то.
Ни фига не стыдно в молодости подработать проституцией. Стыдно остаться старой проституткой. А вот этого ей совсем не хотелось.
Слова Резника Марина правильно оценила как предложение взять инциативу в свои руки.
Какие проблемы? Сейчас сделаем.
Заметив улыбку на лице Марины, Петр Алексеевич подумал, что, пожалуй, девочке нравится с ним кувыркаться – у нее же на лице это написано, вон как разулыбалась в ответ на его слова... Может быть даже, когда он перейдет работать в другую контору, он и ее с собой перетащит.
Такие кадры нужно ценить.
– Как жалко, что вам ничего не хочется, Петр Алексеевич, – разочарованно протянула Марина и еще раз улыбнулась. – А я почему-то была уверена, что вы меня через стол перегнете. Может, попробуете?
Резник ничего не ответил и отпил глоток коньяку. А что: перегнуть Маринку через стол – неплохая идейка, можно даже сказать, что перспективная.
Марина, сделав глоток, нагнулась и поставила стаканчик на пол. Подальше, чтобы ногой не столкнуть, когда обстоятельства вынудят ее саму на пол сползти.
Потом она, нагнувшись, прижалась головой к груди Резника и, левой рукой нащупав, расстегнула ему «молнию» на брюках.
Эх, этим бы коньячком да продензифицировать ему что положено, да, не дай бог, подумает, что она брезгует. Ну что ж, потерпим, не в первый раз.
Высвободив из шелкового плена неудобно изогнувшийся член, Марина, не выдержав, вздохнула. Кто бы ей пару лет назад сказал, как будет выглядеть ее шанс в жизни, рассмеялась бы в глаза и не поверила. Кино, а не жизнь!..
...Через пятнадцать минут, оставив в покое быстро слабеющую плоть, Марина все-таки подняла свой стаканчик и сделала глоток, незаметно прополоскав рот.
Откинувшийся назад Резник, как бы в задумчивости о чем-то высоком, смотрел в потолок и путано думал, что действительно жаль было бы уходить из этого заведения и что девчонке он, похоже, нравится, да и она ему тоже.
Умеет, дрянь, работать, умеет, ничего нельзя сказать против.
А вот ту же Надьку он так и не может вспомнить.
А вообще-то он ее трахал или нет?
Поглаживая Марину по голове и сминая ее прическу и нарушая макияж – Марина только вздыхала и терпеливо молчала, – Резник подумал, что эта баба заводится с пол-оборота – вон как развздыхалась, и, чтобы не молчать, по инерции продолжил жаловаться.
Он охаял погоду, бухарского еврея Маматова и, попивая коньячок, похвалил себя, не покладающего рук на ниве реального бизнеса.
Марина слушала размякающего от нервной усталости мужика и молча поглаживала его по груди, выжидая момент, когда он жестом или словом выскажет пожелание продолжить работу.
Резник отжаловался и решил, что достаточно он уже порасслаблялся, нужно сменить тему, отдохнуть, на самом деле трахнуть ее на столе и выгнать в зал, пусть пашет, нечего ей бездельничать, когда другие при деле.
А то бабы борзеют после секса, они думают, что если сумели разок что-то приятное сделать, то им уже и зеленый свет везде.
Не хотят знать своего места, дряни. Отсюда и все сложности в нашей жизни.
– Ну ладно, Марина, что там в зале творилось, когда ты уходила? – Резник откашлялся и повел нарочито рабочий разговор.
– Все нормально, Петр Алексеевич, все как обычно. – Марина посмотрела на Резника снизу вверх. – Сегодня солидных людей маловато, все какие-то старички-ветераны из средненьких. Но, кстати, развоевались они и мою Надю взяли. Сумела она как-то войти к ним в доверие.
– Ну, может, не на нуле пройдет ее день, да, в общем-то, плевать. Меня ее выработка вообще никак не колышет. Это так, семечки. Надо было только жуть нагнать, чтобы впредь неповадно было. Вот я и нагнал. Скажи честно: она же на леваке была и там по морде получила, да?
– Да, – согласилась Марина, очень легко сдавая свою подругу. Причем она даже сама удивилась этой легкости.
– С уродами какими-то связалась? Они ей и по физии настучали вместо денег, да? – развеселился Резник, легко представляя, как это могло произойти.
Получалось, что и там обидели девку и здесь. Мораль: не жадничай, есть одна работа, и будь довольна. А всех денег все равно не заработаешь.
– Ну нет, не совсем так. – Марина, чтобы как-то компенсировать свое предательство, решила приподнять Надю, подруга все же. – Там были не уроды, а один какой-то приличный клиент у себя на квартире, где-то в районе Крестьянского рынка. Я точно не знаю. А побил ее какой-то придурок, когда она уже с работы шла. Прямо на улице набросился.
– На улице Росинского, – вставил Резник, потому что про эту улицу сейчас и вспомнил.
– Да, точно! А вы и это знаете? – удивилась Марина, и Резник замер от неожиданности. – Зачем я вам тогда рассказываю? – спросила Марина.
Петр Алексеевич, сам еще не понимая своих побуждений, стараясь говорить мягко и осторожно, произнес:
– Мне положено все знать про свой персонал. Так, значит, ребята мне правильно доложили: улица Росинского, дом пятьдесят шесть, да? – еще раз на всякий случай уточнил он, на ходу фантазируя про некую свою персональную тайную полицию.
А какая там полиция? Николай-бармен, который сечет за порядком в зале, и «быки»-охранники, смотрящие вдоль улицы. Вот и вся полиция. Смешно.
– Правильно, конечно. – У Марины и в мыслях не было, что Резник впервые от нее слышит про Надины дела. – Я только сейчас вспомнила, именно пятьдесят шестой дом. Я сама живу в доме с таким номером, но, конечно же, по другой улице. Потому и отложился номер.
Марина сразу поняла, что это стучит Оксанка – ведь больше некому, – и поэтому сейчас важно сказать даже больше ее.
Ишь ты, а эта хабалка, оказывается, тоже с руководством вась-вась, а притворялась такой компанейской бабой.
– И случилось это примерно в... – Резник нарочно затянул и хитро посмотрел на Марину, не решаясь назвать известное ему со слов Маматова время.
– Ну да, примерно в полчетвертого она была на этом заказе, в четыре, может быть. Точно! Она как раз и уехала через полчасика после того, как я к ним пришла. А пришла я где-то в два. Ну там пока он позвонил, пока Надюшка собралась... А вернулась она домой в половине седьмого с тем парнем, который ее и спас от придурка.
Резник куснул себе губы и, отстранив Марину, встал. Он прошелся взад-вперед по кабинету, бросая на нее косые взгляды.
Резник понял, что судьба дает ему такой уникальный шанс, что самое главное сейчас – это не напортачить. Не поспешить и не испортить то, что само плывет в руки.
Потом сообразив, что бабу нужно держать в размягченном состоянии, а то у нее бзик пойдет, как у всех у них, и тогда из нее слова путного не вырвешь, он подскочил и быстро чмокнул Марину в лоб.
После этого опять отошел к столу и взял из пачки сигарету.
– Что с вами, Петр Алексеевич? Или я что-то не то сказала? – пролепетала Марина, удивленная этим поступком.
Ну во время секса проститутку поцеловать один-два раза – куда ни шло, но целовать, когда уже все кончилось, – это что-то удивительное!
Марина машинально поправила прическу. Все события приобретали уже совсем другой окрас.
Еще ведь ни разу не было такого, чтобы Резник какую-нибудь девушку для отработки вызывал к себе второй раз подряд. К тому же его подозрительные разговоры про то, что все плохо и он устает...
«Ой, Маринка, – подумала она, – только не профукай момента. Тебе карта пошла самая козырная!»
– Все то, все то, ты не волнуйся, малышка. – Петр Алексеевич подумал, что излишнего ажиотажа никогда разводить не стоит, а то он сам уже здорово переволновался.
Он взял бутылку, плеснул еще немного в стакан Марины – она подала его со смущенной улыбкой, – затем налил побольше в свой, ну а потом, стараясь действовать спокойно и чинно, снова присел рядом с нею.
Петр Алексеевич улыбнулся и, словно все уже знает и хочет просто посплетничать, сказал:
– В общем-целом, я, конечно же, в курсе событий. Но расскажи-ка мне подробнее, что там на самом деле произошло? Откуда синяк? Что за клиент? Интересно все-таки... – Резник положил свою ладонь Марине на колено. Ощутив тепло ее тела, он понял, что опять хочет эту женщину.
– Ну а что говорить-то... – Марина не была дурой и поняла, что из нее тянут информацию. Но если Оксанка все равно стучит, то необходимо сделать так, чтобы Маринины слова были более вескими. Информация – более подробной. И вообще, она должна стать необходимой Резнику, пусть и как женщина, и как его персональная шпионка. А что? Удовлетворять мужика по двум пунктам вместо одного – это значит иметь в два раза больше шансов. А Оксанку-лицемерку нужно пинками выгнать из головы Резника. Сейчас мы этим и займемся.
Марина положила ногу на ногу, так, чтобы приоткрылось бедро, и просто, словно она и не поняла про Оксанкины дела, начала рассказывать:
– Это старый клиент Оксаны, какой-то психованный афганец. Он сегодня вызвал Оксанку, а так как у нее, – Марина потупилась: пусть видит, что она не Оксанка-колхозница и приличия еще понимает, – ну, одним словом, она не смогла, то и предложила съездить Наде. А потом Надя вернулась не одна, а с парнем и повела себя как-то странно... Оксана у нее спрашивает, ну вроде как о простом знакомом, не просил ли чего передать Сергей Семенович...
При этих словах у Резника, что говорится, глаза на лоб полезли. Мысли заметались со страшной скоростью, но самой четкой была только одна: ни хрена себе телка глупая! Неужели и она участвовала?!
Однако последующие слова Марины заставили его изменить свое мнение. Внимательно прослушав все, что она ему рассказала, Резник понял, что совершенно неожиданно, как кажется, ему еще раз улыбнулась удача.
– Ты вот что, Марина, – сказал Петр Алексеевич, – я хочу тебя попросить сделать для меня одно важное дело – ты дружи с Надей.
– А мы подруги, Петр Алексеевич, – недоуменно произнесла Марина, не понимая, что конкретно от нее хотят.
– Ты не поняла: меня очень интересует этот мальчик. И вообще, было бы очень кстати, чтобы ты пообщалась с Надей и с ним, а завтра вечером мне все рассказала. Меня интересует: кто он, откуда он и все такое. Ты поняла? Это очень важно, малышка!
Марина не ответила, только кивнула своему боссу и посмотрела на него почти влюбленными глазами.
При небольшой тренировке это делается запросто.
Резник подумал, что бабу нужно отблагодарить и этим подогреть интерес к его заданию.
– Что ты там говорила про стол? – улыбнувшись, спросил он.
Надя повернулась на другой бок и подумала, что зачем-то ведь ей нужно было встать так рано. Вспомнив про Михаила, Надя тут же подскочила на своем диванчике: сегодня у нее свидание! И сегодня у них должно все получиться!
Надя снова легла, повернулась на спину и, улыбаясь, посмотрела в неровный желтоватый потолок, но даже не заметила его. Она думала про Михаила и про то, как ей приятно о нем думать.
Поразительно! Кто бы ей сказал, что в ее двадцать три года, после почти года работы девочкой по вызову – это сначала, а теперь она работает девочкой по приглашению! – и вот после всего этого она будет мечтать о свидании!
Надя вспомнила, как ей даже в одиннадцатом классе двадцатитрех-двадцатичетырехлетние девушки казались уже ни на что не годными старыми тетками. Кто бы ей тогда сказал, что эти тетки мо-гут влюбляться и ждать свиданий, – вот бы она весело смеялась!
Надя приподнялась на локте и посмотрела на похрапывающую Оксану. Оксана спала на спине, закинув одну руку за голову, а вторую уронив вниз. Кисть лежала на полу.
Спала Оксана некрасиво. В ее позе было что-то мужское, да и сама она – грубовата.
Надя подумала, что рассказывать Оксане про ее влюбленность не стоит – подруга сначала посмеется, а потом начет прикалываться.
Надя помедлила секунду, поборолась сама с собой, но все-таки не выдержала.
– Окса-ан! – позвала она.
– А-а? – не открывая глаз, слабым спросонья голосом откликнулась Оксана.
– Оксанка, я влюбилась! Честное слово! – сообщила ей Надя, наплевав на свое собственное решение, принятое секунду назад.
– Делать тебе не хрена, – пробормотала Оксана, переворачиваясь на бок, – спи, пока я тебе второй глаз не подпортила. Разрезвилась с утра пораньше, чертова кукла...
– Не хочу спать. – Надя вскочила с дивана и, старась не сильно шлепать босыми ногами, пошла в кухню.
На кухне она поставила чайник и побежала в ванную. Оксанино напоминание про синяк под глазом немного притушило ее пыл.
Однако в ванной в зеркале она увидела, что особо огорчаться не стоит: и вчера было не очень-то заметно, ну то есть при желании можно было тот синяк принять за простое посинение от плохого сна, а сегодня стало и того меньше.
Главное – не жалеть мази и тонального крема, и все будет о'кейно. Михаил же знает, как она получила этот синяк. Даже, может быть, хорошо, что фингал немного заметен. Он напомнит Михаилу, какой он герой и как спас красавицу от рук маньяка-извращенца.
Надя весело рассмеялась своим киношным мыслям и быстро закончила утренний туалет.
Когда она вышла из ванной, то услышала, как в комнате почти на полную громкость работает включенный телевизор.
– Проснулась, Оксан? – Надя вернулась в комнату.
Оксана, недовольно щурясь на свет божий, сидела на диване в позе по-турецки с телевизионным пультом в руках и слушала прогноз погоды.
– Не май, а черт-те что, жарища прет под тридцать пять градусов, – зевая, сообщила она Наде, – ни хрена на улицу теперь не выйдешь...
– Да брось ты, солнышко светит! Тепло наконец-то, – радостно сказала Надя. – В такой день спать нельзя...
– С такой соседкой спать нельзя, – проворчала Оксана, – спугнула ты мне сон, швабра, сейчас я прогноз погоды посмотрю и продолжу стояние на ушах.
– Это как? – весело удивилась Надя.
– Это так: ложишься на бок, кладешь голову, а под голову ладошку, и так замечательно получается... – Оксана опять зевнула, не прикрывая рта рукой, и, почесав голову, щелкнула кнопкой пульта.
По местному телевидению шла передача «Криминальный час». Как раз сообщали про убийство директора клуба «Троянский конь».
Надя, заинтересовавшись, присела рядом с Оксаной.
– Ты слышала? – повернулась к ней Оксана. – Все-таки правда: десять штук баксов поперли! Ой, кому-то повезло!
Прослушав сообщение корреспондента, они просмотрели интервью с вдовой Дмитрия Ивановича – своего убитого директора.
– Видала, как расхныкалась, колотушка. – Оксана пультом показала на вдову. – Он такой да он сякой, «какого человека я потеряла», – передразнила она плачущие интонации вдовы. – Понимает, сучка, что теперь ее с деньгами начнут щемить, вот и расстраивается. А какой был Дима, мы с тобой не хуже ее знаем. Верно, Надька? Потный, жирный импотент. Пока трахал, так потел, что вылазишь из-под него вся мокрая, словно из парилки...
– Все-таки он ей был муж, – засомневалась Надя, – жалко. Переживает женщина.
– Брось ты! – презрительно отмахнулась Оксана. – Теперь эта лошадь будет искать, за кого бы опять замуж выскочить, чтобы не работать и сидеть дома. Они же делать ничего не умеют, только брать и жаловаться, что мало дали... Представляешь, а вот смеху будет, если через годик, глядишь, она к нам придет работать, проституткой?! Вот я на ней отыграюсь! – вскричала Оксана и шлепнула себя по ноге. – Ну что за фигня творится! Я тоже хочу быть женой «нового русского»!
– Ну ты видишь, как все это ненадежно. Сегодня есть муж, а завтра его уже нет.
– Дима с кем-то не поделился, – безапелляционно заявила Оксана. – Пожадничал, толстый хрен. А я бы на ее месте не хныкала, а ныкала. Мозги надо немножко иметь. Вот так-то. А она, судя по всему, точно к нам придет.
– Это вряд ли, – сказала Надя, – что же ей, не помогут на нормальную работу устроиться?
– Посмотрим, – ответила Оксана. – Жизнь – она штука долгая. А у этой мадам слишком глаза телячьи, чтобы она была умной...
Сюжет с убийством директора клуба сменился следующим кадром.
Тонкошеий мальчик-корреспондент, взволнованно заикаясь, высказал свое ценное наблюдение, что вчерашний день дал еще одно сложное убийство, о причинах которого представители правоохранительных органов пока не решаются выдвигать никаких версий.
– Сережу убили! – вскрикнула Оксана, увидев интерьер знакомой квартиры Сергея Семеновича. – Ну что за невезуха, плакали мои калымы!
Молодой человек в сером костюме, названный пресс-секретарем УВД, рассказывал про убийство заслуженного ветерана Афганистана, художника-оформителя Авдеенко Сергея Семеновича, проживающего по улице Росинского, пятьдесят шесть. Преступление было совершено вчера около четырех часов дня.
– Та-ак, – протянула Оксана, посмотрев на Надю, которая, отчетливо вспомнив все, что произошло вчера, сидела бледная и нервно вздрагивала.
Оксана выключила полностью звук, но оставила изображение на экране.
– Ну-ка колись, Надька, твоя кличка арбуз, – сказала Оксана, – что там вчера произошло и откуда ты выкопала своего Михаила? Может, это вы вдвоем моего Сережу прикончили, а?
– Да ты что?! – вскрикнула Надя. – Ты что говоришь-то? Все было вовсе не так.
– А как было? Рассказывай, – потребовала Оксана.
– Да-да! – спокойно отозвался Резник, уже научившийся по стуку определять, что его ждет: хреновый человек, как и хреновая новость, стучит более нагло.
Дверь приотворилась, и зашла Марина.
– Добрый вечер, Петр Алексеевич, – вкрадчиво поздоровалась она, еле сдерживая довольную улыбку.
Маринино сердечко радостно билось в ритме чечетки, но она постаралась, насколько возможно, скрыть свои чувства.
Если Резник ей сейчас предложит кое-что сексуальное, а это несомненно, то это будет означать, что ее карьера резко пошла вверх.
Да так и должно быть: неужели, если честно-то, она не умнее Оксанки с Надькой? Одна просто кошелка, другая хоть и подруга и одноклассница, но, надо признаться, дурочка какая-то недоразвитая... Любовь себе нарисовала, проститутка со стажем... Реалисткой надо быть. Если чувствуешь необходимость и желание, сразу же следует брать мужика за самое ему дорогое, за два таких перекатывающихся под пальчиками компонента. Вот и весь секрет. А других путей люди еще и не придумали!
Среди своего средненького контингента Марина обязана выдвинуться, и вот, кажется, уже замаячил следующий шаг на этом пути.
– Ни хрена он не добрый, вечерок-то, Мариночка, – жалобно произнес Резник, думая, с чего бы ему начать: с минета или сразу развернуть ее спиной к себе, нагнуть и задрать юбку?
– Я не отвлек тебя от работы? – спросил он, скручивая пробку бутылки с коньяком «Курвуазье».
Петр Алексеевич держал этот флакон для солидных гостей, но если завтра уходить – не забирать же его с собой!
А пропади все пропадом! Сам выпьет и Маринке плеснет граммульку, нормальная баба и, кажется, понимающая – рада услужить и на большее не замахивается.
Вот такими, между прочим, бабы и должны быть, а то его бывшая жена – дай ей бог здоровья, конечно, – но вот уж была ходячая тоска в макияже, все не так, всегда не так, и всегда он не прав...
Да будь ты хоть Александром Македонским, в глазах своей жены навсегда останешься самым распоследним идиотом.
Марина понимала, что вопрос был задан только из вежливости. Так же из вежливости она и ответила:
– Нет, конечно, я не занята, нормальных клиентов еще не было. Но вы не правы, Петр Алексеевич!
– Ба! В чем же это? – удивился Резник.
Он даже коньяк разливать не стал по приготовленным стаканчикам и с любопытством посмотрел на Марину.
Судя по ее лицу, неприятностей никаких она ему не должна была сказать. А тогда что же?
– Это день был недобрый, Петр Алексеевич, – негромко произнесла Марина, старательно соблюдая робко-милые интонации и страшно боясь переиграть и показаться обыкновенной сюсюкающей телкой, – а вечер только начался. Чем он вам не нравится? – Последнюю фразу она произнесла улыбаясь и почти весело.
Пусть кобель видит, что с ней общаться легко и просто и она не намерена загружать его еще больше. Рановато пока.
– Только начался, говоришь? – повторил Резник, приятно радуясь тому, что он не ошибся в этой девахе. – А мне кажется, что он никогда не закончится, – сказал он, разливая «Курвуазье» и протягивая Маринке стаканчик. – Садись, Марина, поболтаем, а то такая скукотища. Мне кажется, я сейчас совсем ни на что не способен, да и не хочется...
Петр Алексеевич не закончил, показал жестом на диван, и, когда Марина аккуратно села девочкой-паинькой, плотно сжав коленки и осторожно держа стаканчик обеими руками, Резник с удовольствием плюхнулся рядом и обнял ее левой рукой за плечи.
Марина работала не первый день в клубе и вообще-то не первый год жила на этом свете. Если мужчина зовет к себе женщину и при этом жалуется на то, что ничего уже не может, это просто означает, что кобелю лень до смерти и работать не хочется.
Она не сдержалась и тонко улыбнулась, ясно представив на своем месте Оксану. У той бы не заржавело ляпнуть:
– Не хочешь ничего? А тогда какого хрена позвал?
Марина не могла себе позволить такой роскоши, потому что, кроме тех жалких денег, какие ей давала работа, было еще кое-что, чего очень сильно желала: вырваться из этого круга бытия, вырваться любой ценой, подняться над ним и стать наконец-то кем-то.
Ни фига не стыдно в молодости подработать проституцией. Стыдно остаться старой проституткой. А вот этого ей совсем не хотелось.
Слова Резника Марина правильно оценила как предложение взять инциативу в свои руки.
Какие проблемы? Сейчас сделаем.
Заметив улыбку на лице Марины, Петр Алексеевич подумал, что, пожалуй, девочке нравится с ним кувыркаться – у нее же на лице это написано, вон как разулыбалась в ответ на его слова... Может быть даже, когда он перейдет работать в другую контору, он и ее с собой перетащит.
Такие кадры нужно ценить.
– Как жалко, что вам ничего не хочется, Петр Алексеевич, – разочарованно протянула Марина и еще раз улыбнулась. – А я почему-то была уверена, что вы меня через стол перегнете. Может, попробуете?
Резник ничего не ответил и отпил глоток коньяку. А что: перегнуть Маринку через стол – неплохая идейка, можно даже сказать, что перспективная.
Марина, сделав глоток, нагнулась и поставила стаканчик на пол. Подальше, чтобы ногой не столкнуть, когда обстоятельства вынудят ее саму на пол сползти.
Потом она, нагнувшись, прижалась головой к груди Резника и, левой рукой нащупав, расстегнула ему «молнию» на брюках.
Эх, этим бы коньячком да продензифицировать ему что положено, да, не дай бог, подумает, что она брезгует. Ну что ж, потерпим, не в первый раз.
Высвободив из шелкового плена неудобно изогнувшийся член, Марина, не выдержав, вздохнула. Кто бы ей пару лет назад сказал, как будет выглядеть ее шанс в жизни, рассмеялась бы в глаза и не поверила. Кино, а не жизнь!..
...Через пятнадцать минут, оставив в покое быстро слабеющую плоть, Марина все-таки подняла свой стаканчик и сделала глоток, незаметно прополоскав рот.
Откинувшийся назад Резник, как бы в задумчивости о чем-то высоком, смотрел в потолок и путано думал, что действительно жаль было бы уходить из этого заведения и что девчонке он, похоже, нравится, да и она ему тоже.
Умеет, дрянь, работать, умеет, ничего нельзя сказать против.
А вот ту же Надьку он так и не может вспомнить.
А вообще-то он ее трахал или нет?
Поглаживая Марину по голове и сминая ее прическу и нарушая макияж – Марина только вздыхала и терпеливо молчала, – Резник подумал, что эта баба заводится с пол-оборота – вон как развздыхалась, и, чтобы не молчать, по инерции продолжил жаловаться.
Он охаял погоду, бухарского еврея Маматова и, попивая коньячок, похвалил себя, не покладающего рук на ниве реального бизнеса.
Марина слушала размякающего от нервной усталости мужика и молча поглаживала его по груди, выжидая момент, когда он жестом или словом выскажет пожелание продолжить работу.
Резник отжаловался и решил, что достаточно он уже порасслаблялся, нужно сменить тему, отдохнуть, на самом деле трахнуть ее на столе и выгнать в зал, пусть пашет, нечего ей бездельничать, когда другие при деле.
А то бабы борзеют после секса, они думают, что если сумели разок что-то приятное сделать, то им уже и зеленый свет везде.
Не хотят знать своего места, дряни. Отсюда и все сложности в нашей жизни.
– Ну ладно, Марина, что там в зале творилось, когда ты уходила? – Резник откашлялся и повел нарочито рабочий разговор.
– Все нормально, Петр Алексеевич, все как обычно. – Марина посмотрела на Резника снизу вверх. – Сегодня солидных людей маловато, все какие-то старички-ветераны из средненьких. Но, кстати, развоевались они и мою Надю взяли. Сумела она как-то войти к ним в доверие.
– Ну, может, не на нуле пройдет ее день, да, в общем-то, плевать. Меня ее выработка вообще никак не колышет. Это так, семечки. Надо было только жуть нагнать, чтобы впредь неповадно было. Вот я и нагнал. Скажи честно: она же на леваке была и там по морде получила, да?
– Да, – согласилась Марина, очень легко сдавая свою подругу. Причем она даже сама удивилась этой легкости.
– С уродами какими-то связалась? Они ей и по физии настучали вместо денег, да? – развеселился Резник, легко представляя, как это могло произойти.
Получалось, что и там обидели девку и здесь. Мораль: не жадничай, есть одна работа, и будь довольна. А всех денег все равно не заработаешь.
– Ну нет, не совсем так. – Марина, чтобы как-то компенсировать свое предательство, решила приподнять Надю, подруга все же. – Там были не уроды, а один какой-то приличный клиент у себя на квартире, где-то в районе Крестьянского рынка. Я точно не знаю. А побил ее какой-то придурок, когда она уже с работы шла. Прямо на улице набросился.
– На улице Росинского, – вставил Резник, потому что про эту улицу сейчас и вспомнил.
– Да, точно! А вы и это знаете? – удивилась Марина, и Резник замер от неожиданности. – Зачем я вам тогда рассказываю? – спросила Марина.
Петр Алексеевич, сам еще не понимая своих побуждений, стараясь говорить мягко и осторожно, произнес:
– Мне положено все знать про свой персонал. Так, значит, ребята мне правильно доложили: улица Росинского, дом пятьдесят шесть, да? – еще раз на всякий случай уточнил он, на ходу фантазируя про некую свою персональную тайную полицию.
А какая там полиция? Николай-бармен, который сечет за порядком в зале, и «быки»-охранники, смотрящие вдоль улицы. Вот и вся полиция. Смешно.
– Правильно, конечно. – У Марины и в мыслях не было, что Резник впервые от нее слышит про Надины дела. – Я только сейчас вспомнила, именно пятьдесят шестой дом. Я сама живу в доме с таким номером, но, конечно же, по другой улице. Потому и отложился номер.
Марина сразу поняла, что это стучит Оксанка – ведь больше некому, – и поэтому сейчас важно сказать даже больше ее.
Ишь ты, а эта хабалка, оказывается, тоже с руководством вась-вась, а притворялась такой компанейской бабой.
– И случилось это примерно в... – Резник нарочно затянул и хитро посмотрел на Марину, не решаясь назвать известное ему со слов Маматова время.
– Ну да, примерно в полчетвертого она была на этом заказе, в четыре, может быть. Точно! Она как раз и уехала через полчасика после того, как я к ним пришла. А пришла я где-то в два. Ну там пока он позвонил, пока Надюшка собралась... А вернулась она домой в половине седьмого с тем парнем, который ее и спас от придурка.
Резник куснул себе губы и, отстранив Марину, встал. Он прошелся взад-вперед по кабинету, бросая на нее косые взгляды.
Резник понял, что судьба дает ему такой уникальный шанс, что самое главное сейчас – это не напортачить. Не поспешить и не испортить то, что само плывет в руки.
Потом сообразив, что бабу нужно держать в размягченном состоянии, а то у нее бзик пойдет, как у всех у них, и тогда из нее слова путного не вырвешь, он подскочил и быстро чмокнул Марину в лоб.
После этого опять отошел к столу и взял из пачки сигарету.
– Что с вами, Петр Алексеевич? Или я что-то не то сказала? – пролепетала Марина, удивленная этим поступком.
Ну во время секса проститутку поцеловать один-два раза – куда ни шло, но целовать, когда уже все кончилось, – это что-то удивительное!
Марина машинально поправила прическу. Все события приобретали уже совсем другой окрас.
Еще ведь ни разу не было такого, чтобы Резник какую-нибудь девушку для отработки вызывал к себе второй раз подряд. К тому же его подозрительные разговоры про то, что все плохо и он устает...
«Ой, Маринка, – подумала она, – только не профукай момента. Тебе карта пошла самая козырная!»
– Все то, все то, ты не волнуйся, малышка. – Петр Алексеевич подумал, что излишнего ажиотажа никогда разводить не стоит, а то он сам уже здорово переволновался.
Он взял бутылку, плеснул еще немного в стакан Марины – она подала его со смущенной улыбкой, – затем налил побольше в свой, ну а потом, стараясь действовать спокойно и чинно, снова присел рядом с нею.
Петр Алексеевич улыбнулся и, словно все уже знает и хочет просто посплетничать, сказал:
– В общем-целом, я, конечно же, в курсе событий. Но расскажи-ка мне подробнее, что там на самом деле произошло? Откуда синяк? Что за клиент? Интересно все-таки... – Резник положил свою ладонь Марине на колено. Ощутив тепло ее тела, он понял, что опять хочет эту женщину.
– Ну а что говорить-то... – Марина не была дурой и поняла, что из нее тянут информацию. Но если Оксанка все равно стучит, то необходимо сделать так, чтобы Маринины слова были более вескими. Информация – более подробной. И вообще, она должна стать необходимой Резнику, пусть и как женщина, и как его персональная шпионка. А что? Удовлетворять мужика по двум пунктам вместо одного – это значит иметь в два раза больше шансов. А Оксанку-лицемерку нужно пинками выгнать из головы Резника. Сейчас мы этим и займемся.
Марина положила ногу на ногу, так, чтобы приоткрылось бедро, и просто, словно она и не поняла про Оксанкины дела, начала рассказывать:
– Это старый клиент Оксаны, какой-то психованный афганец. Он сегодня вызвал Оксанку, а так как у нее, – Марина потупилась: пусть видит, что она не Оксанка-колхозница и приличия еще понимает, – ну, одним словом, она не смогла, то и предложила съездить Наде. А потом Надя вернулась не одна, а с парнем и повела себя как-то странно... Оксана у нее спрашивает, ну вроде как о простом знакомом, не просил ли чего передать Сергей Семенович...
При этих словах у Резника, что говорится, глаза на лоб полезли. Мысли заметались со страшной скоростью, но самой четкой была только одна: ни хрена себе телка глупая! Неужели и она участвовала?!
Однако последующие слова Марины заставили его изменить свое мнение. Внимательно прослушав все, что она ему рассказала, Резник понял, что совершенно неожиданно, как кажется, ему еще раз улыбнулась удача.
– Ты вот что, Марина, – сказал Петр Алексеевич, – я хочу тебя попросить сделать для меня одно важное дело – ты дружи с Надей.
– А мы подруги, Петр Алексеевич, – недоуменно произнесла Марина, не понимая, что конкретно от нее хотят.
– Ты не поняла: меня очень интересует этот мальчик. И вообще, было бы очень кстати, чтобы ты пообщалась с Надей и с ним, а завтра вечером мне все рассказала. Меня интересует: кто он, откуда он и все такое. Ты поняла? Это очень важно, малышка!
Марина не ответила, только кивнула своему боссу и посмотрела на него почти влюбленными глазами.
При небольшой тренировке это делается запросто.
Резник подумал, что бабу нужно отблагодарить и этим подогреть интерес к его заданию.
– Что ты там говорила про стол? – улыбнувшись, спросил он.
* * *
Солнечный лучик прилег на Надино лицо, и она проснулась. Прищурившись, Надя повернулась спиной к окну и выдернула из-под подушки часы. Десять утра – неимоверно рано! Глазки открываться не хотят, спинка потягиваться не желает. Ну какого черта?!Надя повернулась на другой бок и подумала, что зачем-то ведь ей нужно было встать так рано. Вспомнив про Михаила, Надя тут же подскочила на своем диванчике: сегодня у нее свидание! И сегодня у них должно все получиться!
Надя снова легла, повернулась на спину и, улыбаясь, посмотрела в неровный желтоватый потолок, но даже не заметила его. Она думала про Михаила и про то, как ей приятно о нем думать.
Поразительно! Кто бы ей сказал, что в ее двадцать три года, после почти года работы девочкой по вызову – это сначала, а теперь она работает девочкой по приглашению! – и вот после всего этого она будет мечтать о свидании!
Надя вспомнила, как ей даже в одиннадцатом классе двадцатитрех-двадцатичетырехлетние девушки казались уже ни на что не годными старыми тетками. Кто бы ей тогда сказал, что эти тетки мо-гут влюбляться и ждать свиданий, – вот бы она весело смеялась!
Надя приподнялась на локте и посмотрела на похрапывающую Оксану. Оксана спала на спине, закинув одну руку за голову, а вторую уронив вниз. Кисть лежала на полу.
Спала Оксана некрасиво. В ее позе было что-то мужское, да и сама она – грубовата.
Надя подумала, что рассказывать Оксане про ее влюбленность не стоит – подруга сначала посмеется, а потом начет прикалываться.
Надя помедлила секунду, поборолась сама с собой, но все-таки не выдержала.
– Окса-ан! – позвала она.
– А-а? – не открывая глаз, слабым спросонья голосом откликнулась Оксана.
– Оксанка, я влюбилась! Честное слово! – сообщила ей Надя, наплевав на свое собственное решение, принятое секунду назад.
– Делать тебе не хрена, – пробормотала Оксана, переворачиваясь на бок, – спи, пока я тебе второй глаз не подпортила. Разрезвилась с утра пораньше, чертова кукла...
– Не хочу спать. – Надя вскочила с дивана и, старась не сильно шлепать босыми ногами, пошла в кухню.
На кухне она поставила чайник и побежала в ванную. Оксанино напоминание про синяк под глазом немного притушило ее пыл.
Однако в ванной в зеркале она увидела, что особо огорчаться не стоит: и вчера было не очень-то заметно, ну то есть при желании можно было тот синяк принять за простое посинение от плохого сна, а сегодня стало и того меньше.
Главное – не жалеть мази и тонального крема, и все будет о'кейно. Михаил же знает, как она получила этот синяк. Даже, может быть, хорошо, что фингал немного заметен. Он напомнит Михаилу, какой он герой и как спас красавицу от рук маньяка-извращенца.
Надя весело рассмеялась своим киношным мыслям и быстро закончила утренний туалет.
Когда она вышла из ванной, то услышала, как в комнате почти на полную громкость работает включенный телевизор.
– Проснулась, Оксан? – Надя вернулась в комнату.
Оксана, недовольно щурясь на свет божий, сидела на диване в позе по-турецки с телевизионным пультом в руках и слушала прогноз погоды.
– Не май, а черт-те что, жарища прет под тридцать пять градусов, – зевая, сообщила она Наде, – ни хрена на улицу теперь не выйдешь...
– Да брось ты, солнышко светит! Тепло наконец-то, – радостно сказала Надя. – В такой день спать нельзя...
– С такой соседкой спать нельзя, – проворчала Оксана, – спугнула ты мне сон, швабра, сейчас я прогноз погоды посмотрю и продолжу стояние на ушах.
– Это как? – весело удивилась Надя.
– Это так: ложишься на бок, кладешь голову, а под голову ладошку, и так замечательно получается... – Оксана опять зевнула, не прикрывая рта рукой, и, почесав голову, щелкнула кнопкой пульта.
По местному телевидению шла передача «Криминальный час». Как раз сообщали про убийство директора клуба «Троянский конь».
Надя, заинтересовавшись, присела рядом с Оксаной.
– Ты слышала? – повернулась к ней Оксана. – Все-таки правда: десять штук баксов поперли! Ой, кому-то повезло!
Прослушав сообщение корреспондента, они просмотрели интервью с вдовой Дмитрия Ивановича – своего убитого директора.
– Видала, как расхныкалась, колотушка. – Оксана пультом показала на вдову. – Он такой да он сякой, «какого человека я потеряла», – передразнила она плачущие интонации вдовы. – Понимает, сучка, что теперь ее с деньгами начнут щемить, вот и расстраивается. А какой был Дима, мы с тобой не хуже ее знаем. Верно, Надька? Потный, жирный импотент. Пока трахал, так потел, что вылазишь из-под него вся мокрая, словно из парилки...
– Все-таки он ей был муж, – засомневалась Надя, – жалко. Переживает женщина.
– Брось ты! – презрительно отмахнулась Оксана. – Теперь эта лошадь будет искать, за кого бы опять замуж выскочить, чтобы не работать и сидеть дома. Они же делать ничего не умеют, только брать и жаловаться, что мало дали... Представляешь, а вот смеху будет, если через годик, глядишь, она к нам придет работать, проституткой?! Вот я на ней отыграюсь! – вскричала Оксана и шлепнула себя по ноге. – Ну что за фигня творится! Я тоже хочу быть женой «нового русского»!
– Ну ты видишь, как все это ненадежно. Сегодня есть муж, а завтра его уже нет.
– Дима с кем-то не поделился, – безапелляционно заявила Оксана. – Пожадничал, толстый хрен. А я бы на ее месте не хныкала, а ныкала. Мозги надо немножко иметь. Вот так-то. А она, судя по всему, точно к нам придет.
– Это вряд ли, – сказала Надя, – что же ей, не помогут на нормальную работу устроиться?
– Посмотрим, – ответила Оксана. – Жизнь – она штука долгая. А у этой мадам слишком глаза телячьи, чтобы она была умной...
Сюжет с убийством директора клуба сменился следующим кадром.
Тонкошеий мальчик-корреспондент, взволнованно заикаясь, высказал свое ценное наблюдение, что вчерашний день дал еще одно сложное убийство, о причинах которого представители правоохранительных органов пока не решаются выдвигать никаких версий.
– Сережу убили! – вскрикнула Оксана, увидев интерьер знакомой квартиры Сергея Семеновича. – Ну что за невезуха, плакали мои калымы!
Молодой человек в сером костюме, названный пресс-секретарем УВД, рассказывал про убийство заслуженного ветерана Афганистана, художника-оформителя Авдеенко Сергея Семеновича, проживающего по улице Росинского, пятьдесят шесть. Преступление было совершено вчера около четырех часов дня.
– Та-ак, – протянула Оксана, посмотрев на Надю, которая, отчетливо вспомнив все, что произошло вчера, сидела бледная и нервно вздрагивала.
Оксана выключила полностью звук, но оставила изображение на экране.
– Ну-ка колись, Надька, твоя кличка арбуз, – сказала Оксана, – что там вчера произошло и откуда ты выкопала своего Михаила? Может, это вы вдвоем моего Сережу прикончили, а?
– Да ты что?! – вскрикнула Надя. – Ты что говоришь-то? Все было вовсе не так.
– А как было? Рассказывай, – потребовала Оксана.