Сергей Трищенко. Каменный век деревянных людей

   Чер не стал спорить: видимо, мысль ему понравилась.
   Вурч кивнул и отошёл к другим кострам – проверить, как обстоят дела там.
   – Вообще говоря, гусеницы прекрасно сохраняются в сушёном виде, – заметил Чер, провожая Вурча взглядом.
   – Но прикопчённые – вкуснее, – назидательно покачал пальцем Люц, и причмокнул.
   – А ели ли вы маринованных гусениц? – спросил Чер.
   – Маринованных? – удивился Пом.
   – Да. Помню, в одном гарнизоне…
   Виш почувствовал, как рот наполняется слюной, и отошёл поискать мелких сухих мошек для костра. Чтобы отвлечься от голодных мыслей. Мясо весело шкварчало ему вслед. Слова Чера о каннибализме не смогли отбить аппетит.
   Собирая сухую мелочь в мешок из гусеницыной кожи, Виш остановился у крайнего костра. Тот ещё не горел, но был вполне подготовлен к розжигу.
   Костровым здесь распоряжался Бальс.
   – Хочешь увидеть одну штуку? – Бальс кивнул Вишу. – Ты ведь новенький и такого, наверное, ещё не видал?
   – Чего именно? – не понял Виш, занятый собственными мыслями.
   – Да неохота стучать кремнем по кремню. Тем более когда… Эй, Эфр, огоньку не найдётся? – крикнул Бальс в сторону соседнего кострища. – Мы совсем промокли, сражаясь с гусеницами. А кремни в море утонули!
   Эфр улыбнулся, поднимаясь:
   – А костёр готов?
   – Смотри! – Бальс указал на срезанные с гусениц ломти сала. Сало срезали кое-как, толстыми кусками, и сложили шалашиком. Но внизу лежала небольшая кучка успевших слегка подсохнуть тоненьких стружечек и сухих крылышек прибрежной мошкары.
   – Хорошо, – Эфр подошёл к месту будущего костра, ощупал свои ветверуки – правую, затем левую, затем опять правую. Поднёс её к костру и напрягся.
   Минуло всего несколько мгновений – и вдруг из открывшегося на ладони Эфра отверстия выскочил маленький язычок пламени и затанцевал, облизывая поднесённую к нему стружку гусеницыного сала. Сало вспыхнуло, и Эфр положил его в шалашик костра.
   – Ну, вы, эфироносы, и даёте! – восхищённо высказался Бальс, строгая толстый пласт сала и подкладывая кусочки в костёр, чтобы тот получше разгорелся.
   – Да, это тебе не кремнем о кремень стучать, – заметил Орх, протягивая руки к костру.
   – Удивительные дела творятся на земле, – вздохнул Ланд, и благодарно вытянул руки по направлению к почве: – Во имя Перворостка!
   – Во имя Перворостка! Во имя Перворостка! – подхватили солдаты.
   – Аминь! – благоговейно произнёс Эфр, молитвенно складывая ладони почкой.
   – Аминь! – пробормотал и Виш, повторяя его жест.
 
   – А сначала Эфра никто не хотел принимать за бойца, – вполголоса произнёс Бальс, глядя вслед возвращающемуся к своему костру эфироносу. – И не потому, что он чёрнокожурый, Бао ещё почернее его, но попробовал бы кто не принять Бао! Просто из-за того, что Эфр с момента появления не участвовал в общих работах.
   – Расскажи-расскажи, – кивнул Орх. – Вишу полезно. Он у нас молодой и любопытный.
   Бальс ухмыльнулся и начал:
   – Когда Вурч ввёл Эфра в казарму и представил его, все уставились на новичка.
   Был он чёрен кожурой, как и Бао, но была она у него не в пример светлее. Впрочем, на этом никто не заострил внимания. Внимание обратили на последующие слова Вурча.
   – Эфр освобождается от всех нарядов! – провозгласил Вурч.
   – Это почему же? – заворчали старослужащие.
   – Ему нельзя потеть! – заявил Вурч.
   – Ишь ты, цаца какая! А отчего ему нельзя потеть? – спросил Гиа. – Больной, что ли?
   – В бою узнаете, – загадочно объявил Вурч и ушёл, оставив гарнизон в недоумении.
   Разумеется, бросить дело просто так было нельзя.
   – Отчего тебе нельзя потеть? – повторил Гиа, вставая с места и подходя к новенькому. – Чего вдруг такие привилегии?
   – Я – эфиронос! – гордо произнёс Эфр.
   – Ну и что? Как это может помешать, к примеру, чистке сортиров? – и Гиа оглянулся на казарму. Воины захохотали.
   – Мне нельзя потеть… по пустякам, – волнуясь, сказал Эфр.
   – Да? – издевательски произнёс Гиа. – Это почему же?
   – Может произойти большая беда!
   – Вот как? – продолжал Гиа. – А, по-моему, беда произойдёт сейчас! Если ты откажешься чистить сортир!
   Он схватил Эфра за левую руку, но не успел провести свой коронный приём, как Эфр, защищаясь, всего-навсего выставил перед собой правую ладонь. И из неё выскочил длинный язык пламени и едва не лизнул Гиа в лицо. Тот отшатнулся и выпустил Эфра.
   Все замерли. В казарме воцарилась тишина.
   Чер вскочил с места и подошёл к новенькому.
   – Слыхал я про такие чудеса, а видеть не видывал. Ну, здравствуй, Эфр! – и положил ему ладонь на плечо.
   Эфр настороженно смотрел на него, выставив ладони, готовый в любой момент повторить свой трюк.
   – Не бойся, – продолжал Чер, – никто тебя не тронет. Такую особенность организма следует уважать. Возражений нет?
   – Нет, – пробормотал приходящий в себя Гиа. Зла он ни на кого не держал, и вскоре восторгался вместе со всеми: – Ну, ты и шарахнул в меня! Жаль, Кука нет, он в наряде. Вот кому ты понравишься больше всех! Он у нас огнепоклонник.
   Действительно, когда пришёл Кук, и узнал, какой новичок появился среди них, то стал смотреть на Эфра восторженными глазами.
   – Живой огонь! Живой огонь! – повторял он. – Теперь нам бояться нечего! Берегитесь, гусеницы!
 
   – Но по-настоящему Эфр показал, на что способен, в первом же бою, – продолжил Бальс. – В воду, разумеется, он не полез. Стоял себе спокойненько на берегу и следил, не вылезет ли какая гусеница на берег. А в тот раз, как назло, гусениц оказалось особенно много, и подплывали они к берегу плотной массой. Пикарей на всех не хватало, а боевых ящериц в гарнизоне тогда не имелось. То есть прорыв произошёл бы обязательно, что ни делай.
   И вот нескольким гусеницам удалось выбраться на берег. Эфр смело выступил вперёд, наперерез стремящейся вверх по склону гусенице. Гусеница чуяла стоящих лучников и пращников и рвалась к ним. И тут на её пути возник Эфр! Она повернула к нему, а он вытянул левую руку, и струя огня ударила в гусеницу!
   Гусеница вспыхнула и закрутилась на месте. А потом сильно дёрнулась несколько раз и бездыханно растянулась по песку.
   – Огонь опалил ей щетинки, да ещё, может, и в дыхальца попал! – зашептал Орх на ухо Виша.
   Бальс продолжал:
   – Эфр перебежал к другой гусенице и вытянул правую руку. Гусеница заполыхала и заизвивалась на песке. И тоже сдохла!
   – Да, чудеса! – протянул Виш и направился к своему костру, почувствовав, что и у здешнего костра мясо начинает шкварчать и пахнуть.
 
   – Где ты был? – напустился на него Чер, когда Виш опустил на землю мешок сухой мелочи. – Я уже хотел начать раздачу!
   – Бальс рассказывал про Эфра, – начал оправдываться Виш. – Интересно!
   – Молодец, Эфр! – громогласно заявил Чер. – Побольше бы таких! Мы бы сразу поджаривали гусениц! Жаль, что он особенно сильно выделяет горючие вещества лишь в жаркое время года.
   – Но в холодное не бывает гусениц! – возразил Люц.
   – Я имел в виду, что мы могли бы и сами погреться зимой у его огонька, – заметил Чер и постучал ножом по каменной плите, на которой разложил куски хорошо прожаренного мяса: – Прошу к столу!
   Заметив, что к ним направляется Вурч, Виш толкнул Чера в бок.
   – Ну вот, – шутливо заворчал Чер. – Только собрались попировать как следует – чёрт начальство принес.
   – Не шуми, не шуми, – улыбаясь, произнёс Вурч, протягивая Черу флягу с аммиаком. – Вот мой взнос!
   – О! – Чер раскинул ветверуки. – Да за это пусть сам Император приходит!
   Солдаты расхохотались. Шутка находилась на грани дозволенного, но чего не разрешишь после битвы, да ещё на самом краю Империи?
 
   Но пообедать спокойно не удалось.
   Едва опрокинули по первой и взяли по куску мяса, как прибежал запыхавшийся малыш из соседней деревни, и, рыдая и размазывая слёзы по щёкам, рассказал, что деревню полностью разорили гусеницы. Мало кому удалось убежать и спрятаться.
   – Строиться! – скомандовал Вурч, свирепо глядя на часового.
   Тот уловил его взгляд и заоправдывался:
   – Да не было больше гусениц! Может, их принесло из другого места!
   – Ладно, потом разберёмся! – процедил Вурч.
   – А мясо? – послышался чей-то голос.
   – Оставить! – рявкнул Вурч, но передумал и распорядился: – Нет… возьмите понемногу с собой и ешьте на ходу. Остальное… перенесите в столовую, – скомандовал он начальнику трофической команды. – Затем следуйте за нами!
   Следовало торопиться, пока гусеницы не расползлись по окрестностям, наводя панику на близлежащие деревни.
   Торопливо жуя, дружина ускоренным шагом продвигалась по дороге, ведущей в соседнее селение.
   – Что может сделать одна застава на всё побережье? – вдруг тоскливо произнёс Чер, выплёвывая гусеничную чешуйку. – Гусениц группами разносит по морю. Пока мы вылавливаем одну, вторая вгрызается в другом месте. Надо организовать экспедицию на ту сторону моря, отыскать, где они плодятся, и уничтожить их гнездовища!
   – Недурная мысль! – пробормотал Вурч, идущий рядом. – Останемся живы – вспомним.
 
   Деревня встретила дружину совершеннейшим разгромом. Единственно нетронутыми остались сами хижины: сделанные из высушенных на солнце глиняных кирпичей, они пришлись гусеницам не по вкусу. Но зато пространство между хижинами, залитое сокровью и забросанное кусками тел и кожуры, выглядело ужасающе.
   Все Неподвижные Собратья, находившиеся в деревне, оказались уничтоженными. Они не могли убегать, как люрасы, и пали первыми жертвами гусениц.
   Повсюду валялись зелёные какашки. Это было всё, что осталось от жителей деревни и Неподвижных Собратьев. Некоторые люрасы пытались защищаться: Виш увидел несколько отгрызенных ветверук с зажатыми каменными рубилами и мотыгами.
   Увидев сотворённое ползучими чудовищами, малыш снова зарыдал.
   Среди солдат послышались возмущённые крики. Одному новобранцу стало плохо, он пошатнулся и чуть не упал.
   Двое воинов, услышав слабое шевеление в ближайшей хижине, бросились туда и вынесли вконец искалеченного люраса.
   Виш взглянул на него: переломанные ветверуки, изломанное и изгрызенное стволотело… сокровь, вытекающая из многочисленных прокусов…
   У Виша закружилась голова. Помочь пострадавшему никто бы не смог. Это был первый тяжелораненый, которого встретил Виш.
   – Куда ушли гады? – наклонился к раненому Вурч. Тот попытался что-то сказать, протянул к Вурчу дрожащую ветверуку, несколько раз беззвучно раскрыл рот, затем дёрнулся и затих.
   – Умер! – горестно воскликнул Виш.
   Вурч распрямился и повернулся к солдатам:
   – Ищите по хижинам! Гусеницы могли спрятаться там!
   Однако, как ни искали, гусениц нигде обнаружить не удалось. Виш вспомнил леденящие душу рассказы о неожиданных появлениях гусениц в прибрежных деревнях. Случалось, гусеницы уничтожали всех обитателей, не щадя никого. Но потом – что наиболее удивительно – таинственно исчезали. Сейчас, похоже, старая история повторялась.
   – Странно, – пробормотал Вурч.
   Ещё несколько тяжелораненых, обнаруженных в деревне, не смогли пролить свет на происшедшие события.
   – Куда ушли гусеницы? – вопрошал Вурч, но раненые только тяжело разводили ветверуками. Зато выяснилось, что часовой был прав, и гусеницы подплыли с юга, откуда он их видеть не мог.
   – Ветры крутят, – объяснили раненые. – И течения.
   – Прочесать окрестности! – скомандовал Вурч.
   Воины рассыпались цепью.
   – Следы, надо искать следы! – догадался Виш.
   Но на каменистой почве следов не замечалось. И лишь в одном месте, на свежевспаханном поле, удалось рассмотреть два ряда пунктирных углублений. Их оставили ложноножки проползшей по пашне гусеницы.
   – Они ушли в скалы! – указал Вурч.
   – Но… что они будут делать в скалах? – удивился Виш. – Там никто не живёт, и там нечего есть.
   – Может, они намерены спрятаться в тамошних пещерах? – предположил Вурч.
   – В каменных стенах множество глубоких трещин, – согласился Виш. – Можно укрыться и между крупными обломками плит.
   Воины поспешили к утёсам.
   На скалы никто и никогда не лазил. Зачем? Подходящей для питания почвы там не было. И добро бы скалы дыбились на побережье – тогда бы их приспособили под наблюдательный пункт. Или будь они чуть повыше. Но гряда каменистых холмов, выглядывающих узкой полоской из-под земли, казалась высохшим хребтом гигантской ящерицы или треснувшим панцирем черепахи. Не очень высокие обломки – в два-три люрасских роста – торчали в разные стороны, иногда образуя сплошные непроходимые завалы.
   Кое-где каменная гряда поднималась ступенями. В отдельных местах склоны обрывались ровными стенами. И повсюду чернели узкие щели пещер. Образованные сдвинутыми шалашиком пластинами, или появившиеся в лопнувшей сланцевой плите, или темнеющие под козырьками, нависшими над вымытой дождями каменной крошкой – пещеры неподвижным взором гусеницыных глаз наблюдали за приближающимся отрядом.
   Досюда разработки сланцев пока не дошли, каменные плиты выламывали в непосредственной близости от деревни.
   – Ну, и где их тут искать? – пробурчал Чер, оглядываясь на Вурча.
   – Обыскивайте все пещеры! – приказал Вурч. Но не сдержался и прибавил: – Осторожно!
   Виш сунулся в одну из щелей.
   В щели стало ещё темнее, когда Виш загородил вход. Пришлось на минутку остановиться и подождать, чтобы глаза привыкли к темноте.
   Что-то с тоненьким писком метнулось по земле из глубины пещеры. Виш наудачу ударил копьём, и, обливаясь потом, отшатнулся от входа, чтобы посмотреть: кого же он проткнул?
   На копьё корчилась отвратительная ночная многоножка-мокрица. Виш стряхнул её с копья, и она, всхлипывая и прихрамывая, уползла обратно в щель. Гусеницы здесь спрятаться не могли: слишком тесно.
   Виш направился к следующей щели, но оттуда, щурясь на солнце, вылез Чер.
   – Ну, чего там? – спросил Виш.
   Чер покачал головой:
   – Никого. Правда… ход тянется куда-то вглубь. Но там становится так узко, что гусеница вряд ли протиснется. Я и то не пролез.
   – Сюда! Сюда! – послышались крики.
   Виш и Чер поспешили на зов.
   Двое воинов выволакивали из пещеры слабо сопротивляющуюся гусеницу. Гусеница вела себя, как больная: шаталась на ложноножках, качалась из стороны в сторону, неуверенно атаковала, разевая челюсти медленно и вязко, будто спутанные ящеричной уздечкой. И постоянно пыталась уклониться от солнца.
   – Ткнул пикой в темноту, а она вцепилась! – возбуждённо рассказывал Клев. – И я её поволок! А тут и Ланд подоспел.
   Гусеницу прикололи. Некоторые из воинов заоблизывались, но Вурч распорядился:
   – Эту отправьте в ящерятник! Похоже, она больная.
   – А ящерицам не повредит? – ехидно спросил кто-то из похоронной команды.
   Вурч раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но его опередил Чер, который недолюбливал этого «похоронщика», имея какие-то застарелые обиды:
   – Они и тебя слопают, не поморщатся!
   Все захохотали. Улыбнулся и Вурч, который в других обстоятельствах не преминул бы оборвать Чера. Но и сейчас произнёс укоризненно:
   – Чер!
   И повернулся к подбегавшему Карту, который выглядел совершенно растерянным. Он то раскрывал, то закрывал рот, силясь что-то сказать, но не мог.
   – Что у тебя? – нахмурился Вурч. – Кого-то убило? Ранило?
   – Там… там непонятное! – выпалил Карт. – Мы нашли в пещере что-то белое, блестящее. Большое! – он расставил ветверуки в стороны.
   – Показывай! – распорядился Вурч.
   – Вот здесь, – Карт подвёл воинов ко входу в большую пещеру.
   Вурч присветил факелом. В колеблющемся свете перед собравшимися отобразился большой белый кокон, серебристые нити которого слабо поблёскивали. Поодаль в глубине серебрился и второй кокон.
   – Вот они где, – прошептал Вурч.
   – Кто? – не понял Виш.
   – Гусеницы.
   – Гусеницы?
   – Они почему-то превращаются в такие коконы.
   – Откуда ты знаешь?
   – Рассказывали в офицерской школе.
   – А дальше что с ними происходит?
   – Не знаю, – Вурч пожал плечами. – Об этом ничего не говорили. Рассказывали, что в этом состоянии проще всего с ними бороться. Они неподвижны. Можно легко проткнуть копьём… Или сжечь.
   – Сожжём? – деловито предложил Чер, наклоняя факел.
   – Погоди! – остановил его Вурч. – Они могут пригодиться.
   – Они?! Нам?!
   – Да.
   – Ты что?! Зачем?
   – Нам нужна нить. Чтобы связывать плоты.
   – Какие плоты?
   – Но мы же собираемся плыть на ту сторону моря, – спокойно произнёс Вурч. И Виш, посмотрев на него, понял: Вурч решил. Решил уничтожить гусениц в их собственном логове.
   И от предстоящих событий у Виша похолодело в груди.
   – И нам понадобятся прочные нити, – продолжал Вурч. – Но пауков здешние жители не разводят. А эта нить, – он ткнул факелом в сторону кокона, – очень похожа на паутину!
   Виш не нашёл слов для выражения восторга, и закружился на месте, потрясая пикой.
   – Осторожно отделите их от камня и отнесите в лагерь! – приказал Вурч.
   Когда первая часть приказания была выполнена, и коконы взвалили на плечи, Чер шарахнулся в сторону, выпуская груз:
   – Оно шевелится!
   – Спокойно! – остановил его Вурч.
   Он подошёл к кокону и приложил к нему ладонь. Виш тоже притронулся к шелковистому боку кокона, с опаской ожидая незамедлительной реакции.
   Под поверхностью блестящей нити что-то жило: кокон вздрагивал, слегка выгибаясь.
   Носильщики замерли. Они не осмелились бросить ношу, как Чер, или же их парализовало от страха, однако неподвижность пошла на пользу: дрожание кокона постепенно успокоилось, а затем и полностью прекратилось.
   – Несите осторожнее! – вполголоса распорядился Вурч. – Я не хочу, чтобы гусеница вырвалась. Нить выглядит достаточно прочно, но если гусеница для чего-то обмоталась ею, она собирается впоследствии и выбраться наружу. А у них крепкие челюсти, вы знаете…
   Он отошёл. Носильщики двинулись медленно-медленно. Так бережно, наверное, не носили и раненых товарищей.
   Чер, решив оправдаться за минутную слабость, принялся подшучивать – сначала натужно, затем всё более и более раскованно.
   – Осторожно, ребята! – провозгласил он, подбегая и подставляя плечо под кокон. – Убаюкайте гусеницу так, чтобы не проснулась!
   Нестройный, вполголоса, хохот послужил ему ответом. Чер продолжил:
   – Тише смейтесь! Пробудите гусеницу!
   Но прекратить смех заставили не слова Чера, а возобновившиеся толчки кокона. Носильщики умолкли и пошли ещё тише.
   Коконы принесли на заставу. Вурч, после того, как коконы осторожно опустили на землю, внимательно обследовал каждый. Затем, разуверившись в возможности отыскать конец шёлковой паутины, решительным взмахом острого кремнёвого кинжала разорвал обматывающую кокон нить.
   Вручив по концу нити двум бойцам, он приказал:
   – Разматывайте помаленьку.
   Виш принялся помогать раскручивающим паутину, приподнимая и переворачивая коконы, хотя сердце его беспрестанно уходило в пятки. Всякий раз, прикасаясь к шелковистой оболочке, он чувствовал, что под ней что-то таится. Внутри ощущалась скрытая мощь, готовая вырваться при любом неосторожном движении.
   Когда клубки нитей достигли значительных размеров (один получился немного больше другого), а кокон приобрел неправильную форму, Вурч поднял ветверуку, призывая разматывальщиков остановиться.
   Второй лёгкий взмах ладони – и пикари придвинулись поближе, насторожённо выставив пики.
   «Как в бою!» – подумалось Вишу. Впрочем, что значит: «как»? Здесь всегда бой!
   – Продолжайте разматывать! – скомандовал Вурч. – Осторожнее!
   Виш сматывал нить, холодея от предположения, что вот сейчас его ладони соприкоснутся с мохнатой шкурой гусеницы, и надеялся лишь на то, что пикари успеют вовремя среагировать. И ещё на то, что он держит кокон со стороны заднего конца гусеницы, где челюстей быть не может.
   Он так увлекся предполагаемыми ощущениями, что не почувствовал, как пальцы коснулись чего-то холодного и гладкого…
   Ещё несколько оборотов, и нить сбежала с остатков кокона, а перед глазами воинов предстала блестяще-глянцевая оболочка полуовальной формы.
   Солнце, до того прятавшееся за чередой тучек, вынырнуло из-за последней и заиграло на тёмно-красной поверхности. И тяжёлая вишнёвая глыба ожила, засокращалась, задёргалась в невидимых сочленениях.
   Стоящих рядом пикарей разом прошиб холодный пот. Виш видел, как крупные зелёные капли мгновенно выступили на лицах. Но воины не двинулись с места.
   Не выдержал… Вурч. Он прыгнул вперёд и вонзил копьё в малоприметную ямку на затылке дёргающегося бронированного существа.
   Он верно угадал место: копьё, хрустнув панцирем, легко вошло в чудовищное создание и оно замерло, выгнувшись в последней агонии.
   Кто-то из пикарей, расценив удар Вурча как сигнал к атаке, также попытался вонзить пику в непонятное чудовище, но та лишь скользнула по полированной броне и глубоко погрузилась в землю. А это значило, что удар был достаточно сильным. Но броня оказалась крепче.
   – Если бы не ты, Вурч! – пробормотал ошалевший пикарь, смахивая крупные капли пота и пытаясь выдернуть пику из земли.
   – Да ладно! – отмахнулся Вурч, наклоняясь и рассматривая бронированный овал.
   Из дырки, проломленной копьём, сочилась мутная слизь. Но она… приятно пахла!
   Вурч смахнул ладонью с панциря каплю жижи и поднёс ко рту. Облизнулся.
   – Котлы сюда! – скомандовал он. – У нас будет чудный десерт!
   Воины захохотали, вкладывая в смех накопившееся напряжение.
   – Только аккуратнее, – добавил Вурч. – Не делайте в… коконе слишком много дырок. Он может пригодиться.
   – Что ты задумал? – спросил Виш.
   – Пока не знаю, – ответил Вурч. – Но мне кажется, что и они пригодятся для предстоящего дела.
 
   – Похлебаем супчика? – подмигнул Вишу Чер, когда вечером в столовой им принесли похлёбку, как сказал повар, из содержимого кокона.
   – Вкусно! – пропыхтел Люц, склоняясь над тарелкой.
   – Тебе всё вкусно! – махнул рукой Чер.
   Но похлёбка действительно оказалась чрезвычайно вкусной, и некоторое время под сланцевыми плитами потолка раздавался только неумолчный стук костяных ложек.
   – А может, коконы – это как ящеричные яйца? – предположил Виш, когда содержимое тарелки подходило к концу. – И из них должно что-то вылупиться?
   – Что может вылупиться из гусеницыного яйца? – произнёс Люц, переводя дух. – Что-нибудь зловредное, не иначе…
   – Это точно, – кивнул Чер, также отдуваясь. – Но теперь уже ничего не вылупится.
   И, облизав ложку, положил на стол.
 
   После нападения гусениц на деревню Вурч ходил мрачный, как туча. А потом, так же, как туча, разразился дождём решений. В частности, ввёл ежедневное патрулирование побережья. Как верховое, на ящерицах, так и пешее. Теперь не только наблюдатели с вышек, но и патрульные следили за морем.
   Утром Вурч расставлял посты и раздавал наряды. Работы хватало всем.
   – Виш! Чер! – скомандовал Вурч.
   – Я! Я! – отозвались названные.
   – Пойдёте патрулём вдоль берега. Посмотрите, не собираются ли некоторые гусеницы отплыть обратно. Мы же не знаем, сколько их приплыло, все ли превратились в коконы, и вообще… – он махнул ветверукой.
   – А если придётся вступить в схватку? – уточнил Чер.
   – Вступите! – усмехнулся Вурч. – Вдвоём вы справитесь с любой гусеницей.
   – А если гусениц будет много? – почему-то продолжал упорствовать Чер.
   – Прибежишь и доложишь! – рявкнул Вурч.
   – Теперь понятно! – хмыкнул Чер, и, хлопнув Виша по плечу, предложил: – Ну что, пошли, что ли?
   Они двинулись вдоль кромки прибоя, поглядывая то на поверхность воды, то на каменистый береговой обрыв. Нет ли где подозрительного шевеления?
   – Почему они плывут к нам? – спросил Виш. – Неужели они нас так ненавидят?
   – А то как же! – подтвердил Чер. – Ты же видел, как свирепо они атакуют?
   – Но они неразумные. Если бы они действовали согласованно, нам пришлось бы туго.
   – Откуда ты знаешь, что они неразумные? – вскинулся Чер.
   – Ну, как же… все говорят так.
   – Говорят… – пробормотал Чер. Он огляделся, как будто на пустынном берегу был кто-то, кто бы мог подслушать. – Я открою тебе страшную тайну…
   – Какую? – Виш почувствовал, что у него холодеет макушка.
   – На самом деле они разумные, – зашептал Чер чуть ли не в самое ухо Виша. – Но сановникам императора невыгодно признавать это. Они же постоянно твердят, что разум – это величайшая ценность. И вдруг окажется, что они признают убийство разумных существ. А это означает, что убить можно всякого. В том числе и их…
   – Но гусеницы, значит, не поддерживают идею о самоценности разума? Значит, и нам незачем беречь их, если они нападают на нас, – рассудил Виш, решив пропустить крамольные слова.
   – Дело не в гусеницах! – с досадой произнёс Чер.
   – Именно в них! Смотри, гусеница! – Виш вытянул ветверуку.
   У кромки воды слабо шевелилась небольшая гусеница.
   – Заходи справа! – скомандовал Чер.
   – Да она еле шевелится! – возразил Виш. – Мы свободно проткнём её.
   Но гусеница оказалась мёртвой. А шевелили её набегающие на берег волны прибоя.
   – Это та самая, что мы недосчитались после отражения атаки! – догадался Виш.
   – Вряд ли, – пробурчал Чер, переворачивая гусеницу. – Следов-то от пик не видно! Значит, утонула.