Сергей Трищенко. Каменный век деревянных людей

   – Так вот почему некоторые плотики плыли без гусениц! – ахнул Виш. – А я-то думал, их почистили лучники.
   – Поедим? – предложил Чер, подмигнув Вишу.
   – Да ну, труп, – Виш начал отнекиваться. – Воняет.
   – Совсем нет, – Чер втянул ноздрями воздух.
   – Ещё отравимся, – отказался Виш.
   – Она утонула, – возразил Чер. – Ничего опасного. Поджарим. Кремни у меня с собой, сухого мусора здесь навалом. В два счета костёр разожгу. Спорим?
   – Нет, не хочу! – отрезал Виш. – Дохлятина есть дохлятина. Она минимум ночь пролежала, а то и больше.
   – Тогда давай отнесём её знахарю. Пусть поиздевается, порежет на куски. Или отдадим на ящерюшню.
   – Он изучает всякие диковины, – возразил Виш. – Он знающий люрас.
   – А по мне всё одно: издевается.
   Они вытащили гусеницу повыше на песок, чтобы волны не уволокли её обратно в море, и прошли немного по берегу, поминутно оглядываясь. Как будто гусеница могла ожить и напасть на них сзади.
   Но дальше пологий берег переходил в каменистую осыпь, сменяющуюся крупными обломками и постепенно превращающуюся в неприступные скалы.
   Виш и Чер остановились, немного не доходя до крутого каменистого склона.
   – Всё! – объявил Чер. – Дальше идти не стоит. Берега здесь скалистые, крутые. Гусеницам не взобраться. Поэтому тут сторожить не надо. Дальше и застав никаких нету. Плотики, случалось, пристают сюда, но либо разбиваются о камни прибоем, либо о камни бьёт самих гусениц. Порой достаточно находиться наверху и швырять крупные камни.
   – Как в тире! – произнёс Виш.
   – Служил я в одном гарнизоне, – помолчав, продолжил Чер. – Там почти такой же обрывистый берег, даже круче. Так там кто-то догадался сделать каменные трамплины! И пускать по ним камни.
   – Расскажи! – попросил Виш.
   Чер улыбнулся:
   – Ну, слушай. Предварительно камни специально обкалывают, чтобы получить округлую форму. И сталкивают с трамплинов. Они разгоняются по дорожкам-жёлобам, затем взмывают вверх и летят в плотики! Порой необязательно попасть: камень падает рядом, даёт волну – и плот переворачивается!
   Виш слушал, раскрыв глаза и рот. Чер отдышался и продолжил:
   – А однажды – там поблизости от заставы находится огнедышащая гора, вулкан – мы обнаружили в море каменные шары!
   – Шары? – удивился Виш. – Кто же их сделал?
   – Никто! – замотал головой Чер. – Сам вулкан. Когда расплавленная лава капала в море, она застывала ровненькими шарами. Их отыскали немного, но как же далеко они летели! После их находки мы замучились шлифовать обычные колотые ядра. Кому-то из командиров пришло в голову поправить природу. Но, право, работа стоила того! Мы знать не знали, что значит схватиться с гусеницей в одиночку. Пикари атаковали вчетвером-впятером, окружая со всех сторон. Это было развлечение, а не битва!
   – Давай половим крабов, – предложил Виш, на которого разговор нагнал аппетит. И ему захотелось исправить свой отказ от жаркого из гусеницы.
   – И наварим! – согласился Чер. – Тут же.
   – В чём? – удивился Виш.
   – Увидишь, – загадочно прищурился Чер.
   Оглядевшись, он поднялся немного по склону скальной осыпи, и извлёк из тайника большой горшок, пару кремней и кусок лягушачьей кожи.
   – Откуда горшок? – удивился Виш.
   – Сам сделал, – пояснил Чер.
   – Из чего?
   – Поедем дозором на ящерицах – я тебе покажу место, – пообещал Чер. – Там горшков – навалом.
   – Горшков – навалом? – удивился Виш. Но Чер лишь загадочно улыбнулся, и промолчал.
   Они быстро наловили крабов, выхватывая их из воды. В этих местах деревенские рыбаки появлялись нечасто, опасаясь гусениц, поэтому крабы не особенно пугались охотников и легко попадались.
 
   Поев и немного отдохнув, Виш и Чер возвратились к гусенице, взвалили её на плечи и понесли.
   – Тяжеловато! – пропыхтел Виш.
   – Это хорошо, что с неё вода сошла, пока на берегу лежала, – пояснил Чер, – а то бы вообще караул!
   – А гусениц… на каменных шарах… не пробовали возить? – спросил Виш.
   – Обратно в воду, что ль? – не понял Чер.
   – Нет, чтобы легче было. Ты говорил, что каменные шары катились лучше круглых камней. Вот я и подумал: если как-то приспособить шары для перетаскивания гусениц…
   – По песку шар не покатится, – возразил Чер. – И как ты положишь гусеницу на шар? Это какой большой шар должен быть? Такой и с места не сдвинешь. И гусеница свалится. Неси уж…
   – Несу, – покорно отозвался Виш.
   На полпути к казарме им встретился Вурч, с несколькими работниками трофейной команды.
   – В ящерятник! – распорядился он.
   – Кстати! – пробормотал Чер, переваливая гусеницу со своих плеч на плечи трофических работников.
   – Докладывайте! – приказал Вурч.
   – Всё чисто! – отрапортовал Виш. – Никакого шевеления!
   – Ясно… Одна всё-таки пропала. Ну и черт с ней! – выругался Вурч. – Всплывёт.
   И непроизвольно поморщился. Несмотря на общее мнение, что нет лучше запаха, чем запах гниющего врага, Вурч терпеть не мог падали.
   – Это не та гусеница, – доложил Виш.
   – То есть? – повернулся к нему Вурч.
   – Это утопшая гусеница, – вмешался Чер, на правах старшего отпустив Вишу лёгонький подзатыльник: не лезь с докладом поперёд меня! – На ней нет следов пик. Вероятно, одна из тех, что свалилась с плотика по пути.
   – Значит, две дохлые должны всплыть, – резюмировал Вурч.
   – Можно вопрос, герб начальник? – спросил Виш.
   – Что ещё? – повернулся к нему Вурч.
   – Я вот думаю, – медленно произнёс Виш. – Плотики – это листья. Неведомых нам растений, но листья. То есть Неподвижных Собратьев, – поправился он, заметив, как Вурч недовольно дёрнулся. Не все любили это слово – растения. А в краях Виша им обозначали всё, что растёт. Следовательно, всех живых существ называли растениями. Правда, некоторые называли неразумных растений животными – просто потому, что те живут. Но точно также называли животными и ящериц и мух.
   Виш подивился, что Вурч тоже является суеверным люрасом. Но в каждом краю – свои порядки. Официальное название неразумных и неподвижных растений в Империи – «Неподвижные Собратья». Им и следовало пользоваться.
   Он продолжил:
   – Неужели Неподвижные Собратья добровольно отдают гусеницам свои листья?
   Вурч хмыкнул. Он приподнял лежащий на берегу полуиссохший лист (они проходили неподалёку от места вчерашней битвы) и показал Вишу короткий измочаленный черешок.
   – Видишь? Отгрызен. Так что зря ты подозреваешь Неподвижных Собратьев в заговоре против нас. Мне непонятно другое: как гусеницы перегрызают черешок (он слегка покраснел, произнося это слово), если боятся воды?
   «И почему они вообще плывут на листьях?» – захотел добавить Виш, но не сказал. Вместо этого предположил:
   – А может, листья растут наверху? Гусеницы перегрызают черешки, падают в воду, а затем взбираются на листы и плывут?
   – Нет, – Вурч покачал головой. – Это плавучие листья. Видишь? Вот воздушные карманы.
   – Что за существа имеют такие листья! – благоговейно прошептал Виш. – Они должны быть огромными!
   – Увидишь когда-нибудь! – усмехнулся Вурч.
   – Надо бы оставить в деревне постоянно действующий пост, – сказал Виш, желая проявить стратегическое мышление. – Чтобы он предупредил, если начнётся новое нападение. Когда ветер снова подует с той стороны.
   – А почему бы жителям деревни самим не предупреждать о перемене ветра? – задумчиво произнёс Вурч. И Виш поразился его проницательности. – Они ведь когда-то выставляли дозоры…
   – Может, не из этой деревни? – предположил Виш.
   – Нет, – поморщился Вурч. – Обленились. Считают, что всё должны делать мы, гарнизон.
   – Я помню те времена, – кивнул Гач. – Когда-то сам ходил дозором от деревни.
   – Расскажи! – попросил Виш, заходя сбоку от старого солдата.
   – Ну, слушай… – Гач был рад благодарному слушателю.
   Они направились в расположение лагеря.
   – Сначала думали, что гусеницы летают по воздуху, – рассказывал Гач. – Уж очень внезапно они появлялись. Но потом кто-то заметил плывущие плотики с гусеницами и решил предупреждать жителей о предстоящем нападении, чтобы те успели спрятаться. Но прятаться не получалось: гусеницы находили спрятавшихся и сжирали. Начали защищаться, но плохо вооружённые крестьяне не могли справиться с озверевшими тварями, и на помощь пришла императорская гвардия. С тех пор всё побережье покрылось сетью сторожевых пунктов и застав.
   – Пока ещё не всё, – возразил Вурч.
   – Сил не хватает, – согласился Гач. – Народу маловато.
   Виш вспомнил первый день, когда пришёл на заставу, первый раз, когда поднялся на вышку. Море было спокойное-спокойное. А все говорили, что по спокойному морю гусеницы приплывают чаще всего.
   Но напрасно всматривался Виш в горизонтальную гладь моря, будоража неуёмную фантазию и до пота сжимая в ладони пику. Гусеницы в тот день так и не появились.
   – Неурожай на гусениц! – «успокоил» его тогда Чер.
 
   Остаток дня прошёл спокойно, без тревог, а на вечернем построении Виша и Чера назначили на завтра в верховое патрулирование, на ящерицах.
   Чер сразу предложил:
   – Давай проедем вправо от заставы. Оттуда лучше видно море. И мыс обходить не придётся.
   – А гусеницы? – возразил Виш.
   – Если появятся, сверху скорее заметим. Надоело глотать морскую пену. И ящерицы море не очень любят.
 
   На ящерюшне, куда утром привёл его Чер, Виша в первую очередь поразили хвосты ящериц.
   Звери устрашающе поводили ими, украшенными врастопырку двумя острыми колючками.
   – Это боевые ящерицы, – пояснил Чер. – В битве они хлещут хвостами из стороны в стороны, попадают по гусеницам и поражают их, пробивая бока. Похоронным командам остается лишь собирать убитых.
   Вишу в первый раз довелось ехать на верховой ящерице. В повозках и бричках случалось ездить и прежде, но тягловым ящерицам для удобства езды хвосты отрезали. Таким образом попутно решалась и продовольственная проблема, пусть частично.
   Ящерицам принесли огромные куски гусеничного мяса в желе. Скорого боя не намечалось, поэтому держать животных впроголодь было опасно: случалось, голодные ящерицы сбрасывали седоков и убегали на поиски пищи. Хорошо, что не пытались съесть люрасов, считая недостаточно питательными.
   Ящерицы принялись жадно и торопливо заглатывать мясо, далеко вытягивая шеи.
   – Чудно! – заметил Чер, глядя на ящерицу.
   – Что именно? – покосился на него Виш.
   – Ящерицы едят гусениц, мы едим ящериц и гусениц, гусеницы едят нас. Но ящерицы нас почему-то не едят.
   – И хорошо, что не едят! – выразился Виш. – А то бы пришлось и с ними воевать. А с ними справиться не так просто!
   И с опаской посмотрел на хвостовые колючки.
 
   Выехали. Дорога проходила мимо гарнизонных кормильных полей. Здесь стояли, раскинув ветверуки и погрузив ногокорни в землю, военнослужащие свободной смены.
   – Скоро от воинских кормильных полей откажутся, – поморщившись, сказал Чер.
   – Почему?
   – Малая отдача. Поля хорошо иметь крестьянам, чтобы зарывать на них всякую падаль и выращивать мушиных личинок. А когда падаль превратится в перегной – то и попитаться всей семьей, через ногокорни. А питание армии требует оперативности. Гораздо быстрее проглотить кусок мяса, чем стоять часами, впитывая солнце и всасывая питательные вещества из земли. Вспомни предыдущий бой. Взяли по куску жаркого – и пошли. А если бы мы торчали в почве…
   – Но это приятно, – возразил Виш.
   – Вот поэтому от кормильных полей до сих пор не отказались, – вздохнул Чер. – Но это дело времени. Уже сейчас шампиньонницы да мушиные фермы способны прокормить больше народа, чем одно кормильное поле. Рано или поздно они исчезнут.
   – Жалко… – пробормотал Виш.
   – Ничего не поделаешь. Люрасов становится всё больше и больше. Жить всем где-то надо?
   – Надо, – согласился Виш.
   – То-то. И шампиньонницы, и мушиные фермы, и ящерюшни – где строить? На той же земле. Поэтому полей не станет.
   – Жалко, – снова повторил Виш.
 
   Ехать на ящерицах оказалось неожиданно приятно. Ящерицы медленно и плавно стелились по поверхности земли, ненамного превышая скорость обычного пешехода.
   – А быстрее они могут? – спросил Виш.
   – О-го-го! Ещё как! – воскликнул Чер. – Да ты что, ящериц ни разу не видел?
   – Откуда я знаю? – заоправдывался Виш. – Это ведь особые, боевые ящерицы. У нас дома совсем другие.
   – Все ящерицы одинаковые, – зевнул Чер, – особенно в супе…
   Виш осматривал окрестности. Сухая, каменистая почва простиралась, насколько хватало глаз. И лишь кое-где темнели возделываемые участки с чёрным перегноем.
   – У каждого крестьянина – своя делянка, – пояснил Чер.
   – Знаю, – пробурчал Виш. – У нас в деревне то же самое.
   – Обрабатывают, удобряют, кто чем может, – продолжал Чер, словно не слыша Виша. – С питанием в этих местах плохо. Но императорская армия, – он усмехнулся, – снабжается по первому разряду. Особенно с учётом того, что сумеет добыть сама…
   – Да удлинит солнце свои дни для Императора! – механически отозвался Виш.
   – И для его приближённых! – добавил Чер. – Может, тогда они будут меньше жрать, и больше достанется простому народу.
   Виш слушал его с опаской, но внимательно. Такого ему слышать не доводилось.
   – Интересно одно, – добавил Чер. – Мне приходилось бывать при дворе, стоять в парадном охранении. Я не видел среди императорской свиты ни одной лианы. А такое ощущение, что там сплошь паразиты!
   Он сплюнул.
   Показалась деревушка.
   Несколько жителей, в большинстве мальчишки и девчонки, раскинув ветверуки и распустив листьеволосы, стояли на обочине дороги и впитывали жиденькие лучи здешнего солнца.
   – На севере, говорят, солнце ещё холоднее, – пояснил Чер. – А иногда вообще не появляется на небе.
   – Врут, наверное, – поморщился Виш. – Какая может быть жизнь без света?
   – А там никто и не живёт, – махнул ветверукой Чер.
   Виш и сам с удовольствием постоял бы рядом с мальчишками, но ограничился тем, что встопорщил листовые пластинки на ветверуках: хоть толика солнца, а попадёт на кожуру.
   По левую сторону открылось деревенское кладбище с покосившимися крестами, символизирующими впитывающего солнечные лучи люраса. Будто и мёртвые продолжали солнцепитаться.
   – Лучше погибнуть в бою, чем сгнить бесцельно… – неожиданно сказал Чер и замолчал.
   – А как у вас хоронят умерших? – спросил Виш, и испугался: вдруг в клане Чера не принято говорить о покойниках? Вдруг это табу? Но Чер ответил:
   – Как везде, наверное. Или почти везде: я перебывал во многих местах, и всюду видел примерно одно и то же.
   – Из земли пришли – в землю уйдём? – полувопросительно-полусакрально произнёс Виш.
   – Да, – кивнул Чер. – Исключением, кое-где, является то, что в дальних деревнях немощные старцы просят прикопать их стоя где-нибудь в укромном месте – как растут Неподвижные Собратья. Но чаще так происходит с теми, кто заболевает. Соплеменники выполняют их желание – а дальше всё зависит от воли Перворостка. Порой земля даёт им силу, и они оживают и выздоравливают. Если почва достаточно питательная. Но в большинстве случаев тихо засыхают, перегнивают… и домочадцы перезахоранивают умерших на общем кладбище, или на фамильном.
   – У нас точно так же, – кивнул Виш. И оба почувствовали какую-то общность друг с другом.
   – Но я видел и другие обычаи, – помолчав, продолжил Чер. – В некоторых местностях высушивают, мумифицируют покойников и оставляют в особых хижинах. Приходят к ним, приносят дары. Но… порой Небесный Огонь разъяряется и поджигает хижины огненными стрелами.
   – Значит, такое захоронение неугодно Перворостку… – прошептал Виш.
   – Но я знаю народы, которые сохраняют мумии в глубоких пещерах, – возразил Чер. – И Небесный Огонь их не трогает.
   – Потому что не видит, – кивнул Виш.
   – Иные люрасы, решив, что Небесный Огонь даёт им знак, сами стали сжигать умерших, – продолжал Чер.
   – Да? – удивился Виш.
   – Да. И ты об этом услышишь. Кука знаешь? Из пятой роты. Он из огнепоклонников. На заставе полно народа из самых разных мест. Погоди, наступят холода, гусеницы перестанут приплывать, делать будет нечего – вот тогда и наслушаешься разных историй.
   – Кук? – удивился Виш.
   – Да. А что такого?
   – Он не похож на огнепоклонника.
   – На огнепокойника он станет походить после смерти, – усмехнулся Чер.
   – Нехорошо ты так, – тихо сказал Виш.
   – Ничего, – Черу стало неловко за свой ответ, но он не хотел показать этого. – Повоюешь с моё, научишься относиться к смерти запанибрата.
   – Думаешь, она тебя, как брата, пожалеет? – улыбнулся Виш.
   – А что ты думаешь?! – вскинулся Чер. – Тех, кто её боится, она прибирает в первую очередь.
 
   У кромки воды гнили и отчаянно воняли кучи мелкой морской живности. Виш подивился здешним обычаям: в его деревне тоже занимались ловлей рыбы, крабов, морских ежей и голотурий. Но всё пойманное, что нельзя съесть сразу или сохранить надолго, а также совсем несъедобное, сразу закапывалось в землю посреди дожидающихся своей очереди питательных полей. И перегнивало там, принося несомненную пользу – давая пищу мушиным личинкам или повышая плодородность почвы.
   Преимущества подобной системы налицо: поля получали значительную подкормку, но вони не чувствовалось. А местные жители, похоже, находили особое удовольствие в обонянии ужасающего зловония. И почти не употребляли в пищу выброшенные на берег дары моря, а среди тех попадались такие вкусные!
   Виш сказал об этом Черу:
   – У каждого народа свои обычаи, – туманно ответил тот. – Вот, к примеру, куда вы деваете собственные какашки?
   – У нас устраивают отхожие места, – обиделся Виш. – Там они и накапливаются… потом перегнивают.
   – Вот видишь, – усмехнулся Чер. – А мне, за мою жизнь, довелось повидать всякое. В том числе и такие места, где какашки оставляют на поверхности, чтобы их размывало дождями, высушивало солнцем и уносило ветром. А есть другие народы, которые сразу закапывают какашки на кормильных полях.
   Виш содрогнулся: неслыханное кощунство! Но… отхожие места в его деревне тоже роют в земле! Хотя и далеко от кормильных полей.
   «Но в них же какашки перегнивают!» – возразил Виш сам себе. И всё же какое-то сомнение осталось.
   – Ну… закапывали бы морскую мелочь в ямы, что ли… – пробормотал Виш. – Чтобы не воняло…
 
   Какой-то крестьянин обрабатывал землю. Взрыхлив участок с помощью острого треугольного камня, привязанного ремнями к ящерице, он забросал землю полуперегнившими остатками морской живности и рассеял в разных местах крупицы селитры из пригоршни.
   – А это зачем? – недоумённо спросил Виш. – Чего бы не съесть её самому?
   – Чтобы поле стало таким же вкусным, как селитра, – пояснил Чер, и, поравнявшись с крестьянином, произнёс:
   – Доброго тебе поля, отче!
   – А вам – лёгкой битвы! – поклонился крестьянин. И неожиданно признался:
   – Сейчас-то нам полегче стало, спасибо вам! А то, чуть наступит весна, от гусениц просто спасу нет! Скольких они загрызли да покалечили! – он покрутил головой. – Прямо думали совсем отсюда переселяться. Да земля здесь хорошая…
   – Для того нас сюда и прислали, – тихо согласился Чер. – Император заботится о своих подданных.
   – Доброго ему света! – поклонился крестьянин.
   – И мягкой воды! – подхватил Чер.
   И, тронув поводья, послал ящерицу вперёд.
   – Вон деревенские рыболовы, – обернулся он к Вишу. – Давай посмотрим, что им удалось выловить!
   Случалось, море выбрасывало на берег трупы невиданных морских рыб, а то и совсем уж диковинных тварей. Сбор их и закапывание в грядки являлись основным занятием жителей всех прибрежных деревень. Но не этой: местные люрасы почему-то предпочитали ловить рыбу и употреблять в пищу свежей, нежели дожидаться, пока она наполовину перегниёт и станет более усвояемой. Исключение делали всего лишь для нескольких видов живности.
 
   На скалистом берегу, а также на торчащих посреди воды многочисленных камнях восседали деревенские рыбаки. Они опускали ногокорни в воду, распушали их, и терпеливо дожидались, пока любопытная рыба или иное морское существо подплывёт и заинтересуется невиданной растительностью. А, почувствовав прикосновение к тонким корешкам, сжимали покровный слой ногокорней и захватывали добычу.
   Некоторые для подманивания рыбёшек зажимали ногокорнями крупинки ящеричного навоза, мелких мошек и червячков. У каждого рыбака имелся свой, заветный рецепт приманки.
   Не все могли вынести постоянное щекотание ногокорней мелкими тварями, но такие в рыбаки и не шли. Здесь требовалось особое терпение и недюжинное здоровье, умение длительное время выдерживать холодную воду.
   Многие шмыгали сопливящимися носами – рыбная ловля способствовала постоянным простудам. Вытирая носы, рыбаки опускали в море и пальцы, обмывая их. Расплываясь в воде, сопли также привлекали рыбу.
   На глазах Виша и Чера один из рыбаков, изогнувшись и ухватив ногокорнями довольно большую рыбину, попытался вытащить её из воды. Но если бы на помощь не бросились соседи, попытка не удалась бы. Они ухватили добычу со всех сторон, поддели под жабры – и выволокли на берег.
   – С удачным уловом! – прокричал Чер с берега.
   – Спасибо! – ответили радостные рыбаки. – Приходите на пир!
   – Обязательно придём! – отозвался Чер, подкручивая усы. Он наклонился к Вишу. – Я знаю этих рыб! Вкуснее всего у них дроблёный скелет. Но его надо всасывать ногокорнями, когда полежит пару месяцев в земле. Постараемся не пропустить празднество!
   Другому рыбарю повезло меньше. Он, как и все, сидел на камне, опустив ногокорни в воду. Но неожиданно вскрикнул и бултыхнулся в море. Все обернулись к нему.
   – Ушла! – с досадой произнёс рыбак, вылезая из воды. – Да куда там удержать! Она огромнейшая! Корешок отщипнула… – морщась, он показал ступню. Из подошвы сочилась сокровь.
   – Гляди, гляди, Дурм идёт! – загалдели подростки.
   Виш повернул голову.
   – Это деревенский дурачок, – пояснил Чер. – Я его знаю.
   Дурм притащил невиданную снасть: к сухому и длинному ящеричному хвосту он привязал несколько связанных друг с другом ящеричных же жил, наподобие длинной верёвки, на конец которой прикрепил острый крючок из рыбьей кости.
   Рыбаки встретили дурачка приветственными криками:
   – Что, Дурм, рыбку ловить пришёл?
   – Ппишёл! – улыбаясь, радостно отозвался дурачок.
   – Давай, давай, лови, только не уколи никого своей косточкой.
   Виш заинтересовался снастью.
   – Брось! – махнул ветверукой Чер. – Никто не принимает его всерьёз. Баловство одно.
   Дурм нацепил на крючок маленького червячка, размахнулся и забросил в воду.
   – Поплавай, поплавай! – приговаривал он.
   – Во даёт! – восхитился Чер.
   – Не любит он ногокорни мочить, – пояснил один рыбак, – вот и придумывает чего-то. О! О! Смотри!
   Вода в месте падения крючка вскипела. Здоровенный хвост вымахнулся из воды. Дурм дёрнул – и на поверхности показалось толстое белое брюхо. Он потянул посильнее – и из воды высунулся край рыбьей морды. Но какой же здоровенной! Пожалуй, побольше, чем только что пойманная.
   Рыбаки оторопели. Но потом, опомнившись, кинулись помогать Дурму.
   – Вот тебе и дурачок! – протянул Чер.
   На этом рыбная ловля закончилась. Рыбаки обступили Дурма и его добычу. Они говорили наперебой, выхватывая друг у друга и рассматривая новую снасть:
   – Глубоко заглотила! Гляди, кишка изо рта вылезла! Молодец, Дурм! – с хлопаньем по плечу.
   Дурм улыбался и приговаривал:
   – Холосая лыбка! Холосая лыбка!
   Вишу тоже захотелось чем-то отличиться, и он, наклонившись к Черу, предложил:
   – А если бить рыбу пикой?
   – А? Чего? – не понял Чер. – А-а! Сломается о камни, – помотал он головой. – И потом: всё равно придётся по воде ходить. Нет, Дурм молодец! Вот тебе и дурачок…
   Когда отъехали от галдящей толпы, Чер сказал:
   – Теперь все рыбаки станут ловить, как Дурм. Прощай, мокрые носы!
   И, оглянувшись на продолжающих возбуждённо переговариваться рыбаков, спрыгнул с ящерицы:
   – А можно и по старинке! – и, разбежавшись по кромке прибоя, прыгнул на мелководье, на лету раскрывая ногокорни и накрывая ими небольшую стайку мелкой рыбёшки с криком: – Эх, проглочу!
   Виш с любопытством наблюдал за ним.
   – Угу! – Чер сунул ветверуку в сплетение ногокорней, непроизвольно поморщился от щекотки, вынул пару запутавшихся мальков, слегка сполоснул их и с удовольствием зажевал. Ту же операцию проделал и со второй ногой.
   – Попробуй и ты, – предложил он Вишу. Тот скривился:
   – Не люблю есть сырком.
   – Да они совсем малюсенькие! Молочно-восковой спелости.
   – Все равно: не хочу!
 
   На обратном пути Виш с Чером стали свидетелями лёгкой перебранки между местными жителями: два крестьянина вели спор о достоинствах гумуса и различных видов почв.
   – Я собственноручно взрыхлял участок и вносил удобрения! Знаешь, сколько перегноя да ящеричного навоза высыпал?
   – Ногокорнями, должно быть, взрыхлял, а не сохой… – ехидно заметил второй. – Собственноножно… А пока взрыхлял, норовил урвать капельку из подкормки. Вот полю ничего и не досталось… Нет, удобрять лучше всего морской слизью, перемешав со сланцевым отсевом. Вот тогда, после парочки дождиков, такая сладость по всему телу разливается, когда постоишь пару деньков…