Страница:
– И не приступим, – заявила я. – Мне после Киршага нужно еще попасть в Вышеград.
– Княгиня, Киршаг – это такая дыра, поверьте мне. Там, кроме моря да самой Киршаговой пустохляби, и нет ничего. Вы успеете повсюду, – заюлил Каллистрат. – Смотрите, какие у меня сады, поля, лесные угодья!
– На лесные угодья я и в заповедном лесу насмотрелась, – сообщила я для незнающих. – А моря вашего не видела. Значит, в Киршаг!
И, уловив мысль Каллистрата оттянуть отъезд, уточнила:
– Отправляемся завтра, с утра.
Он стоял в полной растерянности, искал новые аргументы, жалко глядя на меня, и я не удержалась, вздохнула:
– А князь Михаил рекомендовал вас таким мыслителем, книжником, знатоком… Обещал, что получу истинное удовольствие от ученой беседы с вами…
– Княгиня! – обрадованно вскричал Каллистрат. – Я к вашим услугам!
– В Киршаге, – ободрила я его. – Разрешаю вам меня туда сопровождать.
Гостям, прибывшим к застолью, которое последовало в этот день по заведенной программе, уже было известно о моем предстоящем отъезде. К традиционным тостам добавилось пожелание успешного путешествия в Киршаг, и выяснилось, что чуть ли не у всех лыцаров имения как раз по дороге (ну в крайнем случае – чуть в стороне, но совсем чуть!), поэтому я настоятельно приглашалась в гости хотя бы на денек.
– Вы должны мне показать карту, – тихо сказала я Кал-листрату, сидевшему, как всегда, во главе стола по правую мою руку. – Неужели все Кравенцовское княжество представляет собой узкую полоску, вытянувшуюся вдоль дороги на Киршаг?
Каллистрат, отпивавший вино из серебряного кубка, чуть не захлебнулся от смеха:
– Карту? Хоть сейчас, княгиня! Только чтобы вы убедились, что это не так!
Пир был в разгаре, поэтому нашего ухода никто особо не заметил.
– Ну вот, хоть напоследок гляну, – порадовалась я, когда мы поднялись наверх, в комнаты, отведенные Каллистратом под лабораторию.
– Карта из самых точных! – заверил он, доставая из шкафа и разворачивая передо мной большой лист. – Видите, хотя Кра-венцовское княжество и имеет чуть вытянутую на запад форму, однако назвать его узкой полоской никак нельзя!
– Да, – согласилась я.-А всю планету увидеть можно? Здесь у вас нарисован только один материк, да и тот не так уж велик. Больше материков нет? Или хотя бы крупных островов? —
И вздохнула, обнаружив в голове Каллистрата своеобразные понятия о существующем мироустройстве. Какие там материки и планеты, когда над головой – хрустальный свод, а земля сиротливо плавает в бурных волнах бескрайнего Моря-Окияна?
– Только трех китов и не хватает внизу. Или трех слонов. Ладно, будем считать, что насчет всей планеты – это я пошутила. Неудачно. Давайте глядеть на известные вам земли.
Я склонилась к карте.
– Но… как так? Получается, отправляясь в Киршаг, я очень сильно отклоняюсь от дороги на Вышеград! Сейчас мы примерно здесь…
– Вот здесь, – чуть подвинул мой палец Каллистрат. – Эта маленькая точка без названия и есть мое имение.
– Ну и как же я потом, с такой окраины, доберусь к царову двору? – заволновалась я. – От Киршага сразу на север можно ехать, чтобы не возвращаться сюда, на восток?
– Не стоит, там весьма неприятные скалы. Возвращаться все равно придется. Крюк может быть чуть меньше, если вы поедете через сами Кравенцы…
– Ладно, – захлопнула я карту, – Нет смысла волноваться о возвращении, когда мы еще не в Киршаге. Лучше покажите, где вы сделали ту мерзкую погань, что так помогла нам с князем в заповедном лесу?
И не успел Каллистрат даже взглянуть на тот угол, а я уже направлялась к столику, уставленному колбами и ретортами. Странно все-таки, разговаривая с человеком, не терять времени на выслушивание его ответа. Странно и ко многому обязывает.
– А почему вы считаете, что ваш цар не даст согласия на брак между князем и княгиней? – спросила я, рассматривая разнообразные стекляшки.
Неожиданно даже для самой себя.
И попыталась прикусить болтливый язычок. Но слово вылетело – не поймаешь!
– Все-таки я прав был насчет ваших отношений с Михаилом? – сразу помрачнев, поинтересовался Каллистрат.
– В том смысле, в котором вы думаете, – не правы, – спокойно отмела я его подозрения. – А насчет будущего… Будет ли оно? И все-таки, раз уж я спросила.
– Цар? Ну… Он ведь не хочет, чтобы все рода господ сошли на нет! Так ведь можно и вообще остаться один на один с актами…
– Опять, – пожаловалась я. – Своим вопросом я разворошила в вашей голове такой рой сведений, что они совершенно безжалостно атаковали меня.
Поделом вам, – вздохнул Каллистрат. – Не будете подслушивать.
– Я слушаю, а не подслушиваю, – напомнила я. – Вы подумали вот про эти родовые записи. – Я указала на толстые фолианты в коричневых кожаных переплетах, стоящие на полке рядом с верстаком, который был завален причудливыми деревянными заготовками. – Вы внимательно прочитали их и обнаружили?..
– Что численность родов уменьшилась только за последние сто пятьдесят лет почти наполовину.
– Мор и глад? – шутливо поинтересовалась я, чувствуя растерянность, – уж больно угрюмым стал эмоциональный фон его мыслей.
– Полное процветание. Все плодится и размножается. Кучи детей – и законных, и незаконных. Только бесполезных гривен все больше лежит по усадьбам.
– И Оболыжские – один из только что закончившихся родов? – медленно договорила я за него. Он нахохлился, глядя в сторону.
– Сколько же ваших братьев задушила родовая гривна? – тихо спросила я, наблюдая за калейдоскопом его ужасных воспоминаний.
– Шестерых, – одними губами ответил он. – Я должен был стать седьмым, и последним. Мать как обезумела. Зги проклятые волхвы про каждого из них говорили, что, может, обойдется… И она заставляла надевать эту анафемскую удавку снова и снова… По-моему, уже после смерти второго сына она сошла с ума. Он всегда был ее любимчиком… А когда и он… Тогда она стала кричать, что…
– Да я знаю, не надо, – мягко сказала я.
Крики его безумной матери и так звенели у меня в ушах: «Я не рожала голутвенных – пусть все сдохнут, но не позорят род! Только лыцар достоин быть последним из Оболыжских!» – Да, – сказал Каллистрат, нервно улыбаясь. – Именно я стал тем, кто опозорил наш род. Наверно, я тоже голутвенный и лыцарова гривна оказалась бы мне тоже тесновата… Я не стал этого проверять. Мать… к счастью для меня, она успела захлебнуться в своем вопле и в крови, хлынувшей из горла, чуть раньше, чем я совершил эту глупость. И как только мать упала замертво, я запрятал родовую удавку подальше и живу… Живу! Пока еще лыцаровым отпрыском. Но мои не родившиеся дети, считайте, уже голутвенные. А их дети буквально через несколько поколений – уже анты. Мор и глад? Ха! Смутные времена унесли в небытие меньше фамилий, чем это медленное, но постоянное вырождение!
– И я для вашего рода – последняя надежда? – печально спросила я.
Каллистрат гордо вскинул голову, собираясь возразить, но встретился со мной взглядом и поник.
– Может быть, вы и правы, – сочувственно сказала я. – Княжеская кровь, впрыснутая Оболыжским, если б и не дала князей, то уж лыцаров, наверное, возродила бы. Еще на несколько поколений. А потом…
– Потом? Этого «потом» не будет. Все господские роды ждет один конед: превращение в невинных как младенцы ан-тов. Я это понял, просмотрев родовые записи только одного княжества. Но вы думаете, при царовом дворе не знают про совершающееся вырождение? Не глупее нас небось. Ваше появление – слишком ценный дар, чтобы его расходовать на получение из двух князей одного!
– Но почему только одного? Допустим, у нас с князем будет два сына, одному достанется гривна Михаила, другому– моя…
– Ха. Ха. Ха, – раздельно сказал Каллистрат.
– Что, совсем ни одного случая? – ошеломленно спросила я.
– Проверено. Многими поколениями. Наследник может быть только один. Или ни одного…
– Статистика… Безжалостная статистика…
– Что?
– Так бы это назвали в моем мире.
– В вашем? В нашем, княгиня! Мои предки явились из того же мира, что и вы! Только пятью сотнями лет раньше. Я в этом совершенно точно уверен. Пятьсот-шестьсот лет назад господ просто не существовало в этом мире – в этом самом, в котором мы с вами находимся! История всех лыцаровых и княжеских родов начинается с этих времен – ни позже, ни раньше.
– Но вы судите по письменным источникам. Может, просто раньше не было письменности, поэтому вы не знаете…
– А посмотрите-ка внимательнее в моей голове, княгиня! Тогда и не будете говорить таких смешных вещей.
– Посмотрела. Книги, рукописи. И что?
– Не заметили? Правильно. Да и как вы заметите? Посидели бы вы над этими рукописями с мое… Чем старше рукопись, тем она лучше, достовернее, умнее, наконец! Эта карта, которую вы смотрели… Самая точная на сегодняшний день! Самая новая? Как бы не так! Это копия с самой старой карты, которую мне удалось отыскать! Нынешние знания и умения – всего лишь крохи, уцелевшие со старых времен, с начала истории. И начало явилось в этот мир уже со всем готовым: с письменностью, ремеслами, оружием. Оно явилось с такой утварью, такими штуковинами, которым мы теперь, через полтысячелетия, и назначения придумать не можем! Вот, вот! – Он принялся беспорядочно выдвигать ящики шкафа. – Что это такое? А с этим что делать? А это?
– Позвольте, – остановила я его.-Да что ж тут непонятного? Вот это – ножницы. Обыкновенные портновские ножницы. Это – пистолет. Старинный, конечно, но сохранился неплохо. Это – замок. Просто амбарный замок с ключом. Выглядит прекрасно. Поверните ключ – вот этот, который торчит, – замок и откроется.
– А вы сами не хотите попробовать? – язвительно осведомился Каллистрат.
Я укоризненно взглянула на него.
– Ах да, ваша рука! Ничего, я помогу. Я буду держать этот так называемый замок, а вы поворачивайте все, что хотите.
Я послушно взялась за ушко ключа и надавила, пытаясь провернуть в замочной скважине.
– Ну и что тут такого? – подняла обиженный взгляд на Каллистрата. – Ну, не поворачивается – заело, наверно. Бывает. Или заржавел. Сами говорите: лежит много лет…
– Замечательно! – с чувством совсем не восторженным, а скорее ядовито-желчным произнес Каллистрат. – Тогда, может, опробуете самый простой предмет? Как вы его назвали – ножницы? Он не ржавый – убедитесь сами. Должен действовать. Покажите только – как?
– Вставьте свой палец сюда. – показала я на отверстие. – А я вставлю сюда. Теперь потяну, они раскроются… Ножницы не открылись.
– Держите крепче, попробуем еще раз, – скомандовала я и потянула еще раз. Результат тот же.
– Ну что? Как вы объясните теперь? – кисло морщась, поинтересовался Каллистрат. – Тоже заело?
Я забрала ножницы из его рук, внимательно посмотрела на просвет между сомкнутыми ножами. Просвета не было. Между ножами?
– Боже мой, как же я могла забыть! – воскликнула я, поняв наконец, в чем дело. – Михаил ведь рассказывал – у вас все металлические поверхности слипаются! Вот и ножницы слиплись! Конечно! И с замком, видимо, та же песня. И пистолет не стреляет. Как там эта штучка называется, которая лупит, вызывая искру, – боек? Наверное, он просто приклеился к железу, на котором закреплен!
– Вы их знаете, – медленно проговорил Каллистрат.
– Да, – ошалело согласилась я, понимая его мысль. – Да. Все эти предметы из моего мира. В нашем мире они исправно действуют. А у вас… Да они даже не могли быть изобретены здесь! Вы правы, ох как вы правы – их принесли сюда в рабочем состоянии, но воспользоваться здесь ими не смогли. И вы считаете…
– Их принесли сюда мои предки, пришедшие из вашего мира. Все это – наши фамильные реликвии. Покопайтесь в шкафах и сундуках каждой родовитой фамилии – даже той, что сейчас сошла на нет, – вы обнаружите нечто похожее.
– Но пистолет… Позвольте! Я же сама слышала, как стреляла пушка в Суроже при моем торжественном появлении!
– А– это? Пушки, эти детские игрушки, сохранились. И даже бабахают кое-где по красным дням. Но там как раз все понятно – пустой ствол, в который набивают порох из старых запасов, сбоку запаливают – вот и гром на потеху антам! Чему вы удивились? Наверняка в вашем – бывшем нашем – мире такие есть…
– Есть. Но наши нынешние пушки у вас бы тоже не стреляли. В них… Не знаю как, но в них теперь все сложнее устроено, а главное, полно трущихся деталей, которые сразу бы слиплись в вашем мире…
– У вас даже появляются новые пушки? – заинтересовался Каллистрат.
– У нас все новое появляется. Каждый день что-нибудь новое. У нас даже название для этой постоянной новизны есть: прогресс. Впрочем, и тому, что происходит у вас, имеется подходящее название: регресс. И еще одно – уже для людей вашего мира – деградация.
– Звучные слова, – согласился Каллистрат.
– Звучные, – подтвердила я. – А часики мои остановились в тот же день, как я к вам попала. Мой старый, добрый механический будильник, полный трущихся металлических деталей. Интересно, а электронные часы – они тоже бы остановились?
Каллистрат только развел руками с невеселой усмешкой. Он не понимал, о чем я говорю.
– В следующий раз, как к вам соберусь, обязательно надену электронные часики! – сообщила я ему.
– В следующий? – Он осторожно хмыкнул, – Вы уверены, княгиня, насчет следующего? Ваша персона представляет собой последнее поколение пришельцев. И это поколение состоит из вас одной. Что до предпоследнего поколения – давшего начало господским родам, – то оно смогло совершить переход довольно давно. Не боитесь, что и вам придется ждать пять столетий, пока проход снова откроется и вам удастся совершить переход назад?
– Но мой отец! Он не только прошел к маме, в наш мир, но и вернулся сюда!
– О, князь Вениамин! Он умел делать необычайные вещи. Может, слышали: он даже разводил металлы! Вы, случайно, не разводите металлы. Суля по тому, что мои фамильные реликвии не заработали в ваших руках, этим талантом вы не наделены…
Я выдержала его взгляд, хотя в сердце возник неприятный холодок. Калитка назад есть, но пропустит ли она меня? А вдруг это и правда улица с односторонним движением?
Так. Надо срочно выпить.
Воды. Вина. Водки.
– Вас заждались ваши гости, – пробормотала я и на деревянных, негнущихся ногах зашаркала к двери.
«Отравление алкоголем», – хмуро констатировала я. И потребовала рассолу. Не могли же давние эмигранты из моего мира забыть при переходе в этот мир такую нужную штуку, как рассол?
Эмигранты не подкачали, рассол явился к столу.
– Выезжаем прямо сейчас, – сообщила я своим унылым сотрапезникам.
Каллистрат с Никодимом только кивнули в ответ.
– Бокша, – слабо позвала я, усаживаясь в карету. – Ты не захватил в дорогу графинчик рассола? Он удивленно помотал головой.
– Что ж ты, – пожурила я. – Захвати. И держи наготове Рассольчик – вещь в дороге необходимая.
Я знала, что говорю, – уже к полудню этот живительный напиток сделал свое дело, восстановил нарушенный спиртными напитками водно-солевой баланс в организме. Я даже смогла слегка перекусить. А потом разнежилась настолько, что пригласила в карету Каллистрата:
– Прошу вас, составьте мне компанию. Я хотела бы воспользоваться вашей умудренной знаниями памятью, чтобы уточнить кое-что по истории этого мира.
– Общаясь с вами, книгиня, я сам себе начинаю напоминать вадемекум о двух ногах, – недовольно пробормотал Каллистрат, устраиваясь напротив меня.
Я не знала такого слова, но, судя по мыслям Каллистрата, это было нечто вроде справочника.
– Ну, справляйтесь: что вы хотите узнать? Мне, как я понимаю, в вашей неслышной беседе с моей головой отведена роль молчальника…
– Может, не только, – благостно промолвила я. – Малознакомые и совсем незнакомые термины я воспринимаю с трудом. Придется вам пояснять. Итак, вернемся на пятьсот (или все-таки шестьсот?) лет назад. Вопрос: есть ли в летописях четкие и недвусмысленные указания на прибытие наших предков в этот мир?
– Нет, – ответил Каллистрат и спохватился: – Ах да, молчу, молчу. Хотя… В общем-то – есть. Но это смутно, без даты. И все-таки…
Мелькнуло ощущение ломкого старинного листа в пальцах. Обтрепавшегося по краям и все время норовившего свернуться трубочкой. Побежали строки: «И вошедши, обнаружили степи привольные, леса обильные, и осели мы на землях тех».
– Подходит?
– Кто знает, кто знает… Но из рукописи следует, что этот мир полтысячелетия назад был пуст и ненаселен. А нечисть что, они приволокли с собой?
Замелькали другие летописные листочки, а также какие-то книжные страницы: «…посещали диаволические наваждения…», «…являлись нам и высокие, и малые, как на людей похожие, так и вовсе богопротивного вида…», «…где бы мы ни обустраивались – там они уже были и, по ночам являюсь, смущали, затем – и днем же…».
– Ага, нечисть, значит, местная. Сначала боязливо, потом все наглее, но стала являться поселенцам. А что, и люди тоже уже здесь жили? Там мелькнуло у вас – про высоких. Нечисть, насколько я знаю, мелковата?
– Это она сейчас мелковата. Когда ее проредили хорошенько, – пробурчал Каллистрат. – Раньше она разная была. Но вы правы, люди и пять сотен лет назад здесь уже жили. Анты.
«…вида бесы хоть и разного, а душами равно уродливы и поганы без меры, людишки же бестолковые вокруг них собраны, и служат им, и подчиняются во всем…», «…а кто нечисти служит и истинной веры не знает – то язычник, и потому за собою чести не имеет, звероподобен и космат, ни огня, ни железа не ведает…», «…но по единому повелению смрадных своих приказчиков, даже без слов высказанных, бросаются и рвут христиан праведных – и когтями, и зубами, и кто чем может, и топчут кровь нашу, и глумятся всячески…»
– Ого! Похоже, встретили переселенцев неприветливо. Как нечисть, так и первобытные люди анты, над которыми нечисть уже тогда имела власть… Никто не хотел отступать перед пришлыми господами. Нечисть натравила на них антов. И что?
«…не имели мы хлеба, чтобы насытить наше чрево, ибо он вытоптан…», «…и старого отца забьют, и детей наших, как забивают коров…», «…они и скотину нашу крадут, и детушек, и жен наших…», «…и где пролита кровь наша – там и земля наша, и нечистая сила это знает, а не знает, так узнает от мечей наших!…»
– Война, значит, разразилась!
«…и шли мы на восток к морю и разили врагов. И на юг до моря, и на запад до моря, и на север до долины со многими злачными травами…», «…и Бог вел нас, и до края земель дошли мы, где только лед и стужа…», «…охватили мы сталью земли во все стороны света, легла земля покорно, и разлилось во христианских воинах благоволение…» – Что, всех перебили? Прямо тебе фронтир, освоение Америки белыми поселенцами…
– Ну, нечисть, конечно, старались извести на корню, а вот антов – меньше. Мне так думается…
«…сказал великий пастырь Симеон, что то – промысел Божий, даровавший нам гривны, и понесли мы веру язычникам…», «…увещевали людишек звероподобных, крестили их в веру истинную…», «…приняли веру нашу и стали безропотны, как скоты бессловесные…», «…за добро добром ответили, научились за плугом идти, переняли многое и служили честно, без воровства и измены…», «…даже собака, и та огрызается, эти же только землю у ног целуют…» – Понятно. Нечисть свергли, над актами сели, заставили работать на себя. Потом все вполне представимо – надо полагать, новые господа между собой передрались?
У Каллистрата начали прокручиваться в мозгу сведения о дальнейшем развитии событий, о яростных битвах между пришельцами-победителями. Я попросила его остановиться:
– Это уже не интересно. И совершенно предсказуемо. Выходцы из нашего мира разгромили внешних врагов в лице аборигенской нечисти, свели ее численность к единицам разрозненных пугливых особей, а рост – к метру без кепки. А потом– естественно, принялись колошматить уже друг друга. Междоусобицы, передел собственности, брат на брата… Смутные времена – они везде одинаковы. Главное, что в результате этого устаканилась централизованная государственная структура с царом во главе и княжеско-лыцаровой прослойкой чуть ниже. То есть нынешнее устройство. Его я уже худо-бедно знаю. Меня интересовал самый начальный период. Уважаемый Каллистрат, вы помогли мне разобраться, спасибо. Теперь я склонна согласиться с князем Михаилом. Он положительно оценивал цивилизаторскую функцию господ. Как биологиче-ско-социальной прослойки. Но проясните мне вопрос с гривнами. Что-то в ваших летописях насчет них мелькало, но я толком не разобралась. Насчет дарования их. Кто такой добрый нашелся, что даровал нашим с вами предкам гривны?
– А, это надо вспоминать «Житие святого Симеона»! Хоть и мирской был человек, основатель княжеского рода Болови-ных… Кстати, тоже теперь исчезнувшего, – после некоторой запинки отметил Каллистрат. – Но святым пастырем был наречен. И именно за то, что первый гривну надел. И объявил, что она вовсе не языческий хлам, как до него считалось, а промысел Божий, ведущий нас…
– Значит, гривны были найдены здесь?
«…находили их среди порушенных городищ и даже брали себе. Иные и подпоясывались ими, но Всевышний надоумил Симеона подставить шею под карающую десницу Его, и Господь не покарал, а обласкал и дал власть пастырскую над актами…» – Стоп, стоп, – прервала я плавные воспоминания Каллистрата о «Житии…». – Ну-ка подробнее: что за порушенные городища? Нечисть была так высоко развита до ниспровержения ее и истребления почти поголовного, что строила города?
– Нечисть строила? – усмехнулся Каллистрат моей наивности. – Это так же невозможно, как… Ну, как мне сейчас взлететь под небеса!
– Вам – под небеса? Это как раз легко, – небрежно отмахнулась я. – Даже с вашим уровнем техники вы можете это себе позволить. Достаточно взять полотно побольше, да сделать из него огромный мешок, да повесить тот мешок над огнем – горловиной вниз, чтоб он набрался горячего воздуха, – и лети!
– Лети? – зачарованно повторил Каллистрат.
– А почему нет? Искры из костра вверх летят в горячем воздухе? Вот и вы можете! Привешиваете корзину под мешком – и воздушный шар готов. Лети куда хочешь. Пока воздух внутри не остынет.
– Думаете, и вправду так можно? – нерешительно проговорил он. Глаза Каллистрата затуманились. Будущее воздухоплавание вставало перед его мысленным взором.
– Не думаю, а точно знаю! – заверила я. Но вернемся к нашим баранам. То есть к нечисти. Вы так уверены в ее архитектурной бездарности? Но ведь раньше, когда представители этого рода-племени были высокими и красивыми…
Каллистрат отвлекся от своих приятных мыслей и с укором взглянул на меня: – Что вы, княгиня! Какие бы высокие и красивые виды нечисти ни водились в стародавние времена, но строить нечисть никогда не строила! Потому она и нечисть. Попользоваться чужим – это пожалуйста. Почему волхвы так с нечистью носятся и втихаря поклоняются ей? Потому что нечисть, как щепка в волнах: стихиям не противится, домов не строит, лесов не рубит, полей не пашет, что упадет, тем и питается, что лежит, в то и одевается. Со всем Божьим миром заодно. Кроме людей. У-у, вот кого она ненавидит лютой ненавистью – людей! А все почему? Волхвы, если допечешь их, объясняют: люди, мол, отгораживаются от мира, который суть проявление божественных Высших сил: дома строят, одежду надевают, огороды и поля заводят там, где положено быть лесу и полю. И так люди идут наперекор божественным силам и устремлениям! То есть против древних богов-основателей идут, мир родивших.
– А нечисть, значит, не идет? – задумчиво прокомментировала я. – Нечисть, получается, живет в полной гармонии с природой… И заодно людей к этому желает приохотить. Моих лесных антов почти уже приохотила. Чуть не до смерти, – Во-во, – подхватил Каллистрат. – Ваши лесные анты – это как раз то, что нечисти надо! Когда люди от животных перестанут отличаться, только тогда она и успокоится! А вы говорите – города строить!…
– Так кто ж тогда их строил? Не анты же?
– А почему не анты? Может, и они. Пока не были под нечистью…
– Как так? Нечисть, что, тоже не здешняя? Пришла откуда-то, антов под себя подмяла?.. Вспомните, дорогой Каллистрат, и мне покажите: почему вы так думаете?
– А кто его знает, почему я так думаю? – сам засомневался он.
Но его память уже услужливо подсовывала воспоминания о каких-то виденных им, ныне поросших бурьяном, рытвинах и буграх – правильной концентрической формы, с выступа-юшей тут и там из травы полуобвалившейся каменной кладкой, о находимых тут же битых глиняных черепках с затейливыми узорами…
– Может, потому так думаю, – пожевал губами Каллистрат, – что городища эти уж очень похожи на наши теперешние города? Если, конечно, наши города развалить, землицей присыпать да сверху траве дать разрастись…
– Вы к тому же и археолог, дорогой Каллистрат! – восхитилась я. – Ваши таланты ну просто энциклопедически разнообразны!
– Если это не насмешка, дорогая княгиня, то спасибо, – серьезно произнес он.
– Итак, что у нас получается? – возбужденно заерзала я на сиденье. – Жили-были в этом мире анты. Потом им на голову свалилась нечисть. Подмяла, поработила, увела из городов, уничтожила их цивилизацию. А потом пришли вы – вернее, наши с вами предки. Вырвали антов из лап нечисти, принесли им на блюдечке с голубой каемочкой новую цивилизацию, которая сформировалась к тому моменту в моем мире…
– Княгиня, Киршаг – это такая дыра, поверьте мне. Там, кроме моря да самой Киршаговой пустохляби, и нет ничего. Вы успеете повсюду, – заюлил Каллистрат. – Смотрите, какие у меня сады, поля, лесные угодья!
– На лесные угодья я и в заповедном лесу насмотрелась, – сообщила я для незнающих. – А моря вашего не видела. Значит, в Киршаг!
И, уловив мысль Каллистрата оттянуть отъезд, уточнила:
– Отправляемся завтра, с утра.
Он стоял в полной растерянности, искал новые аргументы, жалко глядя на меня, и я не удержалась, вздохнула:
– А князь Михаил рекомендовал вас таким мыслителем, книжником, знатоком… Обещал, что получу истинное удовольствие от ученой беседы с вами…
– Княгиня! – обрадованно вскричал Каллистрат. – Я к вашим услугам!
– В Киршаге, – ободрила я его. – Разрешаю вам меня туда сопровождать.
Гостям, прибывшим к застолью, которое последовало в этот день по заведенной программе, уже было известно о моем предстоящем отъезде. К традиционным тостам добавилось пожелание успешного путешествия в Киршаг, и выяснилось, что чуть ли не у всех лыцаров имения как раз по дороге (ну в крайнем случае – чуть в стороне, но совсем чуть!), поэтому я настоятельно приглашалась в гости хотя бы на денек.
– Вы должны мне показать карту, – тихо сказала я Кал-листрату, сидевшему, как всегда, во главе стола по правую мою руку. – Неужели все Кравенцовское княжество представляет собой узкую полоску, вытянувшуюся вдоль дороги на Киршаг?
Каллистрат, отпивавший вино из серебряного кубка, чуть не захлебнулся от смеха:
– Карту? Хоть сейчас, княгиня! Только чтобы вы убедились, что это не так!
Пир был в разгаре, поэтому нашего ухода никто особо не заметил.
– Ну вот, хоть напоследок гляну, – порадовалась я, когда мы поднялись наверх, в комнаты, отведенные Каллистратом под лабораторию.
– Карта из самых точных! – заверил он, доставая из шкафа и разворачивая передо мной большой лист. – Видите, хотя Кра-венцовское княжество и имеет чуть вытянутую на запад форму, однако назвать его узкой полоской никак нельзя!
– Да, – согласилась я.-А всю планету увидеть можно? Здесь у вас нарисован только один материк, да и тот не так уж велик. Больше материков нет? Или хотя бы крупных островов? —
И вздохнула, обнаружив в голове Каллистрата своеобразные понятия о существующем мироустройстве. Какие там материки и планеты, когда над головой – хрустальный свод, а земля сиротливо плавает в бурных волнах бескрайнего Моря-Окияна?
– Только трех китов и не хватает внизу. Или трех слонов. Ладно, будем считать, что насчет всей планеты – это я пошутила. Неудачно. Давайте глядеть на известные вам земли.
Я склонилась к карте.
– Но… как так? Получается, отправляясь в Киршаг, я очень сильно отклоняюсь от дороги на Вышеград! Сейчас мы примерно здесь…
– Вот здесь, – чуть подвинул мой палец Каллистрат. – Эта маленькая точка без названия и есть мое имение.
– Ну и как же я потом, с такой окраины, доберусь к царову двору? – заволновалась я. – От Киршага сразу на север можно ехать, чтобы не возвращаться сюда, на восток?
– Не стоит, там весьма неприятные скалы. Возвращаться все равно придется. Крюк может быть чуть меньше, если вы поедете через сами Кравенцы…
– Ладно, – захлопнула я карту, – Нет смысла волноваться о возвращении, когда мы еще не в Киршаге. Лучше покажите, где вы сделали ту мерзкую погань, что так помогла нам с князем в заповедном лесу?
И не успел Каллистрат даже взглянуть на тот угол, а я уже направлялась к столику, уставленному колбами и ретортами. Странно все-таки, разговаривая с человеком, не терять времени на выслушивание его ответа. Странно и ко многому обязывает.
– А почему вы считаете, что ваш цар не даст согласия на брак между князем и княгиней? – спросила я, рассматривая разнообразные стекляшки.
Неожиданно даже для самой себя.
И попыталась прикусить болтливый язычок. Но слово вылетело – не поймаешь!
– Все-таки я прав был насчет ваших отношений с Михаилом? – сразу помрачнев, поинтересовался Каллистрат.
– В том смысле, в котором вы думаете, – не правы, – спокойно отмела я его подозрения. – А насчет будущего… Будет ли оно? И все-таки, раз уж я спросила.
– Цар? Ну… Он ведь не хочет, чтобы все рода господ сошли на нет! Так ведь можно и вообще остаться один на один с актами…
– Опять, – пожаловалась я. – Своим вопросом я разворошила в вашей голове такой рой сведений, что они совершенно безжалостно атаковали меня.
Поделом вам, – вздохнул Каллистрат. – Не будете подслушивать.
– Я слушаю, а не подслушиваю, – напомнила я. – Вы подумали вот про эти родовые записи. – Я указала на толстые фолианты в коричневых кожаных переплетах, стоящие на полке рядом с верстаком, который был завален причудливыми деревянными заготовками. – Вы внимательно прочитали их и обнаружили?..
– Что численность родов уменьшилась только за последние сто пятьдесят лет почти наполовину.
– Мор и глад? – шутливо поинтересовалась я, чувствуя растерянность, – уж больно угрюмым стал эмоциональный фон его мыслей.
– Полное процветание. Все плодится и размножается. Кучи детей – и законных, и незаконных. Только бесполезных гривен все больше лежит по усадьбам.
– И Оболыжские – один из только что закончившихся родов? – медленно договорила я за него. Он нахохлился, глядя в сторону.
– Сколько же ваших братьев задушила родовая гривна? – тихо спросила я, наблюдая за калейдоскопом его ужасных воспоминаний.
– Шестерых, – одними губами ответил он. – Я должен был стать седьмым, и последним. Мать как обезумела. Зги проклятые волхвы про каждого из них говорили, что, может, обойдется… И она заставляла надевать эту анафемскую удавку снова и снова… По-моему, уже после смерти второго сына она сошла с ума. Он всегда был ее любимчиком… А когда и он… Тогда она стала кричать, что…
– Да я знаю, не надо, – мягко сказала я.
Крики его безумной матери и так звенели у меня в ушах: «Я не рожала голутвенных – пусть все сдохнут, но не позорят род! Только лыцар достоин быть последним из Оболыжских!» – Да, – сказал Каллистрат, нервно улыбаясь. – Именно я стал тем, кто опозорил наш род. Наверно, я тоже голутвенный и лыцарова гривна оказалась бы мне тоже тесновата… Я не стал этого проверять. Мать… к счастью для меня, она успела захлебнуться в своем вопле и в крови, хлынувшей из горла, чуть раньше, чем я совершил эту глупость. И как только мать упала замертво, я запрятал родовую удавку подальше и живу… Живу! Пока еще лыцаровым отпрыском. Но мои не родившиеся дети, считайте, уже голутвенные. А их дети буквально через несколько поколений – уже анты. Мор и глад? Ха! Смутные времена унесли в небытие меньше фамилий, чем это медленное, но постоянное вырождение!
– И я для вашего рода – последняя надежда? – печально спросила я.
Каллистрат гордо вскинул голову, собираясь возразить, но встретился со мной взглядом и поник.
– Может быть, вы и правы, – сочувственно сказала я. – Княжеская кровь, впрыснутая Оболыжским, если б и не дала князей, то уж лыцаров, наверное, возродила бы. Еще на несколько поколений. А потом…
– Потом? Этого «потом» не будет. Все господские роды ждет один конед: превращение в невинных как младенцы ан-тов. Я это понял, просмотрев родовые записи только одного княжества. Но вы думаете, при царовом дворе не знают про совершающееся вырождение? Не глупее нас небось. Ваше появление – слишком ценный дар, чтобы его расходовать на получение из двух князей одного!
– Но почему только одного? Допустим, у нас с князем будет два сына, одному достанется гривна Михаила, другому– моя…
– Ха. Ха. Ха, – раздельно сказал Каллистрат.
– Что, совсем ни одного случая? – ошеломленно спросила я.
– Проверено. Многими поколениями. Наследник может быть только один. Или ни одного…
– Статистика… Безжалостная статистика…
– Что?
– Так бы это назвали в моем мире.
– В вашем? В нашем, княгиня! Мои предки явились из того же мира, что и вы! Только пятью сотнями лет раньше. Я в этом совершенно точно уверен. Пятьсот-шестьсот лет назад господ просто не существовало в этом мире – в этом самом, в котором мы с вами находимся! История всех лыцаровых и княжеских родов начинается с этих времен – ни позже, ни раньше.
– Но вы судите по письменным источникам. Может, просто раньше не было письменности, поэтому вы не знаете…
– А посмотрите-ка внимательнее в моей голове, княгиня! Тогда и не будете говорить таких смешных вещей.
– Посмотрела. Книги, рукописи. И что?
– Не заметили? Правильно. Да и как вы заметите? Посидели бы вы над этими рукописями с мое… Чем старше рукопись, тем она лучше, достовернее, умнее, наконец! Эта карта, которую вы смотрели… Самая точная на сегодняшний день! Самая новая? Как бы не так! Это копия с самой старой карты, которую мне удалось отыскать! Нынешние знания и умения – всего лишь крохи, уцелевшие со старых времен, с начала истории. И начало явилось в этот мир уже со всем готовым: с письменностью, ремеслами, оружием. Оно явилось с такой утварью, такими штуковинами, которым мы теперь, через полтысячелетия, и назначения придумать не можем! Вот, вот! – Он принялся беспорядочно выдвигать ящики шкафа. – Что это такое? А с этим что делать? А это?
– Позвольте, – остановила я его.-Да что ж тут непонятного? Вот это – ножницы. Обыкновенные портновские ножницы. Это – пистолет. Старинный, конечно, но сохранился неплохо. Это – замок. Просто амбарный замок с ключом. Выглядит прекрасно. Поверните ключ – вот этот, который торчит, – замок и откроется.
– А вы сами не хотите попробовать? – язвительно осведомился Каллистрат.
Я укоризненно взглянула на него.
– Ах да, ваша рука! Ничего, я помогу. Я буду держать этот так называемый замок, а вы поворачивайте все, что хотите.
Я послушно взялась за ушко ключа и надавила, пытаясь провернуть в замочной скважине.
– Ну и что тут такого? – подняла обиженный взгляд на Каллистрата. – Ну, не поворачивается – заело, наверно. Бывает. Или заржавел. Сами говорите: лежит много лет…
– Замечательно! – с чувством совсем не восторженным, а скорее ядовито-желчным произнес Каллистрат. – Тогда, может, опробуете самый простой предмет? Как вы его назвали – ножницы? Он не ржавый – убедитесь сами. Должен действовать. Покажите только – как?
– Вставьте свой палец сюда. – показала я на отверстие. – А я вставлю сюда. Теперь потяну, они раскроются… Ножницы не открылись.
– Держите крепче, попробуем еще раз, – скомандовала я и потянула еще раз. Результат тот же.
– Ну что? Как вы объясните теперь? – кисло морщась, поинтересовался Каллистрат. – Тоже заело?
Я забрала ножницы из его рук, внимательно посмотрела на просвет между сомкнутыми ножами. Просвета не было. Между ножами?
– Боже мой, как же я могла забыть! – воскликнула я, поняв наконец, в чем дело. – Михаил ведь рассказывал – у вас все металлические поверхности слипаются! Вот и ножницы слиплись! Конечно! И с замком, видимо, та же песня. И пистолет не стреляет. Как там эта штучка называется, которая лупит, вызывая искру, – боек? Наверное, он просто приклеился к железу, на котором закреплен!
– Вы их знаете, – медленно проговорил Каллистрат.
– Да, – ошалело согласилась я, понимая его мысль. – Да. Все эти предметы из моего мира. В нашем мире они исправно действуют. А у вас… Да они даже не могли быть изобретены здесь! Вы правы, ох как вы правы – их принесли сюда в рабочем состоянии, но воспользоваться здесь ими не смогли. И вы считаете…
– Их принесли сюда мои предки, пришедшие из вашего мира. Все это – наши фамильные реликвии. Покопайтесь в шкафах и сундуках каждой родовитой фамилии – даже той, что сейчас сошла на нет, – вы обнаружите нечто похожее.
– Но пистолет… Позвольте! Я же сама слышала, как стреляла пушка в Суроже при моем торжественном появлении!
– А– это? Пушки, эти детские игрушки, сохранились. И даже бабахают кое-где по красным дням. Но там как раз все понятно – пустой ствол, в который набивают порох из старых запасов, сбоку запаливают – вот и гром на потеху антам! Чему вы удивились? Наверняка в вашем – бывшем нашем – мире такие есть…
– Есть. Но наши нынешние пушки у вас бы тоже не стреляли. В них… Не знаю как, но в них теперь все сложнее устроено, а главное, полно трущихся деталей, которые сразу бы слиплись в вашем мире…
– У вас даже появляются новые пушки? – заинтересовался Каллистрат.
– У нас все новое появляется. Каждый день что-нибудь новое. У нас даже название для этой постоянной новизны есть: прогресс. Впрочем, и тому, что происходит у вас, имеется подходящее название: регресс. И еще одно – уже для людей вашего мира – деградация.
– Звучные слова, – согласился Каллистрат.
– Звучные, – подтвердила я. – А часики мои остановились в тот же день, как я к вам попала. Мой старый, добрый механический будильник, полный трущихся металлических деталей. Интересно, а электронные часы – они тоже бы остановились?
Каллистрат только развел руками с невеселой усмешкой. Он не понимал, о чем я говорю.
– В следующий раз, как к вам соберусь, обязательно надену электронные часики! – сообщила я ему.
– В следующий? – Он осторожно хмыкнул, – Вы уверены, княгиня, насчет следующего? Ваша персона представляет собой последнее поколение пришельцев. И это поколение состоит из вас одной. Что до предпоследнего поколения – давшего начало господским родам, – то оно смогло совершить переход довольно давно. Не боитесь, что и вам придется ждать пять столетий, пока проход снова откроется и вам удастся совершить переход назад?
– Но мой отец! Он не только прошел к маме, в наш мир, но и вернулся сюда!
– О, князь Вениамин! Он умел делать необычайные вещи. Может, слышали: он даже разводил металлы! Вы, случайно, не разводите металлы. Суля по тому, что мои фамильные реликвии не заработали в ваших руках, этим талантом вы не наделены…
Я выдержала его взгляд, хотя в сердце возник неприятный холодок. Калитка назад есть, но пропустит ли она меня? А вдруг это и правда улица с односторонним движением?
Так. Надо срочно выпить.
Воды. Вина. Водки.
– Вас заждались ваши гости, – пробормотала я и на деревянных, негнущихся ногах зашаркала к двери.
* * *
Наутро у меня страшно болела голова. Мутило и сушило.«Отравление алкоголем», – хмуро констатировала я. И потребовала рассолу. Не могли же давние эмигранты из моего мира забыть при переходе в этот мир такую нужную штуку, как рассол?
Эмигранты не подкачали, рассол явился к столу.
– Выезжаем прямо сейчас, – сообщила я своим унылым сотрапезникам.
Каллистрат с Никодимом только кивнули в ответ.
– Бокша, – слабо позвала я, усаживаясь в карету. – Ты не захватил в дорогу графинчик рассола? Он удивленно помотал головой.
– Что ж ты, – пожурила я. – Захвати. И держи наготове Рассольчик – вещь в дороге необходимая.
Я знала, что говорю, – уже к полудню этот живительный напиток сделал свое дело, восстановил нарушенный спиртными напитками водно-солевой баланс в организме. Я даже смогла слегка перекусить. А потом разнежилась настолько, что пригласила в карету Каллистрата:
– Прошу вас, составьте мне компанию. Я хотела бы воспользоваться вашей умудренной знаниями памятью, чтобы уточнить кое-что по истории этого мира.
– Общаясь с вами, книгиня, я сам себе начинаю напоминать вадемекум о двух ногах, – недовольно пробормотал Каллистрат, устраиваясь напротив меня.
Я не знала такого слова, но, судя по мыслям Каллистрата, это было нечто вроде справочника.
– Ну, справляйтесь: что вы хотите узнать? Мне, как я понимаю, в вашей неслышной беседе с моей головой отведена роль молчальника…
– Может, не только, – благостно промолвила я. – Малознакомые и совсем незнакомые термины я воспринимаю с трудом. Придется вам пояснять. Итак, вернемся на пятьсот (или все-таки шестьсот?) лет назад. Вопрос: есть ли в летописях четкие и недвусмысленные указания на прибытие наших предков в этот мир?
– Нет, – ответил Каллистрат и спохватился: – Ах да, молчу, молчу. Хотя… В общем-то – есть. Но это смутно, без даты. И все-таки…
Мелькнуло ощущение ломкого старинного листа в пальцах. Обтрепавшегося по краям и все время норовившего свернуться трубочкой. Побежали строки: «И вошедши, обнаружили степи привольные, леса обильные, и осели мы на землях тех».
– Подходит?
– Кто знает, кто знает… Но из рукописи следует, что этот мир полтысячелетия назад был пуст и ненаселен. А нечисть что, они приволокли с собой?
Замелькали другие летописные листочки, а также какие-то книжные страницы: «…посещали диаволические наваждения…», «…являлись нам и высокие, и малые, как на людей похожие, так и вовсе богопротивного вида…», «…где бы мы ни обустраивались – там они уже были и, по ночам являюсь, смущали, затем – и днем же…».
– Ага, нечисть, значит, местная. Сначала боязливо, потом все наглее, но стала являться поселенцам. А что, и люди тоже уже здесь жили? Там мелькнуло у вас – про высоких. Нечисть, насколько я знаю, мелковата?
– Это она сейчас мелковата. Когда ее проредили хорошенько, – пробурчал Каллистрат. – Раньше она разная была. Но вы правы, люди и пять сотен лет назад здесь уже жили. Анты.
«…вида бесы хоть и разного, а душами равно уродливы и поганы без меры, людишки же бестолковые вокруг них собраны, и служат им, и подчиняются во всем…», «…а кто нечисти служит и истинной веры не знает – то язычник, и потому за собою чести не имеет, звероподобен и космат, ни огня, ни железа не ведает…», «…но по единому повелению смрадных своих приказчиков, даже без слов высказанных, бросаются и рвут христиан праведных – и когтями, и зубами, и кто чем может, и топчут кровь нашу, и глумятся всячески…»
– Ого! Похоже, встретили переселенцев неприветливо. Как нечисть, так и первобытные люди анты, над которыми нечисть уже тогда имела власть… Никто не хотел отступать перед пришлыми господами. Нечисть натравила на них антов. И что?
«…не имели мы хлеба, чтобы насытить наше чрево, ибо он вытоптан…», «…и старого отца забьют, и детей наших, как забивают коров…», «…они и скотину нашу крадут, и детушек, и жен наших…», «…и где пролита кровь наша – там и земля наша, и нечистая сила это знает, а не знает, так узнает от мечей наших!…»
– Война, значит, разразилась!
«…и шли мы на восток к морю и разили врагов. И на юг до моря, и на запад до моря, и на север до долины со многими злачными травами…», «…и Бог вел нас, и до края земель дошли мы, где только лед и стужа…», «…охватили мы сталью земли во все стороны света, легла земля покорно, и разлилось во христианских воинах благоволение…» – Что, всех перебили? Прямо тебе фронтир, освоение Америки белыми поселенцами…
– Ну, нечисть, конечно, старались извести на корню, а вот антов – меньше. Мне так думается…
«…сказал великий пастырь Симеон, что то – промысел Божий, даровавший нам гривны, и понесли мы веру язычникам…», «…увещевали людишек звероподобных, крестили их в веру истинную…», «…приняли веру нашу и стали безропотны, как скоты бессловесные…», «…за добро добром ответили, научились за плугом идти, переняли многое и служили честно, без воровства и измены…», «…даже собака, и та огрызается, эти же только землю у ног целуют…» – Понятно. Нечисть свергли, над актами сели, заставили работать на себя. Потом все вполне представимо – надо полагать, новые господа между собой передрались?
У Каллистрата начали прокручиваться в мозгу сведения о дальнейшем развитии событий, о яростных битвах между пришельцами-победителями. Я попросила его остановиться:
– Это уже не интересно. И совершенно предсказуемо. Выходцы из нашего мира разгромили внешних врагов в лице аборигенской нечисти, свели ее численность к единицам разрозненных пугливых особей, а рост – к метру без кепки. А потом– естественно, принялись колошматить уже друг друга. Междоусобицы, передел собственности, брат на брата… Смутные времена – они везде одинаковы. Главное, что в результате этого устаканилась централизованная государственная структура с царом во главе и княжеско-лыцаровой прослойкой чуть ниже. То есть нынешнее устройство. Его я уже худо-бедно знаю. Меня интересовал самый начальный период. Уважаемый Каллистрат, вы помогли мне разобраться, спасибо. Теперь я склонна согласиться с князем Михаилом. Он положительно оценивал цивилизаторскую функцию господ. Как биологиче-ско-социальной прослойки. Но проясните мне вопрос с гривнами. Что-то в ваших летописях насчет них мелькало, но я толком не разобралась. Насчет дарования их. Кто такой добрый нашелся, что даровал нашим с вами предкам гривны?
– А, это надо вспоминать «Житие святого Симеона»! Хоть и мирской был человек, основатель княжеского рода Болови-ных… Кстати, тоже теперь исчезнувшего, – после некоторой запинки отметил Каллистрат. – Но святым пастырем был наречен. И именно за то, что первый гривну надел. И объявил, что она вовсе не языческий хлам, как до него считалось, а промысел Божий, ведущий нас…
– Значит, гривны были найдены здесь?
«…находили их среди порушенных городищ и даже брали себе. Иные и подпоясывались ими, но Всевышний надоумил Симеона подставить шею под карающую десницу Его, и Господь не покарал, а обласкал и дал власть пастырскую над актами…» – Стоп, стоп, – прервала я плавные воспоминания Каллистрата о «Житии…». – Ну-ка подробнее: что за порушенные городища? Нечисть была так высоко развита до ниспровержения ее и истребления почти поголовного, что строила города?
– Нечисть строила? – усмехнулся Каллистрат моей наивности. – Это так же невозможно, как… Ну, как мне сейчас взлететь под небеса!
– Вам – под небеса? Это как раз легко, – небрежно отмахнулась я. – Даже с вашим уровнем техники вы можете это себе позволить. Достаточно взять полотно побольше, да сделать из него огромный мешок, да повесить тот мешок над огнем – горловиной вниз, чтоб он набрался горячего воздуха, – и лети!
– Лети? – зачарованно повторил Каллистрат.
– А почему нет? Искры из костра вверх летят в горячем воздухе? Вот и вы можете! Привешиваете корзину под мешком – и воздушный шар готов. Лети куда хочешь. Пока воздух внутри не остынет.
– Думаете, и вправду так можно? – нерешительно проговорил он. Глаза Каллистрата затуманились. Будущее воздухоплавание вставало перед его мысленным взором.
– Не думаю, а точно знаю! – заверила я. Но вернемся к нашим баранам. То есть к нечисти. Вы так уверены в ее архитектурной бездарности? Но ведь раньше, когда представители этого рода-племени были высокими и красивыми…
Каллистрат отвлекся от своих приятных мыслей и с укором взглянул на меня: – Что вы, княгиня! Какие бы высокие и красивые виды нечисти ни водились в стародавние времена, но строить нечисть никогда не строила! Потому она и нечисть. Попользоваться чужим – это пожалуйста. Почему волхвы так с нечистью носятся и втихаря поклоняются ей? Потому что нечисть, как щепка в волнах: стихиям не противится, домов не строит, лесов не рубит, полей не пашет, что упадет, тем и питается, что лежит, в то и одевается. Со всем Божьим миром заодно. Кроме людей. У-у, вот кого она ненавидит лютой ненавистью – людей! А все почему? Волхвы, если допечешь их, объясняют: люди, мол, отгораживаются от мира, который суть проявление божественных Высших сил: дома строят, одежду надевают, огороды и поля заводят там, где положено быть лесу и полю. И так люди идут наперекор божественным силам и устремлениям! То есть против древних богов-основателей идут, мир родивших.
– А нечисть, значит, не идет? – задумчиво прокомментировала я. – Нечисть, получается, живет в полной гармонии с природой… И заодно людей к этому желает приохотить. Моих лесных антов почти уже приохотила. Чуть не до смерти, – Во-во, – подхватил Каллистрат. – Ваши лесные анты – это как раз то, что нечисти надо! Когда люди от животных перестанут отличаться, только тогда она и успокоится! А вы говорите – города строить!…
– Так кто ж тогда их строил? Не анты же?
– А почему не анты? Может, и они. Пока не были под нечистью…
– Как так? Нечисть, что, тоже не здешняя? Пришла откуда-то, антов под себя подмяла?.. Вспомните, дорогой Каллистрат, и мне покажите: почему вы так думаете?
– А кто его знает, почему я так думаю? – сам засомневался он.
Но его память уже услужливо подсовывала воспоминания о каких-то виденных им, ныне поросших бурьяном, рытвинах и буграх – правильной концентрической формы, с выступа-юшей тут и там из травы полуобвалившейся каменной кладкой, о находимых тут же битых глиняных черепках с затейливыми узорами…
– Может, потому так думаю, – пожевал губами Каллистрат, – что городища эти уж очень похожи на наши теперешние города? Если, конечно, наши города развалить, землицей присыпать да сверху траве дать разрастись…
– Вы к тому же и археолог, дорогой Каллистрат! – восхитилась я. – Ваши таланты ну просто энциклопедически разнообразны!
– Если это не насмешка, дорогая княгиня, то спасибо, – серьезно произнес он.
– Итак, что у нас получается? – возбужденно заерзала я на сиденье. – Жили-были в этом мире анты. Потом им на голову свалилась нечисть. Подмяла, поработила, увела из городов, уничтожила их цивилизацию. А потом пришли вы – вернее, наши с вами предки. Вырвали антов из лап нечисти, принесли им на блюдечке с голубой каемочкой новую цивилизацию, которая сформировалась к тому моменту в моем мире…