Страница:
Чтобы о них при случае напомнить,
Иль, распалив его строптивый нрав,
Который не выносит принужденья,
Найти в его неистовстве предлог,
Чтоб отменить избранье.
Иль не ясно,
Что, даже в вас нуждаясь, он открыто
Вас презирал? Иль не понятно вам,
Что вас своим презреньем он раздавит,
Когда получит власть давить? Иль сердце
У вас в груди не бьется? Иль язык
Вам дан лишь для того, чтоб восставать
На разум?
Или не случалось вам
Ни разу отказать тому, кто просит?
Зачем же вы отдали голоса
Тому, кто не просил вас, а смеялся
Над вами?
Он еще не утвержден.
Его отвергнуть можно.
И отвергнем!
Я сам уговорю пять сотен граждан!
Я — тысячу, и с ними их друзей.
Ступайте объясните им, что избран
Был вами тот, кто втайне замышляет
Вас вольностей и голосов лишить,
Как псов, которых бьют за лай, хоть держат,
Чтоб лаяли.
Плебеев созовите
Для обсужденья дела и отмены
Избранья безрассудного. Сошлитесь
На то, как он спесив и вам враждебен,
На то, с каким презрением одежду
Смиренья он носил и как глумился
Над вами, голосов прося. Скажите,
Что только память о его заслугах
Понять вам помешала непристойность
Его язвительных речей, внушенных
Закоренелой злобой к вам.
Свалите
Вину на нас, трибунов ваших, — дескать,
Мы сами, возраженьям не внимая,
Склоняли вас его избрать.
Скажите,
Что вами избран он не добровольно,
А по приказу нашему; что занят
Был разум ваш не тем, что вам хотелось,
А тем, что надлежало сделать вам;
И вышло так, что нехотя избрали
Вы консулом его. Вините нас.
Да, не щадите нас. Друзьям скажите,
Как часто мы втолковывали вам,
Что с юности до нынешнего дня
Он родине служил; что происходит
Он из семьи тех Марциев, которой
Дан римлянам четвертый царь — Анк Марций,
Великого Гостилия преемник
И Нумы внук по матери своей,
А также Квинт и Публий, кем построен
Водопровод, чтоб Рим снабжать водой,
И Цензорин, любимец бедняков,
Себе прозванье это заслуживший
Тем, что был дважды цензором.
Скажите,
Что постоянно мы твердили вам
Не только о его происхожденье,
Но и о дарованиях его,
На консульство ему дающих право;
Однако, взвесив все его поступки
Как в прошлом, так и в день голосованья,
Вы поняли, что он — ваш враг заклятый,
И отменили свой поспешный выбор.
Да посильней при этом напирайте
На то, что вы без наших настояний
Его бы не избрали никогда.
А после, голоса собрав, спешите
На Капитолий.
Так мы и поступим.
Уже почти что все теперь жалеют
О выборе недавнем.
Уходят.
Пусть идут!
Нам их подбить на бунт не так опасно,
Как ждать, пока не грянет неизбежно
Другой мятеж, во много раз страшней.
Коль взбесит Марция, что несомненно,
Лишенье сана, это может пользу
Нам принести.
Идем на Капитолий,
Покуда плебс туда волной не хлынул.
Пусть бунт, к которому мы подстрекнули,
Предстанет (так оно и есть отчасти)
Как дело рук народа самого.
Уходят.
Улица в Риме.
Рожки. Входят Кориолан, Менений, Коминий, Тит Ларций, сенаторы и патриции.
Итак, вновь поднял голову Авфидий?
Да, поднял. Потому нам и пришлось
Поторопиться с заключеньем мира.
И, значит, вольскам нужен только случай,
Чтобы опять напасть на нас?
Нет, консул.
Они истощены, и не придется
До смерти видеть нам, как их знамена
Колышатся.
Авфидия ты видел?
Ко мне с охранной грамотой пришел он,
Кляня сограждан, подло сдавших город,
И удалился в Анциум затем.
И говорил он обо мне?
Да.
Что дa?
Что скрещивали вы мечи не раз,
Что он тебя смертельно ненавидит,
Что в безвозвратный долг отдать готов
Все, чем владеет, лишь бы победить
Тебя в бою.
Он в Анциуме ныне?
Да.
Я хотел туда б к нему пробраться,
Чтоб ненависть его опять сломить. —
Тебя же с возвращеньем поздравляю.
Входят Сициний и Брут.
А, вот они, трибуны, горло черни!
Я презираю их за чванство властью,
Которое невыносимым стало
Для нас, патрициев.
Ни шагу дальше!
Как? Почему?
Идти вперед опасно.
Что тут еще за новости?
В чем дело?
Ведь он же избран знатью и народом.
Нет.
Кто ж тогда голосовал? Мальчишки?
Прочь! Он идет на рыночную площадь.
Он прогневил народ.
Назад, иль бунта
Теперь не миновать.
Вот ваше стадо!
Вот что бывает, если голос дать
Тем, кто от слов своих готов отречься!
Куда ж трибуны, глотки черни, смотрят?
Зачем не сжали зубы ей? Иль сами
Их навострили?
Полно, успокойся.
Тут заговор умышленно устроен,
Чтоб волю плебса знати навязать.
Что ж, покоритесь, поживите с теми,
Кто неспособен властвовать, но власти
Не признает.
Тут заговора нет.
Народ кричит, что ты над ним глумился,
Что порицал раздачу хлеба даром,
Что обзывал защитников народа
Подлизами и недругами знати.
Давно известно это всем.
Не всем.
Так ты им это разболтал?
Кто? Я?
На это ты способен.
Я способен
На лучшее, чем лучшие из вас.
Тогда к чему мне консульство? Клянусь
Вон той высокой тучей, мне удобней
Стать вашим сотоварищем-трибуном,
По низости вам равным.
Слишком много
В тебе того, что в гнев народ приводит.
Уж если ты достичь желаешь цели,
Так спрашивай учтивей о дороге,
Которой к ней приходят и с которой
Ты сбился, а не то оставь надежды
Быть консулом иль хоть трибуном.
Полно.
Народ обманут. Недостойны Рима
Все эти плутни, и Кориолан
Не заслужил, чтоб заграждала ложь
Ему дорогу славы.
Хлеб он вспомнил!
Да, так я говорил и вновь скажу…
Но позже, позже.
Слишком ты взволнован.
Нет, жизнью в том клянусь, скажу сейчас.
Достойные друзья, меня простите,
Но черни смрадной и непостоянной
Я льстить не в силах. Пусть она увидит
Себя в моих речах. Я повторяю,
Что, потакая ей во зло сенату,
Мы сами сеем сорную траву
Бесчинств и бунтов, для которой почву
Вспахали и удобрили мы сами,
Себя поставив с чернью наравне,
Смешавшись с ней и поступаясь властью
В угоду подлым нищим.
Перестань.
Прошу: ни слова больше.
Что? Ни слова?
В боях, где кровь за родину я пролил,
Врагов я не страшился и теперь
Не устрашусь, пока есть сила в легких,
Клеймить словами этих прокаженных,
Которым мы идем навстречу сами,
Хоть избегать их надо.
О народе
Ты смеешь отзываться так, как будто
Ты не такой же слабый человек,
А божество карающее.
Стоит
Твои слова пересказать народу.
Не смей! Ему внушил их гнев.
Что? Гнев?
Да будь спокойней я, чем сон полночный,
Клянусь богами, я бы думал так же.
Ну, эта дума лишь тебя отравит,
А для других безвредна будет.
"Будет! "
Вы слышите, как властно кинул «Будет!»
Тритон плотвы всем нам?
Но это слово
Отнюдь не противозаконно.
«Будет!»
О добрый и почтенный, но безвольный
И непредусмотрительный сенат!
Как мог ты допустишь, чтоб проходимцы,
Став трубным гласом черни, этой гидры,
Поток твоих решений, как запруда,
В болото направляли дерзким «Будет!»
Коль власть у них, тогда, отцы, склонитесь
Пред ними головой недальновидной,
А если нет, то гибельную слабость
Пора отбросить. Если мудры вы,
То не уподобляйтесь недоумкам;
А если глупы, то сажайте их
С собою рядом на подушки ваши.
Вы с плебсом, видно, местом поменялись,
Раз голосом его в совете общем
Ваш голос заглушен. Избрала чернь
Сановников себе, как, скажем, этот,
Бросающий запанибрата «Будет!»
В лицо такому славному собранью,
Какого даже Греция не знала.
Он консулов унизил, видит небо!
И я скорблю душою, ибо знаю,
Что стоит лишь возникнуть двум властям,
Как смута проберется в щель меж ними,
Одной другую подорвав.
Довольно!
Идем на площадь!
Кто б ни дал совет
Раздать бесплатно хлеб, как иногда
И греки делали…
Прошу, довольно!
…(Хоть у народа больше прав там было),
Я повторяю: тот своим советом
Вскормил непослушанье и мятеж
На гибель государству.
Неужели
Народ подаст свой голос за того,
Кто это говорит?
Я приведу
Вам доводы ценней, чем этот голос.
Плебеям ли не знать, что не в награду
Был роздан хлеб, которого они
Не заслужили? Кто как не народ,
Когда его мы звали на войну
С врагом, грозившим сердцу всей отчизны,
Не пожелал и за ворота выйти?
А на войне чем проявил он храбрость?
Одними бунтами да мятежами.
Едва ль и те пустые обвиненья,
Которые он предъявлял сенату,
На щедрый дар ему давали право.
И что ж? Как понял доброту сената
Желудок черни? Все ее поступки
Нам говорят яснее слов: "Нас много.
Мы захотели хлеба — и со страху
Нам дали хлеб". Унизили мы сами
Свою же власть и побудили чернь
Почесть за трусость наше снисхожденье.
Оно взломает скоро дверь сената,
И вороны туда ворвутся стаей
И заклюют орлов.
Молчи! Довольно!
И даже с лишком!
Нет, скажу еще,
Скрепив свои слова любою клятвой —
Небесной иль земною. — Двоевластье,
Когда одни правители с презреньем
По праву смотрят на других, а те
Поносят первых вовсе без причины,
Когда важней, чем сан, рожденье, мудрость,
Невежественный голос большинства, —
Такое двоевластье неизбежно
К забвению потребностей насущных
И к общему разброду приведет.
Там, где преграждена дорога к цели,
Недостижима цель.
(Сенаторам.)
А потому
Молю я вас, людей не столько робких,
Сколь осторожных; вас, кто больше любит
Порядок, чем боится перемен;
Вас, для кого важней прожить достойно,
Чем долго; вас, кто предпочесть способен
Опасное лекарство верной смерти, —
Немедля вырвите язык толпе,
Чтоб не лизала сладостной отравы.
Иначе унижение сената,
Заставив смолкнуть здравый смысл, разрушит
Единство, без которого нет власти.
Коль зло поработит ее, она
Служить добру не сможет.
Все нам ясно!
Он как изменник говорил и будет
За это как изменник отвечать!
Мерзавец! Ты от злости раньше лопнешь!
Затем ли мы трибунов черни дали,
Чтоб эти облысевшие прохвосты
Ее учили неповиновенью?
Она избрала их во время бунта,
Когда не долг законом был, а сила.
Но времена бесчинства миновали.
Воскликнем же: «Пусть торжествует право!» —
И власть трибунов превратим во прах.
Измена налицо!
И это — консул?
Ну, нет!
Сюда, эдилы!
Входит эдил.
Взять его!
Зови народ.
Эдил уходит.
А ты задержан мною
От имени народа как изменник,
Как враг его. Зову тебя на суд
И обвиняю.
Прочь, седой козел!
Мы за него ручаемся.
Старик,
Не смей его касаться!
Прочь, иль кости
Твои гнилые из одежды грязной
Я вытрясу.
Сограждане, на помощь!
Входят эдилы с толпой горожан.
Опомнитесь вы оба!
Горожане,
Вот тот, кто хочет власть у вас отнять!
Хватай его, эдилы!
Смерть ему! —
Долой его! — Покончить с ним!
К оружью!
Все с криком окружают Кориолана.
Патриции!.. Сограждане!.. Трибуны!..
Сициний!.. Брут!.. — Кориолан!.. — Постойте!..
На помощь!.. — Успокойтесь!.. — Тише, тише!..
Что происходит здесь? Я задыхаюсь.
Беда близка, а говорить нет сил!
Кориолан, трибуны, успокойтесь!
Уйми народ, Сициний добрый!
Тише!
Сограждане, послушайте меня!
Послушаем трибуна. — Тише, тише!
Вам всем грозит беда: задумал Марций,
Которого вы консулом избрали,
Отнять у вас свободы ваши.
Тьфу!
Не тушишь ты пожар, а разжигаешь!
Безумец, ты разрушить город хочешь?
А что такое город? Наш народ.
Он дело говорит: народ есть город.
Народ нам поручил единодушно
Быть судьями от имени его.
И оставайтесь ими.
Да, конечно.
Да, оставайтесь, чтоб разрушить город,
Сравнять его с землею и порядок
Похоронить под грудами развалин!
За речь свою достоин Марций смерти.
Иль отстоим мы нашу власть сейчас,
Иль потеряем. — Именем народа,
Который нас избрал, постановляем:
Немедля Марций будет предан казни.
А потому изменника хватайте,
Тащите на Тарпейскую скалу
И сбросьте в пропасть.
Взять его, эдилы!
Сдавайся, Марций!
Дайте мне сказать!
Я слова требую, трибуны!
Тише!
Считается, что вы друзья отчизны.
На деле докажите это. Взвесьте
Без гнева и без спешки то решенье,
Что ярость вам внушила.
Хладнокровно,
Но медленно оказанная помощь
Опасней, чем отрава для больного,
Когда недуг смертелен. — Взять его
И на скалу стащить!
Нет, здесь умру я!
Кой-кто из вас видал, как я сражаюсь.
Ну что ж, проверьте это на себе.
Да спрячь ты меч! — Трибуны, отойдите
Хоть на минуту.
Взять его.
На помощь!
Кто благороден, будь он стар иль молод, —
Все Марцию на помощь!
Бей его!
Общая схватка. Трибунов, эдилов и народ прогоняют.
Ступай домой, иначе все погибло!
Да-да, иди скорее.
Нет, останься:
Друзей у нас не меньше, чем врагов.
Ужель польется кровь?
Да не допустят
Такого боги. — Благородный друг,
Прошу, иди домой и все уладить
Нам предоставь.
Ведь рану нанесли
Нам всем, и ты один ее не сможешь
Перевязать. Ступай.
Мы за тобою.
Зачем они не варвары, которым
Они подобны, хоть родились в Риме,
А римляне, с которыми ничем
Не схожи, хоть зачаты у подножья
Холма Капитолийского?
Иди.
Заставь молчать свой правый гнев и верь:
Наступит час возмездья.
Я свалил бы
В бою таких с полсотни.
Да и я бы
Пришиб двух лучших — парочку трибунов.
Но здесь нас чернь своим числом подавит.
Стоять же пред готовым рухнуть зданьем —
Не мужество, а просто безрассудство.
Уйди, пока толпа не возвратилась
И все, пред чем обычно отступала,
Не смыла, как разлив, плотину.
Скройся,
Чтоб попытаться мог мой старый ум
Унять безумных. Если рвется платье —
Любой лоскут пригоден для заплаты.
Идем.
Кориолан, Коминий и другие уходят.
Он слишком прям, чтоб в мире с миром жить.
Нептун трезубцем и Юпитер громом
И те его польстить им не принудят.
Мысль у него со словом нераздельна:
Что сердце скажет, то язык повторит.
Позабывает он в минуты гнева,
Что значит слово «смерть».
За сценой шум.
Ну, будет дело.
Желал бы я их уложить в постели.
А я бы — в Тибр. Ах, черт! Зачем он не был
Повежливее с ними!
Входят Брут и Сициний с толпой плебеев.
Где ехидна,
Где тот, кто Рим задумал обезлюдить,
Чтоб в нем царить?
Почтенные трибуны…
Он будет сброшен со скалы Тарпейской,
Затем что воспротивился закону
И потому законом без суда
Передается в руки строгой власти,
С которой не считался.
Пусть узнает,
Что наши благородные трибуны —
Уста народа, мы же — руки их.
Да-да, пускай!
Послушайте…
Умолкни!
Зачем кричать: «Трави!» — когда медведя
Взять и без боя можно?
Для чего
Ему помог ты скрыться?
Дай сказать. —
Не хуже, чем достоинства, известны
Мне недостатки консула.
Какого?
Кориолана.
Консул? Он?
Нет, нет!
Могу ль я, люди добрые, сказать
С согласия трибунов два-три слова,
Которые лишь несколько минут
У вас отнимут?
Говори, но кратко:
С изменой ядовитою покончить
Нам нужно быстро. Если мы изгоним
Предателя — опасность нам грозит,
А если здесь его оставим — гибель.
Сегодня он умрет.
Да не потерпят
Бессмертные, чтоб Рим, чью благодарность
К его сынам, себя покрывшим славой,
Заносит сам Юпитер в книгу судеб,
Пожрал своих же собственных детей,
Бесчувственному зверю уподобясь.
Он язва. Надо вырезать ее.
Он член, который язва поразила.
Лечить его легко, отсечь — смертельно.
Чем заслужил он казнь, чем Рим обидел?
Тем, что громил его врагов? Иль тем,
Что за отчизну пролил больше крови,
Чем в жилах у него теперь осталось?
Пролив ее остаток, вы навеки
На всех, кто это допустил иль сделал,
Положите пятно.
Слова пустые!
И вздорные. Народом был он чтим,
Пока любил отчизну.
Разве ногу,
Служившую нам верно, мы не ценим,
Когда ей омертветь случится?
Хватит. —
К нему домой ступайте и сюда
Его тащите, чтоб заразе этой
Не дать распространиться.
Стойте, стойте! —
Позвольте мне сказать еще хоть слово.
За Марцием вы гонитесь, как тигры.
Когда ж поймете, чем грозит поспешность,
То вам придется к пяткам привязать
Свинцовый груз, но будет слишком поздно.
Пусть суд решит судьбу Кориолана,
Не то начнется смута (он любим!)
И римлянами будет Рим разгромлен.
Ну, если так…
Да что нам тут болтают?
Мы видим, как закону он послушен!
Кто бил эдилов? Кто сопротивленье
Трибунам оказал? — За ним идите…
Но вспомните, что на войне он рос
С тех пор, как меч поднять рукою может,
Что выбирать слова он не приучен,
А потому их сыплет без разбора,
Как отруби с мукою вперемешку.
Позвольте мне пойти за ним. Ручаюсь,
Что явится он в суд, где по закону
На обвиненье грозное спокойно
Ответит.
Благородные трибуны,
Вот это человечное решенье.
Другой же путь кровав, и хоть известно
Его начало, но конец неведом.
Тогда, Менений благородный, действуй
От имени народа.
(Народу.)
Эй, на время
Сложить оружье!
Но не расходиться!
Мы подождем на площади тебя,
Но если ты без Марция вернешься,
Он будет силой взят.
Я с ним вернусь.
(Сенаторам.)
Прошу меня сопровождать. Он должен
Прийти, иль все пропало.
Да, идемте!
Уходят.
Иль, распалив его строптивый нрав,
Который не выносит принужденья,
Найти в его неистовстве предлог,
Чтоб отменить избранье.
Брут
Иль не ясно,
Что, даже в вас нуждаясь, он открыто
Вас презирал? Иль не понятно вам,
Что вас своим презреньем он раздавит,
Когда получит власть давить? Иль сердце
У вас в груди не бьется? Иль язык
Вам дан лишь для того, чтоб восставать
На разум?
Сициний
Или не случалось вам
Ни разу отказать тому, кто просит?
Зачем же вы отдали голоса
Тому, кто не просил вас, а смеялся
Над вами?
Третий горожанин
Он еще не утвержден.
Его отвергнуть можно.
Второй горожанин
И отвергнем!
Я сам уговорю пять сотен граждан!
Первый горожанин
Я — тысячу, и с ними их друзей.
Брут
Ступайте объясните им, что избран
Был вами тот, кто втайне замышляет
Вас вольностей и голосов лишить,
Как псов, которых бьют за лай, хоть держат,
Чтоб лаяли.
Сициний
Плебеев созовите
Для обсужденья дела и отмены
Избранья безрассудного. Сошлитесь
На то, как он спесив и вам враждебен,
На то, с каким презрением одежду
Смиренья он носил и как глумился
Над вами, голосов прося. Скажите,
Что только память о его заслугах
Понять вам помешала непристойность
Его язвительных речей, внушенных
Закоренелой злобой к вам.
Брут
Свалите
Вину на нас, трибунов ваших, — дескать,
Мы сами, возраженьям не внимая,
Склоняли вас его избрать.
Сициний
Скажите,
Что вами избран он не добровольно,
А по приказу нашему; что занят
Был разум ваш не тем, что вам хотелось,
А тем, что надлежало сделать вам;
И вышло так, что нехотя избрали
Вы консулом его. Вините нас.
Брут
Да, не щадите нас. Друзьям скажите,
Как часто мы втолковывали вам,
Что с юности до нынешнего дня
Он родине служил; что происходит
Он из семьи тех Марциев, которой
Дан римлянам четвертый царь — Анк Марций,
Великого Гостилия преемник
И Нумы внук по матери своей,
А также Квинт и Публий, кем построен
Водопровод, чтоб Рим снабжать водой,
И Цензорин, любимец бедняков,
Себе прозванье это заслуживший
Тем, что был дважды цензором.
Сициний
Скажите,
Что постоянно мы твердили вам
Не только о его происхожденье,
Но и о дарованиях его,
На консульство ему дающих право;
Однако, взвесив все его поступки
Как в прошлом, так и в день голосованья,
Вы поняли, что он — ваш враг заклятый,
И отменили свой поспешный выбор.
Брут
Да посильней при этом напирайте
На то, что вы без наших настояний
Его бы не избрали никогда.
А после, голоса собрав, спешите
На Капитолий.
Горожане
Так мы и поступим.
Уже почти что все теперь жалеют
О выборе недавнем.
Уходят.
Брут
Пусть идут!
Нам их подбить на бунт не так опасно,
Как ждать, пока не грянет неизбежно
Другой мятеж, во много раз страшней.
Коль взбесит Марция, что несомненно,
Лишенье сана, это может пользу
Нам принести.
Сициний
Идем на Капитолий,
Покуда плебс туда волной не хлынул.
Пусть бунт, к которому мы подстрекнули,
Предстанет (так оно и есть отчасти)
Как дело рук народа самого.
Уходят.
АКТ III
СЦЕНА 1
Улица в Риме.
Рожки. Входят Кориолан, Менений, Коминий, Тит Ларций, сенаторы и патриции.
Кориолан
Итак, вновь поднял голову Авфидий?
Ларций
Да, поднял. Потому нам и пришлось
Поторопиться с заключеньем мира.
Кориолан
И, значит, вольскам нужен только случай,
Чтобы опять напасть на нас?
Коминий
Нет, консул.
Они истощены, и не придется
До смерти видеть нам, как их знамена
Колышатся.
Кориолан
(Ларцию)Авфидия ты видел?
Ларций
Ко мне с охранной грамотой пришел он,
Кляня сограждан, подло сдавших город,
И удалился в Анциум затем.
Кориолан
И говорил он обо мне?
Ларций
Да.
Кориолан
Что дa?
Ларций
Что скрещивали вы мечи не раз,
Что он тебя смертельно ненавидит,
Что в безвозвратный долг отдать готов
Все, чем владеет, лишь бы победить
Тебя в бою.
Кориолан
Он в Анциуме ныне?
Ларций
Да.
Кориолан
Я хотел туда б к нему пробраться,
Чтоб ненависть его опять сломить. —
Тебя же с возвращеньем поздравляю.
Входят Сициний и Брут.
А, вот они, трибуны, горло черни!
Я презираю их за чванство властью,
Которое невыносимым стало
Для нас, патрициев.
Сициний
Ни шагу дальше!
Кориолан
Как? Почему?
Брут
Идти вперед опасно.
Кориолан
Что тут еще за новости?
Менений
В чем дело?
Коминий
Ведь он же избран знатью и народом.
Брут
Нет.
Кориолан
Кто ж тогда голосовал? Мальчишки?
Первый сенатор
Прочь! Он идет на рыночную площадь.
Брут
Он прогневил народ.
Сициний
Назад, иль бунта
Теперь не миновать.
Кориолан
Вот ваше стадо!
Вот что бывает, если голос дать
Тем, кто от слов своих готов отречься!
Куда ж трибуны, глотки черни, смотрят?
Зачем не сжали зубы ей? Иль сами
Их навострили?
Менений
Полно, успокойся.
Кориолан
Тут заговор умышленно устроен,
Чтоб волю плебса знати навязать.
Что ж, покоритесь, поживите с теми,
Кто неспособен властвовать, но власти
Не признает.
Брут
Тут заговора нет.
Народ кричит, что ты над ним глумился,
Что порицал раздачу хлеба даром,
Что обзывал защитников народа
Подлизами и недругами знати.
Кориолан
Давно известно это всем.
Брут
Не всем.
Кориолан
Так ты им это разболтал?
Брут
Кто? Я?
Коминий
На это ты способен.
Брут
Я способен
На лучшее, чем лучшие из вас.
Кориолан
Тогда к чему мне консульство? Клянусь
Вон той высокой тучей, мне удобней
Стать вашим сотоварищем-трибуном,
По низости вам равным.
Сициний
Слишком много
В тебе того, что в гнев народ приводит.
Уж если ты достичь желаешь цели,
Так спрашивай учтивей о дороге,
Которой к ней приходят и с которой
Ты сбился, а не то оставь надежды
Быть консулом иль хоть трибуном.
Менений
Полно.
Коминий
Народ обманут. Недостойны Рима
Все эти плутни, и Кориолан
Не заслужил, чтоб заграждала ложь
Ему дорогу славы.
Кориолан
Хлеб он вспомнил!
Да, так я говорил и вновь скажу…
Менений
Но позже, позже.
Первый сенатор
Слишком ты взволнован.
Кориолан
Нет, жизнью в том клянусь, скажу сейчас.
Достойные друзья, меня простите,
Но черни смрадной и непостоянной
Я льстить не в силах. Пусть она увидит
Себя в моих речах. Я повторяю,
Что, потакая ей во зло сенату,
Мы сами сеем сорную траву
Бесчинств и бунтов, для которой почву
Вспахали и удобрили мы сами,
Себя поставив с чернью наравне,
Смешавшись с ней и поступаясь властью
В угоду подлым нищим.
Менений
Перестань.
Первый сенатор
Прошу: ни слова больше.
Кориолан
Что? Ни слова?
В боях, где кровь за родину я пролил,
Врагов я не страшился и теперь
Не устрашусь, пока есть сила в легких,
Клеймить словами этих прокаженных,
Которым мы идем навстречу сами,
Хоть избегать их надо.
Брут
О народе
Ты смеешь отзываться так, как будто
Ты не такой же слабый человек,
А божество карающее.
Сициний
Стоит
Твои слова пересказать народу.
Менений
Не смей! Ему внушил их гнев.
Кориолан
Что? Гнев?
Да будь спокойней я, чем сон полночный,
Клянусь богами, я бы думал так же.
Сициний
Ну, эта дума лишь тебя отравит,
А для других безвредна будет.
Кориолан
"Будет! "
Вы слышите, как властно кинул «Будет!»
Тритон плотвы всем нам?
Коминий
Но это слово
Отнюдь не противозаконно.
Кориолан
«Будет!»
О добрый и почтенный, но безвольный
И непредусмотрительный сенат!
Как мог ты допустишь, чтоб проходимцы,
Став трубным гласом черни, этой гидры,
Поток твоих решений, как запруда,
В болото направляли дерзким «Будет!»
Коль власть у них, тогда, отцы, склонитесь
Пред ними головой недальновидной,
А если нет, то гибельную слабость
Пора отбросить. Если мудры вы,
То не уподобляйтесь недоумкам;
А если глупы, то сажайте их
С собою рядом на подушки ваши.
Вы с плебсом, видно, местом поменялись,
Раз голосом его в совете общем
Ваш голос заглушен. Избрала чернь
Сановников себе, как, скажем, этот,
Бросающий запанибрата «Будет!»
В лицо такому славному собранью,
Какого даже Греция не знала.
Он консулов унизил, видит небо!
И я скорблю душою, ибо знаю,
Что стоит лишь возникнуть двум властям,
Как смута проберется в щель меж ними,
Одной другую подорвав.
Коминий
Довольно!
Идем на площадь!
Кориолан
Кто б ни дал совет
Раздать бесплатно хлеб, как иногда
И греки делали…
Менений
Прошу, довольно!
Кориолан
…(Хоть у народа больше прав там было),
Я повторяю: тот своим советом
Вскормил непослушанье и мятеж
На гибель государству.
Брут
Неужели
Народ подаст свой голос за того,
Кто это говорит?
Кориолан
Я приведу
Вам доводы ценней, чем этот голос.
Плебеям ли не знать, что не в награду
Был роздан хлеб, которого они
Не заслужили? Кто как не народ,
Когда его мы звали на войну
С врагом, грозившим сердцу всей отчизны,
Не пожелал и за ворота выйти?
А на войне чем проявил он храбрость?
Одними бунтами да мятежами.
Едва ль и те пустые обвиненья,
Которые он предъявлял сенату,
На щедрый дар ему давали право.
И что ж? Как понял доброту сената
Желудок черни? Все ее поступки
Нам говорят яснее слов: "Нас много.
Мы захотели хлеба — и со страху
Нам дали хлеб". Унизили мы сами
Свою же власть и побудили чернь
Почесть за трусость наше снисхожденье.
Оно взломает скоро дверь сената,
И вороны туда ворвутся стаей
И заклюют орлов.
Менений
Молчи! Довольно!
Брут
И даже с лишком!
Кориолан
Нет, скажу еще,
Скрепив свои слова любою клятвой —
Небесной иль земною. — Двоевластье,
Когда одни правители с презреньем
По праву смотрят на других, а те
Поносят первых вовсе без причины,
Когда важней, чем сан, рожденье, мудрость,
Невежественный голос большинства, —
Такое двоевластье неизбежно
К забвению потребностей насущных
И к общему разброду приведет.
Там, где преграждена дорога к цели,
Недостижима цель.
(Сенаторам.)
А потому
Молю я вас, людей не столько робких,
Сколь осторожных; вас, кто больше любит
Порядок, чем боится перемен;
Вас, для кого важней прожить достойно,
Чем долго; вас, кто предпочесть способен
Опасное лекарство верной смерти, —
Немедля вырвите язык толпе,
Чтоб не лизала сладостной отравы.
Иначе унижение сената,
Заставив смолкнуть здравый смысл, разрушит
Единство, без которого нет власти.
Коль зло поработит ее, она
Служить добру не сможет.
Брут
Все нам ясно!
Сициний
Он как изменник говорил и будет
За это как изменник отвечать!
Кориолан
Мерзавец! Ты от злости раньше лопнешь!
Затем ли мы трибунов черни дали,
Чтоб эти облысевшие прохвосты
Ее учили неповиновенью?
Она избрала их во время бунта,
Когда не долг законом был, а сила.
Но времена бесчинства миновали.
Воскликнем же: «Пусть торжествует право!» —
И власть трибунов превратим во прах.
Брут
Измена налицо!
Сициний
И это — консул?
Ну, нет!
Брут
Сюда, эдилы!
Входит эдил.
Взять его!
Сициний
Зови народ.
Эдил уходит.
А ты задержан мною
От имени народа как изменник,
Как враг его. Зову тебя на суд
И обвиняю.
Кориолан
Прочь, седой козел!
Сенаторы и прочие
Мы за него ручаемся.
Коминий
Старик,
Не смей его касаться!
Кориолан
Прочь, иль кости
Твои гнилые из одежды грязной
Я вытрясу.
Сициний
Сограждане, на помощь!
Входят эдилы с толпой горожан.
Менений
Опомнитесь вы оба!
Сициний
Горожане,
Вот тот, кто хочет власть у вас отнять!
Брут
Хватай его, эдилы!
Горожане
Смерть ему! —
Долой его! — Покончить с ним!
Сенаторы и прочие
К оружью!
Все с криком окружают Кориолана.
Патриции!.. Сограждане!.. Трибуны!..
Сициний!.. Брут!.. — Кориолан!.. — Постойте!..
На помощь!.. — Успокойтесь!.. — Тише, тише!..
Менений
Что происходит здесь? Я задыхаюсь.
Беда близка, а говорить нет сил!
Кориолан, трибуны, успокойтесь!
Уйми народ, Сициний добрый!
Сициний
Тише!
Сограждане, послушайте меня!
Горожане
Послушаем трибуна. — Тише, тише!
Сициний
Вам всем грозит беда: задумал Марций,
Которого вы консулом избрали,
Отнять у вас свободы ваши.
Менений
Тьфу!
Не тушишь ты пожар, а разжигаешь!
Первый сенатор
Безумец, ты разрушить город хочешь?
Сициний
А что такое город? Наш народ.
Горожане
Он дело говорит: народ есть город.
Брут
Народ нам поручил единодушно
Быть судьями от имени его.
Горожане
И оставайтесь ими.
Менений
Да, конечно.
Коминий
Да, оставайтесь, чтоб разрушить город,
Сравнять его с землею и порядок
Похоронить под грудами развалин!
Сициний
За речь свою достоин Марций смерти.
Брут
Иль отстоим мы нашу власть сейчас,
Иль потеряем. — Именем народа,
Который нас избрал, постановляем:
Немедля Марций будет предан казни.
Сициний
А потому изменника хватайте,
Тащите на Тарпейскую скалу
И сбросьте в пропасть.
Брут
Взять его, эдилы!
Горожане
Сдавайся, Марций!
Менений
Дайте мне сказать!
Я слова требую, трибуны!
Эдилы
Тише!
Менений
Считается, что вы друзья отчизны.
На деле докажите это. Взвесьте
Без гнева и без спешки то решенье,
Что ярость вам внушила.
Брут
Хладнокровно,
Но медленно оказанная помощь
Опасней, чем отрава для больного,
Когда недуг смертелен. — Взять его
И на скалу стащить!
Кориолан
(обнажая меч)Нет, здесь умру я!
Кой-кто из вас видал, как я сражаюсь.
Ну что ж, проверьте это на себе.
Менений
Да спрячь ты меч! — Трибуны, отойдите
Хоть на минуту.
Брут
Взять его.
Менений
На помощь!
Кто благороден, будь он стар иль молод, —
Все Марцию на помощь!
Горожане
Бей его!
Общая схватка. Трибунов, эдилов и народ прогоняют.
Менений
(Кориолану)Ступай домой, иначе все погибло!
Второй сенатор
Да-да, иди скорее.
Коминий
Нет, останься:
Друзей у нас не меньше, чем врагов.
Менений
Ужель польется кровь?
Первый сенатор
Да не допустят
Такого боги. — Благородный друг,
Прошу, иди домой и все уладить
Нам предоставь.
Менений
Ведь рану нанесли
Нам всем, и ты один ее не сможешь
Перевязать. Ступай.
Коминий
Мы за тобою.
Кориолан
Зачем они не варвары, которым
Они подобны, хоть родились в Риме,
А римляне, с которыми ничем
Не схожи, хоть зачаты у подножья
Холма Капитолийского?
Менений
Иди.
Заставь молчать свой правый гнев и верь:
Наступит час возмездья.
Кориолан
Я свалил бы
В бою таких с полсотни.
Менений
Да и я бы
Пришиб двух лучших — парочку трибунов.
Коминий
Но здесь нас чернь своим числом подавит.
Стоять же пред готовым рухнуть зданьем —
Не мужество, а просто безрассудство.
Уйди, пока толпа не возвратилась
И все, пред чем обычно отступала,
Не смыла, как разлив, плотину.
Менений
Скройся,
Чтоб попытаться мог мой старый ум
Унять безумных. Если рвется платье —
Любой лоскут пригоден для заплаты.
Коминий
Идем.
Кориолан, Коминий и другие уходят.
Первый патриций
Он слишком прям, чтоб в мире с миром жить.
Нептун трезубцем и Юпитер громом
И те его польстить им не принудят.
Мысль у него со словом нераздельна:
Что сердце скажет, то язык повторит.
Позабывает он в минуты гнева,
Что значит слово «смерть».
За сценой шум.
Ну, будет дело.
Второй патриций
Желал бы я их уложить в постели.
Менений
А я бы — в Тибр. Ах, черт! Зачем он не был
Повежливее с ними!
Входят Брут и Сициний с толпой плебеев.
Сициний
Где ехидна,
Где тот, кто Рим задумал обезлюдить,
Чтоб в нем царить?
Менений
Почтенные трибуны…
Сициний
Он будет сброшен со скалы Тарпейской,
Затем что воспротивился закону
И потому законом без суда
Передается в руки строгой власти,
С которой не считался.
Первый горожанин
Пусть узнает,
Что наши благородные трибуны —
Уста народа, мы же — руки их.
Горожане
Да-да, пускай!
Менений
Послушайте…
Сициний
Умолкни!
Менений
Зачем кричать: «Трави!» — когда медведя
Взять и без боя можно?
Сициний
Для чего
Ему помог ты скрыться?
Менений
Дай сказать. —
Не хуже, чем достоинства, известны
Мне недостатки консула.
Сициний
Какого?
Менений
Кориолана.
Брут
Консул? Он?
Горожане
Нет, нет!
Менений
Могу ль я, люди добрые, сказать
С согласия трибунов два-три слова,
Которые лишь несколько минут
У вас отнимут?
Сициний
Говори, но кратко:
С изменой ядовитою покончить
Нам нужно быстро. Если мы изгоним
Предателя — опасность нам грозит,
А если здесь его оставим — гибель.
Сегодня он умрет.
Менений
Да не потерпят
Бессмертные, чтоб Рим, чью благодарность
К его сынам, себя покрывшим славой,
Заносит сам Юпитер в книгу судеб,
Пожрал своих же собственных детей,
Бесчувственному зверю уподобясь.
Сициний
Он язва. Надо вырезать ее.
Менений
Он член, который язва поразила.
Лечить его легко, отсечь — смертельно.
Чем заслужил он казнь, чем Рим обидел?
Тем, что громил его врагов? Иль тем,
Что за отчизну пролил больше крови,
Чем в жилах у него теперь осталось?
Пролив ее остаток, вы навеки
На всех, кто это допустил иль сделал,
Положите пятно.
Сициний
Слова пустые!
Брут
И вздорные. Народом был он чтим,
Пока любил отчизну.
Менений
Разве ногу,
Служившую нам верно, мы не ценим,
Когда ей омертветь случится?
Брут
Хватит. —
К нему домой ступайте и сюда
Его тащите, чтоб заразе этой
Не дать распространиться.
Менений
Стойте, стойте! —
Позвольте мне сказать еще хоть слово.
За Марцием вы гонитесь, как тигры.
Когда ж поймете, чем грозит поспешность,
То вам придется к пяткам привязать
Свинцовый груз, но будет слишком поздно.
Пусть суд решит судьбу Кориолана,
Не то начнется смута (он любим!)
И римлянами будет Рим разгромлен.
Брут
Ну, если так…
Сициний
Да что нам тут болтают?
Мы видим, как закону он послушен!
Кто бил эдилов? Кто сопротивленье
Трибунам оказал? — За ним идите…
Менений
Но вспомните, что на войне он рос
С тех пор, как меч поднять рукою может,
Что выбирать слова он не приучен,
А потому их сыплет без разбора,
Как отруби с мукою вперемешку.
Позвольте мне пойти за ним. Ручаюсь,
Что явится он в суд, где по закону
На обвиненье грозное спокойно
Ответит.
Первый сенатор
Благородные трибуны,
Вот это человечное решенье.
Другой же путь кровав, и хоть известно
Его начало, но конец неведом.
Сициний
Тогда, Менений благородный, действуй
От имени народа.
(Народу.)
Эй, на время
Сложить оружье!
Брут
Но не расходиться!
Сициний
Мы подождем на площади тебя,
Но если ты без Марция вернешься,
Он будет силой взят.
Менений
Я с ним вернусь.
(Сенаторам.)
Прошу меня сопровождать. Он должен
Прийти, иль все пропало.
Первый сенатор
Да, идемте!
Уходят.
СЦЕНА 2
Комната в доме Кориолана.
Входят Кориолан и патриции.
Пусть мне они грозят колесованьем
Иль смертью под копытами коней;
Пусть друг на друга десять скал Тарпейских
Нагромоздят, чтоб я не видел дна
Пред тем, как буду сброшен, — все таким же
Останусь с ними я.
Ты благороден!
Я удивлен
Лишь тем, что мать меня не одобряет,
Хотя она всегда их называла
Скотами грубошерстными,8 чье дело
Из-за гроша на рынке торговаться
Да с непокрытой головой в собраниях
Зевать,9 молчать и слушать с изумленьем
Все то, что кто-нибудь из равных мне
По поводу войны иль мира скажет.
Входит Волумния.
Речь о тебе идет. Зачем ты хочешь,
Чтоб я своей природе изменил
И мягче стал? Уж лучше пожелай
Мне быть таким, каков я есть.
Мой сын,
Сперва облечься нужно в пурпур власти,
А уж потом изнашивать его.
К чему беречь лохмотья!
Ты бы мог
Остаться тем, чем создан, если б меньше
Врагам стремился это показать.
Их ненависть к тебе была б слабее,
Сумей ты скрыть намеренья свои
До дня, когда уже никто не смел бы
Тебе мешать.
На виселицу чернь!
И даже на костер.
Входят Менений и сенаторы.
Сознайся: ты был резок, слишком резок.
Вернись и попытайся все исправить.
Иного средства нет. Иди, иль смута
Расколет Рим и город наш погибнет.
Прошу тебя, последуй их совету.
Как ты, я сердцем тоже непреклонна,
Но все-таки, когда необходимо,
Рассудок мой умеет гнев смирять.
Ты хорошо сказала, госпожа!
Не требуй лихорадочное время
Для родины столь горького лекарства,
Я сам надел бы через силу латы,
Чтоб друга уберечь от унижений
Пред этим стадом.
Что я должен сделать?
Со мной к трибунам выйти.
Что еще?
Пред ними осудить свои слова.
Пред ними? Нет, я этого б не сделал
Не то что перед ними — пред богами!
Ты слишком неуступчив. Благородству
Приходится пред голосом нужды
Порой смолкать. Ты говорил мне сам,
Что хитрость и отвага на войне —
Подруги неразлучные. Зачем же
Им ссориться в дни мира, причиняя
Друг другу вред?
Молчи!
Вопрос разумен.
Раз на войне притворство не бесчестно
Входят Кориолан и патриции.
Кориолан
Пусть мне они грозят колесованьем
Иль смертью под копытами коней;
Пусть друг на друга десять скал Тарпейских
Нагромоздят, чтоб я не видел дна
Пред тем, как буду сброшен, — все таким же
Останусь с ними я.
Первый патриций
Ты благороден!
Кориолан
Я удивлен
Лишь тем, что мать меня не одобряет,
Хотя она всегда их называла
Скотами грубошерстными,8 чье дело
Из-за гроша на рынке торговаться
Да с непокрытой головой в собраниях
Зевать,9 молчать и слушать с изумленьем
Все то, что кто-нибудь из равных мне
По поводу войны иль мира скажет.
Входит Волумния.
Речь о тебе идет. Зачем ты хочешь,
Чтоб я своей природе изменил
И мягче стал? Уж лучше пожелай
Мне быть таким, каков я есть.
Волумния
Мой сын,
Сперва облечься нужно в пурпур власти,
А уж потом изнашивать его.
Кориолан
К чему беречь лохмотья!
Волумния
Ты бы мог
Остаться тем, чем создан, если б меньше
Врагам стремился это показать.
Их ненависть к тебе была б слабее,
Сумей ты скрыть намеренья свои
До дня, когда уже никто не смел бы
Тебе мешать.
Кориолан
На виселицу чернь!
Волумния
И даже на костер.
Входят Менений и сенаторы.
Менений
Сознайся: ты был резок, слишком резок.
Вернись и попытайся все исправить.
Первый сенатор
Иного средства нет. Иди, иль смута
Расколет Рим и город наш погибнет.
Волумния
Прошу тебя, последуй их совету.
Как ты, я сердцем тоже непреклонна,
Но все-таки, когда необходимо,
Рассудок мой умеет гнев смирять.
Менений
Ты хорошо сказала, госпожа!
Не требуй лихорадочное время
Для родины столь горького лекарства,
Я сам надел бы через силу латы,
Чтоб друга уберечь от унижений
Пред этим стадом.
Кориолан
Что я должен сделать?
Менений
Со мной к трибунам выйти.
Кориолан
Что еще?
Менений
Пред ними осудить свои слова.
Кориолан
Пред ними? Нет, я этого б не сделал
Не то что перед ними — пред богами!
Волумния
Ты слишком неуступчив. Благородству
Приходится пред голосом нужды
Порой смолкать. Ты говорил мне сам,
Что хитрость и отвага на войне —
Подруги неразлучные. Зачем же
Им ссориться в дни мира, причиняя
Друг другу вред?
Кориолан
Молчи!
Менений
Вопрос разумен.
Волумния
Раз на войне притворство не бесчестно