Шелби Филип. Дни барабанного боя

   Сперва Холленд увидела стоящих полукругом прохожих, потом кровь, текущую по асфальту. Пара лежала ничком. На затылке молодого человека, у основания черепа, зияла глубокая резаная рана. А девушка... Холленд не видела ничего подобного даже на вскрытиях во время учебы. Волосы ее разметались по затылку.
   Парка была задрана над рассеченной поясницей. В крови плавали две вырезанные почки.
   Холленд не сознавала, что стоит на коленях в окружении толпы, пока кто-то не поднял ее за плечи.
   — Идем, — властно сказал Джонсон.
   Холленд вырвалась и натолкнулась на подошедшего сзади Брайента.
   — Мы должны им помочь!
   На сей раз хватка Джонсона оказалась железной. Он повел Холленд сквозь причитания и всхлипывания, сквозь кроваво-красную дымку, застилавшую ей глаза.
   Шедший рядом Брайент негромко, настойчиво говорил по сотовому телефону. Потом набрал другой номер. Холленд расслышала достаточно, чтобы догадаться, в чем дело.
   — Вы отменяете вызов отряду быстрого реагирования? А как же Пастор?
   Джонсон развернул ее лицом к себе и указал подбородком на стоящие автомобили.
   — Машина Пастора здесь. А место рядом свободно.
   Холленд оглянулась, увидела пустое место, разбитую фотокамеру на асфальте, мерцающие осколки стекла.
   — Он использовал обоих для отвода глаз — подошел к ним сзади, сделал свое дело и угнал их машину, пока его никто не разглядел.
   Говоря, Джонсон продолжал уводить Холленд. Она услышала вдали вой сирен.
   — Полицейские, — сказал Джонсон. — Они сделают все, что смогут. Никто ничего не видел. Никто не назовет никаких примет — а если и назовут, то добрый десяток вариантов.
   — Но мы знаем!
   — Пастору это известно.
   Джонсон усадил ее обратно в фургон. Брайент сел за руль и запустил двигатель.
   — Пастор скрылся. Поверь, он способен ускользнуть от кого угодно. А показать его лицо по телевизору мы не можем. Если сделаем это, то придется рассказывать все. Я пока не хочу настораживать Крофта. А ты?
   Холленд запрокинула голову, чтобы из глаз не текли слезы.
   — Пастор поедет к Крофту, скажет, что его преследовали.
   — Нет, — негромко произнес Джонсон. — То, что произошло здесь, Крофта не касается. Тут личные мотивы. Пастор вернулся, помимо всего прочего, свести счеты со мной. Это его послание ко мне на тот случай, если не дошло первое.

21

   Они подъехали к старому зданию из красного кирпича, с высокими дымовыми трубами и башенками, стоящему с восточной стороны университета Джорджа Вашингтона. Холленд подумала, что оно похоже на училище секретарш начала века. И не очень ошиблась. Табличка исторического общества свидетельствовала, что здание представляло собой пансион благородных девиц. Более поздняя гласила: «Центр Стюарта. Приют и юридическая помощь для женщин».
   Дверь открыла симпатичная подтянутая женщина лет пятидесяти с небольшим, одетая поверх строгого костюма в рабочий халат с цветочным узором, без украшений. Она представилась как Клара Крэнстон. Холленд, державшаяся вместе с Брайентом позади, с удивлением увидела, что они с Джонсоном обменялись легкими поцелуями в щеку.
   Обернувшись, Джонсон взглянул на Брайента, тот понял и повел Холленд по ступеням крыльца внутрь. Она догадалась, что ему там все хорошо знакомо. Брайент уверенно шел с нею через гостиную, по длинному коридору, мимо кухни к лифту с решеткой. Аппетитный запах стряпни — гуляша или тушеной говядины — пробудил у Холленд острое чувство голода.
   — Что, собственно, представляет собой это заведение? — спросила она сквозь шум лифта.
   Брайент снисходительно посмотрел на нее:
   — Вы хорошо знаете Джонсона, не так ли?
   — Мой отец и он были лучшими друзьями.
   Брайент хотел что-то сказать по этому поводу, но передумал.
   — Вам известно, что у него была сестра?
   Холленд покачала головой.
   — Она жила в Техасе. Муж, в прошлом агент ЦРУ, бил ее, и Джонсон узнал об этом слишком поздно. Потом стал расспрашивать женщин, состоящих на службе — у нас, в ЦРУ, в ФБР. Многие страдали от жестокого обращения в семье, это его потрясло. Вот он и помог основать этот приют. Заведует им Клара — та женщина, что встретила нас внизу. Приют не афишируется, однако женщины, состоящие на государственной службе, о нем знают. Джонсон очень успешно играет на бирже. Он взял субсидию, основал фонд, и теперь здесь ни в чем нет нужды. За это он время от времени прячет здесь кого-то. Клара служила в охране посольства и знает, как это делается.
   Они вышли из лифта и пошли узким коридором в отреставрированную мансарду. Холленд подумала, что некогда там размещались комнаты для прислуги. Брайенту приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой о балки.
   Комната оказалась светлой, более просторной, чем ожидала Холленд, с красивыми обоями в цветочек и кленовой кроватью под пологом. В ней было очарование сельской гостиницы, вплоть до кувшина и умывального тазика с орнаментом. Однако воздух был затхлым, и Холленд подумала, что в комнате давно никто не жил.
   Тайное гнездо Арлисса, куда он приносит воробышков с перебитыми крыльями...
   — Как ваша фамилия? — спросила Холленд.
   Брайент переступил с ноги на ногу, словно это был вопрос слишком уж интимного свойства. Когда ответил, она сказала:
   — Спасибо, что увезли меня оттуда.
   Брайент улыбнулся и занялся кофеваркой. По его быстрым, уверенным действиям Холленд догадалась, что он живет один.
   — Как тебе здесь нравится?
   Холленд не слышала, как вошел Джонсон.
   Он прикрыл дверь, огляделся, поджал губы и кивнул.
   — Будешь чувствовать себя здесь спокойно. Клара купит тебе одежду — скажешь ей свой размер — и все, что понадобится. В доме сейчас живут всего четыре женщины. Сюда никто не придет. Лифт включается только с помощью кода, Клара тебе его даст. — Указал на телефон. — Он постоянно прослушивается, но, думаю, ты не будешь никому звонить.
   — Позвоню Мег, — сказала Холленд.
   — Правильно. И объясни ей, что я не такое уж чудовище, ладно?
   Он сел в удобное кресло и вытянул ноги, будто на пляже. Холленд поняла, что его гнетет бремя событий, как прошлых, так и будущих, сознание, что он не в силах ни изменить их, ни предупредить.
   — Ему не требовалось убивать обоих, — услышала Холленд собственный голос. — Пастор мог убить кого-то одного. Ему нужно было отвлечь нас, так ведь? Как-то задержать и успеть скрыться. — Она помолчала. — Убивать обоих не было нужды.
   Приняв от Брайента чашку кофе, Джонсон сказал:
   — Нужда была. Помнишь притчу о лягушке и скорпионе? Лягушка перевозит на спине через реку скорпиона, обещавшего не жалить ее. На середине реки скорпион жалит лягушку. Когда они тонут, лягушка спрашивает: «Зачем?» А скорпион отвечает: «Такова уж моя натура».
   Такова уж натура Пастора. Более извращенной я не знаю. Его не сделали таким, какой он есть. Он просто такой. Потому, когда мы обнаружили его, пустился во все тяжкие.
   — Вы сказали, Пастор оставил вам послание на тот случай, если не дошло первое.
   Джонсон рассказал о происшествии в «Карете и гербе» и истории своих взаимоотношений с Пастором. При этом опустил подробности о его мании, в данном случае не имевшие значения, но сказал обо всем, что следовало знать Холленд, если она снова столкнется с ним.
   — Пастор будет выглядеть по-иному. Набросится невесть откуда. Нужно первым делом заметить движение... И он работает на Крофта.
   Последнюю фразу Джонсон чуть ли не прошипел.
   Холленд видела, что он с трудом сдерживается. Крофт находился в пределах их досягаемости. Они могли бы немедленно взять его, и эта мысль была пьянящей, как наркотик.
   — И можем, и нет, — произнесла Холленд.
   Джонсон посмотрел не нее.
   — Я о Крофте. Он под рукой, но мы не можем его коснуться.
   Джонсон не подал виду, что доволен. Холленд предал человек, суливший ей безопасность. Страх сменился жаждой мести, но она всеми силами стремилась обуздать свои чувства.
   — Пастор действовал по указке Крофта, — сказал он. — Мы это воспринимаем как данность, так?
   — Да.
   — Почему?
   — Не знаю. Фрэнк не знал. Он доверял Крофту, но ничего о нем не рассказывал.
   Джонсон увидел, как потускнели глаза Холленд при упоминании о Шурессе. Надо было срочно ее отвлечь.
   — Я должен знать, что происходило у тебя в доме, все до мельчайших подробностей.
   — Началось это не там. В Дубках.
   Холленд дошла до того, как Уэстборн дал ей дискету с просьбой передать секретарше, но, оказалось, не ту.
   — Ты даже не заикнулась об этом, когда я расспрашивал тебя, — перебил Джонсон.
   — Говорила, — запротестовала Холленд. — Я...
   Говорила ли?
   Она постаралась вспомнить те минуты, стараясь выбросить из головы смятение и суматоху, поднявшиеся с обнаружением тела сенатора. Сосредоточилась на том, как они с Джонсоном сидели в библиотеке лицом друг к другу, припомнила его вопросы и свои ответы.
   Нет, о дискете не упоминала.
   Холленд взглянула на Джонсона:
   — Не знаю, что и сказать. То ли дискета выскользнула у меня из памяти, то ли я сознательно умолчала о ней. Ни для того, ни для другого причин не было. Прошу прощения.
   — Чем объяснить, что Уэстборн привез дискету в Дубки?
   — Собравшиеся тогда сенаторы, за исключением Крофта, являются членами Комитета по этике. Думаю, Крофт подстроил вот что: навел Кардиналов на какое-то нарушение этики Уэстборном, реальное или вымышленное. Но серьезное, чтобы Уэстборн почувствовал опасность. Поэтому покойному потребовалась «тяжелая артиллерия». Он захватил с собой дискету — возможно, кое-что показал им — и пригрозил, что пустит ее в ход, если они станут слишком на него давить. Крофт именно на это и рассчитывал. Знал, что если Уэстборна как следует прижать, он возьмет дискету с собой.
   — Да. Видимо, так и было. — Джонсон помолчал. — Твоя забывчивость не играет никакой роли. Тогда для меня дискета ничего не значила.
   Холленд продолжила рассказ и дошла до того, как Пастор оказался в ее доме:
   — Он искал дискету. Больше ничто его не интересовало. Крофт подставил Фрэнка, пообещав, что поедет с ним ко мне. На самом деле он и не собирался ехать и в последнюю минуту нашел какой-то предлог. Пастор уже знал, что Фрэнк выехал. Он перехватил Фрэнка, ранил и приехал в его машине. Машину я узнала, меня ничто не насторожило. Потом Пастор ворвался в дверь. — Холленд вздохнула. — Пастору нужна была только дискета, а я уже приготовила ее. Ему следовало бы действовать быстрее, убить меня на месте, но он был слишком уверен. И хотел, чтобы я минуту-другую посмотрела смерти в глаза.
   Однако Пастор допустил оплошность. Фрэнк остался жив. Вошел и выстрелил один раз перед тем, как Пастор убил его. Ворвавшись в дом, Пастор оглушил меня. Я знаю, что была без сознания. У него было время прижать мои пальцы к пистолету. Он хотел представить дело так, будто я покончила самоубийством. Там остались только мои отпечатки, потому что он был в перчатках.
   Джонсон понял, что теперь знает всю последовательность событий. Но ему нужны были мотивы.
   — Расскажи о дискете.
   Холленд начала с похорон Уэстборна, когда обнаружила дискету в сумочке. Рассказала, как зашла в кабинет Уэстборна в Дирксен-билдинге, обнаружила, что он перерыт, личный помощник убитого разбирал то, что оставалось. Глаза Джонсона сузились, когда Холленд сказала, что унесла дискету домой; вспыхнули, когда она призналась, что знакомилась с ее содержанием, рассказала, какие злоупотребления и предательства обнаружила.
   — Мерзавцы! — прошептал он.
   — Это не все, — сказала Холленд и сообщила ему о существовании еще одной дискеты, второй части дневника.
   По выражению лица Джонсона она догадалась, что он понял все, и ждала, когда заговорит, свяжет прошлое с настоящим.
   — Итак, Пастор, думая, что завладел одной дискетой, пытал Уэстборна, стремясь узнать, где вторая. Уэстборн выдержал пытку. Потом Крофт, которому Пастор отдал дискету, обнаружил ошибку. И ухватился за возможность получить желаемое, когда Шуресс упомянул, что дискета у тебя. Но ты осталась жива; ты успела ознакомиться с содержанием дискеты. Крофт приманил тебя, рассчитывая на встречу. Возможно, думал, что тебе известно, где вторая дискета. Если да — это для него было бы отлично. Если нет — тебя все равно нужно убрать. И ничто не помешает Пастору продолжить поиски.
   — До чего же коварен этот Крофт... Как он связался с Пастором? Что тут за история?
   — Мы не знаем. — Джонсон взглянул на Брайента: — Займись этим. Вскрой всю подноготную Крофта — счета за международные переговоры, разъезды, телеграфные переводы из банков. Пастор жил в Таиланде. Должна остаться какая-то ниточка.
   Джонсон долго молчал. Он многое знал о вашингтонских политиках, догадывался, что у них немало тайн. Никогда не знаешь, что может возникнуть из пепла.
   И решил, что нужно явиться к Уайетту Смиту, обо всем доложить, предоставить ему расхлебывать эту кашу. Картину, как начальник инспекционного отдела, он выяснил. Из-за Пастора у него были личные мотивы в этом деле. Но Пастор — беглый преступник и убийца. По закону им должно заниматься ФБР.
   Заодно можно было помочь и Холленд. Вернуть ее, учитывая все, что она выяснила, в лоно секретной службы.
   — Мы должны передать все, чем располагаем, директору, — сказал он. — Дело разрослось...
   — Я добуду ее для вас.
   Джонсон уставился на Холленд.
   — Я могу найти вторую дискету. Крофт ее пока не получил. У Пастора много разных проблем, и нам это на руку. В поисках он нас не опережает. — Она помолчала. — Давайте я разыщу ее для вас.
   — Холленд, даже если бы ты знала, где она, времени заниматься ею у нас нет.
   — Ни у кого нет. Пастор не может долго находиться в Вашингтоне. Ему нужно скрыться. Если вы передадите дело директору, ему потребуется время решить, как действовать дальше. И мы упустим Пастора. Наверняка. — Холленд слегка понизила голос. — К тому же это теперь личное дело. Ваше и Пастора. Мое и Крофта. Официальным путем Крофта не разоблачить. Он даст отпор, потребует доказательств, которых у нас нет. Придумает какой-нибудь хитрый маневр, вынудит нас драться по его правилам... Они оба улизнут, Арлисс. Вы это знаете.
   — А если ты найдешь дискету раньше Пастора?
   — Тогда у нас могут появиться улики против Крофта. Возможно, Уэстборн собрал компрометирующие сведения и на него, тогда мы докажем его причастность ко всему, что началось с Дубков.
   Джонсон не беспокоился ни о своей карьере, ни о том, что осложнит отношения с Уайеттом, если совершит неверный ход. И не боялся Пастора. Но его тревожило то, о чем умалчивала Холленд.
   — Ты решила стать приманкой. Выйти на арену и выманить Пастора... Хочешь, чтобы он пришел к тебе.
   — Он придет, хочу я того или нет. — Холленд поглядела Джонсону в глаза. Она испытывала удивительную легкость. — Я рассчитываю, что, когда это произойдет, вы будете рядом.

Часть третья

22

   В квартире Крофта зазвонил не внесенный в справочники телефон.
   — Да?
   — Сенатор, вы нарушили слово.
   — Холленд?
   — Направили Джонсона на пристань. Я его видела.
   Текст Холленд отрепетировала. А горечь и злоба в голосе были неподдельными. Окажись Крофт рядом, она бы выцарапала ему глаза.
   — Холленд, не надо разговаривать со мной в таком тоне. Если Джонсон был там, я здесь ни при чем. Кстати, — добавил Крофт, — там был я, искал вас.
   — Да, искали. Но я не хотела быть схваченной!
   — Никто не собирается хватать вас, Холленд. — Голос Крофта звучал устало, терпеливо. — Вы сами позвонили мне, так? Все было организовано по вашему желанию. Я предлагал охрану, вы отказались. Все, что от меня требовалось, я исполнил. — Пауза. — Все же, думаю, вам следует появиться.
   Какой добрый...
   — Надо будет подумать.
   Холленд нарочно заговорила неуверенным тоном. Пусть сочтет, что теперь, когда она излила свой гнев, ей по-прежнему страшно в одиночестве. Как он поведет себя?
   — Не знаю, что и сказать, Холленд. Вспомните — на пистолете, из которого убит Фрэнк, ваши отпечатки пальцев. Полицейские этого так не оставят. Если они до сих пор помалкивают об этой подробности, то не значит, что будут молчать и дальше. Вам нужно появиться ради собственной безопасности.
   Крофт опять сделал паузу. Холленд ждала.
   Сейчас последует предложение.
   — Я по-прежнему хочу вам помочь, если вы мне позволите. Сделайте это немедленно, сегодня, и мы начнем разбираться с этой историей.
   Теперь Холленд уловила в голосе Крофта нетерпение.
   У него график, и он не хочет тратить время на меня. Ну, скажи еще что-нибудь!
   — Боюсь, мне сейчас небезопасно показываться.
   — Безопаснее быть не может.
   — Судя по тону, вы спешите. Я права, сенатор? Случилось еще что-то, о чем мне следует знать?
   Разозлись, черт возьми! Выйди из себя. Выболтай что-нибудь!
   — Холленд, я по-прежнему очень озабочен вашим положением. Выбор за вами: примите мою помощь или делайте, что сочтете нужным. Только имейте в виду — если не объявитесь до конца дня, я буду вынужден сообщить о своих контактах с вами в полицию. А потом уже ничем не смогу вам помочь.
   Ультиматум.
   — Сенатор, я перезвоню вам.
   Щелкнула положенная на место трубка. Сердце Холленд колотилось. Она чувствовала себя оплеванной, оскверненной, слова Крофта словно въелись ей в кожу. Чуть помедлив, повернулась к Джонсону:
   — Не знаю, заподозрил ли он что-нибудь. Но это не важно. Мы упустили его.

* * *

   — Эта сука врет.
   Злобы в голосе Пастора не было. Он просто констатировал факт.
   Пастор стоял у высокого, от пола до потолка, окна в кабинете Крофта, выходящего на Театральный центр имени Кеннеди. Крофт велел обшить комнату темными ореховыми панелями, потом увешать фотографиями — собственными и политических бонз. Пастор решил, что это красноречивый индикатор ненадежности его положения.
   Сенатор сидел за столом, глядя на телефон и покусывая розовые мясистые губы.
   Пастор не сказал, что Джонсон обнаружил его и преследовал.
   По его мнению, Крофт догадывался о его причастности к необъяснимому убийству японских туристов. Но значения это не имело. Он собирался завершить дела и покинуть страну в течение сорока восьми часов.
   — Видимо, ты прав, — наконец заговорил Крофт. — Джонсон как-то напал на ее след и встретился с ней. Но почему она это скрывает?
   Пастору не хотелось, чтобы сенатор беспокоил Джонсона.
   — Арлиссу предстоит свести воедино множество фактов. Тайло он нашел; это его отправной пункт. Ему надо выведать, много ли она знает, как на пистолете оказались отпечатки ее пальцев и с кем она встречалась или созванивалась после бегства из дома. Не удивлюсь, если Тайло сразу же назвала вашу фамилию и он за это ухватился. Беглянка обращается к сенатору? Кое-кого это может заинтересовать. — Пастор не мог остановиться. — Джонсон проинструктировал Тайло и велел позвонить вам. Вы ответили правдиво — сказали о своих предложениях, о том, что они остаются в силе, о том, что произойдет, если она откажется. Арлисс все это слышал и записал на пленку. Поскольку вы с Тайло не могли заранее отрепетировать этот разговор, он знает, что она говорит правду — по крайней мере в том, что касается вас. Значит, поверит и всему прочему, что она скажет.
   — А почему Джонсон не связался непосредственно со мной? — спросил Крофт. — Зачем использует ее таким образом?
   — Он хитер. Хотел разузнать — без вашего ведома, — насколько глубоко вы замешаны в этом деле. А вы оказываетесь совершенно чистым. Если Джонсон вам позвонит, это будет приглашение на разбирательство, где станут решать судьбу Тайло.
   — Она решила положиться на Джонсона и обойтись без меня?
   — У Тайло нет выбора, — ответил Пастор. — Джонсон крепко держит ее в руках. Поверьте, она бы многое отдала, чтобы вырваться.
   Крофт повертел серебряный нож для бумаги.
   — Жаль все же, что встреча не состоялась. Тайло могла бы кое-что сообщить нам. И она расскажет Джонсону о дискете!
   — Ну и пусть, — сказал Пастор. — У нее нет доказательств, что такая дискета существовала.
   — А что, если она догадывается, где искать вторую? Если она убедит Джонсона начать поиски?
   Пастор подумал, что ему это было бы очень на руку.
   — Тогда она — или Джонсон — столкнутся со мной, что окажется в высшей степени неприятно для любого из них или для обоих.

23

   Когда Джонсон с Брайентом ушли, Холленд попыталась уснуть. Устала она до изнеможения. Горячая ванна согрела ее, но не расслабила мышц. И нечем было унять мысли, кружившиеся, будто огненное колесо фейерверка на сельской ярмарке.
   Глаза ее были открыты, когда вошла Клара Крэнстон — так тихо, что Холленд сперва уловила запах ее духов и лишь потом расслышала шаги.
   — Хотите чего-нибудь успокаивающего?
   Холленд села и, вытянув руки, коснулась носков.
   — Нет, спасибо. Я немного отдохнула.
   Она обратила внимание, что седеющие волосы Клары, причесанные просто и аккуратно, слегка влажные.
   — Идет дождь?
   Клара поставила у кровати две хозяйственные сумки:
   — Моросит. Пальто для вас я купила с большим воротником. Он будет какой-то защитой.
   Холленд стала разбирать купленную одежду — белье, свитера, джинсы, вельветовые брюки в тонкий рубчик. Длинное серо-коричневое пальто могло служить и для маскировки. Холленд удивилась, почему она не приобрела и зонтик, потом вспомнила, что эта женщина служила в охране посольства. У оперативника всегда должны быть свободны обе руки.
   — Знаете, я встречалась с вашим отцом, — негромко сказала Клара. — Два раза в Колумбии, когда служила там. Он приезжал для сенатского расследования.
   Холленд замерла, не сводя с нее глаз.
   — Я хотела вам сказать, что он произвел огромное впечатление на меня — да и на всех сотрудников. Это был один из лучших людей нашей страны за всю ее историю. Я до сих пор думаю о его смерти и не могу найти объяснения случившемуся.
   Холленд кивнула. Она не собиралась отвечать, знала, что Клара и не ждет ответа, но слова рвались у нее с языка. Они приходили всякий раз, с желчью, едва кто-то заговаривал о Роберте Бомонте, и Холленд, как хороший солдат, всегда проглатывала их.
   — Я тоже об этом думаю. И по той же причине. Убийцу так и не отыскали. Никому не известно, кто его нанял и почему. Комиссия по расследованию была создана просто для виду. Вот эта неизвестность и не дает покоя.
   Клара коснулась ее плеча:
   — Правда все равно всплывет. У людей есть странная особенность: желание регистрировать злодейства, составлять их каталог. Зло непонятно и потому вызывает у нас пристальный интерес. Если веришь в это, нужно верить, что и скрытая среди зла правда выйдет наружу.
   Стрекот телефона на ночном столике заставил Холленд вздрогнуть. Звонил Джонсон из своего кабинета:
   — Такое имя, как Брэд Нормен, агент ФБР, тебе что-нибудь говорит?
   Холленд напряженно задумалась. В памяти ее всплыло застенчивое лицо с мальчишеской улыбкой, с написанным на нем желанием помочь.
   — Он был на похоронах Уэстборна, снимая стоявших у могилы. Послали парня, чтобы просто чем-то занять. Никому не нужное задание.
   — Тогда — может быть. Теперь — нет. Он кое-что прислал Шурессу.
   — Я попросила у него копию пленок. Своего стола у меня уже не было, поэтому я назвала фамилию Фрэнка.
   — Понятно. Вот что мы имеем. На большинстве кадров те, кому и положено было там находиться, — вдова, родственники. Но потом он выхватил человека, стоявшего позади. Сперва я подумал, что мне мерещится, но в лаборатории сделали увеличенные отпечатки. — Джонсон глубоко вздохнул. — На похоронах был Пастор, стоял в десяти шагах от Синтии Палмер.
   Холленд прикрыла ладонью микрофон трубки, чтобы Джонсон не слышал, как она ахнула.
   — Пастор уже тогда следил за тобой. На нескольких кадрах он смотрит прямо на тебя и этого Нормена.
   Холленд не хотела с этим соглашаться. Получалось, что Пастор — какой-то вампир, вечно маячащий в ее тени. Она не могла позволить себе считать его неодолимым, всемогущим, всевластным над ней.
   — Мне необходимо видеть пленки, — негромко сказала Холленд. — И отпечатки. — Она взглянула на свои часики. — Немедленно.
   — Что тебе это даст?
   — Может быть, ничего. Но я не буду уверена в этом, пока не увижу материала. Арлисс, пожалуйста.
   — Буду через полчаса, — сказал Джонсон.
   — И вот что еще, долго ли выправлять новое удостоверение?
   — Прайс выправит за пару часов.
   — Тогда, пожалуйста, займитесь этим.
   Холленд положила трубку и уставилась на свою новую одежду. Ее беспокоило, что у всех вещей магазинный запах.
   — Мне нужно кое-что еще, — сказала она Кларе. — Не повседневное.
   Та взглянула на нее с грустью и пониманием:
   — Да. Конечно.

* * *

   Ехать на службу Джонсону не хотелось. Смит спросит о поисках Тайло, придется солгать. А одна ложь часто влечет за собой другую.
   Однако Джонсон понимал, что его это не должно беспокоить. Много лет назад, когда по рапорту Джонсона Смита отстранили от оперативной работы, директор закрыл от него свою душу броней неизменной вежливости и профессионализма, не оставив Джонсону возможности пробиться сквозь них.
   Смита не было. Джонсон поманил в коридор секретаршу, и та шепотом сообщила ему, что директора вызвали в Овальный кабинет. Тесная близость его с президентом не являлась тайной. Труженик любил, чтобы Смит за похлебкой из моллюсков осведомлял его о мерах безопасности. Джонсону было известно, что на будущей неделе президент собирается в турне по Западному побережью.