Страница:
— Да, я знала об их планах.
Вирджи от ужаса издала какой-то странный визг.
— И ты не сочла нужным предупредить меня? — Холодные синие глаза матери будто пришпилили Каролину к стенке.
— Ты была очень занята, — мужественно выпалила девочка.
— Занята? — удивилась Петиция. — По-твоему, я не нашла бы времени, чтобы выслушать известие о готовящемся побеге собственной дочери?
— В это время ты ссорилась с отцом.
— Чепуха! Я всегда с ним ссорюсь. Он даже святого выведет из себя! Так почему ты не потрудилась найти подходящий момент?
— Мы боялись вас перебивать, — решилась наконец Открыть рот Вирджиния.
— Каролина не боялась. Она похожа на меня и ничего не боится. Ну и каковы же их планы?
— По-моему, никаких планов у них не было, — не кривя душой, ответила Каролина. Ведь сестра говорила им только о намерении бежать в Мэрридж-Триз, а после венчания уехать подальше в Мэриленд и затеряться там, чтобы разъяренный Филдинг Лайтфут не смог их найти.
— Что известно тебе, Вирджиния? — повернулась к ней мать.
— Ничего, правда, — чуть не плача, сказала та.
Петиция какое-то время изучала обеих дочерей и уже мягче сказала:
— Я верю вам. Оставайтесь дома, на улице сейчас опасно.
Но сегодня вы ляжете спать без ужина и будете на коленях молиться, чтобы Пенсильванию нашли вовремя.
Каролина мигом уставилась на дубовый пол, иначе мать заметила бы непокорный блеск в ее глазах. Уж если она и станет молиться, так за то, чтобы Пенни с Эмметом навсегда скрылись от Филдинга Лайтфута!
Глава 2
Глава 3
Вирджи от ужаса издала какой-то странный визг.
— И ты не сочла нужным предупредить меня? — Холодные синие глаза матери будто пришпилили Каролину к стенке.
— Ты была очень занята, — мужественно выпалила девочка.
— Занята? — удивилась Петиция. — По-твоему, я не нашла бы времени, чтобы выслушать известие о готовящемся побеге собственной дочери?
— В это время ты ссорилась с отцом.
— Чепуха! Я всегда с ним ссорюсь. Он даже святого выведет из себя! Так почему ты не потрудилась найти подходящий момент?
— Мы боялись вас перебивать, — решилась наконец Открыть рот Вирджиния.
— Каролина не боялась. Она похожа на меня и ничего не боится. Ну и каковы же их планы?
— По-моему, никаких планов у них не было, — не кривя душой, ответила Каролина. Ведь сестра говорила им только о намерении бежать в Мэрридж-Триз, а после венчания уехать подальше в Мэриленд и затеряться там, чтобы разъяренный Филдинг Лайтфут не смог их найти.
— Что известно тебе, Вирджиния? — повернулась к ней мать.
— Ничего, правда, — чуть не плача, сказала та.
Петиция какое-то время изучала обеих дочерей и уже мягче сказала:
— Я верю вам. Оставайтесь дома, на улице сейчас опасно.
Но сегодня вы ляжете спать без ужина и будете на коленях молиться, чтобы Пенсильванию нашли вовремя.
Каролина мигом уставилась на дубовый пол, иначе мать заметила бы непокорный блеск в ее глазах. Уж если она и станет молиться, так за то, чтобы Пенни с Эмметом навсегда скрылись от Филдинга Лайтфута!
Глава 2
Когда девочки вышли из комнаты, — Петиция повернулась к окну, размышляя над тем, что из всех дочерей одна Каролина похожа на нее. Даже не внешне, а своим отношением к жизни. Она такая же прямая, решительная. «И конечно, это принесет ей только несчастье», — вздохнула Летиция.
Тяжело иметь одних дочерей. Когда родилась последняя, тетушка Пет сказала: «Как плохо, что это не сын. Филдинг был бы доволен! Я думаю, поэтому вы с ним и не ладите…»
Тогда, лежа рядом с новорожденной дочкой, Летиция криво усмехнулась. Она-то знала, почему не ладит с мужем, однако не собиралась ни с кем это обсуждать, тем более с впечатлительной тетушкой Пет.
— Ладно, — вздохнула та, заметив усмешку племянницы. — Может, у тебя еще будет и мальчик!
Вряд ли.
Две первые дочери родились, когда у супругов все шло тихо и мирно. В то время Петиция еще стремилась полюбить мужа, хотя брак парня из Йорка и девушки из Джеймстауна был чистой случайностью. Девушка обратила внимание на Филдинга лишь назло Сэнди, который, поссорившись с ней, умчался невесть куда, а ее родители воспользовались их размолвкой, чтобы поскорее устроить брак дочери с Мартином Спилдингом, вдовцом, имеющим девятерых детей.
Родители же Филдинга мечтали женить его на Аманде Брамвей, наследнице соседней плантации. И если учесть старую вражду Лайтфутов с Рэндолфами, возникшую из-за пустого недоразумения на скачках, то любые связи между двумя семьями были совершенно немыслимы. Однако юная Петиция, не желавшая выходить замуж за старика, остановила свой пламенный взгляд на самом подходящем, по ее мнению, молодом человеке, которым оказался Филдинг Лайтфут.
Они тайно встречались, затем столь же тайно обручились, а когда приехали в гости к общему знакомому, то воспользовались его лошадьми и умчались в Мэрридж-Триз, где их связал узами брака пьяный судья.
Сначала они жили в Филадельфии и были счастливы. Первую дочь Петиция назвала Пенсильванией, в честь штата, где прошел их медовый месяц, вторую — Виржинией в память о родительском доме, по которому она так скучала. Но потом все пошло кувырком. Попытки Филдинга заняться коммерцией успеха не принесли, видимо, в душе он был плантатором, а не торговцем. Из гордости он не признался жене, и та не могла понять, отчего муж так переменился, начал язвительно критиковать ее друзей, ее бесхозяйственность, даже ее наряды.
Своевольная Петиция платила супругу той же монетой, поэтому ссоры в их доме не утихали. В конце концов ей это надоело, она собрала вещи и уехала вместе с обеими дочерьми к отцу, в Виргинию. Но потом, как выразилась тетушка Пет, племянница все же «пришла в себя» и вернулась к мужу.
Неизвестно, пришла Легация в себя или нет, однако слова Филдинга «Мы разорены», которыми он встретил жену, подвигли ее на решительные действия. Она проявила чудеса настойчивости и предприимчивости, самостоятельно организовав переезд семейства в дом родителей Филдинга, что только ухудшило положение. Лайтфуты считали невестку авантюристкой, а сына — одураченным слепцом. Исправить отношения могли бы такт и умение вести себя в такой обстановке, но как раз этим никто из них не отличался. Перед рождением третьей дочери Летиция была уже настолько измучена войной с мужем, что однажды призналась тетушке Пет, что назвала девочку Каролиной из-за страстного желания убежать на юг.
Вскоре семья переехала в заброшенный дом на берегу залива, и Петиция назвала поместье Фарвью за открывавшийся отсюда вид, которое шутники в Уильямсберге, наслышанные о ссорах Лайтфутов, переименовали в Бедлам.
Злясь на себя, вспыльчивые супруги осыпали друг друга ядовитыми насмешками. Филдинг в ярости уезжал из дома, безжалостно пришпоривая лошадь, а Петиция могла разодрать в клочья любимое бальное платье или разбить попавшиеся под руку вазы. Однажды их ссора в таверне буквально потрясла весь город, Летиция обиделась на какое-то замечание мужа, вскочила с места и, не обращая внимания на окружающих, швырнула в Филдинга бокал с портвейном. Очевидцы потом рассказывали, что глаза у нее сверкали ярче алмазов, украшавших лиф ее синего бархатного платья. Изрыгая проклятия, Филдинг тоже вскочил на ноги, ухватил свою Летти за волосы и поволок через всю таверну к выходу. Он бросил строптивую жену в коляску и уселся прямо на нее, чтобы не дать ей вырваться, а Петиция только молотила его кулаками да визжала от ярости. Под смех и рукоплескание публики они покатили к берегу, где их ждала лодка.
Но когда у четы появились еще двое детей, Уильямсберг загудел от удивления, словно растревоженный улей. Правда, человек, знающий Лайтфутов, не стал бы так удивляться. Просто они любили друг друга по-своему, их любовь походила на острый клинок, и, выясняя отношения, они размахивали им, как мечом. Летиция обвиняла мужа в том, что он притащил ее на этот дикий берег, где ей почти не удавалось повидаться с живыми людьми. Филдинг не мог простить жене, что она своим злым языком восстановила против него отца, который оставил все младшему сыну, хотя прежде именно Филдинг был его любимцем.
После ссоры они могли целыми днями и даже неделями не разговаривать, общаясь через слуг или дочерей. Потом бурные сцены возобновлялись, причем Филдинг так выходил из себя, что был способен на ужасные поступки. Как-то он схватил жену во дворе усадьбы и, перегнув через край колодца, кричал, что сейчас утопит, чтобы избавиться от нее раз и навсегда. Летиция висела над холодной бездной и пыталась одернуть задравшиеся юбки, ибо стеснялась показывать домочадцам свои шелковые чулки. Но вдруг она представила эту картину со стороны: хозяйка болтает ногами в воздухе, а слуги в ужасе бегают вокруг, не смея ей помочь. Увидев, что жена задыхается от смеха, Филдинг тоже расхохотался, поставил ее на ноги, привалился рядом с ней к кирпичной ограде колодца, и они еще долго тряслись от неудержимого смеха. В таком прекрасном настроении оба зашагали к дому, а на полпути, к изумлению нянек, пытавшихся успокоить плачущих от страха детей, Филдинг вдруг подхватил жену на руки и победоносно внес в дом. Эта ночь прошла у супругов как в начале их совместной жизни: со смехом, нежными ласками и томными вздохами. То была ночь любви и сладострастия, напомнившая им прежнее счастье.
Девять месяцев спустя родилась Делавэр.
Такой же ссоре обязана появлением на свет и малышка Флорида. Но тогда все произошло в лодке. Филдинг и Петиция возвращались с похорон из Йорктауна. Они начали ругаться еще дома, во время похорон с трудом сдерживали раздражение, на поминках усугубили дело вином и теперь возобновили ссору.
Взбешенный тем, что при полном штиле их ялик застрял на месте и теперь приходится сидеть посреди залива с красивой, но сводящей его с ума женщиной, Филдинг схватив жену, швырнул ее за борт. Летти плыла, не переставая кричать на мужа, и тот решил не испытывать больше судьбу, а бросить ей конец веревки. Но едва Летиция забралась в лодку, как уже сам Филдинг рухнул от ее удара за борт.
— Давай канат, черт тебя побери! — взвыл он, чувствуя, что наполняющиеся водой сапоги грозят утянуть его на дно.
Петиция пришла ему на помощь, и, пока Филдинг стаскивал мокрый камзол, вдруг зашлась от хохота.
— О, Филд! — всхлипнула она, переводя дух. — Представь, что о нас подумали те люди!
Супруг взглянул на приближающуюся к ним зеленую шлюпку. Двое охотников в куртках из оленьей кожи ошарашенно смотрели на странную пару.
Поняв наконец всю комичность положения, Филдинг тоже весело, чуть хрипловато засмеялся, как в те далекие, счастливые дни супружества, потом обнял жену и с любовным блеском в глазах повалил ее на дно лодки.
Через девять месяцев родилась Флорида.
Нет, эти Лайтфуты были скандальной четой. Поведение красавца Филда и его прекрасной, непокорной Летти оставалось главной темой обсуждения в таверне Ралея и во всех аристократических домах Тайдуотера. Любой разговор начинался с вопроса: «Ну, как дела в Бедламе?», и в ответ непременно звучал смех, ибо супруги никогда не делали ничего тайно и не шли ни на какие уступки. Они походили на заносчивых павлинов, воинственно распускающих свои яркие хвосты, но если бы им вздумалось уехать, то весь Тайдуотер наверняка бы заскучал без них.
Стоя перед окном и глядя на чисто выметенный ветром газон, Летиция думала о своей вине. В последние годы она так увлеклась войной с мужем, что совсем забыла о дочерях, росших в атмосфере криков и беспорядка.
И вот Пенни ушла из дома.
Это ей кара за то, что она вышла замуж за Филдинга, с которым не сумела ужиться. Он так ревновал ее к Сэнди! Ну почему он не может понять, что Сэнди — ее прошлое, а он — ее настоящее и будущее?!
Петиции стало очень жалко себя. Но она тут же расправила плечи, подняла голову и вышла отдавать распоряжения слугам. Сильный ураган принесет много бед, а на этом пологом берегу можно ждать всяких неприятностей. К тому же сегодня придется разбираться с взбунтовавшейся Пенни, если, конечно, отец привезет ее обратно.
Летиция не думала сейчас о дочерях, хотя даже старшие были еще слишком молоды и напуганы приближающимся штормом. Ее заботили приготовления к шторму и, конечно, то, что она скажет Филдингу, когда тот вернется. Мезальянс Пенни — только его вина: следовало хорошенько подумать, прежде чем нанимать красивого клерка вроде Эммета.
Ладно, она все ему выскажет!
Тем временем Каролина с Виржинией, голодные и заброшенные, сидели на одной кровати в ночных рубашках, завидуя младшим сестрам, которые давно спали, ничуть не беспокоясь ни о шторме, ни о том, что стены готовы рухнуть под натиском ветра.
— Ты думаешь, будет так же плохо, как при Великом урагане? — испуганно спросила Вирджиния.
Тогда их дом чуть не разметало в щепы, и покуда его ремонтировали, они несколько месяцев жили у тетушки Пет.
Частенько Пенни ходила для нее за лекарством в городскую аптеку, где к тому времени работал влюбленный Эммет. Так что в некотором смысле Великий ураган повлек за собой ее сегодняшнее бегство.
Но Каролине тот ураган запомнился еще одним событием: в ее жизни появилась Рамона Вальдес, девушка с затонувшего испанского галиона. Ее выбросило на берег неподалеку от Фарвью, и она жила в доме Лайтфутов, пока благодаря помощи испанского посла в Лондоне не вернулась на родину.
Тогда все девочки научились объясняться по-испански, а Каролина, которой легко давались языки, начала даже бегло говорить. Они с Рамоной стали друзьями, и теперь она скучала по своей подруге. Однажды Каролина получила от нее письмо.
«Меня выдают замуж за нового губернатора Гаваны, — писала Рамона. — Говорят, он красив и вдвое старше меня. Наверное. я больше никогда вас не увижу». Читая письмо, Каролина очень переживала за подругу.
Тот ураган повлек за собой всякие перемены, а что принесет этот?
Сильный порыв ветра потряс дом.
— О, слышишь? — испуганно спросила Вирджиния, и обе вскочили при виде летящей массивной ветки, которая ударилась о стену дома.
Их тревога не улеглась даже после того, как в спальню вошла Петиция с необычно добрым выражением лица. В минуты сильной опасности она всегда проявляла максимум сдержанности и теплоты.
— Можете одеться, спуститься вниз и перекусить, — милостиво разрешила она дочерям. — А я должна еще одеть младших. Поторопитесь. Мне совсем не нравится этот ветер. Стены дрожат, и похоже, может пострадать крыша. Поэтому я хочу, чтобы вы спустились вниз и ушли из южного флигеля. Бревна здесь старые, вдруг не выдержат.
Девочки сразу вскочили с кровати, и Вирджиния трясущимися руками стала натягивать платье. Еще бы, ведь их спальня как раз находилась в южном крыле!
— Я могу помочь? — спросила Каролина.
— Да, если сделаешь, как я велела, — сухо ответила Летиция, выходя из спальни.
Каролина нахмурилась. Да, их мать была красивой и храброй женщиной, но очень трудно ее любить!
Едва девочки успели съесть наскоро собранный ужин, состоявший из кукурузной каши, остатков тушеного мяса и диких яблок, их тут же отвели в кухню. Здесь, к своему изумлению, они не увидели в большом очаге, чисто выметенном, ни огня, ни железной утвари. Испуганные слуги неодобрительно поглядывали на него, поскольку в колониях не принято было гасить огонь даже летом, ибо его слишком трудно разводить заново.
— Девочки, полезайте в очаг, — приказала мать, и четыре пары глаз вопросительно уставились на нее. — Вы не ослышались. Там самое безопасное место, этот бастион устоит против любого ветра. Даже если снесет весь дом, вы сможете уцелеть.
Услышав, что дом может снести, Вирджиния побелела и быстро забралась в очаг, такой большой, что все сестры без труда поместились в нем и тесно прижались друг к другу, чтобы не касаться закопченных стен.
— А теперь принесите сюда обеденный стол, мы придвинем его вместе с кухонным к очагу, тогда остальные тоже могут спрятаться от падающих брусьев.
Вскоре оба тяжеленных стола уперлись в остывшие кирпичи очага. Толстая кухарка застонала, пытаясь втиснуться под стол к более юрким и ловким горничным.
— Интересно, где сейчас Пенни? — прошептала Вирджиния.
А Каролина подумала, что, возможно. Пенни с Эмметом никогда не доберутся до Мэрридж-Триз, если какое-нибудь дерево упало прямо на них.
— Надеюсь, в безопасности, — ответила она, утешая Фло, которая заплакала от страха, когда что-то тяжелое упало на крышу и загрохотало по черепице.
Эта ночь была для всех настоящим испытанием. Ливень неистово хлестал по стенам и крыше дома с таким грохотом, будто с неба сыпались камни, в дымоходе завывал ветер. И, перекрывая непрекращающийся грохот и вой, грозно шумел разъяренный океан.
Девочки согнулись в три погибели, стараясь прикрыться от сыпавшихся на них копоти и сажи, хотя задвижку предусмотрительно закрыли. Раза два окна чуть не распахнулись, и Петиции пришлось вместе с самыми храбрыми слугами вылезать из-под стола, чтобы укрепить ставни. Едва они вернулись в укрытие, как по дому разнесся страшный треск.
— Похоже на перекрытия южного флигеля, — спокойно заметила Летиция, и Каролину восхитило хладнокровие матери.
Ураган продолжал бушевать. Казалось, все демоны, вырвавшись из преисподней, затеяли жуткую игру в несущихся по небу черных тучах и льющихся сверху потоках воды. Человеку оставалось лишь беспомощно наблюдать за стихией и молиться, чтобы она его не задела. Снаружи шла война могучих сил природы: океан избивал тяжелыми валами земную грудь, ветер плетью хлестал морскую поверхность, а дождь яростно барабанил по всему, что попадалось на его пути.
Каролина жалела о своих загубленных платьях и любимых лентах для волос. Но жалела как-то отстраненно, ибо сегодняшний ураган заставил ее почувствовать себя бесплотным существом, несущимся между раем и адом.
Каролина утешала малышей, все время ощущая плечом, как съеживается и подскакивает Вирджиния, однако не забывала о тех, кто сейчас находился вдали от дома. Отец со своими помощниками, конечно, упрямо стремится вдоль узкого полуострова на север. Пенни с Эмметом, возможно, заблудились, ничего не видя от ветра и дождя. Хотя не исключено, что им удалось добраться до Мэрридж-Триз и теперь они мечутся среди падающих дубов в поисках священника.
Ее мысли были прерваны криком Вирджинии и плачем младших сестренок. Похоже, ветер предпринял новую атаку на южный флигель. Даже храброе сердце Каролины дрогнуло, когда оттуда донесся треск и скрежет рассыпающихся бревен.
— Это южное крыло! — прокричала мать. — Не бойтесь, дом выдержит. — После того как стихли последние удары, Летиция уверенно добавила:
— Мне кажется, худшее позади.
И оказалась права. Через несколько часов они выбрались из укрытия, чтобы оценить нанесенный урон. Крышу южного флигеля снесло начисто, после чего рухнули стены, на месте детских комнат валялись обломки бревен, мебели и остатки постелей. Часть крыши на центральной части дома тоже отсутствовала, а большой шкаф, стоявший в этом месте у стены, совершенно промок.
Петиция тут же принялась за дело, приказав натянуть веревки, чтобы просушить намокшее белье и одежду. Через какое-то время она вдруг замерла, с удивлением глядя на приближающихся всадников.
— Это ваш отец. Но он не мог так рано вернуться! — И .Петиция пошла навстречу мужу.
Филдинг и его спутники шагом въехали на двор и спрыгнули с измученных лошадей.
— Что случилось? — крикнула она. — Почему ты так быстро вернулся, Филд?
При виде жены и детей тот облегченно вздохнул. Во время урагана он не переставая думал о том, что может случиться со старым домом и его семьей, вдруг он больше никогда не увидит жену.
— Я сразу повернул к дому, когда понял, какой надвигается ураган.
— Ты повернул к дому? А наша дочь? Где она?
— Надеюсь, в безопасности, где-нибудь за границей Мэриленда.
— Ей удалось! — тихо воскликнула Каролина.
Филдинг посмотрел на дочь, и та долго еще не могла прийти в себя от взгляда отца. Почему он жесток именно к ней? Вирджиния, кстати, не меньше ее радовалась за Пенни. Девочка ощутила такое одиночество, что едва не заплакала от жалости к себе, единственной из дочерей, которую не любил отец. Словно издалека Каролина услышала вызывающий голос матери:
— В безопасности, Филд? Твоя дочь бежала с парнем, у которого нет ни денег, ни видов на будущее, а ты говоришь, что она в безопасности? Да она закончит свою жизнь в прачках!
Филдинг Лайтфут, который еще минуту назад радовался встрече с женой, теперь вдруг мрачно взглянул на нее.
— Я голоден, — заявил он, — лошади устали. Есть какая-нибудь горячая еда, чтобы накормить людей? — Поскольку Петиция не ответила, супруг, оттолкнув ее и дочерей, прошел в кухню. — Что здесь творится? Почему в очаге нет огня? Почему дети вымазаны сажей с ног до головы? О чем ты думала, Летти?
— Я думала о том, чтобы не погибла твоя семья! — парировала Летиция. — Девочки провели всю ночь в этом очаге, пока ты без толку разъезжал по полуострову!
Лицо Филдинга, на миг смягчившееся, снова окаменело.
— Тогда подавайте холодное, — грубо сказал он и повернулся к слугам:
— Да побыстрее. Мои люди валятся с ног от усталости.
Каролина смотрела на родителей, которые снова были в состоянии войны, а сердце ее по-прежнему ныло оттого холодного безжалостного взгляда отца. По наивности девочка полагала, что он подозревает ее в пособничестве в бегстве Пенни.
И ей так же отчаянно, как старшей сестре, хотелось уехать куда-нибудь подальше из этого дома.
Тяжело иметь одних дочерей. Когда родилась последняя, тетушка Пет сказала: «Как плохо, что это не сын. Филдинг был бы доволен! Я думаю, поэтому вы с ним и не ладите…»
Тогда, лежа рядом с новорожденной дочкой, Летиция криво усмехнулась. Она-то знала, почему не ладит с мужем, однако не собиралась ни с кем это обсуждать, тем более с впечатлительной тетушкой Пет.
— Ладно, — вздохнула та, заметив усмешку племянницы. — Может, у тебя еще будет и мальчик!
Вряд ли.
Две первые дочери родились, когда у супругов все шло тихо и мирно. В то время Петиция еще стремилась полюбить мужа, хотя брак парня из Йорка и девушки из Джеймстауна был чистой случайностью. Девушка обратила внимание на Филдинга лишь назло Сэнди, который, поссорившись с ней, умчался невесть куда, а ее родители воспользовались их размолвкой, чтобы поскорее устроить брак дочери с Мартином Спилдингом, вдовцом, имеющим девятерых детей.
Родители же Филдинга мечтали женить его на Аманде Брамвей, наследнице соседней плантации. И если учесть старую вражду Лайтфутов с Рэндолфами, возникшую из-за пустого недоразумения на скачках, то любые связи между двумя семьями были совершенно немыслимы. Однако юная Петиция, не желавшая выходить замуж за старика, остановила свой пламенный взгляд на самом подходящем, по ее мнению, молодом человеке, которым оказался Филдинг Лайтфут.
Они тайно встречались, затем столь же тайно обручились, а когда приехали в гости к общему знакомому, то воспользовались его лошадьми и умчались в Мэрридж-Триз, где их связал узами брака пьяный судья.
Сначала они жили в Филадельфии и были счастливы. Первую дочь Петиция назвала Пенсильванией, в честь штата, где прошел их медовый месяц, вторую — Виржинией в память о родительском доме, по которому она так скучала. Но потом все пошло кувырком. Попытки Филдинга заняться коммерцией успеха не принесли, видимо, в душе он был плантатором, а не торговцем. Из гордости он не признался жене, и та не могла понять, отчего муж так переменился, начал язвительно критиковать ее друзей, ее бесхозяйственность, даже ее наряды.
Своевольная Петиция платила супругу той же монетой, поэтому ссоры в их доме не утихали. В конце концов ей это надоело, она собрала вещи и уехала вместе с обеими дочерьми к отцу, в Виргинию. Но потом, как выразилась тетушка Пет, племянница все же «пришла в себя» и вернулась к мужу.
Неизвестно, пришла Легация в себя или нет, однако слова Филдинга «Мы разорены», которыми он встретил жену, подвигли ее на решительные действия. Она проявила чудеса настойчивости и предприимчивости, самостоятельно организовав переезд семейства в дом родителей Филдинга, что только ухудшило положение. Лайтфуты считали невестку авантюристкой, а сына — одураченным слепцом. Исправить отношения могли бы такт и умение вести себя в такой обстановке, но как раз этим никто из них не отличался. Перед рождением третьей дочери Летиция была уже настолько измучена войной с мужем, что однажды призналась тетушке Пет, что назвала девочку Каролиной из-за страстного желания убежать на юг.
Вскоре семья переехала в заброшенный дом на берегу залива, и Петиция назвала поместье Фарвью за открывавшийся отсюда вид, которое шутники в Уильямсберге, наслышанные о ссорах Лайтфутов, переименовали в Бедлам.
Злясь на себя, вспыльчивые супруги осыпали друг друга ядовитыми насмешками. Филдинг в ярости уезжал из дома, безжалостно пришпоривая лошадь, а Петиция могла разодрать в клочья любимое бальное платье или разбить попавшиеся под руку вазы. Однажды их ссора в таверне буквально потрясла весь город, Летиция обиделась на какое-то замечание мужа, вскочила с места и, не обращая внимания на окружающих, швырнула в Филдинга бокал с портвейном. Очевидцы потом рассказывали, что глаза у нее сверкали ярче алмазов, украшавших лиф ее синего бархатного платья. Изрыгая проклятия, Филдинг тоже вскочил на ноги, ухватил свою Летти за волосы и поволок через всю таверну к выходу. Он бросил строптивую жену в коляску и уселся прямо на нее, чтобы не дать ей вырваться, а Петиция только молотила его кулаками да визжала от ярости. Под смех и рукоплескание публики они покатили к берегу, где их ждала лодка.
Но когда у четы появились еще двое детей, Уильямсберг загудел от удивления, словно растревоженный улей. Правда, человек, знающий Лайтфутов, не стал бы так удивляться. Просто они любили друг друга по-своему, их любовь походила на острый клинок, и, выясняя отношения, они размахивали им, как мечом. Летиция обвиняла мужа в том, что он притащил ее на этот дикий берег, где ей почти не удавалось повидаться с живыми людьми. Филдинг не мог простить жене, что она своим злым языком восстановила против него отца, который оставил все младшему сыну, хотя прежде именно Филдинг был его любимцем.
После ссоры они могли целыми днями и даже неделями не разговаривать, общаясь через слуг или дочерей. Потом бурные сцены возобновлялись, причем Филдинг так выходил из себя, что был способен на ужасные поступки. Как-то он схватил жену во дворе усадьбы и, перегнув через край колодца, кричал, что сейчас утопит, чтобы избавиться от нее раз и навсегда. Летиция висела над холодной бездной и пыталась одернуть задравшиеся юбки, ибо стеснялась показывать домочадцам свои шелковые чулки. Но вдруг она представила эту картину со стороны: хозяйка болтает ногами в воздухе, а слуги в ужасе бегают вокруг, не смея ей помочь. Увидев, что жена задыхается от смеха, Филдинг тоже расхохотался, поставил ее на ноги, привалился рядом с ней к кирпичной ограде колодца, и они еще долго тряслись от неудержимого смеха. В таком прекрасном настроении оба зашагали к дому, а на полпути, к изумлению нянек, пытавшихся успокоить плачущих от страха детей, Филдинг вдруг подхватил жену на руки и победоносно внес в дом. Эта ночь прошла у супругов как в начале их совместной жизни: со смехом, нежными ласками и томными вздохами. То была ночь любви и сладострастия, напомнившая им прежнее счастье.
Девять месяцев спустя родилась Делавэр.
Такой же ссоре обязана появлением на свет и малышка Флорида. Но тогда все произошло в лодке. Филдинг и Петиция возвращались с похорон из Йорктауна. Они начали ругаться еще дома, во время похорон с трудом сдерживали раздражение, на поминках усугубили дело вином и теперь возобновили ссору.
Взбешенный тем, что при полном штиле их ялик застрял на месте и теперь приходится сидеть посреди залива с красивой, но сводящей его с ума женщиной, Филдинг схватив жену, швырнул ее за борт. Летти плыла, не переставая кричать на мужа, и тот решил не испытывать больше судьбу, а бросить ей конец веревки. Но едва Летиция забралась в лодку, как уже сам Филдинг рухнул от ее удара за борт.
— Давай канат, черт тебя побери! — взвыл он, чувствуя, что наполняющиеся водой сапоги грозят утянуть его на дно.
Петиция пришла ему на помощь, и, пока Филдинг стаскивал мокрый камзол, вдруг зашлась от хохота.
— О, Филд! — всхлипнула она, переводя дух. — Представь, что о нас подумали те люди!
Супруг взглянул на приближающуюся к ним зеленую шлюпку. Двое охотников в куртках из оленьей кожи ошарашенно смотрели на странную пару.
Поняв наконец всю комичность положения, Филдинг тоже весело, чуть хрипловато засмеялся, как в те далекие, счастливые дни супружества, потом обнял жену и с любовным блеском в глазах повалил ее на дно лодки.
Через девять месяцев родилась Флорида.
Нет, эти Лайтфуты были скандальной четой. Поведение красавца Филда и его прекрасной, непокорной Летти оставалось главной темой обсуждения в таверне Ралея и во всех аристократических домах Тайдуотера. Любой разговор начинался с вопроса: «Ну, как дела в Бедламе?», и в ответ непременно звучал смех, ибо супруги никогда не делали ничего тайно и не шли ни на какие уступки. Они походили на заносчивых павлинов, воинственно распускающих свои яркие хвосты, но если бы им вздумалось уехать, то весь Тайдуотер наверняка бы заскучал без них.
Стоя перед окном и глядя на чисто выметенный ветром газон, Летиция думала о своей вине. В последние годы она так увлеклась войной с мужем, что совсем забыла о дочерях, росших в атмосфере криков и беспорядка.
И вот Пенни ушла из дома.
Это ей кара за то, что она вышла замуж за Филдинга, с которым не сумела ужиться. Он так ревновал ее к Сэнди! Ну почему он не может понять, что Сэнди — ее прошлое, а он — ее настоящее и будущее?!
Петиции стало очень жалко себя. Но она тут же расправила плечи, подняла голову и вышла отдавать распоряжения слугам. Сильный ураган принесет много бед, а на этом пологом берегу можно ждать всяких неприятностей. К тому же сегодня придется разбираться с взбунтовавшейся Пенни, если, конечно, отец привезет ее обратно.
Летиция не думала сейчас о дочерях, хотя даже старшие были еще слишком молоды и напуганы приближающимся штормом. Ее заботили приготовления к шторму и, конечно, то, что она скажет Филдингу, когда тот вернется. Мезальянс Пенни — только его вина: следовало хорошенько подумать, прежде чем нанимать красивого клерка вроде Эммета.
Ладно, она все ему выскажет!
Тем временем Каролина с Виржинией, голодные и заброшенные, сидели на одной кровати в ночных рубашках, завидуя младшим сестрам, которые давно спали, ничуть не беспокоясь ни о шторме, ни о том, что стены готовы рухнуть под натиском ветра.
— Ты думаешь, будет так же плохо, как при Великом урагане? — испуганно спросила Вирджиния.
Тогда их дом чуть не разметало в щепы, и покуда его ремонтировали, они несколько месяцев жили у тетушки Пет.
Частенько Пенни ходила для нее за лекарством в городскую аптеку, где к тому времени работал влюбленный Эммет. Так что в некотором смысле Великий ураган повлек за собой ее сегодняшнее бегство.
Но Каролине тот ураган запомнился еще одним событием: в ее жизни появилась Рамона Вальдес, девушка с затонувшего испанского галиона. Ее выбросило на берег неподалеку от Фарвью, и она жила в доме Лайтфутов, пока благодаря помощи испанского посла в Лондоне не вернулась на родину.
Тогда все девочки научились объясняться по-испански, а Каролина, которой легко давались языки, начала даже бегло говорить. Они с Рамоной стали друзьями, и теперь она скучала по своей подруге. Однажды Каролина получила от нее письмо.
«Меня выдают замуж за нового губернатора Гаваны, — писала Рамона. — Говорят, он красив и вдвое старше меня. Наверное. я больше никогда вас не увижу». Читая письмо, Каролина очень переживала за подругу.
Тот ураган повлек за собой всякие перемены, а что принесет этот?
Сильный порыв ветра потряс дом.
— О, слышишь? — испуганно спросила Вирджиния, и обе вскочили при виде летящей массивной ветки, которая ударилась о стену дома.
Их тревога не улеглась даже после того, как в спальню вошла Петиция с необычно добрым выражением лица. В минуты сильной опасности она всегда проявляла максимум сдержанности и теплоты.
— Можете одеться, спуститься вниз и перекусить, — милостиво разрешила она дочерям. — А я должна еще одеть младших. Поторопитесь. Мне совсем не нравится этот ветер. Стены дрожат, и похоже, может пострадать крыша. Поэтому я хочу, чтобы вы спустились вниз и ушли из южного флигеля. Бревна здесь старые, вдруг не выдержат.
Девочки сразу вскочили с кровати, и Вирджиния трясущимися руками стала натягивать платье. Еще бы, ведь их спальня как раз находилась в южном крыле!
— Я могу помочь? — спросила Каролина.
— Да, если сделаешь, как я велела, — сухо ответила Летиция, выходя из спальни.
Каролина нахмурилась. Да, их мать была красивой и храброй женщиной, но очень трудно ее любить!
Едва девочки успели съесть наскоро собранный ужин, состоявший из кукурузной каши, остатков тушеного мяса и диких яблок, их тут же отвели в кухню. Здесь, к своему изумлению, они не увидели в большом очаге, чисто выметенном, ни огня, ни железной утвари. Испуганные слуги неодобрительно поглядывали на него, поскольку в колониях не принято было гасить огонь даже летом, ибо его слишком трудно разводить заново.
— Девочки, полезайте в очаг, — приказала мать, и четыре пары глаз вопросительно уставились на нее. — Вы не ослышались. Там самое безопасное место, этот бастион устоит против любого ветра. Даже если снесет весь дом, вы сможете уцелеть.
Услышав, что дом может снести, Вирджиния побелела и быстро забралась в очаг, такой большой, что все сестры без труда поместились в нем и тесно прижались друг к другу, чтобы не касаться закопченных стен.
— А теперь принесите сюда обеденный стол, мы придвинем его вместе с кухонным к очагу, тогда остальные тоже могут спрятаться от падающих брусьев.
Вскоре оба тяжеленных стола уперлись в остывшие кирпичи очага. Толстая кухарка застонала, пытаясь втиснуться под стол к более юрким и ловким горничным.
— Интересно, где сейчас Пенни? — прошептала Вирджиния.
А Каролина подумала, что, возможно. Пенни с Эмметом никогда не доберутся до Мэрридж-Триз, если какое-нибудь дерево упало прямо на них.
— Надеюсь, в безопасности, — ответила она, утешая Фло, которая заплакала от страха, когда что-то тяжелое упало на крышу и загрохотало по черепице.
Эта ночь была для всех настоящим испытанием. Ливень неистово хлестал по стенам и крыше дома с таким грохотом, будто с неба сыпались камни, в дымоходе завывал ветер. И, перекрывая непрекращающийся грохот и вой, грозно шумел разъяренный океан.
Девочки согнулись в три погибели, стараясь прикрыться от сыпавшихся на них копоти и сажи, хотя задвижку предусмотрительно закрыли. Раза два окна чуть не распахнулись, и Петиции пришлось вместе с самыми храбрыми слугами вылезать из-под стола, чтобы укрепить ставни. Едва они вернулись в укрытие, как по дому разнесся страшный треск.
— Похоже на перекрытия южного флигеля, — спокойно заметила Летиция, и Каролину восхитило хладнокровие матери.
Ураган продолжал бушевать. Казалось, все демоны, вырвавшись из преисподней, затеяли жуткую игру в несущихся по небу черных тучах и льющихся сверху потоках воды. Человеку оставалось лишь беспомощно наблюдать за стихией и молиться, чтобы она его не задела. Снаружи шла война могучих сил природы: океан избивал тяжелыми валами земную грудь, ветер плетью хлестал морскую поверхность, а дождь яростно барабанил по всему, что попадалось на его пути.
Каролина жалела о своих загубленных платьях и любимых лентах для волос. Но жалела как-то отстраненно, ибо сегодняшний ураган заставил ее почувствовать себя бесплотным существом, несущимся между раем и адом.
Каролина утешала малышей, все время ощущая плечом, как съеживается и подскакивает Вирджиния, однако не забывала о тех, кто сейчас находился вдали от дома. Отец со своими помощниками, конечно, упрямо стремится вдоль узкого полуострова на север. Пенни с Эмметом, возможно, заблудились, ничего не видя от ветра и дождя. Хотя не исключено, что им удалось добраться до Мэрридж-Триз и теперь они мечутся среди падающих дубов в поисках священника.
Ее мысли были прерваны криком Вирджинии и плачем младших сестренок. Похоже, ветер предпринял новую атаку на южный флигель. Даже храброе сердце Каролины дрогнуло, когда оттуда донесся треск и скрежет рассыпающихся бревен.
— Это южное крыло! — прокричала мать. — Не бойтесь, дом выдержит. — После того как стихли последние удары, Летиция уверенно добавила:
— Мне кажется, худшее позади.
И оказалась права. Через несколько часов они выбрались из укрытия, чтобы оценить нанесенный урон. Крышу южного флигеля снесло начисто, после чего рухнули стены, на месте детских комнат валялись обломки бревен, мебели и остатки постелей. Часть крыши на центральной части дома тоже отсутствовала, а большой шкаф, стоявший в этом месте у стены, совершенно промок.
Петиция тут же принялась за дело, приказав натянуть веревки, чтобы просушить намокшее белье и одежду. Через какое-то время она вдруг замерла, с удивлением глядя на приближающихся всадников.
— Это ваш отец. Но он не мог так рано вернуться! — И .Петиция пошла навстречу мужу.
Филдинг и его спутники шагом въехали на двор и спрыгнули с измученных лошадей.
— Что случилось? — крикнула она. — Почему ты так быстро вернулся, Филд?
При виде жены и детей тот облегченно вздохнул. Во время урагана он не переставая думал о том, что может случиться со старым домом и его семьей, вдруг он больше никогда не увидит жену.
— Я сразу повернул к дому, когда понял, какой надвигается ураган.
— Ты повернул к дому? А наша дочь? Где она?
— Надеюсь, в безопасности, где-нибудь за границей Мэриленда.
— Ей удалось! — тихо воскликнула Каролина.
Филдинг посмотрел на дочь, и та долго еще не могла прийти в себя от взгляда отца. Почему он жесток именно к ней? Вирджиния, кстати, не меньше ее радовалась за Пенни. Девочка ощутила такое одиночество, что едва не заплакала от жалости к себе, единственной из дочерей, которую не любил отец. Словно издалека Каролина услышала вызывающий голос матери:
— В безопасности, Филд? Твоя дочь бежала с парнем, у которого нет ни денег, ни видов на будущее, а ты говоришь, что она в безопасности? Да она закончит свою жизнь в прачках!
Филдинг Лайтфут, который еще минуту назад радовался встрече с женой, теперь вдруг мрачно взглянул на нее.
— Я голоден, — заявил он, — лошади устали. Есть какая-нибудь горячая еда, чтобы накормить людей? — Поскольку Петиция не ответила, супруг, оттолкнув ее и дочерей, прошел в кухню. — Что здесь творится? Почему в очаге нет огня? Почему дети вымазаны сажей с ног до головы? О чем ты думала, Летти?
— Я думала о том, чтобы не погибла твоя семья! — парировала Летиция. — Девочки провели всю ночь в этом очаге, пока ты без толку разъезжал по полуострову!
Лицо Филдинга, на миг смягчившееся, снова окаменело.
— Тогда подавайте холодное, — грубо сказал он и повернулся к слугам:
— Да побыстрее. Мои люди валятся с ног от усталости.
Каролина смотрела на родителей, которые снова были в состоянии войны, а сердце ее по-прежнему ныло оттого холодного безжалостного взгляда отца. По наивности девочка полагала, что он подозревает ее в пособничестве в бегстве Пенни.
И ей так же отчаянно, как старшей сестре, хотелось уехать куда-нибудь подальше из этого дома.
Глава 3
Каролина уныло побрела во двор. Хотя предстояло много работы, она не желала больше видеть ни мать, ни отца, несмотря на проявленное ими геройство. Во время урагана она мечтала о счастье, но раз ей не суждено его найти, то можно представить.
И Каролина представила, как сама встретила бы своего мужа. Она бы непременно выбежала ему навстречу, прильнула к нему, сказала бы, что рада его благополучному возвращению, а он пригладил бы ее растрепавшиеся волосы, крепко обнял, благодаря Господа за то, что все живы, хотя ему и не удалось вернуть Пенни.
Споткнувшись, Каролина поглядела под ноги. Это же кукла Вирджинии, зато имя ей придумала она сама: Нэн Уайт, в честь привидения небывалой красоты, легенды о котором ходили среди прислуги. Кукла лежала на земле, уткнувшись лицом прямо в грязь. Подняв ее, Каролина увидела, что нарисованные глаза. брови и рот уже стерлись, некогда доверчивое и наивное выражение исчезло, мягкое, обтянутое кожей тело намокло, к нему прилипло изорванное платьице. Должно быть, младшие сестры забыли Нэн Уайт во дворе, когда их вчера позвали в дом.
Глядя на изуродованное лицо куклы, Каролина все еще испытывала к ней нежность. Сколько же воспоминаний связано с этой игрушкой…
Отец привез ее из Уильямсберга. Он бросил куклу на голубую кушетку в гостиной, а сам пошел разыскивать жену.
Маленькая Каролина играла одна в соседней комнате, потому что Пенни уехала в гости, а больная Вирджиния лежала в постели. Увидев приехавшего отца, девочка сразу побежала в гостиную и замерла от восхищения.
Наверное, это куколка, которую обещала ей мама! Она прекрасна, какая у нее тонкая талия, какие роскошные волосы, зачесанные назад. А что за платье! Это же чудесный придворный наряд, широкая юбка с настоящим кринолином!
Маленькая Каролина потерлась щекой о бархатный подол, в тот же миг решив, что назовет куклу Нэн Уайт.
Она собиралась бежать наверх к Вирджи, но замерла, услыхав сердитые голоса родителей.
Летиция вошла в гостиную первой.
— Я имею право требовать за эту кобылу полную цену! — настаивала она. — Тебя здесь не было и…
— Черт побери, Летти! Почему ты вмешиваешься в управление плантацией? Занимайся лучше своими женскими делами. — Тут Филдинг увидел маленькую Каролину, играющую с куклой.
— Я назову ее Нэн Уайт, — сообщила девочка и вдруг прижала игрушку к себе, испугавшись, что этот сердитый человек может отобрать ее сокровище.
Филдинг взглянул на дочь такими злыми глазами, что та даже отступила на шаг, потом вырвал у нее куклу.
— Я купил ее для Вирджинии, а не для тебя! Это она сейчас лежит больная наверху!
— Но у Вирджи уже есть кукла, а у меня ни одной! — с негодованием закричала Каролина и, рыдая от горя, бросилась к матери.
— Успокойся, пожалуйста. — Летиция нетерпеливо оттолкнула дочь, спеша вернуться к важному разговору о кобыле. — Тетя Пет обещала привезти тебе куклу. Ты же понимаешь, Филд, что, пока тебя нет дома, плантацией должен кто-то управлять, и я не собираюсь равнодушно глядеть, как все приходит в упадок, — говорила она, идя за мужем наверх.
Девочка, оставшаяся наедине со своими разбитыми надеждами и жестокой несправедливостью взрослых, упала на кушетку и залилась слезами. Но, услыхав, что родители спускаются вниз, быстро вскочила на ноги. Она бежала прочь из дома, пока не натолкнулась на дерево. Каролина зарыдала во весь голос, теперь уже не только от горя, но и от настоящей боли.
Пенни с большим трудом уговорила сестренку вернуться в дом, но та отказалась ужинать даже после крепких шлепков няни и обиженно заползла в свою кровать-качалку. Ее жизнь кончена. Кончена, не успев еще начаться.
Глядя на круглую луну, видневшуюся сквозь щель в голубых занавесках, маленькая Каролина глотала слезы. У Вирджи две куклы, а у нее — ни одной!
Но потом, когда тетушка Пет вручила ей обещанный подарок, девочка вежливо поблагодарила ее, сразу положила куклу на полку и никогда с ней не играла. Видимо, дорогая вещь предназначалась больше для показа, чем для детских игр. У семидюймовой куклы, походившей на статуэтку, были фарфоровые руки и ноги, тело из лайки, голова (настоящее произведение искусства) с нарисованной прической и платье из тончайшего газа. Но куда ей было до двадцатидюймового чуда по имени Нэн Уайт, которое досталось Вирджи!
Но когда сестра вежливо восхитилась новой игрушкой, особенно ее платьем, то Каролина сразу предложила:
— Если она тебе нравится, могу обменять ее на Нэн Уайт.
— О нет! — выдала свои истинные чувства Вирджиния. — Моя Нэн в два раза красивее.
Каролина не могла не согласиться. Будь на свете справедливость, Нэн Уайт принадлежала бы ей. Ведь она всегда мечтала именно об этой кукле, но та оставалась игрушкой Вирджинии и находилась под ее бдительным надзором. И даже если она великодушно предлагала сестре поиграть с ней, Каролина всегда отказывалась.
Она больше не играла в куклы. За тот день, когда отец жестоко обманул ее надежды, девочка сразу повзрослела. Глубоко уязвленная, лишенная всяких иллюзий насчет родительской любви, Каролина инстинктивно ощутила, чем для нее обернется жизнь в этом взбалмошном доме.
Отняв у дочери сокровище, отец показал ей, что не любит ее. От такого удара девочка никогда уже не оправилась.
И Каролина представила, как сама встретила бы своего мужа. Она бы непременно выбежала ему навстречу, прильнула к нему, сказала бы, что рада его благополучному возвращению, а он пригладил бы ее растрепавшиеся волосы, крепко обнял, благодаря Господа за то, что все живы, хотя ему и не удалось вернуть Пенни.
Споткнувшись, Каролина поглядела под ноги. Это же кукла Вирджинии, зато имя ей придумала она сама: Нэн Уайт, в честь привидения небывалой красоты, легенды о котором ходили среди прислуги. Кукла лежала на земле, уткнувшись лицом прямо в грязь. Подняв ее, Каролина увидела, что нарисованные глаза. брови и рот уже стерлись, некогда доверчивое и наивное выражение исчезло, мягкое, обтянутое кожей тело намокло, к нему прилипло изорванное платьице. Должно быть, младшие сестры забыли Нэн Уайт во дворе, когда их вчера позвали в дом.
Глядя на изуродованное лицо куклы, Каролина все еще испытывала к ней нежность. Сколько же воспоминаний связано с этой игрушкой…
Отец привез ее из Уильямсберга. Он бросил куклу на голубую кушетку в гостиной, а сам пошел разыскивать жену.
Маленькая Каролина играла одна в соседней комнате, потому что Пенни уехала в гости, а больная Вирджиния лежала в постели. Увидев приехавшего отца, девочка сразу побежала в гостиную и замерла от восхищения.
Наверное, это куколка, которую обещала ей мама! Она прекрасна, какая у нее тонкая талия, какие роскошные волосы, зачесанные назад. А что за платье! Это же чудесный придворный наряд, широкая юбка с настоящим кринолином!
Маленькая Каролина потерлась щекой о бархатный подол, в тот же миг решив, что назовет куклу Нэн Уайт.
Она собиралась бежать наверх к Вирджи, но замерла, услыхав сердитые голоса родителей.
Летиция вошла в гостиную первой.
— Я имею право требовать за эту кобылу полную цену! — настаивала она. — Тебя здесь не было и…
— Черт побери, Летти! Почему ты вмешиваешься в управление плантацией? Занимайся лучше своими женскими делами. — Тут Филдинг увидел маленькую Каролину, играющую с куклой.
— Я назову ее Нэн Уайт, — сообщила девочка и вдруг прижала игрушку к себе, испугавшись, что этот сердитый человек может отобрать ее сокровище.
Филдинг взглянул на дочь такими злыми глазами, что та даже отступила на шаг, потом вырвал у нее куклу.
— Я купил ее для Вирджинии, а не для тебя! Это она сейчас лежит больная наверху!
— Но у Вирджи уже есть кукла, а у меня ни одной! — с негодованием закричала Каролина и, рыдая от горя, бросилась к матери.
— Успокойся, пожалуйста. — Летиция нетерпеливо оттолкнула дочь, спеша вернуться к важному разговору о кобыле. — Тетя Пет обещала привезти тебе куклу. Ты же понимаешь, Филд, что, пока тебя нет дома, плантацией должен кто-то управлять, и я не собираюсь равнодушно глядеть, как все приходит в упадок, — говорила она, идя за мужем наверх.
Девочка, оставшаяся наедине со своими разбитыми надеждами и жестокой несправедливостью взрослых, упала на кушетку и залилась слезами. Но, услыхав, что родители спускаются вниз, быстро вскочила на ноги. Она бежала прочь из дома, пока не натолкнулась на дерево. Каролина зарыдала во весь голос, теперь уже не только от горя, но и от настоящей боли.
Пенни с большим трудом уговорила сестренку вернуться в дом, но та отказалась ужинать даже после крепких шлепков няни и обиженно заползла в свою кровать-качалку. Ее жизнь кончена. Кончена, не успев еще начаться.
Глядя на круглую луну, видневшуюся сквозь щель в голубых занавесках, маленькая Каролина глотала слезы. У Вирджи две куклы, а у нее — ни одной!
Но потом, когда тетушка Пет вручила ей обещанный подарок, девочка вежливо поблагодарила ее, сразу положила куклу на полку и никогда с ней не играла. Видимо, дорогая вещь предназначалась больше для показа, чем для детских игр. У семидюймовой куклы, походившей на статуэтку, были фарфоровые руки и ноги, тело из лайки, голова (настоящее произведение искусства) с нарисованной прической и платье из тончайшего газа. Но куда ей было до двадцатидюймового чуда по имени Нэн Уайт, которое досталось Вирджи!
Но когда сестра вежливо восхитилась новой игрушкой, особенно ее платьем, то Каролина сразу предложила:
— Если она тебе нравится, могу обменять ее на Нэн Уайт.
— О нет! — выдала свои истинные чувства Вирджиния. — Моя Нэн в два раза красивее.
Каролина не могла не согласиться. Будь на свете справедливость, Нэн Уайт принадлежала бы ей. Ведь она всегда мечтала именно об этой кукле, но та оставалась игрушкой Вирджинии и находилась под ее бдительным надзором. И даже если она великодушно предлагала сестре поиграть с ней, Каролина всегда отказывалась.
Она больше не играла в куклы. За тот день, когда отец жестоко обманул ее надежды, девочка сразу повзрослела. Глубоко уязвленная, лишенная всяких иллюзий насчет родительской любви, Каролина инстинктивно ощутила, чем для нее обернется жизнь в этом взбалмошном доме.
Отняв у дочери сокровище, отец показал ей, что не любит ее. От такого удара девочка никогда уже не оправилась.