Страница:
– Не разговаривай с незнакомыми, Мейси, – брюзгливым голосом сказала мать. – Я разве тебя не предупреждала насчет Лондона?
Магги потрясла поводьями.
– Можете не сомневаться, мадам, Мейси со мной в полной безопасности. Безопаснее, чем с некоторыми.
Анна Келлавей вперилась взглядом в Магги и кивнула.
– Ну, Мейси, ты видишь – даже местные говорят, что тут полно всяких-яких.
– Вот уж точно: Лондон – дурное место, можете не сомневаться.
Магги не сумела воспротивиться желанию сказать эти слова.
– Что? В каком смысле дурное? – напряглась Анна.
Магги этот вопрос застал врасплох, и она только пожала плечами. Конечно, она могла бы сообщить кое-что сногсшибательное, но уж точно не миссис Келлавей.
– Вы знаете тропинку, которая проходит через Ламбет-грин – она идет от реки по полям до самого Ройял-роу?
Мейси и Анна смотрели на нее непонимающим взглядом.
– Это тут недалеко, – продолжала Магги. – Вон там.
Она показала куда-то через дорогу, где почти ровные поля простирались до самой реки. Вдалеке виднелся красный кирпич башен Ламбетского дворца.
– Мы только-только приехали, – сказала Анна. – Еще ничего и не видели.
Магги вздохнула – вся изюминка ее истории пропадала.
– Это маленькая дорожка, очень удобная, чтобы срезать угол. Ее еще какое-то время называли тропинкой Влюбленных, потому как…
Она замолчала, потому что хозяйка семейства яростно тряхнула головой, метнув взгляд на Мейси.
– Ну так вот, так ее прежде называли, – продолжала Магги. – А знаете, как ее теперь зовут?
Она помолчала немного.
– Тропа Головореза.
Мать и дочь вздрогнули, и Магги, видя это, мрачно ухмыльнулась.
– Ну, это еще что, – раздался звонкий голос. – У нас в Пидл-Вэлли есть дорожка Дохлой кошки.
Парнишка, который недавно заносил стул в дом, теперь стоял в дверях.
Магги закатила глаза.
– Дохлой кошки? Наверно, ты ее и нашел, а?
Он кивнул.
– А я нашла мертвеца! – торжественно провозгласила Магги, но, говоря это, она почувствовала, как в животе все засвербило и сжалось.
Теперь она жалела, что затеяла этот разговор, в особенности еще и потому, что парнишка начал внимательно разглядывать ее, словно почувствовав нечто. Но проникнуть в ее мысли он не мог.
От продолжения рассказа ее избавила Анна Келлавей, которая вцепилась в калитку и выкрикнула:
– Я знала, что мы вообще не должны были приезжать в Лондон!
– Ну-ну, ма, – пробормотала Мейси, словно успокаивая ребенка. – Давай-ка лучше заносить вещи в дом. Вот эти кастрюли, а?
Джем предоставил Мейси успокаивать мать. За время пути он не раз слышал, что Лондон вызывает у нее тревогу. В Дорсетшире она никогда не была такой взвинченной, и быстрая трансформация из расторопной селянки в озабоченную путешественницу удивила Джема. Если он уделял матери слишком много внимания, то и сам начинал ощущать тревогу, а потому предпочел разглядывать девочку, которая держала лошадь.
У новой знакомой был бойкий вид, патлатые черные волосы, карие глаза и длинные ресницы. Когда она улыбалась, уголки губ так задирались вверх, что подбородок заострялся, как у кошки. Но больше всего его заинтересовали ужас и раскаяние, появившиеся на ее личике при упоминании о мертвеце. По тому как она проглотила слюну. Джем понял, что ее рот полон горечи. Несмотря на всю внешнюю самоуверенность девчонки. Джему стало жаль ее. В конечном счете найти мертвого человека было куда как хуже, чем дохлой любимую кошку. Он вот, например, не нашел своего брата Томми, эта мрачная миссия выпала на долю его матери, которая прибежала в мастерскую из сада с выражением ужаса на лице. Возможно, этим и объяснялась ее теперешняя тревога по любому случаю.
– Что же вы тогда делаете в Геркулес-комплексе? – спросила Магги.
– Нас сюда направил мистер Астлей, – ответил Джем.
– Он пригласил нас в Лондон! – вмешалась Мейси. – Папа отремонтировал ему стул, а теперь будет делать стулья в Лондоне.
– Не произноси имени этого человека! – гневно прокричала мать.
Магги посмотрела на нее. Чтобы кто-то плохо отзывался о Филипе Астлее – такое случалось очень редко. Он был большой, громкоголосый, своевольный, но, помимо этого, еще и щедрый и со всеми доброжелательный. Если он и ссорился с вами, то через минуту забывал об этом. Магги обычно получала от него бесчисленное количество пенни за самые простые услуги – например, подержать лошадь за поводья несколько минут. А еще он от своей широкой души позволял бесплатно приходить на представления.
– А что такого плохого сделал мистер Астлей? – спросила она, готовая защищать его.
Анна тряхнула головой и схватила кастрюли из телеги, словно одно имя этого человека привело ее в движение.
– Таких хороших людей в Ламбете можно по пальцам перечесть! – вслед ей сказала Магги. – Если вы его не перевариваете, то здесь вам больше не с кем будет выпить рюмочку!
Но миссис Келлавей уже исчезла на лестнице.
– Это все ваши вещи? – спросила Магги, кивнув на телегу.
– Большая часть, – ответила Мейси. – Кое-что мы оставили Сэму – он наш старший брат и остался дома. И еще… у нас был другой брат, но он умер недавно. Так что у меня одни только братья, хотя я всегда хотела иметь и сестренку. А у тебя есть сестра?
– Нет, только брат.
– А наш, мы думаем, скоро женится, правда. Джем? На Лиззи Миллер – он с ней уже сколько лет женихается.
– Помолчи, Мейси, – прервал ее Джем, которому не хотелось, чтобы семейные дела становились всеобщим достоянием. – Нужно заносить вещи в дом.
Он взял деревянный обруч.
– А это для чего? – спросила Магги.
– Это лекало для стула. Ты сюда загоняешь заготовку, чтобы она приобрела форму спинки.
– Ты помогаешь отцу делать стулья?
– Помогаю, – не без гордости ответил Джем.
– Значит, ты – жополов, да?
Джем нахмурился.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Слуг обычно называют пердоловами, правда? А ты своими стульями ловишь задницы!
Магги захохотала, а Джем покраснел как маков цвет. К Магги присоединилась и Мейси с ее звонким, переливчатым смехом.
Наконец его сестра замолчала, а следом за ней и Магги, которая отвернулась, когда Мейси и Джем с обручами на руках дошли до двери.
– Тебя как звать-то? – крикнула Мейси.
– Магги Баттерфилд.
– Ухты, значит, ты тоже Маргарет! Вот забавно, правда. Джем? Первая девчонка, которую я встретила в Лондоне, носит то же имя, что и я!
Джем недоумевал, как одно и то же имя могут носить такие разные девчонки. Хотя Магги еще и не носила корсета, как Мейси, но была полнее и грудастее. Крепенькая девчонка напоминала Джему о сливах в отличие от худенькой, с костлявыми коленками и локтями Мейси. Хотя ламбетская девчонка и вызвала у него любопытство, он ей не доверял.
«Она и украсть что-нибудь может, – подумал он. – Нужно за ней приглядеть».
И тут же эта мысль заставила его устыдиться, хотя он все равно выглянул через открытое окно их новых комнат минуту спустя, чтобы убедиться, что Магги не роется в вещах.
Она не рылась. Она держала за поводья коня мистера Смарта, а когда мимо проехала повозка, успокаивающе похлопала по лошадиной шее. Потом Магги похихикала, глядя на мисс Пелхам, которая вышла на улицу и принялась громко обсуждать своих новых постояльцев. Девочка, казалось, ни секунды не может стоять спокойно: то она переминалась с ноги на ногу, то ее внимание привлекла проходящая мимо старуха, выкрикивающая: «Старье берем – железо, битые бутылки!» Потом Магги обратила взгляд на девушку, шедшую по другой стороне дороги с корзиной, полной примул, затем – на мужчину, скребущего друг о дружку лезвия двух ножей, громко выкрикивая: «Ножи точим, острые ножи! Все разрежут, если побывают у меня в руках!» Он сунул свои ножи чуть не под нос Магги, и та дернулась, отпрыгнула назад, а мужчина рассмеялся. Она стояла, глядя вслед точильщику, и так тряслась, что дорсетширская кобылка наклонила к ней голову и заржала.
– Джем, открой-ка пошире это окно, – сказала мать у него за спиной. – Не нравится мне запах, оставшийся здесь от прежних жильцов.
Джем распахнул створки окна, и в этот момент Магги подняла голову и увидела его. Они уставились друг на друга, словно в гляделки играли. В конечном счете Джем отошел в глубину комнаты.
Когда пожитки Келлавеев были в целости и сохранности перенесены в дом, все семейство вышло на улицу, чтобы попрощаться с мистером Смартом. Тот не собирался оставаться на ночь, торопясь назад в Дорсетшир. Он уже насмотрелся на красоты Лондона и предвкушал, как целую неделю будет первым рассказчиком в пабе. К тому же Смарт был совершенно уверен, что ночью дьявол вселяется в местных жителей. Но об этом он предпочел умолчать.
Им было тяжело прощаться с последним звеном, связывающим их с Пидл-Вэлли, и они, как могли, задерживали мистера Смарта, задавая кучу необязательных вопросов, давая всевозможные советы. Джем держался сбоку от телеги, а мужчины обсуждали, на каком постоялом дворе лучше остановиться. Анна Келлавей послала Мейси наверх, чтобы та принесла яблок для лошади.
Наконец мистер Смарт тронулся отдома № 12 Геркулес-комплекса со словами:
– Ну, желаю удачи, и благослови вас Бог.
Вполголоса он пробормотал себе под нос:
– И помоги вам тоже.
Мейси взмахнула платочком, хотя Смарт и не смотрел в ее сторону. Когда телега в конце дороги повернула направо и влилась в общее движение. Джем почувствовал, как что-то екнуло у него внутри. Он пнул оставшуюся на дороге лошадиную кучу и, чувствуя пристальный взгляд Магги, все же не поднял глаз.
Несколько мгновений спустя он ощутил слабую перемену в уличных звуках. На улице по-прежнему стоял шум, создаваемый лошадьми, повозками, телегами, частыми криками продавцов рыбы, метелок и спичек, чистильщиков обуви и кастрюльников. Но вдруг показалось, будто на мгновение все смолкло и всеобщее внимание переместилось куда-то за пределы Геркулес-комплекса. Даже мисс Пелхам почувствовала это – она погрузилась в молчание, а вслед за ней и Магги, переставшая глазеть на Джема. Джем поднял глаза и проследил за направлением ее взгляда.
Мимо шел человек. Он был среднего роста, коренастый, с бледным широким лицом, мощными надбровьями и серыми глазами навыкате. Одет он был просто – белая рубаха, черные штаны, чулки и чуть старомодный черный плащ. Но вот его красная шапка… Таких Джем никогда не видел: острая верхушка свесилась набок, поля выгнуты, а с одной стороны прикреплена красно-бело-синяя розетка. Шапка была шерстяная, и в эту необычную мартовскую жару из-под нее по лбу стекал пот. Мужчина держал голову чуть неловко, словно шляпа была новой или драгоценной и ему нужно было ее беречь. А может, потому что знал: все глаза будут устремлены на его головной убор.
Человек свернул с дороги, открыл соседнюю калитку, прошествовал быстрым шагом по тропинке в дом и, не оглядываясь, поспешил закрыть за собой дверь. Когда он исчез, улица словно стряхнула с себя оцепенение, как собака, поднявшаяся после сна, и уличная активность возобновилась с еще большей силой.
– Видите – вот почему я немедленно должна поговорить с мистером Астлеем, – заявила мисс Пелхам Джону Фоксу. – Хватит с меня и того, что я живу по соседству с… революционером, а тут еще меня вынуждают принять бог знает кого из Дорсетшира. Нет, это уж слишком!
Тут заговорила Магги:
– Дорсетшир не то что Париж, мадам. Я уверена, что дорсетширцы даже не знают, что такое bonnet rouge[11], ведь правда. Джем, Мейси?
Они отрицательно покачали головами. И хотя Джем был благодарен Магги за то, что она ответила за них обоих, он жалел, что потер нос, как бы признавая свое невежество.
– Ты… ахты, маленькая плутовка! – воскликнула мисс Пелхам, впервые обратив внимание на Магги. – Я не желаю тебя здесь видеть. Ты такая же дрянь, как и твой отец. Не смей соваться к моим квартирантам.
Отец Магги когда-то продал мисс Пелхам кружева, фламандские, по его словам, но они через несколько дней растрепались и выяснилось, что их связала одна старуха из Кеннингтона. Арендаторша очень боялась, что соседи узнают, как Дик Баттерфилд обвел ее вокруг пальца, и потому не засудила его, но если только представлялся случай, то неизменно ругала соседа.
Магги рассмеялась – ей привычно было слушать ругань в адрес отца.
– Я передам ваш привет отцу, – с ухмылкой сказала она, после чего повернулась к Джему и Мейси. – Ну, пока. Еще встретимся.
– Пока, – ответил Джем, глядя ей вслед.
Она побежала по улице и исчезла в проулке между двумя домами.
– Скажите, пожалуйста, сэр, – обратилась Мейси к Джону Фоксу, который в этот момент отправлял цирковых ребят назад в амфитеатр, – что такое bonnet rouge?
Джон Фокс помедлил.
– Это красная шапка, вроде той, что вы только что видели на вашем соседе, мисс. Они носят такие шапки в знак поддержки Французской революции.
– Ой, мы об этом слышали, правда. Джем? Они там выпустили всех из этой их Бастилии, да?
– Верно, мисс. К нам это особого отношения не имеет, но некоторые хотят показать, как они к этому относятся.
– И кто же этот наш сосед? Он что – француз?
– Нет, мисс. Это Уильям Блейк – он родился и вырос в Лондоне.
– Вы, дети, к нему не суйтесь, – вставила мисс Пелхам. – Это плохое знакомство.
– Почему? – спросила Мейси.
– Он печатает памфлеты со всякой радикальной чепухой, вот почему. Он смутьян, вот кто он такой. И я не хочу видеть в моем доме никаких bonnet rouges. Вы меня поняли?
Глава пятая
Магги потрясла поводьями.
– Можете не сомневаться, мадам, Мейси со мной в полной безопасности. Безопаснее, чем с некоторыми.
Анна Келлавей вперилась взглядом в Магги и кивнула.
– Ну, Мейси, ты видишь – даже местные говорят, что тут полно всяких-яких.
– Вот уж точно: Лондон – дурное место, можете не сомневаться.
Магги не сумела воспротивиться желанию сказать эти слова.
– Что? В каком смысле дурное? – напряглась Анна.
Магги этот вопрос застал врасплох, и она только пожала плечами. Конечно, она могла бы сообщить кое-что сногсшибательное, но уж точно не миссис Келлавей.
– Вы знаете тропинку, которая проходит через Ламбет-грин – она идет от реки по полям до самого Ройял-роу?
Мейси и Анна смотрели на нее непонимающим взглядом.
– Это тут недалеко, – продолжала Магги. – Вон там.
Она показала куда-то через дорогу, где почти ровные поля простирались до самой реки. Вдалеке виднелся красный кирпич башен Ламбетского дворца.
– Мы только-только приехали, – сказала Анна. – Еще ничего и не видели.
Магги вздохнула – вся изюминка ее истории пропадала.
– Это маленькая дорожка, очень удобная, чтобы срезать угол. Ее еще какое-то время называли тропинкой Влюбленных, потому как…
Она замолчала, потому что хозяйка семейства яростно тряхнула головой, метнув взгляд на Мейси.
– Ну так вот, так ее прежде называли, – продолжала Магги. – А знаете, как ее теперь зовут?
Она помолчала немного.
– Тропа Головореза.
Мать и дочь вздрогнули, и Магги, видя это, мрачно ухмыльнулась.
– Ну, это еще что, – раздался звонкий голос. – У нас в Пидл-Вэлли есть дорожка Дохлой кошки.
Парнишка, который недавно заносил стул в дом, теперь стоял в дверях.
Магги закатила глаза.
– Дохлой кошки? Наверно, ты ее и нашел, а?
Он кивнул.
– А я нашла мертвеца! – торжественно провозгласила Магги, но, говоря это, она почувствовала, как в животе все засвербило и сжалось.
Теперь она жалела, что затеяла этот разговор, в особенности еще и потому, что парнишка начал внимательно разглядывать ее, словно почувствовав нечто. Но проникнуть в ее мысли он не мог.
От продолжения рассказа ее избавила Анна Келлавей, которая вцепилась в калитку и выкрикнула:
– Я знала, что мы вообще не должны были приезжать в Лондон!
– Ну-ну, ма, – пробормотала Мейси, словно успокаивая ребенка. – Давай-ка лучше заносить вещи в дом. Вот эти кастрюли, а?
Джем предоставил Мейси успокаивать мать. За время пути он не раз слышал, что Лондон вызывает у нее тревогу. В Дорсетшире она никогда не была такой взвинченной, и быстрая трансформация из расторопной селянки в озабоченную путешественницу удивила Джема. Если он уделял матери слишком много внимания, то и сам начинал ощущать тревогу, а потому предпочел разглядывать девочку, которая держала лошадь.
У новой знакомой был бойкий вид, патлатые черные волосы, карие глаза и длинные ресницы. Когда она улыбалась, уголки губ так задирались вверх, что подбородок заострялся, как у кошки. Но больше всего его заинтересовали ужас и раскаяние, появившиеся на ее личике при упоминании о мертвеце. По тому как она проглотила слюну. Джем понял, что ее рот полон горечи. Несмотря на всю внешнюю самоуверенность девчонки. Джему стало жаль ее. В конечном счете найти мертвого человека было куда как хуже, чем дохлой любимую кошку. Он вот, например, не нашел своего брата Томми, эта мрачная миссия выпала на долю его матери, которая прибежала в мастерскую из сада с выражением ужаса на лице. Возможно, этим и объяснялась ее теперешняя тревога по любому случаю.
– Что же вы тогда делаете в Геркулес-комплексе? – спросила Магги.
– Нас сюда направил мистер Астлей, – ответил Джем.
– Он пригласил нас в Лондон! – вмешалась Мейси. – Папа отремонтировал ему стул, а теперь будет делать стулья в Лондоне.
– Не произноси имени этого человека! – гневно прокричала мать.
Магги посмотрела на нее. Чтобы кто-то плохо отзывался о Филипе Астлее – такое случалось очень редко. Он был большой, громкоголосый, своевольный, но, помимо этого, еще и щедрый и со всеми доброжелательный. Если он и ссорился с вами, то через минуту забывал об этом. Магги обычно получала от него бесчисленное количество пенни за самые простые услуги – например, подержать лошадь за поводья несколько минут. А еще он от своей широкой души позволял бесплатно приходить на представления.
– А что такого плохого сделал мистер Астлей? – спросила она, готовая защищать его.
Анна тряхнула головой и схватила кастрюли из телеги, словно одно имя этого человека привело ее в движение.
– Таких хороших людей в Ламбете можно по пальцам перечесть! – вслед ей сказала Магги. – Если вы его не перевариваете, то здесь вам больше не с кем будет выпить рюмочку!
Но миссис Келлавей уже исчезла на лестнице.
– Это все ваши вещи? – спросила Магги, кивнув на телегу.
– Большая часть, – ответила Мейси. – Кое-что мы оставили Сэму – он наш старший брат и остался дома. И еще… у нас был другой брат, но он умер недавно. Так что у меня одни только братья, хотя я всегда хотела иметь и сестренку. А у тебя есть сестра?
– Нет, только брат.
– А наш, мы думаем, скоро женится, правда. Джем? На Лиззи Миллер – он с ней уже сколько лет женихается.
– Помолчи, Мейси, – прервал ее Джем, которому не хотелось, чтобы семейные дела становились всеобщим достоянием. – Нужно заносить вещи в дом.
Он взял деревянный обруч.
– А это для чего? – спросила Магги.
– Это лекало для стула. Ты сюда загоняешь заготовку, чтобы она приобрела форму спинки.
– Ты помогаешь отцу делать стулья?
– Помогаю, – не без гордости ответил Джем.
– Значит, ты – жополов, да?
Джем нахмурился.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Слуг обычно называют пердоловами, правда? А ты своими стульями ловишь задницы!
Магги захохотала, а Джем покраснел как маков цвет. К Магги присоединилась и Мейси с ее звонким, переливчатым смехом.
Наконец его сестра замолчала, а следом за ней и Магги, которая отвернулась, когда Мейси и Джем с обручами на руках дошли до двери.
– Тебя как звать-то? – крикнула Мейси.
– Магги Баттерфилд.
– Ухты, значит, ты тоже Маргарет! Вот забавно, правда. Джем? Первая девчонка, которую я встретила в Лондоне, носит то же имя, что и я!
Джем недоумевал, как одно и то же имя могут носить такие разные девчонки. Хотя Магги еще и не носила корсета, как Мейси, но была полнее и грудастее. Крепенькая девчонка напоминала Джему о сливах в отличие от худенькой, с костлявыми коленками и локтями Мейси. Хотя ламбетская девчонка и вызвала у него любопытство, он ей не доверял.
«Она и украсть что-нибудь может, – подумал он. – Нужно за ней приглядеть».
И тут же эта мысль заставила его устыдиться, хотя он все равно выглянул через открытое окно их новых комнат минуту спустя, чтобы убедиться, что Магги не роется в вещах.
Она не рылась. Она держала за поводья коня мистера Смарта, а когда мимо проехала повозка, успокаивающе похлопала по лошадиной шее. Потом Магги похихикала, глядя на мисс Пелхам, которая вышла на улицу и принялась громко обсуждать своих новых постояльцев. Девочка, казалось, ни секунды не может стоять спокойно: то она переминалась с ноги на ногу, то ее внимание привлекла проходящая мимо старуха, выкрикивающая: «Старье берем – железо, битые бутылки!» Потом Магги обратила взгляд на девушку, шедшую по другой стороне дороги с корзиной, полной примул, затем – на мужчину, скребущего друг о дружку лезвия двух ножей, громко выкрикивая: «Ножи точим, острые ножи! Все разрежут, если побывают у меня в руках!» Он сунул свои ножи чуть не под нос Магги, и та дернулась, отпрыгнула назад, а мужчина рассмеялся. Она стояла, глядя вслед точильщику, и так тряслась, что дорсетширская кобылка наклонила к ней голову и заржала.
– Джем, открой-ка пошире это окно, – сказала мать у него за спиной. – Не нравится мне запах, оставшийся здесь от прежних жильцов.
Джем распахнул створки окна, и в этот момент Магги подняла голову и увидела его. Они уставились друг на друга, словно в гляделки играли. В конечном счете Джем отошел в глубину комнаты.
Когда пожитки Келлавеев были в целости и сохранности перенесены в дом, все семейство вышло на улицу, чтобы попрощаться с мистером Смартом. Тот не собирался оставаться на ночь, торопясь назад в Дорсетшир. Он уже насмотрелся на красоты Лондона и предвкушал, как целую неделю будет первым рассказчиком в пабе. К тому же Смарт был совершенно уверен, что ночью дьявол вселяется в местных жителей. Но об этом он предпочел умолчать.
Им было тяжело прощаться с последним звеном, связывающим их с Пидл-Вэлли, и они, как могли, задерживали мистера Смарта, задавая кучу необязательных вопросов, давая всевозможные советы. Джем держался сбоку от телеги, а мужчины обсуждали, на каком постоялом дворе лучше остановиться. Анна Келлавей послала Мейси наверх, чтобы та принесла яблок для лошади.
Наконец мистер Смарт тронулся отдома № 12 Геркулес-комплекса со словами:
– Ну, желаю удачи, и благослови вас Бог.
Вполголоса он пробормотал себе под нос:
– И помоги вам тоже.
Мейси взмахнула платочком, хотя Смарт и не смотрел в ее сторону. Когда телега в конце дороги повернула направо и влилась в общее движение. Джем почувствовал, как что-то екнуло у него внутри. Он пнул оставшуюся на дороге лошадиную кучу и, чувствуя пристальный взгляд Магги, все же не поднял глаз.
Несколько мгновений спустя он ощутил слабую перемену в уличных звуках. На улице по-прежнему стоял шум, создаваемый лошадьми, повозками, телегами, частыми криками продавцов рыбы, метелок и спичек, чистильщиков обуви и кастрюльников. Но вдруг показалось, будто на мгновение все смолкло и всеобщее внимание переместилось куда-то за пределы Геркулес-комплекса. Даже мисс Пелхам почувствовала это – она погрузилась в молчание, а вслед за ней и Магги, переставшая глазеть на Джема. Джем поднял глаза и проследил за направлением ее взгляда.
Мимо шел человек. Он был среднего роста, коренастый, с бледным широким лицом, мощными надбровьями и серыми глазами навыкате. Одет он был просто – белая рубаха, черные штаны, чулки и чуть старомодный черный плащ. Но вот его красная шапка… Таких Джем никогда не видел: острая верхушка свесилась набок, поля выгнуты, а с одной стороны прикреплена красно-бело-синяя розетка. Шапка была шерстяная, и в эту необычную мартовскую жару из-под нее по лбу стекал пот. Мужчина держал голову чуть неловко, словно шляпа была новой или драгоценной и ему нужно было ее беречь. А может, потому что знал: все глаза будут устремлены на его головной убор.
Человек свернул с дороги, открыл соседнюю калитку, прошествовал быстрым шагом по тропинке в дом и, не оглядываясь, поспешил закрыть за собой дверь. Когда он исчез, улица словно стряхнула с себя оцепенение, как собака, поднявшаяся после сна, и уличная активность возобновилась с еще большей силой.
– Видите – вот почему я немедленно должна поговорить с мистером Астлеем, – заявила мисс Пелхам Джону Фоксу. – Хватит с меня и того, что я живу по соседству с… революционером, а тут еще меня вынуждают принять бог знает кого из Дорсетшира. Нет, это уж слишком!
Тут заговорила Магги:
– Дорсетшир не то что Париж, мадам. Я уверена, что дорсетширцы даже не знают, что такое bonnet rouge[11], ведь правда. Джем, Мейси?
Они отрицательно покачали головами. И хотя Джем был благодарен Магги за то, что она ответила за них обоих, он жалел, что потер нос, как бы признавая свое невежество.
– Ты… ахты, маленькая плутовка! – воскликнула мисс Пелхам, впервые обратив внимание на Магги. – Я не желаю тебя здесь видеть. Ты такая же дрянь, как и твой отец. Не смей соваться к моим квартирантам.
Отец Магги когда-то продал мисс Пелхам кружева, фламандские, по его словам, но они через несколько дней растрепались и выяснилось, что их связала одна старуха из Кеннингтона. Арендаторша очень боялась, что соседи узнают, как Дик Баттерфилд обвел ее вокруг пальца, и потому не засудила его, но если только представлялся случай, то неизменно ругала соседа.
Магги рассмеялась – ей привычно было слушать ругань в адрес отца.
– Я передам ваш привет отцу, – с ухмылкой сказала она, после чего повернулась к Джему и Мейси. – Ну, пока. Еще встретимся.
– Пока, – ответил Джем, глядя ей вслед.
Она побежала по улице и исчезла в проулке между двумя домами.
– Скажите, пожалуйста, сэр, – обратилась Мейси к Джону Фоксу, который в этот момент отправлял цирковых ребят назад в амфитеатр, – что такое bonnet rouge?
Джон Фокс помедлил.
– Это красная шапка, вроде той, что вы только что видели на вашем соседе, мисс. Они носят такие шапки в знак поддержки Французской революции.
– Ой, мы об этом слышали, правда. Джем? Они там выпустили всех из этой их Бастилии, да?
– Верно, мисс. К нам это особого отношения не имеет, но некоторые хотят показать, как они к этому относятся.
– И кто же этот наш сосед? Он что – француз?
– Нет, мисс. Это Уильям Блейк – он родился и вырос в Лондоне.
– Вы, дети, к нему не суйтесь, – вставила мисс Пелхам. – Это плохое знакомство.
– Почему? – спросила Мейси.
– Он печатает памфлеты со всякой радикальной чепухой, вот почему. Он смутьян, вот кто он такой. И я не хочу видеть в моем доме никаких bonnet rouges. Вы меня поняли?
Глава пятая
Магги пришла к Келлавеям неделю спустя – дождалась момента, когда они, по ее разумению, должны были уже обосноваться на новом месте. Она несколько раз проходила мимо Геркулес-комплекса и все время поднимала голову, чтобы заглянуть в их окно, которое они быстро научились держать закрытым, чтобы не пускать внутрь пыль с улицы. Два раза она замечала у окна Анну Келлавей, которая стояла, сложив руки на груди и глядя вниз на улицу. Увидев Магги, она хмурилась и отступала в глубь комнаты.
На сей раз никто из окна не смотрел. Магги уже собралась было бросить туда камушек, чтобы привлечь внимание, но тут открылась дверь и из нее вышла Мейси со щеткой, тряпкой и кастрюлей в руках. Она открыла калитку и, оглянувшись, вытряхнула на улицу кастрюлю, полную деревянной стружки. Увидев Магги, девушка замерла, а потом хихикнула.
– Привет, Магги! Ничего, что я выкинула это на дорогу? Я смотрю, другие выкидывают и чего похуже.
Магги фыркнула.
– Ты можешь кидать что хочешь в канаву. Но зачем ты выкидываешь стружку? Все ее жгут.
– Ой, у нас этой стружки девать некуда. Я выкидываю большую часть того, что собираю. К тому же она сыровата и плохо горит.
– А вы не продаете излишков?
Мейси посмотрела на нее недоуменно.
– Да нет, вроде не продаем.
– Нужно продавать, обязательно. Стружка всем нужна, чтобы растапливать печь. Вполне можешь заработать пенни, а то и два. Вот что я тебе скажу: я могу продавать ее за тебя, и ты из каждого шиллинга будешь получать шесть пенсов.
Мейси смешалась еще больше, словно Магги говорила слишком быстро и ее было трудно понять.
– Ты, наверно, не умеешь продавать, а? – спросила Магги. – Это вот так нужно делать.
Она указала на продавца картофеля, который выкрикивал: «А вот хорошая картошка. Кому хорошая картошка?»
Его голос соперничал с криками другого торговца: «Задержись немножко – смотри, какая ложка!»
– Видишь? Все чего-нибудь продают.
Мейси покачала головой, и рюшики ее суконной шапочки запрыгали вокруг лица.
– Мы там, у себя дома, такими вещами не занимались.
– Вот оно что. У вас там, значит, каждый своим занимается?
– В основном. К этому нужно привыкнуть. Но мистер Астлей сводил папу и Джема на лесопилку у реки, так что они смогут начать делать стулья, какие ему нужны.
– А можно зайти посмотреть?
– Конечно можно!
Мейси повела Магги в дом, и та старалась вести себя потише, чтобы не нарваться на мисс Пелхам. Наверху лестницы Мейси открыла одну из двух дверей и сказала:
– У нас гостья.
Они вошли в заднюю комнату, которая служила Томасу Келлавею мастерской. Томас как раз обрабатывал ножку стула на токарном станке, а стоявший рядом Джем смотрел за его работой. На Джеме была длинная белая рубашка и штаны горчичного цвета, а поверх – весь иссеченный царапинами кожаный фартук. Если обычно люди, занятые чем-то, хмурятся, то на лице Томаса гуляла едва заметная глуповатая улыбка. Когда же он наконец поднял голову, улыбка расплылась едва ли не по всему лицу, хотя Магги и показалось, что он не знает, чему улыбается. Его светло-голубые глаза смотрели в ее сторону, но взгляд, казалось, устремлялся куда-то дальше, словно его привлекло что-то в коридоре. Морщинки вокруг глаз делали выражение лица задумчивым, несмотря на улыбку.
А Джем не смотрел на Магги и казался отчасти довольным, отчасти настороженным.
Томас Келлавей повертел в руках ножку стула.
– Что скажешь, Мейси?
– Ты помнишь Магги, па? Она держала лошадь мистера Смарта, когда мы носили вещи. Она живет… да, кстати, ты где живешь, Магги?
Магги пошаркала ногами по усыпанному стружкой полу, смущенная тем, что к ней было приковано всеобщее внимание.
– По другую сторону поля, – пробормотала она, делая движение рукой в сторону окна, выходящего во двор. – В Бастильском квартале.
– Бастильский квартал… странное название.
– Вообще-то это называется Иорк-плейс[12],– пояснила Магги, – но мы его зовем Бастильский квартал. Мистер Астлей построил там в прошлом году дома на деньги, что он заработал представлением о взятии Бастилии.
Она оглянулась, удивляясь кавардаку, учиненному здесь Келлавеями всего за несколько дней. Комната была похожа на лесопилку – повсюду стружки, доски, щепки и опилки. Среди дерева разбросаны пилы, стамески, тесла, буры и другие инструменты, назначения которых Магги не знала. В углу она увидела оловянные емкости и лотки, наполненные жидкостью. В воздухе стоял запах смолы и лака. Но в каких-то уголках царил порядок: аккуратная стопка вязовых досок у стены, десяток готовых ножек, уложенных на полке словно для разведения костра, а на стене по порядку, уменьшаясь в размерах, висели деревянные обручи.
– Я смотрю, вы быстро устроились! А мисс Пелхам знает, чем вы тут занимаетесь? – спросила она.
– У нас дома папина мастерская была в саду, – сказал Джем, словно пытаясь объяснить царящий вокруг беспорядок.
Магги фыркнула.
– Похоже, он до сих пор думает, что работает в саду!
– Ну, в остальных-то комнатах у нас порядок, – вставила Анна Келлавей, появившаяся в дверях. – Мейси, ну-ка, помоги мне.
Она относилась к Магги с явным недоверием и не хотела выпускать дочь из поля зрения.
– Смотри, вот это будет сиденье для стула, который папа делает персонально для мистера Астлея, – сказала Мейси, стараясь сгладить возникшее напряжение. – Двойной ширины. Видишь?
Она показала Магги большое седловидное сиденье, лежавшее на других досках.
– Оно должно немного высохнуть, тогда к нему можно будет приделать ножки и спинку.
Магги повосторгалась сиденьем, потом повернулась к открытому окну, выходившему на задний дворик с садиком мисс Пелхам и ее соседей. Дворы в Геркулес-комплексе были узенькими – шириной всего в восемнадцать футов, но этот недостаток целиком искупался длиной. Садик мисс Пелхам имел длину в сотню футов. Большая часть этого пространства была разделена на три квадрата с декоративным убранством в середине каждого: в центре ближайшего к дому квадрата росла сирень, следующий был украшен купальней для птиц, а в последнем рос ракитник. Невысокие кустарники, усыпанные гравием дорожки и клумбы с розами создавали правильный геометрический рисунок, который имел очень маленькое отношение к природе, но немалое – к упорядоченности.
Мисс Пелхам без обиняков сказала, что не хочет видеть в своем саду Келлавеев, разве что по пути в уборную. Каждое утро, если не было дождя, она любила выпить чашечку бульона, сидя на одной из двух каменных скамеечек, стоявших посреди сада одна напротив другой. Встав, она выплескивала остатки бульона на виноградную лозу, ползущую по стене рядом со скамейкой. Мисс Пелхам была уверена, что это идет на пользу лозе и та будет расти быстрее и окажется живучее, чем у ее соседа, мистера Блейка.
«Он никогда не подрезает свою лозу, а это ошибка, потому что лозу необходимо подрезать, иначе виноград будет маленький и горький», – поделилась мисс Пелхам с матерью Джема, когда у нее вдруг возник позыв примириться с новыми постояльцами. Однако очень скоро она обнаружила, что Анна Келлавей для роли наперсницы ничуть не годится.
Если не считать бульонных сидений мисс Пелхам и приходов два раза в неделю садовника с граблями и ножницами, то обычно сад был пуст, и Джем заходил туда, как только у него появлялось время. Он не видел особого толка в таких садах – тут преобладали строгие геометрические формы, стояли неудобные скамейки и не было места, где можно было бы прилечь на травку. Здесь негде было выращивать овощи, здесь не росли – если не считать виноградной лозы – фруктовые деревья. А Джем любил плодородную землю, прогалины, насыщенные зарождающейся жизнью, постоянную и вечно меняющуюся природу. Из всего этого в саду мисс Пелхам была только ровно стриженная зелень. Но он и ходил туда, чтобы порадовать свои глаза цветом, который любил больше всего. Он оставался в садике сколько мог, пока мисс Пелхам не появлялась в окне и не махала ему рукой, чтобы он убирался.
Джем подошел к стоявшей у окна Магги и вместе с ней посмотрел в сад.
– Забавно смотреть на него сверху, – сказала она. – Я его видела только оттуда.
Магги указала на кирпичную стену в дальнем конце сада.
– Ты что – перелезала через нее?
– Не, не перелезала – в саду я не была. Я просто смотрела иногда через стену – хотелось узнать, что она тут намудрила. Хотя особо тут и смотреть-то нечего. Не то что в других садах.
– А что это за дом – вон там, за стеной?
Джем указал на большой двухэтажный кирпичный дом с тремя срезанными башенками, стоявший в середине пространства за садами Геркулес-комплекса. Перпендикулярно к дому располагалась длинная конюшня, а перед ней – пыльный двор.
Магги удивленно посмотрела на него.
– Это же Геркулес-холл. Ты что – не знал? Там живет мистер Астлей – он, его жена и несколько племянниц, что помогают по дому. Ведь жена у него теперь инвалид, а раньше она скакала с ним на лошадях. Она редко куда выходит. А еще мистер Астлей держит там несколько цирковых лошадей – самых лучших, вроде его белой и гнедой. И еще тут живет его сын – ты видел, как он управляется с лошадьми в Дорсетшире, да?
– Наверное. Там один как раз скакал на гнедой кобыле.
– Да, он тут живет, всего через два дома от тебя – по другую сторону от Блейков. Видишь? Вон его сад. Который с лужайкой. Там и нет больше ничего.
От Геркулес-холла теперь доносился звук колесной лиры, и Джем увидел человека, прислонившегося к стене конюшни и наигрывавшего на лире мелодию популярной песни. Магги начала тихонько подпевать:
– Не, он работу не получит – у мистера Астлея стандарты куда как более высокие.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Туда часто приходят люди – показывать ему свое искусство. Надеются получить работу. Но он редко кого берет, правда, шесть пенсов за попытку они получают.
Человек с лирой снова начал наигрывать, а Магги принялась подпевать, оглядывая соседние сады.
– Отсюда вид куда лучше, чем сзади, – заявила она.
Потом Джем никак не мог вспомнить, что первым привлекло его внимание – звук или движение. Звуком было негромкое «ох!», которое тем не менее достигло дома Келлавеев. А движением – мелькнувшее обнаженное плечо в саду Блейков.
Рядом с этим садом располагался тщательно спланированный, хорошо ухоженный огород, частично засаженный. В конце одной из грядок из удобренной земли торчали воткнутые в нее грабли. Анна Келлавей в течение последней недели с завистью следила, как продвигаются работы в соседнем саду, как женщина в чепце разрыхляет землю, сажает семена – то же самое делала бы теперь и Анна, останься она в Дорсетшире или будь у нее здесь хоть немного земли. Ей даже в голову не приходило, когда они решили переехать в Лондон, что у нее не будет ни клочка. Но она прекрасно понимала: бесполезно просить о чем-либо мисс Пелхам с ее чисто декоративным садом. Анна чувствовала себя не при деле и не в своей тарелке без собственного участка, в котором можно было бы покопаться весной.
Задняя часть сада Блейков была неухожена, поросла куманикой и крапивой. В середине участка, между ухоженной и неухоженной частями, стоял небольшой деревянный домик, где можно было отдохнуть в теплую погоду. Его большие двери были распахнуты, и в них-то Джем и увидел чье-то обнаженное плечо, а потом – голые спины, ноги, ягодицы. Охваченный ужасом, он боролся с желанием отойти от окна, боясь тем самым дать понять Магги, что увидел нечто такое, чего, по его мнению, не должна видеть она. Вместо этого он отвел взгляд в сторону и попытался отвлечь ее внимание.
На сей раз никто из окна не смотрел. Магги уже собралась было бросить туда камушек, чтобы привлечь внимание, но тут открылась дверь и из нее вышла Мейси со щеткой, тряпкой и кастрюлей в руках. Она открыла калитку и, оглянувшись, вытряхнула на улицу кастрюлю, полную деревянной стружки. Увидев Магги, девушка замерла, а потом хихикнула.
– Привет, Магги! Ничего, что я выкинула это на дорогу? Я смотрю, другие выкидывают и чего похуже.
Магги фыркнула.
– Ты можешь кидать что хочешь в канаву. Но зачем ты выкидываешь стружку? Все ее жгут.
– Ой, у нас этой стружки девать некуда. Я выкидываю большую часть того, что собираю. К тому же она сыровата и плохо горит.
– А вы не продаете излишков?
Мейси посмотрела на нее недоуменно.
– Да нет, вроде не продаем.
– Нужно продавать, обязательно. Стружка всем нужна, чтобы растапливать печь. Вполне можешь заработать пенни, а то и два. Вот что я тебе скажу: я могу продавать ее за тебя, и ты из каждого шиллинга будешь получать шесть пенсов.
Мейси смешалась еще больше, словно Магги говорила слишком быстро и ее было трудно понять.
– Ты, наверно, не умеешь продавать, а? – спросила Магги. – Это вот так нужно делать.
Она указала на продавца картофеля, который выкрикивал: «А вот хорошая картошка. Кому хорошая картошка?»
Его голос соперничал с криками другого торговца: «Задержись немножко – смотри, какая ложка!»
– Видишь? Все чего-нибудь продают.
Мейси покачала головой, и рюшики ее суконной шапочки запрыгали вокруг лица.
– Мы там, у себя дома, такими вещами не занимались.
– Вот оно что. У вас там, значит, каждый своим занимается?
– В основном. К этому нужно привыкнуть. Но мистер Астлей сводил папу и Джема на лесопилку у реки, так что они смогут начать делать стулья, какие ему нужны.
– А можно зайти посмотреть?
– Конечно можно!
Мейси повела Магги в дом, и та старалась вести себя потише, чтобы не нарваться на мисс Пелхам. Наверху лестницы Мейси открыла одну из двух дверей и сказала:
– У нас гостья.
Они вошли в заднюю комнату, которая служила Томасу Келлавею мастерской. Томас как раз обрабатывал ножку стула на токарном станке, а стоявший рядом Джем смотрел за его работой. На Джеме была длинная белая рубашка и штаны горчичного цвета, а поверх – весь иссеченный царапинами кожаный фартук. Если обычно люди, занятые чем-то, хмурятся, то на лице Томаса гуляла едва заметная глуповатая улыбка. Когда же он наконец поднял голову, улыбка расплылась едва ли не по всему лицу, хотя Магги и показалось, что он не знает, чему улыбается. Его светло-голубые глаза смотрели в ее сторону, но взгляд, казалось, устремлялся куда-то дальше, словно его привлекло что-то в коридоре. Морщинки вокруг глаз делали выражение лица задумчивым, несмотря на улыбку.
А Джем не смотрел на Магги и казался отчасти довольным, отчасти настороженным.
Томас Келлавей повертел в руках ножку стула.
– Что скажешь, Мейси?
– Ты помнишь Магги, па? Она держала лошадь мистера Смарта, когда мы носили вещи. Она живет… да, кстати, ты где живешь, Магги?
Магги пошаркала ногами по усыпанному стружкой полу, смущенная тем, что к ней было приковано всеобщее внимание.
– По другую сторону поля, – пробормотала она, делая движение рукой в сторону окна, выходящего во двор. – В Бастильском квартале.
– Бастильский квартал… странное название.
– Вообще-то это называется Иорк-плейс[12],– пояснила Магги, – но мы его зовем Бастильский квартал. Мистер Астлей построил там в прошлом году дома на деньги, что он заработал представлением о взятии Бастилии.
Она оглянулась, удивляясь кавардаку, учиненному здесь Келлавеями всего за несколько дней. Комната была похожа на лесопилку – повсюду стружки, доски, щепки и опилки. Среди дерева разбросаны пилы, стамески, тесла, буры и другие инструменты, назначения которых Магги не знала. В углу она увидела оловянные емкости и лотки, наполненные жидкостью. В воздухе стоял запах смолы и лака. Но в каких-то уголках царил порядок: аккуратная стопка вязовых досок у стены, десяток готовых ножек, уложенных на полке словно для разведения костра, а на стене по порядку, уменьшаясь в размерах, висели деревянные обручи.
– Я смотрю, вы быстро устроились! А мисс Пелхам знает, чем вы тут занимаетесь? – спросила она.
– У нас дома папина мастерская была в саду, – сказал Джем, словно пытаясь объяснить царящий вокруг беспорядок.
Магги фыркнула.
– Похоже, он до сих пор думает, что работает в саду!
– Ну, в остальных-то комнатах у нас порядок, – вставила Анна Келлавей, появившаяся в дверях. – Мейси, ну-ка, помоги мне.
Она относилась к Магги с явным недоверием и не хотела выпускать дочь из поля зрения.
– Смотри, вот это будет сиденье для стула, который папа делает персонально для мистера Астлея, – сказала Мейси, стараясь сгладить возникшее напряжение. – Двойной ширины. Видишь?
Она показала Магги большое седловидное сиденье, лежавшее на других досках.
– Оно должно немного высохнуть, тогда к нему можно будет приделать ножки и спинку.
Магги повосторгалась сиденьем, потом повернулась к открытому окну, выходившему на задний дворик с садиком мисс Пелхам и ее соседей. Дворы в Геркулес-комплексе были узенькими – шириной всего в восемнадцать футов, но этот недостаток целиком искупался длиной. Садик мисс Пелхам имел длину в сотню футов. Большая часть этого пространства была разделена на три квадрата с декоративным убранством в середине каждого: в центре ближайшего к дому квадрата росла сирень, следующий был украшен купальней для птиц, а в последнем рос ракитник. Невысокие кустарники, усыпанные гравием дорожки и клумбы с розами создавали правильный геометрический рисунок, который имел очень маленькое отношение к природе, но немалое – к упорядоченности.
Мисс Пелхам без обиняков сказала, что не хочет видеть в своем саду Келлавеев, разве что по пути в уборную. Каждое утро, если не было дождя, она любила выпить чашечку бульона, сидя на одной из двух каменных скамеечек, стоявших посреди сада одна напротив другой. Встав, она выплескивала остатки бульона на виноградную лозу, ползущую по стене рядом со скамейкой. Мисс Пелхам была уверена, что это идет на пользу лозе и та будет расти быстрее и окажется живучее, чем у ее соседа, мистера Блейка.
«Он никогда не подрезает свою лозу, а это ошибка, потому что лозу необходимо подрезать, иначе виноград будет маленький и горький», – поделилась мисс Пелхам с матерью Джема, когда у нее вдруг возник позыв примириться с новыми постояльцами. Однако очень скоро она обнаружила, что Анна Келлавей для роли наперсницы ничуть не годится.
Если не считать бульонных сидений мисс Пелхам и приходов два раза в неделю садовника с граблями и ножницами, то обычно сад был пуст, и Джем заходил туда, как только у него появлялось время. Он не видел особого толка в таких садах – тут преобладали строгие геометрические формы, стояли неудобные скамейки и не было места, где можно было бы прилечь на травку. Здесь негде было выращивать овощи, здесь не росли – если не считать виноградной лозы – фруктовые деревья. А Джем любил плодородную землю, прогалины, насыщенные зарождающейся жизнью, постоянную и вечно меняющуюся природу. Из всего этого в саду мисс Пелхам была только ровно стриженная зелень. Но он и ходил туда, чтобы порадовать свои глаза цветом, который любил больше всего. Он оставался в садике сколько мог, пока мисс Пелхам не появлялась в окне и не махала ему рукой, чтобы он убирался.
Джем подошел к стоявшей у окна Магги и вместе с ней посмотрел в сад.
– Забавно смотреть на него сверху, – сказала она. – Я его видела только оттуда.
Магги указала на кирпичную стену в дальнем конце сада.
– Ты что – перелезала через нее?
– Не, не перелезала – в саду я не была. Я просто смотрела иногда через стену – хотелось узнать, что она тут намудрила. Хотя особо тут и смотреть-то нечего. Не то что в других садах.
– А что это за дом – вон там, за стеной?
Джем указал на большой двухэтажный кирпичный дом с тремя срезанными башенками, стоявший в середине пространства за садами Геркулес-комплекса. Перпендикулярно к дому располагалась длинная конюшня, а перед ней – пыльный двор.
Магги удивленно посмотрела на него.
– Это же Геркулес-холл. Ты что – не знал? Там живет мистер Астлей – он, его жена и несколько племянниц, что помогают по дому. Ведь жена у него теперь инвалид, а раньше она скакала с ним на лошадях. Она редко куда выходит. А еще мистер Астлей держит там несколько цирковых лошадей – самых лучших, вроде его белой и гнедой. И еще тут живет его сын – ты видел, как он управляется с лошадьми в Дорсетшире, да?
– Наверное. Там один как раз скакал на гнедой кобыле.
– Да, он тут живет, всего через два дома от тебя – по другую сторону от Блейков. Видишь? Вон его сад. Который с лужайкой. Там и нет больше ничего.
От Геркулес-холла теперь доносился звук колесной лиры, и Джем увидел человека, прислонившегося к стене конюшни и наигрывавшего на лире мелодию популярной песни. Магги начала тихонько подпевать:
Музыкант сфальшивил и прекратил играть. Магги хмыкнула.
Как-то раз повстречал я девчонку —
Грудки спелые да юбчонка,
Носик пуговкой, щечки и дырка,
Чтоб вставлялась туда пипирка.
– Не, он работу не получит – у мистера Астлея стандарты куда как более высокие.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Туда часто приходят люди – показывать ему свое искусство. Надеются получить работу. Но он редко кого берет, правда, шесть пенсов за попытку они получают.
Человек с лирой снова начал наигрывать, а Магги принялась подпевать, оглядывая соседние сады.
– Отсюда вид куда лучше, чем сзади, – заявила она.
Потом Джем никак не мог вспомнить, что первым привлекло его внимание – звук или движение. Звуком было негромкое «ох!», которое тем не менее достигло дома Келлавеев. А движением – мелькнувшее обнаженное плечо в саду Блейков.
Рядом с этим садом располагался тщательно спланированный, хорошо ухоженный огород, частично засаженный. В конце одной из грядок из удобренной земли торчали воткнутые в нее грабли. Анна Келлавей в течение последней недели с завистью следила, как продвигаются работы в соседнем саду, как женщина в чепце разрыхляет землю, сажает семена – то же самое делала бы теперь и Анна, останься она в Дорсетшире или будь у нее здесь хоть немного земли. Ей даже в голову не приходило, когда они решили переехать в Лондон, что у нее не будет ни клочка. Но она прекрасно понимала: бесполезно просить о чем-либо мисс Пелхам с ее чисто декоративным садом. Анна чувствовала себя не при деле и не в своей тарелке без собственного участка, в котором можно было бы покопаться весной.
Задняя часть сада Блейков была неухожена, поросла куманикой и крапивой. В середине участка, между ухоженной и неухоженной частями, стоял небольшой деревянный домик, где можно было отдохнуть в теплую погоду. Его большие двери были распахнуты, и в них-то Джем и увидел чье-то обнаженное плечо, а потом – голые спины, ноги, ягодицы. Охваченный ужасом, он боролся с желанием отойти от окна, боясь тем самым дать понять Магги, что увидел нечто такое, чего, по его мнению, не должна видеть она. Вместо этого он отвел взгляд в сторону и попытался отвлечь ее внимание.