Страница:
В случае транспортировки пленных из Ковеля в Пулавы смертность, вероятно, составила 437 из 700 человек. Публично признать такую смертность польские власти не решились. Это был бы международный скандал. Поэтому, вероятно, решили уменьшить число отправленных из Ковеля. Соответственно уменьшилось и количество погибших. Подобная операция при перевозках пленных, надо полагать, осуществлялась польскими властями не раз. Это один из секретов бесследного исчезновения тысяч пленных красноармейцев. Не доехали, потому что не выезжали. Сколько таких эшелонов прошло по дорогам Польши, одному Богу известно.
В сборнике "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг." содержатся документы о "смертном" пути "большевистских пленных" в лагеря. О том, что подобное отношение к пленным красноармейцам было нормой для польских властей, свидетельствует тот факт, что даже после окончания военных действий красноармейцы отправлялись из лагеря в лагерь и по обмену в Россию полураздетые и без достаточного питания.
12 декабря 1920 г. в рамках обмена пленными из Польши в Россию в холодном, неотапливаемом вагоне прибыло 40 красноармейцев в "сильно изнуренном состоянии". Из прибывшей партии за неделю умерло 5 человек (Красноармейцы. С. 444). Практически в то же время в Минск прибыл поезд с 36 пленными красноармейцами, которые были также "чрезвычайно изнурены и истощены, в лохмотьях, и один даже без всякой обуви. Жаловались на дурное питание и обращение; вагон был совершенно не приспособлен для перевозки и даже не очищен от конского навоза, который лежал слоем в 1/4 аршина… По прибытии в Минск 30 красноармейцев были отправлены в изоляторы Белкомэвака" (Красноармейцы, с. 445).
В польских лагерях, даже в "благополучном", по мнению польских профессоров 1921 году, бывали случаи, когда оставшихся пленных раздевали, чтобы одеть отправляемых на родину. Красноармеец Каськов 18 июля 1921 г. в лагере Стшалково был посажен на 14 суток в карцер за то, что "на нем не было кальсон", которые отняли для того, чтобы одеть отъезжающего в Россию, а других не выдали (Красноармейцы. С. 644).
Но для тех красноармейцев, которые сумели выжить в нечеловеческих условиях польских транспортных эшелонов, Голгофа продолжилась в сборных и пересыльных станциях, о которых красноречивее всего сказал заместитель начальника санитарной службы Литовско-Белорусского фронта Войска Польского майор Б. Хакбейл: "Лагерь пленных при сборной станции для пленных - это был настоящий застенок. Никто об этих несчастных не заботился, поэтому ничего удивительного в том, что человек немытый, раздетый, плохо кормленный и размещенный в неподходящих условиях в результате инфекции был обречен только на смерть" (Красноармейцы. С. 167).
Зафиксированная смертность пленных на этих станциях была высокой. например, в Бобруйске в декабре 1919-январе 1920 г. умерли 933 пленных, в Брест-Литовске с 18 по 28 ноября 1920 г. - 75 пленных, в тех же Пулавах с 10 ноября до 2 декабря 1920 г. - 247 пленных.
С учетом вышесказанного достоверным представляется предположение о том, что в период пленения и транспортировки пленных красноармейцев с фронта в лагеря значительная их часть (до 40%), как полагают некоторые российские исследователи, погибла. Это в определенной степени проясняет судьбу тех 30-40 тыс. красноармейцев, взятых в плен, но не попавших в польские лагеря для военнопленных.
Польские профессора З. Карпус и В. Резмер прекрасно осведомлены о том, что значительное количество документов о пленных красноармейцах в ходе Второй мировой войны было утрачено. Также им известно, что в 1919 и 1920 годах польские власти фактически не вели достоверного учета ситуации с пленными красноармейцами. Поэтому, отстаивая позицию заниженного числа пленных и погибших красноармейцев в польском плену, они стремятся рассматривать эту проблему только через неопровержимые документальные свидетельства.
Господам 3. Карпусу и В. Резмеру хочется напомнить, что их коллега польский профессор Яцек Вильчур (Jacek Wilczur), предложил достаточно объективную методику расследования массовых уничтожений военнопленных в отсутствие достаточных документальных свидетельств. В своей книге-исследовании "Nievola i eksterminacja jencow wojennych - wlochow w niemieckich obozach jenieckich. Wrzesien 1943 - maj 1945. Warszawa. 1969" (Плен и уничтожение итальянских военнопленных в немецких лагерях для пленных. Сентябрь 1943 - май 1945. Варшава, 1969) он пишет, что в условиях отсутствия документов, свидетельствующих о точном количестве пленных, находившихся в лагерях, а также об их количестве погибших и уничтоженных, "можно полагаться только на показания свидетелей" (J. Wilczur, с. 161).
В отличие от проф. Я. Вильчура логика З. Карпуса и В. Резмера проста - рассмотрению подлежат только официальные документы. Если комендатуры лагерей ежемесячно 1 и 15 числа сообщали в Минвоендел данные о численности пленных (Красноармейцы. С. 59, 67, 197, 432), то, по мнению польских профессоров, нет оснований не доверять, этим сведениям. Для них заявления очевидцев о тысячах умерших в лагерях являются малозначимыми. Главное - количество покойников в лагерных списках. Уверены профессора и в том, что нормы питания, утвержденные для военнопленных в Варшаве, обеспечивались во всех лагерях. Ну а факты обнаружения сырых очисток и травы в желудках умерших красноармейцев - просто случайность. И т.д. и т.п.
Польский учет в 1919-1921 гг., к сожалению, не всегда соответствовал действительности. Весьма далеки от истины были также результаты некоторых проверок состояния лагерей для военнопленных различными польскими инспекциями. Это видно из целого ряда документов сборника "Красноармейцы в польском плену…".
Упомянутый нами майор Янушкевич 20 декабря 1919 г. во время совещания в Верховном командовании Войска Польского обратил внимание "на отсутствие учета пленных и особенно интернированных, прибывающих со сборных пунктов и просил о повторном издании соответствующих приказов" (Красноармейцы. С. 126).
5 сентября 1920 г. польский Генштаб издал приказ по итогам поверки 2, 3-й и 4-й армий в связи с тем, что, "несмотря на неоднократные приказы, Верховное командование до сих пор не имеет точных данных о состоянии и численности пленных во 2, 3-й и 4-й армиях. Присылаемые донесения совершенно не содержат точных данных о численности пленных, захваченных отдельными армиями" (Матвеев. Новая и новейшая история, № 3, 2006). Однако этот приказ не оказал желаемого воздействия.
Поэтому 25 апреля 1921 г. в приказе Минвоендел Польши о порядке учета умерших военнопленных красноармейцев отмечалось, что ранее изданный приказ № 1939/Jenc. об учете умерших большевистских пленных выполнялся "неточно" (Красноармейцы. С. 541). Следует отметить, что основная масса пленных красноармейцев погибла именно в период военных действий 1920 г. и осенне-зимний период 1920/21 г. Приказ Минвоедел в апреле 1921 г. в плане реального учета умерших пленных уже мало что решал.
Известная польская общественная деятельница, член ЦК МОПР Польши, уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская констатировала: "В начале власти, кажется, не вели правильно учет умерших. (Уполномоченные делегата говорят, что по различным причинам администрация лагерей часто скрывала или фальсифицировала цифры смертности.)" (Красноармейцы. С. 586).
Кстати, польские власти в 1921 г. досрочно прекратили полномочия Ст. Семполовской как представителя РОКК. Эта мужественная и честная женщина во времена царизма много сделала для оказания помощи польским политзаключенным, многие из которых впоследствии, в 1921 г., оказались у власти (Райский. С. 26, Красноармейцы. С. 850). В сегодняшней Польше городские власти Вроцлава планируют переименовать улицу Ст. Семполовской в улицу "Жертв Катыни" на том основании, что она сотрудничала с большевиками.
Однако вернемся к нашей теме. Председатель РУД (Российско-Украинской делегации в Смешанной комиссии по репатриации) Емельян Аболтин в феврале 1923 г. докладывал в НКИД РСФСР: "Смертность пленных при вышеуказанных условиях была ужасна. Сколько умерло в Польше наших военнопленных, установить нельзя, так как поляки никакого учета умершим в 1920 г. не вели. Самая большая смертность была осенью 1920 г." (Красноармейцы. С. 704).
В октябре 1919 г. уполномоченные Международного комитета Красного Креста (МККК) д-р Шатенэ, г-н В. Глур и военный врач французской военной миссии д-р Камю после посещения 4 лагерей военнопленных, расположенных в Брест-Литовске (лагерь Буг-шуппе, форт Берг, казарма Граевского и офицерский лагерь), констатировали, что "они поражены недостаточностью статистических данных по заболеваемости и смертности пленных" (Красноармейцы. С. 92).
Достаточно сказать, что, по данным Санитарного департамента Минвоендела Польши, в лагерях Брест-Литовска на 13 сентября 1919 г. находилось 953 больных и 7000 здоровых пленных (Красноармейцы. С. 77). На самом деле уполномоченные МККК на основе официальной статистики о заболеваемости и смертности в лагерях Брест-Литовска установили, что в период с 7 сентября по 7 октября 1919 г. больных было 2973 человека (71,4%), что на две тысячи больше данных Санитарного департамента. Количество здоровых пленных в лагере составляло в тот период всего 4165 чел., т.е. почти на 3 тысячи меньше, нежели данные Санитарного департамента (Красноармейцы. С. 91).
Однако вопиющие неточности польского учета мало волнуют З. Карпуса и В. Резмера. Документальные свидетельства, противоречащие их версии, они просто не желают замечать. Таких документов и материалов в сборнике "Красноармейцы в польском плену…" содержится немало, но они так и не удостоились внимания уважаемых профессоров. Об этом мы говорили выше.
Зато в предисловии З. Карпуса нашлось место для воспоминаний посла Великобритании в Германии Э. В. д'Абернона, находившегося в Варшаве с 25 июля по 25 августа 1920 г., который пишет: "… Варшава, 23 августа 1920 г… Я решил лично убедиться, в каких условиях живут русские военнопленные, и из того, что видел, могу сказать, что отношение к пленным совершенно удовлетворительное. Я не заметил никаких следов издевательств над беззащитными. Поляки скорее считают пленных несчастными жертвами, чем ненавистными врагами. Я видел, как их здорово и хорошо кормят…" (Красноармейцы. С. 23).
О том, как в действительности кормили русских пленных, расскажем ниже. В данном случае позиция польских профессоров вновь граничит с подлогом, когда желаемое стремятся выдать за действительное.
В своем стремлении приукрасить ситуацию в лагерях не отставали от Э. В. Д'Абернона многие проверяющие из различных польских инспекций. Так, начальник I департамента Минвоендел Польши Ю. Рыбак 12 октября 1919 г. докладывал в Главное интендантство Верховного командования ВП о ситуации в лагере Стшалково. Он рапортовал: "Что касается сегодняшнего положения в Стшалково, то его наилучшей иллюстрацией является рапорт инспектората о проверке этого лагеря, состоявшейся 24 сентября 1919 г.: "Лагерь во всех отношениях образцовый… Благодаря энергии и необыкновенной заботе о лагере его начальника капитана Вагнера. Питание пленных хорошее… Пленные моются очень часто, потому что командир лагеря капитан Вагнер оборудовал дополнительные бани" (Красноармейцы. С. 86).
Буквально через две недели после подобных похвал капитан Вагнер за злоупотребление служебным положением был отдан под суд. Новый начальник лагеря полковник Кевнарский, приступивший к обязанностям в ноябре 1919 г., оценил состояние лагеря как "очень запущенное" (Красноармейцы. С. 110). Очевидно, что доклады польского инспектората и других должностных лиц не всегда были объективны.
Начальник Верховного военного контроля Минвоендел Польши генерал-поручик Ян Ромер в своем отчете от 16 декабря 1920 г. о результатах проверки лагеря пленных в Тухоли отмечал, что в лагере "… На пищевом довольствии в среднем 6 000, количество больных по причине значительного числа инфекционных болезней (идет) вверх 2 000, средний уровень смертности в день- 10 человек)…" (Красноармейцы. С. 454).
Начальнику Верховного военного контроля не мешало бы знать, что при заболеваемости в 2000 чел. смертность зимой 1920/21 г. в польских лагерях для военнопленных была несравненно выше. Об этом свидетельствуют документы сборника "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.". например, в лагере Стшалково при заболеваемости в 2200 больных официальная смертность достигала 50 человек в день (Красноармейцы. С. 361). В середине ноября она составила уже 70 человек в день (Красноармейцы С. 388.). Представители американского Союза Христианской молодежи еще в октябре 1920 г. отмечали, что в Тухольском лагере "состояние лазарета еще хуже, чем в Стшалково" (Красноармейцы. С. 344). Поэтому нет сомнений в том, что смертность в Тухольском лазарете в декабре 1920 г. была значительно выше 10 чел. В сутки и, что генерал Ромер стал жертвой "точной" лагерной отчетности, о которой мы уже говорили.
Польские власти в большинстве случаев пытались скрыть или исказить негативные ситуации, связанные с нечеловеческими условиями содержания пленных красноармейцев в лагерях. Так, командир укрепленного района Модлин Малевич в октябре 1920 г. телеграфировал начальству о том, что среди военнопленных концентрационной станции пленных и интернированных в Модлине свирепствует эпидемия желудочных заболеваний, умерло 58 человек. "Главные причины заболевания - поедание пленными различных сырых очистков и полностью отсутствие у них обуви и одежды" (Красноармейцы. С. 355).
Однако инспекция Верховного командования Войска Польского, проверив 1 ноября 1920 г. санитарное состояние концентрационной станции в Модлине, признала "питание пленных удовлетворительным" (Красноармейцы. С. 360). Для этого было достаточно, чтобы в день проверки в лагере был сварен "суп густой и вкусный, в достаточном количестве". Помимо этого проверяющие были уверены в том, что "пленные получают хлеба 1 фунт в день, утром кофе и мармелад, на обед суп, чаще всего картофельный, на ужин тоже суп… на многочисленные вопросы все пленные отвечали, что питанием довольны" (Красноармейцы. С. 358). Поистине ошибается тот, кто хочет ошибаться.
В то же время в рапорте начальника бактериологического отдела Военного санитарного совета подполковника Шимановского от 3 ноября 1920 г. о результатах изучения причин смерти военнопленных в Модлине указывается: "Вскрытие умерших военнопленных не выявило никаких изменений… Зато в кишечнике найдена сырая картошка… Пленные находятся в каземате, достаточно сыром; на вопрос о питании отвечали, что получают все им полагающееся и не имеют жалоб. Зато врачи госпиталя единодушно заявили, что все пленные производят впечатление чрезвычайно изголодавших, так как прямо из земли выгребают и едят сырой картофель, собирают на помойках и едят всевозможные отходы, как то: кости, капустные листья и т.д." (Красноармейцы. С. 362, 363). Комментарии излишни.
О том, что случай сокрытия реальной ситуации с бедственным положением "большевистских пленных" был не единичным, свидетельствует ситуация в лагере Тухоли. 22 декабря 1920 г. львовская газета "Вперед" сообщила, что в этом лагере в один день умерло 45 российских военнопленных. Причиной этого послужило то, что в морозный и ветреный день "полуголых и босых" пленных "водили в баню", представляющую холодный барак с цементным полом, а затем перевели в грязные землянки без полов. "В результате, - сообщалось в газете, - беспрерывно выносили мертвецов и тяжело больных" (Красноармейцы. С. 466).
Российский историк Н. С Райский в своей работе "Польско-советская война 1919-1920 годов и судьба военнопленных, интернированных и заложников" пишет, что, учитывая официальные протесты российской стороны, польские власти провели расследование. Его результаты, естественно, опровергли сообщение в газете. "9 декабря 1920 г., - извещала польская делегация в ПРУВСК (Польско-Российско-Украинская военно-согласительная комиссия) российскую делегацию, - установлена смерть 10 пленных, умерших от сыпного тифа… Баня была нагрета… И здоровые пленные после купания помещались в бараках, предварительно продезинфицированных, больные же помещались прямо в госпиталь". Выводы явно фальсифицированные, но… Газета "Вперед" была закрыта на неопределенный срок, никаких выводов по данному инциденту сделано не было (Райский. С. 25).
Случаи, подобные происшедшему в Тухоли, были и в других лагерях. Это признавали сами поляки. Так, в ноябрьском (1920 г.) рапорте командования Познанского генерального округа в Минвоендел сообщается, что условия, в которых находятся пленные в лагере в Стшалково, плохие и трудно переносимые. Гигиенические условия неудовлетворительные. "Имеются случаи смерти после купания", т.к. после купания пленный "надевает влажную одежду и белье и возвращается в нетопленый барак" (Красноармейцы. С 404).
Как рассказывал уже упомянутый М. Батурицкий, в лагере в Белостоке накануне освобождения в марте 1921 г. "освобождаемым устроили санобработку: раздели в одном бараке, нагишом по снегу прогнали в другой барак, где окатили ледяной водой и по снегу обратно погнали одеваться" (http//katyn.ru/forums/viewtopic/php?id=55).
О том, что заявлениям любым польским комиссиям и инспекциям тех лет следует доверять с определенным "коэффициентом" поправки, свидетельствует выступление представителя Минвоенотдел Польши 6 ноября 1919 г. на заседании комиссии сейма. Военный представитель "доложил" представителям верховного органа Польши о том, что "лагерь в Стшалково в окрестностях Слупцы - самый большой, рассчитан на 25 000 мест, очень хорошо оборудован" (Красноармейцы. С. 96). Это была явная ложь.
Еще в июне 1919 г. капитан медслужбы доктор Игнаци Копыстиньский докладывал в Минвоендел Польши об эпидемии сыпного тифа в Стшалково и что бараки для большевистских пленных "не имеют даже нар для сна… Заметно общее отсутствие белья" (Красноармейцы. С. 115). 6 декабря 1919 г. Референт по делам пленных З. Панович, после посещения лагеря в Стшалково, сообщает в Минвоендел Польши: "Мы увидели залитые водой бараки, крыши протекали так, что для избежания несчастья нужно периодически вычерпывать воду ведрами. Общее отсутствие белья, одежды, одеял и хуже всего - обуви. У пленных нет даже башмаков на деревянной подошве, они ходят босиком, в лохмотьях, обвязанных шнурками, чтобы не распадались… Из-за нехватки топлива… еда готовится только раз в день, причем около 12-ти, непосредственно кофе… Пленные… Признавали, что по сравнению с прошлыми временами под руководством г. Вагнера сейчас неплохо" (Красноармейцы. С. ПО). О "заслугах" капитана Вагнера мы писали выше.
Представляют интерес выводы специальной судебной комиссия, присланной в ноябре 1920 г. в лагерь в Стшалково для оценки причин бедственного положения военнопленных. В то время в стшалковском госпитале, рассчитанном на 1000 больных, содержалось 3860 человек. За 7 дней ноября 1920 г. (с 16 по 22) умерло 491 человек, в т.ч. от холеры - 168. 21 ноября умер 91 пленный. В рапорте командования Познанского генерального округа констатируется: "Средняя дневная смертность составляет 70 случаев, т. е. 3,5% общего числа пленных в лагере. В последние дни заметно снижение смертности от холеры… Однако следует отметить, что общая смертность не сокращается" (Красноармейцы. С. 405).
Также отмечалось, что в лагерь "… Присланы транспорты с техническими и дезинфекционными средствами, увеличено число транспортных средств. Кроме того, отдан приказ как можно шире пользоваться таблицей "С" для истощенных пленных" (Красноармейцы. С. 406). Тем не менее, через три недели после этих мер, 15 декабря 1920 г., согласно отчетам командира лагеря полковника Кевнарского и начальника госпиталя капитана Габлера, в госпитале лагеря Стшалково находилось уже 4800 больных, т.е. на 1000 больше, чем в ноябре. На день отчета в лагере умерло 69 человек (Красноармейцы. С. 451).
Для подтверждения того, что администрация лагеря в Стшалково якобы сделала все возможное для улучшения положения пленных, в рапорте следует ссылка на выводы специальной судебной комиссии, присланной в лагерь, которая "констатировала, что состояние здоровой части лагеря очень даже ХОРОШЕЕ, что ВИНОВНЫХ НЕТ, что ПРИЧИНОЙ, безусловно, является ЦЕЛЫЙ РЯД МАТЕРИАЛЬНЫХ НЕДОСТАТКОВ". (Красноармейцы. С. 406. Выделено В. Ш.).
Судебную комиссию не смутил тот факт, что осенью 1920 г. количество заболевших в лагере ежемесячно увеличивалось более чем на тысячу человек, смертность только за ноябрь увеличилась в 1,5 раза с 50 до 70, т.е. достигла 2000 человек в месяц. Абсолютно ясно, что эпидемия в лагере продолжала расширяться. Но судебную комиссию это не волновало. Свое дело она сделала. Положительную оценку работе администрации лагеря дала. Неясно только, откуда в лагере брались новые тысячи заболевших пленных?
Все это свидетельствует о том, для высших польских властей ситуация в лагерях для пленных была предельно проста. Администрация лагерей проявляла "необыкновенную заботу" о "большевистских пленных" и в бедственном их положении были виноваты лишь "материальные недостатки".
Такая позиция польских властей говорила прежде всего о нежелании менять ситуацию в лагерях. А это прямое свидетельство о целенаправленной политике по созданию и сохранению невыносимых для жизни красноармейцев условий.
Следует признать, что польское военное руководство в 1920 и 1921 гг. Издало немало нормативных документов, которые, казалось бы, должны были радикально улучшить положение пленных красноармейцев в польских лагерях. Сборник "Красноармейцы в польском плену…" содержит более трех десятков таких инструкций, приказов, директив, распоряжений Верховного командования Войска Польского и Министерства военных дел Польши.
Помимо этого, 20 декабря 1919 г. на совещании в Верховном командовании Войска Польского (ВК ВП), был учрежден инспекторат по контролю за "исполнением изданных Верховным командованием инструкций по делам пленных" (Красноармейцы. С. 134). 9 апреля 1920 г. Приказом ВК ВП для проверки состояния заведений для военнопленных, подведомственных армии, были созданы специальные инспекционные комиссии в армиях Войска Польского. В приказе об их создании, в частности, говорилось: "Отношение к пленным является не только гуманитарной, но и политической проблемой… Зло необходимо решительно искоренять" (Красноармейцы. С. 183). Однако работа этих инспекций, мягко говоря, оставляла желать лучшего.
6 декабря 1920 г. военный министр Польши К. Соснковский издал приказ о мерах по кардинальному улучшению положения военнопленных (Красноармейцы. С. 430). В приказе отмечалось, что предыдущие распоряжения министра были исчерпывающими, но они не выполнены. Приказано осуществить меры по улучшению питания пленных и санитарного состояния лагерей. Предложено начальникам санитарного, хозяйственного и строительного департамента назначить специальные органы, которые изучат фактическое состояние в лагерях и немедленно устранят замеченные недостатки. С 15 декабря 1920 г. командиры лагерей должны были давать в министерство ежедневные телеграфные сводки (Красноармейцы. С. 432).
Однако и этот "грозный" приказ исполнялся так же, как и другие, не менее грозные приказы. Одной из причин подобного положения, вероятно, являлось то, что высшее польское руководство "большевистских пленных" не воспринимало как людей.
Подобное отношение польских властей подтверждают следующие факты. В большинстве польских лагерей военнопленных отсутствовали матрасы, сенники, подушки и одеяла. Военнопленные спали на голых досках или прямо на полу. Понятно, что у молодого государства возможности были ограниченные, но соломой пленных, вероятно, можно было обеспечить. Для этого надо было лишь желание.
Объяснить запущенное до крайности состояние, в котором жили советские военнопленные в польских лагерях, не только в 1920 г. но и в 1921 г., можно полным безразличием (если не сказать больше) властей к их судьбе. Обвинять в подобном положении самих военнопленных некорректно, если учесть, что внутренняя структура польских лагерей напоминала армейскую, только дисциплина в лагерях была значительно жестче. Известно, что если в армии сержанты и офицеры не следят за порядком и не контролируют, чтобы "отхожие места" регулярно чистились, то через месяц в них нельзя зайти. Материальная сторона дела здесь ни при чем.
А о чем говорит тот факт, что во многих польских лагерях в течение длительного времени не решался вопрос отправления военнопленными естественных потребностей в ночное время? Так, в лагере Стшалково в течение трех лет не смогли (или не захотели) решить этот вопрос. В бараках туалеты и параши отсутствовали, а лагерная администрация под страхом расстрела запрещала выходить из бараков после 6 часов вечера.
Причем здесь речь идет не о досадных частных случая, а о системе отношений к пленным красноармейцам.
Об этом свидетельствует следующее. Капитан медслужбы д-р Копыстиньский еще в июне 1919 г. информировал Санитарный департамент Минвоендел Польши о ситуации в лагере Стшалково: "Борьбу с эпидемией (сыпного тифа, прим. авт.)… Затрудняли два фактора: 1) постоянное отбирание у пленных белья; 2) наказание пленных всего отделения тем, что их не выпускали из бараков по три дня и более" (Красноармейцы. С. 115).
Через два с половиной года в ноте РУД от 29 декабря 1921 г. отмечалось, что "были случаи, когда военнопленных по 14 часов не выпускали из бараков, люди принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть".
В конце концов дело закончилось тем, что "в ночь на 19 декабря 1921 г., когда пленные выходили в уборную, неизвестно по чьему приказанию был открыт по баракам огонь из винтовок, причем был ранен спящий на нарах К. Калита" (Красноармейцы. С. 698). Днем в лагере повторно последовал обстрел бараков, в результате которого было ранено 6 пленных, а военнопленный Сидоров - убит (Красноармейцы. С. 696, 698).
В сборнике "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг." содержатся документы о "смертном" пути "большевистских пленных" в лагеря. О том, что подобное отношение к пленным красноармейцам было нормой для польских властей, свидетельствует тот факт, что даже после окончания военных действий красноармейцы отправлялись из лагеря в лагерь и по обмену в Россию полураздетые и без достаточного питания.
12 декабря 1920 г. в рамках обмена пленными из Польши в Россию в холодном, неотапливаемом вагоне прибыло 40 красноармейцев в "сильно изнуренном состоянии". Из прибывшей партии за неделю умерло 5 человек (Красноармейцы. С. 444). Практически в то же время в Минск прибыл поезд с 36 пленными красноармейцами, которые были также "чрезвычайно изнурены и истощены, в лохмотьях, и один даже без всякой обуви. Жаловались на дурное питание и обращение; вагон был совершенно не приспособлен для перевозки и даже не очищен от конского навоза, который лежал слоем в 1/4 аршина… По прибытии в Минск 30 красноармейцев были отправлены в изоляторы Белкомэвака" (Красноармейцы, с. 445).
В польских лагерях, даже в "благополучном", по мнению польских профессоров 1921 году, бывали случаи, когда оставшихся пленных раздевали, чтобы одеть отправляемых на родину. Красноармеец Каськов 18 июля 1921 г. в лагере Стшалково был посажен на 14 суток в карцер за то, что "на нем не было кальсон", которые отняли для того, чтобы одеть отъезжающего в Россию, а других не выдали (Красноармейцы. С. 644).
Но для тех красноармейцев, которые сумели выжить в нечеловеческих условиях польских транспортных эшелонов, Голгофа продолжилась в сборных и пересыльных станциях, о которых красноречивее всего сказал заместитель начальника санитарной службы Литовско-Белорусского фронта Войска Польского майор Б. Хакбейл: "Лагерь пленных при сборной станции для пленных - это был настоящий застенок. Никто об этих несчастных не заботился, поэтому ничего удивительного в том, что человек немытый, раздетый, плохо кормленный и размещенный в неподходящих условиях в результате инфекции был обречен только на смерть" (Красноармейцы. С. 167).
Зафиксированная смертность пленных на этих станциях была высокой. например, в Бобруйске в декабре 1919-январе 1920 г. умерли 933 пленных, в Брест-Литовске с 18 по 28 ноября 1920 г. - 75 пленных, в тех же Пулавах с 10 ноября до 2 декабря 1920 г. - 247 пленных.
С учетом вышесказанного достоверным представляется предположение о том, что в период пленения и транспортировки пленных красноармейцев с фронта в лагеря значительная их часть (до 40%), как полагают некоторые российские исследователи, погибла. Это в определенной степени проясняет судьбу тех 30-40 тыс. красноармейцев, взятых в плен, но не попавших в польские лагеря для военнопленных.
Польские профессора З. Карпус и В. Резмер прекрасно осведомлены о том, что значительное количество документов о пленных красноармейцах в ходе Второй мировой войны было утрачено. Также им известно, что в 1919 и 1920 годах польские власти фактически не вели достоверного учета ситуации с пленными красноармейцами. Поэтому, отстаивая позицию заниженного числа пленных и погибших красноармейцев в польском плену, они стремятся рассматривать эту проблему только через неопровержимые документальные свидетельства.
Господам 3. Карпусу и В. Резмеру хочется напомнить, что их коллега польский профессор Яцек Вильчур (Jacek Wilczur), предложил достаточно объективную методику расследования массовых уничтожений военнопленных в отсутствие достаточных документальных свидетельств. В своей книге-исследовании "Nievola i eksterminacja jencow wojennych - wlochow w niemieckich obozach jenieckich. Wrzesien 1943 - maj 1945. Warszawa. 1969" (Плен и уничтожение итальянских военнопленных в немецких лагерях для пленных. Сентябрь 1943 - май 1945. Варшава, 1969) он пишет, что в условиях отсутствия документов, свидетельствующих о точном количестве пленных, находившихся в лагерях, а также об их количестве погибших и уничтоженных, "можно полагаться только на показания свидетелей" (J. Wilczur, с. 161).
В отличие от проф. Я. Вильчура логика З. Карпуса и В. Резмера проста - рассмотрению подлежат только официальные документы. Если комендатуры лагерей ежемесячно 1 и 15 числа сообщали в Минвоендел данные о численности пленных (Красноармейцы. С. 59, 67, 197, 432), то, по мнению польских профессоров, нет оснований не доверять, этим сведениям. Для них заявления очевидцев о тысячах умерших в лагерях являются малозначимыми. Главное - количество покойников в лагерных списках. Уверены профессора и в том, что нормы питания, утвержденные для военнопленных в Варшаве, обеспечивались во всех лагерях. Ну а факты обнаружения сырых очисток и травы в желудках умерших красноармейцев - просто случайность. И т.д. и т.п.
Польский учет в 1919-1921 гг., к сожалению, не всегда соответствовал действительности. Весьма далеки от истины были также результаты некоторых проверок состояния лагерей для военнопленных различными польскими инспекциями. Это видно из целого ряда документов сборника "Красноармейцы в польском плену…".
Упомянутый нами майор Янушкевич 20 декабря 1919 г. во время совещания в Верховном командовании Войска Польского обратил внимание "на отсутствие учета пленных и особенно интернированных, прибывающих со сборных пунктов и просил о повторном издании соответствующих приказов" (Красноармейцы. С. 126).
5 сентября 1920 г. польский Генштаб издал приказ по итогам поверки 2, 3-й и 4-й армий в связи с тем, что, "несмотря на неоднократные приказы, Верховное командование до сих пор не имеет точных данных о состоянии и численности пленных во 2, 3-й и 4-й армиях. Присылаемые донесения совершенно не содержат точных данных о численности пленных, захваченных отдельными армиями" (Матвеев. Новая и новейшая история, № 3, 2006). Однако этот приказ не оказал желаемого воздействия.
Поэтому 25 апреля 1921 г. в приказе Минвоендел Польши о порядке учета умерших военнопленных красноармейцев отмечалось, что ранее изданный приказ № 1939/Jenc. об учете умерших большевистских пленных выполнялся "неточно" (Красноармейцы. С. 541). Следует отметить, что основная масса пленных красноармейцев погибла именно в период военных действий 1920 г. и осенне-зимний период 1920/21 г. Приказ Минвоедел в апреле 1921 г. в плане реального учета умерших пленных уже мало что решал.
Известная польская общественная деятельница, член ЦК МОПР Польши, уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская констатировала: "В начале власти, кажется, не вели правильно учет умерших. (Уполномоченные делегата говорят, что по различным причинам администрация лагерей часто скрывала или фальсифицировала цифры смертности.)" (Красноармейцы. С. 586).
Кстати, польские власти в 1921 г. досрочно прекратили полномочия Ст. Семполовской как представителя РОКК. Эта мужественная и честная женщина во времена царизма много сделала для оказания помощи польским политзаключенным, многие из которых впоследствии, в 1921 г., оказались у власти (Райский. С. 26, Красноармейцы. С. 850). В сегодняшней Польше городские власти Вроцлава планируют переименовать улицу Ст. Семполовской в улицу "Жертв Катыни" на том основании, что она сотрудничала с большевиками.
Однако вернемся к нашей теме. Председатель РУД (Российско-Украинской делегации в Смешанной комиссии по репатриации) Емельян Аболтин в феврале 1923 г. докладывал в НКИД РСФСР: "Смертность пленных при вышеуказанных условиях была ужасна. Сколько умерло в Польше наших военнопленных, установить нельзя, так как поляки никакого учета умершим в 1920 г. не вели. Самая большая смертность была осенью 1920 г." (Красноармейцы. С. 704).
В октябре 1919 г. уполномоченные Международного комитета Красного Креста (МККК) д-р Шатенэ, г-н В. Глур и военный врач французской военной миссии д-р Камю после посещения 4 лагерей военнопленных, расположенных в Брест-Литовске (лагерь Буг-шуппе, форт Берг, казарма Граевского и офицерский лагерь), констатировали, что "они поражены недостаточностью статистических данных по заболеваемости и смертности пленных" (Красноармейцы. С. 92).
Достаточно сказать, что, по данным Санитарного департамента Минвоендела Польши, в лагерях Брест-Литовска на 13 сентября 1919 г. находилось 953 больных и 7000 здоровых пленных (Красноармейцы. С. 77). На самом деле уполномоченные МККК на основе официальной статистики о заболеваемости и смертности в лагерях Брест-Литовска установили, что в период с 7 сентября по 7 октября 1919 г. больных было 2973 человека (71,4%), что на две тысячи больше данных Санитарного департамента. Количество здоровых пленных в лагере составляло в тот период всего 4165 чел., т.е. почти на 3 тысячи меньше, нежели данные Санитарного департамента (Красноармейцы. С. 91).
Однако вопиющие неточности польского учета мало волнуют З. Карпуса и В. Резмера. Документальные свидетельства, противоречащие их версии, они просто не желают замечать. Таких документов и материалов в сборнике "Красноармейцы в польском плену…" содержится немало, но они так и не удостоились внимания уважаемых профессоров. Об этом мы говорили выше.
Зато в предисловии З. Карпуса нашлось место для воспоминаний посла Великобритании в Германии Э. В. д'Абернона, находившегося в Варшаве с 25 июля по 25 августа 1920 г., который пишет: "… Варшава, 23 августа 1920 г… Я решил лично убедиться, в каких условиях живут русские военнопленные, и из того, что видел, могу сказать, что отношение к пленным совершенно удовлетворительное. Я не заметил никаких следов издевательств над беззащитными. Поляки скорее считают пленных несчастными жертвами, чем ненавистными врагами. Я видел, как их здорово и хорошо кормят…" (Красноармейцы. С. 23).
О том, как в действительности кормили русских пленных, расскажем ниже. В данном случае позиция польских профессоров вновь граничит с подлогом, когда желаемое стремятся выдать за действительное.
В своем стремлении приукрасить ситуацию в лагерях не отставали от Э. В. Д'Абернона многие проверяющие из различных польских инспекций. Так, начальник I департамента Минвоендел Польши Ю. Рыбак 12 октября 1919 г. докладывал в Главное интендантство Верховного командования ВП о ситуации в лагере Стшалково. Он рапортовал: "Что касается сегодняшнего положения в Стшалково, то его наилучшей иллюстрацией является рапорт инспектората о проверке этого лагеря, состоявшейся 24 сентября 1919 г.: "Лагерь во всех отношениях образцовый… Благодаря энергии и необыкновенной заботе о лагере его начальника капитана Вагнера. Питание пленных хорошее… Пленные моются очень часто, потому что командир лагеря капитан Вагнер оборудовал дополнительные бани" (Красноармейцы. С. 86).
Буквально через две недели после подобных похвал капитан Вагнер за злоупотребление служебным положением был отдан под суд. Новый начальник лагеря полковник Кевнарский, приступивший к обязанностям в ноябре 1919 г., оценил состояние лагеря как "очень запущенное" (Красноармейцы. С. 110). Очевидно, что доклады польского инспектората и других должностных лиц не всегда были объективны.
Начальник Верховного военного контроля Минвоендел Польши генерал-поручик Ян Ромер в своем отчете от 16 декабря 1920 г. о результатах проверки лагеря пленных в Тухоли отмечал, что в лагере "… На пищевом довольствии в среднем 6 000, количество больных по причине значительного числа инфекционных болезней (идет) вверх 2 000, средний уровень смертности в день- 10 человек)…" (Красноармейцы. С. 454).
Начальнику Верховного военного контроля не мешало бы знать, что при заболеваемости в 2000 чел. смертность зимой 1920/21 г. в польских лагерях для военнопленных была несравненно выше. Об этом свидетельствуют документы сборника "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.". например, в лагере Стшалково при заболеваемости в 2200 больных официальная смертность достигала 50 человек в день (Красноармейцы. С. 361). В середине ноября она составила уже 70 человек в день (Красноармейцы С. 388.). Представители американского Союза Христианской молодежи еще в октябре 1920 г. отмечали, что в Тухольском лагере "состояние лазарета еще хуже, чем в Стшалково" (Красноармейцы. С. 344). Поэтому нет сомнений в том, что смертность в Тухольском лазарете в декабре 1920 г. была значительно выше 10 чел. В сутки и, что генерал Ромер стал жертвой "точной" лагерной отчетности, о которой мы уже говорили.
Польские власти в большинстве случаев пытались скрыть или исказить негативные ситуации, связанные с нечеловеческими условиями содержания пленных красноармейцев в лагерях. Так, командир укрепленного района Модлин Малевич в октябре 1920 г. телеграфировал начальству о том, что среди военнопленных концентрационной станции пленных и интернированных в Модлине свирепствует эпидемия желудочных заболеваний, умерло 58 человек. "Главные причины заболевания - поедание пленными различных сырых очистков и полностью отсутствие у них обуви и одежды" (Красноармейцы. С. 355).
Однако инспекция Верховного командования Войска Польского, проверив 1 ноября 1920 г. санитарное состояние концентрационной станции в Модлине, признала "питание пленных удовлетворительным" (Красноармейцы. С. 360). Для этого было достаточно, чтобы в день проверки в лагере был сварен "суп густой и вкусный, в достаточном количестве". Помимо этого проверяющие были уверены в том, что "пленные получают хлеба 1 фунт в день, утром кофе и мармелад, на обед суп, чаще всего картофельный, на ужин тоже суп… на многочисленные вопросы все пленные отвечали, что питанием довольны" (Красноармейцы. С. 358). Поистине ошибается тот, кто хочет ошибаться.
В то же время в рапорте начальника бактериологического отдела Военного санитарного совета подполковника Шимановского от 3 ноября 1920 г. о результатах изучения причин смерти военнопленных в Модлине указывается: "Вскрытие умерших военнопленных не выявило никаких изменений… Зато в кишечнике найдена сырая картошка… Пленные находятся в каземате, достаточно сыром; на вопрос о питании отвечали, что получают все им полагающееся и не имеют жалоб. Зато врачи госпиталя единодушно заявили, что все пленные производят впечатление чрезвычайно изголодавших, так как прямо из земли выгребают и едят сырой картофель, собирают на помойках и едят всевозможные отходы, как то: кости, капустные листья и т.д." (Красноармейцы. С. 362, 363). Комментарии излишни.
О том, что случай сокрытия реальной ситуации с бедственным положением "большевистских пленных" был не единичным, свидетельствует ситуация в лагере Тухоли. 22 декабря 1920 г. львовская газета "Вперед" сообщила, что в этом лагере в один день умерло 45 российских военнопленных. Причиной этого послужило то, что в морозный и ветреный день "полуголых и босых" пленных "водили в баню", представляющую холодный барак с цементным полом, а затем перевели в грязные землянки без полов. "В результате, - сообщалось в газете, - беспрерывно выносили мертвецов и тяжело больных" (Красноармейцы. С. 466).
Российский историк Н. С Райский в своей работе "Польско-советская война 1919-1920 годов и судьба военнопленных, интернированных и заложников" пишет, что, учитывая официальные протесты российской стороны, польские власти провели расследование. Его результаты, естественно, опровергли сообщение в газете. "9 декабря 1920 г., - извещала польская делегация в ПРУВСК (Польско-Российско-Украинская военно-согласительная комиссия) российскую делегацию, - установлена смерть 10 пленных, умерших от сыпного тифа… Баня была нагрета… И здоровые пленные после купания помещались в бараках, предварительно продезинфицированных, больные же помещались прямо в госпиталь". Выводы явно фальсифицированные, но… Газета "Вперед" была закрыта на неопределенный срок, никаких выводов по данному инциденту сделано не было (Райский. С. 25).
Случаи, подобные происшедшему в Тухоли, были и в других лагерях. Это признавали сами поляки. Так, в ноябрьском (1920 г.) рапорте командования Познанского генерального округа в Минвоендел сообщается, что условия, в которых находятся пленные в лагере в Стшалково, плохие и трудно переносимые. Гигиенические условия неудовлетворительные. "Имеются случаи смерти после купания", т.к. после купания пленный "надевает влажную одежду и белье и возвращается в нетопленый барак" (Красноармейцы. С 404).
Как рассказывал уже упомянутый М. Батурицкий, в лагере в Белостоке накануне освобождения в марте 1921 г. "освобождаемым устроили санобработку: раздели в одном бараке, нагишом по снегу прогнали в другой барак, где окатили ледяной водой и по снегу обратно погнали одеваться" (http//katyn.ru/forums/viewtopic/php?id=55).
О том, что заявлениям любым польским комиссиям и инспекциям тех лет следует доверять с определенным "коэффициентом" поправки, свидетельствует выступление представителя Минвоенотдел Польши 6 ноября 1919 г. на заседании комиссии сейма. Военный представитель "доложил" представителям верховного органа Польши о том, что "лагерь в Стшалково в окрестностях Слупцы - самый большой, рассчитан на 25 000 мест, очень хорошо оборудован" (Красноармейцы. С. 96). Это была явная ложь.
Еще в июне 1919 г. капитан медслужбы доктор Игнаци Копыстиньский докладывал в Минвоендел Польши об эпидемии сыпного тифа в Стшалково и что бараки для большевистских пленных "не имеют даже нар для сна… Заметно общее отсутствие белья" (Красноармейцы. С. 115). 6 декабря 1919 г. Референт по делам пленных З. Панович, после посещения лагеря в Стшалково, сообщает в Минвоендел Польши: "Мы увидели залитые водой бараки, крыши протекали так, что для избежания несчастья нужно периодически вычерпывать воду ведрами. Общее отсутствие белья, одежды, одеял и хуже всего - обуви. У пленных нет даже башмаков на деревянной подошве, они ходят босиком, в лохмотьях, обвязанных шнурками, чтобы не распадались… Из-за нехватки топлива… еда готовится только раз в день, причем около 12-ти, непосредственно кофе… Пленные… Признавали, что по сравнению с прошлыми временами под руководством г. Вагнера сейчас неплохо" (Красноармейцы. С. ПО). О "заслугах" капитана Вагнера мы писали выше.
Представляют интерес выводы специальной судебной комиссия, присланной в ноябре 1920 г. в лагерь в Стшалково для оценки причин бедственного положения военнопленных. В то время в стшалковском госпитале, рассчитанном на 1000 больных, содержалось 3860 человек. За 7 дней ноября 1920 г. (с 16 по 22) умерло 491 человек, в т.ч. от холеры - 168. 21 ноября умер 91 пленный. В рапорте командования Познанского генерального округа констатируется: "Средняя дневная смертность составляет 70 случаев, т. е. 3,5% общего числа пленных в лагере. В последние дни заметно снижение смертности от холеры… Однако следует отметить, что общая смертность не сокращается" (Красноармейцы. С. 405).
Также отмечалось, что в лагерь "… Присланы транспорты с техническими и дезинфекционными средствами, увеличено число транспортных средств. Кроме того, отдан приказ как можно шире пользоваться таблицей "С" для истощенных пленных" (Красноармейцы. С. 406). Тем не менее, через три недели после этих мер, 15 декабря 1920 г., согласно отчетам командира лагеря полковника Кевнарского и начальника госпиталя капитана Габлера, в госпитале лагеря Стшалково находилось уже 4800 больных, т.е. на 1000 больше, чем в ноябре. На день отчета в лагере умерло 69 человек (Красноармейцы. С. 451).
Для подтверждения того, что администрация лагеря в Стшалково якобы сделала все возможное для улучшения положения пленных, в рапорте следует ссылка на выводы специальной судебной комиссии, присланной в лагерь, которая "констатировала, что состояние здоровой части лагеря очень даже ХОРОШЕЕ, что ВИНОВНЫХ НЕТ, что ПРИЧИНОЙ, безусловно, является ЦЕЛЫЙ РЯД МАТЕРИАЛЬНЫХ НЕДОСТАТКОВ". (Красноармейцы. С. 406. Выделено В. Ш.).
Судебную комиссию не смутил тот факт, что осенью 1920 г. количество заболевших в лагере ежемесячно увеличивалось более чем на тысячу человек, смертность только за ноябрь увеличилась в 1,5 раза с 50 до 70, т.е. достигла 2000 человек в месяц. Абсолютно ясно, что эпидемия в лагере продолжала расширяться. Но судебную комиссию это не волновало. Свое дело она сделала. Положительную оценку работе администрации лагеря дала. Неясно только, откуда в лагере брались новые тысячи заболевших пленных?
Все это свидетельствует о том, для высших польских властей ситуация в лагерях для пленных была предельно проста. Администрация лагерей проявляла "необыкновенную заботу" о "большевистских пленных" и в бедственном их положении были виноваты лишь "материальные недостатки".
Такая позиция польских властей говорила прежде всего о нежелании менять ситуацию в лагерях. А это прямое свидетельство о целенаправленной политике по созданию и сохранению невыносимых для жизни красноармейцев условий.
Следует признать, что польское военное руководство в 1920 и 1921 гг. Издало немало нормативных документов, которые, казалось бы, должны были радикально улучшить положение пленных красноармейцев в польских лагерях. Сборник "Красноармейцы в польском плену…" содержит более трех десятков таких инструкций, приказов, директив, распоряжений Верховного командования Войска Польского и Министерства военных дел Польши.
Помимо этого, 20 декабря 1919 г. на совещании в Верховном командовании Войска Польского (ВК ВП), был учрежден инспекторат по контролю за "исполнением изданных Верховным командованием инструкций по делам пленных" (Красноармейцы. С. 134). 9 апреля 1920 г. Приказом ВК ВП для проверки состояния заведений для военнопленных, подведомственных армии, были созданы специальные инспекционные комиссии в армиях Войска Польского. В приказе об их создании, в частности, говорилось: "Отношение к пленным является не только гуманитарной, но и политической проблемой… Зло необходимо решительно искоренять" (Красноармейцы. С. 183). Однако работа этих инспекций, мягко говоря, оставляла желать лучшего.
6 декабря 1920 г. военный министр Польши К. Соснковский издал приказ о мерах по кардинальному улучшению положения военнопленных (Красноармейцы. С. 430). В приказе отмечалось, что предыдущие распоряжения министра были исчерпывающими, но они не выполнены. Приказано осуществить меры по улучшению питания пленных и санитарного состояния лагерей. Предложено начальникам санитарного, хозяйственного и строительного департамента назначить специальные органы, которые изучат фактическое состояние в лагерях и немедленно устранят замеченные недостатки. С 15 декабря 1920 г. командиры лагерей должны были давать в министерство ежедневные телеграфные сводки (Красноармейцы. С. 432).
Однако и этот "грозный" приказ исполнялся так же, как и другие, не менее грозные приказы. Одной из причин подобного положения, вероятно, являлось то, что высшее польское руководство "большевистских пленных" не воспринимало как людей.
Подобное отношение польских властей подтверждают следующие факты. В большинстве польских лагерей военнопленных отсутствовали матрасы, сенники, подушки и одеяла. Военнопленные спали на голых досках или прямо на полу. Понятно, что у молодого государства возможности были ограниченные, но соломой пленных, вероятно, можно было обеспечить. Для этого надо было лишь желание.
Объяснить запущенное до крайности состояние, в котором жили советские военнопленные в польских лагерях, не только в 1920 г. но и в 1921 г., можно полным безразличием (если не сказать больше) властей к их судьбе. Обвинять в подобном положении самих военнопленных некорректно, если учесть, что внутренняя структура польских лагерей напоминала армейскую, только дисциплина в лагерях была значительно жестче. Известно, что если в армии сержанты и офицеры не следят за порядком и не контролируют, чтобы "отхожие места" регулярно чистились, то через месяц в них нельзя зайти. Материальная сторона дела здесь ни при чем.
А о чем говорит тот факт, что во многих польских лагерях в течение длительного времени не решался вопрос отправления военнопленными естественных потребностей в ночное время? Так, в лагере Стшалково в течение трех лет не смогли (или не захотели) решить этот вопрос. В бараках туалеты и параши отсутствовали, а лагерная администрация под страхом расстрела запрещала выходить из бараков после 6 часов вечера.
Причем здесь речь идет не о досадных частных случая, а о системе отношений к пленным красноармейцам.
Об этом свидетельствует следующее. Капитан медслужбы д-р Копыстиньский еще в июне 1919 г. информировал Санитарный департамент Минвоендел Польши о ситуации в лагере Стшалково: "Борьбу с эпидемией (сыпного тифа, прим. авт.)… Затрудняли два фактора: 1) постоянное отбирание у пленных белья; 2) наказание пленных всего отделения тем, что их не выпускали из бараков по три дня и более" (Красноармейцы. С. 115).
Через два с половиной года в ноте РУД от 29 декабря 1921 г. отмечалось, что "были случаи, когда военнопленных по 14 часов не выпускали из бараков, люди принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть".
В конце концов дело закончилось тем, что "в ночь на 19 декабря 1921 г., когда пленные выходили в уборную, неизвестно по чьему приказанию был открыт по баракам огонь из винтовок, причем был ранен спящий на нарах К. Калита" (Красноармейцы. С. 698). Днем в лагере повторно последовал обстрел бараков, в результате которого было ранено 6 пленных, а военнопленный Сидоров - убит (Красноармейцы. С. 696, 698).