Страница:
Магистр с трудом поднялся на палубу, стараясь как можно тверже ставить ступни на отсыревшие и постоянно выскальзывающие из-под ног доски. Непогода грозила разгуляться не на шутку, но ветер пока что был попутным, и «Жемчужина Арлиндии» буквально летела, едва касаясь волн своим скрипучим старым корпусом, во всеоружии всех своих белоснежных парусов.
– Если не угодим в шторм или штиль, то через неделю достигнем Асейских островов, век бы их не видеть.– Летучий Зен переступил с ноги на ногу, словно собирался что-то спросить у магистра, но так и не решился.
Увидев же поднимающегося на палубу молодого князя, Летучий Зен и вовсе смутился и поспешил убраться в трюм. Андрей Тимерийский был в это серое утро угрюм и неприветлив. То ли качка на него негативно действовала, то ли тайные заботы угнетали его дух. Однако расспрашивать князя о его мыслях было делом совершенно безнадежным. К немалому удивлению Пигала, Андрей ничем не напоминал своего отца, развеселого и разудалого князя Феликса, все мысли которого были на лице и на языке. С трудом верилось, что этого замечательного человека нет в живых вот уже почти двадцать лет. А развалины пограничного замка на Альдеборане, наверное, уже давно заросли травой, такой же красноватой, как кровь, залившая камни в тот страшный день. Пигал был там через несколько дней после трагедии, и картина, которую он увидел, глубоко запала в его душу. До сих пор непонятно, как жабовидным пщакам удалось проникнуть в замок сквозь мощную, годами проверенную защиту. И тем не менее они это сделали. Все защитники замка погибли, а потом пщаки разрушили все поселения планеты. Погибло десять тысяч человек, надолго потеряна планета, освоение которой началось столь успешно. Пщаки с Альдеборана тоже ушли. Ушли сразу же, как только сделали свое черное дело, что, в общем-то, не очень на них похоже, обычно они вгрызаются в захваченные территории зубами, и выбить их бывает очень непросто. Андрей Тимерийский был единственным уцелевшим в той страшное резне. С тех самых пор его воспитывает кентавр Семерлинг, в одночасье превратившийся из межзвездного бродяги в заботливую няньку. Но, кажется, молодой человек не испытывает к своему воспитателю теплых чувств, во всяком случае, умело их скрывает.
– По-моему, я уже где-то видел этот камень,– осторожно начал Пигал свои расспросы.
– Мне его прислала Асольда Мессонская. По ее утверждению, он приносит счастье.
– Разве вы встречались перед разлукой? – изумился Пигал.
– Камень принесла служанка. А почему он тебя так заинтересовал, достойнейший магистр?
Застигнутый врасплох сиринец только плечами пожал, сославшись на необычный цвет камня и непривычную форму. Судя по всему, Тимерийский не был сегодня расположен к откровенному разговору, и Пигал вынужден был оставить надежду выяснить у скрытного молодого человека хоть что-то, дающее возможность прикоснуться к столь заинтересовавшей магистра загадке.
Дальнейшее плавание протекало довольно скучно: магистр размышлял, князь по преимуществу спал или от скуки поругивал Летучего Зена и матросов. Которые, к слову сказать, свое дело знали, но пассажиру не перечили, а хитроумный шкипер и вовсе, по мнению Пигала, позорно пресмыкался перед ним. Ну а когда сиринец попенял Летучему Зену на раболепие, то услышал в ответ поразившую его до глубины души фразу:
– Кому же захочется превращаться в крысу.
На все попытки ученейшего магистра выяснить, с чего это арлиндцу пришла в голову столь глупая мысль, тот только отнекивался, а потом, понизив голос до едва различимого шепота, сказал:
– Черный камень из замка Крокет на руке что-нибудь да значит.
– Какой еще «замок Крокет»? – несказанно поразился сиринец.
– А тот самый, в котором триста лет тому назад свихнулся барон Силис Садерлендский. С тех пор там поселилась нечистая сила.
– А почему ты решил, что камень именно оттуда?
– Так говорят.– Летучий Зен вильнул глазами к горизонту и, несмотря на все усилия Пигала, так больше ничего и не сказал.
Странное суеверие арлиндского моряка в другой обстановке позабавило бы магистра, но сейчас ему было не до смеха. Похоже, всем и все было известно о черном камне, и только Пигал Сиринский пребывал в неведении.
На восьмой день утомительно скучного пути Пигал был разбужен громким криком вахтенного матроса:
– Паруса на горизонте.
Андрей Тимерийский птицей взлетел на палубу. Магистр поспешил за ним следом, проклиная возраст и короткие ноги, ограничивающие его прыть. Летучий Зен опасался пиратов, хотя в этих проклятых водах, вблизи Асейских островов, даже нимейские пираты появлялись крайне редко. К тому же корвет шел странным рыскающим курсом, словно его капитан никак не мог поймать ветер в паруса. Что, в общем-то, было неудивительно, ибо эти самые паруса оказались разодраны в клочья.
– «Великодушный»,– прочел надпись на борту корабля обладавший острым зрением князь Тимерийский.
Матросы испуганно переглянулись. Летучий Зен почесал затылок и тяжело вздохнул:
– Именно на этом корабле принцесса Елена Арлиндская отправилась в Мессонию.
– Надо бы его осмотреть,– небрежно заметил князь, с хрустом разгрызая столетний сухарь.
Ни Летучий Зен, ни его матросы не выразили желания поближе познакомиться с проклятым, по их убеждению, кораблем. Пришлось достойнейшему Пигалу тряхнуть стариной, тем более что его буквально распирало любопытство.
Если на корвете и был бой, то внезапный и скоротечный – никаких следов разрушения, если не считать порванных в лохмотья парусов, исследователи не обнаружили. Ни разложившихся трупов, ни обглоданных морскими птицами костей – команда словно испарилась с палубы корабля. Все жилые помещения тоже были пусты. Разве что портрет голубоглазой блондинки в одной из самых роскошных кают мог порадовать глаз молодого человека. Несколько долгих минут князь рассматривал портрет незнакомки.
– Шея слишком длинная,– сообщил он результат своих наблюдений магистру. Галантный сиринец стоял на том, что длинная шея – это ошибка художника, а не природы.
– Будем надеяться, что червонная дама в жизни лучше, чем на портрете,– согласился с ним князь.
Молодой человек ко всем прочим своим недостаткам был еще, оказывается, и картежником. Достойнейшему из мудрых не оставалось ничего другого, как только головой покачать.
От последней каюты Пигал не ждал никаких чудес, но ошибся. Еще до того как Андрей Тимерийский отдернул завесу, магистр почувствовал беспокойство, а потом просто остолбенел от удивления и страха. Нечто разложившееся и явно чуждое как Либии, так и Светлому кругу лежало сейчас перед ним, сжимая когтистой лапой энергетический меч.
– Кузнечик,– севшим от ненависти голосом сказал Андрей Тимерийский, и страшная гримаса исказила его лицо.
Пигал не рискнул задать ему вопрос сразу, а когда спросил, то получил маловразумительный и уклончивый ответ. И все-таки магистр был почти уверен, что князь узнал чужака. Вопрос был только в том, где он мог видеть подобное создание раньше? Но ответ напрашивался сам собой – на Альдеборане. Да, Андрею Тимерийскому тогда было около года, но не исключено, что потрясенное младенческое сознание сохранило воспоминание о тех событиях.
– Команда в трюме.– Тимерийский вылез на палубу мрачнее тучи.– Женщины среди них нет.
Пигал намеревался было сам спуститься туда, но его остановил запах и подступившая к горлу тошнота. Да и какой смысл копаться в трупах, когда и так все ясно. Елену Арлиндскую похитили, и искать ее нужно на Асейских островах, а еще точнее, на острове Дракона. Корвет, найденный в том самом месте, где он и должен был находиться, еще больше утвердил магистра в мысли, что избранный им маршрут поиска верен. Белая магия, которую отдельные неучи считают шарлатанством, еще раз доказала свою строгую научную основу.
– А почему остров Дракона? – удивился Андрей Тимерийский.
Достойнейший Пигал снисходительно пояснил молодому человеку, что, в отличие от некоторых скептически настроенных субъектов, он провел последнюю ночь в королевском замке, обремененный трудами праведными и небесполезными. А что касается острова, то на нем в свое время жил дракон Сюзи, поэтому он и носит такое название.
– Почему он все-таки покинул Либию? – задумчиво проговорил князь, легко прыгая с борта корвета на палубу шхуны.
– Кто «он»? – Свой вопрос Пигал задал после довольно продолжительной паузы, вызванной страхом перед высотой и сбитым дыханием после благополучного приземления в объятия Тимерийского и подоспевших матросов.
– Дракон Сюзи. С какой стати он вдруг решил сменить место жительства?
Вопрос был законный, хотя и не имеющий отношения к делу, которым они сейчас занимались.
– Сюзи уверял, что на Либии плохо с питанием, но, похоже, врал, как всегда, мерзавец.
Летучий Зен торопился, долгое пребывание у острова Дракона не входило, видимо, в его планы. Он даже не рискнул войти в очень удобную для стоянки судна бухту, а предпочел доставить пассажиров до берега на корабельной шлюпке. Князь Тимерийский взял с него клятву вернуться к острову через неделю и забрать путешественников.
– Думаешь, недели нам хватит? – усомнился Пигал.
– Не хватит, так подождет. И смотри у меня, крысиная морда!
Остров Дракона ничем на первый взгляд не подтверждал закрепившуюся за ним славу проклятого места, скорее уж наоборот: зеленые веселые лужайки радовали глаз, а вдали довольно бодро шумел лиственный лес.
– И что дальше? – спросил Андрей у загрустившего спутника.– По-моему, остров как остров, и к тому же безлюдный.
Они бродили по острову уже несколько дней, питаясь рыбой, которую князь Тимерийский голыми руками ловил в горной речушке, но ничего более интересного, чем птичьи гнезда, так и не обнаружили. По вечерам князь иронически хмыкал, поплевывая время от времени в костер, а достойнейший Пигал медитировал, пытаясь из последних сил спасти профессиональную репутацию. Ничего не получалось у мудрого сиринца, абсолютно ничего. Конечно, ему не хватало магических средств, которыми он так умело пользовался в своей лаборатории на родном Сирине, не было даже лейского порошка, опрометчиво оставленного в замке короля Птаха. Он ведь был уверен в успехе! Самый громкий стон раздался именно при упоминании острова Дракона. Допустим, достойнейший Пигал мог ошибиться, но рядом сидел король Птах, который тоже все слышал своими ушами.
Князь Тимерийский в тихом изумлении слушал объяснения магистра, а потом принялся хохотать как безумный. Пигал решил, что молодой человек тронулся умом. А чем еще можно было объяснить беспричинный идиотский смех? Однако Андрей если и сошел с ума, то ненадолго. Через несколько минут он успокоился, правда, объяснять причину своего странного смеха отказался, сославшись на нервное перенапряжение. Но, видимо, нервный припадок у князя на этом не закончился, потому что он вдруг поднял вверх руку и произнес свистящим шепотом:
– Слышишь?!
Честно говоря, достойнейший Пигал поначалу не услышал ничего и уже подумывал о том, где бы найти успокоительное для сбрендившего юного друга, но потом в какую-то минуту ему почудился то ли стон, то ли песня. Что-то безусловно доносилось откуда-то сбоку или сверху.
– Это стонут души людей, замученных драконом Сюзи.
– С чего ты взял, человек молодой?! – возмутился Пигал.
– Матросы рассказывали,– спокойно отозвался князь.– Именно на этот остров он таскал свою добычу.
Достойнейший Пигал лишь снисходительно махнул рукой:
– Я знаю дракона Сюзи. Сволочь он, конечно, изрядная и, случись оказия, не побрезгует и человечиной, но свежая баранина, не говоря уже о говядине, ему больше по душе.
– И тем не менее дракон властвовал на протяжении двухсот лет на Либии.
– Сказки все это,– раздраженно отмахнулся Пигал.– Просто у вас, Героев, зуб на драконов, вот вы и рисуете их демонами. Сюзи слишком глуп, чтобы подчинить себе планету. Его устремления не идут дальше ублажения собственного желудка, хотя, конечно, по этой части он иной раз демонстрирует редкостную изобретательность.
– Следы его гастрономических забав мы уже видели на острове.
– Замечу, человек молодой, что в основном это кости животных.
– То-то и оно, что в основном,– усмехнулся князь.
– Так или иначе, но дракон убрался с Либии триста лет тому назад. Я знаю это совершенно точно, поскольку слышал из уст самого шестиглавого Сюзи.
– И чем он объяснял сей опрометчивый поступок? 3десь на Либии он был сыт, пьян и нос в табаке.
Пигал призадумался. Сюзи был болтлив, то, что собиралась скрыть одна его голова, непременно выбалтывала другая. К тому же в последние столетия он страшно запил. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Дракон Сюзи был ярчайшей иллюстрацией этой древней истины. Тем более что языков у него было целых шесть, и без работы они не оставались ни на минуту. О Либии он рассказывал частенько, особенно о том, как страдал желудком, съев по нечаянности Птаха XVII, тогдашнего короля Арлиндии, вместе с доспехами. Конечно, властвовать на Либии он не мог в силу застарелой умственной отсталости. Сюзи был самым обыкновенным наемником: мессонцы нанимали его против арлиндцев, арлиндцы против земейцев, гитондцы против верейцев – словом, обычная история. И он честно служил всем подряд, не брезгуя в уплату человечиной, но уже тогда предпочитал баранине птицу. И все-таки Сюзи убрался с благословенной Либии, хотя при всей своей феноменальной болтливости так ни разу и не назвал истинной причины своего бегства. Причем убрался он довольно далеко, на не слишком богатую планету Вилан, и там затаился.
Так или иначе, но с острова нужно уходить: не сидеть же здесь, в самом деле, неделю в ожидании Летучего Зена. А история с драконом Сюзи дает необходимый к тому предлог и спасает тем самым слегка подмоченную репутацию магистра. Сюзи необходимо допросить. Шестиглавый негодяй наверняка рад будет видеть старого друга.
Достойнейший Пигал долго шевелил губами, вычисляя путь от Либии до Вилана, и в расчетах не ошибся: объявились звездные путешественники на лесистой планете буквально в трех шагах от пещеры шестиглавого Сюзи. Однако надежды магистра на теплую встречу не оправдались. Сюзи в это утро был сильно не в духе, и это еще мягко сказано.
– Паразиты!– Этими словами он встретил своего доброго знакомого.– Негодяи, ублюдки, черви вилонские.
Третья и четвертая голова вместе с проклятиями изрыгали и пламя, отчего в просторной пещере, служившей дракону логовом, стало довольно жарко. Первая и вторая голова скалили в угрожающей ухмылке клыки, пятая грустила, а шестая просто маялась с похмелья. Собственно с похмелья страдали все головы, но шестая особенно сильно, поскольку вчера ей больше всех перепало.
– Всех сожру!– кричали третья и четвертая голова.
– А желудок?– спохватилась первая голова.
– Спалить всю планету к чертовой матери,– мстительно посоветовала голова вторая.– Чтобы знали, кто на планете хозяин.
– Только не это! – захрипела в ужасе шестая голова.– Паленым потом будет вонять целую вечность. И перестаньте огнем плеваться, и без того духота невыносимая.
– Действительно,– подтвердил сиринец,– жарковато у тебя, Сюзи.
– Кого я вижу! – обрадовалась первая голова.– Пигал, дружище.
– Только этого старого гнома нам и не хватало,– продолжала грустить на всю Вселенную голова пятая.
– Заткнись,– дуэтом посоветовали ей третья и четвертая голова.
– Из-за чего сыр-бор? – поинтересовался Пигал.
– Заводишко спиртовой встал,– удрученно вздохнул стоявший рядом круглолицый упитанный виланец.– Ну и Оне, естественно, сердятся.
– Проспали, мерзавцы! – пыхнула огнем третья голова.– Все змеевики поплавились!
– Так сладили уже, вашество,– зачастил круглолицый виланец.– Сей секунд все будет в лучшем виде. Зачем же зазря огнем-то себя распалять, здоровьишко-то не железное, отец родной.
К удивлению князя Тимерийского, виланец хоть и лебезил перед драконом, но не слишком его боялся, и в красноватых то ли от жары, то ли с похмелья хитреньких глазках круглолицего вспыхивали время от времени веселые искорки.
– Сам-то небось уже принял с утра, морда,– обиделась на виланца шестая голова.– А тут хоть пропадай.
– Так, вашество,– заохал круглолицый,– мне же, как голубю,– клюнул, и все, а вам сколько надо.
– Видали голубя,– захохотала вторая голова.– Первый пьяница на Вилане.
– Сразу уж и первый,– обиделся на дракона круглолицый.– Все у вас пьяницы, один вы трезвенник. Если и выпьешь когда, так исключительно с устатку, за здоровье отца родного. За все мои труды и такая награда!
Виланец даже всхлипнул. Дракон Сюзи задумчиво громыхал хвостом, поднимая пыль в дальнем конце пещеры. От грохота у Андрея заложило уши, а от поднятой пыли запершило в горле.
– Герой в пещере,– забеспокоилась пятая голова.– Не ожидал я от тебя, Пигал, такой подлянки.
Хвост загромыхал еще громче, защелкали костяшки огромного гребешка на спине, дракон Сюзи, похоже, струхнул не на шутку, во всяком случае, передние лапы его напряглись, и огромное тело на минуту приподнялось с каменного пола пещеры. Князь Тимерийский только головой качал, приглядываясь к поднявшейся ему навстречу махине, и на всякий случай поудобнее перехватил меч.
– Мы с миром,– поспешил успокоить дракона Пигал.– Зашли поговорить о том о сем.
– Ох, не верю я Героям,– вздохнула первая голова.– Беспокойное племя.
– Беспокойное! – возмутилась пятая.– Хулиганье отпетое! Жабовидные пщаки и те поприличнее будут.
– Так уж и поприличнее,– возразил Пигал Сиринский.– Зачем же лишнее говорить.
– Ты посчитай, сколько они убили драконов,– посоветовала магистру пятая голова.– Жизни не хватит. А все почему?
– Почему? – удивленно спросила шестая голова, которая, по всей видимости, задремала и упустила нить разговора.
– А потому что им, видите ли, кто-то сказал, что кровь дракона делает их неуязвимыми.
– Суеверие,– подтвердил Пигал.
– Хорошо суеверие! – взвилась пятая голова.– Бьют нашего брата нещадно. А за что, скажите на милость? Нет во Вселенной существа более полезного и мирного, чем дракон. Сармон, подтверди.
Круглолицый виланец охотно выдвинулся вперед и загнусил в припадке усердия:
– Так, вашество, души в вас не чаем, отец родной. Кабы не вы, пропали бы мы здесь, стоптали бы нас вороги.
В подтверждение своих слов виланец уронил две слезы. Уронил бы он, судя по всему, и больше, но тут у входа в пещеру поднялась суета и появилась лошадь, влекущая за собой телегу, заставленную бочками. Сюзи зашмыгал всеми своими двенадцатью ноздрями. Характерный запах спирта заполнил всю округу. Расторопные виланцы откупорили бочки, которые на глазок вмещали не менее десятка ведер каждая.
– Удружил, Сармон,– благодарно дыхнула на круглолицего шестая голова.
– Стараемся, вашество,– залебезил виланец.– Ночей не спим, чтобы угодить отцу родному.
Настроение шестиглавого Сюзи стремительно улучшалось. Первая голова даже затянула весьма фривольную песенку о любви шестиглавого дракона к одноголовой принцессе.
– Такая вышла ерунда, трим-були-були-бундия,– захлебывалась от усердия шестая голова, когда остальные пять уже приготовились слушать достойнейшего Пигала. Пришлось пятой голове как следует боднуть ее по затылку. Шестая наконец умолкла и пригорюнилась.
– Это та самая Елена, из-за которой Герои Трою спалили? – полюбопытствовала пятая голова.
– Потом они из этой групповухи целый миф раздули,– дополнила вторая голова.
– Так это вроде на Земле было,– засомневалась третья.
– Вот они, Герои,– задохнулась от возмущения первая голова.– Сколько они девок там перепортили, сколько народу положили, ужас!
– И заметь, Пигал,– снова подключилась к разговору пятая, самая ехидная голова,– убивают Герои не для того, чтобы утолить голод, а исключительно из тщеславия.
– Абсолютно безнравственная публика,– согласилась вторая голова.
– И этому, видишь, Елену подавай,– задохнулась от возмущения четвертая голова.– Ни стыда, ни совести!
– Ты лучше объясни, почему с Либии удрал? – прямо спросил Тимерийский, которому пьяная болтовня дракона уже изрядно надоела.
Все головы Сюзи замерли как по команде. Даже шестая, которая в очередной раз собиралась нырнуть в стоящий перед ней бочонок, застыла на полпути в испуге и недоумении.
– Какая такая Либия? – фальшиво удивилась вторая голова.
– Та самая Либия, где ты съел арлиндского короля вместе с доспехами,– напомнил рассеянному приятелю Пигал.
– Как же, как же,– припомнила первая голова.– Танкред Великолепный, упитанный был такой.
– Танкреда я, однако, на Земле съел,– поправила шестая голова, хватившая уже лишку.– А арлиндца Птахом звали, весь желудок мне испохабил, паразит, своим ржавым железом.
Пятая голова в очередной раз долбанула шестую, но на ту, похоже, накатило:
– Хорошая планета Либия, и кабы там жареным не запахло, век бы оттуда не улетал.
– О жареном поподробнее,– попросил Пигал Сиринский.
Дракон Сюзи заскучал, заворочался на пыльном ложе, попробовал даже лапой почесать затылок одной из голов, но с задачей не справился по причине сильного подпития. А потом и вовсе понес несусветную чушь всеми шестью языками. Но на достойнейшего магистра уловки дракона не действовали. Все так же настойчиво и целенаправленно он продолжал гнуть свою линию.
– Не знаю я ничего,– не выдержала наконец давления Пигала четвертая голова.– Меня предупредили, и я смылся.
– Дракона скромность украшает, трим-були-були-бундия,– пропела шестая голова к большому удовольствию пяти остальных, они прямо зашлись от хохота.
– А кто тебя предупредил? – не отставал магистр.
– В темном лесе, в темном лесе,– снова затянула шестая голова, но на этот раз ей допеть не дали.
– Есть тут одна старушенция,– наклонившись к самому лицу Пигала, дыхнула спиртом первая голова.– Ведьма.
– Да какая же Зеба ведьма? – возмутилась вторая голова.
– Много хуже,– подтвердила шестая голова, совсем пьяненькая.– Не уважает меня, понимаешь.
– Адресок дам,– сказала Пигалу первая голова,– но в случае чего на меня не ссылайся, моя хата с краю, ничего не знаю.
– Зря вы в это дело ввязались,– предостерегла третья голова.
– Герои! – захихикала пятая.– Не чета нам, драконам. Им, говорят, любая задача по плечу.
– И на Марсе будут яблони цвести,– обнадежила шестая голова.– Понимаешь.
Ясно было, что Сюзи больше ничего не скажет. Пьянел он прямо на глазах или все более искусно притворялся пьяным.
– Сволочь он, этот твой Сюзи,– заметил Андрей, выходя из пещеры.
– Боится,– пояснил Пигал.– Поэтому и нос с Вилана не кажет. Прикинулся полудохлой собачкой и лапки кверху: не трогай меня, я не опасный. Кто-то его здорово напугал.
– Зачем виланцы его поят и кормят? – возмутился Тимерийский.– Замуровали бы вход в пещеру, и делу конец.
– Человек молодой,– укоризненно глянул на князя Пигал,– это для вас, Героев, драконы враги, а для хитрых людишек вроде Сармона дракон Сюзи – отец родной. Раньше племя Сармона было самым слабым на Вилане, а прикормило дракона и стало самым сильным, со всех соседей дань собирает. А для Сюзи всего-то трудов – пару раз в год, по большим праздникам, выползти из пещеры да дыхнуть на виланцев спиртным. Сармон хитрая бестия, а потому и крутит дурачком и лентяем Сюзи как хочет.
– Подонок! – буркнул князь Тимерийский, и не совсем было понятно, к кому относятся эти слова – к дракону Сюзи или к его приятелю Сармону.
– Черт с ними,– задумчиво проговорил Пигал.– У нас с тобой, человек молодой, дела поважнее: надо повидать эту Зебу.
– На Либии?
– Нет,– покачал плешивой головой сиринец,– на Ибисе.
Князь Тимерийский в ответ только присвистнул. Что и говорить, планета Ибис имела весьма дурную славу. В Светлый круг она вошла одной из последних, да и то боком, поговаривали, что там процветают культы, напрямую связанные с Черной магией. И вообще, об ибсянках шла по планетам Светлого круга нехорошая слава. Именно об ибсянках, потому что об ибсянах никто не слышал ни хорошего, ни дурного. Планету Ибис даже Герои предпочитали обходить стороной. Официально – из нежелания связываться с бабами, а неофициально – страшновато было. Уж очень громкая слава была у местных колдуний. По слухам, ибсянки в последнее время что-то не поделили с кикиморами Селы и между ними шла грызня. Села тоже была еще той планетой. До сих пор никто точно не мог сказать – к Светлому кругу она относится или к Темному. Случалось, кикиморы помогали Героям, но частенько становились на сторону жабовидных пщаков, избравших Селу плацдармом, с которого они совершали налеты на соседние планеты. И вообще с приграничными планетами, по мнению достойнейшего Пигала, одна сплошная морока, и это был тот достаточно редкий случай, когда князь Тимерийский полностью согласился с магистром.
– А пьяница Сюзи ничего не напутал в расчетах?
Пигал только плечами пожал:
– Сюзи уже более тысячи лет болтается по Вселенной, а уж приграничные планеты он излазил от и до. Хвастался мне как-то, что у него и в Темном круге полно друзей.
– А ты его защищаешь,– укорил магистра князь.
– Да не защищаю я,– возмутился Пигал.– Просто без драконов Вселенная обеднеет. О Темном круге мы только от таких, как Сюзи, узнаем. Укорот драконам давать надо, но и палку перегибать не след.
– Если не угодим в шторм или штиль, то через неделю достигнем Асейских островов, век бы их не видеть.– Летучий Зен переступил с ноги на ногу, словно собирался что-то спросить у магистра, но так и не решился.
Увидев же поднимающегося на палубу молодого князя, Летучий Зен и вовсе смутился и поспешил убраться в трюм. Андрей Тимерийский был в это серое утро угрюм и неприветлив. То ли качка на него негативно действовала, то ли тайные заботы угнетали его дух. Однако расспрашивать князя о его мыслях было делом совершенно безнадежным. К немалому удивлению Пигала, Андрей ничем не напоминал своего отца, развеселого и разудалого князя Феликса, все мысли которого были на лице и на языке. С трудом верилось, что этого замечательного человека нет в живых вот уже почти двадцать лет. А развалины пограничного замка на Альдеборане, наверное, уже давно заросли травой, такой же красноватой, как кровь, залившая камни в тот страшный день. Пигал был там через несколько дней после трагедии, и картина, которую он увидел, глубоко запала в его душу. До сих пор непонятно, как жабовидным пщакам удалось проникнуть в замок сквозь мощную, годами проверенную защиту. И тем не менее они это сделали. Все защитники замка погибли, а потом пщаки разрушили все поселения планеты. Погибло десять тысяч человек, надолго потеряна планета, освоение которой началось столь успешно. Пщаки с Альдеборана тоже ушли. Ушли сразу же, как только сделали свое черное дело, что, в общем-то, не очень на них похоже, обычно они вгрызаются в захваченные территории зубами, и выбить их бывает очень непросто. Андрей Тимерийский был единственным уцелевшим в той страшное резне. С тех самых пор его воспитывает кентавр Семерлинг, в одночасье превратившийся из межзвездного бродяги в заботливую няньку. Но, кажется, молодой человек не испытывает к своему воспитателю теплых чувств, во всяком случае, умело их скрывает.
– По-моему, я уже где-то видел этот камень,– осторожно начал Пигал свои расспросы.
– Мне его прислала Асольда Мессонская. По ее утверждению, он приносит счастье.
– Разве вы встречались перед разлукой? – изумился Пигал.
– Камень принесла служанка. А почему он тебя так заинтересовал, достойнейший магистр?
Застигнутый врасплох сиринец только плечами пожал, сославшись на необычный цвет камня и непривычную форму. Судя по всему, Тимерийский не был сегодня расположен к откровенному разговору, и Пигал вынужден был оставить надежду выяснить у скрытного молодого человека хоть что-то, дающее возможность прикоснуться к столь заинтересовавшей магистра загадке.
Дальнейшее плавание протекало довольно скучно: магистр размышлял, князь по преимуществу спал или от скуки поругивал Летучего Зена и матросов. Которые, к слову сказать, свое дело знали, но пассажиру не перечили, а хитроумный шкипер и вовсе, по мнению Пигала, позорно пресмыкался перед ним. Ну а когда сиринец попенял Летучему Зену на раболепие, то услышал в ответ поразившую его до глубины души фразу:
– Кому же захочется превращаться в крысу.
На все попытки ученейшего магистра выяснить, с чего это арлиндцу пришла в голову столь глупая мысль, тот только отнекивался, а потом, понизив голос до едва различимого шепота, сказал:
– Черный камень из замка Крокет на руке что-нибудь да значит.
– Какой еще «замок Крокет»? – несказанно поразился сиринец.
– А тот самый, в котором триста лет тому назад свихнулся барон Силис Садерлендский. С тех пор там поселилась нечистая сила.
– А почему ты решил, что камень именно оттуда?
– Так говорят.– Летучий Зен вильнул глазами к горизонту и, несмотря на все усилия Пигала, так больше ничего и не сказал.
Странное суеверие арлиндского моряка в другой обстановке позабавило бы магистра, но сейчас ему было не до смеха. Похоже, всем и все было известно о черном камне, и только Пигал Сиринский пребывал в неведении.
На восьмой день утомительно скучного пути Пигал был разбужен громким криком вахтенного матроса:
– Паруса на горизонте.
Андрей Тимерийский птицей взлетел на палубу. Магистр поспешил за ним следом, проклиная возраст и короткие ноги, ограничивающие его прыть. Летучий Зен опасался пиратов, хотя в этих проклятых водах, вблизи Асейских островов, даже нимейские пираты появлялись крайне редко. К тому же корвет шел странным рыскающим курсом, словно его капитан никак не мог поймать ветер в паруса. Что, в общем-то, было неудивительно, ибо эти самые паруса оказались разодраны в клочья.
– «Великодушный»,– прочел надпись на борту корабля обладавший острым зрением князь Тимерийский.
Матросы испуганно переглянулись. Летучий Зен почесал затылок и тяжело вздохнул:
– Именно на этом корабле принцесса Елена Арлиндская отправилась в Мессонию.
– Надо бы его осмотреть,– небрежно заметил князь, с хрустом разгрызая столетний сухарь.
Ни Летучий Зен, ни его матросы не выразили желания поближе познакомиться с проклятым, по их убеждению, кораблем. Пришлось достойнейшему Пигалу тряхнуть стариной, тем более что его буквально распирало любопытство.
Если на корвете и был бой, то внезапный и скоротечный – никаких следов разрушения, если не считать порванных в лохмотья парусов, исследователи не обнаружили. Ни разложившихся трупов, ни обглоданных морскими птицами костей – команда словно испарилась с палубы корабля. Все жилые помещения тоже были пусты. Разве что портрет голубоглазой блондинки в одной из самых роскошных кают мог порадовать глаз молодого человека. Несколько долгих минут князь рассматривал портрет незнакомки.
– Шея слишком длинная,– сообщил он результат своих наблюдений магистру. Галантный сиринец стоял на том, что длинная шея – это ошибка художника, а не природы.
– Будем надеяться, что червонная дама в жизни лучше, чем на портрете,– согласился с ним князь.
Молодой человек ко всем прочим своим недостаткам был еще, оказывается, и картежником. Достойнейшему из мудрых не оставалось ничего другого, как только головой покачать.
От последней каюты Пигал не ждал никаких чудес, но ошибся. Еще до того как Андрей Тимерийский отдернул завесу, магистр почувствовал беспокойство, а потом просто остолбенел от удивления и страха. Нечто разложившееся и явно чуждое как Либии, так и Светлому кругу лежало сейчас перед ним, сжимая когтистой лапой энергетический меч.
– Кузнечик,– севшим от ненависти голосом сказал Андрей Тимерийский, и страшная гримаса исказила его лицо.
Пигал не рискнул задать ему вопрос сразу, а когда спросил, то получил маловразумительный и уклончивый ответ. И все-таки магистр был почти уверен, что князь узнал чужака. Вопрос был только в том, где он мог видеть подобное создание раньше? Но ответ напрашивался сам собой – на Альдеборане. Да, Андрею Тимерийскому тогда было около года, но не исключено, что потрясенное младенческое сознание сохранило воспоминание о тех событиях.
– Команда в трюме.– Тимерийский вылез на палубу мрачнее тучи.– Женщины среди них нет.
Пигал намеревался было сам спуститься туда, но его остановил запах и подступившая к горлу тошнота. Да и какой смысл копаться в трупах, когда и так все ясно. Елену Арлиндскую похитили, и искать ее нужно на Асейских островах, а еще точнее, на острове Дракона. Корвет, найденный в том самом месте, где он и должен был находиться, еще больше утвердил магистра в мысли, что избранный им маршрут поиска верен. Белая магия, которую отдельные неучи считают шарлатанством, еще раз доказала свою строгую научную основу.
– А почему остров Дракона? – удивился Андрей Тимерийский.
Достойнейший Пигал снисходительно пояснил молодому человеку, что, в отличие от некоторых скептически настроенных субъектов, он провел последнюю ночь в королевском замке, обремененный трудами праведными и небесполезными. А что касается острова, то на нем в свое время жил дракон Сюзи, поэтому он и носит такое название.
– Почему он все-таки покинул Либию? – задумчиво проговорил князь, легко прыгая с борта корвета на палубу шхуны.
– Кто «он»? – Свой вопрос Пигал задал после довольно продолжительной паузы, вызванной страхом перед высотой и сбитым дыханием после благополучного приземления в объятия Тимерийского и подоспевших матросов.
– Дракон Сюзи. С какой стати он вдруг решил сменить место жительства?
Вопрос был законный, хотя и не имеющий отношения к делу, которым они сейчас занимались.
– Сюзи уверял, что на Либии плохо с питанием, но, похоже, врал, как всегда, мерзавец.
Летучий Зен торопился, долгое пребывание у острова Дракона не входило, видимо, в его планы. Он даже не рискнул войти в очень удобную для стоянки судна бухту, а предпочел доставить пассажиров до берега на корабельной шлюпке. Князь Тимерийский взял с него клятву вернуться к острову через неделю и забрать путешественников.
– Думаешь, недели нам хватит? – усомнился Пигал.
– Не хватит, так подождет. И смотри у меня, крысиная морда!
Остров Дракона ничем на первый взгляд не подтверждал закрепившуюся за ним славу проклятого места, скорее уж наоборот: зеленые веселые лужайки радовали глаз, а вдали довольно бодро шумел лиственный лес.
– И что дальше? – спросил Андрей у загрустившего спутника.– По-моему, остров как остров, и к тому же безлюдный.
Они бродили по острову уже несколько дней, питаясь рыбой, которую князь Тимерийский голыми руками ловил в горной речушке, но ничего более интересного, чем птичьи гнезда, так и не обнаружили. По вечерам князь иронически хмыкал, поплевывая время от времени в костер, а достойнейший Пигал медитировал, пытаясь из последних сил спасти профессиональную репутацию. Ничего не получалось у мудрого сиринца, абсолютно ничего. Конечно, ему не хватало магических средств, которыми он так умело пользовался в своей лаборатории на родном Сирине, не было даже лейского порошка, опрометчиво оставленного в замке короля Птаха. Он ведь был уверен в успехе! Самый громкий стон раздался именно при упоминании острова Дракона. Допустим, достойнейший Пигал мог ошибиться, но рядом сидел король Птах, который тоже все слышал своими ушами.
Князь Тимерийский в тихом изумлении слушал объяснения магистра, а потом принялся хохотать как безумный. Пигал решил, что молодой человек тронулся умом. А чем еще можно было объяснить беспричинный идиотский смех? Однако Андрей если и сошел с ума, то ненадолго. Через несколько минут он успокоился, правда, объяснять причину своего странного смеха отказался, сославшись на нервное перенапряжение. Но, видимо, нервный припадок у князя на этом не закончился, потому что он вдруг поднял вверх руку и произнес свистящим шепотом:
– Слышишь?!
Честно говоря, достойнейший Пигал поначалу не услышал ничего и уже подумывал о том, где бы найти успокоительное для сбрендившего юного друга, но потом в какую-то минуту ему почудился то ли стон, то ли песня. Что-то безусловно доносилось откуда-то сбоку или сверху.
– Это стонут души людей, замученных драконом Сюзи.
– С чего ты взял, человек молодой?! – возмутился Пигал.
– Матросы рассказывали,– спокойно отозвался князь.– Именно на этот остров он таскал свою добычу.
Достойнейший Пигал лишь снисходительно махнул рукой:
– Я знаю дракона Сюзи. Сволочь он, конечно, изрядная и, случись оказия, не побрезгует и человечиной, но свежая баранина, не говоря уже о говядине, ему больше по душе.
– И тем не менее дракон властвовал на протяжении двухсот лет на Либии.
– Сказки все это,– раздраженно отмахнулся Пигал.– Просто у вас, Героев, зуб на драконов, вот вы и рисуете их демонами. Сюзи слишком глуп, чтобы подчинить себе планету. Его устремления не идут дальше ублажения собственного желудка, хотя, конечно, по этой части он иной раз демонстрирует редкостную изобретательность.
– Следы его гастрономических забав мы уже видели на острове.
– Замечу, человек молодой, что в основном это кости животных.
– То-то и оно, что в основном,– усмехнулся князь.
– Так или иначе, но дракон убрался с Либии триста лет тому назад. Я знаю это совершенно точно, поскольку слышал из уст самого шестиглавого Сюзи.
– И чем он объяснял сей опрометчивый поступок? 3десь на Либии он был сыт, пьян и нос в табаке.
Пигал призадумался. Сюзи был болтлив, то, что собиралась скрыть одна его голова, непременно выбалтывала другая. К тому же в последние столетия он страшно запил. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Дракон Сюзи был ярчайшей иллюстрацией этой древней истины. Тем более что языков у него было целых шесть, и без работы они не оставались ни на минуту. О Либии он рассказывал частенько, особенно о том, как страдал желудком, съев по нечаянности Птаха XVII, тогдашнего короля Арлиндии, вместе с доспехами. Конечно, властвовать на Либии он не мог в силу застарелой умственной отсталости. Сюзи был самым обыкновенным наемником: мессонцы нанимали его против арлиндцев, арлиндцы против земейцев, гитондцы против верейцев – словом, обычная история. И он честно служил всем подряд, не брезгуя в уплату человечиной, но уже тогда предпочитал баранине птицу. И все-таки Сюзи убрался с благословенной Либии, хотя при всей своей феноменальной болтливости так ни разу и не назвал истинной причины своего бегства. Причем убрался он довольно далеко, на не слишком богатую планету Вилан, и там затаился.
Так или иначе, но с острова нужно уходить: не сидеть же здесь, в самом деле, неделю в ожидании Летучего Зена. А история с драконом Сюзи дает необходимый к тому предлог и спасает тем самым слегка подмоченную репутацию магистра. Сюзи необходимо допросить. Шестиглавый негодяй наверняка рад будет видеть старого друга.
Достойнейший Пигал долго шевелил губами, вычисляя путь от Либии до Вилана, и в расчетах не ошибся: объявились звездные путешественники на лесистой планете буквально в трех шагах от пещеры шестиглавого Сюзи. Однако надежды магистра на теплую встречу не оправдались. Сюзи в это утро был сильно не в духе, и это еще мягко сказано.
– Паразиты!– Этими словами он встретил своего доброго знакомого.– Негодяи, ублюдки, черви вилонские.
Третья и четвертая голова вместе с проклятиями изрыгали и пламя, отчего в просторной пещере, служившей дракону логовом, стало довольно жарко. Первая и вторая голова скалили в угрожающей ухмылке клыки, пятая грустила, а шестая просто маялась с похмелья. Собственно с похмелья страдали все головы, но шестая особенно сильно, поскольку вчера ей больше всех перепало.
– Всех сожру!– кричали третья и четвертая голова.
– А желудок?– спохватилась первая голова.
– Спалить всю планету к чертовой матери,– мстительно посоветовала голова вторая.– Чтобы знали, кто на планете хозяин.
– Только не это! – захрипела в ужасе шестая голова.– Паленым потом будет вонять целую вечность. И перестаньте огнем плеваться, и без того духота невыносимая.
– Действительно,– подтвердил сиринец,– жарковато у тебя, Сюзи.
– Кого я вижу! – обрадовалась первая голова.– Пигал, дружище.
– Только этого старого гнома нам и не хватало,– продолжала грустить на всю Вселенную голова пятая.
– Заткнись,– дуэтом посоветовали ей третья и четвертая голова.
– Из-за чего сыр-бор? – поинтересовался Пигал.
– Заводишко спиртовой встал,– удрученно вздохнул стоявший рядом круглолицый упитанный виланец.– Ну и Оне, естественно, сердятся.
– Проспали, мерзавцы! – пыхнула огнем третья голова.– Все змеевики поплавились!
– Так сладили уже, вашество,– зачастил круглолицый виланец.– Сей секунд все будет в лучшем виде. Зачем же зазря огнем-то себя распалять, здоровьишко-то не железное, отец родной.
К удивлению князя Тимерийского, виланец хоть и лебезил перед драконом, но не слишком его боялся, и в красноватых то ли от жары, то ли с похмелья хитреньких глазках круглолицего вспыхивали время от времени веселые искорки.
– Сам-то небось уже принял с утра, морда,– обиделась на виланца шестая голова.– А тут хоть пропадай.
– Так, вашество,– заохал круглолицый,– мне же, как голубю,– клюнул, и все, а вам сколько надо.
– Видали голубя,– захохотала вторая голова.– Первый пьяница на Вилане.
– Сразу уж и первый,– обиделся на дракона круглолицый.– Все у вас пьяницы, один вы трезвенник. Если и выпьешь когда, так исключительно с устатку, за здоровье отца родного. За все мои труды и такая награда!
Виланец даже всхлипнул. Дракон Сюзи задумчиво громыхал хвостом, поднимая пыль в дальнем конце пещеры. От грохота у Андрея заложило уши, а от поднятой пыли запершило в горле.
– Герой в пещере,– забеспокоилась пятая голова.– Не ожидал я от тебя, Пигал, такой подлянки.
Хвост загромыхал еще громче, защелкали костяшки огромного гребешка на спине, дракон Сюзи, похоже, струхнул не на шутку, во всяком случае, передние лапы его напряглись, и огромное тело на минуту приподнялось с каменного пола пещеры. Князь Тимерийский только головой качал, приглядываясь к поднявшейся ему навстречу махине, и на всякий случай поудобнее перехватил меч.
– Мы с миром,– поспешил успокоить дракона Пигал.– Зашли поговорить о том о сем.
– Ох, не верю я Героям,– вздохнула первая голова.– Беспокойное племя.
– Беспокойное! – возмутилась пятая.– Хулиганье отпетое! Жабовидные пщаки и те поприличнее будут.
– Так уж и поприличнее,– возразил Пигал Сиринский.– Зачем же лишнее говорить.
– Ты посчитай, сколько они убили драконов,– посоветовала магистру пятая голова.– Жизни не хватит. А все почему?
– Почему? – удивленно спросила шестая голова, которая, по всей видимости, задремала и упустила нить разговора.
– А потому что им, видите ли, кто-то сказал, что кровь дракона делает их неуязвимыми.
– Суеверие,– подтвердил Пигал.
– Хорошо суеверие! – взвилась пятая голова.– Бьют нашего брата нещадно. А за что, скажите на милость? Нет во Вселенной существа более полезного и мирного, чем дракон. Сармон, подтверди.
Круглолицый виланец охотно выдвинулся вперед и загнусил в припадке усердия:
– Так, вашество, души в вас не чаем, отец родной. Кабы не вы, пропали бы мы здесь, стоптали бы нас вороги.
В подтверждение своих слов виланец уронил две слезы. Уронил бы он, судя по всему, и больше, но тут у входа в пещеру поднялась суета и появилась лошадь, влекущая за собой телегу, заставленную бочками. Сюзи зашмыгал всеми своими двенадцатью ноздрями. Характерный запах спирта заполнил всю округу. Расторопные виланцы откупорили бочки, которые на глазок вмещали не менее десятка ведер каждая.
– Удружил, Сармон,– благодарно дыхнула на круглолицего шестая голова.
– Стараемся, вашество,– залебезил виланец.– Ночей не спим, чтобы угодить отцу родному.
Настроение шестиглавого Сюзи стремительно улучшалось. Первая голова даже затянула весьма фривольную песенку о любви шестиглавого дракона к одноголовой принцессе.
– Такая вышла ерунда, трим-були-були-бундия,– захлебывалась от усердия шестая голова, когда остальные пять уже приготовились слушать достойнейшего Пигала. Пришлось пятой голове как следует боднуть ее по затылку. Шестая наконец умолкла и пригорюнилась.
– Это та самая Елена, из-за которой Герои Трою спалили? – полюбопытствовала пятая голова.
– Потом они из этой групповухи целый миф раздули,– дополнила вторая голова.
– Так это вроде на Земле было,– засомневалась третья.
– Вот они, Герои,– задохнулась от возмущения первая голова.– Сколько они девок там перепортили, сколько народу положили, ужас!
– И заметь, Пигал,– снова подключилась к разговору пятая, самая ехидная голова,– убивают Герои не для того, чтобы утолить голод, а исключительно из тщеславия.
– Абсолютно безнравственная публика,– согласилась вторая голова.
– И этому, видишь, Елену подавай,– задохнулась от возмущения четвертая голова.– Ни стыда, ни совести!
– Ты лучше объясни, почему с Либии удрал? – прямо спросил Тимерийский, которому пьяная болтовня дракона уже изрядно надоела.
Все головы Сюзи замерли как по команде. Даже шестая, которая в очередной раз собиралась нырнуть в стоящий перед ней бочонок, застыла на полпути в испуге и недоумении.
– Какая такая Либия? – фальшиво удивилась вторая голова.
– Та самая Либия, где ты съел арлиндского короля вместе с доспехами,– напомнил рассеянному приятелю Пигал.
– Как же, как же,– припомнила первая голова.– Танкред Великолепный, упитанный был такой.
– Танкреда я, однако, на Земле съел,– поправила шестая голова, хватившая уже лишку.– А арлиндца Птахом звали, весь желудок мне испохабил, паразит, своим ржавым железом.
Пятая голова в очередной раз долбанула шестую, но на ту, похоже, накатило:
– Хорошая планета Либия, и кабы там жареным не запахло, век бы оттуда не улетал.
– О жареном поподробнее,– попросил Пигал Сиринский.
Дракон Сюзи заскучал, заворочался на пыльном ложе, попробовал даже лапой почесать затылок одной из голов, но с задачей не справился по причине сильного подпития. А потом и вовсе понес несусветную чушь всеми шестью языками. Но на достойнейшего магистра уловки дракона не действовали. Все так же настойчиво и целенаправленно он продолжал гнуть свою линию.
– Не знаю я ничего,– не выдержала наконец давления Пигала четвертая голова.– Меня предупредили, и я смылся.
– Дракона скромность украшает, трим-були-були-бундия,– пропела шестая голова к большому удовольствию пяти остальных, они прямо зашлись от хохота.
– А кто тебя предупредил? – не отставал магистр.
– В темном лесе, в темном лесе,– снова затянула шестая голова, но на этот раз ей допеть не дали.
– Есть тут одна старушенция,– наклонившись к самому лицу Пигала, дыхнула спиртом первая голова.– Ведьма.
– Да какая же Зеба ведьма? – возмутилась вторая голова.
– Много хуже,– подтвердила шестая голова, совсем пьяненькая.– Не уважает меня, понимаешь.
– Адресок дам,– сказала Пигалу первая голова,– но в случае чего на меня не ссылайся, моя хата с краю, ничего не знаю.
– Зря вы в это дело ввязались,– предостерегла третья голова.
– Герои! – захихикала пятая.– Не чета нам, драконам. Им, говорят, любая задача по плечу.
– И на Марсе будут яблони цвести,– обнадежила шестая голова.– Понимаешь.
Ясно было, что Сюзи больше ничего не скажет. Пьянел он прямо на глазах или все более искусно притворялся пьяным.
– Сволочь он, этот твой Сюзи,– заметил Андрей, выходя из пещеры.
– Боится,– пояснил Пигал.– Поэтому и нос с Вилана не кажет. Прикинулся полудохлой собачкой и лапки кверху: не трогай меня, я не опасный. Кто-то его здорово напугал.
– Зачем виланцы его поят и кормят? – возмутился Тимерийский.– Замуровали бы вход в пещеру, и делу конец.
– Человек молодой,– укоризненно глянул на князя Пигал,– это для вас, Героев, драконы враги, а для хитрых людишек вроде Сармона дракон Сюзи – отец родной. Раньше племя Сармона было самым слабым на Вилане, а прикормило дракона и стало самым сильным, со всех соседей дань собирает. А для Сюзи всего-то трудов – пару раз в год, по большим праздникам, выползти из пещеры да дыхнуть на виланцев спиртным. Сармон хитрая бестия, а потому и крутит дурачком и лентяем Сюзи как хочет.
– Подонок! – буркнул князь Тимерийский, и не совсем было понятно, к кому относятся эти слова – к дракону Сюзи или к его приятелю Сармону.
– Черт с ними,– задумчиво проговорил Пигал.– У нас с тобой, человек молодой, дела поважнее: надо повидать эту Зебу.
– На Либии?
– Нет,– покачал плешивой головой сиринец,– на Ибисе.
Князь Тимерийский в ответ только присвистнул. Что и говорить, планета Ибис имела весьма дурную славу. В Светлый круг она вошла одной из последних, да и то боком, поговаривали, что там процветают культы, напрямую связанные с Черной магией. И вообще, об ибсянках шла по планетам Светлого круга нехорошая слава. Именно об ибсянках, потому что об ибсянах никто не слышал ни хорошего, ни дурного. Планету Ибис даже Герои предпочитали обходить стороной. Официально – из нежелания связываться с бабами, а неофициально – страшновато было. Уж очень громкая слава была у местных колдуний. По слухам, ибсянки в последнее время что-то не поделили с кикиморами Селы и между ними шла грызня. Села тоже была еще той планетой. До сих пор никто точно не мог сказать – к Светлому кругу она относится или к Темному. Случалось, кикиморы помогали Героям, но частенько становились на сторону жабовидных пщаков, избравших Селу плацдармом, с которого они совершали налеты на соседние планеты. И вообще с приграничными планетами, по мнению достойнейшего Пигала, одна сплошная морока, и это был тот достаточно редкий случай, когда князь Тимерийский полностью согласился с магистром.
– А пьяница Сюзи ничего не напутал в расчетах?
Пигал только плечами пожал:
– Сюзи уже более тысячи лет болтается по Вселенной, а уж приграничные планеты он излазил от и до. Хвастался мне как-то, что у него и в Темном круге полно друзей.
– А ты его защищаешь,– укорил магистра князь.
– Да не защищаю я,– возмутился Пигал.– Просто без драконов Вселенная обеднеет. О Темном круге мы только от таких, как Сюзи, узнаем. Укорот драконам давать надо, но и палку перегибать не след.