Уоллес подскочил к ним и сгреб разъяренного водителя в охапку:
   — Ну, ну, парень, остынь. За такие слова я тоже могу добавить тебе, — и он потащил его к грузовикам.
   Через некоторое время, вернувшись, Уоллес спросил Макинтайра:
   — Чем он вас так задел?
   — Ему не понравилось, как мы ставили палатку, и тогда он оскорбил нас. — Макинтайр взглянул на свою руку. Сустав среднего пальца быстро напухал, а вся рука онемела. — Я впервые ударил человека, — сказал он, — и не остановился, чтобы подумать. Я просто размахнулся и ударил.
   Он осторожно потер руку.
   — Однако, — продолжил он, — я должен был так поступить. Настоящий наемник не простил бы водителю такие оскорбления.
   Уоллес расплылся в улыбке, и Макинтайру показалось, что в ней просквозило дружелюбие.
   — Вы знаете, — сказал Уоллес, — мне кажется, вы кое-что поняли.

7

   Остаток путешествия через горы прошел без особых происшествий, и Макинтайр почувствовал резкое облегчение, когда чуть позже полудня четырнадцатого числа они спустились с холмов Вебстера, которые окаймляли восточную границу гор, разделяющих континент, и распрощались с караваном.
   Они были в пути уже пять дней. Грязные, оборванные, небритые они даже отдаленно не напоминали тех изнеженных работников искусства, которые покинули Мэйнард-Сити ранним утром девятого числа.
   Теперь они очутились на равнинах провинции Вебстер — промышленного центра материка, в четырехстах милях от космопорта Дилларда. Маршрут, составленный Уоллесом, пролегал в обход ее столицы, города Вебстер. Именно в Вебстере родился и вырос Клод Ламли, именно отсюда он шагнул к власти. Сначала его выбрали представителем в Ассамблее, а затем он узурпировал власть.
   И в Вебстере антилоялистские настроения были особенно сильны. Только безумный фанатик мог рискнуть пройти через этот город.
   Группа сделала крюк на попутных машинах к северо-западу и вышла к маленькому речному городку, где они могли попытаться сесть на судно, идущее вниз по реке. До Лорриса было тридцать миль, и группа добралась к нему около полуночи.
   Здесь Уоллес нашел недорогую и очень старую гостиницу, которая сохранилась еще с тех пор, когда начиналось освоение и заселение планеты. Ее мерцающие малиновые светильники излучали приятный свет, но окна были незашторены и пыльны. Однако Макинтайр не обращал на это внимания, потому что был грязным и уставшим, как скаковая лошадь после состязаний. Его устраивало любое место, где он мог отдохнуть.
   В гостинице был бар, и они ввалились в него, чтобы слегка расслабиться и развлечься. Уоллес был, как всегда, говорлив и много шумел, но Макинтайр, сидевший рядом с ним, заметил, что контрабандист за весь вечер выпил всего три кружки пива. Это стоило того, чтобы взять на заметку, хотя бы потому, что Уоллес больше притворялся выпившим, чем был на самом деле. Макинтайр уже научился определять, когда он фальшивит.
   Спустя некоторое время они разошлись по своим комнатам. Макинтайр последним покидал бар. Как только он вышел в коридор, ведущий в номера, его кто-то окликнул:
   — Эй, вы!
   Макинтайр резко обернулся и увидел, что звал его бармен, лысеющий мужчина лет шестидесяти. Бармен знаком подозвал его и сказал шепотом:
   — Выпейте со мной еще по рюмочке, дружище, за счет заведения.
   Макинтайр нахмурился: все уже ушли, а он с самого начала путешествия ни разу не отрывался от группы. К тому же едва держался на ногах, ему ужасно хотелось спать.
   — Я уже изрядно нагрузился, шеф, — пробормотал он. — Мне хочется спать.
   И это было правдой.
   — Останьтесь, — настаивал бармен. — Я хочу рассказать вам кое-что, что для вас, несомненно, будет ошеломляющей новостью.
   Макинтайр сел за стойку, а бармен вышел из-за нее и плотно прикрыл дверь бара. Затем он пристально взглянул на Макинтайра. Глаза у бармена, были с частыми прожилками, налиты кровью.
   — Вы Лоялист, не так ли? Вы и вся ваша компания?
   Макинтайр напрягся.
   — Ты пьян, старик! Я солдат-наемник и ищу…
   — Прекратите прикидываться, — сказал старик. — Это у вас получается неестественно, меня вы не проведете. Но я не собираюсь выдавать вас, можете мне поверить. Я хочу предупредить вас.
   — Предупредить? Интересно, о чем же?
   — Этот Уоллес. Вы должны немедленно избавиться от него. Он смертельно опасен.
   Макинтайр схватил бармена за отвороты пиджака и притянул к себе:
   — Что вам известно об Уоллесе?
   — Он уже был здесь около двух месяцев назад с группой из пяти Лоялистов. Они, видимо, заплатили ему, чтобы он вывел их к побережью. Полагаю, они рассчитывали на судне переправиться на острова Лудлоу и спрятаться там. Но только, когда они дошли до Дилларда, он взял с них деньги и продал их Правоверным.
   Макинтайр почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
   — Откуда вы знаете об этом?
   — Не все ли равно? Но когда я увидел этого уродливого типа здесь снова, а с ним вашу группу, я понял, что он повторяет ту же самую штуку. Берегитесь, вы в безжалостных руках.
   — И вы думаете, я поверю вашим выдумкам?
   Бармен равнодушно улыбнулся:
   — Я не дам и цента за ваши жизни. Просто хочу помочь вам. — Его лицо омрачилось. — Мне понятно, на что вы идете. Я присоединился бы к вам, но мои годы… А бар приносит небольшой доход, и когда они пришли, чтобы я принял клятву, я ее принял. Но я все еще продолжаю хранить маленький земной глобус. — Он встал. — Уже поздно. Нас могут подслушать, пора идти.
   Макинтайр кивнул.
   — Спасибо, — сказал он дрожащим голосом.
   У него не было возможности обсудить эти новости с остальными до утра следующего дня, когда они очутились уже менее чем в ста милях от Дилларда. Они остановились в маленьком городке Флери. Уоллес покинул их, чтобы приготовить все для последнего рывка.
   Вот тогда Макинтайр и рассказал всем о том, что говорил ему бармен, а в конце добавил:
   — Я полагаю, это моя вина, так как это я вовлек вас в это дело.
   Халлерт выпучил глаза:
   — Насколько вы уверены, что бармен сказал правду?
   — Нельзя быть уверенным ни в чем. Но я склонен верить ему, и если Уоллес уже проделывал такое, выдавая затем Лоялистов Правоверным, то он сделает это и на этот раз. Давайте допустим, что это правда. Что мы можем предпринять?
   — Мы могли бы спросить его, что он намерен делать, когда мы прибудем в Диллард, — предложил Брайсон.
   Это было настолько наивным, что Макинтайр рассмеялся:
   — И потом взять с него слово, что он не выдаст нас Правоверным? Извините, Марк, но это чепуха.
   — Что же делать? — в отчаянии воскликнул Халлерт. — Продолжать путь и погибнуть в конце его?
   — Теперь мы и сами сможем добраться до Дилларда, — сказал Вителло. — До сих пор все шло гладко, и мы практически уже у цели. И если мы поторопимся, пока Уоллес в городке, то…
   — Не будьте глупцом! — отрезал Халлерт. — Когда он обнаружит, что мы ушли, он тут же позвонит в Диллард, а там нас встретят. Нет, так не пойдет!
   Макинтайр терпеливо слушал их. Все, что они говорят, это пустая болтовня, подумал он. Никто из них не осмеливается взглянуть правде в глаза. Есть только одно решение. И он знает, что делать.
   Шло время, но дискуссия продолжалась. Чаще всего высказывалось мнение, что нужно подождать и посмотреть. Возвращение Уоллеса положило конец разговорам. Он нанял машину, которая ждала их на шоссе, ведущем в Диллард. Они покинули гостиницу.
   В машине Макинтайр сидел рядом с Уоллесом. Когда они выезжали из Флери, он взглянул на контрабандиста. Чем больше он на него смотрел, тем чудовищнее Уоллес ему казался.
   Но тем не менее он обладал профессиональной привычкой быть своим парнем, остроумным весельчаком, любителем анекдотов и непристойностей. Макинтайр несколько раз ловил себя на том, что порой забывает, что этот человек убил Чартерса, а еще раньше выдал людей охранке, а теперь, возможно, собирается сделать то же самое и с ними.
   Макинтайр задумчиво смотрел на желтые и пурпурные пятна кустарников, росших по обеим сторонам дороги. Его размышления прервал Уоллес:
   — Вы почти в безопасности, — сказал он. — Вы зря нанимали меня. Можно было проделать этот путь самим и не тратить столько денег на это. Все оказалось очень просто.
   — Возможно, для вас. У нас бы ничего не получилось.
   Уоллес кивнул:
   — Да, наверное, вы правы. Вы бы не добрались. У вас не хватило бы духа. Кишка тонка!
   Макинтайр напрягся, но сдержал себя. Уоллес заметил это и ухмыльнулся:
   — Полегче, приятель. Только не вздумайте затеять со мной драку.
   — А вы не оскорбляйте других без причин! — огрызнулся Макинтайр.
   — О, вы прогрессируете прямо на глазах, — сказал Уоллес. — Сказано по-мужски. По-видимому, в первый раз за всю вашу изнеженную жизнь. Это путешествие сделало из вас человека, Макинтайр!
   Макинтайр обернулся:
   — Вам доставляет удовольствие оскорблять нас? Потому что мы очень болезненно переносим это? Вы любите повторять нам, что мы слишком мягкотелы, что мы уклоняемся от решительных поступков? Мне кажется, вам никогда не приходило в голову, что на свете существуют мораль и законы чести, что поступки человека должны определяться соображениями этики. Не так ли?
   Уоллес внезапно стал серьезным:
   — Что вам внушило такую мысль?
   — То, как вы поступаете, то, как вы мыслите. То, как вы не задумываясь выкинули человека из поезда, «и то, как вы продали тех пятерых Правоверным», — добавил он мысленно. — Безжалостность, жестокость — это ваш образ жизни!
   — Это способ остаться в живых, — уточнил Уоллес. — Мир вокруг жесток. Мы живем в жутком мире, в кошмарной вселенной, и этой вселенной до лампочки что Лоялисты, что Правоверные. Каждый должен позаботиться о себе сам.
   — А это означает убивать всех, кто стоит на пути! — воскликнул Макинтайр.
   — Возможно, именно так это кажется вам, но это только потому, что вы не понимаете. Смотрите, Макинтайр, когда я был очень молод, я как-то задумался о том, каким образом движется окружающий мир. Я разобрался в том, чего я хочу от жизни. Я понял, что должен делать, чтобы добиться своего. С тех пор так и поступаю. У меня есть свои принципы. Я знаю свои возможности и всегда придерживаюсь их. Наверное, я кажусь вам чем-то вроде дьявола, не так ли?
   Макинтайр молчал. Он смотрел на убегающую назад дорогу, всю в ямах и рытвинах, и пытался привести в порядок свои мысли. Затем проговорил:
   — У меня тоже была… философия. Я думал, что она верна. Но она не включала в себя возможность убийства людей или предательство идеалов. И… и…
   — И все это кончилось тем, что она завела вас сюда, жалкого беглеца, который должен нанять контрабандиста, чтобы тот помог вам бежать с родной планеты.
   Нарочито спокойно Уоллес плюнул так, что плевок шлепнулся в дюйме от ботинка Макинтайра.
   — Валяйте, — подзадоривал Уоллес. — Встаньте и вышвырните меня из кузова. Вы сильный мужчина, может быть, сильнее меня. Нет, вы не хотите этого, вы выше этого.
   — Да, — сказал Макинтайр, отодвигая ногу. — Я не хочу этого. Я еще человек.
   Уоллес громко расхохотался.

8

   На следующий день, восемнадцатого числа, они приблизились к окраине Дилларда. Макинтайр жил только завтрашним днем.
   Завтра!
   Они выплатят Уоллесу причитающиеся ему деньги и в тот же вечер вылетят на Хэксли. Вылетят ли? Кто знает.
   Завтрашний день был окутан дымкой сомнений. Но постепенно ответ перестал быть неопределенным, и Макинтайр понял, что не сможет опровергнуть его правильность.
   Все свидетельствовало о том, что Уоллес предаст их. Каждая его черточка говорила об этом. Конечно, он не был уверен на сто процентов, но сомнения не проходили. Макинтайр не мог позволить, чтобы Уоллес предал их.
   Он посмотрел на свои руки. Теперь они уже не были такими белыми, как раньше, они загрубели и покрылись мозолями. Интересно, подумал он, хватит ли у него силы, чтобы убить этими руками?
   В последнюю ночь они остановились в Браунстауне — пригороде Дилларда. До космопорта было всего десять миль. Корабль Риттерхейма, наверное, уже на орбите вокруг Мэйнарда, и на следующий день он сядет, если…
   Лоялисты дрожали от нервного напряжения, как маленькие овечки, подумал Макинтайр. Он стоял перед зеркалом, глядя на тонкий, с высокой переносицей нос, усталые мягкие глаза. Могло ли быть такое лицо у убийцы? У него перехватило дыхание.
   Для успешного завершения их предприятия был необходим Уоллес. Теперь же, когда все позади, от него нужно избавиться до того, как он выдаст их в последнюю минуту.
   Рука Макинтайра сжала нож. Рукоятка его казалась холодной и твердой. Он на цыпочках вышел из своей комнаты и прокрался к комнате, где спали Уоллес и Брайсон. Открыл дверь.
   Они тихо спали. Маленький человек на металлической кровати — Брайсон. Уоллес лежал на другой, почти всю ее занимая своим большим телом. Макинтайр услышал ровное дыхание контрабандиста. Он пересек комнату и встал над спящим Уоллесом.
   «И все же он обычный человек, — подумал Макинтайр, — ведь я могу убить его спящим, и у него нет сигнализатора, который предупредил бы его».
   Он прикоснулся к плечу Уоллеса. Тот что-то проворчал во сне и, приоткрыв один глаз, спросил:
   — Что вам нужно, Макинтайр?
   — Я хотел бы спросить вас о тех пятерых Лоялистах, которых вы провели до Дилларда и выдали Правоверным в прошлом месяце.
   — У вас что, кошмары, Макинтайр?
   — Может быть, но скажите мне правду, или я убью вас, Уоллес. Я не шучу.
   Уоллес сказал:
   — Идите-ка вы спать.
   — Отвечайте немедленно!
   — Что ж, я могу сказать вам, что действительно предал их. А если я скажу вам, что то же самое собираюсь сделать с вами. — Внезапно Уоллес сел. — Если я скажу это, ну, что вы сможете сделать с этим, а?
   — Вот это, — ответил Макинтайр и занес над ним руку с ножом.
   Уоллес не ожидал этого, но его рефлексы все же сработали, и он попытался отвести удар и перехватить руку Макинтайра. Однако это ему не удалось. Нож ударил контрабандиста прямо в шею. И он рухнул на постель, заливая ее кровью.
   — Выходит, я недооценил вас, Мак, — прохрипел он, выталкивая изо рта сгустки крови.
   Его большое тело несколько раз дернулось и затихло.
   В комнате стало тихо.
   Макинтайр стоял, сжимая окровавленный нож. Брайсон сидел на постели, тихо всхлипывая. Затем открылась дверь. Макинтайр обернулся и увидел, как один за другим Лоялисты входят в комнату. Он выдавил из себя улыбку.
   — Он хотел выдать нас.
   Они молча смотрели на него, его нож, на холодеющее тело, лежащее на кровати.
   — В чем дело? — спросил он, повышая голос. — Он бы выдал нас всех, а теперь мы в безопасности. Утром пойдем в космопорт и улетим на Хэксли.
   Но Макинтайр уже знал, что они его не понимают. В их глазах застыл ужас, и тут он понял, что никогда не принадлежал к ним вообще. Он не был таким, как они. Он только пытался быть таким, делал вид, придумывал себе образ, но он не был таким.
   Макинтайр взглянул на кровать. Уоллес улыбался. Уоллес все понял. У контрабандиста были свои принципы, своя мораль, и он жил в соответствии с ними, с ними он и умер. Уоллес был убийцей, контрабандистом и предателем, но он это делал с высшим профессионализмом. Они наняли его сделать за них тяжелую и опасную работу, и он ее сделал блестяще.
   «Вы должны уважать его за это», — подумал Макинтайр и уронил нож на пол.
   Уоллес всю жизнь играл со смертью, а плата за смерть — смерть. Для него это было просто, ясно и обоснованно. Внутри Макинтайра возникло нечто новое, доселе незнакомое.
   Он посмотрел на застывших от ужаса людей.
   — Завтра на Хэксли отправляется звездолет, — произнес он тихо. — Он стартует из космопорта Дилларда. Я хочу, чтобы вы все обязательно оказались на его борту. Вам это необходимо. Этот мир не для вас.
   — Что вы задумали, Макинтайр? — спросил Мэйнард хриплым, дрожащим от страха голосом.
   — Я остаюсь здесь, на планете, открытой вашим дедом, — сказал Макинтайр. — Я зря пошел с вами. Как вы можете уже понять, я не настоящий Лоялист. Я сам это понял только прошлой ночью. У вас же не хватит смелости, чтобы выйти вперед и изменить порядок вещей. Вам не по нраву Ламли — и вы прячетесь по убежищам и ждете, когда явятся Правоверные, чтобы покончить с вами. Я не такой. Я хочу остаться здесь и поближе приглядеться к Ламли и его строю, а затем сделать все для той планеты, которую я люблю.
   Макинтайр сделал глубокий вдох. Он ожидал, что они хотя бы как-то отреагируют на его слова, но они были спокойны.
   — Победить Ламли можно только действуя в открытую, — продолжал он. — Поэтому я прежде всего принесу присягу на верность Ламли, но это будет присяга на верность моей родной планете, и я стану полноправным гражданином ее. А тогда уже можно попытаться что-то сделать.
   Он пошел к двери. Было уже утро, и солнце поднималось над Восточным Океаном, окрашивая небо в розовые тона.
   — Вы знаете, что я сейчас сделаю? Я пойду в город и подожду, пока откроется участок, а затем принесу присягу. И никто из вас не поймет, почему я так сделал, не так ли?
   Он еще раз посмотрел на тело, лежащее на кровати, и сказал:
   — До скорого, Уоллес. Очень жаль, что мы не познакомились при других обстоятельствах. Тогда все могло быть по-другому.
   Макинтайр открыл дверь и бросил прощальный взгляд на Мэйнарда, Халлерта и всех остальных — этих бледных, испуганных, ошеломленных людей. Он улыбнулся им, но не увидел ответных улыбок. Тогда он повернулся, осторожно прикрыл за собой дверь и двинулся к дороге, которая вела в Диллард, в полицейский участок.