Скаландис Ант. Мышуйские хроники

   - Кем? - спрашивает Толян.
   - Да таким же, как мы, корреспондентом из Москвы. Не смог уехать отсюда, да и ушел с горя в полутайгу. Знаешь, ещё месяц другой, и я точно шерстью порасту.
   - Да, наверное, - без тени улыбки отвечает Толян. - Дай-ка мне сигаретку. Пожалуйста.
   - Кончились, - разводит руками Петруха.
   Тогда некурящий Шарыгин протягивает не весть откуда взявшуюся пачку, и они все трое молча закуривают.
   ЗЕРКАЛО
   Веня Нарциссов полностью оправдывал свою фамилию. Сколько себя помнил, обожал смотреться в большие и маленькие зеркала. Любуясь собою, часами мог стоять у темных витрин, вглядываясь в маняще прекрасное отражение в стекле. А сверстники гоняли в футбол. Ухлестывали за девочками. Пили пиво. Стучали в домино.
   Пока Веня был маленьким, все рассуждали так: "Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало." Впрочем, родители цеплялись иногда: "Ты что, девочка перед зеркалом крутишься?" Веня только плечами пожимал и взрослел потихонечку. Но тяга его к собственному отражению не ослабевала, просто с годами он понял, что не стоит её афишировать. Каждый сходит с ума по-своему, и не надо в этом друг другу мешать. В Мышуйске подобный тезис воспринимали на ура, а к счастью ли, или к несчастью, но Веня родился, вырос и жил по сей день именно в этом удивительном городе.
   Так вот, попробуйте угадать с трех раз, что решил купить себе Веня на первую зарплату, полученную в задвижечном цеху орденоносного Мышуйского комплектовочного завода. Угадали с первого раза? Понятно, что зеркало, но какое? Ведь у него дома стояло, лежало и висело их уже тысяча сто сорок две штуки. Поэтому Веня Нарциссов надумал теперь купить редкое старинное зеркало ручной работы. Вот и отправился он не в магазин, а на знаменитый Мышуйский вернисаж в лесопарковой зоне на окраине - этакий не совсем обычный базар, где без зазрения совести и спокон веку выплескивались наружу все таланты народные. А людей там собирается по воскресеньям! Пол-города - не меньше. И чего только не встретишь, чего не найдешь, бродя меж рядами!
   Один тощий и длинный гражданин всегда торгует бобинами с кинопленкой, мол, это не вошедшие в окончательный вариант голливудского фильма дубли, брошенные здесь американцами много лет назад. Смотреть это кино некому и не на чем, если кто и покупает, то лишь маленькие кусочки, чтобы потом порезать на слайды. И некоторым везет: попадаются старые американские кинозвезды на фоне знакомых мышуйских пейзажей.
   А другая дама регулярно предлагает всем разнокалиберные и разноцветные яйца. По виду птичьи, но она уверяет, что хомячьи, свинячьи и собачьи. Смельчаки, рискнувшие попробовать, свидетельствовали, что яичница получается мировая. Особенно из тех, что самые крупные, то есть из собачьих.
   Есть и другие постоянные персонажи, например, дядя Парфён, который у всех на глазах простым охотничьим ножом китайские шарики (по шесть штук один в другом) из обыкновенной картошки вырезает.
   Есть и свои рекорды у вернисажа. Говорят, пару лет назад один чудак отдал по сходной цене два канделябра эпохи Алексея Михалыча, потому что считал их малоудобными крюками для крепления бельевых веревок. А ещё один большой оригинал купил за бесценок телефонный аппарат, по которому около ста лет назад разговаривал сам изобретатель Александр Белл. Аппарат-то уж давно не работал, грех было за него много денег платить.
   Ну а какие-нибудь там скрипки Страдивари просто всегда в ассортименте на них же по традиции вся Мышуйская филармония играет, ну а по мере амортизации музыканты эту отработавшую древесину на базар волокут - не пропадать же добру.
   Забавное местечко - Мышуйский вернисаж! А вы думали, такие только в столицах бывают?
   День тот выдался погожим, солнечным, даже ряды торговцев поредели за счет любителей рыбалки и купания, а посетителей было и того меньше. Веня по знаменитому оазису культуры передвигался вольготно, в спину никого не толкал, да и ему ноги не отдавливали. Поэтому зеркал пересмотреть довелось немало. Вот только на слишком взыскательный вкус Нарциссова не находилось пока ни одного достойного отражала. Это вычурно-архаичное слово казалось Вене наиболее подобающим для того экспоната, какой он ищет. Да, встречались, конечно, отдельные экземпляры, даже весьма любопытные, но одно маловато, другое, мутновато, у третьего цена высоковата...Да и куда Нарциссову спешить? Это же наивные торговцы думают, что он их отражалами любуется, а он-то, как всегда, на себя любимого наглядеться не может.
   И вдруг...
   Сверкнуло нечто нереально ярким бликом. И он ещё издалека понял: возьмет. Его и возьмет. Пусть дорого, пусть старинная черная рама не в идеальном состоянии, пусть даже обнаружатся дефекты в самом зеркальном покрытии - но это его вещь. Как будто он потерял её давно-давно, а теперь нашел.
   Веня расплатился, не торгуясь, и даже не заглянув в зеркало. Зачем? Насмотрелся уже. Главное было не упустить редкую находку. Потом он никогда не мог вспомнить, как именно выглядел продавец. Узбек? Нет, точно не узбек - ведь не дыни же продавал. И не грузин - грузины в Мышуйске цветами торгуют. Старый? Вроде не старый, но и не молодой... Аккуратный был или задрипанный? Да что там! Веня не сумел бы даже ответить, мужчина стоял за прилавком или женщина, хотя деньги отдавал лично в руки. Чума, да и только! Он спрашивал после у знакомых торговцев на вернисаже, и никто - никто! - не мог вспомнить загадочного продавца, предложившего Нарциссову старинное зеркало в черной раме. Словно провалился человек сквозь землю. Или вообще все это случилось не здесь и не тогда.
   А настоящие неожиданности начались дома. Когда Веня развернул покупку, протер мягкой тряпочкой не только поверхность стекла, но и раму, и наконец, отступил на шаг, чтобы глянуть на свое отражение...
   Бог мой! Свое ли?
   Пришлось даже плотно зажмуриться и потереть глаза. Но ничего не изменилось. Из глубины зазеркалья на него смотрело прекрасное лицо незнакомой девушки. Или все-таки знакомой? Ну да. Это была девушка, очень похожая на него самого. Он частенько видел её во сне по ночам, тайно мечтал встретить однажды и полюбить. Так что же ему делать теперь?
   Растерянность сменилась бурной радостью: ведь он все-таки встретил свою любимую! Веня широко улыбнулся, и девушка улыбнулась в ответ. Это было прекрасно. Тогда Нарциссов отошел в сторону, решительно уходя из поля зрения зеркала. А потом потихоньку подкрался сбоку и заглянул в него, уже готовый к тому, что чудо исчезнет, но девушка терпеливо ждала, нахмурившись. В глазах её читалось явное осуждение подобных экспериментов и глубокая печаль.
   И тогда Веня понял, что купил не зеркало, а маленькое окошко в другой мир. Общение с живущей там девушкой было несколько ограничено, например, угостить её конфетой не удалось, более того, она и говорить не умела. Или не хотела. В общем, звуки оттуда не доносились. Но так ли уж это важно? Молчаливая юная обожательница - что может быть прекраснее! А кроме самой девушки ничто другое не интересовало Веню в зазеркальном мире. И к тому же он очень скоро убедился, что красавица прекрасно слышит и понимает его. Нарциссов читал это по её глазам без ошибки. И восхищался. И звал её нежно - "моя Зеркалушка". Девушке нравилось. Потом для простоты он перешел на более привычное имя - Аллушка.
   Веня ещё никому раньше не объяснялся в любви и обрушил на Аллушку весь свой нерастраченный пыл. И в какой-то момент благодарная прелестница потянулась к нему и недвусмысленно сложила губы для поцелуя. Плохо соображая, что делает, подчиняясь одному лишь чувству, скромный Веня прижался щекою к прохладной поверхности стекла...Но губы оказались горячими! Или это только померещилось?
   Однако уже на следующий день они обнаружили, что могут, действительно могут целоваться по-настоящему.
   И надо заметить, изрядное время наш Веня никому ничего не рассказывал. Родные и друзья его давно перестали обращать внимание на дурацкие покупки юноши и потеряли им счет. А к тому же зеркало с Аллушкой Веня предусмотрительно поставил возле самой кровати, да таким образом, что "отражение" можно было видеть, лишь положив голову на подушку.
   Ночами он вел с любимой долгие задушевные беседы, рассказывал ей о своих самых тайных мечтах и надеждах, показывал детские и юношеские фотки, читал вслух книги, и даже включал маленький телевизор, когда шли наиболее интересные и любимые им программы. А примерно через полгода Нарциссов вдруг понял, что не выдержит больше ни дня этой двойной жизни, плюнул на предрассудки и решил-таки вывести Аллушку в люди.
   На дворе стоял добрый снежный январь. Веня не знал, в каких краях выросла Аллушка, и, чтобы не заморозить любимую, укутал её в меховой плед, подстелил на деревянные сани старую детскую шубку, а сверху, словно на голову, пристроил лыжную шапочку "Адидас". Шапочка все время падала, не удерживаясь на углу, и её пришлось безбожно растянуть по всей ширине. Нарциссов вез санки на веревочке, поминутно оглядываясь назад и спрашивая, удобно ли Аллушке, а на горках и неровностях дороги придерживал любимую за плечи, то бишь за края рамы.
   Весь родной микрорайон вышел смотреть на него, а кто не вышел, тот к окнам приник. Бабка Дуся по прозвищу Балкониха занимала свой боевой пост в квартире дома двадцать восемь по улице Подзаборной - она сидела на балконе мужественно, как рыбак над просверленной во льду лункой. И отследив глазами перемещения Нарциссова, Балкониха дала феномену медицински точное определение:
   - Во дает! Раньше только себя любимого выгуливал, а теперь старую мебель на санках катает. Это такое половое извращение. У йих там в столицах называется ветешизм. От слова "ветошь" - таскают, понимаешь, с собой повсюду разную рухлядь.
   Но Веня-то ничего этого не видел и не слышал: ни собачонок, бежавших следом, ни смеха, раздававшегося отовсюду, ни глупых мальчишечьих выкриков, ни откровенных взглядов зевак. Что ему были все эти взгляды! Куда важнее казался взгляд любимой. Аллушка искрящимися от счастья глазами восторженно и жадно озирала все вокруг себя: белый снег, голубое небо, деревья в пушистой изморози, желтобрюхих синиц на ветках... Все-все-все она видела сегодня впервые. И Веня тоже был счастлив подарить ей эту прогулку.
   Прошло ещё примерно полгода. В Мышуйске не умеют подолгу удивляться чему-либо. А смеяться над Веней и вовсе перестали быстро. За какой-нибудь месяц весь микрорайон перезнакомился с очаровательной и очень приветливой Аллушкой. Местный гигант мысли - школьный учитель биологии Твердомясов даже разработал специальный язык для общения с нею. В общем, на майские праздники родные, друзья и соседи Нарциссова получили вполне официальные открытки с приглашением на свадьбу. Удалось ли Вене урегулировать вопрос с властями и зарегистрировать свой брак в ЗАГСе, не знал никто, даже участковый дядя Гриня. Разве что городской голова Никодим Поросеночкин был в курсе, но большой человек, как всегда, на торжество запаздывал и велел начинать без него. А поздравить молодоженов собралась вся округа и подарков натащили гору. Твердомясов уверял каждого встречного и поперечного, что в самое ближайшее время сумеет решить проблему передачи подарков в зазеркалье. Мужики фыркали, отмахивались от него и торопились по новой наполнить рюмки.
   А женщинам очень нравилось кричать "Горько!" и, когда Веня в очередной раз на добрую минуту самозабвенно припадал к зеркалу, они шушукались все громче и откровеннее, мол, бабоньки, ну нельзя же не видеть, в конце концов, что наша Аллушка в последнее время заметно пополнела, да и не пьет ни грамма. К чему бы это?
   ХРОНОКАПЛЯ
   Он очень страдал от своей удивительной способности всегда и всюду опаздывать. Пока учился в школе и университете, мог по пальцам пересчитать дни своевременного прихода на занятия. Девушки выдерживали его не больше двух свиданий. Только одна геройски перенесла подряд целых три унизительных ожидания по полчаса, зато на четвертый раз заехала кавалеру по физиономии после всего лишь пятнадцати минут томительного предвкушения. В общем, он так и остался холостяком. В командировки отправлялся не просто заранее, а за сутки, при этом финтил с проездными документами и гостиничными чеками - себе в убыток, но делать было нечего - в противном случае шеф уволил бы его без разговоров.
   К сорока годам такая жизнь сделалась просто невыносимой, но кардинально переделать себя он уже не мог, да и не хотел, если честно. Привычка - вторая натура? Конечно, но дело было не только в характере. Тут все гораздо серьезнее. Как сказал один хороший писатель, "кто-то там наверху не любит его". И значит, надо поступать назло Всевышнему. Он так и делал. А в свободное от этого занятия время - мечтал о чуде. Мечтал, как вдруг сможет сам, лично, без помощи "сверху" распоряжаться временем, выстраивать план-график собственной жизни. И в эти минуты чувствовал себя уверенным, всюду успевающим, не знающим никаких проблем...
   Всю эту надрывно-мистическую исповедь Михаил Шарыгин выслушал от одинокого социопсихолога Матвея Подколёсникова рано утром за чашкой кофе. Шарыгин обещал перед работой принести соседу флакон отвердителя для эпоксидки, вот и зашел - вроде на минутку, да заболтался. Подобные разговоры ведут, как правило, вечером и под водочку, но тут уж больно повод оказался серьезным.
   Еще накануне вечером, пребывая в мечтательном состоянии и в очередной (редкий!) раз в своей жизни никуда не спеша, Матвей лениво пролистывал желтые страницы еженедельника "Мышуйские коммерческие предложения". В какой-то момент он перестал отличать явь от иллюзий, взгляд его расфокусировался и вдруг среди змеящихся строчек, логотипов, наплывающих друг на друга, и ярких вспышек цветных рекламных фото прорисовалось с необычайной четкостью одно объявление, выделенное скромной, но жирной рамкой. Заголовок гласил: "ВРЕМЯ - ДЕНЬГИ". А текст был ещё забавнее: "Если вы хотите везде и всегда успевать, если вы хотите распоряжаться судьбой самостоятельно и не зависеть от случайностей, если, наконец, вы хотите иметь уйму лишнего времени, наше предложение - для вас". Далее следовал номер телефона и адрес в интернете. Интернета у Матвея не было, а вот на телефоны память он имел цепкую и шесть цифр прочно и сразу запечатлелись в его мозгу.
   Меж тем первой и вполне естественной реакцией Подколёсникова было желание перелистнуть страницу и выкинуть всякие глупости из головы. Мало ли шарлатанов за последнее время развелось: и сглаз снимают, и порчу наводят, и беременность вызывают по фотографии, и облысение лечат по телефону. Мечты мечтами, но в жизни не верил Матвей никому, считал себя скептиком, даже циником. Однако же теперь что-то заставило его перечитать рекламу ещё и ещё раз.
   На пятом "прогоне" он перестал воспринимать коротенький текст как дурацкую шутку. На восьмом - твердо решил позвонить. Ведь это его приглашали. Его персонально. Никто другой просто не клюнул бы на такое!
   - Вот ты, например, Шарыгин, пошел бы туда? - спросил он Михаила, доцеживая себе в чашку из кофейника последние капли вместе с гущей.
   Шарыгин задумался:
   - Может, и пошел бы, только...
   - Пошли вместе, - резюмировал Матвей, не давая закончить. - Интересно же, А если там жулики, вдвоем легче будет на чистую воду их выводить.
   - Дай глянуть на газету, - попросил Шарыгин.
   - Да она пропала куда-то, Бог с ней с газетой, я ведь уже позвонил, они мне адрес сказали. И просили поторопиться. Пойдем, Шарыгин! Кофе допивай, и пошли.
   - Да ты что? - словно очнулся Михаил, - мне ж на работу.
   - Всем на работу, - улыбнулся Матвей, - но мы как раз время дополнительное купим и никуда не опоздаем. Ты разве не понял?
   - Нет, - сказал Шарыгин, решительно подымаясь.
   Что-то во всей этой ситуации ужасно не нравилось ему.
   - Пойду я. Потом расскажешь мне.
   А уже в дверях повернулся и спросил на всякий случай:
   - Адрес-то какой тебе назвали?
   - Переулок Великомученика Елпедифора, дом пять, строение четыре.
   Указанный переулок (бывший проспект Чекиста Душегубова) Матвей нашел сравнительно легко. Единственное, что немного смутило дотошного Подколёсникова, так это ощущение эфемерности офиса. Будто сюда только вчера переехали, распаковали коробки с оргтехникой и документами, а не сегодня завтра сложат все обратно и поедут дальше. В поисках незадачливых простаков. Впрочем, подобная обстановка была характерна для каждой второй из множества фирм и фирмочек, нарождавшихся в Мышуйске, как грибы теплым дождливым летом. Далеко не все организации могли себе позволить евроремонт, строку в официальном справочнике и массивную бронзовую вывеску, замурованную в гранит. Так что контора "Время деньги" ничем, в принципе, не отличалась от других "Рогов и копыт". Главное, чтобы здесь и сейчас копыта для путешествия во времени ему предложили натуральные, а что касается рогов, так они холостому Матвею не угрожают.
   Вот с такими игривыми мыслями и переступил он порог главного кабинета, но встретила посетителя вопреки тайным надеждам не длинноногая и грудастая секретарша, а круглый, маленький человечек с лысой головою и аккуратным брюшком - этакий смешной колобок. Но держался колобок с необыкновенным достоинством и первым делом поспешил представиться во избежание пустых догадок:
   - Сан Саныч Сатурниченко. Учредитель и генеральный директор этой скромной компании.
   Говорил он глуховатым, но в то же время певучим, странно обволакивающим голосом. Уже через пять минут общения собеседник словно попадал под своеобразное гипнотическое влияние Колобка.
   - Подколёсников. Матвей, - как бы неохотно отрекомендовался клиент.
   - Очень рад. Действительно очень рад. Милости прошу, располагайтесь. Вот сюда, пожалуйста, здесь будет удобней. Не хотите ли кофе? А может быть, чаю? У нас сегодня замечательный китайский чай! - хозяин тараторил без умолку и совершал всевозможные манипуляции с виртуозностью профессионального официанта в дорогом ресторане. Отказаться от его предложений было просто немыслимо.
   Усевшись в глубокое кожаное кресло, Матвей с любопытством оглядывался, пытаясь абстрагироваться от завораживающих перемещений Сан Саныча по комнате и его невероятных пассов руками. А меж тем господин Сатурниченко извлек откуда-то кипу листов, дырокол, доисторического вида печать с деревянной ручкой, полувысохшую штемпельную подушечку и, наконец, лихо сдернул со стены забранную в рамку и под стекло гербовую бумагу:
   - Вот, смотрите! Наша лицензия. Прошу заметить - федеральная. Мы ведь до Мышуйска, где только не работали. В том числе и... - Сан Саныч многозначительно показал большим пальцем за спину, намекая то ли на Москву, то ли вообще на Америку. - Вот только здесь, в вашей полутайге, слегка подзадержались. Возникли, понимаете ли, некоторые технические трудности, да и климат мышуйский, признаться, целебным оказался, так что особо не торопимся...
   После такого пространного предисловия Сан Саныч счел своим долгом продекламировать с выражением текст официальной бумаги.
   - Выдана! - объявил он торжественно. - Индивидуальному частному предприятию "Хронос". Настоящим удостоверяется, что ИЧП "Хронос" дозволена коммерческая деятельность в сфере хронофизики, хрономеханики, хронодинамики и синхронизации пространственно-временного континуума в любых формах.
   Далее шли обычные для таких документов служебные записи, пометки, подписи и печати.
   - А что такое синхронизация пространственно-временного континуума? поинтересовался Матвей.
   - Хе! - Сан Саныч даже подпрыгнул со своего места, как резиновый мячик. Опережаете события, сударь! Вы все узнаете, как только мы договоримся. Вы же пришли за лишним временем, а оно, сами понимаете, стоит... Разве вам не интересно, сколько? Так и давайте все по порядку.
   - Что ж, давайте по порядку, - согласился Матвей. - И сколько же стоит, допустим, один час дополнительного времени?
   - Для вас - нисколько! - огорошил неожиданным ответом Сан Саныч.
   - Ничего не понимаю! Сначала вы говорите о деньгах, и тут же оказывается, что это бесплатно. Где логика? Где коммерция?
   - Во-первых, о деньгах ещё никто не говорил, Во-вторых, я сказал: для вас - бесплатно. Вам просто повезло! Вы оказались нашим тринадцатым клиентом, а это по условиям генерального контракта счастливая цифра.
   Сан Саныч откинулся в кресле и почти исчез в нем, только животик колыхался над подлокотниками в такт дыханию.
   Переваривая в сознании услышанное, Подколёсников прикрыл глаза, и вспомнил, что с чертовой дюжиной ему никогда не везло, хотя к самой цифре "13" он и относился спокойно. На экзаменах от билетов с этим номером не шарахался (другое дело, что не мог на них ответить); на транспорте тринадцатых маршрутов не боялся (вот только до места назначения добирался редко - ломались на полпути трамваи, автобусы и даже такси тринадцатого таксопарка); а одно время Матвей даже жил в квартире с этим роковым номером. (Правда, не долго - сгорело его холостяцкое гнездышко вместе с домом, спасибо хоть ничего ценного там не оставил, а местные власти весьма оперативно выделили пострадавшим новое жилье).
   Все эти лирические воспоминания были прерваны суровым вопросом Сан Саныча:
   - Ну, так как? Берете лишнее время?
   - Извините, а предыдущие клиенты, если не секрет, остались довольны? - он все-таки решился ответить вопросом на вопрос.
   - Честно говоря, никакого секрета тут нет, но существуют правила, понятные любому профессионалу и запрещающие разглашение коммерческой информации в период до заключения сделки. Я достаточно внятно изъясняюсь?
   - Не совсем, - честно признался несколько запутавшийся Матвей.
   - Короче, - сказал Сан Саныч, - покупатель сначала подписывает соглашение о приобретении лишнего времени, а уж потом знакомится с полной информацией о предмете. Двенадцать предыдущих клиентов так и сделали.
   Закончив эту тираду, хозяин фирмы "Хронос" вновь подскочил со своего уютного места в кресле и принялся летать по кабинету, изображая немыслимые при его комплекции почти балетные па.
   И Матвею ничего не осталось, как только подписать соответствующие документы. Вариант "плюнуть и уйти" он отмел по двум причинам: во-первых, лишнее время нужно до зарезу и, во-вторых, любопытство не порок.
   - Давайте ваши бумаги. Только я их все-таки сначала просмотрю. Ладно?
   Расплывшийся в улыбке Сан Саныч протянул ему несколько листочков и пробурчал под нос:
   - Ну вот и славненько! У меня, дорогой друг, прямо гора с плеч. Может, хоть на этот раз все удастся.
   Последнюю фразу он пробормотал еле слышно, но Матвей глухотою не страдал и тут же переспросил:
   - Что, что?
   - Вы читайте, читайте, милейший, - проворковал Сан Саныч.
   И Подколёсников был вынужден погрузиться в изучение формулировок генерального контракта и дополнительного соглашения. Впрочем, ответ ему уже и не требовался, все мысли поглотила одна единственная загадочная фраза, записанная в условиях договора: "Покупатель обязуется приобрести не менее тридцати минут, но не более часа".
   Спросил прямо:
   - В чем смысл лимита?
   - Поверьте, чисто техническая причина. Практика показывает, что меньше тридцати минут никого не устраивает, а больше часа - никому не нужно. Единовременно. Ведь проще докупить ещё раз.
   - Убедительно, - кивнул Матвей. - И все же. Опыт тех двенадцати?..
   "Черт! Опять не удержался от вопроса!"
   Заметив протестующий жест Сан Саныча, Матвей опустил взгляд и терпеливо дочитал до конца. Больше ничего непонятного не было, а уведомление о невозвращении уплаченной суммы в случае отказа от покупки его не касалось: время предлагали бесплатно.
   Директор фирмы протянул ему авторучку и замер в ожидании. Вот чудак! Как будто в этой закорюке дело.
   Получив, наконец, автограф Матвея, Сан Саныч глубоко вдохнул, выдохнул и потер удовлетворенно руки:
   - Нуте-с. Готов развеять ваши сомнения и провести маленький инструктаж.
   Матвей повторил свой наболевший вопрос:
   - Предыдущие клиенты остались довольны?
   - Видите ли, в том-то все и дело, что я этого не знаю.
   - То есть? - от удивления у Подколёсникова глаза полезли на лоб.
   - То есть они здесь больше не появлялись. Может, как раз от недовольства, а может, и наоборот - там, где они теперь, им слишком хорошо. Наконец, не могу исключить и той самой технической причины...
   - Вот те раз! А мне откуда знать, куда я попаду в результате ваших дурацких экспериментов? - Матвей довольно грубо перебил Сан Саныча.
   Но в ту же секунду понял, что не дослушал самого главного и переспросил:
   - Какая-какая, говорите, причина?
   Сан Саныч в ответ долго и терпеливо объяснял, в чем, собственно, состоит принцип синхронизации пространственно-временного континуума.
   Темный лес! Но главное Матвей, кажется, понял.
   Лишнее время в компактном виде представляло собой маленький баллончик с кнопкой на крышке и надписью на боку, допустим, "30 минут". Кнопка приводила в действие "сжатое время" (так упрощенно Сан Саныч назвал начинку баллона), и вокруг человека создавалось некое пространственно-временное поле, замкнутая оболочка, именуемая на профессиональном жаргоне хронокаплей. В этой капле жизнь протекала вне основного потока времени и ровно столько, сколько было обозначено на упаковке. Весь остальной мир по ту сторону оболочки в восприятии клиента замирал, а сам клиент для всего мира исчезал лишь на тысячные доли секунды, с тем чтобы появиться уже в другом месте или здесь же, но успев за полчаса слетать по делам. Вот и все. При том, внутрь своей персональной капли человек мог в оплаченное время затаскивать как материальные предметы, так и других людей, но обратное перемещение вплоть до истечения срока было физически невозможным.