Смирнов Ярослав Вячеславович. Цитатник бегемота

   – Не пойму я тебя, благородный сэр Иан, хоть тресни, не пойму…
   Иван в досаде махнул рукой и повернулся к понурившемуся Ланселоту.
   – Доблестный сэр Ланселот Озерный! – сказал он громко. – Согласен ли ты ехать со мной в дальний путь и не докучать разговорами о прекрасной Джиневере?
   – Что значит – согласен, не согласен? – раздраженно спросил Ланселот. – Я же твой пленник. А разговорами, – Добавил он высокомерно, – я никому и никогда не докучаю, запомни это, рыцарь!..
   – Извини, – сказал Иван. – Я никоим образом не хотел обидеть столь достославного и доблестного рыцаря, как сэр Ланселот.
   – Ничего, – сказал Ланселот, смягчаясь. – В конце концов, ты – победитель, а я – побежденный… Очень мне, понимаешь ли, непривычно быть побежденным, – пожаловался он и, вздохнув, добавил: – Хотя – что-то новенькое все же. Развлечение…
   Иван сочувственно покивал. Смотреть на скучающего громилу Ланселота было забавно.
   – Да, – спохватился рыцарь. – А как зовут тебя, могучий рыцарь, сумевший победить храбрейшего из храбрых и достойнейшего из достойных?
   – Меня зовут сэр Иан, – терпеливо сказал Иван.
   – Иан, Иан… – задумчиво пробормотал Ланселот. – Не слыхал раньше я такого имени…
   – Зато теперь услышал, – сказал Иван.
   – Это точно, – согласился Ланселот. – Еще как ycлышал… А… – начал он.
   – Девиз мой – "Я вернусь!", – еще терпеливее сказал Иван.
   – Хороший девиз, – пробормотал Ланселот, потрогал свой подбородок.
   Иван усмехнулся.
   – Подбирай свою амуницию, сэр Ланселот, – сказал он, – да и поехали, чего время зря терять?
   Через некоторое время они вскочили в седла и тронулись в путь. Ланселот спросил:
   – Так куда же ты едешь, сэр Иан?
   Иван помедлил, потом решительно сказал:
   – Я ищу короля Артура. Ты не против, надеюсь?
   Ланселот весь сморщился, точно хлебнул кислого.
   – В чем дело? – осведомился Иван.
   Фома встревоженно посмотрел на них, но промолчал.
   – И зачем тебе только этот хлюпик понадобился? – неохотно спросил Ланселот.
   – Хлюпик? – удивился Иван. – Я о нем совсем другое слышал.
   – Так то раньше было, – произнес Ланселот сквозь зубы.
   – А сейчас что изменилось?
   Ланселот опять сморщился. Было видно, что ему приятно говорить на эту тему.
   – Сейчас… что сейчас… – Он вздохнул. – Ныне у него совсем ум за разум зашел. Он ведь и раньше-то был порядочным мямлей, хоть и бился другой раз здорово. Все, бывало, разговоры разговаривал, правду искал… Какую женщину через свои искания проворонил…
   – Это Джиневеру, что ли?
   Ланселот быстро глянул на Ивана. Тот спокойно выдержал его взгляд.
   – Да, Джиневеру, – сказал Ланселот, помолчав. – Не мог и не хотел он удержать ее подле себя, не ему она была предназначена… И предупреждали ведь его, с самого начала предупреждали – не бери ее в жены, добра тебе не будет!..
   – И кто же это предупреждал?
   – Да хотя бы тот же самый Мерлин… Так нет же – он король, он никого не слушает, он волен брать ее в жены… кстати, не спрашивая ее согласия… а потом выходит, что виноваты другие!..
   Ланселот кипятился и размахивал руками. Иван искоса на него поглядывал.
   – Прошляпил он ее, вот что, – с горечью продолжал Ланселот. – Ее беречь надо, лелеять…
   – Знаешь что, любезный сэр, – не выдержал Иван, – насколько я помню, это ты предал своего короля, покусившись на королеву. Мерлин Мерлином, а ты сам-то что же? Как же твоя верность сюзерену? Ты же рыцарь Круглого Стола, должен за короля, за Артура, жизнь отдать, а что выходит?
   Ланселот тяжело посмотрел на Ивана.
   – Жизнь отдать – это одно, – медленно произнес он, – за любовь – совсем другое…
   Иван ничего не сказал в ответ. Некоторое время они ехали молча.
   – А Артур, – снова заговорил Ланселот, – похоже, забыл об этом. Я ведь был ему верен, искренне любил его, а он назвал меня предателем. Почему?
   – Наверное, потому, что предательство – это всегда предательство, на поле брани или еще где – сути дела не меняет, – неожиданно произнес Фома задумчиво.
   Иван с удивлением посмотрел на него.
   – И чем предательство ни оправдывай, оно все равно, гадко пахнет, – добавил Фома.
   – Это не предательство! – гаркнул Ланселот, наливаясь кровью.
   – А что же? – спокойно спросил Фома.
   – Это, любезный сэр, и есть самое настоящее предательство – в прямом смысле этого слова. Ты, сэр Ланселот, предал и своего короля – пусть даже и нечувствительно, хотя вряд ли, – и свои идеалы, и самого себя, в конце концов. На чем основывалась твоя жизнь? Ты придумал в реальном нереальное, свой собственный мир, жил и поступал по его законам. А потом вдруг оказалось, что законы эти можно вполне свободно нарушать, поскольку в таком случае ты ответствен лишь перед своей совестью, а с нею, как получилось, можно и договориться: теперь же ты придумываешь в нереальном реальное, пытаешься вывернуть все наизнанку, заплатить старой шлюхе, совестью именуемой, определенную, быть может, даже большую плату, успокоиться и жить припеваючи: как же, ведь ты, похоже, обрел блаженство! А каким путем – это нам вовсе и без разницы.
   Иван посмотрел на Ланселота. Рыцарь молчал, но отнюдь не подавленно.
   – Любвеобильный сэр Ланселот! – провозгласил Фома. – Слыхали. С кем это ты там бился, повернувшись к врагу спиной, дабы только иметь возможность постоянно лицезреть даму своего сердца?.. Сказать по правде, дорогой сэр, в твоих поступках постоянно чего-то не хватает: либо разума, либо элементарной порядочности. Полюбил Джиневеру не как королеву, но как женщину – так имей смелость или отказаться от такой любви… или перестань быть рыцарей На двух стульях трудно усидеть: но ты, видать, человек талантливый и умелый…
   – Я не буду с тобой спорить, сэр Фома, – спокойно произнес Ланселот. – В этом мире все настолько запутано и сложно, что нельзя понять, кто прав, а кто виноват…
   – Скажите, пожалуйста! – фыркнул Фома. – "В этом пире все сложно"! А где, интересно, ты видел, любезный сэр Ланселот, что все было бы просто, а? В каком это мире все просто? Чепуху ты говоришь, милейший сэр!
   – Значит, я говорю чепуху? – очень вежливо переспросил Ланселот.
   – Ага.
   – Хорошо, – после небольшой паузы невозмутимо сказал Ланселот. – Но в таком случае что тогда говорит и делает сэр Артур? Он бродит по замку, словно безумный, он пристает к окружающим с идиотскими речами, он выдумал какой-то якобы существующий против него заговор и обвиняет в участии в нем королеву…
   – Мне кажется, вина Джиневеры давно доказана, – перебил его Фома.
   – Какая вина? Ты о том, что королева любит меня?..
   – Извини, сэр Ланселот, – негромко произнес Фома, – но, по-моему, бабья похоть – понятие объективное.
   Иван аж поперхнулся. Вот тебе и куртуазное вежество!.. Почему-то Ланселот не стал спорить: он помрачнел и умолк.
   – Достойная компания, правда? – безжалостно продолжал Фома. – А что касается Артура…
   – Нет, ты погоди, – перебил его Ланселот. – Артур безумен: это видно хотя бы потому, что ежели бы он был в здравом рассудке и действительно верил бы в заговор против себя и справедливости, то он просто убил бы всех, к заговору причастных.
   – Откуда ты знаешь? – тихо проговорил Фома и вдруг подмигнул Ланселоту. – Может быть, он просто выжидает Удобный момент. Узнает, кто есть его настоящие враги, – и полетят головы… А?
   Ланселот с изумлением воззрился на Фому. Было видно, что такая мысль ему в голову не приходила. Некоторое время он переваривал услышанное, потом решительно сказал:
   – Ерунда это, любезный сэр Фома! Артур никогда не был хитер. Он прям и честен, как подобает настоящему рыцарю!
   Фома посмотрел на него с нескрываемой насмешка, Ланселот слегка смутился.
   – Прям и честен, – задумчиво произнес Фома. – Как и подобает. Да уж, это точно…
   Они с Ланселотом замолчали. Иван, которому уже порядком надоела не совсем понятная перепалка рыцаря со Стихоплетом, был этому рад. Они ехали по казавшемуся бескрайним полю. Но вот вдалеке что-то завиднелось. Иван присмотрелся повнимательнее.
   – Гм… – проговорил он задумчиво. – Это какой-то замок. Не так ли, сэр Фома?
   – Да, замок, – равнодушно отозвался тот.
   – И я, похоже, видел его раньше, – вглядевшись пристальнее, добавил Иван.
   – Ну и что?
   – А ты его видел, сэр Фома?
   – Видел, – по-прежнему равнодушно ответил Стихоплет и даже зевнул при этом.
   – А ты там был? – продолжал приставать с расспросами Иван, поскольку на горизонте маячило то самое строение, что провалилось сквозь землю вместе с оголодавшим сэром Ричардом.
   – Ну, был я там, – нетерпеливо сказал Фома. – И что с того?
   – И что интересного ты можешь рассказать о нем?
   – Да ничего, – пожал плечами Фома. – Здесь и не такое бывает.
   Иван перевел взгляд на Ланселота.
   – А ты?
   – Что – я?
   – Ты был в этом замке, любезный сэр?
   – Нет, – как-то нехотя ответил Ланселот. – Мимо проезжал, а в гости к ним не набивался.
   – А что ж так?
   – Да вот.., рассказывают разное. Я решил пока туда не ездить.
   – А кстати, сам-то ты, любезный сэр Иан, был там уже, что ли? – вдруг с любопытством спросил Фома.
   – Да, – ответил Иван.
   – И что же ты там видел?
   – Ну, как.., разное видел…
   – А тебе там понравилось? – продолжал допытываться Фома.
   – Да что ты ко мне пристал? – рассердился Иван. – Сам говоришь, что побывал в этом чертовом замке! Чего тогда у меня спрашиваешь?
   – Дело в том, любезный сэр Иан, – пояснил Фома, – что там каждый встречает только то, что ему нужно: в некотором роде то, о чем мечтал…
   Иван вспомнил мрачное жралище и ненормальную картинную галерею и содрогнулся.
   – Нет уж, дудки, – сказал он решительно. – Ты меня извини, любезный сэр Фома, но, по-моему, здесь ты очень сильно ошибаешься.
   – Почему? – удивился Фома. – Ты не нашел там того, к чему стремился всю свою жизнь?
   Ивану стало смешно.
   – Нет, – сказал он. – Более того, мне там совсем не понравилось.
   – Правда? – озадаченно сказал Фома.
   Было видно, что он сильно удивлен.
   – Правда, – подтвердил Иван. – Зато вот другому парню, как его.., а! да, сэру Ричарду… ему как раз сильно все приглянулось. Он там даже решил остаться.., надолго.
   – Что?! – изумился Фома. – Ты там был не один?!
   – Ну да, – подтвердил Иван, не понимая, что так могло удивить собеседника.
   – Я туда сначала заехал, в этот замок, а потом еще один рыцарь… присоединился. А что тут такого?
   – Вот это да… – озадаченно проговорил Фома. – Нет, конечно, всякое бывает.., но чтобы такое…
   – Да что стряслось?! – потерял терпение Иван. – Что произошло такого, что могло вызвать твое изумление, любезный сэр Фома?
   Но тот уже справился с собой.
   – Ничего, – сказал он. – Просто, видишь ли, в замок этот можно входить, так сказать, по одному. А если другому рыцарю там… э-э… понравилось, то получается, сэр Иан, что ты попал не туда, куда тебе можно и нужно было попасть.
   – То есть?
   – Не в свой замок. Хотя, – покрутил головою Фома, – я и не понимаю, как такое вообще возможно… впрочем, вполне согласуется.
   – С чем?
   – С твоей, мягко говоря, неуместностью здесь, – пробормотал Фома.
   Иван хмыкнул и умолк.
   – А скажи-ка, сэр Иан, как, ты говоришь, звали того рыцаря? – спросил Ланселот.
   – Какого?
   – Того, что с тобою в замке был.
   – А.., сэр Ричард.
   – Ричард, Ричард… – пробормотал Ланселот. – Развелось тут безродных неизвестных рыцарей баз счету – никого не знаю…
   – Этот-то как раз известный, – подал голос Фома.
   – Из королей, что ли? – подозрительно спросил Ланселот. – Им-то здесь что еще понадобилось?
   – Не из королей… Этот сэр Ричард с сарацинами бился храбро из-за животины какой-то.., не помню точно. Но в историю он вошел.
   – Значит, добрый рыцарь был, – кивнул Ланселот. – С сарацинами биться – дело из первейших и благороднейших.
   Они помолчали.
   – Ну что? – спросил Иван. – В замок-то мы будем заезжать?
   – Да ну его, – отмахнулся Фома, – Потом как-нибудь Ланселот буркнул что-то и отвернулся.
   – Как хотите, – сказал Иван, и они поехали дальше.
   Ехали они так, ехали и вскоре оказались подле высокой скалы, непонятно зачем торчащей посреди поля. Они хотели было уже проехать мимо, как вдруг Иван услыхал заунывное монотонное пение, доносившееся будто бы из самой толщи камня. Пение было довольно неприятным; Иван слегка поморщился и остановился.
   – Любезные сэры, – сказал он. – Мне это кажется, или я вправду слышу какой-то вой?
   – Не кажется, – отозвался Фома и тоже остановил своего коня. – Это Мерлин воет.
   – Какой Мерлин? – удивился Иван.
   Фома усмехнулся.
   – Один у нас Мерлин, – сказал он. – Один – а больше и не надобно…
   – Тот самый? Знаменитый колдун?
   Фома снова усмехнулся, Ланселот фыркнул.
   – Вот уж колдуна нашел, – проворчал рыцарь. – Да еще знаменитого.
   – Да, тот самый, – не обращая на Ланселота внимания, сказал Фома.
   – А где же он? – недоуменно спросил Иван, оглядываясь по сторонам.
   Ланселот опять презрительно фыркнул. Фома укоризненно на него посмотрел.
   – Мерлин в скале, – объяснил он Ивану. – Замуровался.
   – А зачем? – озадаченно спросил Иван. Фома пожал плечами.
   – Все дело в традиции. Он, понимаешь ли, известен тем, что все предсказывает наперед… Вот и случилась с ним такая вещь: увидал он как-то симпатичную девицу, а известно, что седина в бороду – и так далее… Увидел он, значит, ее, обалдел, возжелал, стал ее преследовать, а по своей многолетней привычке предсказал, что добром все это не кончатся. Девица к нему нежных чувств не испытывала, он ей, натурально, надоел, она его и замуровала. А когда Мерлин попал сюда, то, конечно, мог бы без скалы обойтись, но получилась бы тогда маленькая неувязочка: будучи ослеплен страстью пылкой, он запамятовал заранее всех предупредить, что должен из-под камня этого освободиться. И вот пожалуйста: либо он признается, что стал склеротически забывчив, либо соглашается с тем, что не все может предсказать, либо ждет непонятно чего в тесном помещении Как видишь, сэр Иан, он выбрал последнее и торчит здесь, распевая песни, дурак дураком.
   – Ну зачем же так, – укоризненно сказал Иван. – Все-таки верность своему слову.., не слову, так имиджу…
   – Чему-чему? – переспросил Фома.
   – Образу. И потом, он все же известный колдун…
   – Подумаешь! – встрял в разговор Ланселот. – Здесь таких колдунов, сэр Иан, пруд пруди. И они не в почете, кстати говоря.
   – Все равно, – сказал Иван и подъехал к скале. – Эй, – крикнул он и постучал по гладкому камню, – есть здесь кто-нибудь?
   Заунывное пение оборвалось. Послышались какие-то шорохи и стуки, но ответа не последовало.
   – Эй, – повторил Иван и снова деликатно постучался. – Есть кто живой?
   – Чего надо? – донесся раздраженный скрипучий голос.
   Иван смешался.
   – Да так… – сказал он неловко. – Может, помочь чем-нибудь?
   – Помочь – это можно, – согласился скрипучий голос. – И даже нужно!
   – Да? – немного удивился Иван. – И чем же именно? Говори, дедушка, не стесняйся!
   – Очень ты мне поможешь, если немедленно уберешься отсюда, негодный проходимец! – уже не заскрипел, а прямо заскрежетал злобно голос.
   Иван растерянно посмотрел на Ланселота с Фомой. Оба ухмылялись. Иван слегка рассердился.
   – Послушай-ка, сэр Мерлин, – сказал он, как мог, вежливо. – Ты все-таки не распускай язык. С тобой говорят не оборванцы какие-нибудь, а славные рыцари…
   – Да плевал я на вас на всех! – оборвал его голос. – Убирайтесь, пока целы!..
   Иван рассердился всерьез. Он взялся за меч и посмотрел на Ланселота. Тот уже не ухмылялся.
   – Эй, старый кретин! – сказал рыцарь громко. – Ты там совсем одичал, что ли? Это я, Ланселот Озерный, разговариваю с тобой, так что умерь свою плебейскую натуру и веди речь как подобает!
   – Сам ты кретин! Пошел отсюда, да подальше! – ответил ставший донельзя противным голос.
   Иван и Ланселот переглянулись.
   – Похоже, он издевается, – сказал Иван негромко. Сейчас он чувствовал к колдуну живейшую неприязнь и совсем не прочь был бы его проучить.
   – Согласен с тобой, рыцарь, – скрипнул зубами Ланселот и вытащил свой меч.
   – Погодите-ка, – вмешался вдруг Фома. – Это не Мерлин.
   – Как это – не Мерлин? – удивился Иван. – А кто же это тогда?
   – А вот мы сейчас узнаем, – проговорил Ланселот, подъехал к скале, размахнулся в своем стиле и ударил что было мочи мечом по камню.
   Клинок отскочил со звоном, выбив гроздь искр. Голос из-за камня издевательски захихикал.
   – Ну что, прохвосты, взяли? Проваливайте отсюда, змеиное отродье, а то совсем плохо будет!..
   – А подвинься-ка, добрый сэр Ланселот, – проговорил Иван, подъехал к скале, вытащил свой меч – клинок полыхнул мрачным огнем, – примерился и ударил по камню.
   Раздался грохот: скала треснула и распалась пополам, засыпав рыцарей осколками и пылью. Послышался испуганный вопль.
   – Ай да меч, – задумчиво произнес Фома. – Вот так меч.
   Иван закашлялся, отряхнул с себя пыль и посмотрел на дело своих рук.

***

   Скала развалилась, явив взору глубокую вонючую пещеру с наклонным гладким полом. У входа, привалившись к стене, сидел на корточках сморщенный карлик и ошалело таращился на рыцарей. Голова у него была огромная, лысая и зеленая.
   – Это что, и есть ваш Мерлин? – спросил Иван, обращаясь к Фоме.
   – Нет, – ответил тот, брезгливо разглядывая перепуганного карлика. – Это, пожалуй, будет карлик.
   – Ага, – сказал Иван. – Ясно. А где тогда Мерлин?
   – Вот это уже совсем неясно, – задумчиво проговорил Фома. – Похоже, зря его тут считают дураком…
   Он был очень удивлен.
   – Ты кто такой? – прорычал свирепо Ланселот.
   Большим осколком скалы ему крепко заехало по лбу, и поэтому он был очень зол.
   – Что ты тут делаешь, чародейский выкормыш?!
   – Ай, не убивайте, храбрые рыцари! – заверещал карлик – Ай, обознался я…
   – Говори, гаденыш! – заорал Ланселот и для пущей важности замахнулся мечом.
   – Все, все скажу! Все как есть!.. – выл карлик, катаясь по полу.
   – Рассказывай, – спокойно сказал Фома.
   – Я тут, это, сторожу, – захлебываясь, заговорил карлик. – Чтобы, значит, никто сюда без спросу не попал… Мы чины маленькие, подневольные, что велели, то и делаем, пожалейте, гордые рыцари, не троньте горемыку, все, что хотите, для вас сделаю, в лепешку разобьюсь, а мной довольны будете…
   – Подожди, – перебил его Фома. – Мерлин-то где?
   – Там, – всхлипывая, карлик указал рукой в глубь пещеры, – там он, супостат, а меня, значит, здесь поставил, добрых людей отваживать.., голодом морит, есть-пить не дает, пугает да угрожает все…
   – А что он там делает, Мерлин-то? – озадаченно спросил Ланселот.
   – А я почем знаю? – плаксиво проговорил карлик, размазывая грязнющим узловатым кулаком слезы по замызганной физиономии. – Меня туда вовсе и не пускают…
   – Ну что, доблестные сэры? – осведомился Ланселот, слезая с коня. – Пойдем, что ли, посмотрим, чем там наш старый приятель занимается?
   – Пойдем, – согласился Фома и тоже спешился. – Честно говоря, мне очень любопытно. Ай да достойный отшельник… И вообще меня начинают терзать смутные подозрения.
   Иван молча соскочил с коня и привязал его к очень кстати подвернувшейся здесь смолистой невысокой сосенке. Он даже не стал задумываться о том, откуда здесь появилось дерево, которого буквально только что не было: эка невидаль! Здесь замки вместе с крепостными стенами проваливаются в небытие за полсекунды, а уж дерево – вообще мелочь… Остальные тоже привязали коней к сосенке.
   – Смотри у меня, – грозно сказал Ланселот, обращаясь к карлику. – Ежели с лошадьми что случится, то… – Он выразительно помахал здоровенным кулаком.
   – Ничего не случится, – заторопился карлик. Он был очень предупредителен и послушен. – Не беспокойтесь ни о чем, добрые рыцари, идите себе спокойно и накостыляйте там ему, душегубцу проклятому…
   – Залебезил, – проворчал Ланселот. – Тебе еще за твои разговорчики причитается…
   – Да я ж не виноват, – снова заныл карлик. От Ланселота он держался на всякий случай подальше и старался не смотреть на него. – Это все он, Мерлин, меня заставлял…
   – Хватит, – оборвал его Ланселот. – Ну что, пошли, Доблестные сэры?
   – Подожди, – остановил его Иван. – Там, наверное, темно…
   Он подошел к сосенке, срубил верхушку, поискал глазами, увидел какую-то тряпку, тоже очень кстати оказавшуюся здесь, и сделал факел.
   – А нет ли у тебя случайно огнива, любезный сэр? – обратился он к Ланселоту.
   Тот отрицательно покачал головой. Иван посмотрел на Фому.
   – Некурящий, – развел руками Стихоплет.
   Иван строго посмотрел на карлика. Тот съежился под его взглядом.
   – Ну, чего еще, чего, – забормотал он. – Чего еще надобно от меня?..
   – Огоньку.
   – А, это можно, – оживился карлик.
   Он вытянул руку, зажмурил глаза, что-то громко хрустнуло, взвился дымок, и из его указательного пальца показался язычок пламени.
   – Спасибо, – вежливо сказал Иван и подпалил факел.
   Когда огонь разгорелся, он сказал:
   – Пошли, – и первым зашагал в глубь пещеры.
   Ланселот и Фома последовали за ним. Судя по всему, пещера была очень велика. Пол у нее оказался ровный, с заметным уклоном вниз. По стенам метались какие-то мрачные тени; невидимая в сумраке местная живность негромко попискивала, постанывала и похрюкивала. Неяркое колеблющееся пламя факела не позволяло рассмотреть потолок пещеры, однако, похоже, он находился где-то довольно высоко.
   – Ай да Мерлин, – бормотал за спиной у Ивана Фома, – вот так устроился. А все-то думают, что привалило беднягу камнем тяжелым, страдает он, сердечный, через верность свою данному слову, жалеют его, бедолагу… а он лягушонка на входе посадил и его стенать заставил – еще небось и за бесплатно, это он любит… Ай да Мерлин…
   – Стой, – скомандовал негромко Иван, и они остановились.
   Пещера впереди заметно расширялась: забрезжило довольно ярким красновато-серым светом и послышались пока еще неразборчивые голоса и звуки музыкальных инструментов. Иван погасил факел. Крадучись, они приблизились к границе освещенного пространства. Иван присвистнул, Фома охнул, Ланселот удивленно выругался сквозь зубы. Картина, открывшаяся их взору, была удивительной и живописной.
   Пещера, по которой они шли, оказалась всего лишь коридором, ведущим в настоящее помещение, которое действительно было огромно. Перед рыцарями предстало обширное пространство, и на пещеру-то совсем не похожее, настолько оно было велико, особенно в высоту: потолок находился в сотне метров над ними, никак не меньше. Вдоль стен возвышались мощные колонны, пол был мраморным, в мраморном же бассейне неподалеку плескалась и журчала искрящаяся прозрачная вода. Рядом с бассейном находились столы и скамьи. Столы были заставлены яствами и винами – как всегда в здешних местах, жратвы имелось вдоволь, – а на скамьях расположились очень разнообразные существа: обросшие болотной тиной кикиморы; сухонькие старикашки, все в каких-то сучках и задоринках; водянистые полупрозрачные тяжело дышащие личности неопределенного пола; довольно симпатичные девицы явно лесного происхождения, о чем свидетельствовали нежные веточки и листочки, росшие у них вместе с пышными волосами; уродливые горбуны и карлики; какие-то вовсе непонятные и неприятные на вид страшилища со множеством щупалец, зубищ и глазищ; анемичные клыкастые кавалеры и их дамы приятного вида, с красными глазами и изысканными манерами… Во главе всего этого пандемониума восседал благообразный старик с длинной белой бородой. Одной рукой он держал большущий бокал с напитком кроваво-красного цвета, а другой обнимал неприлично хихикающую толстокосую девицу, ярко накрашенную и скудно одетую. Еще с пяток таких же девиц, радостно повизгивая, терлись рядышком, а за их спинами терзал различные музыкальные инструменты небольшой, но шумный оркестр, состоящий здоровенных лохматых обезьян. Все одновременно говорили, ели, пили, пели, смеялись и обнимались: очевидно, гулянка была в самом разгаре.
   Иван полюбовался на веселье и повернулся к Фоме. Тот стоял, раскрыв рот. Ланселот мрачно усмехался.
   – Интересно, что бы все это значило? – задумчиво произнес Иван. – Келья аскета?
   – Ничего себе, – только и смог сказать Фома. – Замуровался, значит, Мерлин. Страдает от любви, честности и глупости. Плоть умерщвляет…
   Ланселот с чувством сплюнул.
   – Ничего другого от нашего предсказателя я и не ожидал, – презрительно сказал он. – Прохвост, тунеядец и алкоголик. Паразит на теле. славного рыцарства. Иногда я готов согласиться с Артуром: неладно в нашем королевстве, ой неладно…
   – Я думаю, что дело обстоит еще хуже, чем ты мог бы представить, – мрачно произнес Фома.
   Иван посмотрел еще немного на пьянку Мерлина со товарищи, хмыкнул и предложил:
   – Пошли, что ли, отсюда? Нагляделись, хватит…
   – Пошли, – угрюмо кивнул Фома, но Ланселот неожиданно возразил:
   – Нет, подождите: я хочу в глаза его бесстыжие посмотреть!
   Прежде чем кто-нибудь успел его остановить, он вышел вперед, оказавшись освещенным светом факелов, развешенных по стенам, и громко сказал:
   – Эй, сэр Мерлин! Приятного тебе аппетита!..