Смирнов Ярослав Вячеславович. Цитатник бегемота

   Иван, кажется, доволен, и железок у него уже много; вот он в компании каких-то хмырей в черной эсэсовской форме, а рядом – пулемет… и трупы; а вот Иван опять на мостике субмарины, в обнимку с неким ухарем: ухарь и Иван – оба в форме капитан-лейтенантов Кригсмарине…
   – Но ведь я – не моряк, – слабым голосом проговорил Иван.
   Кляйн посмотрел на снимок.
   – Ах это.. – сказал он. – Это вы в гостях у Гюнтера Прина. Только что получили Дубовые листья к Рыцарским Крестам. Последний ваш снимок, кстати.
   – Но почему?..
   – Конечно, вы не моряк, – терпеливо сказал Кляйн. – Однако перед походом в Антарктику вам пришлось кое-чему поучиться…
   У Ивана голова пошла кругом.
   – Какая Антарктика? – чуть было не застонал он. – Чего я там забыл? Как я туда попал?.. Кляйн и профессор переглянулись.
   – Вы что же, ничего не помните? – недоверчиво спросил оберштурмбаннфюрер.
   – Ничего…
   – И про плавание все позабыли, и про экспедицию? – продолжал допытываться Кляйн.
   – И про то, и про другое…
   – Ну хоть базу-то вы помните? – уже несколько раздраженно спросил Кляйн.
   – Какую базу? – обреченно произнес Иван.
   – Да база Юбург же, в Антарктиде! Вас же лично фюрер потом благодарил!..
   Ивану только и оставалось, что развести руками. Кляйн посмотрел на Ивана, потом на профессора. Тот лишь сокрушенно покачал головой.
   – Да, – произнес Кляйн.
   – Это плохо. Конечно, вам надо бы отдохнуть по такому поводу, но.., увы, время, к огромному сожалению, не терпит. Потом мы еще вернемся к вашему прошлому… а пока только скажу: вы были участником и одним из руководителей секретнейшей и имеющей огромное значение для рейха и нации экспедиции в Антарктиду. В принципе занимался ею другой отдел, не наш, но результаты этой экспедиции нас тоже живо интересовали… Короче: вы туда сплавали, все сделали как надо, вернулись в рейх, а потом отправились назад, чтобы продолжать исследования. Во время проведения планового эксперимента там произошла авария, и вы погибли…
   Иван издал горловой звук.
   – То есть, конечно, как теперь мы понимаем, вы пропали без вести, – поправился Кляйн.
   – Наша.., то есть профессора фон Кугельсдорфа.., лаборатория проводила параллельный, так сказать, то есть что это я.., подобный, в смысле, эксперимент, во время которого также произошла крупная авария: погибли несколько человек, все сгорело, буквально ничего не осталось, но зато посреди огня и обломков обнаружился некто без сознания и одежды, то есть – вы.
   Кляйн сделал эффектную паузу. Иван молчал, пытаясь понять его. Эсэсовец увидел, что пауза не возымела должного эффекта, и решил продолжить.
   – Поначалу, конечно, мы всполошились, – сказал он. – Шутка ли – такие неувязки. Но потом, как вы уже знаете, я просто догадался обратиться в архив, и – фотографии перед вами.
   Он снова замолчал и посмотрел на Ивана. Иван пока говорить не собирался.
   – К сожалению, с Юбургом связаться мы не можем, во всяком случае, в ближайшее время, которое, как я уже сказал, не терпит. Поэтому вы будете участвовать в нашем эксперименте…
   – А что за спешка? – задал Иван резонный вопрос. – Почему нельзя подождать?
   Кляйн покивал.
   – Ваше любопытство объяснимо, – сказал он. – Все остальное расскажет профессор… Прошу вас, герр фон Кугельсдорф.
   Тот откашлялся, посмотрел на Ивана своими пустыми глазами и заговорил:
   – Дело в том, дорогой Курт.., вы разрешите вас так называть?., спасибо… так вот, дело в том, что десять лет назад одно из подразделений наших специальных служб обнаружило старинный архив.., очень необычный архив, если его так вообще можно назвать. Но это сейчас не важно… как и обстоятельства находки. Там было много всего любопытного… но особенно нас заинтересовал текст одного автора десятого века, который незадолго до того, как стать римским папой, и за четыре года до своей смерти опубликовал свой труд, где подробно описывался некий талисман: откуда он, зачем он, как им завладеть и как его применить… Жутко, знаете ли, интересно читать – особенно если вверх ногами… датировка хороша. Кстати, – профессор хмыкнул, – текст этот был напечатан на превосходной бумаге, которую мы и сейчас не в состоянии сделать… Так что вполне возможно, что и не будущий папа его писал…
   – Ну и что? – не выдержал Иван. – Может, и правда новодел. Мистификация.
   – Архив был захоронен не позднее первого века нашей эры, – веско сказал профессор.
   – А как же… – начал Иван, но тут же замолчал. – Продолжайте, – попросил он.
   – Архив был захоронен не позднее первого века нашей эры, – повторил профессор, – хотя большинство из составляющих его трудов созданы значительно позднее. Нашли архив в Палестине. Там было много рукописей, в том числе и на языках, современной науке неизвестных. Когда архив вывозили в рейх, четыре человека погибли при странных и страшных обстоятельствах. Один, к примеру, начисто сгорел, не осталось даже пепла; другой ни с того ни с сего на глазах у своих товарищей сгнил заживо в течение нескольких секунд, а бренные останки его тут же начали пожирать невесть откуда взявшиеся огромные черви; третий истек кровью, которая сочилась у него из носа, ушей, глаз, прямо через кожу… а четвертый просто исчез, успев лишь крикнуть.
   Профессор умолк.
   Иван терпеливо ждал продолжения, хотя рассказ ему показался не слишком убедительным. Вдобавок ему почудилась какая-то издевка в голосе профессора, однако он совершенно не мог понять ее причины; Ивану даже показалось, что профессор издевается не только над ним, но и над Кляйном, который слушал совершенно серьезно, хоть и со свойственным ему несколько брюзгливым выражением на холеном лице.
   – Так вот, – продолжал профессор, – в этом самом отпечатанном тексте говорилось о многих сакральных вещах, но нас заинтересовал только этот талисман. Когда-то он был единым целым, но потом был разъят, и девять его частей передали девяти различным людям: люди эти были славнейшие из рыцарей. Как это там сказано… "…и был день, и была ночь: и не было ночи, и не было дня… И была звезда, земная и небесная, и рога ее, и стрелы ее, и сердце ее сотканы будут; и была она в руках ангела, и сошед воитель воинства горнего… рыцари земные же ее разъяли, и победа с тех пор их не покидала… А кто вновь отдаст ей плоть небесную, тот победой в битве грядущей на полях огненных осиян будет; и святой Георгий да поможет ему…"
   – А перевод чей? – поморщился Иван.
   – Мой, – слегка удивился профессор. – А что?
   – Да так, ничего, – сказал Иван. – Простите, я перебил вас. Продолжайте, пожалуйста.
   Кляйн укоризненно посмотрел на него, а фон Кугельсдорф невозмутимо продолжил:
   – Так вот. Для того чтобы тысячелетний рейх одержал победу в величайшей войне в истории, для того чтобы весь мир стал Священной национал-социалистской империей германской нации, нам нужен этот самый талисман. Мы должны собрать девять его частей в единый кулак… то есть в одно целое. Собственно; нам требуются даже не все девять частей: девять славнейших, носители малых талисманов, группируются в три триады, каждая из которых обладает определенным качеством, а один из рыцарей триады является носителем этого качества. Таким образом, изъяв части талисмана у этих носителей, мы будем иметь силу всей триады.
   – И кто ж такие эти ваши рыцари? – с некоторым интересом спросил Иван.
   – К примеру – невозмутимо произнес профессор, – Иисус Навин, потом Александр Македонский…
   – Подождите, подождите, – ошеломленно произнес Иван. – Какой такой Македонский?..
   – Обыкновенный, – пожал плечами профессор. – Царь.
   – Не понял, – сказал Иван и посмотрел на Кляйна. Тот утвердительно кивнул – все, мол, чистая правда. "Они психи", – решил Иван, но все же спросил:
   – И как же вы собираетесь утащить у них этот самый талисман?
   – Наша лаборатория, – веско сказал профессор, – занимается абсолютным вакуумом.., и путешествиями во времени.
   Вот те раз. Иван откинулся на спинку стула. А впрочем, почему именно психи? Сам-то он.., а?
   – Ну хорошо, – сказал он, решив не удивляться. – А я, собственно, тут при чем?
   Профессор подтянул к себе один из фолиантов, лежащих в куче бумаг и папок на столе, и стал его перелистывать, при этом бормоча:
   – Понимаете, Курт.., да где же это?., мы очень тщательно производим отбор в группу, которая отправится за талисманом… Нам не хватало только одного человека.., а, вот!.. Посмотрите…
   Он открыл какую-то страницу и пододвинул фолиант к Ивану. Тот взглянул.
   Да, это была бумага.., хоть и какая-то необычная. Странный шрифт.., ничего не понять – что за язык, интересно?..
   – Ничего не понимаю, – сказал Иван. – Что это такое?
   – Это тот самый текст, – терпеливо сказал профессор.
   – Ну и что?..
   – Вы на картинку посмотрите…
   Иван посмотрел. Картинка, похожая на миниатюру из средневековых рукописей, изображала всадника в рыцарских доспехах, но без шлема и меча, на вороном коне. Белые длинные волосы всадника развевались по ветру, на лице, обращенном к зрителю, застыло холодное и даже несколько жестокое выражение, взгляд синих глаз был совсем уж ледяной. Здоровенный детина не вызывал приязни.
   Иван пожал плечами.
   – Ну и…
   Он осекся.
   – Это тот, без кого нам не обойтись, – сказал профессор. – Посмотрите – у него даже шрамик.., такой же…
   Иван машинально потрогал веко. Действительно…
   – Кстати, на последних фотографиях у вас этого шрама нет, – подал голос Кляйн. – Видимо, он появился у вас недавно, так?
   – Да нет, – механически произнес Иван, – это…
   Он умолк и посмотрел на немцев.
   Профессор ласково кивал, Кляйн вид имел торжественный.
   – Вы это.., серьезно?..
   – Да, – решительно сказал Кляйн.
   – Мы… всего нас будет двенадцать… отправляемся в прошлое.
   – И когда же? – безнадежно спросил Иван. Кляйн посмотрел на часы.
   – Да вот.., уже через час. Все готово.
   – Однако у вас.., быстро.
   – А чего ждать? – спросил Кляйн и поднялся. – Отечество в опасности.
   – Действительно, – поддержал его профессор.
   – Чего ждать? Переоденемся вот, сандалии только наденем – и вперед.
   Иван посмотрел на него, однако фон Кугельсдорф не шутил.
   – А когда мы вернемся? – спросил Иван.
   – Когда соберем весь талисман, – ответил профессор и тоже поднялся. – Наша машина, так сказать, времени… хотя она на машину вовсе даже и не похожа… так вот, она запрограммирована следующим образом: как только кто-то из нас прикоснется к части талисмана, все… кроме мертвых конечно.., отправляются в следующий пункт по программе – и так далее…
   – А талисман куда денется? – спросил Иван, вставая со стула. – С собой его будем таскать, или он сюда переносится?
   – Видите ли… – в затруднении начал профессор. – По всем нашим расчетам часть талисмана, пока не собраны все эти части, должна повиснуть в пустоте, в абсолютном вакууме, хотя это состояние и не совсем вакуум.., впрочем, я вам не буду морочить голову рассказами об эфирном ветре и реликтовом излучении. Так вот, только потом, когда уже все будет сделано, талисман целиком вернется вместе с нами сюда.
   – И насколько вы уверены в успехе? – поинтересовался Иван.
   – Совершенно, – решительно сказал оберштурмбаннфюрер. – Солдаты фюрера не могут потерпеть поражения в решительной битве!
   У Ивана были сильные сомнения и по этому поводу, и по всем остальным, однако он счел за благо промолчать.
   – Пойдемте же, – поторопил профессор. – Нам скоро отправляться.
   Они вышли в коридор.
   Запрограммирована, думал Иван, шагая вслед за немцами. Слова-то какие… машина времени… Я вам покажу…
   – Вы что-то сказали? – внезапно обернулся профессор.
   Иван даже растерялся.
   – Нет…
   – Это хорошо, – произнес профессор, и черная мерзкая пустота его глазами снова посмотрела на Ивана, заставляя кружиться голову.
   Иван стиснул зубы, но глаз не отвел. Профессор приятно улыбнулся, и пустота на время отступила. Ох не прост был этот профессор с дурацким именем, ох не прост…
   Через какое-то время они оказались в непонятном полутемном помещении; где было жарко, сухо и пахло почему-то канифолью. Они переоделись: какие-то льняные грубые тряпки – как пояснил профессор, "куттоноты", – корявые сандалии, и все.
   Иван равнодушно глянул на девятерых незнакомцев из спецотряда СС – ничего мужики, крепкие, были даже и почти с него ростом, а это все-таки метр девяносто: однако Иван смотрел на них спокойно, понимая, что каждого из этих бойцов он может удавить хоть голыми руками, и непременно сделает это, когда понадобится. Он – солдат, а они – его враги: поэтому они обречены, Внезапно он почувствовал предательскую слабость; багровая муть подступила со всех сторон, в ушах застучали веселые молоточки: негромко, мерно, не спеша.
   Все вокруг закружилось; молоточки застучали громче, откуда-то возникший звон заполнял все кругом, становясь нестерпимым и невыносимым.
   Какие-то огни метались в белой пляске перед глазами, все убыстряя и убыстряя свой танец. Иван чувствовал, что валится в небытие – раздирая миры и пространства, – по ту сторону сознания: он попытался вдохнуть ледяной воздух – грудь распороли огненным мечом; потолок приближался, грозя придавить и больше уже никогда и никуда не отпускать:
   Иван из последних сил хотел крикнуть – и провалился в грохочущее никуда…
   Когда расступилась мгла, окутавшая все вокруг, пылью и дымом заслонившая весь мир, на секунду заменившая собою под ногами остатки земной тверди, Иван, чувствуя, как нестерпимо скоро бьется его сердце, увидал жаркое синее небо, лениво плывущих в вышине коршунов, выжженную равнину и город, стены которого, сложенные из белого грубого камня, виднелись вдали.
   – Иерихон, – услышал он странно низкий голос профессора. – Вот он, великий город Иерихон.
   Иван посмотрел на Кугельсдорфа.
   Лицо профессора без очков казалось странно изменившимся и совсем незнакомым. Сжав губы и сузив глаза, он смотрел в даль.
   Иван посмотрел на остальных.
   Все стояли, вытянув шеи, и неотрывно глядели туда, где за мутной рекой, неспешно несшей свои воды к недалекому морю, находился город, прах которого был давно сметен с лица земли и от которого остались лишь слова, сказанные о нем…
   Иван судорожно вдохнул сухой, нестерпимо чистый воздух.
   Он остро чувствовал свою чужеродность в этом словно бы придуманном, полуреальном мире.
   Или наоборот – они были нереальны здесь, двенадцать пришельцев из другого века… из другого даже мира, как вдруг подумал Иван, внезапно ощутив резкое, как порыв ледяного ветра, осознание мистического вторжения в ткань бытия здешней Вселенной… горсточка чужаков, пришедших издалека, явившихся сюда с сугубо корыстными целями.
   – Так что же, профессор, – раздался холодный голос Кляйна. – Все прошло удачно? Мы попали туда, куда нам было нужно?
   Иван посмотрел на него.
   Эсэсовец выглядел тоже непривычно без своей обязательной черной формы, но держался он так же, как и прежде, – бесстрастный взгляд, в лице – надменная брезгливость, позвоночник гнуться никак не желает.
   Интересно, почему он не носит монокль, подумал Иван. Монокль был бы очень даже в тему.., вот кого стоило бы называть бароном – если бы, конечно, был монокль.
   Иван энергично потряс головой. С мыслями его что-то было не в порядке. Они разбегались, как тараканы на московской прокуренной кухне.., включишь свет – и пруссаки в рассыпную кто куда.
   Неудачное сравнение, с сожалением подумал Иван. Этот пруссак так просто не сбежит.., к тому же он не рыжий, а белокурый. Бестия.
   – Так что же, профессор? – повторил не ведавший о бродящих в голове лжебарона метафорах Кляйн. – Вы не ответили на мой вопрос.
   – Да-да, – произнес фон Кугельсдорф рассеянно. – Конечно…
   Иван с интересом глянул на него. Тоже, видишь ли, задумался…
   – Что – "конечно"? – довольно резко сказал Кляйн. Профессор встряхнулся и посмотрел на него.
   Иван с удивлением отметил, что всегдашняя пустота в глазах светила арийской науки куда-то отступила, спряталась.
   – Мы попали туда, куда хотели, – спокойно сказал профессор. – Год одна тысяча сто восемьдесят девятый от Рождества Христова. Мы неподалеку от города Иерихона, который скоро падет, взятый войсками непобедимого Иисуса Навина, великого вождя иудейского народа…
   – Ну, про иудеев, пожалуй, не стоит, – недовольно перебил его Кляйн. – Не надо вот только про иудеев-то!..
   Профессор с легкой усмешкой посмотрел на него, но промолчал.
   – А что мы будем тут делать? – спросил Иван.
   – Пойдем к этим самым… войскам?
   – Нет, – повернулся к нему профессор. – Нам стоит лучше пойти в город.
   – Почему?
   Профессор не успел ничего ответить.
   Неожиданно по дул сильный ветер, небо начало меркнуть: только что оно было ярко-синим, и вот уже стало лиловым, потом – фиолетовым; где-то высоко полыхнуло что-то ярче молнии: один раз, другой…
   За их спинами, в стороне, противоположной городу, загрохотало. Иван повернулся туда, и тут же яростный порыв ветра сбил его с ног. Упали и все остальные, будучи не силах устоять. Трава полегла, как скошенная; прямо рядом с Иваном глухо ударилась оземь какая-то птица, сброшенная вниз налетевшим вихрем…
   Иван с трудом поднял голову и увидел, как на холм, находившийся от них в двухстах шагах, прямо с неба опустился столб ярко-желтого света, пробив чудовищную тучу, закрывшую все вокруг; природа потеряла свои краски, все стало чересчур ярким, плотным, осязаемым; воздух затвердел и трава покорно застыла, не сумев выпрямиться…
   Иван глянул на город.
   Белых стен уж не было видно: они посерели, истаяли, потеряв свою осязаемость: но Иван. почему-то знал, что город пока остался на месте, никуда не делся, и что его просто не видно из-за тьмы и света, льющихся с небес…
   Тогда он стал глядеть на холм.
   Краски, дойдя до нестерпимой для человеческого глаза степени яркости, немного побледнели, и Иван различил две фигуры, стоящие на вершине холма.
   Вот одна из фигур преклонила колени, а другая… Иван ощутил Сильное жжение в глазах…
   – Не смотрите туда!.. – услышал он вдруг крик профессора, донесшийся до него сквозь рев ветра. – Все закройте глаза!..
   Иван зажмурился изо всех сил, но свет, идущий со стороны холма, был настолько ярок, что без усилий проникал сквозь веки; глаза ожгло пламенем, и Иван уткнулся лицом в траву, стараясь вжаться что было мочи и скрипя зубами от боли.
   Над головою грохотало, трещало, завывало; воздух сгустился и тяжким грузом навалился сверху.
   Иван ощутил паническое отчаяние, он оказался один перед буйством небесных сил и красок: он был исчезающе мал, бессилен и ничтожен. Мир уходил прочь, мир уходил огромными шагами куда-то в сторону, не замечая ни его самого, ни его отчаяния: он уже ушел, этот мир, забрав с собою слова, крики и запахи: казалось, еще секунда – и ткань времен разорвется насовсем.., и вдруг все прекратилось. Наступила тишина.
   Прошло бесконечное мгновение, и словно звук немыслимого гонга прозвучал над землею. Стих ветер, исчезла тьма вместе с тучей: воздух потерял твердость и стал текуч и свеж.
   Немного погодя Иван решился открыть глаза. Он осторожно приподнял голову и увидел, что в мир вернулись прежние, привычные уже краски. Исчез столб света, подпиравший небо, которое снова стало просто ярко-синим, холм стал обычным холмом, и по его склону вниз не спеша шел босой человек, уходя прочь от города.
   Иван с трудом, в три приема, поднялся и остался стоять на трясущихся ногах. В голове шумело. Остальные тоже начали потихоньку шевелиться и подниматься. Долго еще все молчали, напряженно глядя на вершину холма. Первым обрел ясность солдатской мысли оберштурмбаннфюрер. Очевидно, его ничто не могло смутить.
   – Профессор! – требовательно сказал он. – Может быть, вы объясните, что здесь происходит?
   Фон Кугельсдорф ничего не ответил, обведя все вокруг взглядом, полным мрачного безумия.
   – Не слышу ответа, – нетерпеливо сказал Кляйн, и Иван невольно поразился крепости его нервов.
   – А?.. Что?..
   Профессор с силой потер лицо, опустил руки и некоторое время постоял с закрытыми глазами: потом открыл их и посмотрел на Кляйна. Взгляд его прояснился.
   – В Библии сказано, – сказал он довольно спокойно, хотя и несколько придушенным голосом, – что когда Иисус Навин готовился штурмовать Иерихон, то в окрестностях города он встретил ангела Божьего… Мы только что видели это.
   – Хорошо, – невозмутимо произнес Кляйн. – Следующие наши действия?..
   Профессор хотел было что-то сказать, как внезапно послышался шум и треск, и из-за густых зарослей кустарник вылетел десяток вооруженных всадников. На долю секунд приостановившись, конные ринулись на чужаков. Профессор слегка встревожился.
   – Это городская стража! – крикнул он. – Всем стоять на месте! Поднять руки! Атакуем по моей команде!.. – негромко, но очень слышно приказал Кляйн не дрогнув ни одним мускулом лица.
   Несколько секунд – и всадники окружили пришельцев угрожающе наставив на них короткие копья. Немцы спокойно стояли, подняв руки. Кляйн сделал шаг вперед.
   Всадник в малиновом одеянии и с толстой золотой цепью на груди – видимо, начальник стражников, – что-то угрожающе пробурчал и занес свое копье над головой оберштурмбаннфюрера.
   Кляйн совершенно бесстрастно наблюдал, как наконечник копья, блеснув на солнце, стал опускаться, целясь ему прямо в грудь. Выждав мгновение, он сделал быстрый шаг вперед и в сторону, поднырнул под руку противника, схватился за древко и дернул копье к себе. Не ожидавший этого всадник потерял равновесие и свалился с лошади.
   – Бей!.. – крикнул Кляйн, вырывая копье из рук иерихонца и вонзая его в грудь лежащего.
   Иван, не мешкая, схватил за ногу ближайшего всадника, рывком сдернул его с лошади и повалил на землю. Стражник ничего не успел понять, как Иван сорвал с его пояса короткий меч и перерезал ему горло.
   Все было кончено за полминуты.
   Не ожидавшие такого решительного и жестокого нападения иерихонцы не могли оказать достойного сопротивления и были моментально все убиты. Только один всадник, соображавший быстрее других, ударил тупым концом копья чуть промешкавшего немца, поднял лошадь на дыбы и попытался ускакать. Но и ему не суждено было уйти: один из эсэсовцев подхватил копье и бросил его с такой силой, что оно пробило стражника насквозь, попав ему в спину и выйдя из груди.
   Пока добивали раненых и ловили лошадей, Кляйн, вытирая меч о траву, считал трупы.
   – Один, два… десять… двенадцать. Лошадей должно хватить на всех. Отлично.
   – Что – "отлично"? – брюзгливо спросил стоявший поодаль профессор. – Экий вы, право, мясник, оберштурмбаннфюрер…
   – А что такое? – надменно спросил Кляйн, повернувшись к нему.
   – А то такое… Это же был архангел Михаил… он дал Иисусу его часть талисмана, а мы.., вы тут…
   – Подумаешь, – протянул Кляйн презрительно. – Ну, убили дюжину евреев… или это были не евреи?., а, все равно – семиты.., ну и что?
   – А то, – продолжал брюзжать профессор, – что убили бы кого-нибудь не того… рядом с таким местом… и костей бы потом не собрали. Думать надо иногда, кого можно убивать, а кого нет! Вот из-за таких, как вы, великий рейх в конце концов и…
   Он оборвал себя и махнул рукой. Иван с изрядной долей удивления посмотрел на профессора. Какие, однако, странные сентенции… Кляйну профессорова речь тоже не очень понравилась – хоть и по другому, очевидно, поводу.
   – Хватит болтать, профессор, – сказал он высокомерно. – Лучше давайте подумаем, что нам делать дальше.
   Фон Кугельсдорф недовольно покрутил головой и посмотрел на город.
   – Теперь уже понятно, что делать, – сказал он раздраженно. – Переодеваемся в одежду стражников и едем в город. Там продадим лошадей и…
   – Подождите, – остановил его Кляйн. – Вы слышите?
   – Что?
   – Какой-то шум… Что это еще такое?
   Иван и остальные повернули головы туда, где за невысокими холмами слышался словно бы грохот морского прибоя. Мерный и пока еще далекий, он становился все явственнее.
   – А пойдемте-ка посмотрим, – сказал Иван.
   – Да-да, – заторопился вдруг профессор. – Я совсем забыл… Но, может быть, еще не поздно…
   Все почти бегом стали взбираться на ближайший пригорок. Иван успел первым и остановился как вкопанный.
   Горизонт вдали вспучился темно-серой массой, волнуясь и поблескивая на солнце пенными искрами. Нестройный гул доносился издалека: он был очень низкий, непонятный и угрожающий. Земля под ногами – или это только показалось? – начала подрагивать.
   – Что это? – спросил кто-то со страхом. Иван удивленно повернул голову: до сих пор он воспринимал рядовых эсэсовцев как оловянных солдатиков, как пушечное мясо: оказалось, однако, что они умеют даже говорить.
   – Это они, – сказал профессор, и Иван посмотрел на него.
   Фон Кугельсдорф стоял и смотрел, прикрывшись рукой от солнца, на оживающую равнину.
   – Это войско сынов Израилевых, – медленно произнес профессор, а Иван, совершенно неожиданно для себя, добавил: – "И было их числом около сорока тысяч, и перешли они перед Господом на равнины Иерихона, чтобы сразиться…"