– Надо признаться, что меня всегда влекли путешествия, иначе я не заехал бы так далеко и не странствовал бы так долго. Этой истории своей юности я никому не рассказывал, мисс Мэллоу. Вы умеете вытянуть из меня все, что вам нужно, и сам не знаю, зачем я рассказываю такие неподобающие вещи маленькой неискушенной леди вроде вас. А вы ничего о себе не говорите, спрятались в раковину, как улитка. Расскажите о ваших поклонниках. Уверен, что у вас их было немало в юности.
Мисс Мэллоу не считала свои юные годы далеким прошлым, но поняла, что Дэмлер думает, что она старше, чем есть на самом деле. Она постаралась припомнить хоть один роман, но в жизни ее был только один идол, некий, мистер Спрингер, которого она обожала без всякой надежды на взаимность. Это был главный сердцеед в их округе, все девушки сходили по нему с ума. Пруденс хорошо знала его мать и на ходу сочинила романтическую историю, оставив ее слегка неясной, но не такой нелестной для нее, какой она была на самом деле.
– Почему же вы не вышли за него замуж? – спросил Дэмлер, когда его собеседница закончила свой рассказ.
– Не знаю, – ответила та неопределенно, в душе улыбаясь при мысли о том, что вышла бы за него с большой готовностью, если бы он сделал ей предложение.
– Вы жалеете, что не вышли замуж? – Очевидно, маркиз считал, что в ее преклонном возрасте надежда на замужество ей не улыбалась. Конечно, ее чепец…
– Нет, совсем не жалею. Я так люблю свою работу.
– Мы все, писатели, любим свой труд. Я просто счастлив, что вы отказали мистеру Спрингеру. Дело в том, что я с ним знаком и уверен, что вы, как и я, считаете его надменным и недалеким человеком.
– Вы его знаете! – вырвалось у Пруденс, и она с опозданием вспомнила, что Рональд Спрингер тоже учился в Кембридже, вероятно, даже в одно время с Дэмлером.
– Да, мы вместе учились в университете. На разных факультетах, но я его хорошо помню. Надутый осел, всегда и всюду лез вперед как старший. Ему не может быть много лет, примерно моего возраста.
– А мне, конечно, семьдесят пять! – съязвила она.
– О нет, что вы. Я опять все испортил. – Он закрыл лицо руками, изображая отчаяние. – Простите меня еще раз? – спросил он игриво. Пруденс засмеялась, но какая-то легкая натянутость осталась, и Дэмлер принялся спасать положение.
– У меня такое впечатление, что в вашем саду позади дома и в кабинете вы умудрились лучше познать жизнь, чем я, объездив весь свет. В ваших книгах больше мудрости, чем в философских трактатах.
Пруденс попыталась воспротивиться открытой лести, но он так умело вел свою линию, что скоро ее недовольство совсем исчезло. Так как он считал Пруденс старше ее лет, то, естественно, полагал, что она была более опытна, чем в действительности. Он говорил о таких вещах, которые ее шокировали, но она твердо решила не показывать вида. Пруденс не хотелось выглядеть наивной провинциалкой, но иногда она себя выдавала, и тогда он смеялся и говорил, что развращает ее.
К радости Кларенса и мисс Мэллоу, лорд Дэмлер появился в их доме и на третий день, чтобы снова увезти Пруденс на прогулку. Опять ей пришлось надеть свою скромную шляпку и темно-синюю накидку, которая придавала ей такой стародевический вид, и не удивительно, что ее принимали за стареющую даму, вышедшую из того возраста, когда еще можно думать о замужестве. Еще больше огорчало Пруденс присутствие дяди Кларенса с его плоскими шутками.
– Так вы опять едете вдвоем, – весело говорил он, потирая от удовольствия руки. – Вы, лорд Дэмлер, отбиваете ее у всех остальных претендентов, – добавил он, хотя знал не хуже племянницы, что таковых у нее не значится.
– Знаю, что наживаю кучу врагов, – ответил лорд Дэмлер не без гордости.
– Ха, представляю, как они ревнуют. Ничего, это их немного расшевелит.
– Что за чепуху вы говорите, дядя, – возразила Пруденс, спеша завязать ленты шляпки.
– Не скромничай. Будто я не могу отличить настоящего поклонника от прочих. Она ужасно хитрая у нас, – добавил он тихо, чтобы его мог слышать только лорд Дэмлер. – Никогда ничего нам не рассказывает. Пока священник не огласит имя ее избранника, она не признается. Что за девчонка!
Тирада Кларенса скорее поразила лорда Дэмлера, чем развеселила его. Как только они сели в карету, он приступил к допросу.
– Неужели ваш дядя в самом деле принимает нас за влюбленных? – спросил он неуверенно.
Пруденс готова была задушить своего дядюшку, но пришлось обратить все в шутку.
– Вам следует твердо усвоить, что запрещается возить меня на прогулки и оставаться равнодушным к моим чарам. Все мои посетители подозреваются в том, что носят в кармане обручальное кольцо и только и ждут удобного случая, чтобы надеть мне его на палец. Но вы же знаете, какая я хитрая, поэтому держу всегда руки в карманах. Мистер Маррей тоже был под подозрением, пока не упомянул о своих четырех детишках. Только это обстоятельство спасло его от алтаря.
Так как Дэмлер уже давно понял, что Кларенс относится к категории дураков, он поверил в правдоподобность объяснения. Стремясь перевести разговор на менее опасную тему, Пруденс сказала:
– Сегодня мне хотелось бы зайти в магазин, нужно купить новую шляпку.
– Тогда давайте поспешим, – оживленно согласился он.
– Неужели моя так уж плоха? – засмеялась она. В душе Пруденс удивилась, как легко он реагировал на ее выходки. Более покладистого человека ей не приходилось встречать.
Он бросил на нее неуверенный взгляд, но в следующий момент засмеялся:
– О нет, уверяю вас. В этой маленькой круглой шляпке вы выглядите очень таинственно. Я знаю, что вы специально надеваете ее как средство защиты от армии поклонников. Но мне хотелось предложить что-нибудь поинтереснее с первой нашей прогулки. Позвольте отвезти вас к мадемуазель Фанни на Кондуит-Стрит. Самый модный салон. Я туда вожу всех своих… подруг.
– Я не уверена, что мне нужна сверхмодная шляпа, – ответила она.
– Боитесь, что вас примут за… леди не очень серьезного поведения? Этого не случится. Но мне хотелось бы, чтобы вы не выглядели моложавой тетушкой, так как собираюсь проводить в вашем обществе много времени и предпочитаю делать это не под крышей вашего дядюшки.
С таким послесловием Дэмлер мог потребовать, чтобы она изменила весь свой гардероб, и Пруденс не возражала бы.
– Ну что ж, пусть будет мадемуазель Фанни. Посреди дороги карета развернулась и поехала в противоположном направлении, на Кондуит-Стрит.
– О, небольшое осложнение – у меня с собой не очень много денег, – заметила мисс Мэллоу.
– Запишите в счет. Все так делают. Я дам поручительство в вашей платежеспособности.
Не смею предложить заплатить за покупку, чтобы не оскорбить вас.
– Лучше не надо, а то меня могут принять за одну из ваших… гм… подруг.
– О, нет, не беспокойтесь, – он так откровенно рассмеялся, что Пруденс немного обиделась. Неужели она выглядит такой старой?
Мисс Мэллоу привыкла покупать свои шляпки и другие аксессуары на прилавках Базара Пантеон за наличные деньги. Хотя она уже несколько лет жила в Лондоне, ей не приходилось пользоваться маленькими элегантными магазинчиками, и она даже не предполагала, какое великолепие можно встретить в торговых помещениях. Ее поразила роскошь заведения – везде бархатные драпировки, мебель красного дерева, а продавщицу можно было принять за модную светскую даму.
– Добрый вечер, Фанни, – произнес Дэмлер, входя.
– Бонжур, лорд Дэмлер, – ответила Фанни.
Она улыбнулась ему улыбкой, которую Пруденс могла назвать не иначе, как сладострастной, сквозь опущенные ресницы и полураскрытые губы.
– Моей кузине нужна новая шляпка. Что-нибудь сногсшибательное.
Откровенный взгляд Фанни скользнул по Пруденс без всякого интереса.
– Сейчас подберем. Сюда, пожалуйста, мадемуазель.
– О, нет, Фанни, не запирай ее в кабине. Я должен видеть, что она покупает. Принеси шляпки сюда.
Фанни улыбнулась и удалилась в другой конец магазина, так призывно раскачивая бедрами, что Пруденс устыдилась своей принадлежности к тому же полу. Она отвернулась к окну, чтобы не смотреть на Дэмлера, который не отрывал взгляда от удаляющейся фигуры Фанни. Через минуту продавщица появилась, неся целую охапку шляпок неземной красоты. Это были даже не шляпки, а цветущие сады в миниатюре, маленькие атласные розы уютно покоились в зеленых гнездышках из шелка…
– Как насчет вот этой? – спросил Дэмлер, выбрав телесного цвета шляпку из тонкой соломки с бутонами нежных цветов вокруг головы у основания полей. – Померьте ее, мисс Мэллоу.
Пруденс надела шляпку и пришла в такой восторг, что решила купить ее, хотя она стоила не меньше двух-трех гиней. Фанни невнятно произнесла что-то вроде «пять гиней» но девушка подумала, что, вероятно, ей показалось.
– Вы уверены, что хотите только одну? – спросил Дэмлер.
Неужели возможно было, что леди может хотеть две шляпки одновременно? Тем временем маркиз уже принимал другую шляпку из рук Фанни. Это была синяя соломка с немного опущенными полями, покрытая блестящей глазурью. Одна прекрасная ярко-красная роза украшала поля. Шляпка выглядела неотразимо, словно насмехаясь над Пруденс. Она примерила ее.
– Эта больше подходит как вы думаете, Фанни? – спросил Дэмлер.
– Очень элегантно, очаровательно, – сказала Фанни, обращаясь к Пруденс. – Вам нравится, мадемуазель?
– Пруденс онемела от восторга. Она давно хотела выглядеть такой элегантной леди, которая смотрела на нее из зеркала. Изысканная, немного капризная, почти красавица.
– Возьму эту, – сказала Пруденс, даже не спросив цену.
– Не снимайте ее, – сказал Дэмлер. – Фанни, выбросьте эту старую шляпу в мусорную корзину. Или хотите забрать ее с собой, мисс Мэллоу? Пруденс не была слишком расточительна. Она решила оставить старую шляпку, но с готовностью, удивившей ее саму, купила обе шляпки и грациозно распорядилась прислать счет на Гроувенор-сквер.
– Так-то лучше, вот так нужно держаться всегда, – похвалил Дэмлер. – Куда поедем демонстрировать обновку? Не рискнуть ли прокатиться по парку?
Пруденс была не против, но Дэмлер, видно, просто пошутил. Они проехали по Бонд-Стрит, но не рискнули выйти из кареты и пройтись, Пруденс подумала, что он не предложил прогуляться пешком, потому что слишком много взглядов, в основном, мужских обращались в их сторону и пристально разглядывали не только ее спутника, но и ее саму. Взгляды женщин останавливались только на лорде Дэмлере.
– Не хочу, чтобы ваши поклонники перегрызли друг другу горло, – подшучивал маркиз. – Кларенсу придется возводить баррикады вокруг дома.
Во время следующей прогулки – а они стали повторяться регулярно – Пруденс надела светлую соломку. Счет, доставленный на следующий день, был баснословно высок, но игра стоила свеч. У нее было сэкономлено немного денег.
Дэмлер склонил голову набок и произнес:
– Шикарно. Люди скажут, что вы моя новая пассия, не старайтесь их в этом разуверять. – При этом он хихикнул, давая понять, что они оба понимают абсурдность подобного предположения. Пруденс засмеялась с некоторой горечью и, хотя ей было не очень весело, оживленно провальсировала от двери до кареты.
В отношениях мисс Мэллоу и Дэмлера, по мере того, как они развивались, стали происходить некоторые изменения. Даже в самом начале поведение Дэмлера нельзя было назвать слишком подобострастным. Он восхищался книгами мисс Мэллоу и уважал ее талант. Узнав ее лучше, оценил ее трезвый ум, ее сдержанность, ее манеру принимать без излишней аффектации его прошлое, равно как и настоящие похождения, которые он нарочно утрировал, желая вывести ее из равновесия. Когда она надевала новые шляпки, то казалась ему довольно привлекательной в несколько старомодном смысле. Они могли болтать и смеяться часами, не уставая друг от друга. Если бы кто-нибудь сказал ему, что они хорошо подходят друг другу, он был бы возмущен.
Многие приятели Дэмлера пытались выведать у него имя его новой знакомой, и он усердно объяснял каждому, что их отношения носят чисто профессиональный характер.
– Новая романистка, от которой Маррей без ума, – обычно говорил он.
Маррей и в самом деле усилил внимание мисс Мэллоу с тех пор, как Дэмлер стал ее навещать.
– Вы, наверное, читали ее прекрасные вещи. Очень умно пишет. Я их обожаю.
Эти оценки способствовали укреплению славы мисс Мэллоу больше, чем тихое обожание сотен более скромных поклонников ее таланта. Названия ее романов были внесены в список книг, пользующихся наибольшим спросом в библиотеках, что побудило некоторых знатных дам приобрести по экземпляру для себя.
Однажды, выходя из дома Хетта, Дэмлер встретил приятеля, некоего мистера Севилью, довольно богатого человека, дружившего с его тетушкой.
– О, Дэмлер, как поживаете? – спросил Севилья.
– Отлично. Что новенького?
– Ничего особенного. Скажите, кто эта хорошенькая девица, которую вы возите по городу в карете?
– Вы, наверное, имеете в виду мисс Мэллоу. Кстати, она не девица, а леди. Собрат по перу – писательница. Очень умная женщина.
– Кроме шуток? Так это не новая chere amie?
– Упаси Господь. Вы, наверное, видели меня с Сибиллой, если были в опере вчера вечером.
Дэмлер встречался с мисс Мэллоу днем, а вечера оставлял для привычных развлечений.
– Да, я видел вас там. Но с каких пор вы стали довольствоваться одной женщиной?
– Если эта одна женщина – Сибилла, второй уже не захочешь.
– Да, она недешево обходится, могу поклясться. Красивая девочка. Так мисс Мэллоу писательница?
– Да… – Дэмлер перечислил ее книги. – Весьма достойная особа. На сегодняшний день я считаю ее лучшей писательницей в Англии.
– Хотел бы с ней познакомиться.
– Попробую устроить, – пообещал Дэмлер, а про себя подумал: «Как же, разбежался».
ГЛАВА 6
Мисс Мэллоу не считала свои юные годы далеким прошлым, но поняла, что Дэмлер думает, что она старше, чем есть на самом деле. Она постаралась припомнить хоть один роман, но в жизни ее был только один идол, некий, мистер Спрингер, которого она обожала без всякой надежды на взаимность. Это был главный сердцеед в их округе, все девушки сходили по нему с ума. Пруденс хорошо знала его мать и на ходу сочинила романтическую историю, оставив ее слегка неясной, но не такой нелестной для нее, какой она была на самом деле.
– Почему же вы не вышли за него замуж? – спросил Дэмлер, когда его собеседница закончила свой рассказ.
– Не знаю, – ответила та неопределенно, в душе улыбаясь при мысли о том, что вышла бы за него с большой готовностью, если бы он сделал ей предложение.
– Вы жалеете, что не вышли замуж? – Очевидно, маркиз считал, что в ее преклонном возрасте надежда на замужество ей не улыбалась. Конечно, ее чепец…
– Нет, совсем не жалею. Я так люблю свою работу.
– Мы все, писатели, любим свой труд. Я просто счастлив, что вы отказали мистеру Спрингеру. Дело в том, что я с ним знаком и уверен, что вы, как и я, считаете его надменным и недалеким человеком.
– Вы его знаете! – вырвалось у Пруденс, и она с опозданием вспомнила, что Рональд Спрингер тоже учился в Кембридже, вероятно, даже в одно время с Дэмлером.
– Да, мы вместе учились в университете. На разных факультетах, но я его хорошо помню. Надутый осел, всегда и всюду лез вперед как старший. Ему не может быть много лет, примерно моего возраста.
– А мне, конечно, семьдесят пять! – съязвила она.
– О нет, что вы. Я опять все испортил. – Он закрыл лицо руками, изображая отчаяние. – Простите меня еще раз? – спросил он игриво. Пруденс засмеялась, но какая-то легкая натянутость осталась, и Дэмлер принялся спасать положение.
– У меня такое впечатление, что в вашем саду позади дома и в кабинете вы умудрились лучше познать жизнь, чем я, объездив весь свет. В ваших книгах больше мудрости, чем в философских трактатах.
Пруденс попыталась воспротивиться открытой лести, но он так умело вел свою линию, что скоро ее недовольство совсем исчезло. Так как он считал Пруденс старше ее лет, то, естественно, полагал, что она была более опытна, чем в действительности. Он говорил о таких вещах, которые ее шокировали, но она твердо решила не показывать вида. Пруденс не хотелось выглядеть наивной провинциалкой, но иногда она себя выдавала, и тогда он смеялся и говорил, что развращает ее.
К радости Кларенса и мисс Мэллоу, лорд Дэмлер появился в их доме и на третий день, чтобы снова увезти Пруденс на прогулку. Опять ей пришлось надеть свою скромную шляпку и темно-синюю накидку, которая придавала ей такой стародевический вид, и не удивительно, что ее принимали за стареющую даму, вышедшую из того возраста, когда еще можно думать о замужестве. Еще больше огорчало Пруденс присутствие дяди Кларенса с его плоскими шутками.
– Так вы опять едете вдвоем, – весело говорил он, потирая от удовольствия руки. – Вы, лорд Дэмлер, отбиваете ее у всех остальных претендентов, – добавил он, хотя знал не хуже племянницы, что таковых у нее не значится.
– Знаю, что наживаю кучу врагов, – ответил лорд Дэмлер не без гордости.
– Ха, представляю, как они ревнуют. Ничего, это их немного расшевелит.
– Что за чепуху вы говорите, дядя, – возразила Пруденс, спеша завязать ленты шляпки.
– Не скромничай. Будто я не могу отличить настоящего поклонника от прочих. Она ужасно хитрая у нас, – добавил он тихо, чтобы его мог слышать только лорд Дэмлер. – Никогда ничего нам не рассказывает. Пока священник не огласит имя ее избранника, она не признается. Что за девчонка!
Тирада Кларенса скорее поразила лорда Дэмлера, чем развеселила его. Как только они сели в карету, он приступил к допросу.
– Неужели ваш дядя в самом деле принимает нас за влюбленных? – спросил он неуверенно.
Пруденс готова была задушить своего дядюшку, но пришлось обратить все в шутку.
– Вам следует твердо усвоить, что запрещается возить меня на прогулки и оставаться равнодушным к моим чарам. Все мои посетители подозреваются в том, что носят в кармане обручальное кольцо и только и ждут удобного случая, чтобы надеть мне его на палец. Но вы же знаете, какая я хитрая, поэтому держу всегда руки в карманах. Мистер Маррей тоже был под подозрением, пока не упомянул о своих четырех детишках. Только это обстоятельство спасло его от алтаря.
Так как Дэмлер уже давно понял, что Кларенс относится к категории дураков, он поверил в правдоподобность объяснения. Стремясь перевести разговор на менее опасную тему, Пруденс сказала:
– Сегодня мне хотелось бы зайти в магазин, нужно купить новую шляпку.
– Тогда давайте поспешим, – оживленно согласился он.
– Неужели моя так уж плоха? – засмеялась она. В душе Пруденс удивилась, как легко он реагировал на ее выходки. Более покладистого человека ей не приходилось встречать.
Он бросил на нее неуверенный взгляд, но в следующий момент засмеялся:
– О нет, уверяю вас. В этой маленькой круглой шляпке вы выглядите очень таинственно. Я знаю, что вы специально надеваете ее как средство защиты от армии поклонников. Но мне хотелось предложить что-нибудь поинтереснее с первой нашей прогулки. Позвольте отвезти вас к мадемуазель Фанни на Кондуит-Стрит. Самый модный салон. Я туда вожу всех своих… подруг.
– Я не уверена, что мне нужна сверхмодная шляпа, – ответила она.
– Боитесь, что вас примут за… леди не очень серьезного поведения? Этого не случится. Но мне хотелось бы, чтобы вы не выглядели моложавой тетушкой, так как собираюсь проводить в вашем обществе много времени и предпочитаю делать это не под крышей вашего дядюшки.
С таким послесловием Дэмлер мог потребовать, чтобы она изменила весь свой гардероб, и Пруденс не возражала бы.
– Ну что ж, пусть будет мадемуазель Фанни. Посреди дороги карета развернулась и поехала в противоположном направлении, на Кондуит-Стрит.
– О, небольшое осложнение – у меня с собой не очень много денег, – заметила мисс Мэллоу.
– Запишите в счет. Все так делают. Я дам поручительство в вашей платежеспособности.
Не смею предложить заплатить за покупку, чтобы не оскорбить вас.
– Лучше не надо, а то меня могут принять за одну из ваших… гм… подруг.
– О, нет, не беспокойтесь, – он так откровенно рассмеялся, что Пруденс немного обиделась. Неужели она выглядит такой старой?
Мисс Мэллоу привыкла покупать свои шляпки и другие аксессуары на прилавках Базара Пантеон за наличные деньги. Хотя она уже несколько лет жила в Лондоне, ей не приходилось пользоваться маленькими элегантными магазинчиками, и она даже не предполагала, какое великолепие можно встретить в торговых помещениях. Ее поразила роскошь заведения – везде бархатные драпировки, мебель красного дерева, а продавщицу можно было принять за модную светскую даму.
– Добрый вечер, Фанни, – произнес Дэмлер, входя.
– Бонжур, лорд Дэмлер, – ответила Фанни.
Она улыбнулась ему улыбкой, которую Пруденс могла назвать не иначе, как сладострастной, сквозь опущенные ресницы и полураскрытые губы.
– Моей кузине нужна новая шляпка. Что-нибудь сногсшибательное.
Откровенный взгляд Фанни скользнул по Пруденс без всякого интереса.
– Сейчас подберем. Сюда, пожалуйста, мадемуазель.
– О, нет, Фанни, не запирай ее в кабине. Я должен видеть, что она покупает. Принеси шляпки сюда.
Фанни улыбнулась и удалилась в другой конец магазина, так призывно раскачивая бедрами, что Пруденс устыдилась своей принадлежности к тому же полу. Она отвернулась к окну, чтобы не смотреть на Дэмлера, который не отрывал взгляда от удаляющейся фигуры Фанни. Через минуту продавщица появилась, неся целую охапку шляпок неземной красоты. Это были даже не шляпки, а цветущие сады в миниатюре, маленькие атласные розы уютно покоились в зеленых гнездышках из шелка…
– Как насчет вот этой? – спросил Дэмлер, выбрав телесного цвета шляпку из тонкой соломки с бутонами нежных цветов вокруг головы у основания полей. – Померьте ее, мисс Мэллоу.
Пруденс надела шляпку и пришла в такой восторг, что решила купить ее, хотя она стоила не меньше двух-трех гиней. Фанни невнятно произнесла что-то вроде «пять гиней» но девушка подумала, что, вероятно, ей показалось.
– Вы уверены, что хотите только одну? – спросил Дэмлер.
Неужели возможно было, что леди может хотеть две шляпки одновременно? Тем временем маркиз уже принимал другую шляпку из рук Фанни. Это была синяя соломка с немного опущенными полями, покрытая блестящей глазурью. Одна прекрасная ярко-красная роза украшала поля. Шляпка выглядела неотразимо, словно насмехаясь над Пруденс. Она примерила ее.
– Эта больше подходит как вы думаете, Фанни? – спросил Дэмлер.
– Очень элегантно, очаровательно, – сказала Фанни, обращаясь к Пруденс. – Вам нравится, мадемуазель?
– Пруденс онемела от восторга. Она давно хотела выглядеть такой элегантной леди, которая смотрела на нее из зеркала. Изысканная, немного капризная, почти красавица.
– Возьму эту, – сказала Пруденс, даже не спросив цену.
– Не снимайте ее, – сказал Дэмлер. – Фанни, выбросьте эту старую шляпу в мусорную корзину. Или хотите забрать ее с собой, мисс Мэллоу? Пруденс не была слишком расточительна. Она решила оставить старую шляпку, но с готовностью, удивившей ее саму, купила обе шляпки и грациозно распорядилась прислать счет на Гроувенор-сквер.
– Так-то лучше, вот так нужно держаться всегда, – похвалил Дэмлер. – Куда поедем демонстрировать обновку? Не рискнуть ли прокатиться по парку?
Пруденс была не против, но Дэмлер, видно, просто пошутил. Они проехали по Бонд-Стрит, но не рискнули выйти из кареты и пройтись, Пруденс подумала, что он не предложил прогуляться пешком, потому что слишком много взглядов, в основном, мужских обращались в их сторону и пристально разглядывали не только ее спутника, но и ее саму. Взгляды женщин останавливались только на лорде Дэмлере.
– Не хочу, чтобы ваши поклонники перегрызли друг другу горло, – подшучивал маркиз. – Кларенсу придется возводить баррикады вокруг дома.
Во время следующей прогулки – а они стали повторяться регулярно – Пруденс надела светлую соломку. Счет, доставленный на следующий день, был баснословно высок, но игра стоила свеч. У нее было сэкономлено немного денег.
Дэмлер склонил голову набок и произнес:
– Шикарно. Люди скажут, что вы моя новая пассия, не старайтесь их в этом разуверять. – При этом он хихикнул, давая понять, что они оба понимают абсурдность подобного предположения. Пруденс засмеялась с некоторой горечью и, хотя ей было не очень весело, оживленно провальсировала от двери до кареты.
В отношениях мисс Мэллоу и Дэмлера, по мере того, как они развивались, стали происходить некоторые изменения. Даже в самом начале поведение Дэмлера нельзя было назвать слишком подобострастным. Он восхищался книгами мисс Мэллоу и уважал ее талант. Узнав ее лучше, оценил ее трезвый ум, ее сдержанность, ее манеру принимать без излишней аффектации его прошлое, равно как и настоящие похождения, которые он нарочно утрировал, желая вывести ее из равновесия. Когда она надевала новые шляпки, то казалась ему довольно привлекательной в несколько старомодном смысле. Они могли болтать и смеяться часами, не уставая друг от друга. Если бы кто-нибудь сказал ему, что они хорошо подходят друг другу, он был бы возмущен.
Многие приятели Дэмлера пытались выведать у него имя его новой знакомой, и он усердно объяснял каждому, что их отношения носят чисто профессиональный характер.
– Новая романистка, от которой Маррей без ума, – обычно говорил он.
Маррей и в самом деле усилил внимание мисс Мэллоу с тех пор, как Дэмлер стал ее навещать.
– Вы, наверное, читали ее прекрасные вещи. Очень умно пишет. Я их обожаю.
Эти оценки способствовали укреплению славы мисс Мэллоу больше, чем тихое обожание сотен более скромных поклонников ее таланта. Названия ее романов были внесены в список книг, пользующихся наибольшим спросом в библиотеках, что побудило некоторых знатных дам приобрести по экземпляру для себя.
Однажды, выходя из дома Хетта, Дэмлер встретил приятеля, некоего мистера Севилью, довольно богатого человека, дружившего с его тетушкой.
– О, Дэмлер, как поживаете? – спросил Севилья.
– Отлично. Что новенького?
– Ничего особенного. Скажите, кто эта хорошенькая девица, которую вы возите по городу в карете?
– Вы, наверное, имеете в виду мисс Мэллоу. Кстати, она не девица, а леди. Собрат по перу – писательница. Очень умная женщина.
– Кроме шуток? Так это не новая chere amie?
– Упаси Господь. Вы, наверное, видели меня с Сибиллой, если были в опере вчера вечером.
Дэмлер встречался с мисс Мэллоу днем, а вечера оставлял для привычных развлечений.
– Да, я видел вас там. Но с каких пор вы стали довольствоваться одной женщиной?
– Если эта одна женщина – Сибилла, второй уже не захочешь.
– Да, она недешево обходится, могу поклясться. Красивая девочка. Так мисс Мэллоу писательница?
– Да… – Дэмлер перечислил ее книги. – Весьма достойная особа. На сегодняшний день я считаю ее лучшей писательницей в Англии.
– Хотел бы с ней познакомиться.
– Попробую устроить, – пообещал Дэмлер, а про себя подумал: «Как же, разбежался».
ГЛАВА 6
Наконец наступил день, когда Пруденс получила приглашение на одну из светских вечеринок. Открытка пришла от леди Мелвин, которая считала долгом демонстрировать в своем салоне каждую новую знаменитость и всегда, приглашала вдвое больше людей, чем могла вместить ее гостиная.
Пруденс была приятно удивлена и взволнована, но визит к леди Мелвин таил свои проблемы: на приглашении стояло только ее имя. Миссис Мэллоу и дядя Кларенс не были знакомы с леди Мелвин. Конечно, Пруденс была уже не ребенок, но было несколько рискованно впервые появляться в свете одной. Что, если там не будет никаких знакомых, кроме хозяйки дома? Да и узнает ли она ее, ведь они виделись только раз. Ее и в самом деле удивило это приглашение, было ясно, что здесь не обошлось без вмешательства Дэмлера.
Вторая трудность заключалась в том, что как мать, так и дядя были уверены, что ее будет сопровождать лорд Дэмлер. Ей не хотелось их разочаровывать, чтобы им вдруг не пришло в голову убедить ее остаться дома, или, что еще хуже, чтобы Кларенс, со свойственной ему бесцеремонностью, не вздумал сопровождать ее сам.
Пруденс знала, что Дэмлер начал писать пьесу по заказу театра Друри-Лейн. Теперь он заходил реже. День бала наступил, и хотя мисс Мэллоу официально уведомила леди Мелвин о том, что принимает приглашение, и даже заказала новое платье для данного случая, она не была уверена, что сможет поехать, что не придется инсценировать головную боль, когда придет время выехать из дома.
Было три часа дня. Работа не шла. Мисс Мэллоу сидела в своем кабинете, где теперь не только стояли книжные полки, но и висело несколько портретов литературных знаменитостей. Пока Пруденс проводила время с Дэмлером, дядя Кларенс не терял времени зря. Он успел нарисовать Шекспира и Мильтона для восточной стены и Аристотеля для проема между окнами. Все они устремляли на Пруденс загадочные взгляды, и на их лицах застыла загадочная улыбка Моны Лизы, руки были сложены, а тот или иной символ указывал на их призвание. Шекспир держал в руке совсем почти реальную зажженную свечу, что каким-то таинственным образом было призвано символизировать искусство драмы. Девушка разглядывала свечу, когда слуга вошел и доложил о прибытия лорда Дэмлера. Маркиз тут же появился в кабинете, не дожидаясь строгого соблюдения формальностей.
– Мешаю гению создавать новые шедевры? Рекомендую держать на столе вазу с яблоками и запускать ими в неугодных посетителей, вроде меня, когда к вам будут вламываться, без приглашения. Если я некстати, одно слово – и меня здесь не будет. Могу зайти позже, если соблаговолите сказать, когда освободитесь.
– Входите, пожалуйста, я не занята. Сегодня работа не клеится, ни одного слова не написала.
– Со мной происходит то же самое, поэтому решил зайти к вам.
– Как? У вас трудности с пьесой? Вы говорили, что все идет гладко.
– Так и было. Потом случилось нечто непредвиденное: моя неугомонная героиня восстала против меня, своего создателя. По замыслу она должна играть роль мнимой наложницы некоего Могула, но вбила себе в голову, что она в действительности Наложница, и мне никак не удается заставить ее понять, где ее место.
– Но это же прекрасно. Когда такое случается у меня, это верный признак, что все идет правильно. Предоставьте ей решать самой, что делать.
– Но у меня уже есть замысел, который ей неизвестен, вот в чем беда. – Он сел в кресло, закинув ногу на ногу. Как обычно, он был одет по последнему слову моды, и Пруденс вдруг стало стыдно за свое скромное домашнее платье. – Ее зовут Шилла. Ее продали Могулу, когда ей было всего восемь лет – на Востоке так бывает часто. Теперь ей шестнадцать, она еще непорочна, всякими ухищрениями ей удавалось отражать его посягательства, но он задался целью овладеть ею.
– Вы уверены, милорд, что они поставят на сцене такую фривольную вещь? Мне не приходило на ум, что вы сочиняете столь рискованную пьесу.
Он запрокинул голову и заразительно расхохотался.
– Надо было давно сообразить. Ведь ваше имя означает «рассудительная», а не «жеманная», не так ли, мэм? Это ведь комедия, но я выдерживаю ее в лучших классических традициях, все не очень цензурное происходит за сценой. Ведь не предполагаете же вы, что я покажу процесс соблазнения?
Пруденс была шокирована, но постаралась не показать вида, ибо, как всякая молодая леди, получившая строгое воспитание в семье, она стремилась выдать себя за женщину более широких взглядов.
– Я предполагал, что она должна притвориться больной, чтобы сдержать его пыл еще на какое-то время. Не собирался навечно оставить её девственницей. Но эту дурочку угораздило влюбиться в него. Что мне теперь с ней делать?
– А что она сама собирается делать?
– Даже стыдно сказать. Она хочет сбежать в полночь, как это часто происходит в дешевых мелодрамах. Не иначе как начиталась готических романов миссис Редклифф, тайно от меня. Мне кажется, она думает, что он бросится ее догонять и сделает главной женой в гареме.
– Мне ее план очень нравится. Все леди будут без ума, за джентльменов не ручаюсь, правда. Они, вероятно, предпочтут, чтобы он проявил грубую силу или что-то в этом роде, чтобы овладеть ею. Но раз Шилла решила, она все равно сбежит и своего добьется.
– Вам ее план не кажется слишком избитым?
– Нет. Вы украсите ее поступок прелестными серебристыми фразами, и все воспримут его как нечто абсолютно свежее, доселе невиданное.
– Но на Востоке такое не может произойти, это нереально.
– А вы никому не говорите, никто и не догадается.
– Кроме вас. Можно рассчитывать на вашу скромность?
– Обещаю, что никто ничего не узнает.
– Хорошо. Тогда пусть бежит. Вы мне очень помогли. А какие трудности вас одолевают? Если ваш герой отбился от рук, буду счастлив приструнить его ради вас.
– У меня другое. Просто нет настроения.
Лорд Дэмлер обвел взглядом комнату и впервые заметил картины.
– О, господи! Когда вся эта галерея наблюдает за тобой, немудрено потерять всякое желание заниматься творчеством. Не сомневаюсь, что это работа мистера Элмтри, узнаю позу. О, и у каждого свой символ. Кто это?
– Какой невежда. Не узнаете Шекспира? Великолепные кудри не должны ввести вас в заблуждение. Дядя не хотел изображать его лысеющие виски.
– Не понял, что должна символизировать свеча. Но задавать лишние вопросы не буду. А второй кто?
– Мильтон, конечно. Он больше похож на себя, если не считать, что дядя несколько укоротил ему нос. А тот в халате – Аристотель.
– Вам не кажется, что они все похожи друг на друга?
– Как вы можете говорить так? У Шекспира – усы.
– Все равно их можно принять за братьев.
– Все портреты дядюшки похожи друг на друга. Надо к ним привыкнуть и научиться различать достоинства. Когда ему удастся уговорить вас позировать, вы станете похожи на всех прочих. Вы тоже не избежите общей участи.
– Для меня это большая честь, но моя индивидуальность будет отмечена черной повязкой на глазу.
– О, неразумный! – засмеялась она. – Неужели вы думаете, что он отступит от своих принципов? У вас будут сверкать на лице два одинаковых черных агата, как у всех других. На вариации дядя не способен.
Дэмлер улыбнулся, но не упустил возможности подколоть Пруденс.
– Кларенс никогда не нарисует то, чего нет в натуре, это было бы слишком. Вы к нему несправедливы. Он просто старается несколько скорректировать недоработки природы. Что касается меня, то скоро я и в самом деле сниму повязку.
– Очень жаль. Она придает вам пикантность, я бы сказала – создает имидж. Мне очень нравится.
– Вы хотите представить меня в невыгодном свете? – улыбнулся он довольно странной улыбкой.
– Что вы хотите сказать? Я вас раскусила – вы решили начать придираться и подшучивать надо мной.
– Вовсе нет. Просто хотел предложить обмен – ваш чепец на мою повязку. Не сейчас, но в ближайшем будущем. Например, что, если вечером на балу вы появитесь без чепчика? В обмен даю обещание при первой возможности снять повязку. Сегодня еще рано.
– А, так вы тоже идете на бал? – произнесла она с облегчением. – По крайней мере будет хоть один знакомый.
– Я полагал, что мы идем вместе. Но, кажется, поторопился с выводами. У вас, по-видимому, другие планы.
– Нет, – поспешила она исправить положение и улыбнулась, чтобы Дэмлер, чего доброго, не обиделся.
– Следовало пригласить вас раньше. Собирался сам принести приглашение, чтобы заодно договориться, но был занят работой. Генриетта меня опередила. Не имеет значения вы ведь незнакомы с ее кругом, а мне будет приятно, если вечер вы проведете в моем обществе.
Его галантность заставила сердце Пруденс биться сильнее. Между ними никогда не было флирта, просто хорошие дружеские отношения. Но она не была изваяна из камня.
– Я планировала ехать одна, но буду счастлива, если сможете сопровождать меня.
– Вы не оправдываете свою репутацию, мисс Пруденс Мэллоу. Если бы поехали одна, вас подхватил бы самый беспутный гость на балу. У Хетти собирается очень разношерстная компания. Там встретите и герцогов королевского дома, и набобов, и всевозможных выскочек.
– Разве у меня такой заброшенный вид? Чепец послужил бы мне верной защитой от любителей легкой поживы.
– Но вы же не наденете чепец, не так ли? – он бросил неодобрительный взгляд на ее головной убор.
– Вообще-то собиралась.
– Пожалуйста, не надо. Что касается вопроса, который вы задали, – нет, вид у вас самый обычный. Просто когда леди появляется в подобном обществе впервые, да еще без сопровождения, ее тут же заарканивает какой-нибудь прощелыга. Порядочные джентльмены будут ждать, пока их представят, а всякие торговцы атакуют, не дожидаясь формальностей.
Она засмеялась, полагая, что уже не в том возрасте и не настолько хороша, чтобы привлечь внимание светского повесы.
– Постараюсь держать их всех на почтительном расстоянии и представлю вам только епископов и вегетарианцев. – Он поднялся. – Я слишком злоупотребляю вашим временем. Заеду за вами в восемь. До вечера. – Дэмлер поднял руку в знак прощания и вышел.
После ухода маркиза вдохновение вернулось к Пруденс. До обеда она писала, а за столом сообщила, в котором часу «поклонник» заедет за ней. (Иначе как «поклонник» Кларенс не хотел называть Дэмлера). Никто не догадался, что этот вопрос решился только что.
Кларенс не мог не присутствовать при таком важном событии, как отъезд племянницы на вечер к герцогине в компании маркиза. Он был так взволнован, что надел черные парадные брюки и белый жилет, чтобы спуститься вниз.
– Они хорошо смотрятся вместе, – обратился он к сестре – Жаль, что у него физический недостаток, но на картине его не будет. Заметила, что Пру сняла чепец? Это намек, что она собирается принять его предложение. Надо нарисовать ее без чепчика. Зря она начала его носить. Я уговаривал ее этого не делать, но девушка так упряма. Ну, Вилма, во что будем играть – в пикет или папу Джоана? Мы уже неделю не играли в папу Джоана.[1]
Мисс Мэллоу было хорошо известно всеобщее внимание, которое обычно встречало появление кареты Дэмлера, но она не была готова к тому, что интерес толпы может перекинуться на нее. В новом зеленом платье она выглядела хорошенькой и держала себя с достоинством, но будь она страшилищем, интерес к ее особе был бы не меньшим благодаря тому, кто ее сопровождал. Любая леди, которую Дэмлер вывозил на светские сборища, тут же становилась предметом всеобщего обсуждения среди джентльменов зависти среди дам. Маркиз попытался оттеснить от Пруденс нескольких сомнительных личностей, но начались танцы, и их разъединили. Ей приходилось танцевать с теми, кто ее приглашал, и она была им благодарна за внимание. Два или три раза Дэмлеру удалось перехватить ее у других партнеров.
Пруденс была приятно удивлена и взволнована, но визит к леди Мелвин таил свои проблемы: на приглашении стояло только ее имя. Миссис Мэллоу и дядя Кларенс не были знакомы с леди Мелвин. Конечно, Пруденс была уже не ребенок, но было несколько рискованно впервые появляться в свете одной. Что, если там не будет никаких знакомых, кроме хозяйки дома? Да и узнает ли она ее, ведь они виделись только раз. Ее и в самом деле удивило это приглашение, было ясно, что здесь не обошлось без вмешательства Дэмлера.
Вторая трудность заключалась в том, что как мать, так и дядя были уверены, что ее будет сопровождать лорд Дэмлер. Ей не хотелось их разочаровывать, чтобы им вдруг не пришло в голову убедить ее остаться дома, или, что еще хуже, чтобы Кларенс, со свойственной ему бесцеремонностью, не вздумал сопровождать ее сам.
Пруденс знала, что Дэмлер начал писать пьесу по заказу театра Друри-Лейн. Теперь он заходил реже. День бала наступил, и хотя мисс Мэллоу официально уведомила леди Мелвин о том, что принимает приглашение, и даже заказала новое платье для данного случая, она не была уверена, что сможет поехать, что не придется инсценировать головную боль, когда придет время выехать из дома.
Было три часа дня. Работа не шла. Мисс Мэллоу сидела в своем кабинете, где теперь не только стояли книжные полки, но и висело несколько портретов литературных знаменитостей. Пока Пруденс проводила время с Дэмлером, дядя Кларенс не терял времени зря. Он успел нарисовать Шекспира и Мильтона для восточной стены и Аристотеля для проема между окнами. Все они устремляли на Пруденс загадочные взгляды, и на их лицах застыла загадочная улыбка Моны Лизы, руки были сложены, а тот или иной символ указывал на их призвание. Шекспир держал в руке совсем почти реальную зажженную свечу, что каким-то таинственным образом было призвано символизировать искусство драмы. Девушка разглядывала свечу, когда слуга вошел и доложил о прибытия лорда Дэмлера. Маркиз тут же появился в кабинете, не дожидаясь строгого соблюдения формальностей.
– Мешаю гению создавать новые шедевры? Рекомендую держать на столе вазу с яблоками и запускать ими в неугодных посетителей, вроде меня, когда к вам будут вламываться, без приглашения. Если я некстати, одно слово – и меня здесь не будет. Могу зайти позже, если соблаговолите сказать, когда освободитесь.
– Входите, пожалуйста, я не занята. Сегодня работа не клеится, ни одного слова не написала.
– Со мной происходит то же самое, поэтому решил зайти к вам.
– Как? У вас трудности с пьесой? Вы говорили, что все идет гладко.
– Так и было. Потом случилось нечто непредвиденное: моя неугомонная героиня восстала против меня, своего создателя. По замыслу она должна играть роль мнимой наложницы некоего Могула, но вбила себе в голову, что она в действительности Наложница, и мне никак не удается заставить ее понять, где ее место.
– Но это же прекрасно. Когда такое случается у меня, это верный признак, что все идет правильно. Предоставьте ей решать самой, что делать.
– Но у меня уже есть замысел, который ей неизвестен, вот в чем беда. – Он сел в кресло, закинув ногу на ногу. Как обычно, он был одет по последнему слову моды, и Пруденс вдруг стало стыдно за свое скромное домашнее платье. – Ее зовут Шилла. Ее продали Могулу, когда ей было всего восемь лет – на Востоке так бывает часто. Теперь ей шестнадцать, она еще непорочна, всякими ухищрениями ей удавалось отражать его посягательства, но он задался целью овладеть ею.
– Вы уверены, милорд, что они поставят на сцене такую фривольную вещь? Мне не приходило на ум, что вы сочиняете столь рискованную пьесу.
Он запрокинул голову и заразительно расхохотался.
– Надо было давно сообразить. Ведь ваше имя означает «рассудительная», а не «жеманная», не так ли, мэм? Это ведь комедия, но я выдерживаю ее в лучших классических традициях, все не очень цензурное происходит за сценой. Ведь не предполагаете же вы, что я покажу процесс соблазнения?
Пруденс была шокирована, но постаралась не показать вида, ибо, как всякая молодая леди, получившая строгое воспитание в семье, она стремилась выдать себя за женщину более широких взглядов.
– Я предполагал, что она должна притвориться больной, чтобы сдержать его пыл еще на какое-то время. Не собирался навечно оставить её девственницей. Но эту дурочку угораздило влюбиться в него. Что мне теперь с ней делать?
– А что она сама собирается делать?
– Даже стыдно сказать. Она хочет сбежать в полночь, как это часто происходит в дешевых мелодрамах. Не иначе как начиталась готических романов миссис Редклифф, тайно от меня. Мне кажется, она думает, что он бросится ее догонять и сделает главной женой в гареме.
– Мне ее план очень нравится. Все леди будут без ума, за джентльменов не ручаюсь, правда. Они, вероятно, предпочтут, чтобы он проявил грубую силу или что-то в этом роде, чтобы овладеть ею. Но раз Шилла решила, она все равно сбежит и своего добьется.
– Вам ее план не кажется слишком избитым?
– Нет. Вы украсите ее поступок прелестными серебристыми фразами, и все воспримут его как нечто абсолютно свежее, доселе невиданное.
– Но на Востоке такое не может произойти, это нереально.
– А вы никому не говорите, никто и не догадается.
– Кроме вас. Можно рассчитывать на вашу скромность?
– Обещаю, что никто ничего не узнает.
– Хорошо. Тогда пусть бежит. Вы мне очень помогли. А какие трудности вас одолевают? Если ваш герой отбился от рук, буду счастлив приструнить его ради вас.
– У меня другое. Просто нет настроения.
Лорд Дэмлер обвел взглядом комнату и впервые заметил картины.
– О, господи! Когда вся эта галерея наблюдает за тобой, немудрено потерять всякое желание заниматься творчеством. Не сомневаюсь, что это работа мистера Элмтри, узнаю позу. О, и у каждого свой символ. Кто это?
– Какой невежда. Не узнаете Шекспира? Великолепные кудри не должны ввести вас в заблуждение. Дядя не хотел изображать его лысеющие виски.
– Не понял, что должна символизировать свеча. Но задавать лишние вопросы не буду. А второй кто?
– Мильтон, конечно. Он больше похож на себя, если не считать, что дядя несколько укоротил ему нос. А тот в халате – Аристотель.
– Вам не кажется, что они все похожи друг на друга?
– Как вы можете говорить так? У Шекспира – усы.
– Все равно их можно принять за братьев.
– Все портреты дядюшки похожи друг на друга. Надо к ним привыкнуть и научиться различать достоинства. Когда ему удастся уговорить вас позировать, вы станете похожи на всех прочих. Вы тоже не избежите общей участи.
– Для меня это большая честь, но моя индивидуальность будет отмечена черной повязкой на глазу.
– О, неразумный! – засмеялась она. – Неужели вы думаете, что он отступит от своих принципов? У вас будут сверкать на лице два одинаковых черных агата, как у всех других. На вариации дядя не способен.
Дэмлер улыбнулся, но не упустил возможности подколоть Пруденс.
– Кларенс никогда не нарисует то, чего нет в натуре, это было бы слишком. Вы к нему несправедливы. Он просто старается несколько скорректировать недоработки природы. Что касается меня, то скоро я и в самом деле сниму повязку.
– Очень жаль. Она придает вам пикантность, я бы сказала – создает имидж. Мне очень нравится.
– Вы хотите представить меня в невыгодном свете? – улыбнулся он довольно странной улыбкой.
– Что вы хотите сказать? Я вас раскусила – вы решили начать придираться и подшучивать надо мной.
– Вовсе нет. Просто хотел предложить обмен – ваш чепец на мою повязку. Не сейчас, но в ближайшем будущем. Например, что, если вечером на балу вы появитесь без чепчика? В обмен даю обещание при первой возможности снять повязку. Сегодня еще рано.
– А, так вы тоже идете на бал? – произнесла она с облегчением. – По крайней мере будет хоть один знакомый.
– Я полагал, что мы идем вместе. Но, кажется, поторопился с выводами. У вас, по-видимому, другие планы.
– Нет, – поспешила она исправить положение и улыбнулась, чтобы Дэмлер, чего доброго, не обиделся.
– Следовало пригласить вас раньше. Собирался сам принести приглашение, чтобы заодно договориться, но был занят работой. Генриетта меня опередила. Не имеет значения вы ведь незнакомы с ее кругом, а мне будет приятно, если вечер вы проведете в моем обществе.
Его галантность заставила сердце Пруденс биться сильнее. Между ними никогда не было флирта, просто хорошие дружеские отношения. Но она не была изваяна из камня.
– Я планировала ехать одна, но буду счастлива, если сможете сопровождать меня.
– Вы не оправдываете свою репутацию, мисс Пруденс Мэллоу. Если бы поехали одна, вас подхватил бы самый беспутный гость на балу. У Хетти собирается очень разношерстная компания. Там встретите и герцогов королевского дома, и набобов, и всевозможных выскочек.
– Разве у меня такой заброшенный вид? Чепец послужил бы мне верной защитой от любителей легкой поживы.
– Но вы же не наденете чепец, не так ли? – он бросил неодобрительный взгляд на ее головной убор.
– Вообще-то собиралась.
– Пожалуйста, не надо. Что касается вопроса, который вы задали, – нет, вид у вас самый обычный. Просто когда леди появляется в подобном обществе впервые, да еще без сопровождения, ее тут же заарканивает какой-нибудь прощелыга. Порядочные джентльмены будут ждать, пока их представят, а всякие торговцы атакуют, не дожидаясь формальностей.
Она засмеялась, полагая, что уже не в том возрасте и не настолько хороша, чтобы привлечь внимание светского повесы.
– Постараюсь держать их всех на почтительном расстоянии и представлю вам только епископов и вегетарианцев. – Он поднялся. – Я слишком злоупотребляю вашим временем. Заеду за вами в восемь. До вечера. – Дэмлер поднял руку в знак прощания и вышел.
После ухода маркиза вдохновение вернулось к Пруденс. До обеда она писала, а за столом сообщила, в котором часу «поклонник» заедет за ней. (Иначе как «поклонник» Кларенс не хотел называть Дэмлера). Никто не догадался, что этот вопрос решился только что.
Кларенс не мог не присутствовать при таком важном событии, как отъезд племянницы на вечер к герцогине в компании маркиза. Он был так взволнован, что надел черные парадные брюки и белый жилет, чтобы спуститься вниз.
– Они хорошо смотрятся вместе, – обратился он к сестре – Жаль, что у него физический недостаток, но на картине его не будет. Заметила, что Пру сняла чепец? Это намек, что она собирается принять его предложение. Надо нарисовать ее без чепчика. Зря она начала его носить. Я уговаривал ее этого не делать, но девушка так упряма. Ну, Вилма, во что будем играть – в пикет или папу Джоана? Мы уже неделю не играли в папу Джоана.[1]
Мисс Мэллоу было хорошо известно всеобщее внимание, которое обычно встречало появление кареты Дэмлера, но она не была готова к тому, что интерес толпы может перекинуться на нее. В новом зеленом платье она выглядела хорошенькой и держала себя с достоинством, но будь она страшилищем, интерес к ее особе был бы не меньшим благодаря тому, кто ее сопровождал. Любая леди, которую Дэмлер вывозил на светские сборища, тут же становилась предметом всеобщего обсуждения среди джентльменов зависти среди дам. Маркиз попытался оттеснить от Пруденс нескольких сомнительных личностей, но начались танцы, и их разъединили. Ей приходилось танцевать с теми, кто ее приглашал, и она была им благодарна за внимание. Два или три раза Дэмлеру удалось перехватить ее у других партнеров.