Страница:
что левая продукция была у государства украдена З., раз все государственные
планы и платежи колонией исполнялись. Можно говорить лишь об упущенной
государством выгоде. Что же касается З., то в любом случае он был лишь
коммерческим посредником, работавшим за 3% от объема продаж, и странно, как
можно возлагать на него вину за хищение леса на 110 тыс. руб. Что касается
подложных документов, то во времена запрета на коммерческое посредничество
они были рядовым явлением.
Вердикт: Не виновен.
Суждения 12 присяжных по делу З.
7 присяжных признали З. невиновным в хищении, 2 уклонились от оценки, 3
признали его виновным в хищении, причем 2 из них - со снисхождением.
Примерно такое же соотношение голосов подали присяжные в определении
вины З. в использовании подложных документов: 6 - не виновен, 2 -
уклонились, 4 - виновен, из них 3 - со снисхождением.
Но практически все присяжные обвиняли администрацию ИТУ в хищении леса
из колонии:
- Тут все ясно. Лагерь производил продукцию, она должна была идти по
заказ-нарядам туда, где ее ждут люди, а она шла налево. Это хищение.
Виновен.
- Следствие и суд умышленно вывели из дела администрацию колонии. Нет
никаких доказательств, что З. был в сговоре. Он занимался лишь
посредничеством.
- Его, наверное, специально выбрали для реализации леса, а потом все на
него и свалили, сделали козлом отпущения. Не виновен.
- Не согласен с защитой, что раз материал был неучтенный, то можно его
брать. Да, З. оказался стрелочником, но он сам на это согласился. Не могу
сказать, что не виновен, ведь воровали он у нас с вами, но заслуживает
снисхождения.
- Может, государство что-то потеряло из-за его действий, но у народа он
ничего не отнял, люди в другом месте получили этот товар. Закон был
бандитским, не способствовал развитию инициативы людей, нормальной работе.
Не виновен.
- Хищение было, но в этой группе З. был лишь винтиком, а его роль
раздули...
- Хищение действительно было, но З. к нему отношения не имел, он лишь
участвовал в продаже похищенного другими леса. Однако умысел не доказан,
поэтому виновен лишь в использовании подложных документов и заслуживает
снисхождения.
- Да, участвовал в реализации похищенного, но вина в хищении не
доказана.
- Кто прошел сталинские лагеря, тот знает, что такое "туфта". Лагерь
никогда плана не выполнял, но отписывались, составляли документы об
отправке
вагонов леса, а настоящие вагоны отправляли" налево". Нашелся человек для
их
реализации, а когда началось следствие, должен был взять все на себя.
Существовала формула: вдвоем - да, втроем - нет. По совести он, конечно, не
виновен.
Важно отметить, что оправдательный вердикт в данном процессе далеко не
столь единодушен, как в предыдущих ОСП, где за оправдание подсудимых
высказывалось подавляющее большинство присяжных. Думаю, это обстоятельство
объясняется характером получения в колонии "неучтенного леса".
Внимательный анализ суждений присяжных показывает, что 8 из 12
присяжных (т.е. большинство) признали сам факт хищения леса из колонии,
хотя
из них только трое согласились считать подсудимого соучастником этого
хищения. Возможно, они представляли внеплановый "левый" лес результатом
дополнительной эксплуатации заключенных со стороны "озверевшей
администрации", а посредника З. - лишь вынужденным пособником реализации
"похищенного". Можно сказать, что по отношению к самому "левому"
производству в этом деле присяжные вынесли обвинительный вердикт. И
действительно, ни обвинение, ни защита не смогли толком объяснить, каким
образом в строго контролируемой колонии могло возникнуть дополнительное
(неучтенное) производство лесоматериалов.
Мудрость старого политзаключенного
Толковое объяснение было дано в процессе обсуждения последним присяжным
из бывших политзаключенных. По его мнению, тут было не дополнительное
производство, а обыкновенная лагерная "туфта" (обман), на которой, по
известному описанию А.И. Солженицына, держалась вся лагерная экономика и
даже вся экономика "планового социализма". Лагерное начальство занижало
планы (или списывало их невыполнение на объективные трудности) и этим, с
одной стороны, облегчало рабочую нагрузку на заключенных, а с другой,
получало возможность часть реально произведенной продукции пустить "налево"
с выгодой для себя. Возможен был и иной вариант, когда государственные
планы
по отгрузке леса колонией выполнялись, но на деле вагоны с лесом шли
потребителям с недогрузом или с частичным браком. Если недогруза или
некондиции было не очень много, плановые потребители дефицитной продукции
не
возникали, а администрация опять же получали "неучтенку" уже для частной
реализации.
Хорошо это или плохо? А.И. Солженицын, совесть диссидентов, не смог не
признать, что лагерная "туфта" зачастую спасала не только лес от
бессмысленной растраты, но и заключенных от дурной непосильной работы.
Можно
сказать, что явочным порядком администрация колонии "приватизировала" часть
лагерного производства, направляя его продукцию самым нуждающимся и смелым
потребителям, т.е. свободному ("теневому") рынку, осуществляя рыночные
преобразования в нашей экономике задолго до их официального провозглашения.
И это было намного полезнее для людей и общества, чем тупое выполнение
часто
вредных планов.
С точки зрения социалистического государства такие действия лагерного
начальства были хищением. Кстати, с формальной точки зрения правильнее было
бы квалифицировать их именно как хищение путем злоупотребления служебным
положением, но поскольку под судом оказался лишь один посредник З., не
обладавший должностным положением, то его "пустили как мошенника".
Юристы утверждают, что права государства надо защищать с той же
неукоснительностью, как и права частных собственников. Однако справедливо
ли
это? Но вспомним, что наше государство само было грабителем своих подданных
и узурпировало все их права. Самовольное посягательство лагерных
хозяйственников на имущество тоталитарного государства было не хищением, а
скорее самоуправным осуществлением своих интересов. Поскольку такое
самовольство было вынужденным, уголовным преступлением его признать нельзя.
Но в данном суде присяжные с таким мнением не согласились.
Можно констатировать, что, оправдав посредника З., присяжные в этом
процессе все же осудили за хищение госимущества администрацию колонии,
занимавшуюся реально "цеховым предпринимательством".
Итог голосования по делу З. поставил под сомнение наши убеждения о
поголовной несправедливости обвинений "теневых" предпринимателей.
Справка. После нашего долгого обжалования Верховный Суд РФ снизил
наказание с 13 до 8 лет лишения свободы, и в марте 1993 г. З. был
освобожден
по УДО. Вернувшись в Москву, он стал одним из самых деятельных и близких
нам
людей.
Дело Ш. - еще одного лесоторговца из Сибири
(ОСП 2.12.1990 г)
Процесс был весьма значимым для истории ОСП в нашем Обществе. На нем мы
познакомились с сотрудниками ведущих правовых институтов страны. Его
впервые
снимали на видео для слушателей Института повышения квалификации работников
прокуратуры.
Судья : д.ю.н., профессор Петрухин И.Л.
Обвинитель - к.ю.н. Сокольский О.Э.
Защитник - д.ю.н., профессор Морщакова Т.Г.
Общественный защитник - Сокирко В.В.
12 присяжных.
Поскольку состав юристов-участников был идентичен второму суду по делу
бакинских "цеховиков", стиль аргументов которых уже представлен в
приложении
3.1., мы ограничимся лишь кратким изложением аргументов сторон и судьи.
Аргументы обвинителя
"Вольный снабженец" Ш. заключал с совхозами Западной Сибири и
Казахстана фиктивные договора на поставку пиломатериалов силами бригад
временных рабочих. На деле же он поставлял совхозам некондиционную
древесину
красноярских лесокомбинатов (колоний), расплачиваясь с последними
поставками
дефицитных материалов - проволокой, техникой, электролампами и др., а
деньги, выделенные на оплату труда фиктивных рабочих, присваивал и тратил
по
собственному усмотрению. Сам Ш. признавал за собой лишь коммерческое
посредничество, но был осужден за хищение совхозных средств на 15 лет
лишения свободы, поскольку обманывал руководителей совхозов и явно завышал
оплату своих услуг. Кроме того, этим он способствовал нарастанию в стране
инфляции.
Аргументы защитника
Договоры с совхозами Ш. стремился выполнить полностью, и это ему
удавалось, кроме двух последних случаев по независящим от него причинам.
Руководители совхозов получали по договорам то, что хотели, и за те деньги,
которые сами соглашались выплачивать. Тут нет места не только для
уголовного
наказания, но даже для гражданского спора. Что касается подложных
документов, то оформляли их не Ш., а руководители хозяйств вынужденно из-за
отсутствия в то время понятия о законности посредничества. Аргумент
обвинения в чрезмерности полученных Ш. сумм за посреднические услуги
несостоятелен, потому что суммы должны регулироваться только договором, они
могут быть любыми, если это будет выгодно потребителю. А как известно,
руководители совхозов давали показания о выгодности для хозяйств действий
Ш., потому что поставленные им пиломатериалы обошлись совхозам дешевле, чем
если бы они шли по обычным снабженческим каналам. Тем более что Ш.
приходилось тратить много денег на "проталкивание грузов". Формально в его
действиях есть признаки "коммерческого посредничества", но надо учесть
положение закона, что ни одно деяние, содержащее формальные признаки
преступления, не может считаться таковым, если оно потеряло общественную
опасность. Действия Ш. имеют большой положительный социальный эффект и
потому не могут считаться преступлением.
Общественный защитник
Возразил обвинителю, заявив, что основная причина инфляции лежит в
неэффективности хозяйства, непроизводительных затратах, в т.ч. и гниющей
древесины, а деятельность Ш. как раз помогала "расшивать" такие узлы.
Напутственное слово судьи
"Уважаемые присяжные заседатели! На вас лежит огромная ответственность.
Вы должны решить судьбу человека. Сидеть ли ему долгое время в тюрьме или
быть на свободе. Совершил ли он действия полезные для нашего общества или
опасные. Должен он быть наказан или оправдан. Все в ваших руках, как вы
скажете, так и будет. Ибо суд присяжных - это суд народа, и человек из
народа доверяет свою судьбу народу. И сам народ должен сказать: виновен он
или не виновен..."
Прокомментировав аргументы сторон, судья закончил свою речь так:"Прошу
иметь в виду: от того, что вы сейчас скажете, будет зависеть судьба
конкретного человека и развитие судебной практики по такого рода делам.
Потому что ваш вердикт будет широко обнародован. Надо сделать так, чтобы
вам
не стыдно было смотреть потом людям в глаза... И чтобы потом по таким же
делам выносились такие же справедливые вердикты."
Вердикт присяжных: Все 12 присяжных признали Ш. невиновным в хищениях и
в должностном подлоге.
Только один признал его вину в использовании подложных документов. С
чем связано такое единодушие присяжных в отличие от суда по делу
предыдущего
лесоторговца? В данном деле не разбирался вопрос о причинах появления у
лесокомбинатов излишних запасов некондиционных пиломатериалов, которые они
могли пустить на свободный бартер. Сам Ш. из ИТУ писал нам, что у
лесокомбинатов древесина просто гнила. И ему легко верилось после чтения
прессы о частых пожарах на сибирских лесобиржах. Да и обвинение Ш.
предъявлялось не в хищении "неучтенной древесины", а лишь в излишнем его
коммерческом доходе.
Наверное, старый политкаторжанин, участник ОСП по лесоторговцу З., и в
случае с лесоторговцем Ш. объяснил бы возникновение "излишнего леса"
"туфтой" лагерного начальства (его "цеховой" деятельностью), но даже
присяжные не имеют право на выход осуждения за пределы обвинения.
Справка. Единодушие присяжных как бы сказалось и на позиции
правоприменительных органов того времени. Через год по протесту Прокуратуры
СССР Верховный Суд Казахстана пересмотрел дело Ш. За исключением одного
эпизода все его сделки с совхозами были названы не хищением, а коммерческим
посредничеством, декриминализированным к тому времени.
В этом деле действующий суд практически согласился с судом присяжных.
Отбыв в заключении 11 лет, Ш. был освобожден в начале 1992 г., но в
1995 г. от болезней умер.
Дело якутского кооператора С.
(ОСП 3.04.1992 г.)
Обвинитель Шпигель: Председатель якутского кооператива С. взялся делать
фундамент под склад, не имея ни своего бетонного узла, ни фондов на
получение бетона. Это его не остановило. Он договаривался с начальниками
различных строительных управлений, имеющих бетонные узлы, получал от них
товарно-транспортные накладные, по которым незаконно вывез на свою стройку
(т.е. похитил) 200 м3 бетона на 16,7 тыс. руб. Объяснения С., что за
получаемый бетон его кооператив расплачивался собственной работой или
поставками щебня, надуманы в целях самооправдания.
Защитник Владышевский: С. со своей бригадой подрядился строить
фундамент, заручившись обещанием заказчика обеспечить его бетоном. Но
заказчик оказался несостоятельным (растворно-бетонные узлы почему-то
отказывали ему в изготовлении бетона даже из собственных материалов). Склад
был очень нужен, шли вагоны с мясом, которое приходилось хранить под
открытым небом. Поэтому С. был вынужден "доставать" бетон самостоятельно,
опираясь на старые дружеские связи и в обмен на эквивалентные по стоимости
поставки щебня или на исполнение строительных работ, преодолевая
существовавшие госзапреты на отпуск бетона неплановым, частным
организациям.
Да, С. понимал, что приобретение бетона было незаконным, но другого
выхода у него не было, себе он ничего не присвоил, а стоимость
приобретенного бетона государству была полностью компенсирована, поэтому
нет
никаких оснований квалифицировать действия С. как преступление.
Подспудно же в основе дела против С. лежит конфликт между ним и
руководством комбината "Якутугольстрой", в который входили все
вышеназванные
СУ с бетонными узлами. Раньше С. был начальником одного из управлений
комбината, но уволился и ушел в строительный кооператив против воли
директора комбината, за что его решили наказать. Сначала появились
позорящие
статьи в местной прессе, потом его обложили запретом отпускать бетон
кооперативным бригадам, и наконец пошел силовой вариант: подключили ОБХСС,
арестовали на длительное содержание под стражей, оказывали давление на
свидетелей и наконец осудили на 8 лет лишения свободы. А начальникам СУ,
которые помогали С. в получении бетона вопреки запрету, суд определил
условные наказания. Такова была схема расправы с человеком, пожелавшим
отделиться от госмонополиста.
Реплика обвинителя: Очень часто подсудимые в целях самозащиты говорят о
"терроре", "незаконном аресте" и т.д. Но на деле отступление от закона было
допущено именно С. Защитник "не заметил", что бетон для этого кооператива
был отпущен по фиктивным накладным, а это и есть хищение. Мало того, в
данном случае имеет место дискредитация идеи предпринимательства, ибо оно
не
должно базироваться на использовании похищенных материалов.
Реплика защитника: То, что С. и начальники СУ нарушали запрет
руководства комбината "Углестрой" на отпуск бетона частным организациям
совсем не означает, что бетон был украден. Руководитель комбината мог
уволить подчиненных руководителей СУ, нарушивших его запрет или наложить на
них иные административные санкции. Но осудить их и тем более С. как
расхитителей мог только пристрастный суд.
Председательствующий Сокирко В.В.: По делу изложены две позиции.
Обвинение считает, что С. завладел бетоном против воли комбината, который
был фактически собственником бетона, и потому С. совершил хищение. Защита
говорит, что передача С. бетона совершалась на договорной основе,
возмездно,
никому реального вреда причинено не было (только польза) и потому хищения
не
было.
Вам предстоит ответить на вопросы:
Было ли хищение?
Виновен ли С. в хищении?
Если С. виновен, то заслуживает ли он снисхождения?
Вердикт: Не виновен.
Анализ суждений присяжных
10 из 12 признали С. невиновным в хищении. Их доводы:
- Дико, когда в городе существует один такой гигант, которому подчинены
все остальные. Была осуществлена обычная торговая операция: бетон за щебень
или работу. А если комбинат запрещал такие сделки, то пусть бы он и
наказывал подчиненных ему начальников СУ... Но при чем тут хищение? Ради
дела он шел на нарушение, но не на преступление. А может тут была даже
провокация.
- Согласен. Взыграли у начальника амбиции, вот и подключил
прокуратуру...
- Получение бетона только по перечислению - формальное правило, которое
часто нарушается на практике. Здесь же им воспользовались, чтобы осудить С.
- С. решал задачу доступным ему способом. Явный пример здравого
предпринимательства. Очевидно, не виновен.
2 присяжных признали С. виновным в хищении, но со снисхождением.
- Раз С. взял бетон, не оформив этот факт документально, значит, скрыл
его от владельца, а это и есть хищение.
- Бетон получали по липовым накладным. Сегодня вывезли его у
государства, завтра - у меня. Волю собственника нарушать нельзя. С.
виновен,
но заслуживает снисхождения.
Господство голосов, оправдывающих кооператора С., на мой взгляд,
вызвано двумя обстоятельствами:
- Начальник комбината как официальный собственник бетона действовал не
по экономическим, а по репрессивным (или даже мстительным) мотивам, т.е.
против интересов настоящего собственника-государства, С. же пытался
действовать экономически. Только защищая интересы своего заказчика и своих
рабочих, он вынужден был искать пути обхода комбинатского запрета.
- С. забирал бетон не безвозмездно, а в порядке устных бартерных
договоров с начальниками растворных узлов, поэтому в нарушении воли
собственника-комбината логичнее именно этих начальников, но никак не С.
Но есть правда и у тех, кто не смог оправдать С. Ведь он все же нарушил
запрет официального собственника и соблазнил на этот запрет начальников
бетонных узлов. А воля собственника, каким бы он ни был - "священна и
неприкосновенна", иначе все будут нарушать всё. Но и они отказались лишать
С. свободы и, значит, вывели на деле его действия из-под сферы уголовного
закона.
Справка. Дело С. было официально опротестовано, отправлено на
доследование, а там закрыто за утратой общественной опасности. Фактически
следствие согласилось с большинством присяжных в данном ОСП.
Дело украинского приемщика картофеля Л.
(ИСП 28.04.1992 г.)
Этот общественный суд присяжных по делу осужденного хозяйственника был
организован профессиональными юристами и психологами из частного Института
психолого-правовых исследований (руководитель Похмелкин А.В.) не на
территории Общества ЗОХиЭС и без участия его активистов, если не считать
официального защитника Сокирко В.В.
В число 12 присяжных вошли слушатели Гуманитарной армейской академии
(ранее называвшиеся курсантами Военно-политической академии им. Ленина).
Таким образом, профессиональные исследователи впервые обеспечили
независимость суда от ОЗОХиЭС (можно сказать, с избытком, потому что трудно
заподозрить будущих политруков в симпатиях к осужденным хозяйственникам) и,
потому мы его считаем первым исследовательским судом присяжных.
Подробная запись процесса приводится в приложении 3.2., а здесь я
только кратко изложу доводы сторон.
Доводы обвинителя
Приемщик Л. присвоил 16 тыс. руб., выданных ему на закупку картофеля,
отчитавшись фальшивыми документами о якобы закупленном, а потом сгнившем на
базе картофеле.
Действия Л. имеют все признаки хищения: он присвоил чужие деньги
обманным (противоправным) способом, естественно, с корыстной целью,
безвозмездно, потому что картофель покупателям так и не поступил, причинив
явный ущерб потребкооперации (затратил ее деньги).
Применяя обман, Л. разрушал саму возможность свободных экономических
связей. Нет тут и использования забытых государством ресурсов, одно
жульничество.
(Характерно, что обвинитель напрочь отказался от социалистической
терминологии суда, реально осудившего Л. в 1984 г., и вполне успешно
применил риторику демократов-прогрессистов 90-х годов, но с тем же
репрессивным смыслом.)
Доводы защитника
На деле Л., став заведующим базой, перестроил всю ее работу, резко
сократив потери картофеля (естественную убыль). Но эта реконструкция
потребовала немалых затрат, в том числе на новое оборудование и более
эффективную работу персонала. Деньги для этого база зарабатывала сама,
продавая убереженный от гниения картофель как закупленный у населения.
Значит:
- Никакого ущерба ни потребкооперация, ни потребители не понесли,
поскольку запланированное и оплаченное потребкооперацией количество
картофеля было поставлено потребителям в соответствии с плановыми
обязательствами.
- Официально узаконенный норматив списания картофеля на естественную
убыль не только не был превышен, а напротив, картофеля списано было вдвое
меньше, чем по нормативу, что уже было достижением для этой базы.
- Использование "липовой отчетности" являлось практически обязательным
компонентом любой инициативной работы в условиях тотально планируемой
экономики. Не Л. это придумал и нельзя его за это судить.
- В условиях подавления частников Л. осуществлял эффективное частное
предпринимательство и потому вынужден был оставаться в тени. Сегодня он
должен быть оправдан.
Вердикт: В хищении не виновен - 6 голосами против 6.
Анализ суждений присяжных
Надеюсь, читатели сами оценят весь драматизм этого процесса как в
стадии судебных прений, так и при обсуждении его присяжными, если
внимательно ознакомиться с ним в приложении 3.2.
Так было угодно судьбе, что наш первый исследовательский суд присяжных
оказался и самым красивым из-за того, что в нем приняли участие такие
талантливые люди, как подсудимый Л. (было зачитано его письмо), обвинитель
Похмелкин В.В., старшина присяжных М. Кстати, острота вскрытой проблемы не
уменьшилась и по сей день. Хотя сам Л., отсидев половину срока, был
помилован, но его приговор так и не был пересмотрен.
Мало того, остается незаполненным ров непонимания между присяжными,
оправдывающими "теневиков" и оправдывающими репрессии против них. Есть даже
подозрение, что совместные обсуждения в коллегиях присяжных приводят не к
взаимопониманию, а только к утверждению каждого на своей позиции, что
грозит
не примирением и согласием, а скорее сползанием общества к войне друг
против
друга.
Итог голосования зафиксировал "фифти-фифти" по главному вопросу, но
если присмотреться к их суждениям, то можно увидеть более сложную картину
мнений.
Трое присяжных (4, 5, 6) обосновали свой твердый вердикт: "виновен"
прежде всего приматом закона. ("Закон есть закон, и его нарушение есть
преступление"). Подобно профессиональным юристам они ссылаются на
установленный закон, а не на свою совесть, довольно пренебрежительно
приравнивая ее к "разным рассуждениям"(4), ко "всяким философствованиям"(5)
или к не относящимся к делу "обсуждениям мотивации и морального облика"(6).
При этом их просто не интересуют вопросы экономики или причиненного ущерба.
Эту позицию можно назвать "формально-юридическим законничеством".
Двое присяжных (8 и 11) признали, что занимают двойственную позицию, в
которой, с одной стороны, присутствует понимание, что от действий Л. была
экономическая польза, а не ущерб, но, с другой стороны, заботясь о
честности
нарождающегося предпринимательства, они считают, что нельзя прощать
нарушение этических норм, "нечистоплотность".
Их позицию обозначим термином "нравственный ригоризм". Как можно
понять, эти присяжные в наказании Л. склонны к проявлению снисхождения.
Интересно мнение последнего присяжного (7) из группы осудивших:
"Реального ущерба не было, но присваивать экономию нельзя. Л. виновен, но
заслуживает снисхождения". Этот присяжный совершенно правильно ухватил суть
проблемы, что Л. действительно виновен в противоправном присвоении, но не
собственности, а прибыли (экономии) от нее, что является не уголовным, а
гражданским правонарушением. Но поскольку стороны такого варианта ответа
ему
не дали, он избрал формулу "Виновен", но скорректировал его требованием
снисхождения (т.е. применения наказания, не связанного с лишением
свободы.)Эту позицию (7) я бы назвал точкой зрения "гражданской
ответственности".
Трое присяжных (1, 2, 3) также отмечали двойственность своего отношения
к Л. Выделяя такие признаки преступления в его действиях, как незаконность
и
безвозмездность присвоения средств, они отрицали преступно-корыстные мотивы
у Л. и говорили о том, что он стремился к общей пользе и не причинил
ущерба.
По двойственности своего отношения эти присяжные похожи на присяжных 8 и
11,
но критерий общей пользы и отсутствия ущерба оказался для них более
значимым, чем общеэтические соображения.
Для этой позиции подходит название "житейский прагматизм".
Наконец, последние трое присяжных (9, 10, старшина12) в обоснование
своего твердо оправдательного вердикта ссылались, прежде всего, на личный
опыт, ("шабашничество", "подшефные работы" и др.), где им также приходилось
совершать правонарушения ради общей пользы. Для себя они считали
невозможным
осуждать другого за неисполнение "преступных законов".Фактически они лучше
защитника выразили его точку зрения, которую можно назвать "позицией
шабашников".
Справка. Л. помилован после половины срока.
Возможен ли диалог "законников" и "шабашников"?
Среди присяжных были выявлены две радикальные тройки противоположных
взглядов и группа 6 колеблющихся "центристов". Теперь становится понятным,
почему не состоялась дискуссия во имя взаимопонимания, к которой приглашал
старшина, - уж слишком непримиримы были заявленные позиции.
И действительно, в чем могут убеждать друг друга группы радикалов: три
"законника по убеждениям" и три "шабашника по жизни", если они непримиримы
планы и платежи колонией исполнялись. Можно говорить лишь об упущенной
государством выгоде. Что же касается З., то в любом случае он был лишь
коммерческим посредником, работавшим за 3% от объема продаж, и странно, как
можно возлагать на него вину за хищение леса на 110 тыс. руб. Что касается
подложных документов, то во времена запрета на коммерческое посредничество
они были рядовым явлением.
Вердикт: Не виновен.
Суждения 12 присяжных по делу З.
7 присяжных признали З. невиновным в хищении, 2 уклонились от оценки, 3
признали его виновным в хищении, причем 2 из них - со снисхождением.
Примерно такое же соотношение голосов подали присяжные в определении
вины З. в использовании подложных документов: 6 - не виновен, 2 -
уклонились, 4 - виновен, из них 3 - со снисхождением.
Но практически все присяжные обвиняли администрацию ИТУ в хищении леса
из колонии:
- Тут все ясно. Лагерь производил продукцию, она должна была идти по
заказ-нарядам туда, где ее ждут люди, а она шла налево. Это хищение.
Виновен.
- Следствие и суд умышленно вывели из дела администрацию колонии. Нет
никаких доказательств, что З. был в сговоре. Он занимался лишь
посредничеством.
- Его, наверное, специально выбрали для реализации леса, а потом все на
него и свалили, сделали козлом отпущения. Не виновен.
- Не согласен с защитой, что раз материал был неучтенный, то можно его
брать. Да, З. оказался стрелочником, но он сам на это согласился. Не могу
сказать, что не виновен, ведь воровали он у нас с вами, но заслуживает
снисхождения.
- Может, государство что-то потеряло из-за его действий, но у народа он
ничего не отнял, люди в другом месте получили этот товар. Закон был
бандитским, не способствовал развитию инициативы людей, нормальной работе.
Не виновен.
- Хищение было, но в этой группе З. был лишь винтиком, а его роль
раздули...
- Хищение действительно было, но З. к нему отношения не имел, он лишь
участвовал в продаже похищенного другими леса. Однако умысел не доказан,
поэтому виновен лишь в использовании подложных документов и заслуживает
снисхождения.
- Да, участвовал в реализации похищенного, но вина в хищении не
доказана.
- Кто прошел сталинские лагеря, тот знает, что такое "туфта". Лагерь
никогда плана не выполнял, но отписывались, составляли документы об
отправке
вагонов леса, а настоящие вагоны отправляли" налево". Нашелся человек для
их
реализации, а когда началось следствие, должен был взять все на себя.
Существовала формула: вдвоем - да, втроем - нет. По совести он, конечно, не
виновен.
Важно отметить, что оправдательный вердикт в данном процессе далеко не
столь единодушен, как в предыдущих ОСП, где за оправдание подсудимых
высказывалось подавляющее большинство присяжных. Думаю, это обстоятельство
объясняется характером получения в колонии "неучтенного леса".
Внимательный анализ суждений присяжных показывает, что 8 из 12
присяжных (т.е. большинство) признали сам факт хищения леса из колонии,
хотя
из них только трое согласились считать подсудимого соучастником этого
хищения. Возможно, они представляли внеплановый "левый" лес результатом
дополнительной эксплуатации заключенных со стороны "озверевшей
администрации", а посредника З. - лишь вынужденным пособником реализации
"похищенного". Можно сказать, что по отношению к самому "левому"
производству в этом деле присяжные вынесли обвинительный вердикт. И
действительно, ни обвинение, ни защита не смогли толком объяснить, каким
образом в строго контролируемой колонии могло возникнуть дополнительное
(неучтенное) производство лесоматериалов.
Мудрость старого политзаключенного
Толковое объяснение было дано в процессе обсуждения последним присяжным
из бывших политзаключенных. По его мнению, тут было не дополнительное
производство, а обыкновенная лагерная "туфта" (обман), на которой, по
известному описанию А.И. Солженицына, держалась вся лагерная экономика и
даже вся экономика "планового социализма". Лагерное начальство занижало
планы (или списывало их невыполнение на объективные трудности) и этим, с
одной стороны, облегчало рабочую нагрузку на заключенных, а с другой,
получало возможность часть реально произведенной продукции пустить "налево"
с выгодой для себя. Возможен был и иной вариант, когда государственные
планы
по отгрузке леса колонией выполнялись, но на деле вагоны с лесом шли
потребителям с недогрузом или с частичным браком. Если недогруза или
некондиции было не очень много, плановые потребители дефицитной продукции
не
возникали, а администрация опять же получали "неучтенку" уже для частной
реализации.
Хорошо это или плохо? А.И. Солженицын, совесть диссидентов, не смог не
признать, что лагерная "туфта" зачастую спасала не только лес от
бессмысленной растраты, но и заключенных от дурной непосильной работы.
Можно
сказать, что явочным порядком администрация колонии "приватизировала" часть
лагерного производства, направляя его продукцию самым нуждающимся и смелым
потребителям, т.е. свободному ("теневому") рынку, осуществляя рыночные
преобразования в нашей экономике задолго до их официального провозглашения.
И это было намного полезнее для людей и общества, чем тупое выполнение
часто
вредных планов.
С точки зрения социалистического государства такие действия лагерного
начальства были хищением. Кстати, с формальной точки зрения правильнее было
бы квалифицировать их именно как хищение путем злоупотребления служебным
положением, но поскольку под судом оказался лишь один посредник З., не
обладавший должностным положением, то его "пустили как мошенника".
Юристы утверждают, что права государства надо защищать с той же
неукоснительностью, как и права частных собственников. Однако справедливо
ли
это? Но вспомним, что наше государство само было грабителем своих подданных
и узурпировало все их права. Самовольное посягательство лагерных
хозяйственников на имущество тоталитарного государства было не хищением, а
скорее самоуправным осуществлением своих интересов. Поскольку такое
самовольство было вынужденным, уголовным преступлением его признать нельзя.
Но в данном суде присяжные с таким мнением не согласились.
Можно констатировать, что, оправдав посредника З., присяжные в этом
процессе все же осудили за хищение госимущества администрацию колонии,
занимавшуюся реально "цеховым предпринимательством".
Итог голосования по делу З. поставил под сомнение наши убеждения о
поголовной несправедливости обвинений "теневых" предпринимателей.
Справка. После нашего долгого обжалования Верховный Суд РФ снизил
наказание с 13 до 8 лет лишения свободы, и в марте 1993 г. З. был
освобожден
по УДО. Вернувшись в Москву, он стал одним из самых деятельных и близких
нам
людей.
Дело Ш. - еще одного лесоторговца из Сибири
(ОСП 2.12.1990 г)
Процесс был весьма значимым для истории ОСП в нашем Обществе. На нем мы
познакомились с сотрудниками ведущих правовых институтов страны. Его
впервые
снимали на видео для слушателей Института повышения квалификации работников
прокуратуры.
Судья : д.ю.н., профессор Петрухин И.Л.
Обвинитель - к.ю.н. Сокольский О.Э.
Защитник - д.ю.н., профессор Морщакова Т.Г.
Общественный защитник - Сокирко В.В.
12 присяжных.
Поскольку состав юристов-участников был идентичен второму суду по делу
бакинских "цеховиков", стиль аргументов которых уже представлен в
приложении
3.1., мы ограничимся лишь кратким изложением аргументов сторон и судьи.
Аргументы обвинителя
"Вольный снабженец" Ш. заключал с совхозами Западной Сибири и
Казахстана фиктивные договора на поставку пиломатериалов силами бригад
временных рабочих. На деле же он поставлял совхозам некондиционную
древесину
красноярских лесокомбинатов (колоний), расплачиваясь с последними
поставками
дефицитных материалов - проволокой, техникой, электролампами и др., а
деньги, выделенные на оплату труда фиктивных рабочих, присваивал и тратил
по
собственному усмотрению. Сам Ш. признавал за собой лишь коммерческое
посредничество, но был осужден за хищение совхозных средств на 15 лет
лишения свободы, поскольку обманывал руководителей совхозов и явно завышал
оплату своих услуг. Кроме того, этим он способствовал нарастанию в стране
инфляции.
Аргументы защитника
Договоры с совхозами Ш. стремился выполнить полностью, и это ему
удавалось, кроме двух последних случаев по независящим от него причинам.
Руководители совхозов получали по договорам то, что хотели, и за те деньги,
которые сами соглашались выплачивать. Тут нет места не только для
уголовного
наказания, но даже для гражданского спора. Что касается подложных
документов, то оформляли их не Ш., а руководители хозяйств вынужденно из-за
отсутствия в то время понятия о законности посредничества. Аргумент
обвинения в чрезмерности полученных Ш. сумм за посреднические услуги
несостоятелен, потому что суммы должны регулироваться только договором, они
могут быть любыми, если это будет выгодно потребителю. А как известно,
руководители совхозов давали показания о выгодности для хозяйств действий
Ш., потому что поставленные им пиломатериалы обошлись совхозам дешевле, чем
если бы они шли по обычным снабженческим каналам. Тем более что Ш.
приходилось тратить много денег на "проталкивание грузов". Формально в его
действиях есть признаки "коммерческого посредничества", но надо учесть
положение закона, что ни одно деяние, содержащее формальные признаки
преступления, не может считаться таковым, если оно потеряло общественную
опасность. Действия Ш. имеют большой положительный социальный эффект и
потому не могут считаться преступлением.
Общественный защитник
Возразил обвинителю, заявив, что основная причина инфляции лежит в
неэффективности хозяйства, непроизводительных затратах, в т.ч. и гниющей
древесины, а деятельность Ш. как раз помогала "расшивать" такие узлы.
Напутственное слово судьи
"Уважаемые присяжные заседатели! На вас лежит огромная ответственность.
Вы должны решить судьбу человека. Сидеть ли ему долгое время в тюрьме или
быть на свободе. Совершил ли он действия полезные для нашего общества или
опасные. Должен он быть наказан или оправдан. Все в ваших руках, как вы
скажете, так и будет. Ибо суд присяжных - это суд народа, и человек из
народа доверяет свою судьбу народу. И сам народ должен сказать: виновен он
или не виновен..."
Прокомментировав аргументы сторон, судья закончил свою речь так:"Прошу
иметь в виду: от того, что вы сейчас скажете, будет зависеть судьба
конкретного человека и развитие судебной практики по такого рода делам.
Потому что ваш вердикт будет широко обнародован. Надо сделать так, чтобы
вам
не стыдно было смотреть потом людям в глаза... И чтобы потом по таким же
делам выносились такие же справедливые вердикты."
Вердикт присяжных: Все 12 присяжных признали Ш. невиновным в хищениях и
в должностном подлоге.
Только один признал его вину в использовании подложных документов. С
чем связано такое единодушие присяжных в отличие от суда по делу
предыдущего
лесоторговца? В данном деле не разбирался вопрос о причинах появления у
лесокомбинатов излишних запасов некондиционных пиломатериалов, которые они
могли пустить на свободный бартер. Сам Ш. из ИТУ писал нам, что у
лесокомбинатов древесина просто гнила. И ему легко верилось после чтения
прессы о частых пожарах на сибирских лесобиржах. Да и обвинение Ш.
предъявлялось не в хищении "неучтенной древесины", а лишь в излишнем его
коммерческом доходе.
Наверное, старый политкаторжанин, участник ОСП по лесоторговцу З., и в
случае с лесоторговцем Ш. объяснил бы возникновение "излишнего леса"
"туфтой" лагерного начальства (его "цеховой" деятельностью), но даже
присяжные не имеют право на выход осуждения за пределы обвинения.
Справка. Единодушие присяжных как бы сказалось и на позиции
правоприменительных органов того времени. Через год по протесту Прокуратуры
СССР Верховный Суд Казахстана пересмотрел дело Ш. За исключением одного
эпизода все его сделки с совхозами были названы не хищением, а коммерческим
посредничеством, декриминализированным к тому времени.
В этом деле действующий суд практически согласился с судом присяжных.
Отбыв в заключении 11 лет, Ш. был освобожден в начале 1992 г., но в
1995 г. от болезней умер.
Дело якутского кооператора С.
(ОСП 3.04.1992 г.)
Обвинитель Шпигель: Председатель якутского кооператива С. взялся делать
фундамент под склад, не имея ни своего бетонного узла, ни фондов на
получение бетона. Это его не остановило. Он договаривался с начальниками
различных строительных управлений, имеющих бетонные узлы, получал от них
товарно-транспортные накладные, по которым незаконно вывез на свою стройку
(т.е. похитил) 200 м3 бетона на 16,7 тыс. руб. Объяснения С., что за
получаемый бетон его кооператив расплачивался собственной работой или
поставками щебня, надуманы в целях самооправдания.
Защитник Владышевский: С. со своей бригадой подрядился строить
фундамент, заручившись обещанием заказчика обеспечить его бетоном. Но
заказчик оказался несостоятельным (растворно-бетонные узлы почему-то
отказывали ему в изготовлении бетона даже из собственных материалов). Склад
был очень нужен, шли вагоны с мясом, которое приходилось хранить под
открытым небом. Поэтому С. был вынужден "доставать" бетон самостоятельно,
опираясь на старые дружеские связи и в обмен на эквивалентные по стоимости
поставки щебня или на исполнение строительных работ, преодолевая
существовавшие госзапреты на отпуск бетона неплановым, частным
организациям.
Да, С. понимал, что приобретение бетона было незаконным, но другого
выхода у него не было, себе он ничего не присвоил, а стоимость
приобретенного бетона государству была полностью компенсирована, поэтому
нет
никаких оснований квалифицировать действия С. как преступление.
Подспудно же в основе дела против С. лежит конфликт между ним и
руководством комбината "Якутугольстрой", в который входили все
вышеназванные
СУ с бетонными узлами. Раньше С. был начальником одного из управлений
комбината, но уволился и ушел в строительный кооператив против воли
директора комбината, за что его решили наказать. Сначала появились
позорящие
статьи в местной прессе, потом его обложили запретом отпускать бетон
кооперативным бригадам, и наконец пошел силовой вариант: подключили ОБХСС,
арестовали на длительное содержание под стражей, оказывали давление на
свидетелей и наконец осудили на 8 лет лишения свободы. А начальникам СУ,
которые помогали С. в получении бетона вопреки запрету, суд определил
условные наказания. Такова была схема расправы с человеком, пожелавшим
отделиться от госмонополиста.
Реплика обвинителя: Очень часто подсудимые в целях самозащиты говорят о
"терроре", "незаконном аресте" и т.д. Но на деле отступление от закона было
допущено именно С. Защитник "не заметил", что бетон для этого кооператива
был отпущен по фиктивным накладным, а это и есть хищение. Мало того, в
данном случае имеет место дискредитация идеи предпринимательства, ибо оно
не
должно базироваться на использовании похищенных материалов.
Реплика защитника: То, что С. и начальники СУ нарушали запрет
руководства комбината "Углестрой" на отпуск бетона частным организациям
совсем не означает, что бетон был украден. Руководитель комбината мог
уволить подчиненных руководителей СУ, нарушивших его запрет или наложить на
них иные административные санкции. Но осудить их и тем более С. как
расхитителей мог только пристрастный суд.
Председательствующий Сокирко В.В.: По делу изложены две позиции.
Обвинение считает, что С. завладел бетоном против воли комбината, который
был фактически собственником бетона, и потому С. совершил хищение. Защита
говорит, что передача С. бетона совершалась на договорной основе,
возмездно,
никому реального вреда причинено не было (только польза) и потому хищения
не
было.
Вам предстоит ответить на вопросы:
Было ли хищение?
Виновен ли С. в хищении?
Если С. виновен, то заслуживает ли он снисхождения?
Вердикт: Не виновен.
Анализ суждений присяжных
10 из 12 признали С. невиновным в хищении. Их доводы:
- Дико, когда в городе существует один такой гигант, которому подчинены
все остальные. Была осуществлена обычная торговая операция: бетон за щебень
или работу. А если комбинат запрещал такие сделки, то пусть бы он и
наказывал подчиненных ему начальников СУ... Но при чем тут хищение? Ради
дела он шел на нарушение, но не на преступление. А может тут была даже
провокация.
- Согласен. Взыграли у начальника амбиции, вот и подключил
прокуратуру...
- Получение бетона только по перечислению - формальное правило, которое
часто нарушается на практике. Здесь же им воспользовались, чтобы осудить С.
- С. решал задачу доступным ему способом. Явный пример здравого
предпринимательства. Очевидно, не виновен.
2 присяжных признали С. виновным в хищении, но со снисхождением.
- Раз С. взял бетон, не оформив этот факт документально, значит, скрыл
его от владельца, а это и есть хищение.
- Бетон получали по липовым накладным. Сегодня вывезли его у
государства, завтра - у меня. Волю собственника нарушать нельзя. С.
виновен,
но заслуживает снисхождения.
Господство голосов, оправдывающих кооператора С., на мой взгляд,
вызвано двумя обстоятельствами:
- Начальник комбината как официальный собственник бетона действовал не
по экономическим, а по репрессивным (или даже мстительным) мотивам, т.е.
против интересов настоящего собственника-государства, С. же пытался
действовать экономически. Только защищая интересы своего заказчика и своих
рабочих, он вынужден был искать пути обхода комбинатского запрета.
- С. забирал бетон не безвозмездно, а в порядке устных бартерных
договоров с начальниками растворных узлов, поэтому в нарушении воли
собственника-комбината логичнее именно этих начальников, но никак не С.
Но есть правда и у тех, кто не смог оправдать С. Ведь он все же нарушил
запрет официального собственника и соблазнил на этот запрет начальников
бетонных узлов. А воля собственника, каким бы он ни был - "священна и
неприкосновенна", иначе все будут нарушать всё. Но и они отказались лишать
С. свободы и, значит, вывели на деле его действия из-под сферы уголовного
закона.
Справка. Дело С. было официально опротестовано, отправлено на
доследование, а там закрыто за утратой общественной опасности. Фактически
следствие согласилось с большинством присяжных в данном ОСП.
Дело украинского приемщика картофеля Л.
(ИСП 28.04.1992 г.)
Этот общественный суд присяжных по делу осужденного хозяйственника был
организован профессиональными юристами и психологами из частного Института
психолого-правовых исследований (руководитель Похмелкин А.В.) не на
территории Общества ЗОХиЭС и без участия его активистов, если не считать
официального защитника Сокирко В.В.
В число 12 присяжных вошли слушатели Гуманитарной армейской академии
(ранее называвшиеся курсантами Военно-политической академии им. Ленина).
Таким образом, профессиональные исследователи впервые обеспечили
независимость суда от ОЗОХиЭС (можно сказать, с избытком, потому что трудно
заподозрить будущих политруков в симпатиях к осужденным хозяйственникам) и,
потому мы его считаем первым исследовательским судом присяжных.
Подробная запись процесса приводится в приложении 3.2., а здесь я
только кратко изложу доводы сторон.
Доводы обвинителя
Приемщик Л. присвоил 16 тыс. руб., выданных ему на закупку картофеля,
отчитавшись фальшивыми документами о якобы закупленном, а потом сгнившем на
базе картофеле.
Действия Л. имеют все признаки хищения: он присвоил чужие деньги
обманным (противоправным) способом, естественно, с корыстной целью,
безвозмездно, потому что картофель покупателям так и не поступил, причинив
явный ущерб потребкооперации (затратил ее деньги).
Применяя обман, Л. разрушал саму возможность свободных экономических
связей. Нет тут и использования забытых государством ресурсов, одно
жульничество.
(Характерно, что обвинитель напрочь отказался от социалистической
терминологии суда, реально осудившего Л. в 1984 г., и вполне успешно
применил риторику демократов-прогрессистов 90-х годов, но с тем же
репрессивным смыслом.)
Доводы защитника
На деле Л., став заведующим базой, перестроил всю ее работу, резко
сократив потери картофеля (естественную убыль). Но эта реконструкция
потребовала немалых затрат, в том числе на новое оборудование и более
эффективную работу персонала. Деньги для этого база зарабатывала сама,
продавая убереженный от гниения картофель как закупленный у населения.
Значит:
- Никакого ущерба ни потребкооперация, ни потребители не понесли,
поскольку запланированное и оплаченное потребкооперацией количество
картофеля было поставлено потребителям в соответствии с плановыми
обязательствами.
- Официально узаконенный норматив списания картофеля на естественную
убыль не только не был превышен, а напротив, картофеля списано было вдвое
меньше, чем по нормативу, что уже было достижением для этой базы.
- Использование "липовой отчетности" являлось практически обязательным
компонентом любой инициативной работы в условиях тотально планируемой
экономики. Не Л. это придумал и нельзя его за это судить.
- В условиях подавления частников Л. осуществлял эффективное частное
предпринимательство и потому вынужден был оставаться в тени. Сегодня он
должен быть оправдан.
Вердикт: В хищении не виновен - 6 голосами против 6.
Анализ суждений присяжных
Надеюсь, читатели сами оценят весь драматизм этого процесса как в
стадии судебных прений, так и при обсуждении его присяжными, если
внимательно ознакомиться с ним в приложении 3.2.
Так было угодно судьбе, что наш первый исследовательский суд присяжных
оказался и самым красивым из-за того, что в нем приняли участие такие
талантливые люди, как подсудимый Л. (было зачитано его письмо), обвинитель
Похмелкин В.В., старшина присяжных М. Кстати, острота вскрытой проблемы не
уменьшилась и по сей день. Хотя сам Л., отсидев половину срока, был
помилован, но его приговор так и не был пересмотрен.
Мало того, остается незаполненным ров непонимания между присяжными,
оправдывающими "теневиков" и оправдывающими репрессии против них. Есть даже
подозрение, что совместные обсуждения в коллегиях присяжных приводят не к
взаимопониманию, а только к утверждению каждого на своей позиции, что
грозит
не примирением и согласием, а скорее сползанием общества к войне друг
против
друга.
Итог голосования зафиксировал "фифти-фифти" по главному вопросу, но
если присмотреться к их суждениям, то можно увидеть более сложную картину
мнений.
Трое присяжных (4, 5, 6) обосновали свой твердый вердикт: "виновен"
прежде всего приматом закона. ("Закон есть закон, и его нарушение есть
преступление"). Подобно профессиональным юристам они ссылаются на
установленный закон, а не на свою совесть, довольно пренебрежительно
приравнивая ее к "разным рассуждениям"(4), ко "всяким философствованиям"(5)
или к не относящимся к делу "обсуждениям мотивации и морального облика"(6).
При этом их просто не интересуют вопросы экономики или причиненного ущерба.
Эту позицию можно назвать "формально-юридическим законничеством".
Двое присяжных (8 и 11) признали, что занимают двойственную позицию, в
которой, с одной стороны, присутствует понимание, что от действий Л. была
экономическая польза, а не ущерб, но, с другой стороны, заботясь о
честности
нарождающегося предпринимательства, они считают, что нельзя прощать
нарушение этических норм, "нечистоплотность".
Их позицию обозначим термином "нравственный ригоризм". Как можно
понять, эти присяжные в наказании Л. склонны к проявлению снисхождения.
Интересно мнение последнего присяжного (7) из группы осудивших:
"Реального ущерба не было, но присваивать экономию нельзя. Л. виновен, но
заслуживает снисхождения". Этот присяжный совершенно правильно ухватил суть
проблемы, что Л. действительно виновен в противоправном присвоении, но не
собственности, а прибыли (экономии) от нее, что является не уголовным, а
гражданским правонарушением. Но поскольку стороны такого варианта ответа
ему
не дали, он избрал формулу "Виновен", но скорректировал его требованием
снисхождения (т.е. применения наказания, не связанного с лишением
свободы.)Эту позицию (7) я бы назвал точкой зрения "гражданской
ответственности".
Трое присяжных (1, 2, 3) также отмечали двойственность своего отношения
к Л. Выделяя такие признаки преступления в его действиях, как незаконность
и
безвозмездность присвоения средств, они отрицали преступно-корыстные мотивы
у Л. и говорили о том, что он стремился к общей пользе и не причинил
ущерба.
По двойственности своего отношения эти присяжные похожи на присяжных 8 и
11,
но критерий общей пользы и отсутствия ущерба оказался для них более
значимым, чем общеэтические соображения.
Для этой позиции подходит название "житейский прагматизм".
Наконец, последние трое присяжных (9, 10, старшина12) в обоснование
своего твердо оправдательного вердикта ссылались, прежде всего, на личный
опыт, ("шабашничество", "подшефные работы" и др.), где им также приходилось
совершать правонарушения ради общей пользы. Для себя они считали
невозможным
осуждать другого за неисполнение "преступных законов".Фактически они лучше
защитника выразили его точку зрения, которую можно назвать "позицией
шабашников".
Справка. Л. помилован после половины срока.
Возможен ли диалог "законников" и "шабашников"?
Среди присяжных были выявлены две радикальные тройки противоположных
взглядов и группа 6 колеблющихся "центристов". Теперь становится понятным,
почему не состоялась дискуссия во имя взаимопонимания, к которой приглашал
старшина, - уж слишком непримиримы были заявленные позиции.
И действительно, в чем могут убеждать друг друга группы радикалов: три
"законника по убеждениям" и три "шабашника по жизни", если они непримиримы