Сойер Роберт. Смертельный эксперимент

   Сандра взглянула на листок и вернула его обратно.
   — Зачем же тогда используют фенелзин, если он так опасен?
   — В последнее время мы в основном пользуемся обратимыми ингибиторами МАО, но на Рода они не действовали. Раньше фенелзин считался самым лучшим препаратом в своей группе, и, сверившись с МедБазой, я выяснила, что один из его родственников успешно лечился им от такой же депрессии, так что стоило попробовать именно это лекарство.
   — В чем конкретно состоит эта опасность? Предположим, он съел не то, что нужно. Что произойдет в этом случае?
   — У него начнется окципитальная головная боль и ретроорбитальные боли. — Докторша прервала себя на полуслове. — Простите меня, я хочу сказать — боли в затылке и боль в глазницах. Это сопровождается сердцебиением, приливами крови, тошнотой и потливостью. Затем, если не оказать немедленную помощь, может случиться внутримозговое кровотечение, инсульт, разрыв аневризмы, одним словом, все что угодно, способное его прикончить.
   — Похоже, это не слишком приятный способ умереть, — заметила Сандра.
   — Да уж, — Миллер печально покачала головой. — Если бы его вовремя доставили в больницу, пять миллиграммов фентоламина спасли бы его. Но если рядом никого не было, то он легко мог потерять сознание прежде, чем успел позвать на помощь.
   — Вы давно начали его лечить?
   Миллер наморщила лоб:
   — Да уж, наверное, с год. Видите ли, Роду было за шестьдесят. Как это часто бывает, он пережил своего первого врача, который был старше его и умер в прошлом году. Роду надо было продлевать свой рецепт на кардизон, поэтому в конце концов ему пришлось искать другого врача.
   — Но вы сказали, что лечили его от депрессии. Он не обращался к вам специально за этим?
   — Нет, но я распознала симптомы. Он жаловался на постоянную бессонницу, и когда мы как следует поговорили, мне стало ясно, что он в глубокой депрессии.
   — Это его огорчило?
   — Клиническая депрессия — куда более сложная штука, чем просто плохое настроение, инспектор. Это болезнь. Пациент физически и психологически не способен сосредоточиться и ощущает подавленность и безнадежность.
   — И вы лечили его от депрессии лекарствами?
   Миллер вздохнула, уловив в тоне Сандры скептические нотки.
   — Мы не обманываем этих людей, инспектор, мы просто стараемся вернуть их биохимию в нормальное состояние. Когда это получается, пациенты говорят, что словно на окне раздвинули занавески и впервые за многие годы в комнату заглянуло солнце. — Миллер замолчала, словно раздумывая, стоит ли продолжать. — Я действительно должна сказать, что поведение Рода в этой ситуации достойно искреннего уважения. Он, вероятно, страдал депрессией многие годы — возможно, с юношеских лет. Его прежний врач просто проглядел эти симптомы. Многие пожилые люди боятся лечиться от депрессии, но только не Род. Он хотел получить помощь.
   — Почему они этого боятся? — с неподдельным интересом спросила Сандра.
   Миллер развела руками:
   — Подумайте сами, инспектор. Предположим, я скажу, что большую часть жизни все ваши способности действовать и воспринимать мир были серьезно повреждены. Ну положим, такая молодая женщина, как вы, скорее всего захотела бы это поправить — в конце концов, у вас впереди еще десятилетия активной жизни. Но пожилые люди очень часто отказываются поверить, что они страдают клинической депрессией. Сожаление о потерянных впустую годах может оказаться для них слишком тяжелым бременем — как примириться с тем, что твоя жизнь, которая уже почти прошла, могла быть несравненно лучше и счастливее. Они просто отметают подобные предположения.
   — Но не Черчилл?
   — Нет, он поступил иначе. Род все-таки был учителем физкультуры — преподавал в оздоровительных группах старшеклассников. Он принял эту идею и решил попробовать вылечиться. Мы оба расстроились, когда обратимые ингибиторы не помогли, но он был готов попробовать фенелзин — и он знал, как важно было избегать неподходящей пищи.
   — Какой, например?
   — Ну, например, зрелого сыра. В нем полно тирамина, образующегося при распаде аминокислоты тирозина. Ему также нельзя было есть копченого, соленого или консервированного мяса и рыбы, а также икры.
   — Он, конечно, не мог съесть что-нибудь подобное и не заметить этого.
   — Что ж, это так. Но тирамин содержится также в дрожжевом экстракте, хлебопекарных дрожжах и мясных экстрактах, таких, как Мармит и Оксо. Он также есть в гидролизованных белковых экстрактах вроде тех, что обычно используются в качестве основы супов, подливок и соусов.
   — Вы, кажется, сказали «подливок»?
   — Да — он должен был избегать их.
   Сандра полезла в карман за узкой, испачканной бумажной полоской с печатным текстом — заказом из «Фуд Фуд» на последний ужин Рода Черчилла. Она протянула ее через стеклянный стол доктору Миллер:
   — Вот что он ел перед смертью.
   Миллер прочла бумажку и отрицательно покачала головой:
   — Нет. — С этой версией она была явно не согласна. — В последний раз, когда он заходил ко мне на прием, мы говорили с ним о «Фуд Фуд». Он сказал, что всегда заказывает их низкокалорийную подливку, что проверил все ее ингредиенты и убедился, что она для него безопасна.
   — Может, он просто забыл указать, что нужна именно низкокалорийная, — предположила Сандра.
   Миллер вернула ей бумажку.
   — Вряд ли. Род Черчилл был очень пунктуальный человек.
 
   Бекки Каннингхэм вошла в кафе Карло на десять минут раньше условленного времени. Питер встал. Он не знал, какого приветствия следует ожидать — улыбки, объятия, поцелуя? Вышло так, что ему досталось все сразу, причем, целуя его, она надолго прильнула к его щеке. Питер удивился, обнаружив, что его пульс слегка участился. От нее восхитительно пахло.
   — Пит, ты чудесно выглядишь, — прощебетала она, усевшись напротив.
   — И ты тоже, — ответил Питер.
   На самом деле Бекки Каннингхэм никогда не была красавицей. Симпатичной — да, но не красавицей. Ее темно-каштановые волосы до плеч были чуть короче, чем требовала последняя мода. Она была фунтов на двадцать полнее, чем рекомендовали в качестве идеала женские журналы, или на десять, чем посоветовал бы любой другой менее придирчивый критик. У нее было широкое, усеянное веснушками лицо, но зеленые глаза, казалось, искрились, и это впечатление еще больше усиливали морщинки, появившиеся в уголках ее глаз со времени их последней встречи.
   Просто изумительно, подумал Питер.
   Они заказали завтрак. Питер воспользовался советом дежурной и взял тортеллини. Они разговаривали обо всем на свете и смеялись почти столько же, сколько разговаривали. Впервые за последние недели Питер чувствовал себя непринужденно и весело.
   Питер заплатил по счету, дал на чай двадцать пять процентов, затем помог Бекки надеть пальто — он уже много лет не делал этого для Кэти.
   — Что ты собираешься делать до самолета? — спросила Бекки.
   — Не знаю. Наверно, буду осматривать здешние достопримечательности. Придумаю что-нибудь.
   Бекки заглянула ему в глаза. Естественно было бы попрощаться именно сейчас. Двое давних друзей встретились, чтобы вместе позавтракать, вспомнили былые времена, посплетничали об общих знакомых. Но теперь пора было возвращаться к своим собственным делам, к своим отдельным жизням.
   — У меня сегодня во второй половине дня нет никаких важных дел, — сказала Бекки, все еще глядя ему прямо в глаза. — Ты не против, если я присоединюсь к тебе?
   Питер на секунду отвел взгляд. Это было как раз то, чего ему хотелось сейчас больше всего на свете.
   — Это было бы… — и после короткой паузы он все же решил сказать то, что ему хотелось сказать, — изумительно.
   Глаза Бекки заискрились. Она взяла его под руку.
   — Куда ты хочешь пойти?
   — Это же твой город, — улыбнулся Питер.
   — Мой, — подтвердила Бекки.
   Они проделали все то, что сегодня утром казалось Питеру неинтересным: они посмотрели на смену караула; зашли в некоторые маленькие бутики, такие лавчонки, которые Питер в Торонто никогда не посещал; и в конце концов прошлись по галерее динозавров в Музее природоведения, дивясь на чудовищные скелеты.
   Возвращение к жизни, подумал Питер. Это было восхитительное чувство, он опять становился таким, каким был когда-то.
   Музей природоведения располагался среди обширного, густо усаженного всевозможными деревьями парка. Когда они вышли из музея, было уже около пяти вечера и начинало смеркаться. Дул прохладный ветерок. Небо было безоблачно. Они шли и шли по парку, пока не оказались рядом с садовыми скамейками под огромными кленами, ветви которых сейчас, в начале декабря, были совершенно голыми.
   — Я совсем измотан, — взмолился Питер. — Чтобы успеть на утренний рейс, пришлось сегодня встать в полшестого.
   Бекки села в дальнем конце скамейки.
   — Ложись сюда, — предложила она. — Мы полдня провели на ногах.
   Первой мыслью Питера было отказаться, но затем он подумал: какого черта, почему бы и нет? Он уже собрался растянуться на свободной части скамейки, когда Бекки сказала:
   — Ты можешь положить голову мне на колени.
   Он так и сделал. Она была восхитительно теплой, мягкой и человечной. Он посмотрел ей в лицо. Она нежно положила руку ему на грудь.
   Ему стало легко и спокойно. Питер подумал, что он мог бы лежать здесь часами, не чувствуя холода. Бекки смотрела на него сверху, улыбаясь всепрощающей, всепонимающей, прекрасной улыбкой.
   Впервые за все время после встречи с Бекки Питер подумал о Кэти и Хансе и о том, во что превратилась его жизнь там, в Торонто.
   Он также понял, что наконец нашел настоящее человеческое существо — не какую-то компьютерную имитацию, — с которым он мог бы поговорить о своей беде. Кого-то, кто не будет считать его неполноценным мужчиной из-за того, что жена предала его, кого-то, кто не станет потешаться, насмехаться над ним. Кого-то, кто примет его таким, какой он есть, просто выслушает и посочувствует.
   И в этот момент Питер понял, что ему уже не нужно об этом ни с кем говорить. Он теперь способен справиться сам. Он нашел ответы на все свои вопросы.
   Питер впервые встретился с Бекки, когда они оба были первокурсниками в Торонтском университете, еще до того, как там появилась Кэти. Тогда между ними существовало какое-то странное притяжение. Они оба были неопытны, и он, во всяком случае, был тогда еще девственником. Однако теперь, спустя двадцать лет, все стало по-другому. Бекки вышла замуж и развелась; Питер женился. Теперь они знали о сексе, о том, как это делается, когда это случается, знали, когда наступает подходящее для этого время. Питер понимал, что ему ничего не стоит позвонить Кэти, сказать ей, что совещание затянулось и что он собирается заночевать в Оттаве и вернется лишь завтра. И тогда они с Бекки смогут пойти к ней домой.
   Он мог это сделать, но он этого делать не собирался. Теперь у него был ответ на свой незаданный вопрос. Получив ту же возможность, что и Кэти, он не станет ее обманывать, не станет ей изменять, не захочет свести с ней счеты.
   Питер благодарно улыбнулся Бекки. Он чувствовал, как начинают затягиваться его внутренние раны.
   — Ты чудесная женщина, — ласково сказал он. — Тому парню, который станет твоим мужем, здорово повезет.
   Она улыбнулась в ответ. Питер сделал сильный, долгий выдох, чтобы все, что его так долго мучило, вышло из него вместе с этим выдохом.
   — А теперь мне нужно спешить в аэропорт.
   Бекки кивнула и снова улыбнулась, на этот раз, как ему показалось — возможно, лишь показалось, — с легким сожалением.
   Питер был готов к возвращению домой.

ГЛАВА 35

   Сандра проехала вниз по бульвару Дон Валли до Кэббэджтауна и остановила машину на углу у самого первого ресторана компании «Фуд Фуд». Согласно справочнику, центральная диспетчерская помещалась на втором этаже над этим ресторанчиком. Сандра поднялась по крутой лестнице и без стука вошла прямо в машинный зал. Там перед компьютерными терминалами сидели десятка два диспетчеров с наушниками. Все они, похоже, занимались приемом заказов, хотя было только два часа дня.
   Женщина средних лет, платиновая блондинка, подошла к Сандре:
   — Чем могу вам помочь?
   Сандра предъявила свое удостоверение и представилась.
   — А как вас зовут?
   — Даниэль Нада, — ответила блондинка. — Я здесь начальница.
   Сандра огляделась, завороженная открывшимся ей зрелищем. После развода она стала часто заказывать здесь еду, но, конечно, совершенно не представляла, что находится на другом конце провода — по видеофону можно было увидеть лишь рекламные объявления новых деликатесов «Фуд Фуд». Несколько освоившись, она обратилась к начальнице:
   — Я хотела бы взглянуть на записи о заказах одного из ваших клиентов.
   — Вы знаете номер телефона?
   Сандра запела:
   — Девять-шесть-семь…
   Нада улыбнулась:
   — Я имела в виду номер не нашего телефона, а вашего клиента.
   Сандра вручила ей клочок бумаги с номером Рода. Нада подошла к одному из терминалов и похлопала по плечу сидевшего за ним молодого человека. Тот кивнул, закончил прием текущего заказа и освободил ей место. Начальница села за терминал и набрала нужный телефонный номер.
   — Вот то, что вы просили. — Она слегка отклонилась, чтобы Сандра могла хорошо разглядеть записи на экране.
   Род Черчилл последние шесть недель подряд заказывал один и тот же ужин — кроме…
   — Он всегда заказывал низкокалорийную подливку, — сказала Сандра. — А в самый последний раз тут указана обычная.
   Начальница нагнулась поближе к экрану.
   — Так и есть, — согласилась она, улыбнувшись. — Ничего удивительного, откровенно говоря, наша низкокалорийная подливка — изрядная гадость. В сущности, это даже не настоящая подливка, ее делают из растительных пектинов. Может, он просто решил нормально поесть.
   — Или один из ваших диспетчеров ошибся.
   Начальница покачала головой:
   — Это совершенно исключено. Люди, как правило, консервативны и в девяти случаях из десяти хотят получить то же, что и в предыдущий раз. У нас это заранее предусмотрено, и ПОКу не приходится заново набирать заказ на клавиатуре, если только клиент не захочет чего-нибудь новенького.
   — ПОКу?
   — Представителю обслуживания клиентов.
   Ну и ну, подумала Сандра.
   — Если никаких изменений не было, ПОК просто нажимает клавишу F2 — это означает «повторить заказ».
   — Вы можете сказать, кто принимал его последний заказ?
   — Конечно. — Она показала строчку на экране. — ПОК 054 — это Анни Делано.
   — Она сейчас здесь? — спросила Сандра. Начальница оглядела помещение.
   — Вон она — с «лошадиным хвостиком».
   — Мне бы хотелось с ней поговорить.
   — Не понимаю, какая разница, какую подливку он заказал. — В голосе начальницы появилось раздражение.
   — Разница в том, — холодно ответила Сандра, — что человек, заказавший у вас ужин, умер от реакции на пищу, которую он ел.
   Начальница испуганно прикрыла рот рукой.
   — Боже мой. Я… я позову своего босса.
   — В этом нет нужды, — перебила Сандра. — Я просто хочу поговорить с этой юной леди.
   — Конечно, конечно. — Начальница повела Сандру к терминалу, за которым работала Анни Делано. Девушке на вид было лет семнадцать. Она только что получила повторный заказ и сделала как раз то, что, по словам начальницы, от нее и требовалось: нажала клавишу F2.
   — Послушай, Анни, — сказала Нада, — эта женщина — офицер полиции. Она хочет задать тебе несколько вопросов.
   Анни посмотрела на Сандру круглыми от испуга глазами.
   — Мисс Делано, — начала Сандра подчеркнуто официально, — в прошлую среду вечером вы приняли заказ от человека по имени Род Черчилл. Он заказал на ужин ростбиф.
   — Если вы так говорите, мадам, значит, так и есть, — растерянно пробормотала Анни.
   Сандра повернулась к начальнице:
   — Выведите это на экран.
   Начальница склонилась над клавиатурой и набрала номер телефона. Анна недоумевающе наблюдала за этими манипуляциями.
   — Вы изменили его обычный заказ, — продолжала Сандра. — Он всегда брал низкокалорийную подливку, но в последний раз вы дали ему обычную.
   — Я могла это сделать только по его требованию, — Анни заговорила увереннее.
   — Вы не помните, он просил об этом изменении?
   Анна тупо уставилась на экран.
   — Сожалею, мадам. Я вообще ничего не могу вспомнить об этом заказе. Я принимаю в день свыше двухсот заказов, а это было неделю назад. Но честное слово, я бы никогда не изменила заказ, если бы он сам об этом не попросил.
   Александра Фило снова отправилась в «Дуоп эдвертайзинг» и попросила руководство предоставить один из изолированных кабинетов для дополнительных бесед с сослуживцами Ханса Ларсена. Хотя интересовала ее только Кэти Хобсон, она сначала вкратце поговорила с двумя другими людьми, чтобы Кэти ничего не заподозрила.
   Как только Кэти села, Сандра участливо ей улыбнулась.
   — Я только что узнала о смерти вашего отца, — сказала она, — и поверьте, очень вам сочувствую. У меня самой отец умер в прошлом году; я знаю, как тяжела такая потеря.
   Кэти ответила едва заметным вежливым кивком:
   — Спасибо.
   — Однако не скрою, меня заинтриговал тот факт, — продолжала Сандра, — что Ханс Ларсен и ваш отец умерли почти одновременно.
   Кэти вздохнула:
   — Беда никогда не приходит одна.
   Сандра кивнула:
   — Значит, вы считаете, что это просто совпадение?
   Кэти выглядела явно шокированной.
   — Ну конечно, совпадение. Я имею в виду, Боже мой, меня мало что связывало с Хансом, а отец умер естественной смертью.
   Сандра окинула Кэти с ног до головы оценивающим взглядом.
   — Что касается Ханса, то мы обе знаем, что вы говорите неправду. У вас с ним была какая-то любовная интрижка.
   В больших голубых глазах Кэти сверкнул вызов. Сандра предостерегающе подняла руку:
   — Не волнуйтесь, миссис Хобсон. Я не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь и не имею ни малейшего желания сообщать об этой измене вашему мужу или вдове Ханса, если уж на то пошло. Конечно, при том условии, что вы не имеете отношения к его убийству.
   Тут уж Кэти не на шутку рассердилась:
   — Послушайте, во-первых, то, что случилось между мной и Хансом, было давным-давно. Во-вторых, мой муж уже все знает. Я ему сама рассказала.
   Сандра удивилась:
   — В самом деле?
   — Да. — Кэти, кажется, поняла, что, возможно, тут она допустила ошибку, и поспешила добавить: — Так что, как видите, мне нечего скрывать и незачем было убивать Ханса. Его молчание мне ни к чему.
   — А как насчет вашего отца?
   — Снова вам говорю, он умер естественной смертью, — негодующе воскликнула Кэти.
   — Сожалею, что именно мне приходится сообщать вам об этом, — сказала Сандра, — но боюсь, что вы ошибаетесь.
   Кэти, похоже, разозлилась.
   — Черт возьми, инспектор, и так тяжело пережить смерть отца, а тут еще вы со своими дурацкими шутками.
   Сандра понимающе кивнула:
   — Поверьте, миссис Хобсон, я бы не стала говорить подобные вещи, не имея доказательств. Дело в том, что заказ вашего отца на ужин из ресторана был подменен.
   — Заказ на ужин? О чем вы говорите?
   — Ваш отец принимал выписанное ему лекарство, требующее строжайшей диеты. Каждую среду, когда вашей матери не было дома, он заказывал ужин — всегда одно и то же, всегда безопасную для него пищу. Но перед смертью он получил заказ, содержащий нечто, вызвавшее у него сильную реакцию, в результате чего у него резко подскочило кровяное давление.
   Кэти остолбенела:
   — О чем вы говорите, инспектор? Смерть от готового ужина?
   — Я сначала подумала, что это был несчастный случай, — продолжала Сандра. — Но затем кое-что проверила. Оказалось, что за несколько дней до смерти вашего отца кто-то нелегально проник в национальную базу данных конфиденциальной медицинской информации — МедБазу. Тот, кто это сделал, мог обнаружить, что ваш отец принимал фенелзин.
   — Фенелзин? — удивилась Кэти. — Но это же антидепрессант.
   — Вам это известно? — спросила Сандра.
   — Моя сестра принимала его некоторое время.
   — И вы знаете об ограничениях на диету?
   — Никакого сыра, — ответила Кэти.
   — Ну, на самом деле этих ограничений гораздо больше.
   Кэти покачала склоненной головой, и, как показалось Сандре, этот жест был очень похож на непритворное изумление.
   — Отец на антидепрессанте, — еле слышно сказала она, словно разговаривала сама с собой. Но затем она подняла голову и посмотрела Сандре прямо в глаза. — Это безумие.
   — МедБаза сохраняет записи о сеансах связи с ней. Пришлось как следует поработать, но я проверила все запросы за двухнедельный период, предшествовавший смерти вашего отца. Я обнаружила фальшивый запрос, поступивший за три дня до того, как он умер.
   — В каком смысле фальшивый?
   — Врач, от имени которого был сделан запрос, находился в отпуске в Греции.
   — С большинством баз данных можно связаться из любой точки планеты, — возразила Кэти.
   Сандра кивнула:
   — Верно. Но я позвонила в Афины; этот врач клятвенно заверил меня, что с тех пор, как туда приехал, он не занимался ничем, кроме осмотра археологических раскопок.
   — А вы можете сказать, чьи именно истории болезни были затребованы?
   Сандра на миг опустила глаза.
   — Нет. Только время, когда тот, кто использовал этот допуск, начал и кончил сеанс связи. И то и другое произошло около четырех часов ночи по торонтскому времени.
   — В Греции это середина дня.
   — Да, но это также именно то время, когда МедБаза наименее загружена. Мне сказали, что в этот час с ней почти всегда можно связаться незамедлительно. Если кому-то было нужно провести сеанс связи как можно быстрее, то он выбрал для него самое подходящее время.
   — И все же — использовать ингредиенты нормальной пищи, чтобы спровоцировать летальный исход, — для этого необходимо ужасно много знать.
   — Да, действительно, — согласилась Сандра. Немного помолчав, спросила: — У вас ведь ученая степень по химии, не так ли?
   Кэти шумно выдохнула:
   — Верно, по неорганической химии. В фармакологии я совсем не разбираюсь. — Она развела руками. — Все это мне кажется очень надуманным, инспектор. Самый страшный враг, который был у моего отца, это футбольный тренер из Ньютон-брукской средней школы.
   — Как его фамилия?
   Кэти раздраженно хмыкнула:
   — Я пошутила, инспектор. Кому мог помешать мой отец.
   Сандра глядела мимо собеседницы.
   — Возможно, вы правы. Эта работа иногда может сильно достать. — Она обезоруживающе улыбнулась. — Боюсь, у нас у всех склонность к паранойе. Простите меня и, пожалуйста, позвольте еще раз высказать сожаление по поводу смерти вашего отца. Я действительно представляю, каково вам сейчас.
   Голос Кэти прозвучал спокойно, но ее выдавали глаза, горевшие от волнения:
   — Спасибо.
   — Еще несколько вопросов, и тогда, надеюсь, мне больше не придется вас беспокоить. — Сандра взглянула на экран своей записной книжки. — Вам что-нибудь говорит фамилия Десаль? Жан-Луи Десаль?
   Кэти молчала.
   — Он учился вместе с вами в Торонтском университете.
   — Это было так давно.
   — Верно. Позвольте тогда сформулировать вопрос иначе: когда я беседовала с Жаном-Луи Десалем, он вспомнил ваше имя. Не Катрин Хобсон, а Катрин Черчилл. И припомнил также вашего мужа: Питера Хобсона.
   — Фамилия, которую вы назвали, — осторожно сказала Кэти, — мне кажется смутно знакомой.
   — Вы встречались с Жаном-Луи Десалем после окончания университета?
   — Бог ты мой, нет, конечно. Понятия не имею, что с ним стало.
   Сандра кивнула:
   — Спасибо, миссис Хобсон. Большое спасибо. Ну вот пока и все.
   — Подождите, — воскликнула Кэти. — Почему вы спрашивали меня о Жане-Луи?
   Сандра захлопнула портативный компьютер и положила его в чемоданчик.
   — Это тот врач, под именем которого кто-то проник в базу данных.

ГЛАВА 36

   Дух, модель бессмертной души Питера Хобсона, продолжал наблюдать, как развивается Саркарова искусственная жизнь. Это был захватывающий процесс.
   Не игра. Жизнь. Но бедный Саркар — ему явно недоставало воображения. Его программы были тривиальны. Некоторые из них просто порождали клеточные автоматы, другие всего лишь развивали фигуры, напоминавшие насекомых. О, синие рыбы производили впечатление, но по сложности им было далеко до настоящих, к тому же рыбы вот уже триста миллионов лет не являлись на Земле доминирующей формой жизни.
   Духу хотелось большего. Гораздо большего. В конце концов, теперь он мог анализировать ситуации гораздо сложнее, чем те, с которыми мог справиться Саркар, и в его распоряжении было все время Вселенной.
   Однако, прежде чем перейти к делу, он долго думал — думал о том, что, собственно, он хотел бы получить.
   А затем, установив критерии отбора, он приступил к выполнению задуманного.
 
   Питер решил больше не читать романов Спенсера, по крайней мере какое-то время, и все из-за контрольного двойника — оказалось, что он читает Томаса Пинчона. Просматривая книжные полки в гостиной, он нашел старое издание «Повести о двух городах», еще в юности подаренное ему отцом. Он так и не удосужился прочитать эту книгу, но, к своему стыду, обнаружил, что это единственное классическое произведение во всем доме — дни, когда он читал Марло и Шекспира, Декарта и Спинозу, давно миновали. Конечно, он мог загрузить в свой планшет для чтения все что угодно из сети — одно из достоинств классики в том, что вся она доступна по сети бесплатно. Но в последнее время он и так слишком много времени имел дело с техникой. Старая, запыленная книга — вот чего ему не хватало.