Страница:
Но культура современной цивилизации такова, что Я-центризм психики в той или иной степени сохраняется и у большинства взрослых, а те, кто так или иначе перешёл к Богоначальному миропониманию, в какие-то моменты срываются в Я-центризм под воздействием каких-то свойственных им ошибок сложившейся нравственности. Интеллектуальная же мощь всякого индивида в решении всех проблем, которыми он занимается, реализует себя всегда в русле определённого способа миропонимания: либо Я-центричного либо, Богоначального.
Сохранив до старости Я-центризм алгоритмики психики, Г.Форд оказался несостоятельным как социолог и общественный деятель-практик (т.е. не состоялся как ford – брод через преграду), хотя в одной из ветвей своего Я-центричного миропонимания он смог выразить организационно-экономические принципы большевизма и социализма.
6. Смысл и итоги сталинского большевизма
6.1. Определённость смысла терминологии – ключ к пониманию эпохи
* *
Приведённые определения – вовсе не упражнение в казуистике. Просто разные явления жизни общества необходимо характеризовать так, чтобы их отличия и взаимосвязи были понятны, и соответственно этому называть их надо разными именами. Эти определения, отличающие друг от друга разные явления общественной жизни, позволяют иначе взглянуть на то, что происходило в СССР в сталинскую эпоху, где:
· по всеобщему мнению новое общественное устройство, отличное ото всех исторически известных к тому времени, строилось и именовало себя «социалистическим», ориентируясь на коммунистическую перспективу;
· марксизм был теоретической основой его строительства, причём культовой основой.
Первое обстоятельство как таковое споров не вызывает. Попытка строительства нового общества признаётся всеми, хотя сами идеалы, которые стремились воплотить в жизнь искренние сторонники социализма в период 1917 – 1953 гг. оцениваются разными людьми по-разному: либо – несбыточная химера, противная природе человека, вследствие чего попытка осуществить их в жизни – зло, и не несёт ничего, кроме насилия и страданий; короче – рабская казарма, разновидность фашизма, ошибка истории; либо – объективно возможное наилучшее будущее всего человечества, для своего осуществления требующее субъективных факторов – развития культуры и целенаправленной работы, в которой возможны и ошибки, и злоупотребления, подчас с очень тяжелыми последствиями как для современников, так и для потомков.
Для сторонников мнения о том, что СССР возник в результате ошибки истории в 1917 г. и вся его история была ошибкой, обсуждение обстоятельств, связанных с марксизмом как таковым и с интерпретацией его И.В.Сталиным в его многогранной деятельности, интереса не представляет.
Зато сторонники того мнения, что в 1917 г. история не совершила ошибки, положив начало открытой практике строительства социализма и коммунизма в СССР и во всём мире [209], спорят о том, кто был истинным марксистом и коммунистом в СССР: И.В.Сталин и его сподвижники? либо Л.Д.Бронштейн (более известный под кличкой «Троцкий») и его сподвижники? По отношению же к современности у приверженцев марксизма этот спор выливается в вопрос: возобновление строительства коммунизма это – продолжение дела Маркса-Энгельса-Ленина-Троцкого? либо продолжение дела Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина?
Ответ на эти вопросы многогранен и состоит в том, что:
Сохранив до старости Я-центризм алгоритмики психики, Г.Форд оказался несостоятельным как социолог и общественный деятель-практик (т.е. не состоялся как ford – брод через преграду), хотя в одной из ветвей своего Я-центричного миропонимания он смог выразить организационно-экономические принципы большевизма и социализма.
6. Смысл и итоги сталинского большевизма
6.1. Определённость смысла терминологии – ключ к пониманию эпохи
Историки и социологи, может быть за редкими исключениями, сходятся в том, что за революциями 1917 г. в России последовала попытка построения нового общества на принципах, не совместимых с принципами организации и функционирования капитализма.
Это, пожалуй, единственное, в чём историки и социологи соглашаются друг с другом, поскольку, в зависимости от своих личных пристрастий к тому или иному способу организации жизни общества, они по-разному понимают течение событий в предреволюционный период в конце XIX – начале ХХ века, а также по-разному понимают и течение событий в последующий за революцией и гражданской войной период истории РСФСР – СССР, когда партию и государство возглавлял И.В.Сталин. И соответственно, они по-разному оценивают итоги этого периода. Вследствие этого им видятся и разные перспективы и возможности как России, так и человечества в целом.
Однако даже при взаимоисключающих выводах, к которым приходили и приходят историки и социологи, занимающиеся проблематикой того периода всемирной истории и современной политологией, всех их (может быть за единичными исключениями) объединяет одно:
Для них употребление таких слов как «коммунизм» или «социализм», «коммунизм», «марксизм», «большевизм» и производных от них обусловлено большей частью их чувством «литературного стиля», чувством «благозвучности» текста или изустной речи, а не своеобразием смысла каждого из этих слов, который, в свою очередь, обусловлен своеобразием именуемых этими словами реальных явлений в жизни общества.
Но если подобно Л.Бронштейну (Л.Троцкому), Г.Зюганову, Е.Гайдару, И.Хакамаде, Г.Явлинскому и большинству политологов употреблять эти слова в качестве взаимозаменяемых синонимов, то понять историю России конца XIX – первой половины ХХ века – принципиально невозможно. Не улучшит положения дел, если, подобно С.Нилусу [195], А.Гитлеру, Г.Форду и многим другим, включая нынешних «скинхедов», библейски-“православных” “русских” и прочим “патриотов” и националистов всех стран, добавить в эту бессмыслицу ещё одну группу синонимов, построенную на основе слов «сионизм», «иудаизм», «еврейство» и т.п. [196]
И хотя аналитика и политическое прожектёрство, проистекающие из такого рода бездумного безразличия к жизни и своеобразному смыслу каждого из слов живого языка каждого народа, в каких-то обстоятельствах способны эмоционально взвинтить толпу, с целью поднять её «на подвиги» строительства или ниспровержения коммунизма, но они – вредный бессмысленный шум при всём её пафосе – вследствие лживости пафоса.
Поэтому прежде, чем обратиться собственно к эпохе сталинского большевизма, определимся в понимании терминологии, характеризующей жизнь советского общества и остальной части глобальной цивилизации в эту эпоху.
Национальное сомоосознание – осознание своеобразия (уникальности) своего народа (прежде всего, как носителя культуры) и отличий своей культуры от культур других народов, также обладающих своеобразием и значимостью в общей всем народам истории человечества.
Национализм это – осознание неповторимого своеобразия своего народа и его культуры в сочетании с отрицанием, большей частью бездумным, уникальности и значимости для человечества и его будущего иных культур и народов, несущих их в преемственности поколений.
Нацизм – попытки уничтожения иных культур и/либо народов, их создавших.
Такое понимание национализма и нацизма означает, что они могут существовать в обществе и при монархии, и при республике (виды государственности), и при рабовладельческом строе, и при феодализме, и при капитализме, и при социализме (экономические уклады). Национализм и нацизм могут охватывать как отдельные группы населения, так и распространяться на всё общество.
Интернацизм – по существу то же самое, что и нацизм, но в мафиозном исполнении разнородных международных диаспор (прежде всего, еврейской диаспоры), а не в исполнении впавшего в нацизм какого-либо народа и поддерживаемой им государственности.
Социализм как экономический уклад жизни общества предполагает, что многие потребности всякой личности, а также и всякой семьи гарантированно удовлетворяются за счёт прямого и косвенного покрытия соответствующих расходов государством, выступающим в качестве представителя общества в целом и гаранта прав и свобод личности в этом обществе.
В более широком смысле слова, социализм включает в себя и многие внеэкономические особенности жизни общества в целом и людей в нём. Это, прежде всего, – нравственность и обусловленные ею строй психики, миропонимание и этика, выражающие себя в социалистическом экономическом укладе, для которых именно он наиболее удобный и безопасный для жизни общества и всякой личности.
Ориентация производственно-потребительской системы на гарантированное удовлетворение потребностей людей изначально предопределяет плановый характер социалистической экономики. Плановому началу в системе общественного производства сопутствуют ограничения в каких-то видах деятельности частного предпринимательства на основе частной собственности на средства производства; могут запрещаться какие-то виды деятельности в целом [197]. При социализме также неизбежно вводятся ограничения на максимальный уровень доходов членов общества, что мотивируется необходимостью защиты общественного строя и каждого из лояльных ему граждан от злоупотреблений со стороны нелояльных как предпринимателей-индивидуалистов, так и прочих лиц, чьи высокие доходы избыточны по отношению к признаваемому государством уровню расходов, мотивированному жизненными потребностями личности и семьи в этом обществе.
Такого рода ограничения с течением времени ведут к тому, что государственный сектор экономики становится доминирующим, хотя в нём средства производства могут находиться по-прежнему не в общественной, а в частной корпоративной собственности. Вследствие частно-корпоративного характера собственности на средства производства в обществе, не вызревшем нравственно-этически до социализма (в смысле более широк, чем экономический уклад), многие ограничения государственно-социалистической экономики выражают интересы государственной олигархии и оказываются общественно не оправданными и не менее вредными для общественного развития, чем капитализм на основе стихии частного предпринимательства – индивидуального или олигархически-корпоративного.
Коммунизм – строй жизни общества, в котором исчезнет паразитизм меньшинства на большинстве, все потребности будут удовлетворяться гарантированно и бесплатно по принципу «от каждого по способности – каждому по потребности» на основе господства в обществе праведности, устойчиво воспроизводимой культурой в преемственности поколений. Это будет возможно как вследствие общего роста производственных мощностей всех отраслей, так и потому, что произойдёт преображение культуры и в жизнь войдут новые поколения людей, с иной нравственностью и психикой, на которую необходимость труда, освоения профессиональных навыков и знаний, само участие в трудовой деятельности общества, не будут оказывать угнетающего воздействия вследствие раскрепощения в преобразившейся культуре творческого потенциала каждой личности, ныне закрепощённого у большинства взрослых неумелым и неправедным воспитанием их в детстве. В коммунистическом обществе труд не станет первейшей жизненной потребностью, как то утверждала марксистская пропаганда, подразумевая, что труд всегда подчинён задаче удовлетворения потребностей людей в еде, одежде, и т.п. продукции и услугах. Первейшей потребностью станет личностное и общественное развитие и деятельность в русле Божиего Промысла, а необходимый труд в этом процессе займёт своё органичное место.
Капитализм в его изначальном виде это, прежде всего, – экономический уклад общественной жизни, в котором господствует буржуазно-индивидуалистический (возможно корпоративный [198]) способ организации производства и распределения на основе права частной собственности и формального равенства всех граждан перед законом, а решение жизненных проблем личности и семьи большей частью возлагается на саму личность, семью, и на разнородные негосударственные фонды и общественные организации. Как и всякий иной общественно-экономический уклад капитализм обусловлен нравственностью, господствующей в обществе, и выражает Я-центричный способ миропонимания.
Даже при действии прогрессивного налогообложения при капитализме практически нет ограничений на доходы и накопления, остающиеся после уплаты предусмотренных законодательством налогов, а государственный сектор экономики является обслуживающим по отношению к сектору, действующему на основе частной собственности на средства производства, в результате чего в ведении государства оказываются малорентабельные и убыточные при сложившемся законе стоимости отрасли и производства, без которых, однако, общество обойтись не может.
Национал-социализм – социализм в смысле экономического уклада и правового статуса для определённых (одного или нескольких) народов поимённо, но на представителей других народов и лиц смешанного происхождения – членов того же самого многонационального общества – гарантии и нормы национал-социализма, предусмотренные для граждан национал-социалистического государства и их семей, не распространяются [199].
Интернационал-социализм – не альтернатива национал-социализму, как то утверждают марксисты-интернацисты, а «преимущественный социализм» для мафиозно организованных международных диаспор во многонациональном и внешне (формально) личностно равноправно-социалистически организованном государстве. Иными словами интернационал-социализм одно из выражений интернацизма.
Альтернативой как национал-социализму, так и интернационал-социализму является «многонационал-социализм», в котором действительно обеспечивается свобода личностного развития и равенство прав граждан разного этнического происхождения при отсутствии мафиозно организованного «преимущественного социализма и коммунизма» для международных диаспор и «национальных меньшинств», в результате чего многонациональное общество, опустившись в интернационал-социализм, оказывается угнетённым паразитирующими на нём мафиозно организованными международными диаспорами меньшинств, при лидерстве одной из них [200].
Марксизм – вероучение провокационно-имитационного характера, провозглашающее неизбежность перехода человечества в глобальных масштабах от «эксплуатации человека человеком» в «царство свободы» – сначала к социализму, а потом и к коммунизму.
Идеалы справедливости в социалистическом и коммунистическом обществе, выражаемые так, как они выражены в марксизме, либо выражаемые как-то иначе, притягательны для большинства живущих своим трудом и угнетённых паразитизмом правящего меньшинства, поэтому в определённых исторических обстоятельствах толпа оказывается отзывчивой к лозунгам, в которых видит выражение своих чаяний лучшей жизни без паразитизма и угнетения большинства меньшинством.
Однако, как показывает история, далеко не все лозунги воплощаются в жизнь теми, кто их бросает в толпу, и теми, кто отзывается призывам и искренне работает на воплощение лозунгов в жизнь. И происходит это далеко не всегда потому, что провозглашаемые в лозунгах идеалы объективно несбыточны, а вожди – двуличны и лицемерны. Большей частью это происходит потому, что для воплощения провозглашённых идеалов вождям и толпе закулисные политические сценаристы, преследуя свои цели, провоцирующе предлагают заведомо непригодные для этого средства, непригодность которых те не могут заблаговременно выявить. Это относится и к марксизму.
Имитационно-провокационная сущность марксизма выражается в том, что, во-первых, в философии марксизма вопрос о решении задачи предсказуемости многовариантного будущего, лежащий в основе всякой власти и всякого управления, подменён “основным” вопросом о первичности материи либо сознания, во-вторых, политэкономия марксизма метрологически несостоятельна, и её невозможно связать в ходе реальной хозяйственной деятельности с бухгалтерским учётом ни на микро-, ни макро– уровнях экономики. В силу этих двух особенностей марксизма принципиального характера толпа, верящая в марксизм, оказывается заложницей хозяев марксизма, обладающих некими «ноу-хау» осуществления своей идеологической и экономической власти.
Троцкизм – это вовсе не одна из разновидностей марксизма. Характерной чертой троцкизма в коммунистическом движении, действовавшем в ХХ веке «под колпаком» марксизма, была полная глухота троцкистов к содержанию высказываемой в его адрес критики [201] в сочетании с приверженностью принципу подавления в жизни деклараций, провозглашенных троцкистами, системой умолчаний, на основе которых они реально действуют, объединившись в коллективном бессознательном.
Это означает, что троцкизм – явление психическое. Троцкизму в искреннем личном проявлении благонамеренности его приверженцами свойственен конфликт между индивидуальным сознанием и бессознательным как индивидуальным, так и коллективным, порождаемым всеми троцкистами в их совокупности. И в этом конфликте злобно торжествует коллективное бессознательное троцкистов, подавляя личную осознаваемую благонамеренность каждого из них совокупностью дел их всех.
Это – особенность психики тех, кого угораздило стать троцкистом, а не особенность той или иной конкретной идеологии. Психическому типу «троцкиста» могут сопутствовать самые различные идеологии. Именно по этой причине – чисто психического характера – равноправные отношения с троцкизмом и троцкистами персонально на уровне интеллектуальной дискуссии, аргументов и контраргументов – бесплодны и опасны [202] для тех, кто рассматривает троцкизм в качестве одной из идеологий [203] и не видит его реальной ПОД-идеологической подоплеки, не зависящей от облекающей её идеологии, которую психтроцкист может искренне неоднократно менять на протяжении своей жизни [204].
Интеллект, к которому обращаются в дискуссии в стремлении вразумить собеседника, или выявить совместно с ним истину, на основе которой можно было бы преодолеть прежние проблемы во взаимоотношениях с ним, – только одна из компонент психики в целом. Но психика в целом (в случае её троцкистского типа) не допускает интеллектуальной обработки психтроцкистом информации, которая способна изменить ту доктрину, которую в данный момент отрабатывает та из многих идеологически оформленных ветвей троцкизма, к которой психологически принадлежит индивид психтроцкист.
Эта психическая особенность [205], свойственная многим индивидам, – исторически более древнее явление, чем исторически реальный марксистский троцкизм в коммунистическом движении ХХ века. Для этого свойства психики индивидов не нашлось в прошлом иного слова, кроме слова «одержимость». А в эпоху господства материалистического мировоззрения для этого явления вообще не стало в языке слов, отвечающих существу этого типа психической ущербности, которое было названо сызнова, но не по его существу, а по псевдониму одного из его наиболее ярких представителей троцкизма в коммунистическом движении ХХ века.
Троцкизм по его существу – шизофреническая, агрессивная политически-деятельная психика, которая может прикрываться любой идеологией, любой социологической доктриной.
Поэтому марксизм – изначально выражение психического троцкизма. Маркс и Энгельс были психтроцкистами. Гитлер – тоже был психтроцкистом: о тождестве отношения гитлеризма и марксизма троцкистской версии ко многим явлениям жизни общества см. работу ВП СССР “Оглянись во гневе…”. Психтроцкистами антикоммунистического толка на закате СССР были диссиденты. А ныне психтроцкистами являются и большинство активистов пробуржуазных реформ в России и их оппонентов из рядов разного рода патриотических партий и всех якобы коммунистических партий, не способных отказаться от марксизма.
Большевизм, как учит история КПСС, возник в 1903 г. на II съезде РСДРП как одна из партийных фракций. Как утверждали его противники, большевики до 1917 г. никогда не представляли собой действительного большинства членов марксистской партии, и потому оппоненты большевиков в те годы всегда возражали против их самоназвания. Но такое мнение проистекало из непонимания разнородными меньшевиками сути большевизма.
Большевизм – это не русская разновидность марксизма и не партийная принадлежность. И уж совсем бессмысленен оборот «еврейский большевизм», употребляемый Гитлером в “Майн кампф”, поскольку большевизм – явление духа Русской цивилизации, а не духа носителей доктрины библейского глобального рабовладения на расовой основе.
Большевизм существовал до марксизма, существовал в российском марксизме, как-то существует ныне. Будет он существовать и впредь.
Как заявляли сами большевики члены марксистской партии РСДРП (б), именно они выражали в политике стратегические интересы трудового большинства населения многонациональной России, вследствие чего только они и имели право именоваться большевиками. Вне зависимости от того, насколько безошибочны большевики в выражении ими стратегических интересов трудового большинства, насколько само это большинство осознаёт свои стратегические интересы и верно им в жизни, суть большевизма не в численном превосходстве приверженцев неких идей над приверженцами других идей и бездумной толпой, а именно в этом:
в искреннем стремлении выразить и воплотить в жизнь долговременные стратегические интересы трудового большинства, желающего, чтобы никто не паразитировал на его труде и жизни. Иными словами, исторически реально в каждую эпоху суть большевизма в деятельной поддержке переходного процесса от исторически сложившегося толпо-“элитаризма” к многонациональной человечности Земли будущей эры.
Меньшевизм, соответственно, представляет собой противоположность большевизма, поскольку объективно выражает устремлённость к паразитизму на труде и жизни простонародья – большинства – всех возомнивших о своём “элитарном” статусе. Марксизм – это и меньшевизм, а не только психический троцкизм; а психический троцкизм – всегда меньшевизм.
Фашизм – это один из типов культуры общественного самоуправления, возможный исключительно в толпо-“элитарном” обществе. Фашизм – одно из выражений психического троцкизма.
Суть фашизма как такового вне зависимости от того, как его называть, какими идеями он прикрывается и какими способами он осуществляет власть в обществе, – в активной поддержке толпой «маленьких людей» – по идейной убеждённости их самих или безыдейности на основе животно-инстинктивного поведения – системы злоупотреблений властью “элитарной” олигархией[206], которая:
· представляет неправедность как якобы истинную “праведность”, и на этой основе, извращая миропонимание людей, всею подвластной ей мощью культивирует неправедность в обществе, препятствуя людям состояться в качестве человека;
· под разными предлогами всею подвластной ей мощью подавляет всех и каждого, кто сомневается в праведности её самой и осуществляемой ею политики, а также подавляет и тех, кого она в этом заподозрит.
Толпа же по определению В.Г.Белинского – «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету» (в определении А.С.Пушкина – «народ бессмысленный»[207]), т.е. толпа – множество индивидов, живущих бессовестно и по существу бездумно – автоматически или под управлением поведением её представителей извне. И неважно выступает ли правящая олигархия публично и церемониально, превозносясь над обществом; либо превозносится по умолчанию или в не осознаваемой гордыне, публично изображая смирение и служение толпе, именуя её народом; либо действует скрытно, уверяя общество в своём якобы несуществовании и, соответственно “несуществованию”, – в своей бездеятельности, в результате которой всё в жизни общества течёт якобы «само собой», а не целенаправленно по сценариям концептуально властных кураторов олигархии[208].
Это определение-описание фашизма не включает в себя пугающих и бросающихся в глаза признаков его проявлений в действии: символики; идеологии, призывающей к насилию и уничтожению тех, кого хозяева фашизма назначили на роль неисправимого общественного зла; призывов к созданию политических партий с жесткой дисциплиной и системой террора, отрядов боевиков и т.п.
О человеконенавистнической же сущности фашизма на основе урока, преподанного всем германским фашизмом, сказано после 1945 г. много. Вследствие ставших негативно культовыми ужасов германского фашизма 1933 – 1945 гг. приведённое определение кому-то может показаться легковесным, оторванным от реальной жизни (абстрактным), и потому не отвечающим задаче защиты будущего от угрозы фашизма.
В действительности же именно это определение и есть определение фашизма по сути, а не по месту возникновения и не по особенностям его становления и проявления в жизни общества, что и отличает его качественно от большинства “определений” «фашизма», даваемого разными толковыми и энциклопедическими словарями.
Это, пожалуй, единственное, в чём историки и социологи соглашаются друг с другом, поскольку, в зависимости от своих личных пристрастий к тому или иному способу организации жизни общества, они по-разному понимают течение событий в предреволюционный период в конце XIX – начале ХХ века, а также по-разному понимают и течение событий в последующий за революцией и гражданской войной период истории РСФСР – СССР, когда партию и государство возглавлял И.В.Сталин. И соответственно, они по-разному оценивают итоги этого периода. Вследствие этого им видятся и разные перспективы и возможности как России, так и человечества в целом.
Однако даже при взаимоисключающих выводах, к которым приходили и приходят историки и социологи, занимающиеся проблематикой того периода всемирной истории и современной политологией, всех их (может быть за единичными исключениями) объединяет одно:
Для них употребление таких слов как «коммунизм» или «социализм», «коммунизм», «марксизм», «большевизм» и производных от них обусловлено большей частью их чувством «литературного стиля», чувством «благозвучности» текста или изустной речи, а не своеобразием смысла каждого из этих слов, который, в свою очередь, обусловлен своеобразием именуемых этими словами реальных явлений в жизни общества.
Но если подобно Л.Бронштейну (Л.Троцкому), Г.Зюганову, Е.Гайдару, И.Хакамаде, Г.Явлинскому и большинству политологов употреблять эти слова в качестве взаимозаменяемых синонимов, то понять историю России конца XIX – первой половины ХХ века – принципиально невозможно. Не улучшит положения дел, если, подобно С.Нилусу [195], А.Гитлеру, Г.Форду и многим другим, включая нынешних «скинхедов», библейски-“православных” “русских” и прочим “патриотов” и националистов всех стран, добавить в эту бессмыслицу ещё одну группу синонимов, построенную на основе слов «сионизм», «иудаизм», «еврейство» и т.п. [196]
И хотя аналитика и политическое прожектёрство, проистекающие из такого рода бездумного безразличия к жизни и своеобразному смыслу каждого из слов живого языка каждого народа, в каких-то обстоятельствах способны эмоционально взвинтить толпу, с целью поднять её «на подвиги» строительства или ниспровержения коммунизма, но они – вредный бессмысленный шум при всём её пафосе – вследствие лживости пафоса.
Поэтому прежде, чем обратиться собственно к эпохе сталинского большевизма, определимся в понимании терминологии, характеризующей жизнь советского общества и остальной части глобальной цивилизации в эту эпоху.
* * *
Национальное сомоосознание – осознание своеобразия (уникальности) своего народа (прежде всего, как носителя культуры) и отличий своей культуры от культур других народов, также обладающих своеобразием и значимостью в общей всем народам истории человечества.
Национализм это – осознание неповторимого своеобразия своего народа и его культуры в сочетании с отрицанием, большей частью бездумным, уникальности и значимости для человечества и его будущего иных культур и народов, несущих их в преемственности поколений.
Нацизм – попытки уничтожения иных культур и/либо народов, их создавших.
Такое понимание национализма и нацизма означает, что они могут существовать в обществе и при монархии, и при республике (виды государственности), и при рабовладельческом строе, и при феодализме, и при капитализме, и при социализме (экономические уклады). Национализм и нацизм могут охватывать как отдельные группы населения, так и распространяться на всё общество.
Интернацизм – по существу то же самое, что и нацизм, но в мафиозном исполнении разнородных международных диаспор (прежде всего, еврейской диаспоры), а не в исполнении впавшего в нацизм какого-либо народа и поддерживаемой им государственности.
Социализм как экономический уклад жизни общества предполагает, что многие потребности всякой личности, а также и всякой семьи гарантированно удовлетворяются за счёт прямого и косвенного покрытия соответствующих расходов государством, выступающим в качестве представителя общества в целом и гаранта прав и свобод личности в этом обществе.
В более широком смысле слова, социализм включает в себя и многие внеэкономические особенности жизни общества в целом и людей в нём. Это, прежде всего, – нравственность и обусловленные ею строй психики, миропонимание и этика, выражающие себя в социалистическом экономическом укладе, для которых именно он наиболее удобный и безопасный для жизни общества и всякой личности.
Ориентация производственно-потребительской системы на гарантированное удовлетворение потребностей людей изначально предопределяет плановый характер социалистической экономики. Плановому началу в системе общественного производства сопутствуют ограничения в каких-то видах деятельности частного предпринимательства на основе частной собственности на средства производства; могут запрещаться какие-то виды деятельности в целом [197]. При социализме также неизбежно вводятся ограничения на максимальный уровень доходов членов общества, что мотивируется необходимостью защиты общественного строя и каждого из лояльных ему граждан от злоупотреблений со стороны нелояльных как предпринимателей-индивидуалистов, так и прочих лиц, чьи высокие доходы избыточны по отношению к признаваемому государством уровню расходов, мотивированному жизненными потребностями личности и семьи в этом обществе.
Такого рода ограничения с течением времени ведут к тому, что государственный сектор экономики становится доминирующим, хотя в нём средства производства могут находиться по-прежнему не в общественной, а в частной корпоративной собственности. Вследствие частно-корпоративного характера собственности на средства производства в обществе, не вызревшем нравственно-этически до социализма (в смысле более широк, чем экономический уклад), многие ограничения государственно-социалистической экономики выражают интересы государственной олигархии и оказываются общественно не оправданными и не менее вредными для общественного развития, чем капитализм на основе стихии частного предпринимательства – индивидуального или олигархически-корпоративного.
Коммунизм – строй жизни общества, в котором исчезнет паразитизм меньшинства на большинстве, все потребности будут удовлетворяться гарантированно и бесплатно по принципу «от каждого по способности – каждому по потребности» на основе господства в обществе праведности, устойчиво воспроизводимой культурой в преемственности поколений. Это будет возможно как вследствие общего роста производственных мощностей всех отраслей, так и потому, что произойдёт преображение культуры и в жизнь войдут новые поколения людей, с иной нравственностью и психикой, на которую необходимость труда, освоения профессиональных навыков и знаний, само участие в трудовой деятельности общества, не будут оказывать угнетающего воздействия вследствие раскрепощения в преобразившейся культуре творческого потенциала каждой личности, ныне закрепощённого у большинства взрослых неумелым и неправедным воспитанием их в детстве. В коммунистическом обществе труд не станет первейшей жизненной потребностью, как то утверждала марксистская пропаганда, подразумевая, что труд всегда подчинён задаче удовлетворения потребностей людей в еде, одежде, и т.п. продукции и услугах. Первейшей потребностью станет личностное и общественное развитие и деятельность в русле Божиего Промысла, а необходимый труд в этом процессе займёт своё органичное место.
Капитализм в его изначальном виде это, прежде всего, – экономический уклад общественной жизни, в котором господствует буржуазно-индивидуалистический (возможно корпоративный [198]) способ организации производства и распределения на основе права частной собственности и формального равенства всех граждан перед законом, а решение жизненных проблем личности и семьи большей частью возлагается на саму личность, семью, и на разнородные негосударственные фонды и общественные организации. Как и всякий иной общественно-экономический уклад капитализм обусловлен нравственностью, господствующей в обществе, и выражает Я-центричный способ миропонимания.
Даже при действии прогрессивного налогообложения при капитализме практически нет ограничений на доходы и накопления, остающиеся после уплаты предусмотренных законодательством налогов, а государственный сектор экономики является обслуживающим по отношению к сектору, действующему на основе частной собственности на средства производства, в результате чего в ведении государства оказываются малорентабельные и убыточные при сложившемся законе стоимости отрасли и производства, без которых, однако, общество обойтись не может.
Национал-социализм – социализм в смысле экономического уклада и правового статуса для определённых (одного или нескольких) народов поимённо, но на представителей других народов и лиц смешанного происхождения – членов того же самого многонационального общества – гарантии и нормы национал-социализма, предусмотренные для граждан национал-социалистического государства и их семей, не распространяются [199].
Интернационал-социализм – не альтернатива национал-социализму, как то утверждают марксисты-интернацисты, а «преимущественный социализм» для мафиозно организованных международных диаспор во многонациональном и внешне (формально) личностно равноправно-социалистически организованном государстве. Иными словами интернационал-социализм одно из выражений интернацизма.
Альтернативой как национал-социализму, так и интернационал-социализму является «многонационал-социализм», в котором действительно обеспечивается свобода личностного развития и равенство прав граждан разного этнического происхождения при отсутствии мафиозно организованного «преимущественного социализма и коммунизма» для международных диаспор и «национальных меньшинств», в результате чего многонациональное общество, опустившись в интернационал-социализм, оказывается угнетённым паразитирующими на нём мафиозно организованными международными диаспорами меньшинств, при лидерстве одной из них [200].
Марксизм – вероучение провокационно-имитационного характера, провозглашающее неизбежность перехода человечества в глобальных масштабах от «эксплуатации человека человеком» в «царство свободы» – сначала к социализму, а потом и к коммунизму.
Идеалы справедливости в социалистическом и коммунистическом обществе, выражаемые так, как они выражены в марксизме, либо выражаемые как-то иначе, притягательны для большинства живущих своим трудом и угнетённых паразитизмом правящего меньшинства, поэтому в определённых исторических обстоятельствах толпа оказывается отзывчивой к лозунгам, в которых видит выражение своих чаяний лучшей жизни без паразитизма и угнетения большинства меньшинством.
Однако, как показывает история, далеко не все лозунги воплощаются в жизнь теми, кто их бросает в толпу, и теми, кто отзывается призывам и искренне работает на воплощение лозунгов в жизнь. И происходит это далеко не всегда потому, что провозглашаемые в лозунгах идеалы объективно несбыточны, а вожди – двуличны и лицемерны. Большей частью это происходит потому, что для воплощения провозглашённых идеалов вождям и толпе закулисные политические сценаристы, преследуя свои цели, провоцирующе предлагают заведомо непригодные для этого средства, непригодность которых те не могут заблаговременно выявить. Это относится и к марксизму.
Имитационно-провокационная сущность марксизма выражается в том, что, во-первых, в философии марксизма вопрос о решении задачи предсказуемости многовариантного будущего, лежащий в основе всякой власти и всякого управления, подменён “основным” вопросом о первичности материи либо сознания, во-вторых, политэкономия марксизма метрологически несостоятельна, и её невозможно связать в ходе реальной хозяйственной деятельности с бухгалтерским учётом ни на микро-, ни макро– уровнях экономики. В силу этих двух особенностей марксизма принципиального характера толпа, верящая в марксизм, оказывается заложницей хозяев марксизма, обладающих некими «ноу-хау» осуществления своей идеологической и экономической власти.
Троцкизм – это вовсе не одна из разновидностей марксизма. Характерной чертой троцкизма в коммунистическом движении, действовавшем в ХХ веке «под колпаком» марксизма, была полная глухота троцкистов к содержанию высказываемой в его адрес критики [201] в сочетании с приверженностью принципу подавления в жизни деклараций, провозглашенных троцкистами, системой умолчаний, на основе которых они реально действуют, объединившись в коллективном бессознательном.
Это означает, что троцкизм – явление психическое. Троцкизму в искреннем личном проявлении благонамеренности его приверженцами свойственен конфликт между индивидуальным сознанием и бессознательным как индивидуальным, так и коллективным, порождаемым всеми троцкистами в их совокупности. И в этом конфликте злобно торжествует коллективное бессознательное троцкистов, подавляя личную осознаваемую благонамеренность каждого из них совокупностью дел их всех.
Это – особенность психики тех, кого угораздило стать троцкистом, а не особенность той или иной конкретной идеологии. Психическому типу «троцкиста» могут сопутствовать самые различные идеологии. Именно по этой причине – чисто психического характера – равноправные отношения с троцкизмом и троцкистами персонально на уровне интеллектуальной дискуссии, аргументов и контраргументов – бесплодны и опасны [202] для тех, кто рассматривает троцкизм в качестве одной из идеологий [203] и не видит его реальной ПОД-идеологической подоплеки, не зависящей от облекающей её идеологии, которую психтроцкист может искренне неоднократно менять на протяжении своей жизни [204].
Интеллект, к которому обращаются в дискуссии в стремлении вразумить собеседника, или выявить совместно с ним истину, на основе которой можно было бы преодолеть прежние проблемы во взаимоотношениях с ним, – только одна из компонент психики в целом. Но психика в целом (в случае её троцкистского типа) не допускает интеллектуальной обработки психтроцкистом информации, которая способна изменить ту доктрину, которую в данный момент отрабатывает та из многих идеологически оформленных ветвей троцкизма, к которой психологически принадлежит индивид психтроцкист.
Эта психическая особенность [205], свойственная многим индивидам, – исторически более древнее явление, чем исторически реальный марксистский троцкизм в коммунистическом движении ХХ века. Для этого свойства психики индивидов не нашлось в прошлом иного слова, кроме слова «одержимость». А в эпоху господства материалистического мировоззрения для этого явления вообще не стало в языке слов, отвечающих существу этого типа психической ущербности, которое было названо сызнова, но не по его существу, а по псевдониму одного из его наиболее ярких представителей троцкизма в коммунистическом движении ХХ века.
Троцкизм по его существу – шизофреническая, агрессивная политически-деятельная психика, которая может прикрываться любой идеологией, любой социологической доктриной.
Поэтому марксизм – изначально выражение психического троцкизма. Маркс и Энгельс были психтроцкистами. Гитлер – тоже был психтроцкистом: о тождестве отношения гитлеризма и марксизма троцкистской версии ко многим явлениям жизни общества см. работу ВП СССР “Оглянись во гневе…”. Психтроцкистами антикоммунистического толка на закате СССР были диссиденты. А ныне психтроцкистами являются и большинство активистов пробуржуазных реформ в России и их оппонентов из рядов разного рода патриотических партий и всех якобы коммунистических партий, не способных отказаться от марксизма.
Большевизм, как учит история КПСС, возник в 1903 г. на II съезде РСДРП как одна из партийных фракций. Как утверждали его противники, большевики до 1917 г. никогда не представляли собой действительного большинства членов марксистской партии, и потому оппоненты большевиков в те годы всегда возражали против их самоназвания. Но такое мнение проистекало из непонимания разнородными меньшевиками сути большевизма.
Большевизм – это не русская разновидность марксизма и не партийная принадлежность. И уж совсем бессмысленен оборот «еврейский большевизм», употребляемый Гитлером в “Майн кампф”, поскольку большевизм – явление духа Русской цивилизации, а не духа носителей доктрины библейского глобального рабовладения на расовой основе.
Большевизм существовал до марксизма, существовал в российском марксизме, как-то существует ныне. Будет он существовать и впредь.
Как заявляли сами большевики члены марксистской партии РСДРП (б), именно они выражали в политике стратегические интересы трудового большинства населения многонациональной России, вследствие чего только они и имели право именоваться большевиками. Вне зависимости от того, насколько безошибочны большевики в выражении ими стратегических интересов трудового большинства, насколько само это большинство осознаёт свои стратегические интересы и верно им в жизни, суть большевизма не в численном превосходстве приверженцев неких идей над приверженцами других идей и бездумной толпой, а именно в этом:
в искреннем стремлении выразить и воплотить в жизнь долговременные стратегические интересы трудового большинства, желающего, чтобы никто не паразитировал на его труде и жизни. Иными словами, исторически реально в каждую эпоху суть большевизма в деятельной поддержке переходного процесса от исторически сложившегося толпо-“элитаризма” к многонациональной человечности Земли будущей эры.
Меньшевизм, соответственно, представляет собой противоположность большевизма, поскольку объективно выражает устремлённость к паразитизму на труде и жизни простонародья – большинства – всех возомнивших о своём “элитарном” статусе. Марксизм – это и меньшевизм, а не только психический троцкизм; а психический троцкизм – всегда меньшевизм.
Фашизм – это один из типов культуры общественного самоуправления, возможный исключительно в толпо-“элитарном” обществе. Фашизм – одно из выражений психического троцкизма.
Суть фашизма как такового вне зависимости от того, как его называть, какими идеями он прикрывается и какими способами он осуществляет власть в обществе, – в активной поддержке толпой «маленьких людей» – по идейной убеждённости их самих или безыдейности на основе животно-инстинктивного поведения – системы злоупотреблений властью “элитарной” олигархией[206], которая:
· представляет неправедность как якобы истинную “праведность”, и на этой основе, извращая миропонимание людей, всею подвластной ей мощью культивирует неправедность в обществе, препятствуя людям состояться в качестве человека;
· под разными предлогами всею подвластной ей мощью подавляет всех и каждого, кто сомневается в праведности её самой и осуществляемой ею политики, а также подавляет и тех, кого она в этом заподозрит.
Толпа же по определению В.Г.Белинского – «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету» (в определении А.С.Пушкина – «народ бессмысленный»[207]), т.е. толпа – множество индивидов, живущих бессовестно и по существу бездумно – автоматически или под управлением поведением её представителей извне. И неважно выступает ли правящая олигархия публично и церемониально, превозносясь над обществом; либо превозносится по умолчанию или в не осознаваемой гордыне, публично изображая смирение и служение толпе, именуя её народом; либо действует скрытно, уверяя общество в своём якобы несуществовании и, соответственно “несуществованию”, – в своей бездеятельности, в результате которой всё в жизни общества течёт якобы «само собой», а не целенаправленно по сценариям концептуально властных кураторов олигархии[208].
Это определение-описание фашизма не включает в себя пугающих и бросающихся в глаза признаков его проявлений в действии: символики; идеологии, призывающей к насилию и уничтожению тех, кого хозяева фашизма назначили на роль неисправимого общественного зла; призывов к созданию политических партий с жесткой дисциплиной и системой террора, отрядов боевиков и т.п.
О человеконенавистнической же сущности фашизма на основе урока, преподанного всем германским фашизмом, сказано после 1945 г. много. Вследствие ставших негативно культовыми ужасов германского фашизма 1933 – 1945 гг. приведённое определение кому-то может показаться легковесным, оторванным от реальной жизни (абстрактным), и потому не отвечающим задаче защиты будущего от угрозы фашизма.
В действительности же именно это определение и есть определение фашизма по сути, а не по месту возникновения и не по особенностям его становления и проявления в жизни общества, что и отличает его качественно от большинства “определений” «фашизма», даваемого разными толковыми и энциклопедическими словарями.
* *
*
Приведённые определения – вовсе не упражнение в казуистике. Просто разные явления жизни общества необходимо характеризовать так, чтобы их отличия и взаимосвязи были понятны, и соответственно этому называть их надо разными именами. Эти определения, отличающие друг от друга разные явления общественной жизни, позволяют иначе взглянуть на то, что происходило в СССР в сталинскую эпоху, где:
· по всеобщему мнению новое общественное устройство, отличное ото всех исторически известных к тому времени, строилось и именовало себя «социалистическим», ориентируясь на коммунистическую перспективу;
· марксизм был теоретической основой его строительства, причём культовой основой.
Первое обстоятельство как таковое споров не вызывает. Попытка строительства нового общества признаётся всеми, хотя сами идеалы, которые стремились воплотить в жизнь искренние сторонники социализма в период 1917 – 1953 гг. оцениваются разными людьми по-разному: либо – несбыточная химера, противная природе человека, вследствие чего попытка осуществить их в жизни – зло, и не несёт ничего, кроме насилия и страданий; короче – рабская казарма, разновидность фашизма, ошибка истории; либо – объективно возможное наилучшее будущее всего человечества, для своего осуществления требующее субъективных факторов – развития культуры и целенаправленной работы, в которой возможны и ошибки, и злоупотребления, подчас с очень тяжелыми последствиями как для современников, так и для потомков.
Для сторонников мнения о том, что СССР возник в результате ошибки истории в 1917 г. и вся его история была ошибкой, обсуждение обстоятельств, связанных с марксизмом как таковым и с интерпретацией его И.В.Сталиным в его многогранной деятельности, интереса не представляет.
Зато сторонники того мнения, что в 1917 г. история не совершила ошибки, положив начало открытой практике строительства социализма и коммунизма в СССР и во всём мире [209], спорят о том, кто был истинным марксистом и коммунистом в СССР: И.В.Сталин и его сподвижники? либо Л.Д.Бронштейн (более известный под кличкой «Троцкий») и его сподвижники? По отношению же к современности у приверженцев марксизма этот спор выливается в вопрос: возобновление строительства коммунизма это – продолжение дела Маркса-Энгельса-Ленина-Троцкого? либо продолжение дела Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина?
Ответ на эти вопросы многогранен и состоит в том, что: